Текст книги "Полководцы первых Романовых"

1577 (1578?), 1 ноября – крещение Козьмы, сына провинциального дворянина и среднезажиточного землевладельца князя Михаила Федоровича Пожарского. Вероятнее всего, ребенок родился 26 октября, и получил христианское прозвище Дмитрий в честь святого Димитрия Солунского, память которого отмечается в этот день.

1593 – юный князь Дмитрий Пожарский поступает на царскую службу.

1604, конец года – 1605, начало года – пожалование придворного чина стольника.

1606, осень – назначение воинским головой. Участие в разгроме болотниковцев под Москвой.

1609, январь – февраль – первое назначение на воеводскую должность. Победа князя Дмитрия Пожарского над «литовскими людьми» под Коломной, у села Высоцкого (скорее всего, в середине февраля).

Конец июля – обеспечение охраны царского посланника к крымским царевичам князя Григория Волконского силами отряда князя Дмитрия Пожарского.

Ноябрь – начало боя на речке Пехорке отряда тушинцев под командой Салькова с войском князя Дмитрия Пожарского.

1610, первые числа января – разгром отряда Салькова. Награждение князя Пожарского богатыми поместьями за победу.

Февраль – март – назначение на воеводство в Зарайск.

Май – июнь – борьба за Коломну и Зарайск между воеводами, преданными Василию Шуйскому, и ляпуновцами, а затем тушинцами. Князь Дмитрий Пожарский выдерживает осаду в Зарайском кремле. Своей твердостью он способствует тому, что Зарайск и Коломна возвращаются под контроль правительства.

Ноябрь – декабрь – сражения князя Дмитрия Пожарского с запорожцами и правительственным отрядом Исаака Сумбулова за Пронск и Зарайск в союзе с Прокофием Ляпуновым. Отряд Пожарского действует как часть рождающегося земского ополчения.

1611, 19–21 марта – участие князя Дмитрия Пожарского в Московском (Страстно́м) восстании против иноземного гарнизона. Во время боевых действий князь получил тяжелое ранение и вынужден был отправиться на излечение в Троице-Сергиеву обитель. Оттуда был переправлен в собственную вотчину.

Конец весны – октябрь – пребывание князя Дмитрия Пожарского в его вотчинах, скорее всего, в Нижнем Ландехе, на излечении от ран.

Конец октября – ноябрь – переговоры между князем Дмитрием Пожарским и представителями нижегородского общества, назначение Пожарского старшим воеводой земского ополчения. До 8 ноября он уже занял пост во главе ополчения.

Ноябрь – создание земской рати в Нижнем Новгороде (по февраль 1612 года).

1612, февраль – март – занятие Вторым земским ополчением городов Поволжья: Балахны, Юрьевца, Кинешмы, Плёса, Костромы. Князь Дмитрий Пожарский – во главе армии.

1 апреля – ополченцы князя Дмитрия Пожарского занимают Ярославль.

Апрель – июль – Второе земское ополчение стоит в Ярославле, пополняясь и укрепляя власть над севернорусскими регионами. Здесь начинает работу Совет всея земли – временное правительство огромной области.

20 августа, вечер – прибытие главных сил князя Дмитрия Пожарского в Москву.

21 августа – занятие армией князя Дмитрия Пожарского позиций на западных окраинах Москвы, строительство острожков.

22 августа – бои ратников князя Дмитрия Пожарского с армией гетмана Яна Кароля Ходкевича у Новодевичьего монастыря и Пречистенских ворот. Отражение атак Ходкевича. Разгром польско-литовских отрядов, устроивших вылазку из Кремля в тыл Второму земскому ополчению. Ранение князя Пожарского.

23 августа – подготовка решающего сражения за Москву, передислокация войск.

24 августа – решающая битва за Москву. Отступление Ходкевича и потеря им значительной части обоза.

Не позднее 6 сентября – объединение руководства двух земских ополчений, устройство единого штаба в Москве, «на Трубе».

26–27 октября – сдача поляками и литовцами Кремля князьям Дмитрию Пожарскому и Дмитрию Трубецкому, выход гарнизона в расположение ополченцев.

Ноябрь – отражение армией князя Дмитрия Пожарского польско-литовского летучего корпуса, прибывшего под Москву под видом посольской свиты.

Ноябрь – декабрь – устройство князем Дмитрием Пожарским особого придела для чудотворной Казанской иконы Божией Матери во Введенском храме на Сретенке.

1613, начало января – 21 февраля – участие князя Дмитрия Пожарского в Земском соборе, избиравшем нового государя. Его имя занесено в список претендентов на престол, но он не избран. Князь Пожарский согласился с соборным решением и спокойно передал бразды правления правительству Михаила Федоровича.

Июль – пожалование боярского чина.

1615, 29 июля – осень – боевые действия князя Дмитрия Пожарского против полковника Лисовского на Болховском направлении. Победа над «лисовчиками» под Орлом.

1617, февраль – назначение князя судьей в Галицкую четверть. Сбор «пятой деньги» – чрезвычайного налога.

Октябрь – назначение князя старшим воеводой над большой армией под Калугой. Здесь он будет успешно вести боевые действия с поляками до лета 1618 года.

1618, июль – август – князь Дмитрий Пожарский ведет боевые действия из Боровска и Серпухова, наносит армии королевича Владислава удары во фланг, прикрывает отход армии князя Бориса Лыкова-Оболенского, вступает в боевые действия против казачьей армии гетмана Сагайдачного.

Середина августа – заболевшего князя Дмитрия Пожарского отправляют в Москву.

27 сентября – вручение серебряного кубка и шубы из соболей за боевые заслуги.

1619–1628 (с перерывами) – пребывание во главе Ямского приказа.

1621–1628 (с перерывами) – пребывание во главе Разбойного приказа.

1623 – пребывание воеводой в Архангельске.

1628, 21 августа, – 1630, 4 ноября – пребывание на воеводстве в Новгороде Великом.

1631–1632 – пребывание (начиная с весны) во главе Приказа сбора ратных и даточных людей. Пребывание во главе Челобитенного приказа.

1632, осень – новый сбор князем Дмитрием Пожарским «пятой деньги» – чрезвычайного налога военного времени.

1633, первая половина – середина года – сбор князем Дмитрием Пожарским денег и съестных припасов для армии Михаила Шеина, осаждающей Смоленск.

Лето – назначение возглавлять отряд, которому поручено оборонять Заяузье от крымских татар.

1634, январь – лето – пребывание князя Дмитрия Пожарского с армией под Можайском.

1635, март – участие в торжественном принятии статей Поляновского мирного договора с Речью Посполитой.

1637, осень – назначение следить за постройкой Земляного города в Москве.

1638, весна – назначение на воеводство в Переяславль-Рязанский. Проведение масштабных фортификационных работ на «засеках» против татар.

1642, 20 апреля – кончина князя Дмитрия Михайловича Пожарского.

1818 – воздвижение на Красной площади Москвы памятника Минину и Пожарскому работы скульптора Ивана Мартоса. Это наиболее известный монумент. Позднее появились памятники Пожарскому в Суздале, Зарайске и Борисоглебске. Пожарский увековечен в славной дружине великих русских государственных людей на монументе «Тысячелетие России» в Новгороде Великом (1862).

Третий вождь

Князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой

Русская родовая аристократия делилась в Московском царстве на «сорта». Тот, кто относился к «высшему сорту», мог по одному только праву рождения получить любую должность… за исключением разве что царской. Разумеется, измена, опала, увечье или патологическая глупость могли помешать возвышению. Но ведь все это из области исключений: в любой военно-политической элите великой державы не столь уж много круглых дураков, инвалидов, изменников и людей, вызывающих на свое семейство безнадежную монаршую немилость.

Русский «высший сорт» на заре XVII века был достаточно многочислен – десятки персон, – чтобы породить изрядное количество выдающихся полководцев, которые сломали бы хребет Смуте и вынесли бы на своих плечах хрупкую судьбу новой династии к тверди стабильного существования. В сущности, именно таково общественное предназначение этого самого высшего сорта, или высшего слоя знати.

И что же?

Россию вытащили из сточной канавы и защитили новую династию по преимуществу личности значительно менее знатные. Второй сорт, третий, четвертый, да вообще вне сортов, если угодно. Шеин и Лыков-Оболенский, герои этой книги, изначально в высший слой не входили. Кровь их столь высокой не была. Пожарский у истоков Смуты – вообще не аристократ, хотя и носит княжеский титул. Он в лучшем случае относится к «сливкам» того военно-служилого слоя, который стоит у ворот аристократического городка, но внутрь зайти не может, поскольку социальный уровень его заметно ниже. Можно сказать, это последняя ступенька перед этажом аристократии, вот только выше подняться можно лишь в виде исключения. Их всех – Шеина, Пожарского, Лыкова – в экстремальных условиях общественного катаклизма возвысила собственная отвага, собственное тактическое искусство, собственная твердая воля.

А вот «высший сорт» оказался нехорош в деле. Слишком амбициозен. Слишком подвижен на путях измены. Слишком нестоек на дороге преданности.

Конечно же, и в его составе нашлись достойные личности. Отличные полководцы князья Андрей Васильевич Голицын и Михаил Васильевич Скопин-Шуйский чуть было не повернули процессы распада вспять. Но Смута сгубила их очень рано – на подъеме их дарований. Словно в среде русской знати действовал какой-то отрицательный отбор и смерть на взлете присуждалась лучшим… Может быть, в них слишком многие видели потенциальных монархов, а это опасная роль.

Иные представители высшего слоя слишком бледно проявили себя или, хуже того, принесли царским стягам поражения, «ярко» проиграв ключевые битвы. Как, например, князь Дмитрий Иванович Шуйский, брат царя Василия. Если не поражением, то изменами многие знатнейшие аристократы пятнали свои имена.

И только князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой, человек высокой крови, деятель, рожденный на лоне верхнего яруса русской знати, в какой-то мере стал оправданием всего родного ему слоя. Он пережил Смуту, имея за спиной победы и поражения, но в конечном счете оставшись в истории одним из «очистителей России».

Он один. Из настоящих больших полководцев, рожденных на том же уровне, что и он, никто не вошел в царствование Романовых с высоко поднятой головой победителя, да некоторые достойные персоны просто не дожили до него.

Два вождя земского национально-освободительного движения в годы Великой смуты начала XVII столетия, князья Дмитрий Тимофеевич Трубецкой и Дмитрий Михайлович Пожарский, долгое время стояли в общественном мнении наравне (оба – безусловно выше Минина), как одинаково важные фигуры, связанные с освобождением Москвы от польско-литовских захватчиков и общим «умирением» Смуты. Изначально Трубецкой, возможно, выглядел даже значительнее – в силу безусловного превосходства по части знатности. Иерархия местнических «счетов» ставила его на два порядка выше Пожарского, принадлежавшего к захудалому роду, пусть и ветви Рюриковичей.

Но с течением времени ситуация изменилась.

Земский собор 1613 года, избравший на царство Михаила Федоровича Романова, закрыл последнюю страницу величия в судьбе Дмитрия Трубецкого. Это последний вождь Первого земского ополчения, персона исторического значения… Уход его в тень, перемещение из главных действующих лиц на роль второго плана имели разный смысл для современников его и для будущих поколений.

Во-первых, князь Трубецкой страстно жаждал надеть шапку Мономаха, но царем не стал. Он уступил – таков главный итог его жизни для современников.

Во-вторых, хотя на протяжении двух лет он был одним из вождей земского ополчения, его имя знала вся Россия, но историческая память русского народа вычеркнула его из списка великих личностей. Кто ныне знает о Трубецком? Историки Смуты, краеведы города Трубчевска Брянской области да незначительное число дотошных любителей русской старины. Между тем князь был незаурядным человеком. Иначе он просто не смог бы столь долго продержаться на гребне земского дела.

Не странная ли аберрация национальной исторической памяти? Не странная ли избирательность?

Был равным Пожарскому и почти совершенно забыт…

Дмитрий Тимофеевич Трубецкой появился на царской службе в 1604 году – в чине стольника ходил против Лжедмитрия I. Тот же чин сохранил он и при Василии Шуйском⁴⁵. Быть может, вообще начал карьеру с этого чина. При царе Василии Ивановиче (январь 1608 года) он еще бывал в рындах⁴⁶, игравших роль телохранителей и оруженосцев при особе царя и назначавшихся обыкновенно из молодых аристократов. Служить тогда начинали с пятнадцати лет, а значит, родился Дмитрий Тимофеевич приблизительно во второй половине 1580-х годов.

Великая смута ввела его, как и многих других русских аристократов, в соблазн.

Перебежав от Василия Шуйского к Лжедмитрию II после боя на Ходынке (июнь 1608 года), он сразу получил от «царика» боярский чин: очевидно, тушинцам пришлось по вкусу, что в их лагере оказался столь знатный человек. Дмитрий Тимофеевич являлся старшим в Боярской думе Лжедмитрия II и возглавлял его Разрядный приказ.

Очевидно, выбор, сделанный Трубецким в пользу Лжедмитрия II как государя вместо Василия Шуйского, был продиктован опасениями. При Борисе Годунове князья Трубецкие были в чести и проявляли стойкую верность Годуновым. Можно сказать, Трубецкие играли роль последовательных союзников годуновской «партии». Более того, в условиях всевластия Бориса Годунова при дворе царя Федора Ивановича Трубецкие местничали с Шуйскими, считая их ровней себе⁴⁷. Видимо, теперь, при господстве Шуйских, Дмитрий Тимофеевич по службе не ждал для себя ничего доброго. Факты говорят о том, что Василий Шуйский несколько «придерживал» князя по службе: тот уже несколько лет имеет чин стольника, но не получает значительных постов – он всего лишь рында, а это… дает много почета, но ровным счетом – никакого влияния на государственные и военные дела. И даже распределяя назначения в рынды его обходят первенством!

Современный историк Вячеслав Николаевич Козляков считал, что действия Дмитрия Тимофеевича объясняются «изменившимся отношением к Трубецким царя Василия Шуйского. Царь вряд ли мог до конца простить им то, что они находились в приближении Бориса Годунова. При первой же опасности столице от войска самозванца, выигравшего стратегически важную битву под Болховом и двинувшегося на Москву по Калужской дороге, все старые страхи и недоверие царя Василия обострились»⁴⁸, – а двоюродный брат Дмитрия Тимофеевича, князь Юрий Никитич Трубецкой, за военную «оплошку» подвергся опале и отправился в далекую Тотьму. Думается, отношение не менялось: царь Василий Иванович никогда не выказывал ни особого доверия, ни благоволения Трубецким. Под его властью молодым Трубецким не следовало ждать благоденствия и возвышения.

Однако поступок князя Дмитрия Трубецкого, при всем том, продолжает выглядеть нравственно сомнительным. Он предал своего государя, когда тот как никогда нуждался в верной службе.

Вот первая точка сравнения Дмитрия Тимофеевича с Дмитрием Михайловичем Пожарским: тот сидел точно так же, как и Трубецкой, в осаде на Москве, но в обстоятельствах тяжелой вооруженной борьбы с самозванцем законному царю не изменил.

Известно, что именно князь Дмитрий Трубецкой собирал войска Калужской земли для похода на Москву после смерти самозванца, последовавшей в декабре 1610 года. Весной 1611 года самой крупной фигурой в стане русских сил, концентрирующихся вокруг Калуги на пороге превращения из пестрого воинства при особе самозванца в земское ополчение, недолгое время был уже упоминавшийся его двоюродный брат – князь Юрий Трубецкой (с ним ведут переговоры внешние силы)⁴⁹. Дмитрий Тимофеевич появляется рядом с ним как значимая личность в марте – апреле 1611-го⁵⁰. Юрий Никитич, известный своими пропольскими симпатиями, сторонник королевича Владислава на русском троне, колебался, но к земскому делу в итоге не примкнул. Католицизм, мощь Речи Посполитой и аристократический идеал ее устройства оказались ему ближе. Тогда именно Дмитрий Трубецкой оказался во главе калужан. С его участием и, возможно, с участием преобладающим, было принято два решения: во-первых, Калуга отвергает союз с прежним тушинцем гетманом Яном Петром Сапегой; во-вторых, изначально приняв, пусть и с оговорками, присягу на имя Владислава, польского королевича, калужане затем отказываются от нее.

Итак, на исходе весны – летом 1611 года князь Дмитрий Трубецкой, именно как старший человек калужского воинства, оказался формально первым и среди воевод всего формирующегося земского ополчения в целом.

Как полководец Дмитрий Тимофеевич проявил себя наилучшим образом на пике Смуты: в 1611 и 1612 годах.

Роль князя Дмитрия Трубецкого в земском движении огромна. В 1611-м он вместе с Прокофием Ляпуновым и Иваном Заруцким составлял полки Первого земского ополчения, пришел с ними под Москву. Иначе говоря, карьеру полководца Трубецкой начинал как воинский организатор.

Позднее он участвовал в долгой и кровопролитной блокаде польско-литовских отрядов в Москве, сопровождавшейся многочисленными боевыми столкновениями. Отряды ополченцев заняли почти всю Москву, преодолели валы Земляного города, заняли с боями укрепления Белого города. Затем стояли на позициях, претерпевая голод, холод, отсутствие нормального жилья и прочие лишения. В тот период не происходило каких-либо великих сражений. Но земцы совершили своего рода подвиг, очистив бо́льшую часть Москвы от врага и удержавшись на своих позициях, несмотря на тяжелые условия – особенно зимой 1611/12 и весной 1612 года.

У Первого земского ополчения было несколько вождей – Прокофий Ляпунов, Иван Заруцкий, князь Дмитрий Трубецкой и Андрей Просовецкий. Поэтому порой трудно определить, кто из них был инициатором того или иного действия земцев. Формально Дмитрий Тимофеевич признавался старшим из них – его имя писали на грамотах ополчения первым. Да и обращаясь к руководству ополчения, в грамотах из городов его тоже называли на первом месте⁵¹. В то же время источники гораздо чаще упоминают самостоятельную роль иных руководителей – Заруцкого и Ляпунова. Дмитрий Тимофеевич как будто оказывается в тени.

Но это иллюзия.

Иностранцы видели в нем действительного вождя земцев. Шведы, в частности, считали его «осторожным и бдительным командиром», не допустившим распада ополчения после гибели Ляпунова. Русские же считали, что меж двумя истинными лидерами ополчения – Ляпуновым и Заруцким – Трубецкой «никакой чести не имел»⁵². Но, во всяком случае, Дмитрий Тимофеевич никогда не был просто «живым знаменем», не был игрушкой в руках прочих вождей ополчения. Случалось, он расходился во мнениях с иными воеводами. Так, летом 1612 года он не поддержал Заруцкого, пожелавшего возвести на престол малолетнего сына Марины Мнишек от Лжедмитрия I («Ворёнка»). Заруцкий злоумышлял против Пожарского, даже пытался его убить, а Трубецкой – никогда. Заруцкий ушел из-под Москвы, заслышав о приближении земцев Минина и Пожарского, а Трубецкой остался. Ясно видно: этот человек имел самостоятельное значение. И, без сомнений, он самостоятельно принимал политические решения.

Тот же историк Вячеслав Козляков высказался на этот счет веско и точно: «Несмотря на то, что князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой… получил свое боярство от Лжедмитрия II, этот воевода ополчения стал восприниматься как глава его “дворянской” части. К ноябрю 1611 г. в полках ополчения оказались представители московских дворянских родов Змеевых, Измайловых, Исленьевых, Колтовских, Коробьиных, Одадуровых, Охотиных-Плещеевых, князей Приимковых-Ростовских, Пушкиных, Самариных»⁵³. Действительно, у Трубецкого под началом к осени 1611 года собралось около сотни дворян⁵⁴. Знатные дворяне легко подчинялись аристократу Трубецкому – в том не было никакой «порухи» для их родовой чести. А вот не столь знатный Ляпунов и тем более безродный Заруцкий не очень-то годились на роль их начальника. Без Трубецкого дворянская часть ополчения могла просто разойтись по домам вместе со всеми своими боевыми холопами.

После ухода Заруцкого Дмитрий Тимофеевич единолично руководил Первым земским ополчением. Его личная заслуга, что половину ополченцев (по всей видимости, две-три тысячи ратников) удалось удержать в Москве. Изначально отношения двух военных вождей земского движения – Трубецкого и Пожарского – не заладились: Трубецкой требовал подчинения, Пожарский к нему под команду не шел, опасаясь, что многочисленные представители гулящего казачества из полков Трубецкого нравственно развратят Второе земское ополчение. Поэтому и Дмитрий Тимофеевич в решающий час столкновения с корпусом гетмана Ходкевича колебался: помогать ли Пожарскому?

Но сражаться бок о бок им все-таки пришлось, и необходимо видеть со всей ясностью: без участия Первого земского ополчения Трубецкого битва за Москву не могла быть выиграна.

Оба, Пожарский и Трубецкой, лично участвовали в отражении Ходкевича от Москвы. В момент решающего столкновения на последнем этапе трехдневной битвы Трубецкой оказался на поле боя: «Люди же князя Пожарского, увидев помощь полка князя Дмитрия Тимофеевича, радости преисполнившись, с новой силой, смело и мужественно на врагов напали, и много поляков и литовцев перебили, и у Ходкевича обоз разорвали, и лари с запасами отбили. Казаки же на винные бочки с польскими винами набросились. Боярин [Дмитрий Трубецкой], увидев это, велел бочки литовские растаскать и разбить, чтобы воинству от вина вреда не причинилось. Люди же с новой силой в бой устремились, множество поляков перебили и гетмана Ходкевича от Москвы отогнали. И в то время поляков и литовцев перебили множество»⁵⁵.

После разгрома Ходкевича единое руководство русскими освободительными силами стало неоспоримой необходимостью. Князь Дмитрий Трубецкой заключил с князем Дмитрием Пожарским соглашение: «И приговорили, – повествует летопись, – всей ратью съезжаться на Неглинной. И тут же начали съезжаться и земское дело решать»⁵⁶. В документах, отправляемых по городам от лица земского руководства, имя Пожарского писали вторым – после Трубецкого. Объединение состоялось через несколько недель после отражения поляков. До наших дней дошла грамота по земельным делам, составленная от имени совместно князей Дмитрия Трубецкого и Дмитрия Пожарского 6 сентября 1612 года⁵⁷.

В октябре 1612 года именно подчиненные Трубецкого взяли штурмом Китай-город. Летописи четко указывают место и время, где и когда войска Трубецкого произвели атаку: «…на память Аверкия Великого», «…с Кулишек от Всех Святых от Ыванова лужку… октября в 22 день, в четверг перед Дмитревскою суботою»⁵⁸. Иначе говоря, русские ударили со стороны Всехсвятского храма на Кулишках, там, где Китайгородская стена подходила к побережью Москвы-реки.

Как много домыслов породили последующие времена касательно взятия Китай-города! Удивительно.

Словно бы золото пытались укрыть грязной тряпицей… а то и пресуществить звонкую плоть металла в гнилую плоть распадающейся материи.

Столетия спустя об этом славном дне напишут: отряды ополченцев поднялись стихийно… укрепления Китай-города взяли легко… их уже не имел сил защищать ослабевший гарнизон. Тут всё – фантазия.

Если гарнизон ослабел от голода, то отчего же не сдал сразу и Кремль? На защиту Китай-города сил не хватало, а на Кремлевскую стену почему-то хватило?! Не видно логики. Очевидно, брали Китай-город с боем, с серьезным усилием, никак не иначе. Этого усилия на приступ нового препятствия оказалось уже недостаточно. Выдохлись атакующие.

И какая в действиях ратников Трубецкого стихийность? Чудовищно страдали от голода не только осажденные, подкреплявшие свои силы людоедством, но и осаждающие, оказавшиеся в дико разоренном, сожженном поляками до тла городе с опустошенными окрестностями. И вот этих голодных, ослабевших, почти отчаявшихся людей уже бросали на штурм стен, когда-то возведенных итальянскими архитекторами по европейской фортификационной науке, стен устрашающе мощных. Предыдущие попытки взять Кремль или Китай-город вооруженной силой не принесли земской рати никакого успеха. А тут ополченцы, еще более исхудав, вдруг «в едином порыве» рванулись на приступ, не запасшись лестницами, просто так, на кураже и в азарте? Увольте, фэнтези.

Видится другое: не кто иной, как Дмитрий Тимофеевич Трубецкой, сделав вывод об ухудшившемся состоянии противника, рассчитал, где и когда нанести удар, чтобы добиться успеха. Хорошо подготовил атаку. Отдал боевой приказ. А когда отряды ополченцев побежали к Китайгородской стене, поддержал их огнем.

Вот это – правдоподобнее. В советское время любили выразить, к месту и не к месту, упование на чудесные свойства «героических народных масс». Однако оные свойства проявляются как надо, лишь когда всю тактическую работу направляет дельный полководец.

Стоит подчеркнуть: триумф китайгородского взятия – за Трубецким.

И оно, думается, сыграло роль одного из главных «доводов», убедивших вражеский гарнизон, что и Кремль пора сдать. А то ведь грянет еще один штурм, и русские никого не оставят в живых из военных преступников, спаливших их столицу.

Кремль открыл ворота очень скоро…

Когда к Москве подошли отряды короля Сигизмунда, Трубецкой вместе с Пожарским отбросил их⁵⁹. Наконец, именно он формально являлся старшим из земских управителей России вплоть до Земского собора 1613 года.

В ходе этого Земского собора кандидатура Дмитрия Тимофеевича как претендента на трон фигурировала в качестве одной из основных, чуть ли не главной. Однако вместо него земцы сделали основателем новой династии юного Михаила Романова.

Чего не хватило Дмитрию Тимофеевичу для избрания на царство?

Воля к восшествию на престол у него имелась. Одна из повестей о Смутном времени рассказывает: «Князь же Дмитрей Тимофиевичь Трубецкой учрежаше столы честныя и пиры многая на казаков и в полтора месяца всех казаков, сорок тысящ, зазывая к собе на двор по вся дни, чествуя, кормя и поя честно и моля их, чтоб быти ему на Росии царем и от них бы казаков похвален же был. Казаки же честь от него приимающе, ядяще и пиюще и хваляще его лестию, а прочь от него отходяще в свои полки и браняще его и смеющеся его безумию такову. Князь же Дмитрей Трубецкой не ведаше лести их казачьей». А когда монарший венец окончательно ушел от Дмитрия Тимофеевича, он тяжело переживал свое поражение: «Лицо у него ту с кручины почерне, и [он] паде в недуг, и лежал три месяца, не выходя из двора своего»⁶⁰. Он даже не поставил свою подпись под грамотами, извещавшими города и земли об избрании Михаила Федоровича Романова на царство.

Хватало Трубецкому и знатности. Он приходился отдаленным потомком великому князю литовскому Ольгерду – по линии, восходящей к старшему сыну Ольгерда, Дмитрию. А Дмитрий Ольгердович княжил в богатом Брянске, управляя колоссальной областью. Трубецкие служили государям московским со времен Ивана III. Они сохраняли на протяжении всего XVI столетия права на родовые вотчины в Трубчевске и даже остатки удельного суверенитета, хотя удел и был ликвидирован не позднее 1531 года. В Московском государстве традиционно очень высоко ставили князей, связанных с литовским монаршим родом, – Голицыных, Мстиславских, Бельских, Трубецких и т. п. Со второй половины XVI века Трубецких писали в первых строках боярских списков, они возглавляли армии, воеводствовали и наместничали в крупнейших городах. Очень немногие семейства могли тягаться с ними в родовитости: князья Мстиславские, Шуйские, Голицыны, Воротынские, Одоевские, Пронские, Глинские да три-четыре рода старомосковских бояр – самые сливки русской аристократии того времени.

В Думе из князей Трубецких до опричнины был лишь князь Семен Иванович Трубецкой-Персидский, попавший туда в годы правления Елены Глинской. Крупных служебных достижений в воеводских чинах за их родом числилось немного. Но с первой половины 1560-х положение изменилось. Князь Федор Михайлович Трубецкой вошел в опричнину не позднее мая 1570 года. С этого момента он становится одной из крупнейших величин в вооруженных силах России, командует опричной армией, а затем, после ликвидации опричнины, – общегосударственной. Высочайший статус князя Федора Трубецкого сохранится на протяжении всего царствования Ивана IV и не будет утрачен при его сыне Федоре Ивановиче. Фактически князь оказался одним из «столпов царства». Вместе с ним или позднее, когда он уже возвысился, пошел в гору и весь род Трубецких. Их семейство закрепилось в числе десяти-двенадцати знатнейших и влиятельнейших родов Московского государства.

Отец Дмитрия Тимофеевича, князь Тимофей Романович Трубецкой, имел боярский чин.

При царях Федоре Ивановиче и Борисе Федоровиче Трубецкие являлись безусловными лидерами в военной сфере не только по причине своей высокой знатности. Эти родовитые Гедиминовичи стали союзниками «партии» Годуновых в политической борьбе. Соответственно, Борис Федорович Годунов, политический лидер страны с 1586 года, чувствовал себя комфортно, отдавая им командование важнейшими операциями. Федор Михайлович и Тимофей Романович Трубецкие явно обладали и тактическим даром. Родитель Дмитрия Тимофеевича являлся крупным полководцем, и ему было чему научить отпрыска в сфере тактической или, скажем, военно-организационной.

И вот сыну Тимофея Романовича отказали в возведении на царство. А высшая власть была так близка! Трубецкой фактически обладал ею на протяжении нескольких месяцев – с осени 1612 года до весны 1613-го.

Почему же так вышло?

Видимо, Дмитрий Тимофеевич оказался в странном положении: он «выломился» из социально близкой среды и не сумел стать вполне «своим» для влиятельных общественных группировок, связанных с другими социальными слоями.

Князь возвысился прежде всего как глава дворянской части Первого земского ополчения. По происхождению Трубецкой был, разумеется, гораздо ближе дворянам, чем казакам. Но земских дворян он не сумел защитить от насилия со стороны казаков и, вероятно, в глазах ополченцев-дворян Дмитрий Тимофеевич выглядел как предатель своего круга, заигрывающий с социально-чуждой стихией. Дворяне уходили из его ополчения, страшась обид, то и дело наносимых им казачеством. Обстоятельства битвы с Ходкевичем за Москву прямо и однозначно свидетельствуют: казачьи отряды Трубецким контролировались очень слабо⁶¹. Для казачества, как уже было показано, князь не был в достаточной мере авторитетен. Для аристократии же, стоявшей тогда в России бесконечно выше простого дворянства, молодой вельможа был всего лишь одним из «игроков» – не самым знатным, не самым опытным по части интриг, не самым авторитетным из царедворцев. У каждого аристократического клана имелся свой политический интерес и свои козыри. Трубецкой играл в свою пользу и в предвыборной гонке достаточного для победы числа союзников не нашел.