Текст книги "Большие деньги"

– Да, – безучастно ответила Марго. – Там, конечно, не жизнь. Его родичи все неплохо устроились, их все там хорошо знают, но очень трудно привыкнуть к их образу жизни. Тони стал настоящим бродягой, и я его ненавижу всем сердцем, больше любого человека на свете. Но все равно – такой опыт не забывается… Но жалеть о сделанном не приходится. Я, конечно, никогда не буду скучать по Гаване.

На пороге их встретил Фрэнк. Он сильно потолстел после их последней встречи, у него поседели виски, что придавало ему какой-то почтенный вид, словно перед тобой министр или посол.

– Маленькая Марго… Добро пожаловать домой, дитя мое… Какой же красивой женщиной ты стала! – Он, крепко обняв ее, поцеловал в лобик, и она сразу почувствовала знакомый запах лавровишневой воды и джина.

– Разве тебе Эгнис не сообщила, что я уезжаю с миссис Фиске? Мы дружили с дорогой Минни Мэддерн еще в детстве.

Квартира была небольшой, темноватой, с гостиной, столовой и двумя спальнями, с большой красивой ванной комнатой и кухней.

– Прежде всего я приму горячую ванну, – сказала Марго. – Я не сидела в ванне с тех пор, как уехала из Нью-Йорка!

Эгнис предусмотрительно взяла в своем кафе выходной и теперь отправилась на рынок, чтобы купить кое-что к ужину, а Марго пошла в свою маленькую спаленку с обитыми мебельным ситцем стенами, сняла свое мятое летнее платьице, в котором так продрогла, надела стеганый халат Эгнис. Сидя в гостиной в большом кресле с откидной спинкой, она пудрила своими россказнями Фрэнку мозги, а тот все приставал к ней с расспросами о ее жизни в Гаване.

Он понемногу осмелел и даже сел рядом с нею на подлокотник кресла. Он все время твердил, какой красивой, какой привлекательной женщиной она стала. Вдруг неожиданно сгреб ее в свои объятия. Она, конечно, ожидала с его стороны такого развязного поведения и, вскочив на ноги, отвесила ему звонкую пощечину. Он отпрыгнул. Потом, тяжело дыша, подбежал к ней. Она почувствовала, что с ней вот-вот начнется истерика.

– Убирайся от меня, ты, старый козел! – завопила она. – Убери свои грязные лапы, не то обо всем расскажу Эгнис, и мы с ней вытащим тебя отсюда за уши! – Она, как ни старалась, не могла успокоиться, прервать свои вопли. – Убирайся от меня подальше! – не унималась она. – Там, в Гаване, я заразилась опасной болезнью. Если не прекратишь приставать ко мне, то и тебя награжу ею!

Фрэнка настолько ошарашило ее признание, что он, задрожав всем телом, рухнул в большое кресло, теребя длинными пальцами свои черные волосы с сединой на висках. Она, с грохотом захлопнув дверь в свою спальню, заперла ее на ключ. Сидя на кровати, горестно думала о том, что уже никогда не увидит Фрэда и, может, у нее на самом деле на пароходе было тяжкое предчувствие, когда она заявила там всем, что у нее заболел отец. На глаза ее навернулись крупные слезы. Несомненно, тяжкое предчувствие, что же еще? Уютно гудела батарея парового отопления. Она лежала на спине на мягкой кровати, на подушке в чистой наволочке, с шелковым шарфиком на шее. Долго плакала, пока не заснула.

Новости дня LVII

психопат снял с себя всю одежду перед сеансом в Гарварде.

Карманные фонарики, колокола, большие мегафоны, корзины – все сияло фосфоресцирующей краской, все это оборудование психопата

 
Мой брат идет с ананасами
Чтобы посмотреть цирковое представление
 

ГОТОВ ПРЕДСТАТЬ ПЕРЕД ИССЛЕДОВАТЕЛЯМИ

ноги психопата находились рядом с ногами профессора, когда у него упала штанина. Электрическая лампочка на потолке то разгоралась, то меркла. Жужжали зуммеры. Телеплазматическая рука хватала различные предметы на столе и тащила доктора Б. за волосы. Доктор Б. сунул свой нос в пирожок и не препятствовал Уолтеру тянуть его изо всех сил. Его нос растянулся.

 
Хотя мы решили с ней расстаться
Я вынужден с печалью в сердце остаться
 

НЕСЧАСТНАЯ ЖЕНА ПРИНИМАЕТ РЕШЕНИЕ УМЕРЕТЬ

ДАНТИСТ ШЕЙХА УДОВЛЕТВОРЕН

ТОЛЬКО ОДНА ПРОБЛЕМА ФИНАНСИРОВАНИЯ

 
Думал я что обойдусь
И меня оставит грусть
Но теперь себе признался
Что я сильно ошибался
 

СВЕТСКИЕ ЖЕНЩИНЫ НАПРАСНО ИЩУТ РАБОТУ В КАЧЕСТВЕ ФРЕЙЛИН КОРОЛЕВЫ

МОНАХИНЯ ГОТОВА ОБРУЧИТЬСЯ С МОРЯКОМ

 
Сердце у меня разбито
 

КОРОЛЕВА ОКАЗЫВАЕТ ПОЧЕСТИ НЕИЗВЕСТНОМУ СОЛДАТУ

ПОЛИЦИЯ ОХРАНЯЕТ КОРОЛЕВУ ОТ ТОЛПЫ

 
Под сонной китайской луной
Как чудная мелодия любовь наша с тобой
 

ПРОФЕССОР ПОДВЕРГАЕТ ПЫТКЕ СОПЕРНИКА

КОРОЛЕВА ЗАСЫПАЕТ ПРИ ОТПРАВЛЕНИИ ПОЕЗДА

СОЦИАЛЬНАЯ ВРАЖДА УСИЛИВАЕТСЯ

КУЛИДЖ ПРИЗЫВАЕТ К РЕКЛАМЕ

 
Я нашел ее при закате солнца
Когда день погас до конца
 

КОП ТРАТИТ ПЯТЬСОТ ДОЛЛАРОВ НА КОРМЛЕНИЕ КАНАРЕЙКИ

ОТ БОГАТОЙ НЕВЕСТЫ УХОДИТ ЖЕНИХ

 
От сумерек над головой темнело небо
Когда сказал я своей любви
Решайся не тяни
в Ста-а-арой Маниле-е
 

БРОШЕННЫЙ АПОЛЛОН ВСЕ ЕЩЕ НАДЕЕТСЯ НА ВОЗВРАЩЕНИЕ СВОЕЙ СОСТОЯТЕЛЬНОЙ НЕВЕСТЫ

Марго Доулинг

Эгнис была такая милочка. Она сумела достать деньги через благотворительный фонд «План Морриса» на операцию для Марго. Доктор Деннингсон сказал, что такая операция абсолютно необходима сейчас же, если только она не хочет серьезно подорвать свое здоровье, а потом Эгнис ее выхаживала точно так же, как тогда, в детстве, когда она болела корью. Когда Марго сказали, что у нее никогда не будет детей, она не очень расстроилась, а Эгнис все плакала, плакала.

Марго постепенно выздоравливала и настолько окрепла, что стала подумывать о работе. Теперь ей казалось, что они с Эгнис всегда жили только вместе и никогда не расставались. В кафе «Старая южная вафля» дела шли хорошо, и Эгнис зарабатывала семьдесят пять долларов в неделю; ей очень повезло с работой, тем более Фрэнк Мандевилл рассчитывает получить новый ангажемент, так как на его представления не было спроса со времени окончания войны – так он убеждал их всех. Теперь он все время был таким печальным и относился с подчеркнутым уважением к Эгнис, особенно после того, как они заключили брак в маленькой церквушке за углом, и теперь большую часть времени проводили за игрой в бридж в Лэмбс-клубе, и там, сидя за игральным столом, он постоянно вспоминал о минувших приятных днях, когда они гастролировали вместе с Ричардом Мэнсфилдом. После того как Марго окончательно встала на ноги, она всю безотрадную скучную зиму обивала пороги агентств и офисов по найму актеров для музыкальных шоу. Там ее как-то однажды днем и увидел Фло Зигфильд – она сидела у входа в контору на лавочке, рядом с несколькими девушками-претендентками.

По счастливой случайности он обратил на нее внимание, и она, состроив приветливую рожицу, чуть заметно ему улыбнулась. Он остановился, быстро, внимательно оглядел ее с ног до головы. На следующий день мистер Герман выбрал ее для первого состава нового шоу Начались репетиции, и они оказались для нее труднее всего на свете.

С самого начала Эгнис заявила, что никогда не позволит Марго танцевать в этом дрянном кордебалете, и хотя ей приходилось являться на работу каждое утро ровно в девять, Эгнис неизменно каждый вечер приходила в театр после поздних репетиций или вечерних спектаклей, чтобы проводить Марго домой. Только после встречи Марго с Тэдом Уиттсли, полузащитником из Йеля, который после окончания футбольного сезона регулярно приезжал на уик-энды в Нью-Йорк, Эгнис позволяла себе время от времени пропустить один-другой вечерок. Если Марго вечером встречал Тэд, она оставалась дома. Эгнис внимательно изучала Тэда, приглашала к себе на воскресные обеды и в результате знакомства с ним пришла к выводу что для сына миллионера он вполне хорош, надежен, и что ему самому нравится проявлять заботу о Марго. Ответственный парень.

Теперь по вечерам Марго всегда торопилась, на ходу поправляла свои белокурые кудри под голубой бархатной шляпкой без полей, всовывала руки в рукава шубы, которая, конечно, не из черно-бурой лисицы, но издалека сойдет, очень похожа, и выбегала из пыльной, душной комнаты для переодевания, из которой не выветривался стойкий запах щипцов для завивки, шоколадного масла, женского пота из-под мышек и декораций, минуя старого, с землистым лицом Люка, сидевшего в своей маленькой стеклянной каморке. Выходя на холодную, продуваемую ветром улицу, она делала глубокий вдох. Она никогда не разрешала Тэду встречать ее у другого служебного входа, где дежурил другой служащий, по имени Джонни. Ей всегда было приятно встречаться с ним в холле отеля «Астория», где толкалась толпа людей в вечерних туалетах, а он стоял среди них в своих надраенных коричневато-рыжеватых ботинках, широко расставив ноги, в своем широко распахнутом пальто из енота, чтобы издалека лучше были видны его галстук в полоску и теплая мятая рубашка.

Тэд – очень простой, краснолицый парень, который не любил много болтать. Обычно с первой же минуты, когда он усаживал ее в такси, чтобы везти в ночной клуб, Марго начинала болтать. Она рассказывала ему смешные истории о подругах, реквизиторах, мужчинах, танцующих в кордебалете, а он от души смеялся. Иногда просил даже повторить ту или иную историю, чтобы получше ее запомнить и потом рассказать своим приятелям в колледже. История о том, как эти мужики, которые в большинстве своем педики, довели своими подначками одного молодого парня, ухажера Мерзи де Map, до того, что он сам превратился в гомика, ужасно напугала Тэда.

– В самом деле, сколько всего происходит на свете, о чем мы толком ничего не знаем, – сказал он.

Марго сморщила носик.

– Ты и половины всего не знаешь, дорогой.

– Но, может, все это выдумки?

– Нет, что ты, это правда, Тэд, все именно так и случилось. Мы сами слышали, как они улюлюкали, вопили в своей комнате для одевания. Они все, окружив его, поносили, проклинали его. Мы все так перепугались.

В тот вечер они пошли в «Коламбус серкл чайлд», где заказали себе яичницу с ветчиной и оладьи.

– Послушай, что я тебе скажу, Марго, – начал он с набитым ртом, заканчивая вторую порцию оладий. – Мне кажется, такая жизнь не для тебя… Ты самая красивая девушка, которую я когда-либо встречал, и к тому же такая воспитанная…

– Не беспокойся за меня, Тэд, твоя маленькая Марго не будет танцевать всю жизнь на сцене в кордебалете.

В такси по дороге домой Тэд начал к ней приставать. Марго его поведение сильно удивило – ведь он не мальчишка со школьной скамьи. И пьян он не был, всего-то и выпил бутылку канадского эля.

– Черт возьми, какая ты чудесная девушка, Марго… Не пьешь, не кокетничаешь, ни с кем не обжимаешься.

Она клюнула его в щеку.

– Пойми меня, Тэдди, – сказала она. – Мне сейчас нельзя ни о чем думать, кроме работы.

– Ты принимаешь меня, наверное, за раскудахтавшегося петуха.

– Что ты, Тэд. Ты очень милый парень, но все же ты мне нравишься больше, когда держишь руки в карманах и не даешь им волю.

– Ах, какое ты все же чудо, – вздохнул Тэд, поглядывая на нее широко расставленными глазами из-за поднятого пушистого воротника.

– Просто я такая женщина, которую мужчины быстро забывают.

Теперь Тэд стал частым гостем у них в доме по воскресеньям. Он приходил обычно пораньше, чтобы помочь Эгнис накрыть на стол, затем после обеда снимал пиджак и, оставшись в жилетке, закатывал рукава, помогал мыть посуду, вытирать тарелки. После уборки все четверо играли в карты, а рядом с каждым, у локтя, стоял стакан легкого вина с тоником из аптеки. Марго не переваривала эти воскресные вечера, но они так нравились Фрэнку и Эгнис, а Тэд всегда торчал у них до последней минуты, когда ему нужно было лететь к отцу в Метрополитен-клаб, и он, прощаясь на ходу, заверял их всех, что никогда в жизни так мило не проводил время.

Однажды воскресным днем, когда на улице валил снег, Марго, выйдя из-за карточного стола и сославшись на сильную головную боль, ушла к себе в спальню. Она лежала там на кровати, прислушиваясь к воркованию батареи отопления, чуть не плача от смутного беспокойства и скуки. Тэд уже ушел, когда Эгнис вошла к ней в пеньюаре с сияющими от счастья глазами.

– Марго, тебе нужно выходить за него замуж. Какой он в самом деле славный парень! Он признался нам, что здесь, у нас, он впервые чувствует себя как у себя дома. Ничего подобного, говорит, прежде не испытывал. Его воспитывали слуги, учителя верховой езды и люди, подобные им… Мне никогда и в голову не приходило, что сын миллионера может быть таким душкой.

– Никакой он не миллионер, – возразила Марго, надув губки.

– У его старика персональное место на фондовой бирже! – крикнул Фрэнк из другой комнаты. – А акции нельзя купить за купоны, полученные в табачном магазине за сигары, слышишь, дорогое мое дитя?

– Ну и что? – сказала Марго, зевая и потягиваясь. – у меня наверняка муж будет заядлым скупердяем. – Сев в кровати, она погрозила пальчиком Эгнис. – Хочешь, сейчас скажу тебе, почему это ему так нравится обедать у нас по воскресеньям? Он получает здесь еду задарма и ему не нужно платить за нее ни цента…

Джерри Германа, маленького, высохшего человечка с желтоватым болезненным лицом, директора агентства по найму актеров, все девушки смертельно боялись. Когда Реджина Риггс рассказала, что видела его в ресторане Куинса, где обычно готовили только мясные блюда, в компании Марго, за одним столиком, в перерыве между двумя представлениями в субботу, они все переполошились, и разговоры об этом из ряда вон выходящем случае в их комнате для одевания не стихали. От этих пересудов Марго становилось не по себе, у нее сосало под ложечкой от их глупого хихиканья и перешептываний.

Реджина Риггс – широколицая девушка из Оклахомы, настоящее имя которой было Куини, танцевала в кордебалете Зигфильда, по-видимому, еще в те дни, когда трамваи по Бродвею таскали лошади, – однажды спускалась по лестнице вместе с Марго после утренней репетиции. Взяв ее доверительно за руку, она сказала:

– Послушай, малышка. Послушай, что я тебе скажу по поводу этого парня. Может, мой совет и пригодится. Ты же прекрасно знаешь, что я здесь прошла сквозь огонь, воду и медные трубы, всех мужиков отлично знаю и не дам ни за одного из них и понюшки табаку. Никогда еще ни одна девушка ничего не получила от этого плута, переспав с ним. Многие пытались. Может, я тоже не исключение. С этим мошенником каши не сваришь, тем более что тело белой женщины в этом городе – самая дешевая вещь на свете… У тебя такой невинный вид, что мне захотелось предостеречь тебя, так сказать, наставить на путь истинный…

У Марго от ее слов глаза полезли на лоб.

– Что это тебе взбрело в голову… Что заставило тебя вообразить, будто я… – Она вдруг стала заикаться, словно робкая ученица.

– Ладно, ладно, малышка, оставим… Думаю, тебе удастся избежать свадебного звона колоколов…

Они обе прыснули. И с тех пор стали хорошими подругами.

Однако никто не узнал, даже Куини, что однажды после продолжительной репетиции одного номера, который нужно было подготовить к понедельнику следующей недели, Марго, сама не отдавая в том себе отчета, вдруг села в родстер Джерри Германа. Он, подъехав к ней, предложил довезти ее до дома, но когда они выехали на Коламбус серкл, спросил, не хочет ли она поехать к нему на его ферму в Коннектикуте, где она сможет по-настоящему отдохнуть. Марго позвонила из аптеки Эгнис и соврала ей, сказав, что все воскресенье им придется репетировать и она останется ночевать на квартире у Куини, которая живет значительно ближе к театру.

Когда они выезжали из города, он все время расспрашивал Марго о ней.

– В вас, маленькая девочка, есть что-то особенное. Кажется, вы что-то от меня утаиваете, говорите далеко не все, – сказал он. – Могу поспорить… Вы храните какую-то тайну…

Всю дорогу Марго морочила ему голову, рассказывала о своей прежней жизни на сахарной плантации на Кубе, о громадном доме ее отца в Гаване, на Ведадо, о кубинской музыке и танцах, о том, как ее отца разорил местный сахарный трест, а ей приходилось одной, совсем еще ребенком, поддерживать семью, когда она принимала участие в рождественских пантомимах в Англии, о своем раннем неудачном браке с испанским аристократом, но вот, слава Богу, теперь вся эта жизнь позади и сегодня она заботится только об одном – о своей работе.

– Ну, такая богатая история жизни заслуживает гораздо большего паблисити, – только и заметил по этому поводу Джерри Герман.

Они подъехали к освещенному фермерскому дому со множеством высоких деревьев вокруг, посидели немного в машине, чуть дрожа от просочившегося в салон холодного тумана из какого-то ручья. В темноте он повернулся к ней, пытаясь заглянуть в лицо.

– А тебе известна легенда о трех обезьянках, дорогая?

– Конечно, известна, – ответила Марго. – Ни в чем не усматривай зла, никогда не слушай зла, никогда не желай зла.

– Совершенно верно, – сказал он.

Тогда она позволила ему поцеловать себя.

Внутри дом оказался очень приятным фермерским особняком. У ревущего камина сидели двое мужчин в клетчатых рубашках лесорубов, рядом – две странные женщины в нарядах из Парижа, с культурным выговором, как на Парк-авеню. Оказалось, что они работают художницами по интерьеру в этом бизнесе. Мужчины были театральными художниками. Джерри сам приготовил на кухне яичницу с ветчиной для всех, и они пили крепкий сидр и веселились, хотя Марго, конечно, не знала, как нужно себя вести в подобной обстановке. Чтобы занять чем-то руки, она сняла со стены гитару и сыграла «Сибоней» и другие кубинские мелодии, которым ее обучил когда-то Тони.

Одна из женщин сказала, что Марго обязательно нужно сделать что-то чисто кубинское, и от такого комплимента у нее занялось сердце. Они легли спать уже на рассвете, когда через плотный туман за окном проникал голубоватый дневной свет. Они хорошо, на сельский манер, позавтракали, много смеялись, шутили, хихикали в своих ночных, пеньюарах. Днем в воскресенье Джерри привез ее в город и высадил на Драйве возле Семьдесят девятой улицы.

Когда она вошла домой, то по лицам Фрэнка и Эгнис сразу заметила, что оба они ужасно чем-то озабочены. Оказывается, Тэд названивал им целый день. Он съездил в театр, и там ему сообщили, что никаких репетиций на сегодняшний день не предусмотрено. Марго язвительно заметила, что она репетировала свой особый номер и что если любой студент колледжа считает себя вправе вмешиваться в ее карьеру, то пусть прежде хорошенько обо всем подумает. На следующий уик-энд, когда Тэд ей позвонил, она отказалась с ним встретиться.

Но неделю спустя, когда она вышла, как обычно, около двух часов из своей комнаты к столу, к большому воскресному обеду, устроенному Эгнис, то увидела Тэда. Он сидел, низко опустив голову, а его руки провинциала болтались между колен. Рядом с ним на стуле лежала зеленая коробка из цветочного магазина, и она сразу догадалась, что в ней лежат розы сорта «Американская красавица».

При виде ее он вскочил.

– Ах, Марго, прошу тебя, не обижайся… Знаешь, без тебя мне так плохо, ничем не могу заняться, все опостылело.

– Я на тебя не обижаюсь, Тэд, – сказала она. – Просто я хочу всем дать понять, что не потерплю ничьего вмешательства в свою личную жизнь и в мою работу.

– Понятно, понятно, – извиняющимся тоном произнес Тэд.

К ним подошла Эгнис, расплывшись в улыбке, поставила розы в вазу с водой.

– Черт возьми, совсем забыл! – воскликнул Тэд, вынимая из кармана коробочку из красной кожи. Он вдруг начал заикаться. – Видишь ли, па-па да-ал мне несколько акций побаловаться, но на про-ошлой неделе я сорв-вал хороший куш и вот куп-пил вот это. Только пообещай мне сперва, что будешь наде-вать его, только когда мы будем выходить с тобой вдвоем.

Это была нитка жемчуга, зерна небольшие, скверно подобранные, но все равно жемчуг есть жемчуг.

– Ну с кем еще я могу выйти в этом ожерелье, ты, остолоп? – От такой невольной грубости она вдруг покраснела. – Жемчуг не искусственный?

Тэд покачал головой. Она бросилась ему на шею, поцеловала.

– Черт возьми, кажется, оно тебе на самом деле нравится, – заговорил быстрее, уже не заикаясь, Тэд. – Знаешь, есть еще кое-что… Папаша разрешил мне взять «Антуанетту», ну, его яхту, знаешь… Можно будет этим летом совершить на ней двухнедельный круиз с гостями по моему выбору. Я приглашаю тебя и миссис Мандевилл. Я бы пригласил еще и мистера Мандевилла, но…

– Чепуха! – резко оборвала его Эгнис. – Я уверена, что ваша компания вполне обойдется и без меня… К тому же я страдаю морской болезнью… Мне всегда было ужасно плохо, когда несчастный Фрэд возил меня на рыбалку.

– Фрэд – это мой отец, – пояснила Марго. – Он всегда обожал побыть на воде… яхты… лодки… в общем, все такое… Думаю, поэтому я такая заправская морячка.

– Потрясающе! – воскликнул Тэд.

В эту минуту в комнату с воскресной прогулки вернулся Фрэнк Мандевилл, в утреннем пальто, с тростью с серебряной ручкой. Эгнис тут же выбежала на кухню, где жарила нашпигованную чесноком телятину с овощами, чтобы вытащить из духовки пирог с земляникой, от которого уже давно носился по комнате теплый соблазнительный запах.

– Черт возьми, как мне у вас нравится! – сказал Тэд, откидываясь на спинку стула, когда все они расселись за обеденным столом.

Почти всю весну Марго приходилось всячески выкручиваться, чтобы избежать неожиданной встречи Тэда с Джерри, – ей это было ни к чему. Они с Джерри никогда не встречались в театре; еще в самом начале она сказала ему, что никому не позволит вмешиваться в свою личную жизнь и работу, а он, бросив на нее пронзительный взгляд проницательных сердитых глаз, только сказал:

– Хамф… Мне очень хочется, чтобы было побольше таких вот девушек, как ты, пусть они говорили мне откровенно то же, что и ты… А так мне постоянно приходится их всех отгонять от себя.

– Что же в этом хорошего? – спросила она. – Ты, Валентино из агентства по найму актеров!

Ей, конечно, нравился Джерри Герман. Сколько у него всякой секретной информации о театральном бизнесе! Однако ей не нравилось, что чем они становились ближе друг другу, тем чаще он заставлял ее платить за себя в ресторанах и демонстрировал ей фотографии жены и детей, живших в Нью-Рошелле. Она усердно работала над исполнением кубинских песен, но пока из ее особого «гвоздевого» номера ничего не получалось.

В мае их шоу отправилось на гастроли. Она долгое время не могла решиться – ехать ей или не ехать. Куини Риггс была настроена резко против. Ей-то все равно, убеждала она, ей ничего не грозит во время турне, у нее нет особых амбиций, может, лишь стремление подцепить в пути в другом городе коммивояжера и выскочить за него замуж, покуда он еще не отрезвел после ночного кутежа. А у нее, Марго Доулинг, все обстоит иначе – впереди ее ждет карьера, и тут нужно, конечно, задуматься. Лучше пользоваться свободой все лето, чем танцевать в кордебалете на этих гастролях.

Джерри Герман ужасно на нее рассердился, когда она отказалась подписать контракт на гастроли. Он буквально взорвался прямо у входа в офис, на глазах у стоявших в очереди претенденток, никого не стесняясь.

– Ладно, хорошо! – бушевал он. – Я чувствовал, что такое случится обязательно… теперь у нее, видишь ли, голова идет кругом… теперь она возомнила о себе черт знает что… думает, что она Пегги Джойс… Ладно, с тобой У нас все кончено!

Марго смотрела на него в упор, прямо в лицо.

– Вы, по-видимому, принимаете меня за кого-то другого, мистер Герман. Насколько я знаю, лично я с вами ничего и не начинала, так что и кончать нечего!

Джерри Герман смотрел на нее с такой злостью, словно был готов ее задушить, немедленно, вот на этом месте. Когда она вышла из конторы, то услыхала за спиной хихиканье претенденток. Все, никакой тебе больше работы, ни в одной актерской труппе, для которых он набирает людей.

Все душное лето она провела в городе, бесцельно слоняясь взад-вперед по квартире Эгнис. А Фрэнк не упускал ни малейшей возможности, чтобы ее потискать, поэтому ей приходилось запирать двери своей спальни на ключ, когда ложилась спать. Весь день она лежала на кровати в этой ужасной жаркой маленькой комнатке с облезлыми зелеными обоями и грязными стеклами в окне, выглядывала через него на закопченные задние дворы, на пару китайских ясеней и вывешенное для сушки белье. Целыми днями она читала журналы, экспериментировала, как мартышка, со своей прической, маникюрила ногти и мечтала о том, как бы ей поскорее покончить с этой несчастной, омерзительной жизнью. «Омерзительной» – именно такое слово она где-то подхватила. Теперь оно прочно привязалось к ней, не давало ей покоя, все время звенело в голове: омерзительный, омерзительный, омерзительный. Теперь она решила, что сходит с ума по Тэду Уиттсли.

Наступил август, и Тэд написал ей из Ньюпорта, что мать заболела и их круиз на яхте откладывается до следующего сезона. Марго показала его письмо Эгнис, и та прослезилась.

– Ну что делать? Разве в море мало другой рыбки? – сказала Марго, успокаивая ее.

Они с Куини, которой пришлось уволиться во время гастролей после рукопашной схватки с режиссером, ежедневно обходили снова все агентства по найму актеров. Целых четыре недели они репетировали одно шоу, которое провалилось в день премьеры. Потом им удалось найти работу в варьете в Гринвич-Виллидж. Режиссер предоставил Марго возможность сделать свой кубинский номер, но его, к сожалению, вычеркнули из программы, так как спектакль получался слишком длинным.

Она не видела впереди никакого просвета, сплошной мрак. Как вдруг после Дня благодарения объявился Тэд и вытащил ее из дома вечером в субботу. Фрэнк лежал в постели – приступ почек, а Марго буквально сходила с ума от свалившихся на нее забот: убирать в квартире за Эгнис, ухаживать за больным Фрэнком, по вечерам торчать в душной комнате, так как довольно часто Эгнис приходила с работы поздно, не раньше десяти-одиннадцати вечера. Фрэнк не вылезал из постели, лежал с изможденным, пожелтевшим сердитым лицом и постоянно требовал к себе внимания. Эгнис, нужно отдать ей должное, никогда не волновалась, не ныла, но Марго до чертиков надоело слоняться в поисках работы по Нью-Йорку, и в конце концов она подписала контракт в одном ресторанчике с выступлениями артистов в Майами, где ей отныне предстояло играть роль затейника, а Куини с Эгнис в один голос завопили, что это конец всей ее артистической карьеры.

Она еще не уладила спор со своим агентом по поводу того, кто оплатит ей расходы по переезду на юг, когда однажды утром в феврале ее разбудила Эгнис. Она вся сияла, как новая монета, и Марго сразу поняла: что-то случилось, причем довольно важное. Да, ее требовал к телефону Тэд. Он слег с бронхитом и теперь месяц не будет посещать занятия в колледже, а станет учиться с репетитором на яхте отца, в Вест-Индии.

Яхта находится в Джексонвилле. Пока туда не прибыл преподаватель, ему хочется организовать небольшой круиз со своей компанией. Может, она к нему приедет? И захватит подругу? Но не слишком веселую и заводную. Лучше всего, если она приедет с Эгнис, но теперь, когда Фрэнк болеет, кого она хочет пригласить с собой? Марго была настолько взволнована его звонком и таким заманчивым предложением, что едва дышала от счастья.

– Тэд, как все чудесно, – сказала она. – Я как раз на этой неделе собиралась уехать на юг. По-моему, ты умеешь читать мысли на расстоянии, как ясновидящий.

Она тут же договорилась с Куини Риггс, что та непременно поедет с ней. Только вот Куини никогда прежде не бывала на яхте и очень опасалась, чтобы там не сделать что-нибудь не так.

– Ну а я провела столько времени на гребных лодках, когда была еще ребенком… Это, могу сказать тебе, то же самое, – успокоила ее Марго.

Такси довезло их до Пенсильванского вокзала. Там их встретил Тэд с каким-то худощавым, невысокого роста пареньком с лоснящимися волосами. Оба были здорово возбуждены, и от них довольно сильно несло перегаром.

– Вот что, девушки, идите и приобретайте билеты сами для себя, – прошептал ей на ухо Тэд, сунув в карман шубы несколько банкнот. – Предварительный заказ сделан на твое имя… У вас будет купе в салон-вагоне, а у нас – свое.

Парочка смышленых парнишек, – прошептала ей на Ухо Куини, когда они стояли в очереди к окошку кассы.

Его приятеля звали Дик Роджерс. Марго сразу же по его взглядам заметила, что он думает о Куини: мол, слишком стара для него и недостаточно воспитана. Марго тоже волновалась, но по поводу багажа. Чемоданы девушек – такая дешевка по сравнению с их чемоданами из свиной кожи. Поезд отходил от вокзала, а Марго никак не удавалось преодолеть свое унылое настроение. «С самого начала я совершаю промахи», – подумала она. А Куини, откинув голову и демонстрируя свои золотые зубы, визжала и громко смеялась, словно они принимают участие в пикнике сильно подвыпивших пожарных.

Все четверо устроились в отдельном купе у девушек за небольшим столиком, чтобы пропустить стаканчик-другой джина. Очень скоро все оживились, почувствовали, как спадает напряжение. Поезд вырвался из тоннеля, и теперь в темноте за окном то и дело вспыхивали яркие огни. Куини опустила штору.

– Боже, так гораздо уютнее! – воскликнула она.

– Теперь мне нужно подумать о том, как переправить вас, девушки, на яхту. Папаша ничего не скажет, если будет уверен в том, что мы вас подцепили в Джексонвилле. Но если он узнает, что мы привезли вас из Нью-Йорка, то начнется страшная вонь.

– В Джексонвилле нас ждет прекрасная дуэнья, – сказал юный Роджерс. – Она просто чудо. Глухая, слепая и не говорит по-английски. Чего еще требуется?

– Жаль, что с нами нет Эгнис, – сказал Тэд. – Это мачеха Марго. Боже, отличная тетка!

– Ну, девочки, – сказал юный Роджерс, делая большой глоток из бутылки джина. – Ну, когда начнем оргию?

Пообедав в вагоне-ресторане, они, пошатываясь, вернулись в свое купе, еще выпили джина. Юный Роджерс предложил всем сыграть в покер на раздевание, но Марго наотрез отказалась.

– Ах как было бы здорово! – хохотнула Куини. Она уже была сильно на взводе.

Марго надела шубку.

– Нужно пораньше уложить Тэда, – сказала она. – Ведь он прямо с больничной койки.

Схватив за руку, она вытащила его в коридор.

– Пошли, нужно оставить ребят наедине… Беда со всеми студентами колледжа. Как только они замечают, что девушка без комплексов, то сразу готовы кинуться на нее.

– Ах, Марго! Ты просто прелесть!

Они стояли на холодном ветру площадки для обозрения, а Тэд крепко обнимал ее через толстый мех.

Поздно вечером, когда они разделись, юный Роджерс в халате вошел в купе к девушкам и сказал, что кто-то в соседнем купе зовет Марго.

Она спала в одном купе с Тэдом, но не позволила ему лечь рядом с собой.

– Честно, Тэд, не обижайся, ты мне очень нравишься, – сказала она, глядя на него из-под одеяла, с верхней полки, – но ты же знаешь… Никто и ничто, никакие небеса не оградят несчастную фабричную девчонку, если она сама не позаботится о себе… А в нашей семье мы обычно прежде женимся и только потом занимаемся любовью.