Текст книги "Большие деньги"

– Это что, предложение, судья? – перебила Марго.

Слезы жгли ей глаза. Она так и не сумела их сдержать.

– Нет, просто небольшой совет клиенту, – судья вздохнул. – К несчастью, я человек семейный.

– И как долго, по-вашему, продолжится этот бум?

– Стоит ли напоминать вам, что каждую минуту рождается зверь. Но какой именно?

– Можете не напоминать! – отрезала Марго.

Они въезжали на стоянку позади большого нового, цвета жженного сахара, отеля.

– Ну, насколько я понимаю, – сказала Марго, вылезая из машины, – кое-кто может позволить себе терять деньги. Нам такое непозволительно. Верно, судья?

– Моя дорогая юная леди, подобных слов не должно быть в лексиконе молодости. – Судья по-отечески подталкивал ее к ресторану. – А вон и они!

В центре довольно людного зала ресторана за круглым столиком сидели два круглолицых молодых человека, у каждого рот до ушей, оба в белых костюмах и розовых в клетку рубашках с желто-зелеными, цвета нильской воды галстуками. Оба встали им навстречу, не переставая жевать жвачку. Судья представил им Марго, они оба учтиво пожали ей руку. Близнецы, конечно, без сомнений.

Все сели. Один из них, подмигнув, погрозил шутя ей толстым пальцем.

– А мы частенько видели вас, девушка, в ресторане «Палмс». Что же вы не признаетесь, как вам не ай-яй-яй?

– Ну, ребята, – сказал судья, – как там делишки?

– Лучше не бывает, – ответил один из них с набитым ртом.

– Видите ли, ребята, – продолжал судья, – вот эта юная леди хочет сделать несколько небольших инвестиций с быстрой отдачей.

Близнецы что-то невнятно пробурчали, не переставая жевать.

После ланча судья отвез всех в Венецианский бассейн, где Уильям Дженнингс Брайан, сидя в кресле на плавающем плотике под навесом в полоску, общался с толпой. С того места, где они стояли, ничего нельзя было разобрать из того, что он говорил, до них долетали лишь аплодисменты и взрывы смеха…

– Знаете, судья, – сказал один из близнецов, когда они пробивались через толпу по самому края бассейна, – если бы этот старикан не тратил зря времени на политику, из него вышел бы великий аукционист.

Марго чувствовала, как она устала, пала духом. Вместе с близнецами они зашли в офис по недвижимости. Там было полно потных мужчин в жилетках. Судья нашел для нее стул. Она сидела, постукивая своей белой лайковой туфелькой по плиточному полу, изучая кучу лежавших у нее на коленях «синек». Все цены были ужасно высокие. Если бы рядом был мистер А, она могла бы чувствовать себя вполне спокойно – он-то знал, что нужно покупать, знал наверняка. За дверью на лужайке все скамьи были заполнены толпой участников торгов. Отовсюду доносились резкие лающие голоса. Аукцион начинался. Близнецы, стоя на кафедре, размахивали руками и били по ней своими молотками. Судья расхаживал большими шагами за спиной Марго, что-то бубнил, готовый вступить в беседу с любым, изъявившим желание его послушать.

Когда он наконец остановился, чтобы передохнуть, Марго, посмотрев на него, сказала:

– Судья Кассиди, не могли бы вы вызвать мне такси?

– Моя дорогая юная леди, я сам доставлю вас домой. Доставьте мне такое удовольствие.

– О'кей, – согласилась Марго.

– Вы очень мудро поступили, – прошептал он ей на ухо.

Когда они проталкивались сквозь толпу ближе к ее краю, один из близнецов увидал их. Сбежав со своей кафедры, он рванулся через толчею за ними.

– Мисс Доулинг, – сказал он, запыхавшись, – можно ли нам с Элом позвонить вам?

– Почему же нет? – ответила Марго с улыбкой. – Номер телефона найдете в справочнике. Моя фамилия Доулинг.

– Мы объявимся, – сказал он на прощание и побежал назад, к своей кафедре, где его брат колотил изо всех сил молотком.

А она опасалась, что не произвела должного впечатления на близнецов! Теперь она изменила свое первоначальное мнение, и морщины, появившиеся на ее лице от усталости, стали расправляться.

– Ну, что скажете по поводу масштабного развития Корал-Гейблз? – спросил судья, подсаживая ее в машину.

– Кто-то же должен делать там большие деньги, – сухо ответила Марго.

Дома она сняла шляпку, приказала Раймонду, который по вечерам становился у нее за дворецкого, приготовить коктейли с мартини, найти сигару для судьи, и, извинившись перед ним, вышла. Наверху Эгнис сидела в своей комнате в пеньюаре лавандового цвета у туалетного столика и маникюрила ногти.

Не говоря ни слова, Марго рухнула на кровать и заплакала.

– Что с тобой, Марджи, ты ведь никогда не плачешь…

– Знаю, что не плачу, – рыдала Марго, – но все так ужасно! Там со мной пришел судья Кассиди. Пойди займи его.

– Бедняжка! Ладно, пойду, но ведь он хочет общаться с тобой. Вы с ним так долго знакомы.

– Нет, я не вернусь в кордебалет… никогда… ни за что… – все не успокаивалась Марго.

– Ах, что ты, конечно, нет… Ладно, я сейчас спущусь… Кажется, я на самом деле отдохнула, отдохнула впервые за несколько месяцев, – сказала Эгнис.

Оставшись одна, Марго перестала ныть. «Нет, нет, я ничуть не лучше Эгнис», – бормотала она про себя, поднимаясь с кровати. В ванной комнате она включила оба крана. Было уже довольно поздно, когда она, переодевшись после ванны в вечернее платье, вышла к ним вниз. Судья был мрачен. Он сидел, мусоля губами кончик сигары, пуская облака дыма, и поцеживал коктейль. Эгнис разглагольствовала перед ним о вере.

Он сразу приободрился, увидев Марго на лестнице. Она поставила на проигрыватель пластинку.

– Когда я в вашем доме, то становлюсь похожим на греческого мудреца среди сирен… Я забываю о семейных узах, о делах, обо всем на свете… – сказал судья, подходя к ней.

Они потанцевали. Эгнис пошла к себе наверх. Марго отлично видела, что судья вот-вот начнет к ней приставать.

Она пыталась сообразить, как ей следует поступить в таком случае, как вдруг неожиданно в комнату вошел Клифф Вегман. Судья бросил на молодого человека подозрительный, испуганный взгляд.

– Это вы, мистер Вегман, а я и не знала, что вы в Майами. – Она выключила патефон, вытащила из держателя иголку. – Прошу познакомиться, джентльмены. Мистер Кассиди, судья, мистер Вегман.

– Очень рад познакомиться с вами, судья. Мистер Андерсон очень часто говорил о вас. Я был его личным секретарем.

«Почему у Клиффа такой изможденный вид, почему он нервничает?» – подумала она.

– Я только что приехал в ваш город, – объяснил он свое внезапное появление. – Надеюсь, не помешал. – Он широко улыбнулся Марго. – Я теперь занимаюсь состоянием Чарлза Андерсона.

– Бедный парень, – сказал судья Кассиди, поднимаясь. – Я имел честь быть большим другом лейтенанта Андерсона.

Покачивая головой, он по темно-синему ковру направился прямо к Марго.

– Ну, моя дорогая юная леди, прошу меня извинить. Но, как говорится, долг зовет. Мне было здесь с вами просто восхитительно.

Марго проводила его до автомобиля. Розоватый вечер переходил в серые сумерки. Где-то на перечном кусте возле дома распевал пересмешник.

– Когда принести драгоценности? – спросила Марго, наклоняясь к сидящему за рулем судье.

– Зайдите-ка лучше ко мне в офис завтра днем. Вместе сходим в банк. Само собой, оценка – за счет заимополучателя.

– О'кей, – сказала она. – К этому времени, надеюсь, вы что-нибудь придумаете, как мне поскорее получить дивиденды. Какая польза от такого бума, который нельзя обратить себе на пользу?

Судья вдруг поцеловал ее. Она отдернула голову. Его влажные губы скользили по ее уху.

– Не теряйте головы, судья! – строго сказала она.

В гостиной Клифф широко, энергично расхаживал взад и вперед, словно заводной. Внезапно остановившись, он с угрожающим видом подошел к ней, словно хотел ее ударить. Он жевал резинку. Его узкая нижняя челюсть беспрерывно ходила ходуном, как у овечки.

– Значит, босса укокошила нежная маленькая сиротка?

– Послушай, если ты приехал сюда, чтобы сказать мне эту гадость, то садись как можно скорее на поезд и убирайся вон отсюда!

– Послушай, Марго, не кипятись, я приехал по делу.

– По делу? – переспросила Марго, опускаясь на стул с плотной розовой обивкой. – Садись, Клифф… только нечего вваливаться ко мне, словно судебный пристав. Ты имеешь в виду состояние Чарли?

– Какое к черту состояние! – воскликнул он. – Я хочу на тебе жениться. Поживы пока никакой, но впереди у меня блестящая карьера.

Марго, взвизгнув от неожиданности, откинула голову на спинку стула. Она звонко рассмеялась, и никак не могла остановиться. Приступ смеха душил ее.

– Нет, не может быть, что это с тобой, Клифф? – говорила, захлебываясь, она. – Но я не собираюсь сейчас ни за кого замуж… Что ты, Клифф, мой сладенький мальчик. Хочешь, я тебя поцелую?

Подойдя к ней, он попытался ее обнять. Вскочив на ноги, она его грубо оттолкнула.

– Я не собираюсь портить замужеством свою карьеру.

– Но я не женюсь на актрисе… Тебе придется оставить весь этот вздор, – помрачнел Клифф.

Марго снова громко засмеялась.

– Даже на кинозвезде?

– Ах, ты только постоянно ребячишься, а я без ума от тебя, ты же знаешь!

Он сел на кушетку, в отчаянии обхватив голову руками. Она подошла, села рядом.

– Клифф, забудь об этом, прошу тебя!

Клифф вскочил словно бешеный.

– Я хочу тебе сказать только одно, ты ничего не добьешься, если будешь валять дурака с этим старым глупцом Кассиди. Он женатый человек и такой непревзойденный мошенник, что пролезет в щель под дверью. Сколько он вытащил у босса из кармана из-за этой сделки со строительством аэропорта!.. Может, это для тебя и не новость. Может, вы здесь действовали с ним заодно и получили, само собой, свой первый куш… И тебе, кажется, становится ужасно смешно, когда парень приезжает к тебе сюда, на этот трамплин, чтобы предложить свою защиту, свое доброе имя. Ладно, мне от тебя ничего не нужно. Спокойной ночи!

Выходя, он так грохнул стеклянной дверью, что одно стекло вылетело и разбилось о пол.

Эгнис прибежала на звон из столовой.

– Ах, как все это ужасно! – закричала она. – Я все слышала. Я-то думала, что мистер Андерсон оставил тебе какой-то трастовый фонд.

– У этого парня не все в порядке с головой, – объяснила Марго.

Через несколько минут зазвонил телефон. На проводе был Клифф. Весь в слезах, он умолял простить его за такой срыв, спрашивал, нельзя ли сейчас к ней вернуться, поговорить обо всем спокойно.

– Я не желаю видеть твоей рожи! – отрезала она, вешая трубку.

– Ну, Эгнис, такие вот дела, – сказала она, отходя от аппарата. – Нужно как следует над всем этим поразмыслить. Клифф прав в отношении этого старого дурака Кассиди. Этот парнишка никогда не был ни в чем замешан.

– Подумать только, а с виду такой достопочтенный человек, – сказала Эгнис, прищелкнув языком.

Раймонд объявил, что обед готов. Марго с Эгнис обедали вдвоем, сидя на противоположных краях длинного стола красного дерева, заставленного серебряной посудой на бумажных салфетках.

Суп остыл, и к тому же был пересолен.

– Сколько раз я твердила этой бестолковой девке, что не нужно ничего варить, просто опорожнить банку и все подогреть, – раздраженно жаловалась Марго. – Ах, Эгнис, почему бы тебе не заняться домом… Я никак не могу заставить их делать все так как надо…

– С большим удовольствием, – откликнулась довольная Эгнис. – Только мне еще никогда не приходилось управляться с таким большим домом, как ваш.

– А у нас его и не будет, – сказала Марго. – Придется ужиматься.

– Может, мне лучше написать мисс Фрэнклин, спросить, нет ли у нее работы для меня?

– Нет, пока не нужно торопиться, – одернула ее Марго. – Мы еще можем прожить здесь месяца два. Мне в голову пришла идея. Неплохо пригласить сюда Тони. Что, если мы пошлем ему билет? Пусть приезжает. Как ты думаешь, он меня снова не предаст, не станет злоупотреблять наркотиками?

– Но его же вылечили. Он сам говорил мне, что с этим покончил насовсем. Ах, Марго, – бормотала Эгнис над своей тарелкой. – Какая ты искренняя девушка, какая у тебя открытая душа… как и у твоей бедной матери… ты всегда думаешь о других…

Тони приехал в Майами, но он был такой бледный, словно мучной червь, однако стоило ему поваляться на пляже, позагорать, понырять среди больших, крутых пенистых волн, как он тут же обрел отличную физическую форму. Он теперь стал снова очень хорош собой, одно загляденье, он был им обеим очень благодарен за приглашение и всегда с удовольствием помогал Эгнис в ее работе по дому. Они уволили служанок. Те оказались не нужны Эгнис, которая с самого начала говорила, что ничего не может делать вместе с ними, уж лучше будет справляться со всем одна. Когда к Марго приходили в гости знакомые мужчины, она представляла им Тони как своего кубинского родственника. Он чуть не умер со смеху, когда Марго предложила ему научиться водить машину. Но, как это ни странно, он овладел этим искусством очень быстро и им пришлось расстаться с Раймондом. Однажды, когда он собирался отвезти ее на встречу с какими-то крупными риэлтерами, она в шутку предложила ему примерить униформу их бывшего шофера, посмотреть, как она будет на нем сидеть. Он в ней выглядел хоть куда. Но когда она предложила ему ездить в ней, то он закатил ей настоящий скандал, долго обиженно говорил о чести, мужском достоинстве. Марго успокоила его, сказав, что пошутила, а он ответил: шутка, мол, или не шутка, а он не будет ее носить (хотя шоферская форма ему явно нравилась, Марго часто заставала его перед зеркалом в холле, когда он в ней красовался). Недвижимость в Майами пользовалась спросом, и Марго удалось получить тысячу долларов прибыли за свои права, правда существовавшие только на бумаге. Ей никак не удавалось получить деньги наличными.

Близнецы-аукционисты, с которыми она познакомилась в Корал-Гейблз, не скупились на советы, но, кроме этого, от них, по ее мнению, ожидать было нечего, и она с большим подозрением относилась к ним. Они всегда бывали у нее по вечерам и по воскресеньям, сжирали всю провизию из холодильника, выпивали все спиртное в доме, напыщенно разглагольствуя при этом о тех великих, захватывающих дух перспективах, которые они откроют перед ней. Эгнис в шутку говорила, что стоит ей начать выбивать дома морской песок из туфли, как оттуда непременно выскочит один из близнецов. Они никогда никого с собой не приводили и никогда не приносили с собой даже бутылки виски. Эгнис терпимо относилась к ним, потому что Эл подбивал к ней клинья, а Эд пытался охмурить Марго. Однажды в воскресенье, после того как они весь день пролежали на солнышке на пляже попивая коктейли, Марго поднялась к себе, чтобы переодеться. Она уже начала стаскивать с себя мокрый купальник, как к ней в комнату ввалился Эд и стал неистово срывать его с нее. Она его ударила, но он и ухом не повел, так как был сильно пьян, а лишь удвоил свои усилия. Она была вынуждена закричать, позвать на помощь Тони, чтобы он хоть в такой ситуации сыграл роль мужа. Тони, схватив стул, уже был готов обрушить его на голову сластолюбца, но в эту минуту в комнату вошли Эл с Эгнис. Им хотелось узнать, что это там за шум. Эл заступился за своего брата Эда, ударил Тони и завопил, что он, Тони, сводник, а эти две женщины – проститутки, черт бы их побрал. Марго не на шутку струхнула. Им бы никогда не выпереть близнецов из своего дома, если бы не Эгнис. Она побежала к телефону и сказала, что сейчас вызовет полицию. Близнецы вначале хорохорились, говорили, пусть вызывает, полиция как раз и занимается тем, что выгоняет из города таких женщин, как они, но потом опомнились, быстро оделись и ушли. Больше Марго никогда их не видела.

После их ухода Тони закатил истерику. Громко рыдая, он кричал, что никакой он не сводник, что жизнь его здесь хуже некуда и что он покончит с собой, если они ему не дадут денег на обратный билет до Гаваны. Чтобы заставить его остаться, им пришлось пообещать ему отсюда уехать, уехать как можно скорее.

– Успокойся, Тони, успокойся, – увещевали они его. – Мы знаем, что тебе здесь не нравится, мы уедем, уедем в Калифорнию. – Эгнис гладила его по голове как ребенка.

– К тому же эти песчаные мухи на пляже становятся просто невыносимыми, – вторила ей Марго. Она спустилась в гостиную, приготовила всем еще по коктейлю. – Все, дно у бочки вышибли, пора сматываться из этой дыры, – сказала она. – Мне все здесь обрыдло.

Жарким днем, когда солнце палило вовсю, они, погрузив все свои вещи в «бьюик», отправились в путешествие по Соединенным Штатам. Тони сидел за рулем, только не в униформе, а в новом приталенном белом полотняном костюме. В машину было свалено столько чемоданов и разного домашнего скарба, что для Эгнис едва нашлось местечко на заднем сиденье. Гитару Тони подвесили изнутри к крыше. Сундук Марго с ее гардеробом привязали веревкой сзади.

– Боже праведный! – воскликнула Эгнис на заправочной в Уэст-Палм-Бич, где они остановились на несколько минут, чтобы заправиться. – Со стороны мы похожи на странствующий цирк-шапито.

На всех у них было около тысячи долларов наличными. Марго передала их на хранение Эгнис, и та держала их в своей черной сумочке. Весь первый день их путешествия Тони только и говорил, что о своем шумном успехе в кино.

– Если Валентино смог, почему я не смогу? Ведь мне легче после него, не правда ли? – говорил он, вертя шеей, чтобы посмотреть на свое отражение, на свой чеканный профиль в ветровом стекле.

На ночлег они останавливались в туристических лагерях. Все спали в простой хижине, чтобы зря не тратиться, а питались консервами. Эгнис все это очень нравилось. Она говорила, что все это ей напоминает старые веселые денечки, когда они гастролировали по сети театров Кейта, а Марго была маленькой актрисой. «Хотя она и была ребенком, маленькой артисткой, – признавалась Марго, – но она сама себя считала настоящей заслуженной взрослой актрисой». К полудню Тони начинал жаловаться на боли в запястьях, и тогда за руль садилась Марго.

На прибрежных территориях штатов Алабама, Миссисипи и Луизиана дороги были просто в ужасном состоянии. С каким облегчением они въехали в Техас. Погода была дождливой и им казалось, что никогда не удастся пересечь этот бескрайний штат. Эгнис сказала, что нигде в мире не растет столько люцерны. В Эль-Пасо пришлось купить новые покрышки и отрегулировать тормоза. Пересчитывая в кошельке деньги, Эгнис все больше мрачнела. Последние два дня, когда они ехали по пустыне, у них кончилась еда, и им пришлось довольствоваться только банкой бобов и несколькими сосисками. Стояла изнуряющая жара, а Эгнис не разрешала им купить в пропыленных придорожных аптеках даже бутылки кока-колы, так как нужно было экономить каждый цент, если они действительно хотели добраться до Лос-Анджелеса живыми и здоровыми. Они с трудом продвигались вперед в клубах пыли по недостроенному шоссе за пустыней, и вдруг увидели перед собой блестящий поезд-экспресс. Мимо них мчался новенький, высокий, широкий локомотив, за ним – «пульманы»: вагон-ресторан, вагон-клуб, а на платформе для обозрения гуляла толпа мужчин и женщин в легких летних платьях и костюмах. Из открытых тамбуров выглядывали цветные проводники, улыбались им во весь рот, приветливо махали руками. Марго вдруг вспомнила свои поездки на поезде во Флориду в салон-вагоне, и тяжело вздохнула.

– Не переживай, Марго, – пропела Эгнис с заднего сиденья. – Мы уже почти у цели!

– Но где? У какой цели? Очень хотелось бы знать, – печально отозвалась Марго, и слезы выступили у нее на глазах.

Машина угодила в яму, чуть не угробив подвеску.

– Ничего, ничего, – успокаивал ее Тони, – дай только сообразить, выбрать верное направление. Я буду зарабатывать тысячи долларов в неделю и мы будем с тобой путешествовать на личном автомобиле.

В Юме пришлось остановиться в отеле, так как все туристические лагеря были забиты до отказа, ни одного свободного места, и эта роскошь, конечно, сильно ударила по их бюджету. Вся троица была вконец измочалена, а Марго просыпалась ночью, и ее колотило, словно в лихорадке – во всем виноваты эта несносная жара, едкая пыль и жуткая усталость. Утром лихорадка проходила, но глаза все равно оставались опухшими, покрасневшими, в общем видок еще тот! Она так давно не мыла голову, волосы стали жесткими и были скорее похожи на свалявшийся пучок пеньки.

На следующий день ими так овладела усталость, что им явно было не до созерцания красот очаровательных, задумчивых, благоухающих гор. Сколько же в этой долине Сан-Бернардино ухоженных фруктовых деревьев, апельсиновых рощиц, с ковриками цветов, ирригационных каналов с прохладной прозрачной водой! Здесь Марго решительно заявила, что во что бы то ни стало вымоет голову, даже если этот шаг грозит ей верной смертью. У них в загашнике еще лежало двадцать пять долларов, их Эгнис сэкономила на домашних расходах еще в Майами. Марго с Эгнис отправились в салон красоты, а Тони, которому выдали два доллара, поехать мыть машину. Вечером в ресторане они заказали комплексные обеды по пятьдесят центов и сходили в кино.

Парикмахерша сказала им, что по дороге на Пасадену есть хороший туристический лагерь, и там им удалось получить в свое распоряжение просторную хижину, где они и переночевали. Утром они встали пораньше, чтобы лежавший в низинах вязкий холодный туман не успел подняться.

Вдоль хорошо накатанной дороги на многие мили тянулись апельсиновые рощи. Когда они приехали в Пасадену, взошло солнце, и Эгнис с Марго в один голос заявили, что никогда в жизни не видели такого красивого места, как здесь. Когда они проезжали мимо какого-нибудь особенно впечатляющего особняка, Тони тыкал в его сторону пальцем и говорил, что они будут жить именно в таком, как только он выберет в жизни верное направление.

Хотя по дороге они и видели указатели со стрелками на Голливуд, они как-то не придавали им значения. Они подкатили к маленькой конторе по сдаче жилья. Служащий назвал им несколько меблированных бунгало, но цены были им явно не по карману, тем более что требовалось внести плату за месяц вперед, поэтому они поехали дальше. Остановились, наконец, во дворе одного оштукатуренного бунгало на окраине Венеции. На хозяина, вероятно, произвел сильное впечатление их голубой «бьюик» с привязанным сзади сундуком с гардеробом Марго, и он разрешил им поселиться, потребовав только аванс за неделю. У Марго на душе было отвратительно, а Эгнис, напротив, пребывала в приподнятом настроении. Она говорила, что эта Венеция напоминает ей нью-йоркскую Голландию, где она давным-давно жила. «Но меня от нее просто тошнит», – призналась Марго. Когда они вошли, Тони сразу рухнул в изнеможении на кушетку, и Марго пришлось звать соседей, чтобы те помогли им внести чемоданы и ее сундук. Они прожили в этом бунгало несколько месяцев, что Марго вначале и предположить не могла.

Марго зарегистрировалась в агентстве по найму актеров под именем Марго де Гарридо. Ее сразу же взяли статисткой для светских сцен, так как у нее была хорошая одежда и она умело ее носила, чему когда-то научилась у старика Пико. Тони все время торчал в агентстве или бесцельно слонялся у ворот киностудии, где снималась какая-нибудь испанская или латиноамериканская картина – в кордовской шляпе с широкими полями, которую он купил у костюмера, в туго стянутых на талии брюках, иногда даже надевал ковбойские сапоги со шпорами. Но все было напрасно, если у студий чего-то и было навалом, так это латиноамериканских типажей. Он мрачнел, злился, и теперь с самодовольной ухмылкой катал на машине молодых парней, которых случайно подбирал на улицах. Наконец, вмешалась Марго. Она сказала, что автомобиль принадлежит ей и больше никому, и пусть больше не привозит в дом этих гнусных педиков. Он ужасно обиделся и демонстративно вышел, но Эгнис, которая занималась домом и распоряжалась всеми деньгами, зарабатываемыми Марго, решительно заявила, что он больше не получит ни пенни на карманные расходы, если только не извинится перед Марго. Его не было двое суток, но все же он вернулся, голодный, как побитая собака.

После этой стычки Марго заставила его облачаться в старую шоферскую униформу, когда он отвозил ее на натурные съемки. Она была уверена, что в таком виде он никуда больше не поедет, а вернется домой, чтобы переодеться, и тут Эгнис по ее распоряжению немедленно отберет у него ключи. Марго, возвращаясь такой уставшей после долгого утомительного рабочего дня, видела, что он по-прежнему ничего не делает, только целыми днями бренчит на гитаре, напевая любимую песенку «Больше не будет дождя», то и дело зевает, спит на всех кроватях в доме, повсюду рассыпает по полу пепел от сигарет. Он постоянно ныл, что она, Марго, погубила его артистическую карьеру. Но больше всего ее раздражала его манера постоянно зевать.

Так они прожили три года в предместьях Лос-Анджелеса, мыкаясь из одного бунгало в другое. Марго постоянно была занята на натурных съемках в качестве статистки, и на нее не обратил внимания ни один из режиссеров. Ей удалось скопить немного денег, чтобы платить проценты, но никак не удавалось заработать крупную сумму, чтобы выкупить свои драгоценности из ломбарда в Майами. Однажды в воскресенье они днем приехали в Алтадену. По пути домой остановились у какого-то гаража, чтобы сменить лопнувшую камеру колеса. Рядом были выставлены на продажу подержанные автомобили. Марго от нечего делать подошла, стала их разглядывать, ожидая когда Тони справится со спущенным колесом.

– Никак ищете для себя «роллс-ройс», леди, – пошутил с ней механик, вытаскивая из-под машины домкрат.

Марго влезла в большой черный лимузин с красным гербом на дверце, попрыгала на сиденье. Да, тут на самом деле так уютно. Выглянув из машины, спросила:

– Сколько?

– Тысяча долларов… дешевле только даром.

– Если дешевле, то сойдет и половина, – ответила Марго.

– Ты что, Марго, спятила? – подошла к ней Эгнис.

– Может быть, – ответила она равнодушно.

Она поинтересовалась, какую скидку ей предоставят, если она предложит им купить свой «бьюик». Механик позвал босса, молодого человека с лицом, как у жабы, с монограммой на шелковой рубашке.

Они с Марго проспорили по поводу цены битый час. Тони опробовал машину, сказал, что ходит она так легко, словно летит по воздуху. Он был в восторге от перспективы сесть за руль настоящего «роллс-ройса», пусть и старого. В конце концов они договорились: Марго продает им свой «бьюик» и потом выплачивает еще пятьсот долларов, по десять баксов в неделю. Она подписала с хозяином контракт, и Марго в качестве своих поручителей назвала имена судьи Кассиди и Тэда Уиттлси. Поменяв номера, они в тот же вечер вернулись на «роллс-ройсе» домой в Санта-Монику, где проживали в это время. Поворачивая у Беверли-Хиллз, Марго небрежно спросила:

– Тони, а тебе не кажется, что вот эта рука в кольчуге и с мечом на гербе дверцы очень похожа на ту, которая была на графском гербе де Гарридо?

– Эти люди здесь такие невежды, что им и невдомек, что существует какая-то разница, – ответил с достоинством Тони.

– Ладно, оставим все как есть, – сказала Марго.

– Конечно, – согласился Тони. – Для чего менять? Выглядит вполне помпезно.

Все статисты вытаращили глаза, когда на следующий день Тони в своей аккуратной униформе привез на съемки Марго в новом роскошном автомобиле. Марго напустила неприступное выражение на лицо. Когда одна из девушек спросила ее о машине, она небрежно бросила:

– Это старый автобус нашей семьи. До сих пор был в ломбарде.

– А это твоя мать? – продолжала интересоваться девушка, тыча пальцем в Эгнис.

Та, задрав нос, сидела на заднем сиденье громадного сияющего автомобиля в своем лучшем черном платье. Тони, тронув с места, повез ее домой.

– Нет, что ты, – ответила холодным тоном Марго. – Она моя компаньонка.

Немало мужчин пытались закадрить Марго, назначить ей свидание – в основном, статисты, операторы, реквизиторы или плотники, – но они с Эгнис решили, что им нечего якшаться с подобной публикой. Какая от этого польза? Теперь они вели скучную жизнь после той, веселой в Майами, когда все друзья, все смазливые парни сходили по ней с ума, где она была постоянно занята биржевыми сделками, всегда находилась в центре событий. Чаще всего по вечерам они с Эгнис раскладывали парный пасьянс или играли в бридж втроем, если Тони не был в дурном настроении и присоединялся к ним. Иногда ходили в кино, на пляж, если стояла теплая погода. Когда открывался сезон в китайском театре Громона, они по вечерам проезжали мимо идущей по Голливудскому бульвару толпы людей на своем блестящем роскошном «роллс-ройсе». На Марго было красивое, пока еще не вышедшее из моды вечернее платье, и все принимали их с Эгнис за кинозвезд.

Однажды в разгар зимы, одним ветреным вечером, Марго стало особенно тоскливо, потому что мода внезапно радикальным образом изменилась, и теперь, само собой разумеется, она не могла носить свои старые платья, а на новые у нее не было денег.

Они с Эгнис раскладывали пасьянс. Вдруг Марго вскочила, бросив карты на пол, и, чуть не плача, заявила, что ей нужно расслабиться или она сойдет с ума. Эгнис спросила, почему бы им не поехать в Палм-Спрингс, посмотреть там на новый отель для курортников. Там они пообедают, если это не очень дорого, переночуют в туристическом лагере возле Сэлтон-Си. Пора поразмяться, согреть косточки, которые наверняка насквозь пронизаны холодным лос-анджелесским туманом.

Когда они приехали в Палм-Спрингс, Эгнис сразу поняла, что там все ужасно дорого, им не по карману, и хотела тут же вернуться назад, но Марго уже завелась. Она приказала Тони дожидаться их в машине. Когда она сказала ему, что он может поужинать в забегаловке, он так помрачнел, что, казалось, вот-вот взорвется, но не посмел перечить Марго, тем более что рядом стоял привратник.

Сначала они пошли в туалет, чтобы привести себя в порядок, освежить лицо, потом неторопливо прогуливались между больших пальм в бочках, возле которых обычно назначают свидания, поглядывали по сторонам, разглядывая людей, может, среди них увидят знакомого киноактера. Вдруг Марго услыхала знакомый голос. Обернувшись, увидала какого-то смуглого мужчину с тонкими чертами лица, в белом саржевом костюме, который о чем-то болтал с лысым самодовольным джентльменом, явно евреем. Он пристально глядел на нее.

– Мисс Доулинг, – воскликнул он, – как нам обоим повезло!

Марго смотрела на улыбающееся, желтовато-бледное болезненное лицо, дергающееся от тика, с темными мешками под глазами.

– По-моему, вы фотограф…

Он впился в нее глазами.

– Вспомните, Сэм Марголис, – сказал он. – Я искал вас повсюду, обшарил всю Америку, Европу. Прошу вас пожаловать ко мне на студию для проб завтра в десять утра… Эрвин сообщит вам детали. – Он вяло махнул рукой в сторону толстяка. – Познакомьтесь, прошу вас… Мистер Гэррис… Мисс Доулинг… простите, но я никогда не беру на себя такой тяжкой ответственности и не знакомлю людей. Но я хочу, чтобы Эрвин посмотрел на вас… Вот одна из самых красивых женщин в Америке, Эрвин.