Текст книги "Арфа королей"

22. Ливаун

Я перебираюсь через стену, беру вещи и отправляюсь в путь. Хвала богам за уроки Арку. Без них я, вероятно, не рассчитала бы прыжок и встретила мучительную смерть на кольях крепостной стены, либо рухнула бы вниз и осталась лежать бесформенной кучей переломанных костей. К счастью, Дау оказался готов мне помочь, и не только сегодня, но и прошлой ночью, чем дважды меня удивил.

Уроки Эвы тоже даром не прошли. Дорога не пуста, по ней едет небольшая повозка с какими-то мешками, пастух гонит отару овец, проходят путники. Это значит, что мне надо прятаться в кустах, красться за стеной, выложенной сухой кладкой, в надежде, что меня не учуют и не выдадут животные, или ждать в укрытии, пока на дороге никого не останется. Я опять надела юбку и повязала голову платком. Надеюсь, что в таком виде не буду слишком выделяться на фоне других. Но есть одна проблема. После того, как я взобралась на дуб, совершила героический прыжок и кое-как слезла с вяза, у меня болит правая лодыжка. Идти можно, но я понимаю, что ноге надо дать отдохнуть, а не изводить усилиями. В голове слышится мамин голос, предлагающий в следующий раз, когда я ввяжусь в очередную авантюру, прихватить ее чудодейственную мазь и запас прочных полосок льняной ткани. Сейчас об этом думать уже поздно. С этой проблемой разберусь после возвращения.

Взбираясь вверх по холму по направлению к лесу, я пару раз спотыкаюсь о камни и ругаюсь от боли. Думаю о Дау, которому все это время приходится молчать. Вспоминаю о Брокке, и тут же мрачнею. Те несколько раз, когда он рассказывал мне, как его отдали нашим родителям, кто его принес, и что это все может значить, можно пересчитать по пальцам одной руки. Причем один-два еще и останутся. Ему до всего этого нет никакого дела. Зачем? У него лучшие родители, о каких можно только мечтать. К тому же, ему ничего не стоит считать себя обычным человеком, который всего лишь наделен удивительным музыкальным талантом. Насколько я понимаю, колдовской крови в его жилах всего-то капля, самое большее – две. Но вот теперь он ушел повидать сказительницу и, скорее всего, отправился на поиски порталов в Колдовской мир. То есть нарывается на неприятности, даже если его догадка верна, и Арфа Королей действительно там. Что если он встретит там своих настоящих родителей, а те решат, что имеют право его у себя оставить? Что если Маленький народец втянет его в свои политические игры? Не думаю, что ради миссии, в чем бы она ни заключалась, стоит так рисковать.

Я выхожу на ровную дорогу, лодыжка болит. День просто идеален для прогулок. Солнечно и не слишком жарко. Время от времени идет мелкий дождь. Над головой кружат стаи птиц, как в лесу, так и на открытой местности. Больше, чем я ожидала, да и выглядят странно. Большие. Темные. Надеюсь, это не Воронье племя, о котором ходит столько слухов.

Путь до дома сказительницы неблизкий, и я едва не пропускаю неприметную, ведущую к нему тропинку, которая уходит от дороги и поднимается на холм. Если бы мне ее не описал Дау, наверняка бы прошла мимо. Взобравшись на холм, я чувствую себя не как девушка-воительница, а как скрипучая старуха. Лодыжка яростно протестует, и мне становится ясно, что придется немного отдохнуть.

Никаких признаков Брокка в хижине не видно. У входной двери лежит пес, взмахивает хвостом и бьет им по земле, что кажется мне признаком его дурного настроения. Сказительницы тоже нигде нет. Я пытаюсь мысленно ее себе представить, но вместо нее вижу лишь свою маму. Ей бы понравился этот домик с магическими артефактами, подвешенными к крыше; с деревом, которое распростерло над ним свои ветви, словно пытаясь защитить; с журчащим неподалеку ручейком. Нога полыхает огнем, а я как зачарованная смотрю по сторонам и чувствую, что в душу закрадывается ностальгия по дому.

Медленно подхожу ближе и шепчу успокаивающие слова псу, который не сводит с меня глаз. Он опускает морду и кладет на передние лапы. Похоже, не видит во мне угрозы. Добравшись до лестницы, ведущей к входной двери, я сажусь на вторую ступеньку. И что теперь?

– Эге, – звучит чей-то голос, – у нас опять гости. Как там гласит поговорка? Стало накрапывать – ожидай ливня? Вы меня ищете?

Я пытаюсь встать, но боль в лодыжке волной прокатывается по всей ноге и мне приходится сесть.

– Ты, вижу, очень торопишься?

Это, конечно же, сказительница. Старше моей мамы, но почти те же манеры и тот же оценивающий взгляд. Она тихонько обошла хижину с другой стороны.

– Я прыгнула и неудачно приземлилась. А потом долго шла. Очень глупо.

Я говорю с ней с таким видом, будто знаю ее, демонстрируя не самые лучшие манеры. Хотя у меня такое чувство, что мы действительно знакомы.

– Меня зовут Кира. Я ищу… моего друга. Думаю, он приходил сюда в надежде встретиться с вами. Не исключено, что вчера. Вы его видели?

– Поешь. Попей. Я перевяжу твою лодыжку. Поговорим потом. В дом пройти сможешь? Давай я тебе помогу.

Опираясь на ее плечо, я встаю, преодолеваю оставшиеся ступеньки и прохожу в дом. Пес по ее приказу отходит в сторону. Как Дау говорил, его зовут? Тень?

Женщина внимательно осматривает мою лодыжку, наносит мазь и туго перевязывает полосками льняной ткани. Свое дело она знает: идти я смогу. Похоже, именно это мне и предстоит, потому что брата здесь нет. О долгом пути обратно ко двору даже думать не хочу. Пару раз пытаюсь расспросить ее о Брокке-Донале, но она цыкает на меня и велит подождать. И я жду, пока она приносит чашки, кипятит на огне воду и готовит какое-то зелье. А потом кладет в мою чашку щедрую ложку меда.

– Лаванда и ромашка, – говорит она, – и та, и другая повышают тонус. Мед придаст тебе сил и улучшит настроение. Говоришь, ты кого-то ищешь?

– Моего друга. Донала. Думаю, он приходил сюда, чтобы встретиться с вами. Если вы сказительница. Вчера к ужину он должен был вернуться.

– Вернуться? Но куда?

– Мы живем при дворе регента.

Она, судя по всему, ждет от меня объяснений.

– Нас наняли до Дня летнего солнцестояния – развлекать гостей музыкой.

– Вот оно что. А без этого члена вашей труппы, наделенного особым талантом, вы играть не можете?

– Можем, конечно, но намного хуже. Так Донал здесь был? Вы его видели?

– Это не тот ли высокий молодой человек с пшеничного цвета волосами, чем-то напоминающий принца из сказок о героях? Или, может, ты имеешь в виду другого? Поменьше ростом, белокожего, с темными локонами и беспокойством во взгляде? Парня, обладающего на удивление красивым голосом?

На глаза наворачиваются слезы.

– Да-да, именно его. У него возникло несколько вопросов об Арфе Королей.

Упоминать инструмент, как мне представляется, вполне безопасно, потому что Брокк наверняка спрашивал о нем. Что же до героического принца, то это, должно быть, Дау, которого женщина встретила после того, как он упал с лошади. О том, как она его описала, я ему говорить не буду.

– Мне нужно как можно быстрее его найти. Я очень за него беспокоюсь.

– Разве он не взрослый мужчина, да к тому же еще и воин? Разве ему не под силу прогуляться по лесу без опекуна, который торопится прийти ему на помощь? Приходивший ко мне менестрель вполне может противостоять ежам, совам и мышам, используя только лишь силу своего голоса.

Я чувствую, что во мне нарастает гнев, и всеми силами его сдерживаю.

– Для меня очень важно побыстрее его найти. Но совсем не потому, что я боюсь нападения армии ежей или других созданий, действительно способных причинить Доналу вред.

– Но тогда почему, Кира?

Теперь женщина говорит тихо, сидя за столом напротив меня и обхватив ладонями чашку. Руки у нее такие же, как у моей мамы – покрытые шрамами и утомленные долгими годами, ведь им пришлось срезать столько трав и сварить столько снадобий, то и дело обжигаясь. Перевязывая мою лодыжку, она касалась меня ласково и нежно.

– Ну что же ты, давай, мне можно сказать.

Смотреть ей в глаза у меня не получается.

– Потому что я боюсь, как бы он не забрел в место, из которого нет возврата.

Вот я и высказала свои опасения вслух. Пусть теперь делает с ними что хочет.

– И чем быстрее я отыщу точку перехода, тем выше шансы на то, что мне удастся его остановить.

– А если он уже ушел?

– Тогда я верну его обратно.

Я выпрямляюсь и заставляю себя на нее посмотреть. Собираюсь с мыслями и духом.

– Но для этого мне нужно знать, когда он сюда приходил, что говорил и какой дорогой мог пойти дальше.

А когда она ничего не отвечает и лишь смотрит на меня, добавляю:

– Прошу вас.

– Я не уверена, что ты сказала мне правду.

– Меня связывает обещание. И правды я вам рассказала ровно столько, сколько смогла. Вы мне поможете? Вы поможете нам?

– Ты, Кира, и правда, очень беспокоишься об этом молодом человеке, менестреле, с которым вы вместе играете. Он, часом, не твой возлюбленный?

– Нет. И поскольку в этом я вам не лгу, позвольте задать вам один вопрос. Вы говорили с ним об Арфе Королей?

– Да, говорили. Ему нужны были указания, и он их от меня получил. А потом ушел. В ту самую точку перехода, о которой ты говорила. Шторм его туда проводил.

Она кивает на пса, который лежит у очага и тихо похрапывает.

– Боюсь, что тебе, девушка, предстоит неблизкий путь.

Я встаю, пытаюсь шагнуть. С трудом надеваю ботинок.

– Мне надо идти. Спасибо за вашу доброту. Надеюсь, что когда-нибудь смогу вас отблагодарить. Если вы покажете мне дорогу…

– Тебя проводит Шторм.

Сказительница щелкает пальцами и через пару мгновений Шторм, полностью проснувшись, уже стоит у двери, готовый идти.

– Собака тебе сразу поверила. Так редко бывает. Ты же дочь целительницы, так? Или, может, внучка?

Помимо воли я улыбаюсь и отвечаю:

– Дочь. Она очень похожа на вас. Хотя и проявляет куда меньше терпения по отношению к назойливым посетителям.

– Когда встретишься с ней, скажи, что мне пришлась по душе храбрость ее дочери, равно как и огненные волосы. Пришлась по душе ее прямота и то, как она сдерживает свой нрав. И передай почтительный поклон от такой же знахарки, как она сама. Меня зовут Джунипер.

– Передам. Скорее всего, мы не скоро встретимся, но я не забуду.

– Вот и славно. У меня к тебе есть предложение – пусть твой нож останется у меня. Туда, куда ты отправишься, лучше идти без железа.

Клянусь штанами Морриган! Надеюсь, я не встречу по пути этих ворон! Снимаю с пояса нож в ножнах и кладу на стол.

– Заберу его на обратном пути, – говорю я, стараясь вложить в голос как можно больше уверенности, – и… если нас будут разыскивать, не говорите куда мы ушли. Это не так глупо, как может показаться на первый взгляд.

– Ну что же, Шторм, ступай. Доведи ее до границы.

Я выхожу в дверь и спускаюсь по ступеням. Она так и не ответила, расскажет кому-то о нас или нет. Лишь бы только место, куда я иду, не оказалось слишком далеко. Лишь бы только его не окружали какие-нибудь сверхъестественные стражи. Пока я углубляюсь вслед за Штормом в лес, в голове роятся старые сказки и баллады: огромные жуки в защитных панцирях; привидения с длинными мечами, выкованными из сверкающего колдовского металла; скелеты с костлявыми пальцами, способными пронзить человеку грудь и вырвать сердце. Боевые маги, которые сражаются, наполняя холодным ужасом души врагов. Не буду обо всем этом думать. Лучше запомню, что Джунипер посчитала меня храброй. Запомню, насколько могущественна песнь. Воскрешу в памяти момент, когда я перелетела через стену, после чего даже Дау, и тот улыбнулся. Я стану воительницей Лебяжьего острова, лучшей из лучших. Найду брата и верну его домой.

23. Дау

Вскоре после того, как я возвращаюсь на конюшню, возвращается и отряд, выступивший вчера ночью. Точнее то, что от него осталось. Потери велики. Иллан и остальные конюхи и слуги в порядке, но они привезли не только убитых во время первого нападения, но и двух своих товарищей. Чего бы ни добивался Родан, все пошло не по плану. У нас теперь много изможденных, раненых лошадей, о которых надо позаботиться. Я берусь за работу, слышу краем уха обрывки фраз, но их не достаточно для того, чтобы понять, что же произошло. На некоторых лошадях скакали члены первого отряда, которые почти все погибли. Отметины на их телах напоминают следы когтей, но выглядят гораздо хуже ран, которые способен нанести орел. Плоть в таких местах опухла, покраснела, и я думаю, что наши шансы исцелить эти язвы невелики. Я чищу вверенную моим заботам кобылу, даю ей воды и прикладываю примочки, которые раздал главный конюх. Утешить ее словами я не могу, но можно попытаться сделать это руками. Успокойся. Теперь ты в безопасности. Не волнуйся, подруга.

Я подхожу к другой лошади, потом к третьей и так далее. Мысли то и дело возвращаются к Ливаун. О чем она думала, когда решила вот так взять и уйти, когда события минувшей ночи по-прежнему опасны для нее? Почему не дождалась Арку? Что если она будет блуждать по лесу весь день, но так и не отыщет брата? И почему бы ей, во имя всех богов, было не объяснить в чем, собственно, дело? Подходит Иллан, постаревший и совершенно выбившийся из сил.

– Заканчивай свои дела и приходи в комнату для репетиций, – шепчет он, – проследи за тем, чтобы никто не видел, как ты будешь туда входить.

Вернулся Арку. Догадаться, зачем он нарушил правила миссии и позвал нас двоих к себе, совсем нетрудно. Первый вопрос, который он мне задает, напрашивается сам собой, поэтому я рассказываю ему все, что могу: для начала о домогательствах принца к Ливаун, затем вкратце об утреннем разбирательстве и, наконец, о том, что она отправилась на поиски Брокка. Умалчивая о том, как она прыгала через стену, и как я ей помогал. Говорю им, что Брокк пошел по следу, пытаясь найти Арфу Королей. Арку внимательно меня выслушивает, не забывая ритмично постукивать в свой кельтский бубен, чтобы заглушить наши голоса. А поскольку я говорю шепотом, пользуется не колотушкой, а кончиками пальцев.

– Об истории с принцем и Кирой мне уже рассказали, – говорит он, когда я умолкаю, – регент, похоже, не стал ее сурово наказывать, хотя прилюдные извинения станут для нее испытанием. Если она не вернется к ужину, получится нехорошо, ведь Кора желает, чтобы это произошло сегодня вечером. И если бы двор не потерял сразу несколько достойных людей, я бы сказал, что новая проблема, к счастью, отвлекла народ от наших собственных затруднений.

– Что же произошло? – бросаю я взгляд на Иллана.

– Это зависит от того, кого ты спросишь.

Он выглядит мрачнее тучи.

– Повреждения на телах лошадей оставлены не человеческим оружием. Это наверняка были твари, похожие на ворон. Поначалу мы отыскали раненых лошадей. Несколько наших остались с ними, другие поехали дальше. Я думаю, что командир отряда Коры получил приказ встретиться лицом к лицу с вождем местного клана и потребовать у него объяснений по поводу нападения. Об этом не принято много говорить, но всем известно, что принц Родан ни на йоту не верит в сверхъестественное и отвергает все предположения о существовании любых сил, кроме человеческих. Поэтому приказ он отдал, исходя из того, что ответственность за убийство наших людей несет вождь того самого клана. Он не изменил мнения, даже когда единственный выживший рассказал, что на них набросились птицы.

Я теряю дар речи. Колдовство. Вот на что намекала Ливаун. Даже не сомневаюсь – это как раз то, во что верит сказительница с ее намеками, предполагающими, что она знает о моем прошлом. Не удивлюсь, если Брокк, с его балладами и легендами о магии, с его близким общением с друидами, действовал, полагая, что арфу украли если и не кошмарные птицы, то, по крайней мере, эльфы или клуриконы[4]4
  Персонажи ирландского фольклора, обитатели винных и пивных погребов.


[Закрыть]. Но может ли в это верить Иллан, один из самых прагматичных людей из всех, кого мне доводилось знать?

– И как вождь клана отреагировал на ночной визит и выдвинутые ему обвинения? – на удивление спокойно спрашивает Арку.

– Не обрадовался. Сам я при этом не присутствовал, потому что остался с лошадьми, но у ворот произошла стычка, в которой погибло еще несколько человек. Безрассудство и глупость. Это же надо – заявиться вооруженными до зубов ночью в чужой дом и выдвинуть какие-то безумные обвинения. Такое вряд ли укрепит узы сотрудничества. После нападения ворон надо было послать к этому парню гонца и обратиться за помощью. Но такой возможности у первого отряда не было: полдюжины погибло, а единственного выжившего вряд ли можно винить, что он решил вернуться домой.

– При этом Кора согласился послать туда второй отряд, – задумчиво говорит Арку, – меня это удивляет. У регента, может, сейчас и в самом деле есть проблемы, но он показался мне человеком рассудительным. Да и Брондус в этой ситуации наверняка посоветовал бы соблюдать осторожность.

Мы какое-то время молчим.

– Родан вскоре станет королем, – говорю я, – он выбирает быстрые, решительные действия. Он не боится прибегать к силе, о чем бы ни шла речь – о возмездии за нападение, которое он вершит до того, как ему в голову придет проверить факты, или о женщине, которой ему не терпится овладеть. Именно он произнес напутственную речь перед тем, как второй отряд выступил в поход. В ней было полно призывов к мести. Он знает, как взвинтить толпу.

Они оба внимательно смотрят на меня.

– Подозреваю, что будущий король слушает советников, только когда они с ним согласны, – добавляю я. – Кора останется регентом до Дня летнего солнцестояния, но мне кажется, что Родан уже сейчас считает себя повелителем. И если его действительно пугает ответственность, он, не исключено, именно так справляется со своим страхом.

Иллан молчит. Арку, все так же тихонько постукивая в бубен, кивает.

– Нам не стоит беспокоиться об этом, – говорит он, – времени у нас в обрез, поэтому мы должны сосредоточиться на решении собственных задач.

– Твоя поездка что-нибудь дала? – спрашивает Иллан.

– Тоссака можно вычеркивать. Он счастлив на своем клочке земли. У него есть обожаемая жена и двое юных сыновей. Он увлеченно и с успехом разводит лошадей, его очень любят вассалы. К тому же, он частным образом дал понять, что у него нет намерений оспаривать трон. Некоторые об этом сожалеют, потому что по сравнению с Роданом он более сильный претендент на престол, хотя прав на корону у него меньше. Но на него, вероятно, оказали давление, поэтому Тоссак не предпринимает никаких усилий.

Мы переглядываемся. Арку отбивает на бубне другой ритм. Возможно, что каждый из нас думает об одном и том же: если на трон взойдет человек с таким характером, как у Родана, Брефну ждут неспокойные времена.

– В годину волнений, – шепчет Арку, – может случиться что угодно. Но нас не должна заботить судьба Брефны. Наша миссия продлится лишь до Дня летнего солнцестояния и не дольше. Нас попросили выполнить конкретную задачу. Если не успеем вовремя, потом не надо будет ничего делать. Так или иначе, но после Дня летнего солнцестояния мы покинем двор. Будем надеяться, что за время отлучки Донал выяснит, где арфа. Хотя я считаю, что нам не следует ждать его возвращения, или возвращения Киры, чтобы это узнать. Хотелось бы, чтобы она сейчас была здесь и принесла принцу извинения. И у меня для тебя, Нессан, есть задание.

– Мне как раз, – говорит Иллан, – надо вернуть лошадь на крестьянское подворье неподалеку от того места, где дорога поднимается на холм и уходит в лес. Можешь отправиться туда верхом, я прослежу, чтобы дворцовая стража тебя выпустила. Коня ждут уже сегодня.

Он смотрит на Арку и добавляет:

– Это оправдает отлучку Нессана.

– Отлично, – отвечает Арку, – как только вернешь лошадь, отправляйся, не теряя времени, на поиски Донала и Киры. Если Донал попал в затруднительное положение, поможешь Кире вытащить его из беды. Если его и след простыл, бери Киру и как можно быстрее возвращайтесь сюда. Выезжай сейчас же. В дорогу возьми еду, воду и оружие.

Ну, что сказать? Он только что приказал мне сделать ровно то, что мне и самому хочется. Хотя Ливаун я не стану говорить о том, что мне приказали поехать за ней. А то она будет выглядеть как телушка, забредшая в болото.

На этот раз все идет по плану. Я с радостью еду на крестьянское подворье, без труда полагаясь на лошадь. Моя способность объясняться жестами и мычанием улучшается с каждым днем. Не успев подумать о том, что мне вновь придется навестить сказительницу, взбираюсь на холм и выезжаю на лесную дорогу. Если я найду Ливаун, мне придется с ней поговорить. От этой мысли я холодею до мозга костей.

Однако миссия превыше всего. А это часть нашей миссии, раз уж Арку с Илланом меня сюда послали. Так что о жутких птицах, странных снах и незнакомках, знающих больше, чем им положено, придется забыть. Я поднимусь наверх, постучу к этой женщине в дверь и попросту попрошу дать мне подсказку. Если повезет, старуха меня даже не вспомнит. В преклонном возрасте люди забывчивы.

Я иду очень быстро и вскоре уже приближаюсь по тропинке к хижине. А вот и пес Шторм, стоит на дороге и пристально смотрит на меня. Не рычит, не скалится, а лишь внимательно вглядывается, словно пытаясь понять мои намерения. Если бы я мог говорить, то точно назвал бы его хорошим мальчиком.

Дверь со скрипом отворяется. Я не поднимаю глаз, чувствуя присутствие сказительницы. Сегодня ей лучше не испытывать на мне никаких снадобий. Шторм лижет мне руку.

– Сначала поэт, потом воительница и вот теперь очаровательный принц, – весело говорит пожилая женщина, – мне в дверь постучалась сказка из добрых старых времен. И чем же я такое заслужила?

Если за время миссии я чему-то и научился, так это сносить насмешки. Хотелось бы мне обладать той же силой, что в детстве. Очаровательный принц? Ха!

Я почесываю Шторма за ухом и смотрю на пожилую женщину. Показываю ей три пальца – по одному для поэта, воительницы и принца. Убираю принца, остаются двое: Брокк и Ливаун. Я тычу ими в разных направлениях и вопросительно поднимаю бровь. Женщина смотрит на меня с интересом. Как бы мне хотелось, чтобы она прекратила эти игры. Неужели обязательно казаться таинственной, отгораживаясь жестами и фразами из древних сказаний? Мне, как и любому другому путнику, нужно просто показать дорогу, только и всего.

– Туда, куда ушли твои друзья, нельзя даже самому храброму принцу. Если он, конечно, хочет вернуться в здравом уме. Поворачивай обратно, Нессан. Тебе там не место.

Ах да, она же знает мое имя, хотя своего так и не назвала. Я кладу руку на сердце, пытаясь изобразить жестом «Пожалуйста!». Стараюсь показать, как беспокоюсь о друзьях. И что очень тороплюсь.

– Вздор, – говорит старуха, – поэт пошел туда по доброй воле. Женщина – воительница, с одной стороны сильная, с другой – мудрая. Ты же понятия ни о чем не имеешь, иначе не явился бы сюда с железным оружием.

Что она такое говорит? В этом нет никакого смысла. И что мне надо было сюда захватить, деревянную дубинку? Увесистую палку? К тому же, у Ливаун был нож. Не могу придумать, как объяснить это знаками.

– Твоя подруга посчитала благоразумным оставить свое оружие мне на хранение перед тем, как пойти дальше. То же самое можешь сделать и ты.

Откуда она знает мои мысли? Я этого терпеть не могу. К тому же, ее совет попросту глуп. А чего она хотела? Чтобы я отправился в лес спасать друзей голыми руками? Отрицательно трясу головой.

– Бедный ты мой.

Она смотрит на меня как няня на непослушного ребенка.

– Нессан, ты будешь выглядеть полным дураком, если отправишься в лес с ножом за поясом. А будешь упорствовать в этом и дальше, наверняка ее не найдешь. Ни ее, ни того, кто ушел первым.

Я больше не могу терять время. Надо торопиться. Брокк вышел вчера утром и мог уйти далеко. Мне надо смириться с тем, что она знает что-то очень важное для того, чтобы его отыскать, но пока я не отдам нож, она ничего не скажет. Это явственно читается в ее глазах.

– Один у меня уже есть, а теперь и твой будет лежать здесь в целости и сохранности, дожидаясь твоего возвращения.

Я снимаю ножны с пояса и кладу на ступеньку. Женщина по-прежнему не сводит с меня оценивающего взгляда. Я двигаюсь слишком быстро и гневно. Пора бы уже научиться сдерживаться. Отступаю, не в состоянии толком извиниться. Так нечестно. Брокк с Ливаун нарушили правила и создали всем кучу проблем. Я явился сюда, потому что Арку поручил мне их найти. Интересно, эта женщина их о чем-нибудь спрашивала, или просто улыбнулась и пропустила дальше? То, что Ливаун отдала свой нож, меня поразило. И что это вообще за запрет такой – не иметь при себе железа?

– Когда ты был маленьким, – спрашивает старуха, – тебе кто-нибудь рассказывал сказки?

А это еще при чем? Почему она спрашивает?

– Нет?

Ее голос смягчается. При желании она могла бы вытянуть из меня самые сокровенные тайны. Сказки? В нашем доме? Это вряд ли. Если сказки и были, то их рассказывали мне по ночам братья, заставляя мочиться в постель от страха. Я качаю головой.

– Жаль. Если бы их тебе рассказывали, ты бы сейчас больше понимал. А теперь ступай и отыщи друзей, если сможешь. Девушка ушла совсем недавно. Но тебе, молодой человек, надо будет проявить смекалку. Потому что найти их непросто. Твоим лучшим оружием станет терпение, и мне кажется, что как раз его тебе и не хватает.

Мне не хватает терпения? Это при том, что я стоял под градом ударов, даже пальцем не пошевельнув, чтобы ответить?

– Шторма я с тобой посылать не буду, хотя и думаю, что ты очень любишь собак.

Судя по голосу, она старается отнестись ко мне по-доброму. Ей ничего не известно. Ничего.

– Пойдешь наверх. Там через лес есть тропинка. Немного по ней пройдешь и увидишь следы Киры. На ней тяжелые ботинки и длинная юбка. К тому же, она хромает. На развилке повернешь направо. Пошире открой глаза и уши. И ум, Нессан! Не отвергай того, что на первый взгляд может показаться невозможным. Теперь иди. Ножи, и твой, и ее, будут у меня в целости и сохранности.

Я кланяюсь и жестом благодарю ее. По крайней мере, она сказала мне, куда идти. Но если бы сделала это с самого начала, то сохранила бы кучу времени – и мне, и себе.

Вскоре я уже шагаю по едва различимой лесной тропинке, задаваясь вопросом о том, что же мне, собственно, надо искать после развилки. Дом? Деревню? На дороге кое-где видны признаки того, что здесь прошла Ливаун, так что старуха, судя по всему, сказала правду – я в этом немного сомневался. Без оружия я чувствую себя беззащитным и совершенно не готовым отразить нападение. Глупо, потому что сражаться можно и голыми руками. На Лебяжьем острове я вышел победителем почти из всех схваток, сразив противников, не прибегая к коварным приемам. Но здесь и сейчас чувствую необъяснимую тревогу. Без конца высматриваю вороноподобных тварей и ничего не могу с собой поделать.

Какое необычное место. Мрачное и странное. Возможно, меня ждет ловушка. Дыши глубже, Дау. Сосредоточься на поставленной цели. И не думай о прошлом.

Выйдя к развилке, я, как и было велено, поворачиваю направо и иду дальше. Вокруг никаких признаков жизни, слышен только звук моих собственных шагов да шелест ветра в листве. Тропинка то змеится, то идет прямо, то поднимается вверх, то спускается вниз, а я все иду, выкладываясь по полной. Все еще злюсь, хотя теперь к раздражению добавилась еще и усталость. Следов Ливаун больше не видно, хотя земля кое-где примята – как будто кто-то прошелся по тропинке метлой, чтобы уничтожить ее следы. Чушь какая-то. Я все это напридумывал. Надо сделать привал и отдохнуть.

Я пью из бурдюка и через силу съедаю полоску вяленой баранины. Затем ненадолго усаживаюсь под деревом и заставляю себя несколько раз медленно вдохнуть. Тело напряжено, как струна – меня что-то держит мертвой хваткой, то ли злость, то ли неудовлетворенность, то ли недовольство собой. Я встаю, собираю вещи и снова выхожу на тропу. Точнее пытаюсь. Но ее больше нет. Как такое возможно? Она, конечно, была узкой, но просматривалась довольно четко, проходя между двух буков на восток. Я видел ее собственными глазами. Кто-то решил надо мной подшутить? Или, может, я схожу с ума? Сегодня никаких зелий у знахарки я не пил.

Ну и пусть, дорогу можно определить по солнцу и теням. Раз уж я шел на восток, буду придерживаться этого направления и дальше, в надежде, что тропа идет прямо.

Путь долог. Настолько, что я уже не уверен, что ничего не напутал. Возможно, я сбился с пути. Теперь мне вряд ли хватит времени вернуться ко двору до наступления темноты, даже если я совсем скоро найду Брокка с Ливаун. Даже при условии, что никто из них не ранен. Будь она проклята, эта сказительница. Сколько бы Ливаун ни говорила, что целительницы достойны уважения, эта старая карга, на мой взгляд, всего лишь назойливая злюка. К тому же, теперь у нее мой нож. Это бесит меня больше всего. Да как она смеет!

Я останавливаюсь на берегу ручья, который не смогу перейти, не замочив башмаков. Кажется, что местность впереди все время меняется. Сначала я вижу перед собой падубовую рощу или каменистый выступ, по виду напоминающий лягушку, но, подойдя ближе, вдруг оказываюсь в густом ивняке или шагаю по голой, без единой травинки, земле, а под ногами хрустит галька. Слышу ворон, их хриплое, насмешливое карканье. И опять повторяю себе, что я воин с Лебяжьего острова – сильный, храбрый и находчивый. Лучший из новобранцев, что мне уже приходилось не раз доказывать. Именно меня выбрали для выполнения этой миссии. Мне поверили. Я вполне могу с этим справиться. Но на мои мысли постоянно набегают тени, и воображение рисует Дау то пятилетним, то девятилетним, то – о, великие боги! – тринадцатилетним. Тогда мои братья, отказавшись от попыток сломить меня физически, разбили мне сердце. В тринадцать лет я узнал, что такое ненависть. И теперь ненавижу себя. Ненавижу тот мой провал. Ненавижу горечь. Ненавижу слабость. Ненавижу, что меня до сих пор можно задеть. Я же так упорно работал, желая стать сильным. Так упорно работал, чтобы оказаться на Лебяжьем острове. Да, я могу одолеть Хротгара, Чианана и Йенна. Могу одолеть Брокка, хотя мне и не дано двигаться с такой плавной грацией, которая то и дело позволяет ему вырваться из захвата человека куда более сильного, чем он сам. Могу одолеть Ливаун. Иногда. Тогда что мне бояться этих ворон? Что бояться сказительницы, седой старухи? Я взрослый восемнадцатилетний мужчина и воин. Но почему тогда меня повергает в ужас мысль о возвращении домой? Нет, от первоначального плана пора отказаться. Я должен вернуться ко двору и рассказать Иллану и Арку о своей неудаче. Здесь можно бродить до наступления ночи, но так ничего и не найти.

Я застываю на месте. Стою на берегу и смотрю, как у моих ног течет чистая, прозрачная вода. Русло ручья – сплошные голыши самых разнообразных узоров, самых разнообразных оттенков серого и коричневого, черного и белого. Каждый из них отличается от другого. Человеку с богатым воображением может показаться, что эти узоры несут в себе некий смысл. Вода сделала камешки гладкими. Темными стрелами в покрытой рябью воде плавают крохотные рыбки. Когда я смотрю, как они носятся во все стороны, слышится совершенно неожиданный звук. Музыка. Кто-то играет на свирели. Я узнаю мелодию – джига в очень быстром темпе, которую Ливаун частенько исполняет под конец вечернего представления. Она разносится по лесу, пронзительная, нежная и искренняя. Так быстро ее может играть только Ливаун. Я ее нашел.