Текст книги "Арфа королей"

«Фа дидл да, дидл да-ха-ха!» – доносится чье-то пение, когда я ступаю на поляну.

Это и правда заросшая травой прогалина, изобилующая цветами, которые поднимают свои головки, словно считая меня редким явлением, на которое обязательно нужно с удивлением взглянуть. На меня взирает множество глаз. Принадлежащих существам более чем странным. Существам мифическим, как в древних сказках – некоторые из них напоминают маленьких мужчин и женщин, другие больше похожи на зверей, третьи представляют нечто среднее между первыми и вторыми. Полагать, что вместе со мной поет прекрасная женщина, было ошибкой; никого такого нигде не видно, только эти непонятные создания. Я изрыгаю в душе проклятие и поворачиваюсь бежать, пока еще есть возможность. Пусть этот неудачный эпизод моей жизни останется в прошлом. Если все время бежать, я еще успею вернуться в замок до наступления темноты.

Но прохода меж камней больше нет. Вместо него передо мной высится монолитная каменная стена, уходящая вправо и влево в лес, покуда хватает глаз. Слишком высокая, чтобы через нее перебраться, и чересчур крутая даже для горных козлов. Над ней каркающим наблюдателем кружит птица. Может, ворона, может что еще.

Я попался в самую старую во всей книге ловушку и купился на хитрость, о которой пел в сотне песен и рассказывал в сотне легенд – сам забрел в Колдовской мир, из которого для меня больше нет выхода.

18. Ливаун

Брокк задерживается – ему пора бы уже вернуться из неметонов. Мы втроем всегда собираемся в комнате для репетиций, чтобы разогреться какой-нибудь песней перед тем, как идти в парадный зал. Я думала, он придет, хотя сегодня мы не выступаем. Наверное, с головой ушел в какой-нибудь эзотерический спор со своим другом-друидом. Это меня отнюдь не удивило бы. Но мне хочется, чтобы он уже вернулся, особенно если учесть, что Арку тоже в отъезде.

Народ стекается в замок на ужин. Когда я вижу это, тревога в груди нарастает. Я иду к стражникам у главных ворот. В это время года вечером еще светло, и факелы еще не зажгли. Но Брокку сейчас точно уже полагалось бы быть здесь.

Не успев отойти далеко, я встречаю трех стражей, которые шутят и смеются после долгого дня, вероятно в предвкушении кувшина эля и щедрого угощения.

– Что-то не туда ты идешь, Кира, – весело говорит один из них.

Большинство простых ребят при дворе теперь знают меня по вечерним выступлениям.

– Я надеялся послушать твое пение.

– Мы тебя проводим, – вступает в разговор второй, – почетный личный караул.

– Благодарю вас, – я силюсь улыбнуться, – сегодня выступает другая труппа. А вы, случайно, не видели арфиста Донала? Он еще не вернулся из неметонов.

– Прости, но ничем не могу тебе помочь, – говорит первый, – сегодня я парня не видел.

– Зато я видел, – вставляет третий, – не сейчас, а рано утром, еще до того, как вы оба заступили на пост. Только шел он не в неметоны, а совсем в другую сторону – к холмам.

– Ах, благодарю вас, – я прикрываю смятение еще одной улыбкой и заставляю себя неспешно вернуться в сопровождении троицы стражей, хотя внутри настойчиво звенит сигнал тревоги.

Ну почему Брокк ушел один?

Когда мы подходим к замку, я прощаюсь со своими провожатыми и ухожу под предлогом, что перед ужином мне надо переодеться. Бегом возвращаюсь в комнату для репетиций посмотреть, не оставил ли Брокк какого-нибудь намека на то, куда отправился. Его арфа стоит в углу. Была ли она там раньше, я вспомнить не могу. Мог ли он вернуться, каким-то образом проскользнув мимо стражей? Вряд ли, ведь кто-то из них его наверняка бы заметил. Да и потом, Брокк, в любом случае, нашел бы меня, зная, что я буду беспокоиться из-за его опоздания. Но если арфа здесь, значит он собирался вернуться к наступлению сумерек, разве нет? Ведь он со своим инструментом практически неразлучен.

Но в первую очередь займемся самым важным. Мне надо присутствовать на ужине. Если нас троих, Арку, Брокка и меня, не будет, пусть даже в тот вечер, когда нам не надо выступать, на это обратят внимание и станут задавать вопросы. Да и потом, у меня, возможно, появится предлог поговорить с Илланом, хотя они с Дау не всегда ужинают в парадном зале.

Переодеваться нет нужды. На мне собственная сорочка и юбка, перешитая Банвой – притягивающий взгляды наряд темно-зеленого цвета с оборкой, состоящей из трех узких лент – темно-красной вверху, золотисто-желтой посередине и голубой внизу. Банва, наверное, трудилась не один час, потому что швы прошиты аккуратными стежками, а при более близком рассмотрении на кайме можно увидеть вереницу небольших узоров – арфу, свирель, бубен, танцующую фигурку. Когда я спросила прачек, они ответили, что каждая из них внесла свою лепту, а мое предложение заплатить им за работу, улыбаясь, отвергли.

– Нам приятно сделать это для тебя, Кира, – сказала Дана, – мы вознаграждены выражением твоего лица. Нам тоже хотелось бы жить той жизнью, которой живешь ты – волнующей, полной путешествий и прекрасной музыки. А так частичка каждой из нас всегда будет с тобой.

Я вспоминаю об этом, когда жду Брокка, хотя уже очень поздно. Надеюсь, что брат вот-вот появится, но его все нет и нет. В этот момент на улице что-то происходит – я слышу голоса, топот, хлопанье дверей. Что случилось?

Я выхожу из комнаты для репетиций, но тут же отступаю в дверной проем, чтобы меня не смял плотный поток мужчин, спешащих к конюшне. Кто-то несет фонари, рядом снуют собаки. Я вижу, как конюший отдает конюхам приказы, и среди тех, кто собрался во дворе, замечаю Дау – он выводит коня и держит его, пока какой-то человек садится в седло. Кора и принц в сопровождении Горва тоже здесь.

В мгновение ока отряд всадников готов к выступлению. Он состоит из воинов регента, каждый из которых вооружен до зубов. По моим подсчетам, их пятнадцать. Если они рискуют вывести ночью лошадей, для этого должна быть очень веская причина, в чем бы она ни заключалась. Судя по всему, к ним намерены присоединиться и некоторые из тех, кто работает на конюшне. И среди них… нет, не может быть. Не может, но так оно и есть. В их числе я вижу и Иллана – верхом на коне и готового выехать.

Кто-то требует тишины. Всадники поворачивают головы туда, где в свете факелов стоят Кора и принц. Я жду, что приказ отдаст регент, но вперед выступает Родан.

– Воины Брефны! – звенящим голосом выкрикивает он. – Храбрые воители! Этой ночью вы выступаете против неведомого врага. Гонец, принесший эти скверные новости, рисковал жизнью, чтобы их сообщить. Отплатите сполна, проявляя все мужество, на какое вы только способны. Мы найдем тех, кто совершил эти гнусные злодейства! Наша месть будет убийственной и молниеносной! Мы сметем эту нечисть с лица нашей славной земли. Действовать будем мгновенно и целеустремленно. И покажем врагу всю нашу ярость, которой он долгие годы боялся. Ведь стоит только начать, а там мы уж продолжим! Теперь езжайте, благословляю вас, и пусть бок о бок с вами скачут боги!

Пламенная речь. Если бы я не знала, как принц ведет себя в минуты гнева, то наверняка была бы впечатлена. Воины отвечают одобрительными возгласами. Кроме них народу собралось немало – семьи пришли поглазеть на отъезд отцов, братьев и мужей; слетелись, заинтересовавшись происходящим, слуги. После таких слов, призванных сплотить всех в одно целое, я думаю, что Родан выступит во главе отряда, но он, похоже, остается дома.

Отряд скачет к главным воротам. Нужно выяснить, что произошло. Кого же спросить? Толпа тает, одни идут в конюшню – на мгновение вновь мелькает белокурая голова Дау, – но большинство возвращается в замок с таким видом, словно случившееся не дало им спокойно поужинать. Я озираюсь и вижу Банву, которая стоит в стороне.

– Банва! – я выхожу и закрываю дверь. – Можно с тобой пройтись?

– Конечно можно.

Судя по голосу, она только что плакала.

– У тебя все в порядке?

– Да, все хорошо. – Она достает платок и сморкается. – Осгар, мой муж, уехал вместе с остальными. Я горжусь им, горжусь каждый раз, когда он подвергает себя опасности. Но храбриться с каждым разом становится все труднее. Особенно сейчас…

Ее рука опускается вниз в попытке прикрыть и защитить живот.

– Ты ждешь ребенка? Какая замечательная новость! Это твой первенец?

Она кивает.

– Я все думаю, а что если Осгар не вернется? Он храбр, он хороший боец, но… они даже не знают, кто за все это в ответе. И ровным счетом ничего не ведают о враге. Да и выступили ночью… Ладно, если кому-то и задавать вопросы, то точно не мне. Но я хочу, чтобы муж вернулся живым и невредимым. Не хочу, чтобы мой ребенок остался сиротой. Осгар будет замечательным отцом.

– Я была в комнате для репетиций и ничего не знала, пока на конюшенном дворе не собрался народ, и принц не произнес речь. Упомянул какого-то гонца, который с риском для жизни принес какие-то новости. Что это значит? Что происходит? Из-за чего весь этот переполох?

– Этот человек ввалился в зал совсем недавно, так что мы все его видели. Из числа воинов. Их вшестером послали во владения одного вождя клана, лежащие к северо-западу отсюда. Сопровождать стража закона. Что-то о краже скота, который переправили за границу, бросив некоторых животных подыхать в поле. Лорд Кора решил, что разобраться с этим будет лучше не здесь, а на месте. Осгар объяснил такой шаг тем, что все явятся ко двору на коронацию. Как бы то ни было, ждать дело, судя по всему, не могло. Мы думали, что к этому времени они уже вернутся, но возвратился только один. Раненый, на совершенно выбившейся из сил лошади. Весь в крови. И…

Банва останавливается. Мы на полпути к замку и остальные нас давно обогнали.

– И что?..

– Это было ужасно, – тихо говорит она, – мне удалось услышать не все, потому что он кашлял, хрипел, и я думала, что он упадет замертво прямо на месте, но ему нужно было сказать. Остальных убили. По его словам, разодрали на куски. Даже стража закона. Они уже возвращались домой через лес и вдруг на них внезапно напали. Убили ни за что. Воин сказал регенту, где это примерно случилось, и рухнул на пол. Его отнесли к лекарю лорда Коры. Потом наших людей собрали и приказали готовиться к немедленному выступлению, невзирая на ночной час. Похоже, дело плохо, Кира. Одни сегодня будут оплакивать близких, другие – бояться того, что может произойти.

– Мне жаль.

Знаю, говорить так сейчас неуместно. Она будет переживать за мужа ежеминутно, пока он не вернется домой живым и здоровым. Разорвали на куски. Звучит странно. Спор из-за угнанного и переправленного куда-то скота, если его не разрешить быстро и мудро, способен привести к вооруженному конфликту. Но, по словам Банвы, выходит, что вопрос был разрешен до того, как все случилось, ведь на людей регента напали, когда те уже возвращались домой. Зачем это было сделано, да еще с такой жестокостью?

Банва поднимает руку вытереть щеки. Нужно сменить тему. Пока мы не дошли до замка, мне стоит спросить ее и кое о чем другом.

– Банва? Я хочу задать тебе один нескромный вопрос.

– Да?

– Ты знаешь Мааре, ту женщину, у которой я одолжила сорочку? Знаешь, я подумала… раз ты поделилась со мной своей радостью… у этой Мааре здесь, при дворе, есть поклонник?

– Поклонник? – презрительно кривит губы Банва. – Скорее уж любовник, хотя я очень сомневаюсь, что здесь хоть как-то замешана любовь.

– Значит, она тоже может носить под сердцем ребенка? Просто я подумала – почему она так быстро устает и вечно не в духе? А недавно увидела, как ее тошнило в саду. Такое, похоже, случается с ней регулярно. Это, конечно, не мое дело, но мне ее жаль.

– Она сама себе вырыла яму, дурочка. – В резких словах Банвы слышится намек на симпатию. – Осмелюсь предположить, что как только все станет заметно, ее тут же отсюда отошлют. Некоему чрезвычайно высокородному господину – ты знаешь, о ком я говорю – очень не захочется, чтобы плоды его стараний стали предметом всеобщего обозрения. Тем более, в такое время, как сейчас. А когда ее выгонят, он найдет другую женщину, которая не только согреет его постель, но и станет грушей для битья, когда его одолеет гнев.

– Ты имеешь в виду принца Родана? – шепчу я.

Банва кивает, не смея произнести это имя вслух. Получить подтверждение, что Мааре беременна, совсем не удивительно. Меня поражает, что отец ребенка – Родан. Но чем больше я об этом думаю, тем легче мне вообразить, что принц Родан повинен не только в усталости и плохом настроении Мааре, но и в синяках Ашллин. Представляю, как все это может выглядеть – девочка приходит к Мааре, нарушает их уединение, Родан выходит из себя, как в тот день с Дау, и бьет маленькую сестру. Не удивительно, что Ашллин так запугана. Что, во имя богов, этому ребенку уготовила судьба?

– Я тебе ничего не говорила, – шепчет Банва, – но вскоре ему придется с этим что-то делать. А не ему, так регенту.

– Я никому не скажу ни слова.

Неправда. Мне придется передать эти сведения Арку, пусть даже они и не имеют отношения к арфе. Я думаю о воинах, встретивших одобрительными возгласами речь Родана, и об их готовности ринуться ради него навстречу опасности. Думаю об Ашллин с ее синяками под глазами и грустными разговорами. А потом вдруг вспоминаю, что Брокк куда-то подевался, что здесь нет ни Арку, ни Иллана. Если брат не вернется к утру, мне придется отправиться на его поиски.

Время ужина. Все говорят лишь об одном, атмосфера царит напряженная. Сегодня выступает другая труппа музыкантов. Я рассеянно отмечаю, что играют они совсем неплохо, особенно дудочник. Вижу среди конюхов Дау, который сидит этаким островком, состоящим из одного-единственного человека, мимо которого текут разговоры. И вспоминаю его слова о том, что мне следовало бы избрать стезю бродячего менестреля. Вполне возможно, что мне вот-вот предстоит доказать его правоту. Во-первых, я не внесла никакого вклада в поиски арфы, а во-вторых, если Брокк нарушил правила и ушел, никому ничего не сказав, то мы точно больше не действуем как одна команда. К этому моменту нам уже полагалось бы начать складывать фрагменты головоломки, глядя как они составляют общую картину. Надеюсь, что Арку вернется не с пустыми руками.

Я не могу проглотить больше ни кусочка, поэтому оставляю половину ужина на тарелке, прошу извинения и встаю. Мысли возвращаются к одному и тому же, я чувствую, что меня подташнивает от тревоги. На Брокка это не похоже. Уйти по велению сердца он мог, но надолго задерживаться, когда его ждут, не стал бы. И провала команды тоже не допустил бы. С ним что-то случилось.

Не думаю, что сегодня вечером будут танцы, но народ в холле, надо полагать, задержится – в трудные времена люди предпочитают держаться вместе. Да и потом, течет рекой бесплатный эль. Я заметила, что лакей, прислуживающий у стола знати, несколько раз подливал Родану. Принц без конца разглагольствует и с силой стучит по столу кулаком, так что с грохотом подпрыгивают кубки и блюда. Все больше о том, чтобы избавить Брефну от опасности, одобрить закон о соседних королевствах, не допустить, чтобы народом правили предрассудки, и о прочих подобных вещах. Говорит страстно и, судя по всему, все больше наливается злобой, хотя его аргументы никто даже не думает опровергать. Регент, советники и знатные гости сидят и помалкивают, спокойно слушая его пламенную речь.

Теперь я могу ускользнуть и заглянуть на мужскую половину. Там у меня будет возможность выяснить, взял ли Брокк с собой крепкие ботинки и плащ. Они с Арку заняли лежанки ближе к двери, чтобы можно было ложиться спать поздно вечером после выступлений, не беспокоя тех, кому надо рано вставать. Мужчины ночуют в одном из больших флигелей, вход в который расположен совсем близко к замку. Я сделаю все быстро и тихо, как нас учила на Лебяжьем острове Эва.

На улице еще не совсем стемнело, но над входом на мужскую половину уже горит факел. Моя юбка далеко не лучшая одежка для того, чтобы незаметно проскользнуть на фоне стены, сплетенной из лозы и обмазанной глиной. Но вокруг никого нет, во дворе не видно ни людей, ни животных. Единственное, мне надо действовать быстро и иметь в запасе предлог на тот случай, если меня кто-то увидит.

Крадусь вдоль стены и вхожу в открытую дверь. Внутри царит полумрак, единственным источником света служит одинокий фонарь на сундуке в дальнем конце длинной общей спальни. Я отхожу в сторону от дверного проема, чтобы убедиться, что все кровати пусты, что никто не сидит тихо где-нибудь в углу. Пока все идет хорошо. Я опускаюсь на корточки рядом с лежанкой Брокка – вторая от двери в правом ряду – и осматриваю низкую полочку под кроватью. Такая есть под каждой лежанкой. Одни бережно хранят там личные вещи, аккуратно сложенную одежду, завернутые в тряпицы мелочи. Другие беспорядочно запихивают туда всякий хлам. Плащ Брокка висит на стене; его он не взял. Но вот ботинок нигде не видно. Речь, стало быть, идет о продолжительной прогулке, скорее всего по неровной почве – похоже на поход в лес. Плащ ему понадобился бы после захода солнца. Значит, он и в самом деле собирался вернуться к ужину. Все личные вещи, кажется, на месте: легкие ботинки, праздничный костюм, который он надевает по вечерам, расческа, пара носовых платков. Под стопкой одежды лежит нож, такой же, как у меня, только немного побольше: единственное оружие, которое ему разрешено носить. Меня пробирает дрожь. Если бы он отправился в неметоны, я бы еще поняла, почему не взял с собой оружия. Но если ушел выполнять какое-то задание, которое сам же себе и назначил, то…

– И какую же это шалость здесь затеяла наша девушка «достань воробушка»? – говорит кто-то за моей спиной, растягивая слова.

Я вскакиваю на ноги и поворачиваюсь. В дверном проеме стоит будущий король Брефны – с насмешливым выражением на лице, под стать голосу. В мерцающем свете факелов его тень ложится во всю длину спальни, превращая его из человека в чудовище.

– Я, конечно, могу догадаться, но ведь ты, радость моя, скажешь мне это сама, правда?

Сердце едва не выпрыгивает из груди. Как я могла не услышать, что он вошел? На языке вертится резкий ответ, но я, хоть и с трудом, сдерживаюсь. «Кира. Меня зовут Кира. А этот парень – наследник трона».

– Я ищу свирель, милорд.

Моя попытка оправдаться, сказанная смиренным тоном, Родана, похоже, не очень убеждает. Он подходит ближе. Я стою между лежанками Брокка и Арку. Чтобы уйти, не прикоснувшись к принцу, через одну из них теперь нужно либо перепрыгнуть, либо перелезть. Сомневаюсь, чтобы Кира могла сделать как одно, так и другое.

– Ее у меня одолжил Донал, а она нужна мне, чтобы порепетировать.

– Свирель, говоришь?

Родан стоит прямо передо мной, намного ближе, чем того требует элементарная вежливость.

– Как-то неубедительно. Хочешь, я сам скажу, чем ты здесь на самом деле занимаешься?

А где его личная стража? Свидетели сейчас не помешали бы. Играя роль Киры, я не отрываю взгляда от пола и молчу.

– Ты копалась в чужих вещах, выискивая что-нибудь ценное, чтобы незаметно сунуть в карман. Я прав? Да? Да?

Он прижимает меня к стене, поднимает руки и упирается ими в нее по обе стороны от моего лица.

– И что мне теперь, интересно, делать? – произносит он елейным, сладострастным шепотом, от которого меня просто тошнит, а по коже бегут мурашки.

Этот идиот, похоже, считает, что женщинам это нравится.

– Сказать лорду Коре, что ты воровка? Или, может, отвести тебя к стражу закона?

О боги, как же мне хочется съездить ему по роже.

– Это не воровство! – сдавленным голосом отвечаю я. – Отпустите, вы меня напугали! Я сказала вам правду!

– Как! Разве такая крупная девушка может бояться? Да быть того не может. Хотя на деле ты, возможно, нежнее, чем кажешься. Давай-ка поглядим…

Он сжимает мне грудь через ткань сорочки. Черт бы его побрал! И что мне теперь делать? Арку, конечно, не думает, что я позволю этому животному делать со мной что угодно, но как в этой ситуации не привлечь к себе ненужного внимания?

– Нет! – решительно заявляю я и бью Родана по руке. – Мои слова – правда, и я совсем не та, за кого вы меня принимаете.

Лицо Родана мрачнеет. Затем он с пугающей скоростью хватает меня за оба запястья и опять прижимает к стене.

– Тогда давай заключим с тобой небольшую сделку. Я никому не скажу о том, что видел, а ты будешь вести себя тихо, пока…

Он явно не подумал. Я жду, резко отворачиваю голову и сжимаю зубы. Лучше бы он не пытался протолкнуть мне в рот свой язык. Принц Брефны прижимается ко мне, тяжело дышит и двигает бедрами так, что не остается сомнений в его намерениях. А потом довольно быстро наступает момент, когда ему требуются руки, чтобы спустить штаны. Он выпускает мои запястья, я упираюсь ладонями ему в грудь и с силой толкаю.

Надеюсь, что падение на утрамбованный земляной пол вышибет из него дух и даст мне время убежать. Как бы не так. Когда он летит вниз, его голова стукается о деревянную раму лежанки Арку. Слышится глухой, тошнотворный звук. Наступающая вслед за ним гробовая тишина еще хуже. Родан лежит ничком на полу, совершенно неподвижный в мерцающем свете факелов. Я убила его. Убила будущего короля Брефны.

Первые несколько секунд я только и могу, что стоять и изумленно смотреть на него. Затем заявляет о себе подготовка. Я опускаюсь рядом с ним на колени и прикладываю к шее пальцы, пытаясь обнаружить признаки жизни. Никак не пойму, дышит он или нет. Но… все же дышит, я чувствую слабое биение пульса, а когда подношу к его рту ладонь, то… да, думаю, что ощущаю поток воздуха. На первый взгляд, нет ни кровотечения, ни открытых ран, хотя сказать точно мешает слишком слабый свет. Хвала богам! Принц, возможно, отделается лишь головной болью да уязвленным самолюбием.

Его вполне можно было бы бросить здесь и убежать. Но я дочь целительницы и знаю, что может случиться из-за удара по голове. Если не позвать на помощь, человек может умереть. Хороший он или нет – в расчет не идет, как и его статус наследного принца Брефны. Последствиями для моего собственного будущего тоже придется пренебречь, сколь бы серьезными они ни оказались. Я бегу к ближайшему караульному посту.

И как только бессвязно излагаю главные факты – что принц ранен и лежит без сознания на мужской половине, – все вокруг мгновенно приходит в движение. Двое стражей приносят носилки и перекладывают его на них. Является придворный лекарь и осматривает его так же, как перед этим я. Стражи уносят Родана в замок – он хоть и стонет, но постепенно приходит в себя. Собравшиеся во дворе сановники мрачно о чем-то перешептываются. Собирается толпа зевак, заметивших суету и вышедших из парадного зала, хотя смотреть сейчас уже не на что.

– Эй! Девушка! – окликает меня один из советников, но не Брондус, а другой, широкоплечий и чернобородый. – Это ты сообщила о нападении на принца Родана?

Меня окружают важного вида люди, словно полагая, что иначе я убегу.

– Совершенно верно, милорд. Когда это произошло, я была на мужской половине.

Зажигают еще несколько факелов. Я отчетливо вижу выражение лица советника, в котором для меня нет ничего хорошего.

– Он…

Советник поднимает руку, приказывая мне замолчать.

– Подожди. Ты была на мужской половине? Почему? Что ты там делала?

Его тон объявляет меня виновной еще до того, как я попытаюсь объяснить, что произошло.

Толпа умолкает, предвкушая хорошее развлечение. Я делаю глубокий вдох.

– Мне надо было там кое-что найти. Свирель.

Советник недоверчиво поднимает бровь и повторяет:

– Свирель…

– Я музыкантша, милорд. Мою свирель на время взял Донал, парень из нашей труппы, но она потребовалась мне. Я подумала, что…

– Хватит! Не думай, что тебе удастся тратить попусту мое время на такой бред, девушка. Разве ты не понимаешь, что принц Родан серьезно ранен?

Я чувствую, что толпа жадно замерла – она жаждет большего. Но у меня нет намерения утолять ее голод.

– Да, милорд, я знаю, что принц ударился головой. И как уже говорила, действительно была там, когда это случилось. Я готова все объяснить. И как раз это сейчас и пытаюсь сделать.

Я сжимаю кулаки, чтобы сдержаться и не съездить ему по физиономии.

– Ты ударила принца?

Слова советника звучат набатом какого-то чудовищного колокола.

– Нет, милорд. Я… Я его толкнула. Но только потому, что он сам на меня набросился…

– Пока хватит, – перебивает меня советник, – было бы в высшей степени несправедливо выслушать твою версию событий, пока принц не в состоянии изложить свою. Поэтому мы подождем. Нам, по-видимому, понадобится какое-то время, потому что принц далеко не в лучшем состоянии. Ты эту ночь проведешь в темнице. Ты призналась, что рану он получил не без твоего участия, и за это против тебя могут быть выдвинуты очень серьезные обвинения. Если принц поправится достаточно, чтобы давать показания, завтра утром ты предстанешь перед советом.

Проклятье! Сейчас нет ни Арку, ни Брокка, ни даже Иллана, и я понятия не имею, какой сделать следующий ход. Ко мне с двух сторон подходят стражи и берут меня за руки. При желании я вполне могла бы с ними разделаться, а заодно и с этим поганым советником. Но не с целой толпой любопытных зевак, среди которых немало стражей. Я пытаюсь представить, что в таких обстоятельствах посоветовал бы Арку. Главное сейчас – твердо придерживаться нашей легенды.

– Отведите ее в темницу, – командует советник стражам. – Пусть сходит по нужде и захватит пару одеял. Ступайте. Что касается остальных… – он обводит взглядом толпу разношерстных зевак. – Если вас заботит судьба принца, знайте, что о нем заботится лучший лекарь, а если вы будете стоять здесь и судачить, лучше ему не станет. Так что давайте, расходитесь, все до единого!

Я лежу без сна в темноте и не свожу глаз с крохотного зарешеченного окошка наверху. Темницы расположены не в самом замке, а в каменном флигеле к северу от него. Моя камера неплоха. В ней есть жесткая, привинченная к стене кровать и не совсем темно, потому что через маленькое окошко струится бледный лунный свет. Мне дали два одеяла и кувшин воды. Уснуть не получается, мысли в голове так и крутятся. Надо же было оказаться такой дурой, чтобы попасть в беду и сорвать миссию. Да при этом еще умудриться привлечь к себе гораздо больше внимания, чем под силу любому бродячему музыканту. А виноват во всем Брокк, исчезнувший неизвестно куда. Если бы не он, я не оказалась бы на мужской половине. Хотя, если честно, то винить, в первую очередь, надо Родана, считающего, что ему позволено брать все, что захочется. Как человек может произносить вдохновенную речь, а в следующее мгновение вести себя как полный урод?

Надо составить план. Делать все постепенно. Может, Арку успеет вернуться вовремя, чтобы присутствовать на суде или, по крайней мере, дать мне до его начала какой-нибудь совет. Может, к завтраку объявится Брокк и скажет, что забрел слишком далеко и был вынужден переночевать в стоге сена. Может, даже принесет с собой Арфу Королей и скажет: «Сюрприз!» А может у свиней вырастут крылья, и они полетят.

А что если Родан ночью умрет? Меня что, закуют в цепи и навсегда бросят в тюрьму? И если Родан действительно испустит дух, будет ли это означать конец нашей миссии? О боги, как же я устала!

В окошко под потолком кто-то стучит.

Я замираю. Звук повторяется.

– Кира!

Человек шепчет, но голос я узнаю. Дау.

Я осторожно встаю на лежанку, чтобы она не развалилась, и смотрю сквозь прутья решетки. Дау, должно быть, пришлось на что-то встать, потому что смотрит он прямо на меня.

– Ты что?! – шепчу я. – А если тебя кто-нибудь увидит? А если услышит?

– Исключено. Рядом никого. О боги, что случилось? Парень на конюшне сказал мне, что ты вместе с принцем была на мужской половине, а потом его кто-то вырубил.

Я чувствую, что мои щеки краснеют – не столько от смущения, сколько от ярости.

– И чего только не наговорят! – рычу я.

– Тсс, тише. Значит, это ложь?

– Нет, все верно. Я искала там какую-нибудь подсказку. Брокка весь день не было, к ужину он не вернулся, причем утром отправился не в неметоны. Стража видела, как он шел в лес. К ночи ему полагалось вернуться.

О боги, я едва сдерживаю слезы. Точно превращаюсь в Киру!

– Хотела посмотреть, нет ли в его вещах намека на то, куда он ушел.

– Ну и как, посмотрела?

– Нет, туда заявился Родан и обвинил меня в воровстве. А потом прижал меня к стене и пообещал никому ничего не говорить, при условии, что я дам ему все, что он пожелает.

На несколько мгновений становится тихо.

– И ты его хладнокровно вырубила, – говорит Дау.

– Я оттолкнула его, и он упал. Не рассчитала, в результате, падая, он ударился головой. – Я вся дрожу и ничего не могу с собой поделать. – На какой-то миг я подумала, что он умер. Но он остался жив, поэтому я побежала за помощью. Мне даже не дали ничего толком объяснить. Утром я буду вынуждена предстать перед советом.

Тишина.

– Если ты собираешься сказать, что я сорвала миссию, можешь не трудиться, я и так прекрасно это понимаю, без посторонней помощи.

– Значит, он ведет себя совсем не по-королевски, так? – замечает через какое-то время Дау.

– В речах неплох. Его слушают, ему аплодируют. Бывает так, что если король умеет всколыхнуть человеческие эмоции, до его мелких проказ в личной жизни никому нет дела.

– Я слышал, у него нет никакого желания быть королем. Что сама мысль об этом повергает его в ужас. Может, смелые речи помогают ему это скрыть?

Я достаточно воспитана и умна для того, чтобы спрашивать, кто сообщил ему эти пугающие сведения.

– Дау, а чем была вызвана вечерняя суета? Что за известие о нападении, что за поспешное выступление? И почему уехал Иллан?

– Тот парень, что выжил и обо всем рассказал, говорил о демонах в вороньем обличье, хотя, приехав сюда, совершенно выбился из сил, истекал кровью, и в речах его было не так много смысла. По его словам, это было что-то вроде той твари, которая налетела на меня, когда я ехал сюда. На них же жалуются и крестьяне, с той лишь разницей, что на этот раз они не ягнят утащили, а расправились с пятью людьми Коры. И ранили нескольких лошадей. Оставшийся в живых воин прискакал на своей, но остальные лошади пропали. Есть надежда, что их найдут. Иллана взяли с собой, потому что он умеет лечить коней. Вряд ли он мог отказаться.

– Но из речи Родана во дворе можно сделать вывод, что винить надо врага в человеческом облике, вероятно, какого-нибудь вождя клана, правящего той частью Брефны. О воронах он не сказал ни слова. Хотя и упомянул о предрассудках. Возможно, он не верит, что они существуют на самом деле.

– Но раны у того парня были самые что ни на есть настоящие. Я и сам с трудом верю в демонов. Должно быть какое-то другое объяснение.

Мы какое-то время молчим. Теперь, когда рядом Дау, я больше не чувствую себя такой несчастной. Но до меня в полной мере доходит тяжесть случившегося, да и потом, остается еще Брокк. Не думала, что мне придется говорить об этом с Дау. Он явно не из тех, с кем бы я стала откровенничать. Хотя сейчас я думаю о нем, как о друге.