Текст книги "Арфа королей"

– Ты рисковал, решив прийти сюда ко мне, – говорю я.

– А ты взялась за выполнение этой миссии, не подозревая, что придется рисковать?

– Я не шучу, Дау. Ты не можешь с уверенностью сказать, что ни одна живая душа не видела, как ты сюда шел. Я так и представляю, как кто-нибудь расскажет об этом на совете. А потом его слова перевернут с ног на голову и заявят, что стоит мне поманить пальчиком, и ко мне тут же бегут мужики, посчитав это признаком того, что я готова отдаться каждому, кто меня об этом попросит, каким бы уродом он ни был.

Пауза.

– Спасибо за доверие, – говорит он.

– Я совсем не это имела в виду. Но так оно и будет. Дау, что мне делать, если совет решит, что я пыталась его убить?

– В твоих рассуждениях, Ливаун, отсутствует логика. И Кора, и Брондус прекрасно знают, зачем ты здесь. И понимают, что собой представляет принц.

– Ну да. Но он принц. А скоро станет королем. Советник, тот, что не дал мне изложить мою версию, говорил со мной так, будто я хуже грязи под подошвами его ботинок. И все это с радостью одобряли. А народу там было немало. – Я вытираю глаза рукавом. – Не думаю, что это мое предназначение. Я люблю сражаться. Но здесь этого делать не могу. И за что ни возьмусь, от меня одни проблемы.

– Жаль, что тебя посадили под замок. Мы прямо сейчас могли бы сойтись в поединке без оружия. Ведь вызов, кто из нас троих лучший, давно брошен.

В его голосе слышится улыбка.

– Это верный способ для того, чтобы половина двора вломилась в дверь выяснить, что мы такое затеяли, и пришла к ложным выводам. Не говоря уже о том, что я не могу принять твоего предложения.

– Ну, как тебе, полегчало? – робко спрашивает Дау. – Если хочешь, я могу уйти.

– Можешь еще ненадолго остаться.

Мне действительно немного лучше. Пока я не вспоминаю о другой проблеме.

– Дау.

– Да?

– Я беспокоюсь за Брокка. Правда, беспокоюсь. И понятия не имею, куда он мог пойти, ничего мне не сказав.

– А друиды могут знать, куда он отправился?

– Могут. Но я у них спросить не могу.

– А уж я тем более. До возвращения Арку подождать нельзя? Или Иллана?

– Не знаю, может можно, может нельзя. Это совсем на него не похоже. Зачем ему надо было в лес?

– Может, он искал какие-нибудь подсказки? Отрабатывал версию? Или решил сделать что-то, заранее зная, что ты не одобришь?

Я зажмуриваю в темноте глаза и тут же жалею, что услышала эти слова. Как бы мне хотелось, чтобы они не звучали в унисон со страхом, от которого у меня все внутри сжимается.

– Возможно. Но уйти на всю ночь и никому ничего не сказать?

– Он не говорил ничего способного подсказать, что у него на уме? Брокк уже давно проводит много времени в неметонах. Ты можешь рассказать что-нибудь Арку? Не знаешь ничего такого, что могло бы заставить Брокка задуматься?

– Он всегда думает.

Я представляю, как брат сочиняет на ходу стихи, как настраивает арфу, склонив над струнами черноволосую голову, как стоит в поле и смотрит в даль.

– В его голове всегда полно историй. Даже в сражении в его мозгу сама собой складывается очередная великая баллада о мужестве.

На этот раз тишина длится дольше – пока ее не нарушаю я, спрашивая:

– Дау? Ты там не уснул?

– Поскольку я стою на шаткой горе старых ящиков, увенчанной перевернутым ведром, то могу с уверенностью сказать, что нет. Ливаун, недалеко от Вороньей дороги живет сказительница. Она помогла мне после того, как на пути сюда меня сбросили с лошади. Эта женщина была… странной. Очень странной. Словно знала все, хотя ей никто ничего не говорил. И раз она такая мастерица рассказывать истории, я подумал, что…

Мне становится плохо. Он, конечно же, прав. Вот к кому, скорее всего, ушел Брокк. В голове всплывает легенда об Арфе Королей, которую брату рассказал Фелан, а тот потом передал ее мне и Арку. В этом сказании упоминаются врата в Колдовской мир, расположенные, по всей видимости, где-то рядом. Если арфа хранилась под защитой друидической магии, то какой-нибудь друид вполне мог снять заклятие и унести ее, руководствуясь личными соображениями. Подобную возможность мы рассматривали и раньше, равно как и еще одну – что друид мог вынести инструмент в интересах третьего лица, преследовавшего политические мотивы. Но мы не подумали, что арфу мог прихватить обитатель Колдовского мира. Эти ребята настоящие мастера заклятий и чар. А одно из правил перехода в Колдовской мир гласит, что человеку нельзя брать туда ничего железного, потому что сверхъестественным созданиям это запрещено.

– Проклятье, – говорю я.

– Какое красноречие, – замечает Дау.

– Расскажи мне поподробнее, что с тобой там приключилось, а то Арку в детали вдаваться не стал.

– Большую часть подробностей я оставил при себе – они казались слишком странными, чтобы ими делиться. Рядом со мной, едва не задев, пролетела птица. Одна из тех гигантских ворон, о которых все говорят. Моя кобыла меня сбросила, я расшибся, потом она убежала, и Иллану пришлось ехать ее искать. Меня подобрала пожилая женщина. Дала какое-то зелье, чтобы я уснул. У нее была собака…

Его голос становится все тише и, наконец, смолкает.

– Ну что же ты, – шепчу я, – рассказывай, рассказывай. Ты, кажется, говорил, будто ей известно то, чего она знать не должна?

– Когда на следующее утро возвратился Иллан, я рассказал ему лишь то, что она напоила меня зельем и уложила на ночь в постель. Дело в том, что… это далеко не все. Там мне снились самые странные за всю жизнь сны. Да и само место было необычным. Повсюду висели кости и перья. И потом… у меня было чувство, что она меня знает. Знает обо мне все.

Он тяжело вздыхает.

– Когда я на следующее утро проснулся, боли как не бывало. Будто вообще не падал с лошади, и все тело не было в синяках. Я ничего не мог понять.

– Что ж ты не рассказал мне этого раньше? Пойти к ней – как раз в духе Брокка. Вопрос лишь в том, что он давно бы наверняка вернулся, если только…

Я не могу произнести эту фразу вслух. Если только не обнаружил портал в Колдовской мир.

Дау на это лишь рассмеялся бы презрительно.

– С дороги ее дом не видно, – говорит он, – так что Брокк вполне мог пройти мимо, его не заметив. Сам я не нашел бы ни лачугу, ни женщину, если бы за мной не пришел ее пес и не отвел туда. Примерно так…

Когда он говорит о собаке, его голос меняется. Что это, брешь в его броне?

– Что он собой представляет, этот ее пес?

– А это имеет значение?

– Возможно, особенно если я отправлюсь на поиски брата.

– Проклятье Морриган! Ты что, спятила, Ливаун?

– Тсс. Не ори.

– Он похож на волка. Большой, серый, лохматый. С янтарными глазами. Его зовут Шторм. Ливаун, тебе нельзя идти искать Брокка.

– Он мой брат, и я поступлю, как посчитаю нужным.

– Ты забыла один пустячок – что сидишь под замком, а завтра должна предстать перед советом. И выбора у тебя нет. Арку может возвратиться после того, как все закончится. Если повезет, то вернется и Брокк. Но даже если они оба задержатся, даже если совет окончится ничем, тебе все равно придется остаться здесь и продолжать играть свою роль. Или ты, может, забыла о нашей миссии?

Меня охватывает яростное желание его ударить. И вместе с ним – чувство, что я вот-вот опять расплачусь, и жгучий стыд. Говорить сейчас что-либо небезопасно, так что я прикусываю язык.

– Ты только представь, что подумает Арку, если вернется и узнает, что ни тебя, ни Брокка нет. И ко всему прочему, ты чуть не убила наследника трона. Хотя лично мне хотелось бы, чтобы это дело ты довела до конца.

– Не шути так! – в бешенстве шепчу я. – И о сказительнице мне рассказал не кто-нибудь, а ты. И что, по-твоему, я должна сейчас сделать? Сказать «Ой, спасибо, теперь все хорошо»? Во всем этом есть нечто гораздо большее, чем ты, Дау, думаешь. Какая-то угроза, выходящая далеко за рамки этого двора вместе с его королем.

– Что ты имеешь в виду?

Мне очень хочется рассказать ему, почему для меня так важно поскорее отыскать брата, рассказать ему нашу подлинную историю, объяснить, почему Брокк подвергнется страшной опасности, если отыщет портал. Но делать этого нельзя. Сегодня он друг – с одной стороны меня это удивляет, с другой я ему благодарна. Но он с готовностью посмеется над тем, что не вписывается в его представления о том, каков мир. Одна-единственная ночь, проведенная под крышей дома знахарки, не может изменить его сознания настолько, чтобы он признал реальность сверхъестественного.

– Не могу сказать. Но причины так говорить у меня есть. Причины, уходящие корнями в прошлое.

Дау долго не отвечает. Потом шепчет:

– Мне надо идти.

Но не двигается с места.

– Совет, надеюсь, окончится для тебя хорошо, – говорит он, – держи голову высоко поднятой, говори правду и не выказывай гнева.

– Представлю себя на месте стража закона… – говорю я. – Ладно, буду стараться, хотя у меня руки чешутся заехать кое-кому кулаком по роже.

– Надеюсь, что Арку вернется до начала совета. Если же нет, держись и не забывай, что ты Кира. Ни на миг. Ливаун…

– Перестань. Я не буду давать никаких обещаний насчет Брокка, да и вообще чего бы то ни было. Просто постарайся посмотреть на все шире. А теперь иди. И… спасибо тебе, Дау.

Он шепчет что-то неразборчивое и уходит.

Если ты музыкант, это может принести пользу. Почти все стражи меня хорошо знают. Большая часть пела с нами хором или танцевала под залихватские звуки «Скачущего Артагана», когда мы играли при дворе. Благодаря этим узам мне приносят на подносе к двери отличный завтрак, который я съедаю не в темнице, а в коридоре, болтая с дежурным караульным. От него я узнаю, что Родан благополучно пережил ночь, и рассмотрение дела начнется, как только все будет готово. Я объясняю, что поскольку спать мне пришлось в одежде, перед заседанием мне надо переодеться и умыться, но все мои вещи остались на женской половине. К тому же, мне надо по нужде. Мой страж опять нарушает правила. Не сомневаюсь, что меня велено держать под замком, но один из них ведет меня на женскую половину и ждет, пока я захожу внутрь и переодеваюсь. Надевая свежие штаны, повседневное платье и шаль, ловлю на себе странные взгляды других женщин. Одна-две из них шепчут мне «Доброе утро». Натягиваю носки и удобные туфли. Кто-то принес миску воды для умывания, в которой я споласкиваю руки и брызгаю на лицо. Причесываю и заплетаю волосы. Укладываю в небольшой мешочек все, что может мне пригодиться, если представится шанс отправиться на поиски Брокка, и запихиваю его под лежанку. Мне хотелось бы оставить в комнате для репетиций записку для Арку, но если меня отправят обратно в темницу, он и сам об этом скоро узнает, если же нет, то о том, куда и зачем я ушла, ему расскажет Дау.

Погода просто идеальная – ясная, прохладная, с легким ветерком. На траве у входа на женскую половину выпала роса. Только бы не потратить этот замечательный день в темнице, куда меня бросили за то, в чем я совсем не виновата, в то время как Брокка все нет и с ним, скорее всего, случилась беда. Только бы Арку, вернувшись, не разочаровался во мне. Воин с Лебяжьего острова не имеет права сказать «Это не моя вина» или «Я ничего не мог поделать». Воин с Лебяжьего острова с самого начала все делает правильно.

Страж ведет меня обратно в темницу, ждет, пока я иду в расположенный рядом туалет, и открывает дверь камеры, пропуская меня внутрь.

– Когда наступит время, я за тобой приду, – говорит он, – извини, но такая уж у меня работа.

Я с ним совершенно согласна, но вслух ничего такого не говорю, а лишь киваю и упорно смотрю в пол.

– Я буду рядом. И дверь запирать не буду. Не могу себе представить, чтобы ты сбежала.

Над этим вполне можно было бы посмеяться. Он высокий и крепкий, но я одолела бы его без особых усилий. И мне этого действительно хотелось бы, хотя он добрый малый. Мне не терпится броситься к дубу, забраться на него и… И что дальше? Полететь птицей? Мое положение слишком запутано для такого выхода, даже если предположить, что мне доступна магия.

Мы ждем довольно долго, страж в коридоре, я на привинченной к стене кровати, стараясь не думать о том, чем мой брат может заниматься в лесу. Наконец, в темницу входит еще один страж и говорит:

– Прошу тебя пройти со мной. Тебя вызывают в совещательную палату лорда Коры.

Мы шагаем по лабиринту коридоров замка в тот самый зал, где после приезда нас с Брокком и Арку принимал лорд Кора. Сейчас регента там нет, как и мастера Брондуса. Вместо них за длинным столом, уперев руки в столешницу, стоит вчерашний чернобородый советник. С того момента, как я переступаю порог, он не сводит с меня глаз. В углу за конторкой сидит писец. Зал увешан гобеленами, в нем есть небольшой очаг, но огонь разводить не стали. На столе в замысловатых подсвечниках горят свечи.

Сделав свое дело и предоставив меня судьбе, что бы она ни уготовила мне в будущем, мой страж выходит из зала. Я стою и жду, выпрямив спину и расправив плечи.

Советник не двигается. В его взгляде нет и тени нерешительности.

Не выказывай гнева.

– Мне позволено говорить?

Он опять пристально смотрит на меня.

– Заседание совета, юная женщина, еще не открыто.

Глубокий вдох.

– Я лишь хотела спросить, как нынче утром себя чувствует принц Родан.

– Благодаря старанию королевского лекаря принц идет на поправку. Тебя это должно радовать. Кара за противоправное убийство поистине сурова.

Перед тем, как что-то сказать, я считаю до пяти.

– Да, именно на это я и надеялась. Так в чем меня, собственно, обвиняют? Вчера вечером мне не дали возможности что-либо объяснить.

Советник еще плотнее сжимает губы.

– Против тебя будет выдвинуто обвинение в нападении на особу королевской крови и причинении значительного вреда. А также в незаконном проникновении на чужую территорию с целью кражи.

– Но это ведь смешно! Я ничего подобного не делала!

Слова слетают с губ до того, как мне удается их остановить; Кира бы такого не сказала. Мой голос, обличительный и звонкий, летит по залу.

– Простите, – добавляю я уже тише и сама себя за это ненавижу.

– Страж закона лорда Коры не знает себе равных, – говорит советник. – Так что дело будет решено честно и справедливо. А когда совет начнет заседание, свой нрав тебе, девушка, лучше держать в узде. Такие вспышки лишь делают весомее аргументы в пользу того, что ты человек вспыльчивый, а потому способный на внезапные насильственные действия.

Я опускаю голову, старательно напуская на себя сокрушенный вид. Подумываю спросить, не намерены ли они подождать возвращения ко двору моего дяди, но отказываюсь от этой мысли.

– Вы позволите мне сесть? У меня сильно кружится голова.

Он машет рукой на скамью, его лицо выдает раздражение. Возможно, даже гнев, причем не только от того, что я, по его мнению, сделала, но и из-за принца, который впутался в нехорошую историю, когда до коронации остается всего ничего. Неосторожность, с которой Родан заявил на меня свои права, в купе со всплывшими недавно сведениями о положении Мааре, позволяют предположить, что это был не единственный эпизод в своем роде. Вполне возможно, что регенту и его советникам до смерти надоело за ним убирать. Но это еще не повод для того, чтобы меня пугать. Будь я действительно Кирой, у меня бы сейчас поджилки тряслись. Да я и сама от волнения обливаюсь потом, желая оказаться где-нибудь в другом месте. Я сажусь на скамью, ссутуливаюсь, не поднимаю от столешницы глаз и сочиняю мелодию, как, наверняка, сделал бы Брокк. Что-то такое, что Ашллин смогла бы сыграть несколькими нотами, которые мы с ней выучили. Вполне возможно, мотивчик, который мы могли бы исполнить вдвоем… О боги, почему бы им не поторопиться? Когда же это все закончится?

Наконец дверь отворяется, входит слуга, а за ним лорд Кора и мастер Брондус. Следом идет Родан, очень бледный и опирающийся на руку ведущего его Горва. Интересно, принц усвоил урок? Он признает правду? И достаточно ли сильно у него болит голова для того, чтобы на этот раз он вел себя спокойно? Он бросает на меня взгляд через зал, и я вижу ярость в его глазах. Горв помогает ему сесть в конце длинного стола, а сам встает у него за спиной.

Последними входят человек в длинной коричневой мантии, надо полагать законник, и страж, который закрывает дверь и встает у нее. Я опять встаю.

– Сиди, – говорит Брондус, но я жду, пока все они не сядут за стол, и только после этого следую их примеру, – все готово, милорд?

– Да, сделайте одолжение, начинайте.

У регента такой вид, словно он не спал всю ночь. Если во время нашей первой встречи в этом зале он показался мне утомленным и отягощенным грузом проблем, то теперь Кора выглядит еще хуже.

– Мастер Ниал, окажите любезность, изложите предмет слушаний.

Когда страж закона встает, я вдруг понимаю, что ко мне никто не обращается по имени. Чернобородый тоже не представился. Подозреваю, что это еще один прием, направленный на то, чтобы обвиняемый почувствовал свою никчемность. И могут ли Кора с Брондусом поверить, что я сознательно причинила наследнику трона вред, зная, какую цель я в действительности преследую при дворе?

– Вчера вечером принц получил серьезное ранение, – говорит мастер Ниал, – и поскольку ты, юная женщина, была единственной, кто при этом присутствовал, расследование следует провести с учетом всех обстоятельств, чтобы определить, следует ли выдвигать против тебя обвинения и если да, то какие именно.

Ага, значит, Чернобородый был неправ. Обвинения пока не выдвинуты.

– Понимаю, мастер Ниал. И я рада, что мне предоставится шанс изложить свою версию событий, потому что сделать мне этого никто не…

– Хватит! – рявкает Чернобородый. – Тебе никто не разрешал говорить.

Я стараюсь дышать ровно и приказываю сердцу сбавить темп. Сжимаю руки в кулаки, тут же их расслабляю и не прошу прощения.

– Сначала мы выслушаем показания принца, – спокойно говорит страж закона, – потому что из-за недомогания он, вероятно, пожелает покинуть нас как можно раньше. Не соблаговолите нам все рассказать, принц Родан? Не вставайте, можете сидеть.

Когда Родан говорит, мне очень хочется буравить его взглядом. Хочется показать, что я его не боюсь. Но Дау был прав; если я хочу, чтобы меня отпустили, то должна вести себя здесь как Кира, которая ни при каких обстоятельствах не бросила бы вызова этому ублюдку.

– Я вышел подышать свежим воздухом, – говорит Родан.

Его голос на удивление спокоен, кто-то явно дал ему хороший совет.

– Дверь на мужскую половину была открыта, и я увидел там девушку, которая копалась в чужих вещах. Я знал, кто она такая. Ее все знают. Она… привлекает внимание. При этом она не из числа придворных, не служит при дворе и поэтому ее присутствие там показалось мне еще более подозрительным. Я попросил ее объясниться. Но вместо ответа она набросилась на меня как фурия, стала плеваться и шипеть.

Лжец! Мразь! Подонок! Даже богов не боится! Бьюсь об заклад, что он всю ночь сочинял эту историю. И, возможно, не один. Я поднимаю глаза на Горва, но он стоит с каменным лицом, уставившись в противоположную стену. Последние следы сочувствия к Родану, которое я испытывала из-за его ушибленной головы, тут же исчезают. Чтобы сохранить спокойствие, я стискиваю зубы.

– Я попытался задержать эту девушку, но когда она на меня накинулась, потерял равновесие и упал. Что было потом, не помню, должно быть, ударился головой о деревянную раму лежанки и потерял сознание.

Становится тихо, он, возможно, смотрит на меня, но я на его взгляд не отвечаю.

– Я мог умереть, – добавляет Родан.

Мольба о сострадании. Он ничего от меня не добьется. Его история просто курам на смех. Но, подняв глаза на мастера Ниала, я вижу на его лице мрачное выражение. Под стать зловещему виду Чернобородого. Кора просто утомлен, что же до Брондуса, то он лишь слегка хмурится, что может не означать ровным счетом ничего.

– Теперь давай выслушаем твою версию событий, Кира.

Похоже на то, что в качестве главного советника мастер Брондус имеет право помогать стражу закона. Я ему за это благодарна, ведь именно Брондус, по всей видимости, серьезнее всех меня воспринимает. Да еще и знает, зачем я явилась ко двору.

– К сожалению, мы не можем отложить эти слушания до возвращения твоего дяди. Полагаю, он вернется сегодня, но немного позже.

Откуда ему об этом знать? Неужели Арку сказал ему, что отправился собирать сведения в окружении Тоссака?

– Думаю да, мастер Брондус. Я могу говорить?

– Да, начинай.

Понимая, что писец застыл с пером в руке, готовый запечатлеть на пергаменте каждое мое слово, я вспоминаю мужественное выражение лица Дау, когда его били на конюшенном дворе, и высоко поднимаю голову.

– Вчера вечером после ужина я отправилась на мужскую половину отыскать свирель, которую одолжила нашему арфисту Доналу. Нам надо разучить новую балладу его сочинения – мы хотим исполнить ее, когда будем в следующий раз выступать перед гостями лорда Коры. Когда вошел принц Родан, я искала инструмент на полке Донала.

Теперь предстоит самое трудное. Продолжая свой рассказ, я не могу смотреть ни на мастера Ниала, ни на Чернобородого. Поэтому я упорно смотрю на гобелен за спиной лорда Коры, на котором изображены вельможи верхом на лошадях с сидящими на их перчатках соколами и тремя белыми псами, несущимися рядом.

– Принц действительно обвинил меня в воровстве, это чистая правда. Я в ответ сказала ему точно то же, о чем только что сообщила вам, но он мне не поверил. А потом… потом он сказал, что не станет доносить на меня, если я дам ему все, что он пожелает. Судя по всему, принц Родан считает, что в подобных обстоятельствах ему позволительно брать силой женщину из простонародья.

– Она лжет! – орет Родан, да так громко, что все вздрагивают.

Он грозит мне кулаком. Его спокойствию явно пришел конец. Горв кладет принцу руку на плечо.

– Продолжай, Кира, – говорит Брондус, будто ничего не случилось.

– Я ответила ему отказом, но принца это не устроило. Он… Он прижал меня к стене и… попытался мной овладеть. Мне хотелось только одного – чтобы он прекратил. Поэтому когда я сумела освободить руки, изо всех сил его оттолкнула. Он упал навзничь и ударился головой. Я убедилась, что он дышит, и побежала за помощью. Это правда.

Все, дело сделано. Я втягиваю в себя воздух и медленно выдыхаю.

– Если честно, – говорит Чернобородый, – то свирель, как предлог, как-то слабовато. Свирель у бродячих музыкантов явно не одна. И почему тебе попросту было не попросить этого Донала ее тебе вернуть?

Это он правильно заметил.

– Мне была нужна особенная свирель, мастер… прошу прощения…

Я смотрю на мастера Брондуса и перевожу взгляд обратно на Чернобородого.

– Мне не сказали, как этого советника зовут.

«Ему моего имени, похоже, тоже не назвали», – думаю я, но вслух ничего не говорю. В этот момент до меня доходит, что мы с мамой похожи куда больше, чем мне казалось раньше.

– Его зовут мастер Бресс.

– Мне, мастер Бресс, понадобилась большая свирель, которая лучше подходит для новой баллады. Донал сочинил ее в слишком низкой для моего обычного инструмента тональности. Понимаете, когда Донал в этой песне играет на арфе, я пою, а в припевах играю на свирели. И если арфу можно подстроить под более низкую или высокую тональность, то со свирелью этого сделать нельзя. Что же касается Донала, то в зале я его не видела, а причинять кому-либо неудобства его поисками не хотела, потому что многие еще не закончили ужинать.

– Отправившись туда, где тебе совсем не положено быть, ты причинила куда больше неудобств.

– И очень об этом сожалею, мастер Бресс. В той же мере, в какой сожалею, что принц получил ранение. Но его версия произошедшего не соответствует действительности. Верна моя.

Не совсем так, но в контексте разбирательства все верно.

– Кира, у меня к тебе есть один вопрос, – говорит мастер Ниал, – как юная женщина, избравшая ремесло музыканта, может обладать силой, достаточной для того, чтобы отбиться от притязаний взрослого мужчины? Причем не только вырваться, но и толкнуть его так, чтобы он потерял сознание?

О боги.

– Мастер Ниал, как здесь уже говорил сам принц Родан, он потерял равновесие. И, к сожалению, падая, ударился головой. А силу… я унаследовала от отца. Он был очень высоким человеком, и крепким, как дуб.

Ладони становятся влажными. Я только в самый последний момент вспомнила, что отец Киры умер.

– Скажи-ка, – говорит мастер Бресс, и я понимаю, что если бы была действительно виновна, то под этим его взглядом совершенно бы сникла, – почему слова бродячей музыкантши, которая при дворе без году неделя, да к тому же еще юной женщины, должны перевесить версию наследного принца Брефны?

Не в состоянии ничего с собой поделать, я не оставляю его взгляда без ответа, но смотрю не как Кира, а как Ливаун, будущая воительница Лебяжьего острова и дочь родителей, учивших ее мужеству, честности и прямоте.

– Потому что мои слова – правда, а его – нет, – с высоко поднятой головой отвечаю я, – и точнее сформулировать ответ я уже не смогу.

На миг становится тихо, в комнате повисает какое-то странное напряжение, исходящее, как мне кажется, от регента, едва сказавшего пару слов.

– Как называется та баллада, которую ваш друг написал, чтобы развлекать гостей? – небрежным тоном спрашивает мастер Ниал.

А вопрос-то непрост.

– Воронья дорога.

Название ничем не хуже других.

– Напой-ка нам мелодию.

Я молча считаю до пяти.

– Баллада новая и слов я еще пока не выучила, но мотив там примерно такой.

К счастью, мне известно великое множество песен. Выуживаю одну из них из памяти – ту, которую мы здесь точно еще не исполняли, мурлычу куплет и припев, не забывая о низкой тональности.

– Мастер Ниал, – наконец, говорит Кора, – не следует таким образом проверять эту юную женщину.

О боги, теперь он смотрит прямо на меня и выглядит вконец измотанным, будто на него взвалили непосильный груз.

– Благодарю тебя, Кира, – продолжает он, – в отсутствие других свидетелей случившегося, мы должны принять решение, положив на одну чашу весов твои слова, а на другую версию принца Родана.

Он бросает взгляд на стража закона, и тот согласно кивает.

– Родан, с учетом полученной вами раны, мы не просим вас дожидаться нашего вердикта здесь. Вам лучше вернуться в ваши личные апартаменты и отдохнуть. А ты, Кира, подожди в холле.

– Надеюсь, под охраной, – рычит Родан, – не отпускайте эту ведьму, иначе нам всем будет грозить опасность.

На мгновение воцаряется тишина. Похоже, что никто не готов открыто возразить принцу, хотя, по-моему, его высказывание для официального разбирательства звучит не очень уместно.

Мастер Ниал встает.

– Милорд, мы позаботимся о том, чтобы вас проинформировали о результате, как только нами будет принято решение. Желаю вам хорошо отдохнуть.

Горв выводит Родана из зала. Когда за ними закрывается дверь, я чувствую, что расслабляюсь. Больше никогда в жизни не хочу его видеть. Мне хотелось бы рассказать этим могущественным вельможам о том, как он глумился и бил немого конюха. Рассказать, как от него забеременела няня, как он относится не только к ней, но и к собственной маленькой сестренке, совершенно не заботясь об их благополучии. Но не могу. Только не здесь, хотя, по всей вероятности, в любом другом месте тоже. В Брефну мы приехали совсем не для этого.

Я выхожу в холл и совершенно не удивляюсь, видя у двери еще одного стража. Сажусь и жду. Думаю о Брокке, задаваясь вопросом о том, не ушел ли он уже в недосягаемые для меня места. На глаза наворачиваются слезы, но я не плачу. Надо быть сильной. Что там говорил Дау во время нашего странного ночного разговора? «Держи голову высоко поднятой, говори правду и не выказывай гнева». Пока я все делала как надо. Сказала правду о том, что в данном случае имеет значение. Сумела не наорать на Родана. И заступилась за себя.

Ожидание кажется долгим. Интересно, Арку уже вернулся? Ему сказали, где я? Похоже, что нет, иначе он, разыскивая меня, пришел бы прямо сюда. Я опять думаю о Дау и о том, насколько мне помог разговор с ним, пусть даже сам он и не смог ничего сделать. Я пересматриваю свое мнение об этом человеке. В нем есть нечто гораздо большее, чем он готов показать другим.

Я уже начинаю думать, что эти властители судеб просовещаются за закрытыми дверями весь день, не дав мне времени сходить к сказительнице, но в этот момент дверь открывается, и выходит мастер Брондус. Я встаю, но он машет мне рукой, веля сидеть, затем приказывает стражу подождать за дверью. После чего опускается на скамью рядом со мной.

– Из-за тебя, Кира, мы оказались в неловком положении, – говорит он.

Я молчу. Теперь его манеры изменились, он говорит вполголоса и непринужденно, как с другом. Надеюсь, ему можно верить.

– То, что это произошло, когда до церемонии коронации остается совсем немного времени, достойно всяческих сожалений, – продолжает Брондус, – во дворце полно гостей. Конфликт с участием принца, за которым следует судебное разбирательство, каким бы ни оказался его результат, развяжет языки и, не исключено, положит начало… волнениям. Недоверию. Мы и без того уже столкнулись с существенным кризисом, который минувшим вечером, по всей видимости, прошел мимо тебя. В нескольких милях отсюда было совершено нападение, убиты несколько наших воинов. Нам пришлось в спешном порядке собрать отряд, который незамедлительно, той же ночью, выступил, чтобы дать отпор. Мы все еще ожидаем его возвращения. Тем временем, лорд Кора желает решить твой вопрос быстро и разумно. Мы не хотим, чтобы в народе поползли слухи о роковых знамениях.

Я киваю. В его словах содержится невысказанный посыл, касающийся не только Родана, но и пропавшей арфы. Если поведение принца вызовет даже малейшие подозрения, многие станут шептаться, что он не подходит на роль короля Брефны. Кора с его советниками этого не хотят, особенно если учесть, что арфа пропала, а День летнего солнцестояния все ближе и ближе.

– Я вполне могу представить себе, с какой целью ты отправилась на мужскую половину, как и, вероятно, регент. Но поделиться этими сведениями с мастером Ниалом или мастером Брессом мы не можем, потому что ни тот, ни другой не знают об истинной цели твоего пребывания здесь. Следовательно, в этой ситуации у нас есть выбор. Если мы тебя отпустим, и ты опять столкнешься с принцем Роданом, результаты могут оказаться плачевными. Для него. Уверен, ты это прекрасно понимаешь.

Мы ходим вокруг да около чистой правды без прикрас.

– Плачевными результаты могут оказаться и для меня, – говорю я.

– Лорд Кора всеми силами старается до Дня летнего солнцестояния оградить принца от любых неприятностей, – говорит Брондус, – и страстно желает, чтобы ваша… труппа… вовремя выполнила поставленную перед вами задачу. В моем понимании это потребует от тебя полной отдачи сил.