Текст книги "Грань"

35

Бомбу, вероятно, смастерили из гранаты или небольшого куска пластида, соединив его с объемной емкостью, наполненной бензином. Я отчетливо различил острый запах горящего топлива. За несколько секунд пламя охватило стены и стало жадно пожирать ковры. Я попытался закрыть ногой подвальную дверь, но пламя и жар тут же вновь распахнули ее: огонь рвался вверх и наружу.

– Внизу кто-нибудь был? – крикнул я Фредди.

– Нет! – отозвался он. – После проверки все успели подняться.

Я снова попытался добраться до кабинета. Однако каждый раз, когда я продвигался ближе к нему на метр-полтора, из-под ног вырывался очередной всполох пламени, заставлявший меня отступить, чтобы не опалить волосы и кожу. Я огляделся в поисках источника воды, огнетушителя или на худой конец какой-нибудь большой тряпки, которая на время защитила бы меня, чтобы я вынес хотя бы часть альбомов и коробок.

Я догадывался, что Фредди придавал куда меньшее значение всем этим пожелтевшим материалам, но знал он и то, что у меня значительно больше опыта борьбы с киллерами и «дознавателями», если брать общую стратегию, а не сиюминутную тактику. Потому он бросился помогать мне: закрывал вентиляционные отверстия мебелью и забрасывал самыми толстыми коврами пламя, пробивавшееся сквозь щели в полу. Я и не рассчитывал, что нам удастся справиться с пожаром – победа, конечно, останется за огнем. Но я надеялся выиграть немного времени, чтобы добраться до вожделенных альбомов.

Мы не оставляли своих попыток еще минуты три или четыре, но потом жар стал невыносим, а дым ослеплял нас. Я уже надышался гарью так, что казалось, меня вывернет наизнанку. Голова сильно кружилась, а потерять сознание в этот момент означало верную смерть. Задыхаясь и обливаясь от дыма слезами, мы начали отступление. И гостиная, и кухня уже были полностью во власти стихии. Поэтому нам пришлось выбить стекло в окне коридора и через него вывалиться наружу. Все остальные агенты уже находились здесь и, подозревая, что пожар только отвлекающий маневр, держали под прицелом пистолетов все окрестные точки, откуда снайпер мог попытаться перестрелять выбиравшихся из горящего дома людей.

Но звуков выстрелов слышно не было. Это не стало для меня сюрпризом. Я уже знал, что Лавинг успел сбежать.

– Доложите обстановку! – крикнул Фредди.

Его люди поочередно давали отчет о своем состоянии. Все оказались целы. Только один получил ожог, а другой порезался, когда разбил подвальное оконце, чтобы запустить туда воду через поливочный шланг в саду, что, конечно же, ничуть не помогло бы. К счастью, никто не пострадал серьезно.

Воистину, единственной жертвой случившегося стало прошлое Генри Лавинга.

Протирая глаза, которые все еще щипало от дыма, я размышлял, было ли это изначально задумано как ловушка.

Я остался жив, но этот тур в нашей игре определенно обернулся моим поражением.

«Ножницы режут бумагу…»

Пламя ревело так громко, что сирены пожарных машин мы услышали, когда они уже по одной въезжали на участок.

– Эта коробка с фотографиями… – сказал вдруг Фредди. – Он уничтожил все остальное. А ее спас. Что же там было такое?

Хороший вопрос. И я уже знал заранее, что буду теперь ломать над ним голову ночами напролет. Быть может, там хранились фото его сестры? Или их совместные снимки? Пейзаж какого-нибудь места, где он любил бывать? Картинки уютного домика в лесу или на берегу озера, где Лавинг планировал провести старость? Я ничего не ответил, не сводя глаз с огненного торнадо, бушевавшего там, где стояло семейное гнездо Лавингов. Потом пошел к своей машине, чтобы связаться с конспиративным домом у Грейт-Фоллз и узнать, все ли в порядке у моих подопечных.

Однако не успел я сделать и нескольких шагов, как показались два черных микроавтобуса с синими и красными огнями, сверкавшими на крышах. Они остановились неподалеку, из них вышла небольшая группа людей и направилась прямо ко мне.

Я на секунду зажмурился, когда понял, кто возглавляет шествие. Это были Джейсон Уэстерфилд и Крис Тизли, его помощница, на этот раз, вероятно, без жемчугов. Она надела куртку с молнией до подбородка, и потому никаких ожерелий разглядеть я не мог.

Мне едва ли стоило удивляться их появлению. Понятно, к этому времени Уэстерфилд уже знал о доме Лавингов и моем участии в операции, потому что мы невольно «засветились» – пришлось обращаться к одному из федеральных судей за ордером на обыск дома. И прокурор поспешил прямиком сюда, чтобы застать человека, который лгал ему и отправил пустой бронированный автомобиль.

Во мне теплилась надежда, что его жажду мести удовлетворит жесткая выволочка на глазах коллег из ФБР, а потом я вернусь к своей работе. Но у него были другие мысли на этот счет. Посмотрев на Фредди, стоявшего неподалеку, он громко приказал:

– Арестуй его! Немедленно!

36

Старший агент ФБР даже не двинулся с места, не говоря уже о том, чтобы попытаться надеть на меня наручники. Я уже подумал, что прокурор отдал свой приказ ради эффекта, хотя особой уверенности в этом не испытывал.

Я видел людей, вышедших из второго микроавтобуса. На них тоже были куртки ФБР, а это значило, что арестовать меня могли они сами. Хотя, судя по взглядам, которые они бросали на Фредди, это предстояло сделать ему как старшему по званию, а значит – формально их боссу.

Фредди встал между нами, как рефери на ринге.

– Здравствуй, Джейсон, – сказал он и кивнул офицерам, прибывшим с Уэстерфилдом.

– Я требую, чтобы его взяли под стражу. Его задание по охране следует поручить другим специалистам.

Пока я понятия не имел, какое обвинение он собирается мне предъявить. Присылка бронированного фургона без обещанного груза не федеральное преступление.

– Он солгал представителю судебной системы США. Это основание для возбуждения дела.

Поразмыслив, я пришел к выводу, что меня затруднительно будет привлечь даже за это. Необходимо вспомнить точную формулировку, которой я тогда воспользовался. Правда, арестовать меня все равно могли запросто, но только затем, чтобы потом снять все обвинения. Такое со мной уже случалось.

Уэстерфилд посмотрел на меня:

– Мне нужно, чтобы Кесслеров доставили в Вашингтон и содержали в пределах доступности. Я должен сам допросить Райана Кесслера. И немедленно.

– Это невозможно, – сказал я.

– Передайте их мне или любому другому лицу, которое порекомендует Арон Эллис. Если вы это сделаете и я получу возможность побеседовать с Кесслером, против вас не будет выдвинуто никаких обвинений.

– Это невозможно, – повторил я.

Фредди мотал головой, как на теннисном матче.

– Агент Корт, мне кажется, вы уже достаточно давно в этом бизнесе, чтобы заниматься дешевым обманом, – злобно сказал Уэстерфилд.

– Перемещение этих людей в спецучреждение – ошибочная стратегия, Джейсон. Но вы настаивали на нем, и у меня не было выбора. Ведь моя главная задача – обеспечение безопасности моих клиентов.

– Занятно слышать это именно из ваших уст. Мне всегда казалось, что вы считаете своей основной целью загарпунить своего «белого кита». Агент Фредерикс, не продемонстрируете ли нам пару наручников, s’il vous plait?

Но Фредди, вообще гораздо чаще сотрудничавший с Уэстерфилдом, чем со мной, на этот раз встал на мою сторону.

– До сих пор все, что он делал, было правильно, Джейсон. Семья в безопасности.

– Но мне трудно не обратить внимание на тот факт, что он почему-то не с ними, а здесь… Кроме того, как я понял, Лавингу снова удалось уйти. – Уэстерфилд обвел рукой все еще объятый огнем дом.

В этом он был прав, но я не стал объяснять ему, что и не рассчитывал застать Лавинга в его бывшем логове. Что меня больше интересовали ключи к его прошлому, которые теперь, конечно, тоже обратились в угли и пепел.

Уэстерфилд снова бросил суровый взгляд на старшего агента ФБР:

– Так ты арестуешь его?

– Скорее всего нет.

С разочарованным вздохом Уэстерфилд посмотрел на меня:

– А ведь вы, Корт, даже с заказчиком попали пальцем в небо.

Я оторвался от созерцания огня.

– О чем это вы? Мы выяснили, что дело Грэма не имеет к этому отношения. И теперь сосредоточились на Памуке.

– Памук здесь тоже ни при чем. Хотя вы заявили, что он террорист.

– Я только выдвинул такое предположение, поскольку большая часть денег его фонда перекачивалась через Ближний Восток. Моя помощница продолжает отслеживать его связи.

– Мисс Дюбойс.

– Совершенно верно. – Мне было любопытно, как он узнал о ней вообще. А самое интересное, откуда ему известно, что ее имя произносится не на излюбленный им французский манер.

– Вы совершенно запутались, Корт. Пока вы возились с Памуком, мы тоже проделали немалую работу. И мы узнали, кто заказчик.

– И кто же он? – поинтересовался Фредди.

Я нахмурился, но промолчал.

Уэстерфилд повернулся к Тизли.

– Крис, не проинформируете ли офицера Корта и агента Фредерикса о том, что нам удалось установить?

– Детектив Кесслер занимался административной внутренней проверкой в управлении полиции столичного округа, – сказала она.

– Мы знаем. Что-то по поводу бюджета и ведения бухгалтерии.

– Ах, так вам все известно? – спросил Уэстерфилд с крайне довольным видом.

– Он упоминал об этом.

– И вы сочли, что данный факт не имеет никакого значения?

– Для того чтобы выйти на след Лавинга и его заказчика, он не имеет значения. Это верно.

Уэстерфилд снова выразительно посмотрел на Тизли. И она продолжила:

– Как выяснилось, год назад вскрылись факты подтасовок в отчетности о расходах управления полиции. Речь о выплате сверхурочных. На первый взгляд мелочь. Но руководитель бухгалтерии обратил на это внимание шефа полиции, а тот посчитал нужным поручить кому-то из собственного отдела борьбы с преступлениями в сфере финансов покопаться в документах и выяснить, что происходит на самом деле.

– Это только поначалу казалось, что там фигурируют какие-то незначительные суммы, – вставил Уэстерфилд. – Но потом обнаружилось… Тизли, скажите им, чем обернулось дело в действительности.

– Чеки для оплаты так называемых сопутствующих расходов выписывались на десятки тысяч долларов, но деньги оседали на счетах не тех отделов, которым они предназначались. И так продолжалось годами.

– Вы хотите сказать, что это делалось преднамеренно? – спросил я, все сильнее хмурясь. – Что существовала некая спланированная мошенническая схема похищения средств из бюджета полиции?

– Точно так, – подтвердил Уэстерфилд.

Фредди подхватил мысль:

– И кто бы ни стоял за всем этим, а это, безусловно, некто с большими звездами на погонах в столичном управлении, перепугался, потому что Кесслер успешно занимался расследованиями финансовых афер. И был близок к тому, чтобы раскрыть это дело.

Я уже снова рассеянно смотрел на догоравшее пожарище и размышлял вслух:

– Значит, речь о ком-то обладающем большой властью в городе, человеке, имеющем возможность распоряжаться использованием полицейских вертолетов. Клэр не удалось обнаружить полетного листа. – Я поморщился и покачал головой. – Хотя она высказывала предположение, что «вертушка», на которой эвакуировали Лавинга с напарником, принадлежала государству, я не поверил ей. Решил, что машина частная. И потому не поручил проверить отчетность управления полиции. Да, это мой промах.

Уэстерфилд с трудом скрывал злорадство, но моя последняя фраза ему явно понравилась.

– И люди из управления полиции имеют легкий доступ к аппаратуре, – заметил я, обращаясь к Фредди.

– Какой аппаратуре? – вскинулся Уэстерфилд.

– В один из моментов партнер Лавинга установил на машину Корта датчики слежения, – объяснил агент ФБР. – Они той же модели, которой пользуются в нашей полиции.

Эта дополнительная деталь тоже пришлась Уэстерфилду по душе, и он бросил несколько укоризненный взгляд на Тизли: дескать, почему столь важная информация осталась вне поля твоего зрения?

Я склонил голову набок и со значением помотал ею.

– Что еще? – нетерпеливо спросил Уэстерфилд.

– Да просто вспомнил, что Кесслер несколько раз упоминал начальника сыскного отдела Льюиса. Шеф уголовного розыска проявлял повышенный интерес к тому, чем занимался Райан. Слишком большой интерес. Тогда я не придал этому значения, но теперь задумался, с чего бы командиру, возглавляющему отдел детективов, совать нос в бухгалтерию всех отделов управления? Транспортного, коммуникационного, патрульного, криминалистического. Словом, всех.

Каждое мое слово падало теперь в благодатную почву заготовленной Уэстерфилдом версии.

– Вот это действительно интересный вопрос.

– Льюис… – пробормотал Фредди. – У меня он всегда вызывал определенные подозрения. По-моему, о его прошлом ходили разные слухи.

– Какие именно? – заинтересовался Уэстерфилд.

– Не помню точно. Так, шепотки по углам.

– Видите, Корт, – нравоучительно заметил Уэстер-филд, – вы так стремились загнать на дерево одного зайца – Лавинга, что промахнулись по второму – заказчику. Как говорится, за двумя погонишься, ни одного не поймаешь.

Загнать зайца на дерево? Оставалось надеяться, что один из лучших прокуроров страны хотя бы в зале суда выражается точнее.

– А теперь из-за ваших ошибок Льюис или те, кто стоит за ним, имеют возможность уничтожить улики и надавить на других свидетелей. Я считаю, вам самое время сдать дела другому офицеру.

Мы ненадолго замолчали. Звуковым фоном для наших размышлений оставалось потрескивание догоравших стен дома и крики пожарных. Огни проблесковых маячков отражались в каждом листочке каждого дерева в окрестностях.

– Джейсон? Могу я переговорить с вами отдельно? – спросил я.

Опустив головы, мы отошли от остальных на несколько метров в сторону.

– Нашли здесь какие-нибудь улики? – спросил Уэстерфилд, глядя на тлеющие угли.

– Ничего полезного. Мы прибыли слишком поздно.

– Кто-нибудь пострадал?

– Нет. – Я отметил про себя, что его только сейчас озаботила эта тема.

Потом, провожая глазами поднимавшийся ввысь столб дыма и пара, я сказал:

– Вы упомянули о том, что Льюис, возможно, успеет уничтожить доказательства.

Кивок в ответ.

– А что, если я скажу вам, что у Кесслера все они при себе? Все гроссбухи, отчеты, платежные поручения.

– На вашей явке?

– Да.

В его глазах блеснуло любопытство.

– Так, Джейсон, давайте попытаемся договориться, – продолжал я, еще понизив голос. – Я признаюсь, что несколько увлекся охотой на Лавинга и не уделил должного внимания поиску заказчика преступления… Назревает финансовый скандал в масштабах города, вы же понимаете? Только для столь крупного дела заказчику могли понадобиться услуги Лавинга. Значит, следы ведут на самый верх.

– Продолжайте. – Подразумевалось, что он готов выслушать мое предложение.

– Как вам такая сделка? Я предоставлю в ваше распоряжение копии всех документов Кесслера. Сегодня же, как только доберусь до конспиративного дома. А вы, со своей стороны, не будете возражать против того, чтобы я продолжал возглавлять охранную команду и контролировал местонахождение Кесслеров.

– Мне все равно нужно допросить его.

– Но это можно сделать по безопасной телефонной линии, – возразил я. – Не обязательно встречаться с ним.

Прокурор нервно закусил нижнюю губу.

– Но мы не оставим все это без последствий. Вы беззастенчиво солгали мне.

– Разберемся с этим потом. Когда схватим Лавинга и усадим Льюиса за решетку. Или любого из полицейского руководства, кто замешан в этом.

Снова кивок, на сей раз заменивший рукопожатие, которое скрепило договор.

Уэстерфилд, Тизли и сопровождающие их лица уселись в свои черные машины и уехали, а Фредди окинул меня лукаво-подозрительным взглядом:

– Надеюсь, ты ведаешь, что творишь, сынок?

Ничего не ответив ему, я позвонил в конспиративный дом и попросил Руди Гарсию доложить обстановку.

– Тут полный порядок, сэр, – сообщил мне агент. – Только что связывался с Западной Виргинией. В округе все спокойно. Парень, с которым я разговаривал, велел передать лично вам, что все олени там, где им положено быть. Сказал, вы поймете шутку.

– Хорошо. Как держатся наши подопечные?

– Как в мексиканском сериале, – сказал он в трубку, явно зажимая ее рукой.

С этим часто приходится сталкиваться в нашей работе.

– Муж с женой опять чуть не поцапались. Из-за какой-то глупости. Но до ссоры не дошло. Мари собралась фотографировать меня. Для портрета. Я отказался позировать, и она, как бы это назвать… Надулась. С этой девицей сплошные проблемы. – Последнюю фразу он уже прошептал. – Слава Богу, сегодня показывают игру. Вашингтон против Балтимора. Так что Райану есть чем заняться. Хотя моя семья болеет за Балтимор. А вы, сэр?

– Прости, но я фанат Атланты.

Вообще спортивные игры не привлекают меня, но, проводя столько времени в номерах отелей и на явках с клиентами-мужчинами, мне волей-неволей пришлось просмотреть сотни матчей. С годами я стал немного интересоваться бейсболом. Стратегически интересный вид спорта. Американский футбол в этом смысле уступает ему.

– Моему сынишке всего шесть, – продолжал Гарсия, – но, как сказала мне жена, он вынес верный приговор Бригаму. По его словам, это Бригам все испортил, когда начал подкручивать удары. Техника работы с битой у него никудышная. Забавно, но мы с Райаном в один голос утверждали то же самое.

– И парню всего шесть лет? Хочет стать бейсболистом? – спросил я.

– Нет, ему больше нравится европейский футбол – соккер.

Я мог бы поделиться воспоминаниями о том, как в свое время тренировал детскую футбольную команду, но, естественно, сдержался. Только сообщил Гарсии, что присоединюсь к нему уже скоро. Потом дал отбой и набрал номер Дюбойс.

37

Дом оказался небольшим, но аккуратным и ухоженным.

Особенно хорош был садик. Я не знал названий преобладавших в нем растений, но в свете экономичных ламп наружной подсветки они выглядели пышными и ровно подстриженными, сияя сдержанными оттенками бордового и синего, – скорее всего это были какие-то вечнозеленые кустарники, которые пришлись по душе Джоанн Кесслер.

Когда мы жили в Вудбридже, Пегги одно время пристрастилась к садоводству, но увлечение оказалось недолгим.

Я припарковался на улице и вылез из-за руля, почувствовав, как в позвоночнике что-то хрустнуло. От запаха дыма невозможно отделаться. В машине я переоделся в свежую пару джинсов и другой свитер, но принять душ мне, разумеется, было негде, потому прогорклая вонь гари с пожарища дома Лавингов пропитывала мою кожу.

Я подошел в двери и постучал. Миловидная блондинка лет тридцати чуть приоткрыла створку и с опаской посмотрела на меня поверх толстой цепочки. Я узнал ее по снимку, присланному Клэр.

Изучив мой жетон, она, все еще нерешительно, спросила, чем может быть мне полезна.

– Позволите войти?

– Что произошло? Надеюсь, все в порядке?

– Пожалуйста.

И она открыла дверь. Дом, казалось, был создан специально для детей – кругом валялись игрушки, бутылочки, шапочки, распашонки. Да и сама хозяйка снова была на пятом или шестом месяце.

– Вас ведь зовут Черил, верно?

Она кивнула.

– Мы не думаем, что есть хотя бы малейшие основания для беспокойства, – начал я фразой, которая моментально дала ей самые серьезные для него основания. У нее округлились глаза.

– Просто по каким-то причинам нам не удается связаться с вашим мужем.

– О Боже! Нет! Он ранен? – запричитала она.

Теперь я постарался успокоить ее:

– Едва ли ему причинен какой-то вред. Но он не отвечает на вызовы по рации.

Слезы хлынули из глаз Черил, когда она, тяжело дыша, стала подбирать детские пижамки и прочую одежду, сложенную на полу, – я прервал затеянную ею постирушку.

– Нам известно, что он участвовал в слежке за торговцами наркотиками, но сейчас диспетчер в центральном офисе не знает, где он. А вы, случайно, не знаете, в каком месте он находится? Вам он говорил об этом?

– Конечно.

– И где же?

Она назвала мне место, а потом все еще встревоженно спросила:

– Но почему же вы все-таки не можете с ним связаться? Что происходит?

– Пока не знаю. Но у нас есть передвижной пункт связи как раз неподалеку отсюда. Подождите. Я отправлю им текстовое сообщение.

Я взял свой мобильный телефон, набрал на нем несколько слов и нажал на кнопку «Отправить». Я физически ощущал, как эта женщина наэлектризована, когда она раскачивалась с носков на каблуки, не сводя глаз с моего телефона.

– О, ради всего святого…

Потом я поднял на нее взгляд и улыбнулся:

– Он на месте. С ним все в порядке. Просто рация сломалась, вот и все. Скоро наши снабженцы доставят ему новую.

– Боже, какое счастье! – воскликнула она, но еще пару минут продолжала плакать.

– Простите, что пришлось доставить вам столько неудобств.

– Ничего страшного. Но у него действительно все хорошо?

– Абсолютно, – повторил я. – Извините, если напугал вас. Да, и должен просить об одном одолжении.

– Конечно. Я все сделаю.

– Операция, в которой он участвует, сейчас в самом разгаре. Вам лучше не связываться с ним хотя бы до утра.

– Разумеется. Я чувствую такое облегчение, что просто выразить не могу. Такое облегчение… – твердила она, размазывая по лицу слезы.

Я вышел и направился к своему автомобилю. Под ногами хрустел гравий, запах гари преследовал неотвязно.

Я так люблю настольные игры отчасти потому, что в них часто приходится перевоплощаться в кого-то другого. К примеру, в известной немецкой игре «Колонизаторы», разработанной знаменитым Клаусом Тойбером, вы становитесь переселенцем, попавшим на таинственный остров. Для победы в игре вам необходимо развивать свое хозяйство успешнее и быстрее, чем ваши противники. В другой игре, «Агрикола», тоже созданной в Германии, вам дается всего четырнадцать ходов на то, чтобы стать самым богатым фермером среди остальных участников. В американских играх, где в отличие от европейских центром соперничества преимущественно становятся военные действия, вы получаете шанс вообразить себя генералом или адмиралом.

В моей профессии «пастуха» тоже приходится порой перевоплощаться. И обычно лицедейство доставляет мне удовольствие, особенно если помогает добиться положительных результатов и защитить интересы клиентов, как было с той ролью, что я разыграл чуть ранее сегодня перед Стю Грэмом.

Но иногда необходимость лицедействовать отставляет в душе какой-то грязноватый, мутный осадок.

Представление, утроенное мною только что, было именно таким.

Поступить иначе я не мог, но это вовсе не означало, что перекошенное от страха лицо молодой женщины, услышавшей первые слова разыгранной мною роли, не будет долго теперь преследовать меня.