Текст книги "Арфа королей"

38. Дау

Канун Дня летнего солнцестояния. Время не такое раннее, как мне хотелось бы. Иллан выводит лошадей, Ливаун отошла в туалет. Мы с Арку сидим в комнате для репетиций.

– Кира нервничает, – шепчет Арку, – но, надеюсь, успокоится, как только вы выступите. Напомни ей пару раз за день поесть и попить, хорошо? А на обратном пути присмотри за ними обоими. Кто знает, в каком состоянии будет Донал? Ты должен быть самым хладнокровным. И не медли, если придется принимать жизненно важные решения. Одни лишь боги знают, почему я на это согласился!

– Сделаю все что смогу, – говорю я и выхожу из комнаты для репетиций, прекрасно осознавая возложенную им на меня ответственность и то, как она может повлиять на мое будущее.

Но о каких жизненно важных решениях он говорит? В отношении Арфы Королей? Я считаю себя умелым, храбрым, физически и умственно состоятельным, хорошо себя контролирующим. В основном. После того, как я провел некоторое время в компании Хозяюшки Джунипер, мне пришлось несколько пересмотреть это мнение. Но одно я знаю наверняка: чтобы дорасти до мужчины, которым я стал сейчас, мне пришлось упорно работать. Но это не значит, что я могу с этим справиться. О том, что лежит за той стеной в лесу, мне ничего не известно. Я ничего не знаю ни о музыке, ни о магии, ни о борьбе за власть, которую ведут друиды и короли. Я могу только одно – обеспечить безопасность товарищей. И надеяться, что втроем мы справимся.

Первый отрезок пути до дома Хозяюшки Джунипер мы преодолеваем быстрым шагом. У меня в поводу запасной конь, рядом скачет Ливаун. Говорить не могу – на дороге то и дело кто-то встречается. К тому же, ее сурово сжатые губы и полыхающие огнем глаза свидетельствуют, что она не расположена говорить.

Ближе к тропе, ведущей к дому сказительницы, мы проезжаем участки выжженной, почерневшей земли, усеянные поваленными деревьями. То здесь, то там виднеются обугленные останки лесных обитателей. Безрассудство Родана. Да будут благословенны боги за тот дождь, что спас дом Хозяюшки Джунипер и все, что простирается за ним.

На развилке проселка Ливаун спешивается. Я смотрю на нее, не понимая, дадим ли мы немного отдохнуть коням и себе, что было бы разумно, или просто оставим на хранение ножи.

– Слезай, – говорит она, – останешься с лошадьми и подождешь меня у Хозяюшки Джунипер. Оружие я оставлю здесь.

Этого, пожалуй, следовало ожидать, но меня ее слова все равно застают врасплох. Пока Ливаун ведет свою лошадь вверх по крутой тропе и привязывает ее на длинном поводу перед домом, я шагаю за ней с двумя другими. Ни Хозяюшки Джунипер, ни ее собаки нигде не видно. Свет внутри не горит, дым над дымоходом не вьется.

Молчать больше нет сил, хотя говорю я совсем тихо.

– Тебе надо сделать небольшой привал. Поесть и попить, дать отдохнуть лошадям. Потом поедешь дальше. Но не одна, а вместе со мной.

Она складывает на груди руки и сердито смотрит на меня, будто раздумывая, а не вырубить ли меня, чтобы не тратить времени на пустые споры.

– Во-первых, это небезопасно для лошадей, особенно если дорогу залило. Во-вторых, если они сейчас как следует отдохнут, то потом мы сможем вернуться быстрее. И в-третьих, что самое важное, я пообещала, что на этот раз приду одна. Без друга, ждущего у стены, который может попасться кому-то на глаза. В противном случае они попросту могут не отпустить Брокка.

Я едва сдерживаю проклятия.

– Хотя бы часть пути я должен пройти с тобой. Чем ближе окажутся лошади, тем лучше. Что если Брокк будет не в состоянии оттуда выйти? Ты что, собираешься тащить на себе не только арфу, но и его?

– Ты будешь мне помогать или нет? Ведь мы, насколько я понимаю, команда, так?

– Команда действует заодно. И ее члены прислушиваются друг к другу.

– Как раз ты-то меня и не слушаешь!

– А тебе наплевать на здравый смысл. Ливаун, тебе нельзя идти туда одной. К тому же, Хозяюшки Джунипер нет дома, лошади замерзнут, а вместе с ними и я. Меня послали помогать тебе, так воспользуйся мной, ради всех богов!

Она пристально смотрит на меня, и выражение ее лица меняется.

– Не могу. Она велела мне прийти одной. Я не могу рисковать, она может его не отпустить.

– Она?

– Я не могу об этом говорить. Стоит мне сболтнуть лишнее, как она тут же узнает. Мне пора, Дау. Ты не мог бы снять мою седельную сумку? У меня пальцы сводит.

О боги. С этой спокойной версией Ливаун еще труднее иметь дело, чем с яростной. Я отвязываю от седла сумку и протягиваю ей. О ее содержимом не спрашиваю. Наверняка все необходимое для выполнения миссии. Всей правды, по-видимому, мне никогда не узнать.

– Мне ненавистна мысль о том, что я не могу тебе помочь, – говорю я.

– Ты поможешь позже. Да и потом, если я буду знать, что ты меня ждешь, мне будет легче. Может, Хозяюшка Джунипер не заперла дверь. Тогда ты можешь развести огонь. Все, мне пора.

– Береги себя, – говорю я.

Справится ли она в одиночку? Еще совсем недавно она хромала из-за поврежденной лодыжки, к тому же, мы уже прилично проскакали. Но это Ливаун, и если кто-то и создан стать воином с Лебяжьего острова, то это она.

– И соблюдай осторожность.

– Ты тоже будь бдителен, – говорит она и уходит, – надеюсь, на этот раз мне не придется петь.

Когда она уже почти скрывается за деревьями, меня осеняет мысль. Окликать ее у меня нет никакого желания. Не хочу получить по шапке. Но если сейчас ничего не сказать, а потом окажется, что я был прав, она все равно меня убьет.

– Ливаун!

– Что? – не поворачиваясь, рычит она.

– Насколько я помню, ты говорила, что до Дня летнего солнцестояния нам надо станцевать три раза.

Повисает напряженная тишина, девушка замирает. Затем с чувством произносит «Черт» и возвращается. Бросает на землю сумку и прямо на грязной тропе у лачуги с запертыми ставнями протягивает ко мне руки.

– Давай, и побыстрее.

Ненавижу танцевать. И ненавижу еще больше в отсутствие музыки, когда партнерша дрожит от напряжения, когда боишься исполнить танец недостаточно убедительно, полагая, что это повлечет за собой страшные последствия. Я беру Ливаун за руки.

– Что будем танцевать?

– Медленный. Ни на что другое я сейчас не способна. Раз, два, три, четыре… – шепчет она, задавая ритм.

Мы кружимся, сходимся и расходимся, отпускаем руки и водим друг друга по кругу.

– Вот так, – мурлычет она под нос обрывок какой-то мелодии, – то же самое еще раз. Правильно. Теперь поднимай руку и кружи меня. Хорошо. А теперь снова все с начала и до конца, просто на всякий случай.

На какой случай? На нас смотрят одни лишь лошади, и я сомневаюсь, что это для них что-то значит. Только вот… сейчас я действительно слышу музыку, но не пение Ливаун. Звуки доносятся из леса – высокая, нежная мелодия, исполняемая на инструменте, природу которого я не в состоянии определить. От этой мелодии мои ноги начинают двигаться чуть ли не сами по себе. И происходит нечто совершенно замечательное – я чувствую, что Ливаун расслабляется, из ее тела, словно тень после появления солнца, исчезает напряжение. Ей даже удается улыбнуться. Мы повторяем те же па еще раз, но теперь танцуем совершенно иначе. Она уверенно держит меня теплыми руками, наши тела движутся в такт. Когда она довольна, и я могу быть почти приятным.

Мы заканчиваем танцевать, я кланяюсь, она приседает в реверансе. Странная мелодия достигает высокой ноты, и медленно затихает.

– О боги, что это было? Или я не должен спрашивать?

Она по-прежнему стоит рядом. Волосы она тщательно уложила – как перед боем, – но мы долго скакали, и несколько прядок выбилось. Я поднимаю руку и убираю их с ее глаз. Меня пробирает дрожь. Надеюсь, Ливаун этого не почувствовала.

– Зов, – отвечает она.

Теперь ее глаза блестят и полны надежды. Она выглядит… непоколебимой.

– Они знают, что я здесь. Мне надо идти. Спасибо тебе, Дау… Думаю, ты только что спас нашу миссию.

Она берет мою ладонь, на миг подносит ее к своей щеке, хватает мешок и уходит. Я смотрю ей вслед до тех пор, пока она не исчезает из виду.

– Я многое повидала, и теперь меня мало чем можно удивить, – говорит кто-то у меня за спиной, и это точно не лошадь. Я поворачиваюсь и вижу Хозяюшку Джунипер, стоящую у входа в дом. Рядом с ней Шторм.

– Тебе лучше войти в дом, Нессан. Или, может, Дау? Сначала позаботься о лошадях, а потом я расскажу тебе обещанную историю.

Я удобно устраиваю лошадей в сарае, задаю им корма, наливаю воды, а на обратном пути прихватываю охапку дров для очага. Вытираю испачканные грязью во дворе ноги и переступаю порог. Складывая у очага поленья, заглядываю в корзинку. Там все так же лежит одеяльце, но под ним никого нет. Под столом что-то стремительно мелькает и тут же затихает. Поблескивая в свете очага, на меня смотрят бусинки глаз. У меня волосы встают дыбом.

– Его зовут Шубка-Чертополох, – спокойно говорит Хозяюшка Джунипер, словно сообщая о чем-то обычном, – с учетом всего, что с ним произошло, он неплохо идет на поправку. А как твои ожоги, Нессан?

Я показываю. Она, похоже, довольна, что я залечил их.

– Вот и славно. А теперь садись. Твою спутницу, может, и не заботят такие насущные вещи, как еда и питье, но у тебя довольно времени. До того, как ты ее снова увидишь, пройдет, думаю, несколько часов. Поэтому давай я тебя покормлю, а если очень захочешь мне помочь, найду тебе пару дел, чтобы ты чем-то занял себя до ее возвращения. Но пока сядь и дай отдых ногам. Сегодня ты меня удивил.

Она суетится вокруг очага, возится с травами и чашками. В доме пахнет мятой и чем-то более острым, но чем именно, я не знаю.

– Удивил? Но чем?

– Не ожидала увидеть тебя танцующим. Тебя и твою подругу.

– Думаю, это действительно может показаться странным.

Я доверяю ей, насколько вообще могу кому-то доверять. Доверяю, несмотря на то, что ей стало известно мое настоящее имя. Но о миссии все-таки говорить не могу. Как и о том, что рассказала мне Ливаун о мире за стеной. Хотя и рассказала совсем немного.

– Она причислила танец к заданиям, которые ей было велено выполнить перед тем, как снова отправляться в лес.

– Вот оно что. Задание. Тогда понятно.

Не знаю, что она имеет в виду. Но хорошо помню, как изменилась Ливаун, заслышав ту странную лесную музыку. Помню момент, когда я коснулся ее лица. Помню, как посмотрел ей в глаза. Хотя обо всем этом лучше забыть. Я глажу Шторма по голове и немигающим взглядом смотрю на огонь. В сторону маленького существа под столом стараюсь не смотреть, но чувствую, что оно не сводит с меня глаз.

– К завтрашнему ритуалу вам надо вернуться ко двору, – замечает Джунипер. – На трон взойдет новый король, и для Брефны начнется новая эра.

Рот, помимо воли, кривится в гримасе. После пожара она прекрасно знает, что я думаю о единственном претенденте на корону.

– Насколько я понимаю, вы с принцем примерно одного возраста, – говорит Джунипер, – расскажи мне, что ты о нем узнал, если не считать пожара.

– Я простой помощник кузнеца. А он сын короля.

– Он человек. И ты человек. Ответь честно. Я умею хранить секреты.

– Он совершенно не заботится о лошадях и унижает тех, кого считает ниже себя. Быстро впадает в гнев из-за пустяков. Действует бездумно, импульсивно. Умеет произносить пламенные речи. Способен увлечь за собой других. Но не всех. В сочетании с недостатком рассудительности это может представлять угрозу. Он уже многих подверг опасности.

– Продолжай.

– Судя по всему, он вряд ли подходит для уготованной ему роли. И, насколько я понимаю, не готов взять власть в свои руки. Мне кажется, наследного принца надо было лучше учить.

– Вот оно что. Но Родан никогда и не был самым умным из братьев. Без конца скакал верхом, охотился, развлекался, но так ни в чем и не преуспел. Учиться ему было трудно. Он не мог надолго сосредоточиться на чем-то одном. Писать ему было тяжело, интереса к сказаниям и легендам он не питал. В помощь королю в таких делах есть, конечно же, придворные: законники, советники, писцы и прочие. Но если не прислушиваться к их советам, проку от них никакого. Родану это понять оказалось труднее всего.

Я шумно вздыхаю.

– Откуда вы это знаете? Вы были его няней? Или, может, кем-то еще?

Хозяюшка Джунипер закидывает голову и раскатисто хохочет, удивляя и меня, и собаку.

– Я? Няней? – смеется она. – Это вряд ли. Я бы, Нессан, отпугнула от себя даже самого бесстрашного ребенка. У меня были друзья при дворе. Особенно один, который всегда был рад оттуда сбежать, чтобы послушать еще одну мою сказку. Тот, кому я передала немалую толику своей мудрости. Для него я делала все, что могла. Когда перед ним встал очень трудный выбор, ему понадобились все его силы.

– Хозяюшка Джунипер. Я слышал, что… Я знаю, что когда Брефне требуется новый правитель, претендовать на трон может любой молодой человек королевской крови, достигший восемнадцатилетнего возраста.

– Так оно и есть, Нессан.

– Ходит слух… я слышал, что у прежнего короля был еще один ребенок. Который почему-то лишился права претендовать на трон. Я знаю, что у Аэнгуса есть дочь. Однако вы сказали, что Родан был не самым умным из братьев. Можете рассказать мне об умном брате?

– Ну что же… – говорит Хозяюшка Джунипер и откидывается на спинку стула. – Пришло время рассказать мою историю. Нессан, ты не разольешь отвар по чашкам? Думаю, мне лучше называть тебя этим именем, а не тем, другим.

– То мое имя не для Брефны.

– Хм. Я это учту. Самую маленькую чашечку налей, пожалуйста, Шубке-Чертополоху, аккуратно перед ним поставь, дай ему немного хлеба и сыра. Наша еда ему не вредит, но переедать нельзя.

Я выполняю ее распоряжения, думая о том, не вонзит ли Шубка-Чертополох в мою руку свои зубки, пока я буду ставить перед ним чашку и блюдце. Но он не кусается. Чуть позже снизу доносится тихое чавканье, но я туда не смотрю.

– Спасибо, – говорит сказительница, – наполни, пожалуйста, мою чашку и угощайся сам. Теперь слушай. Жил-был король. Назовем его Аэнгусом. Человеком он был добрым, хотя и не великим, до мудрого и проницательного правителя ему было далеко, но времена были спокойные, и он совсем неплохо царствовал. Он женился на дочери принца Коннахта, и их счастье омрачало лишь одно: его жене Дейре не удавалось выносить ни одного ребенка. Со временем народ стал сомневаться, что королевская чета произведет на свет хотя бы одно здоровое дитя. Стали поговаривать, что их союз проклят – это был всего лишь слух, но его разнесли по всей округе. Если у короля не будет сыновей, то королевство перейдет к какому-нибудь более дальнему родственнику, и род Аэнгуса будет прерван. Так, по крайней мере, говорили.

После трех лет замужества королева Дейра, потеряв еще одного ребенка, который так и не смог родиться, настолько ослабела телом и духом, что на какое-то время сделалась затворницей и не желала видеть никого, кроме своего доктора и служанок. Доступа на ее половину лишился даже муж. Поэтому в том, что Аэнгус, тоже оплакивавший утрату – кто сказал, что мужчин не ранят такие потери? – обрел утешение в объятиях другой женщины, нет ничего удивительного. Она была юной леди высокого рода, сестрой одного из королевских советников, который приехал во дворец на лето. Их связь держалась в тайне. Некоторые потом поговаривали даже, что все было спланировано заранее, чтобы у короля родился наследник, которого ему не могла подарить жена. И действительно, так могло и быть.

Джунипер умолкает, чтобы сделать глоток отвара. Ее рассказ меня захватил, я чувствую, что стою на пороге чего-то очень важного.

– Так и случилось, молодая леди вернулась домой беременная ребенком короля. А когда благополучно разрешилась от бремени, родив мальчика, Аэнгус публично признал отцовство и щедро наградил ее семью. Когда мальчику исполнилось пять лет, его забрали в королевский замок, где он стал приемным сыном Аэнгуса и его королевы. И оставался там до тех пор, пока… ладно, об этом позже. К всеобщему удивлению, к тому времени Дейра произвела на свет собственное дитя: Родана, который был на три года моложе брата. Хотя внешне они были немного похожи, повзрослев, стали совершенно разными молодыми людьми – один вдумчивым, прилежным и добрым, другой… ты довольно точно обрисовал в общих чертах его характер. Для помощника кузнеца у тебя, Нессан, очень острый ум. Да и говоришь ты на удивление хорошо для парня, не получившего, надо полагать, надлежащего воспитания.

– Спасибо, – говорю я, не желая заглатывать наживку.

Джунипер широко улыбается и продолжает:

– Мальчики росли вместе, хотя и никогда не сближались – у них было мало общего. Когда одному из них исполнилось пятнадцать, а другому двенадцать, королева снова всех удивила, родив еще одного ребенка, хотя уже и была к тому времени в годах. Полагаю, что Аэнгус предпочел бы сына, но дочь тоже может принести пользу, потому что через ее брак можно породниться с кем-то еще. Король с советниками наверняка с самого рождения бедной девочки думали, за кого бы ее выдать замуж. После родов королева, к несчастью, очень ослабела и скончалась, не прошло и лунного месяца.

Аэнгус ненадолго пережил жену, заболев зимой лихорадкой, и Кора стал регентом. Несмотря на траур, будущее его народа озаряла надежда: в преемнике никто не сомневался. Старший сын вырос в превосходного, мудрого не по годам молодого человека, любимого и уважаемого всеми без исключения. Кроме того, благодаря своей любви к музыке и традициям, он установил тесные связи с сообществом друидов.

Одним словом, он был желанным претендентом на престол, на который мог предъявить свои права через три года после кончины Аэнгуса.

Хозяюшка Джунипер умолкает, ее взгляд гаснет.

– И как его звали, этого необыкновенного молодого человека? – спрашиваю я, хотя и так это знаю, потому что сам видел его в тот день, когда, стоя на лестнице, привязывал гирлянды.

– Фелан, – тихо отвечает она, – он был моим хорошим другом. Я по нему скучаю. Из него получился бы замечательный король, но он избрал иной путь.

– Отверг королевский сан, чтобы стать друидом?

Она бросает на меня быстрый, проницательный взгляд.

– Не каждый, Нессан, жаждет власти. Не каждый считает своим долгом следовать желаниям отца. Со временем Фелан может стать лидером иного рода.

– Верховным Друидом?

– В твоих словах слышится чуть ли не презрение. Такой человек может оказывать на общину огромное влияние. И обладать огромными возможностями делать добро. Мудрый король всегда прислушивается к Верховному Друиду. Я думаю, что Фелан в братстве может достичь больших высот, поговаривают, что они возлагают на него большие надежды. Но он не амбициозен и добивается всего только благодаря талантам, которыми его одарила природа.

– Мне кажется, что история не закончена, – говорю я, когда она умолкает. – Будет ли у этой занятной сказки о двух братьях счастливый конец?

– Конец у этой сказки может оказаться каким угодно. О том, что будет дальше, мне, возможно, расскажешь ты или твои друзья.

– Я, Хозяюшка Джунипер, не могу.

– Не можешь или не хочешь?

Я отвечаю не сразу. Друид не может стать королем. Это невозможно из-за правил, определяющих их затворническую жизнь. Даже если предположить, что Ливаун с Брокком уйдут оттуда с Арфой Королей, и мы вернем ее Верховному Барду, конец этой истории может быть только один – Родан станет королем Брефны. И успешное завершение миссии, на самом деле, окажется провалом.

– Не могу, – отвечаю я, – не потому что не доверяю вам, Хозяюшка Джунипер, а потому что действительно ничего не знаю.

39. Ливаун

К стене я подхожу в промокших ботинках, штаны до колен насквозь пропитаны влагой. На одном плече у меня болтается юбка, на другом сумка. Настроение далеко не лучшее. Добираться сюда мне пришлось намного дольше, чем хотелось, хотя я не останавливалась и даже не прикасалась к еде, которую Арку заставил меня взять с собой. Солнце уже перевалило зенит, в лодыжке пульсирует боль. Теперь, услужливо сориентировав меня музыкой, народ Эрньи молчит. Ладно, это в последний раз. Стена, я под ней и ни одной живой души в поле зрения, если не считать насекомых, которые так и норовят укусить. Похоже, надо петь.

Можно негромко, они и так знают, что я здесь. Конечно знают, иначе почему эта странная мелодия прекратилась сразу после того, как я увидела стену? Перед тем как начинать, надо попить. Пальцы сводит. Будь рядом Дау, я бы попросила его вынуть пробку из бурдюка. Попросила бы, ничуть не стыдясь своей просьбы. Но вместо этого неловко делаю это сама, проливая воду на блузку. Заставляю себя сделать глоток и пою. За такое пение никто бы не заплатил. Не подумал бы встретить мои усилия аплодисментами. Я пою слабым, печальным, дрожащим голосом. Совсем не как воительница с Лебяжьего острова. У меня ничего не получится. Кто пропустит через стену такое жалкое создание? С какой стати доверять Арфу Королей такой ничтожной личности?

Точно. Попробую лучше марш из тех, что так любят на Лебяжьем острове. Он меня хотя бы взбодрит.

 
К оружию! К оружию! Мы к бою готовы!
Воины Эрина, поднимите выше свой славный стяг!
С достоинством разите клинком,
И пусть вашим кличем будет только «Вперед!».
Вперед к победе! Победа или смерть!
 

Кому какое дело, что это может казаться глупым? Кому какое дело, насколько глупым может казаться пение, если от него зависит будущее брата? Я пою все куплеты и еще пару сочиняю на ходу, и после каждого повторяю припев «К оружию!». И пока пою, без конца марширую.

Когда мне случалось исполнять эту песню на Лебяжьем острове, уже на втором куплете ко мне присоединялись слушатели, дополняя свое участие громоподобным топаньем ног, а порой, – в зависимости от обстоятельств, и количества кубков с элем – грохотанием кулаков по столам. Однако подданным Эрньи этот марш, похоже, не так нравится, как моим товарищам. Голосов, кроме моего собственного, не слышно. Портал закрыт. И вообще ничего не происходит, если не считать солнца, которое за одну-единственную песню проделало весьма значительный путь. Глядя невидящим взглядом на тени от деревьев и думая о брате, я забываю о пении. Что если Эрнья и не собиралась выполнять данное слово? Что если она не намерена его отпускать?

Можно попробовать кое-что еще. На дно сумки я засунула куклу Волфи, в мантии друида и с волосами, свидетельствующими о том, что в его жилах течет королевская кровь. Надеюсь, мне позволят вернуть ее Ашллин. Кукла – самая интригующая часть всей этой головоломки.

– Я сделала все, о чем вы просили, – говорю я, не повышая голоса, и поднимаю Волфи повыше, – и выполнила все задания. А теперь прошу вас, пропустите меня через стену. Время уходит.

Время летит с невероятной скоростью. Может, кто-то недобро шутит надо мной? Ведь есть множество сказок, в которых люди, покинув Колдовской мир, обнаруживают, что за один день, который они там провели, у них дома прошла сотня лет.

– Нам надо вернуться ко двору.

Нет ответа. С каким бы удовольствием я швырнула в эту злополучную стену пару увесистых камней, вдобавок проорав весь имеющийся у меня запас ругательств. С каким бы удовольствием завизжала и бросилась рвать на себе волосы. Но впадать в ярость бесполезно. Вместо этого я жду, стараясь думать о Брокке. Представляю, как он сочинит песнь о пережитом. О женщине, которая будет стоять под стеной до тех пор, пока не превратится в ледяную глыбу, в камень или вообще непонятно во что. О том, как она будет оставаться такой годами, как отовсюду будут приходить странники, чтобы в изумлении поглазеть на это. Что же до брата, в жертву которому она себя принесла, то он навсегда останется в царстве фей и за пирами и танцами просто забудет, что у него когда-то была сестра.

Я жду, жду и снова жду. Время вернуться обратно, пока не стемнеет, у нас еще есть, при условии, что Эрнья не задержит нас надолго. Я притоптываю ногами и обнимаю себя за плечи, раздумывая, не поднять ли жуткий шум – в такой ситуации это, вероятно, могло бы помочь. Из-за мокрой одежды меня пробирает дрожь. Мне холодно, и все никак не дает покоя лодыжка. Значит, возвращаться будет не очень весело. Как бы мне хотелось, чтобы со мной пошел Дау. Но я не смогла этого позволить. Нельзя допустить ни единой оплошности. Или, может, я уже в чем-то ошиблась? Может, пропустила что-то еще? Почему же они не открывают портал?

– Проходи, – слышится чей-то голос.

На портал падает солнечный луч, высвечивая стоящий за ним силуэт в мантии. Существо машет мне рукой, приглашая войти. То самое создание, похожее на сову. Ночная Тень. Я запихиваю Волфи в сумку и молча возношу молитву, хотя и не знаю кому. Прохожу за поводырем через портал и оказываюсь в Колдовском мире.

Все как и в прошлый раз, только еще необычнее. Несмотря на солнечный день, на деревьях развешаны фонарики, и поляна залита причудливым светом. Ярко освещенные фигурки похожи на живых созданий, но ни одно из них ничем не напоминает обитателей моего мира. Повсюду порождения сверхъестественного. Ночная Тень подводит меня к трону из сплетенных ивовых прутьев, на котором сидит королева Эрнья. В складках ее мантии словно прячется лунный свет. Поверх нее – накидка нежного темно-голубого цвета. Уложенные в высокую прическу волосы украшены яркими лентами. Стало быть, это что-то вроде официального приема.

У ее ног с арфой на колене сидит мой брат – смотрит на меня и улыбается, но глаза печальны. Я хочу броситься к нему, обнять и как можно быстрее увести отсюда. Но приходится вести себя по правилам, установленным Эрньей. Я стою перед королевой в мокрых штанах, с прилипшими к лицу волосами и пытаюсь угадать, что она сейчас скажет.

– Добро пожаловать, воительница. Путешествие оказалось холодным и долгим. Ты выполнила мои задания?

– Да, миледи.

Чтобы демонстрировать уважение, мне приходится прилагать усилия. Я ужасно устала, у меня все болит, и нет никакого желания здесь находиться.

– Я помогла построить замок из глины и песка, а затем посмотрела, как его смыла вода. Сделала куклу из позаимствованных материалов, – я вытаскиваю из сумки Волфи и показываю ей, – и повела дело так, что она наблюдала будущее Брефны.

Я и правда надеюсь, что это и есть будущее Брефны. Но как долго подданным королевства придется ждать, и какой ущерб за это время успеет нанести Родан?

– И трижды станцевала с человеком, который ненавидит танцевать.

– Ты все сделала правильно, – говорит Эрнья, – как и наш бард. Совсем скоро вам надо будет отправиться обратно в ваш мир. Но сначала давайте немного послушаем музыку. Только не ту песнь, которую для нас сочинил Брокк, для нее еще не пришло время. Мой народ изъявил желание послушать ту, что он пел, когда впервые приблизился к нашим вратам. От нее лица моих подданных озарились улыбками. Ну что, бард, споешь нам?

Когда она смотрит на моего брата, выражение ее лица совершенно меняется. Теперь в ее взгляде появляется нежность, искренность и тепло, что совершенно не мешает ему оставаться царственным. Так какой же из этих двух ликов Эрньи настоящий?

Брокк всегда умел покорить публику с самого первого аккорда мелодии и этот раз исключением не становится. Мне еще никогда не доводилось слышать, чтобы он так прекрасно играл, извлекая ноты, каждая из которых настолько ясна и лаконична, что даже нетренированное ухо может осознать, насколько сложна мелодия. Но эту песнь он словно собрался петь вечно. У него усталый вид, а поход через залитый водой лес отнюдь не обещает быть легким. «Не теряй головы», – говорю я себе, разжимая кулаки. Нам надо идти. Надо возвращаться ко двору.

Ночная Тень бросает на меня взгляд, и я понимаю, что притопываю ногой, причем отнюдь не из-за музыки. О боги, этой песне нет конца. Мне безразлично, как чудесно она звучит, безразлично, что так манит голос брата, безразлично, что от нее в восторге Маленький народец, безразлично, что Эрнья, вероятно, попросила о ней взамен на обещание нас отпустить. Я просто хочу, чтобы все это быстрее закончилось.

– Прошу прощения, – шепчу я.

Оставаться на месте нет сил. Я волнуюсь за Брокка, хотя он играет и поет мастерски, с нежностью и душой. Волнуюсь из-за того, что может случиться, если нас кто-нибудь повстречает на обратном пути и станет задавать неудобные вопросы. А Эрнья даже еще не отдала нам арфу. Что если все это обман, и инструмента у нее нет?

Песнь, наконец, подходит к концу, и обитатели леса награждают Брокка бурными аплодисментами.

– Чудесно, мой бард, – говорит королева Колдовского мира, – а теперь танец. Пусть все это закончится на радостной ноте!

Я с огромным трудом сдерживаю ругательства. Сколько еще она будет нас здесь держать? Неужели планирует дождаться, когда сядет солнце, чтобы мы тащились в полутьме по заводям и болотам?

Брокк выглядит спокойным, чуть приподнимает арфу, удобнее пристраивая на колене, расслабляет плечи, искоса смотрит на меня и наяривает «Скачущего Артагана». У меня в сумке есть свирель. Я подумала, что она может пригодиться мне, как в прошлый раз. У меня нет особого желания играть для этой публики, однако звуки стремительной джиги звучат как никогда раньше, заполняя пространство под сенью старых деревьев блистательным торжеством звуков, на лице Брокка появляется выражение с одной стороны удивления, с другой озорства, в итоге я, помимо воли, достаю свирель и присоединяюсь к нему. Собравшиеся танцуют, скачут, а в паре случаев даже отправляются в полет. Королева сидит неподвижно, не сводя глаз со своего барда. Я плыву по волнам звучания арфы, звукам восхитительным и вибрирующим, наполненным весельем и восторгом, по этой музыке – вечной в своем восхвалении жизни. Мне кажется, что я играю хорошо, что это, несмотря ни на что, лучшее исполнение за всю мою жизнь. Но Брокк… Пока его пальцы порхают по струнам, я глубоко в душе понимаю, что непритязательный, старый инструмент, на котором он сейчас играет, судя по всему, и есть Арфа Королей.

Джигу мы исполняем в привычной для нас манере, ускоряясь на каждом куплете. Кто-то из толпы отбивает ритм, но кто именно мне не видно. Танцующие от нас не отстают, кружат, прыгают и крутятся волчком. Заканчивая, мы с Брокком переглядываемся, чтобы как можно лучше сыграть финал. Раз, два, три, раз, два, три, раз, два, три – стоп! Незримый барабанщик дисциплинированно замирает одновременно с нами. Я широко улыбаюсь брату, и он отвечает мне тем же. Позабыв на миг обо всем, кроме музыки, я чувствую, что очень довольна.

Эрнья встает и поднимает руку, желая утихомирить разошедшуюся толпу.

– А теперь давайте прощаться, – говорит она им, – наш бард и его сестра возвращаются в свой мир.

После этого нам опять приходится тратить время впустую, потому что подданные Эрньи – каждый по отдельности – выходят вперед и то кланяются Брокку, то целуют его в щеки, то берут за руку и писком, чириканьем, гиканьем или шепотом произносят слова прощания. Страж Рябинник склоняется перед ним в почтительном поклоне, Ночная Тень степенно жмет руку. Я прячу свирель, завязываю сумку и опять жду.