Текст книги "Полководцы первых Романовых"

1580-е, вторая половина – приблизительное время рождения князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого.

1604 – первое упоминание князя Дмитрия Трубецкого на службе у царя Бориса Федоровича. В чине стольника участвует в походе царских войск против Лжедмитрия I. Семья Трубецких считается опорой власти Годуновых.

1606–1608 – пребывание на службе у царя Василия Ивановича с сохранением того же чина стольника, то есть без повышения. Для Шуйских семья Трубецких не является союзной, напротив, между Трубецкими и Шуйскими был серьезный местнический конфликт.

1608, июнь – переход от царя Василия Ивановича на службу к Лжедмитрию II. Получение от самозванца боярского чина. Князь Дмитрий Трубецкой возглавляет в лагере Лжедмитрия II Разрядный приказ.

1610, 11 декабря – смерть Лжедмитрия II.

1611, весна – один из вождей Первого земского ополчения, возглавляет дворянскую часть. Бои за освобождение Москвы от польско-литовских захватчиков.

1612, лето – удержание князем Дмитрием Трубецким половины Первого земского ополчения под Москвой при подходе войск Второго земского ополчения Козьмы Минина и князя Дмитрия Пожарского.

22–25 августа – участие князя Дмитрия Трубецкого как одного из ведущих полководцев в битве за Москву с гетманом Яном Каролем Ходкевичем, выигранной русскими войсками.

Сентябрь – пребывание во главе объединенного земского правительства России (по весну 1613 года).

22 октября – войска князя Дмитрия Трубецкого берут штурмом Китай-город.

1613, январь – февраль – участие в выборах нового царя на Земском соборе. Считался «фаворитом» среди претендентов, но проиграл Михаилу Федоровичу Романову.

11 июля – участие в торжественной коронации царя Михаила Федоровича. Местническая тяжба с боярами Иваном Романовым и Василием Морозовым, связанная с устройством торжеств. Трубецкой выиграл тяжбу у Морозова и был мирно разведен с Иваном Романовым.

Осень – начало похода князя Дмитрия Трубецкого на Новгород с целью освободить его от шведских войск.

1614, начало года – поход на Новгород закончился неудачей.

1618, осень – участие в обороне Москвы от армии королевича Владислава, возвращение Дмитрием Трубецким дезертировавших из Москвы казаков.

1619–1620 – местнический скандал, связанный с челобитьем боярина Василия Морозова на князя Дмитрия Трубецкого в связи с устройством торжественной встречи будущего патриарха Московского и всея Руси Филарета (Романова), возвращающегося из польского плена. Трубецкой выигрывает тяжбу, Морозов попадает в тюремное заключение.

1624, осень – местнический скандал во время торжеств, связанных с женитьбой царя Михаила Федоровича на Марии Долгоруковой.

1625, январь – смерть царицы Марии Долгоруковой. Отправка ряда вельмож в ссылку, назначение князя Дмитрия Трубецкого в Тобольск как форма опалы.

Май – прибытие в Тобольск на воеводство.

24 июня – кончина князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого от болезни в Тобольске.

2019 – открытие памятника князю Дмитрию Трубецкому в подмосковном селе Гребневе.

Русский богатырь

Михаил Борисович Шеин

Много ли чести и славы принимали государи, встававшие во главе полков под стягами Руси, желая защитить ее, но погибавшие, так и не достигнув своей цели? А воинские люди не столь высокого уровня – генералы, офицеры, воеводы, головы, комбриги, комбаты, атаманы, есаулы, простые бойцы? Много ли чести и славы принимали настоятели православных монастырей или простые священники, до конца стоявшие за веру, ни в чем не погрешившие и увидевшие, как предают огню их обители, храмы, кельи, иерейские дома, как режут и рубят иноков, клир, паству, но не имевшие ни малейшей возможности помочь, спасти… и скоро сами улегшиеся на вечный сон хладными трупами в груду иных хладных трупов? Много ли чести и славы принимали первопроходцы на бесконечных плоскостях Сибири, казаки в кочах и лодьях на ледяных полях морозных морей севера, геологи на трудных маршрутах меж гор и бурных рек, когда они погибали безвестно, бесполезно и горько?

Все они умирали, потерпев тяжелое поражение.

К чему о них помнить и чему у них учиться? Бог о них позаботится. Авось, в Его небесных палатах всем им достанется больше довольства, тепла, покоя и заботы, чем досталось в жизни земной…

Они раздавлены.

Ничего от них не осталось.

Вот только имена…

И благодаря какой-то необъяснимой – как минимум, не объяснимой с первого подхода – духовной особенности русского народа, очень древней, века вычерпавшей из колодца времени, имена безвременно, напрасно погибших людей остаются в коллективной памяти.

Да что в них такого, в этих людях? Никакой от их гибели осязаемой пользы. Никакого парения духа. Простая история: «Я убит подо Ржевом». Убит, да и всё, на могиле трава вырастет, или, на худой конец, нет никакой могилы, и сочной растительностью покроется почва на безымянном клочке земли, где остановила человека сабля, пуля, стрела, нож, огонь, болезнь или лютый холод. Цветы зацветут…

Вот только чаще ложатся на такие могилки, цветы, принесенные чьей-то рукой, плывут над землею дуновения заупокойных молитв, а отыскание истлевших останков воина, инока, казака, геолога, легшего наземь посреди страды своей, почитается за благое знамение, взыскующее к благому делу – честно похоронить.

Всех их без изъятия русский народ любит глубоко и крепко по той причине, что они исполнили свой долг до конца. А кто погиб, не достигнув ничего, что ж, тот погиб без срама и стыда, ибо «мертвые срама не имут». Русский народ своих примечает по обилию труда – пашет, значит свой. А испахался, лег на борозду и умер, так умер честно́, и Богу на том свете поклонится, не имея за душой грехов лености, праздности, лжи, трусости. Ему смерть – в отдых, и от Отечества поклон.

Именно такова судьба великого воеводы Михаила Борисовича Шеина. Он воевал много, но Бог даровал ему лишь два выдающихся дела, мощно повлиявших на судьбу России. Оба этих дела закончились для Шеина скверно: дважды его побили, и если по первому разу полководцу пришлось испить горькую чашу плена, то во второй раз его казнили, публично осрамив.

Но образ его остался в русской истории как образ истинно богатырский. Этот великан бился честно, искусно и храбро. Его предали, продали, бросили на произвол судьбы, а потом оклеветали свои же. Гниль в тылу погубила героев на фронте… И голову свою русский богатырь склонил дважды, а потом под холодную сталь подставил, спасая от неминуемой смерти ратников, остававшихся под его рукой. Ратников, которые так же, как он, бились честно, исполнили свой долг до конца и готовы были исполнять его до самой смерти.

За Шеиным нет больших побед. Но его судьба, по-настоящему русская, трагическая судьба осталась в истории нашей страны добрым примером того, как надо Родину защищать. Русский гоплит, воевода Михаил Шеин, без сомнения, заработал величие в веках.

Большой русский человек.

Поклон ему.

Вся русская военная элита первой половины XVII столетия состояла из аристократов, знатнейшей части общества, а также из «сливок» дворянства, немного недотягивавших до статуса аристократических семейств. Притом вторых было намного меньше, чем первых. Они скорее исключение из правила.

Михаил Борисович Шеин – ни в коей мере не исключение. Он принадлежал к нетитулованной части старомосковской знати. Семейство Шеиных – боярское, притом весьма высокопоставленное, судя по служебным назначениям.

Итак, Шеины вышли из другого высокородного семейства, а именно Морозовых, как отдельная, младшая ветвь[18]18
  Общий предок Шеиных – Василий Михайлович Морозов, прозвищем Шея, живший в XV веке.


[Закрыть]. Морозовы связаны с Москвой, как минимум, с середины XIV века. По родословной легенде, они вышли из Пруссии на Русь еще в XIII веке, в Новгород, на службу к Александру Невскому, и определенно они имели впоследствии связи с Новгородом. Шеины впервые появляются в документах конца XV – первой половины XVI века. Видны в Боярской думе на уровне окольничих, позднее поднимаются до уровня бояр, наивысшего на службе царской, служат полковыми воеводами, наместниками в провинциальных городах, выполняют дипломатические поручения. Притом в армии и на дипломатическом поприще им редко достается роль первой скрипки, чаще Шеины пребывают в подчинении у еще более знатных персон. Но это именно аристократия, хотя и «второго сорта».

У самого Михаила Борисовича дед был боярином, отец дослужился до окольничего. Борис Васильевич Шеин, родитель героя этой главы, возглавлял как воевода гарнизоны больших городов, командовал полками в составе полевых соединений, а погиб, защищая от польско-литовской армии крепость Сокол (1579). Захватчики жутко изуродовали его тело: Шеин храбро защищался, противник понес потери, поэтому, видимо, так жестоко отнеслись к мертвецу.

И, стоит заметить, поэтому, быть может, Михаил Борисович неизменно проявлял твердое намерение стоять до последней крайности в боях с польско-литовскими войсками. Память отца стучалась в сердце сына…

Историки не располагают точной датой рождения Михаила Борисовича Шеина. Первое его упоминание в источниках относится к 1588 году: вместе с братом Денисом он числится на службе у царя Федора Ивановича жильцом⁸¹. Это один из низших чинов Государева двора, и с него, как с «донного уровня», нередко начинали служить юные отпрыски знатных родов – годов с четырнадцати-шестнадцати. Следовательно, Михаил Борисович родился приблизительно в первой половине 1570-х годов. Во всяком случае, не позднее. Шеин, брачный свойственник Годуновых, имевших большой вес в правительственной элите Федора Ивановича, довольно быстро был передвинут с ничтожного для его родословия чина жильца в значительно более высокий чин стольника. Молодой стольник умел показать характер. В самом начале 1590-х его отправили воеводой в город Пронск с обязанностью в случае прихода крымского хана с войском явиться под знамена иного военачальника, оказавшегося в военной иерархии выше Михаила Шеина, а именно Ивана Федоровича Басманова.

Род Басмановых – сильный, знатный, влиятельный. Но Шеин не желает подчиняться. Михаил Борисович, как тогда говорили, «бил челом в отечестве о счете», то есть потребовал высчитать, достаточно ли Басманов знатен, чтобы командовать Шеиным. Царь назначил судебную комиссию, и та, расследовав знатность обоих, вынесла решение в пользу Шеина: юного военачальника освободили от этой службы, сочтя, что его родовой чести будет нанесен урон⁸². Вместе с тем, молодой вельможа упустил шанс получить опыт воеводского управления. Новый шанс ему выпадет и будет реализован не скоро. До тех пор он исполняет службы при дворе.

Только в царствование Бориса Годунова военная карьера молодого аристократа начнется всерьез, притом в самых трудных обстоятельствах. Именно при государе Борисе Федоровиче Шеину случились первые воеводские назначения: весной 1601 года он направлен в Переяславль-Рязанский (нынешняя Рязань), затем в огромную богатую Астрахань, потом в Терки (Тарки), можно сказать, на острие южного направления русской внешней политики. В феврале 1603 года он назначен в Новосиль старшим воеводой Передового полка в составе армии, вышедшей на юг, – «царского дела и земского беречи от крымсково царя».

Накануне вторжения мятежной армии Лжедмитрия I на территорию России дела в войсках шли скверно: воеводы переместничались, не желали слушать царских приказов, отворачивались от повелений своих прямых начальников. Шеину пришлось разгребать весь этот хаос местнических тяжб, и он постарался навести порядок железной рукой.

Весной 1604 года Шеин направлен во Мценск с повышением: он уже первый воевода Большого полка, что соответствует положению командующего самостоятельным полевым соединением. Под его рукой трехполковая армия. Похоже, царь Борис Федорович доверял Шеину и, что называется, «ставил» на него. В конце мая Михаил Борисович по царскому указу оставлен воеводой в ключевой крепости Мценск. Он уже не руководит армией, но главенствует в стратегически важном городе.

Вторжение Лжедмитрия началось осенью 1604-го. Шеин пребывал тогда во Мценске, и его оттуда вызвали, прислав ему на замену Т. С. Пушкина. В какой момент он присоединился к действующей полевой армии царя Бориса, определить непросто. Скорее всего, в конце ноября – декабре 1604-го. Борьба шла с переменным успехом, на первом этапе Лжедмитрий захватил инициативу, шел от успеха к успеху. Перед самозванцем один за другим открывали ворота крупные города юга России: богатый древний Чернигов, мощно укрепленный Путивль, Севск, Рыльск, Кромы… Однако Новгород-Северский удержался от сдачи, отбив отчаянные штурмы мятежного воинства. Ноябрь поставил точку в победном шествии фальшивого царевича: воеводы князь Никита Трубецкой и Петр Басманов остановили его под стенами города. Шеин с небольшим, по всей видимости, отрядом был отправлен «в Северу» на подмогу Трубецкому со товарищи⁸³. Затем сюда прибыл с большой армией первейший царский вельможа князь Федор Иванович Мстиславский, вступил в бой на исходе 1604 года и… потерпел поражение. Его не разгромили, нет. Случилось, как сказали бы в спорте, «поражение по баллам». Шеин уже находился в этой первой армии, выдвинутой против самозванца, стоял под стягами князя Мстиславского.

Получив подкрепление от Москвы, «армия порядка» вновь вступила в бой с самозванцевой «армией хаоса». В январе 1605-го под Добрыничами состоялось генеральное сражение. Лжедмитрий I оказался разбит и бежал, бросив артиллерию.

Михаила Борисовича направили к царю – немедленно сообщить о победе.

После того как Михаил Шеин прискакал в Москву с сеунчем, то есть донесением, о разгроме Лжедмитрия у Добрыничей, царь на радостях пожаловал его чином окольничего и ввел в Боярскую думу. Необыкновенно, можно сказать уникально высокая награда вестнику! Очевидно, помимо роли гонца со счастливым докладом у Шеина была и другая, более высокая: в битве он выступил истинным героем. Нидерландец Исаак Масса сообщает: «С пленными послали к царю молодого дворянина, с просьбой к царю наградить этого дворянина, ибо в одном сражении он спас от смерти воеводу». Значит, на поле боя Михаил Борисович вел себя как храбрец. Кого довелось ему спасти? Многие авторы привычно называют князя Федора Мстиславского, тяжело раненного в предыдущем бою, у Новгорода-Северского, и один Бог ведает, до какой степени способного руководить сражением со всей полнотой самоотдачи. В новой битве он не пострадал. Основной удар мятежного воинства самозванца был направлен на правое крыло царской армии, а не на главные силы, то есть не на Большой полк с князем Мстиславским во главе. На правом крыле стоял либо Сторожевой полк с приданными ему отрядами иноземцев (так полагает современный историк Карен Эдуардович Аксаньян), либо полк Правой руки, как думал Руслан Григорьевич Скрынников⁸⁴. Возможно, оба полка вместе. Именно по правому крылу прокатились действительно опасные боевые действия, именно там могла сложиться ситуация, при которой одного из воевод пришлось спасать. Кого? Во главе Сторожевого полка стоял Иван Иванович Годунов, во главе полка Правой руки – князь Дмитрий Иванович Шуйский. И если на Шуйских милость государя Бориса Федоровича могла бы и не распространиться, то благодарность за спасение Ивана Годунова[19]19
  Стоит заметить, что Иван Иванович Годунов был женат на Ирине Никитичне Романовой – тетке будущего первого русского царя из династии Романовых и сестре будущего патриарха Филарета.


[Закрыть] должна была превосходить пределы обычной награды, ведь это сын троюродного брата русского монарха, родная кровь ему и доверенное лицо. За него-то, скорее всего, а не просто за весть о победе, и получил Михаил Борисович слишком роскошное для простого гонца с сеунчем пожалование – чин окольничего.

Деталь, которую стоит запомнить: в кампании 1604–1605 годов войска, верные Борису Годунову, действовали вяло. Царя не любили многие, сомневаясь в законности его прав на престол. Иноземцы поговаривали между собой: русские воюют так, словно не имеют рук… А Шеин на этом фоне показал себя лояльным престолу храбрецом, честным воином. Он деятельно противостоял разгорающемуся пожару Великой смуты. Он стоял за порядок, играл роль одного из живых якорей, удерживающих корабль Русского царства от сокрушительного удара о скалы. Вокруг Шеина большинство вело себя иначе.

Однако в Москве Михаил Борисович не задержался: верные Борису Годунову люди требовались на фронте. Шеин скоро ушел на юг – воеводой Новгорода-Северского (очевидно, февраль – март 1605 года). Вторым воеводой при нем поставлен был знаменитый герой сибирских войн с ханом Кучумом, победитель хана в сражении на Ирменском поле (1598) ясельничий и думный дворянин Андрей Матвеевич Воейков.

Выдвижение Михаила Борисовича на высокую должность могло бы стать началом блистательной карьеры, если бы в апреле 1605 года царь Борис Федорович не ушел из жизни. Его сын Федор наделал ошибок, и дело Годуновых очень быстро рухнуло. Действующая армия взбунтовалась, перешла на сторону разбитого, жалкого самозванца, а потом, уже под его знаменами, двинулась добывать для него столицу…

И вот любопытный факт: в тот момент, когда воинство Лжедмитрия двинулось от Тулы (там некоторое время размещалась резиденция самозванца) к Серпухову, в нем обнаруживается Михаил Борисович Шеин, ненадолго получивший пост главнокомандующего⁸⁵.

Как же так? Шеин, храбрец, «воинник», всю жизнь показывавший образцы бесстрашия и честной службы, обласканный государем Борисом Федоровичем, вдруг переходит на сторону авантюриста. Более того, оказывается в положении, когда ему следует активно действовать в пользу «чудесным образом спасшегося царевича»… Концы с концами тут не сходятся.

Почему и как Михаил Борисович оказался в лагере Лжедмитрия I, достоверно неизвестно. Можно лишь строить гипотезы. В ту пору по всей южной России поднялся мятеж: тамошние города после предательства полевой армии быстро перешли на сторону самозванца, и там «перехватали», как пишет летописец, воевод, чтобы привести их к вождю мятежа в качестве ценного подарка. Возможно, Шеина среди прочих военачальников, поставленных Годуновыми, взяли под стражу и вот так – насильственным образом – доставили к лидеру бунтовщиков. Новгород-Северский, очевидно, не был избавлен от общей волны мятежного настроения, досталось, надо полагать, его воеводе от взбудораженной толпы… Но дальше, уже в стане самозванца, Михаил Борисович должен был дать официальное согласие перейти на службу к новому господину. И он дал. Притом не мог его дать только лишь по той причине, что Лжедмитрию тогда покорялись все, массово, – на самом деле власти проходимца кое-кто сопротивлялся. Воеводы крепости Орел встали против него. Среди дворян и знати московской нашлись люди, отвергшие подчинение этому нелепому «государю». Так, довольно долго противился ему князь Иван Михайлович Катырёв-Ростовский, родовитый аристократ. В конце концов, сам патриарх Иов не благословил установление власти самозванца. Все они, так или иначе, пострадали, но не были истреблены. Сторонники Лжедмитрия перебили одно только царственное семейство Годуновых. Шеин себя победителю не противопоставил.

Ларчик открывается просто. Федор Борисович царствовал слишком недолго, чтобы его сторонники успели привести к присяге всех региональных воевод. К Кромам, осаждавшимся главными силами царской армии, тогда еще не изменившими Годуновым, отправляли целую делегацию с этой целью, но там дело не заладилось. Крест целовали на верность новому государю далеко не все. А вот приезжал ли кто-нибудь в Новгород-Северский, к Шеину и Воейкову, ведает один Бог. Вполне вероятно, Годуновы не смогли – по недостатку времени – сделать это. И Михаил Борисович оказался свободен от крестоцеловальной клятвы, обязывавшей его верно служить Федору Борисовичу.

Или сам не пожелал этого делать…

Мог ли он заподозрить в Лжедмитрии I истинного сына Ивана IV? Думается, мог. Все русское общество в ту пору шаталось умами и питалось слухами, а истинную последовательность событий, отправивших во гроб Дмитрия Углицкого в 1591 году, знали немногие… А вдруг и правда – природный царь? Пусть он и правит вместо Годуновых, коих многие аристократы превосходили по высоте крови, включая и самого Михаила Борисовича. При всей благожелательности Годуновых к Шеину они все равно должны были в его глазах выглядеть парвеню, захватившими трон почти что мошеннически.

Но так уж ли ценен был Михаил Борисович для самозванца? Как сдавшийся герой, как живое подтверждение того, сколь значительных людей взял под свою руку ложный царевич, – да. Но как служилец на долгие времена, как доверенное лицо – совершенно нет. Брачный свойственник Годуновых, покровительствуемый ими, спасший одного из них на поле боя, к тому же местнический соперник Басмановых, при том что Петр Басманов стал правой рукой самозванца, – это личность неудобная. После кончины царя Бориса Федоровича, свержения и убийства его сына Федора самозванец, как видно, решил держать доверенных людей враждебного ему семейства подальше от Москвы. Поэтому Шеин при дворе оставался недолго.

Известно всего лишь об одной службе Шеина при дворе воцарившегося самозванца. В 1605 году тот призвал к себе татарского служилого «царя» Симеона Бекбулатовича и устроил ему торжественный прием. Доброе отношение к крещеному татарину, принявшему когда-то из рук Ивана Грозного царский титул, испарилось у Лжедмитрия I очень быстро. Симеон Бекбулатович с усердием истинно православного человека принялся обличать самозванца за его уклонение в католицизм, был насильственно пострижен во иноки, а потом выслан из Москвы. Среди тех, кто с почетом встречал Симеона Бекбулатовича на пути в Кремль, когда ложный «царик» все еще выказывал ему благоволение, числился окольничий Шеин⁸⁶. Велика ли ему честь от участия в подобной церемонии?

Наступила весна 1606 года. Март застал Михаила Борисовича в дороге. «Монарх», как уже говорилось выше, недолго держал его при себе и отправил в оборонительную армию, ежегодно выставлявшуюся на юге против крымского хана. Шеину достался Передовой полк⁸⁷, стоявший под Ливнами. Общее командование полевым соединением осуществлял князь Иван Михайлович Воротынский.

Итак, что такое Михаил Борисович Шеин на пороге главных событий Великой смуты? Видный аристократ, шагнувший из стольников в окольничие. Воевода, управлявший гарнизонами больших крепостей, отдельных полков и самостоятельных полевых соединений. Участник двух битв и целого ряда походов.

Не блестящая по тем временам карьера, но вполне достойная. А вот тактический опыт поистине богатый!

Высшего служебного чина Михаил Шеин достиг при царе Василии IV Шуйском. Точно известно, что самое позднее в январе 1607 года Михаил Борисович пожалован от царя: его перевели из окольничих в бояре. До того Шеин претерпел от мятежников, но проявил верность новому государю.

Документы того времени сообщают: «А как после Ростриги сел на государство царь Василей, и в польских, и в украиных, и в северских городех люди смутились и заворовали (взбунтовались. – Д. В.), креста царю Василью не целовали, воевод почали и ратных людей побивать, и животы (имущество. – Д. В.) их грабить, и затеяли, будто тот вор Рострига с Москвы ушол, а в ево место будто убит иной человек. В Борисове городе убили Михаила Богдановича Сабурова. В Белегороде убили князя Петра Ивановича Буйносова. А с Ливен Михайло Борисович Шеин утек душою да телом, а животы ево и дворянские пограбили»⁸⁸.

Иначе говоря, воевода не участвовал в майском 1606 года перевороте, когда самозванец был свергнут и убит, а на трон взошел Василий Иванович. Очевидно, Шеин изъявил ему лояльное отношение, присягнул и… тем попал в немилость мятежного населения города. Спасся. Но не испугался, а скорее разъярился. Шеин очень скоро вернулся на юг, чтобы драться за нового царя.

Он принял участие в вооруженной борьбе с болотниковцами как один из ведущих воевод царского воинства. Дав Шеину под команду Передовой полк в армии князя И. М. Воротынского, государь отправил его сначала в Новосиль, а потом «в сход» к Воротынскому под мятежный Елец. В Ельце и Кромах раньше, чем где бы то ни было, разразился бунт против власти Василия Шуйского. Провинциальное дворянство, а также все те, кто пришелся не ко двору при новом монархе, подняли знамя верности мертвецу. Вряд ли кто-то всерьез думал, что Лжедмитрий I спасся в Москве от рук разгневанных заговорщиков. Но поиски нового «чудесно спасшегося Димитрия» и появление разного рода ложных «воевод», якобы посланных им, чтобы проложить ему новую дорогу к престолу, играли роль ширмы для вооруженной борьбы за возвышение. Южнорусское, то есть рязанское, тульское, северское и иное региональное дворянство не имело шансов получить высокие посты в Москве, сколь бы хорошо оно ни служило, сколь бы храбро ни сражалось под царскими стягами. Смута давала возможность возвыситься экстраординарно, вразрез обычаю и порядкам, запиравшим социальный лифт для всех, кто не относился к числу родовой аристократии. Удачливый и отважный полевой командир получал значение, о каком он и мечтать не мог в обычное время… Герои нового витка Смуты – Пашков, Ляпунов, Сумбулов – вожди провинциальных детей боярских, ловили крупную рыбу в мутной воде. В советское время Болотниковщину называли «крестьянской войной». Конечно, крестьянство поучаствовало, но не видно, чтобы оно являлось главной силой движения. Не лапотникам, грубо говоря, громить царские войска, а полки Василия Шуйского не раз терпели поражение в поле. Затем стало модным говорить о казачьей составляющей Болотниковщины как о «дрожжах», на которых поднялась квашня социального протеста. Но подавляющее большинство источников, притом источников, давно опубликованных и хорошо известных историкам, показывают: военную мощь разрушительному, страшному, быстро набравшему силу мятежу придали в первую очередь региональные дворянские корпорации. Проще говоря, царские полки и болотниковские состояли из одного человеческого материала – поместной конницы. И стечение обстоятельств, численный перевес или же личный талант полководца (но не качество бойцов, в сущности, сравнимое, чуть ли не равное) решали в подобных столкновениях, на чьей стороне окажется победа. А крестьяне и казаки – да, поучаствовали, но не как решающий элемент.

Истома Пашков, епифанский сотник, для Москвы никто, поднял мятеж в Ельце, куда стекались войска и припасы для большого похода на юг, запланированного еще при Лжедмитрии I. Воротынский с Шеиным прибыли под Елец и первое время имели успех: «побили», то есть разгромили «воровских» людей. Но город после нескольких месяцев осады все же не взяли. Все лето простояли под стенами Ельца впустую и вынуждены были отступить, когда у Кром другой полевой командир Смуты, слуга князя Телятевского Иван Болотников, разбил вторую армию Василия Шуйского, выдвинутую на юг, а весь край вспыхнул общим мятежом.

О тактических достоинствах Михаила Шеина в тех первых боях с эмиссарами Болотниковщины ничего не известно. Но в чисто человеческом плане он выказал поистине редчайшее для времен Смуты свойство: проявлял верность тому, кому целовал крест. Не перебегал в стан неприятеля от царя, которого когда-то признал истинным государем⁸⁹.

Ему пришлось идти по грудь в боях на протяжении долгого времени. Осенью 1606 года Михаил Борисович участвовал в отражении болотниковцев от столицы. Сначала действовал в составе царской армии под Коломной, затем бился в сражении под селом Троицким – окольничий среди воевод, но с непонятным статусом, когда над царским войском одержали победу провинциальные дворяне во главе с тем же Истомой Пашковым⁹⁰. Под Москвой бился третьим воеводой Главного полка (не назван Большим), когда болотниковцев разбили у Коломенского, а потом в большом бою у Заборья⁹¹. Тогда Михаил Борисович возглавил отряд подошедших на подмогу Москве смолян, то ли, по другим данным, был в числе воевод, которых поставили командовать контингентом смолян⁹². За решающие сражения, переменившие ход борьбы с болотниковцами (декабрь 1606-го)⁹³, Шеин и получил от государя пожалование боярского чина. Такой дар – высшее признание заслуг. Каких именно – верности, стойкости или тактического искусства, – сказать сложно. Но уж точно выдающихся.

Более того, Василий Шуйский оказал воеводе особую милость – пригласил его к себе за пиршественный стол в кругу немногих избранных вельмож. Царь показывал: «Этого человека я ценю высоко». Очевидно, боевые действия против болотниковцев выявили тактический талант Шеина, но об этом можно только гадать. А вот мужество и верность полководца, без сомнений, вновь оказались явлены; они-то и подтолкнули царя к идее особо почтить Михаила Борисовича. Откуда можно сделать такой вывод? Из характера боевых действий. Победу в них давала прежде всего преданность своих ратных сил или, чуть ли не чаще, предательство чужих. Шеин не предавал. Шеин являл преданность, а она требовала отваги, поскольку битва за битвой шли – насмерть.

Весной 1607 года болотниковцы оправились от прежних поражений, вновь набрали силу и приготовились к продолжению борьбы. Смута, едва не закончившаяся, вновь разгорелась, стяги ее опять поднялись высоко. Тогда сам царь Василий IV Шуйский вышел во главе отборных войск в поход к новому оплоту мятежников – Туле. Шеин сопровождал государя, ездил в монаршей свите среди бояр, но самостоятельного воеводского поста не получил. Монарх действовал удачно, Тула ему сдалась. Именно там был переломлен хребет бунтовской армии Болотникова.

Из-под Тулы Шеин в том же 1607-м, в поздних месяцах, милостью царской был отправлен воеводой в Смоленск, и с ним вторым (младшим) воеводой назначен худородный Рюрикович – князь Петр Иванович Горчаков⁹⁴. Смысл назначения совершенно ясен. Государь, как минимум, доверял Шеину и, возможно, надеялся на его опыт, смелость, тактические дарования. В сущности, Шеин получил власть над одним из ключевых городов России, по рождению ему не полагавшуюся. По крови своей Михаил Борисович не мог взлететь столь высоко. Он не принадлежал к числу первостепенных аристократов, а пост старшего смоленского воеводы традиционно отдавали выходцам из знатнейших семейств России. Но боевые заслуги и доверие монарха подняли его выше того уровня назначений, который предписывали обычаи.

Падение Болотникова и гибель его армии отнюдь не прекратили Смуту, но лишь притормозили ее развитие. В пределах России появился новый самозванец – Лжедмитрий II. Он быстро двигался к столице, и лишь на окраинах самой Москвы правительственным войскам удалось остановить его натиск.

1608–1610 годы – время жестокой борьбы законного царя с новым самозванцем. Отряды Лжедмитрия II растекались по стране, захватывая города и перерезая дороги, по которым к Москве двигались припасы и ратные пополнения. Духовное сердце России – Троице-Сергиева обитель также подверглась осаде мятежников.