Текст книги "Арфа королей"

После долгих прений, во время которых я держу рот на замке, лорд Кора просит Мастера Арта отдать друидам арфу Донала, чтобы те спрятали ее в надежном месте и хранили до Дня летнего солнцестояния, а потом предъявили в том случае, если не получится вернуть в срок Арфу Королей. Друиды тщательно продумают все аспекты ритуала, в том числе музыку, равно как и все перемещения на месте проведения церемонии, поэтому иметь в запасе еще одну арфу представляется весьма уместным, хотя я, помимо воли, сомневаюсь, что у них не похитят и ее. Брат меня тогда ни за что не простит. Арку обещает передать инструмент брату Фараннану до его возвращения в неметоны, а Верховный Бард обязуется вернуть его после ритуала владельцу.

У меня такое чувство, что все это как-то не по-настоящему. Время не ждет, составляются какие-то планы, а я даже не могу вообразить этот ритуал. Но он с каждым днем приближается, до него осталось совсем немного, а мне еще нужно выполнить дурацкие задания Эрньи – чтобы не утратить контроль над ситуацией.

– Кира, – зовет меня мастер Брондус, и я вздрагиваю от звука его голоса, – мы не видим других вариантов, кроме как поверить тебе на слово и действовать в соответствии с твоим планом, ничего в нем не меняя. Сделай все возможное, чтобы до Дня летнего солнцестояния больше не впутываться в неприятности. Обратно в лес отправишься не одна, мы предоставим тебе сопровождающих. Как минимум двоих стражей. Нам надо убедиться, что ты вернешься ко двору целой и невредимой, причем вернешься быстро.

– Но… – пытаюсь протестовать я.

– Это не наш стиль работы, мастер Брондус, – Арку говорит как командир, не допуская никаких возражений, – я позабочусь и приму все необходимые меры для безопасности моей команды. Ну и, разумеется, придумаю надежный способ доставки арфы, если она будет у них. Все будет сделано тайно.

Судя по взглядам, которые бросают на меня Кора и его советники, они сомневаются в моей способности справиться с поставленной задачей, хотя спорить на эту тему никто из них так и не берется.

– О воротах я с мастером Брондусом поговорю позже, – продолжает Арку, – нужно будет договориться, чтобы Кира беспрепятственно могла выйти из замка, а потом их с Доналом пропустили обратно. Если у вас есть верный человек, которого в этот день можно поставить в караул у ворот, это будет нелишне.

Брондус согласно кивает.

– Само собой разумеется, – добавляет Арку, – что все услышанное и сказанное здесь останется строго между мной и Кирой. Благодарю вас за сотрудничество.

Сановники захвачены врасплох – Арку только что ясно дал им понять, что операцию контролируем мы, что так было с самого начала. Они к такому не привыкли. Когда мы уходим, я безотчетно радуюсь. Но под налетом облегчения нервы натягиваются как струна при мысли о том, сколь многое может пойти не так, о том, какая на моих плечах лежит ответственность.

– Дыши глубже, – шепчет Арку, когда мы выходим во двор. – Не торопись, всему свое время. Сосредоточься на миссии. И ради всех богов, если можешь сообщить мне что-то еще, в любое время, не стесняйся. Пойдем в комнату для репетиций. Мне нужно передать брату Фараннану арфу. Потом нам с тобой надо будет поговорить наедине.

Я жду в комнате для репетиций, разминая пальцы игрой на свирели. Угомонить разбушевавшиеся мысли удается, только когда возвращается Арку, отдав Верховному Барду арфу Брокка. Ашллин, надеюсь, уже не ждет меня на дубе – времени прошло немало.

– Вот что, – говорит Арку, присаживаясь на скамью и глядя на меня, – от Киры я такой речи не ожидал. Не думал, что она бросит вызов регенту, Верховному Друиду и Верховному Барду, вместе взятым. Как руководитель миссии прошу тебя аргументировать это решение, которое ты приняла, не посоветовавшись со мной.

– Им всем известно, что я никакая не Кира. Там не было ни стражей, ни кого-то еще, кто мог бы меня услышать.

– Так в эти игры не играют. Ты с начала и до конца не выходишь из своей роли, разве что по моему разрешению. В безопасном месте – например, на хуторе Очу и Маэн – мы можем дать себе передышку и ослабить бдительность. Но только с моего разрешения.

Как бы я ни уважала Арку, не могу заставить себя извиниться.

– Я не забыла правила, а всего лишь пошла на продуманный риск.

– А мне показалось, что твой рассудок попросту затмили чувства, – замечает Арку.

– Да, я действительно разозлилась. Расстроилась. Переживала за члена нашей команды. Думала, все ли с ним будет хорошо, удастся ли мне его вовремя вернуть, доверят ли нам арфу. Меня мучает вопрос, знают ли эти могущественные вельможи – регент, друиды и прочие – больше, чем готовы рассказать, и я ничего не могу с собой поделать. У меня такое сувство, что в этой головоломке не хватает какого-то фрагмента – не самой арфы, а чего-то еще.

Арку через силу улыбается, хотя выглядит теперь подавленным и утомленным. Меня это пугает. Во время совета он казался таким, как всегда на острове – сама бодрость, уверенность и умение владеть собой.

– Странно, что ты это говоришь, – шепчет он, – может, этот самый фрагмент как раз у тебя? Может, именно ты решила его никому не открывать?

– Нет, здесь другое. Я связана клятвой и если ее нарушить, наша миссия провалится, а Б… а Доналу будет грозить страшная опасность.

– И в чем эта опасность заключается?

– На этот вопрос я ответить не могу. Хотела бы, но не могу.

Меня подмывает сказать ему, какой одинокой и ненужной я себя чувствую. На какой-то момент мне хочется стать Кирой и броситься дядюшке Арту на грудь, чтобы он меня утешил.

– Ты не одинока, – говорит Арку, наверняка без труда читая мои мысли, – у тебя есть мы – я и двое наших друзей на конюшне. Я думаю, что ты, потанцевав с Нессаном и, к тому же, пустив слух, что вы вернулись вместе поздно вечером, повела дело так, чтобы именно его тебе дали в сопровождающие в канун Дня летнего солнцестояния. Вместе вы сумеете совладать практически с любой ситуацией. К тому же, у него есть возможность выводить лошадей, не привлекая к себе ненужного внимания. И вот это, как раз, было… самое интересное. Я имею в виду танец.

– Для меня это стало полной неожиданностью. Я не знала, что у меня при дворе столько друзей, и что они готовы так открыто за меня заступиться. Мне жаль, что все так получилось, не хочу нести ответственности, если у кого-то начнутся неприятности. С другой стороны, я ни о чем не жалею.

– Хм. Мне, наверное, лучше вообще ничего не говорить.

Он улыбается – лишь слабым намеком на улыбку.

– Дядюшка Арт?

– Да?

– Что они имели в виду, когда говорили, что Тоссак мог претендовать на трон три года назад, когда Родану еще не было восемнадцати? По моим подсчетам, это случилось через три года после смерти старого короля. На тот момент Кора наверняка не хотел отказываться от регентства. Он очень ясно дал понять, что пообещал королю Аэнгусу передать корону его ближайшему наследнику, в данном случае – сыну. Каждый раз, когда он касался этой темы, мне казалось, что в комнате становилось холоднее, будто все они вдруг становились врагами.

– В отлучке до меня дошли слухи, – отвечает Арку, – что у короля, кроме жены, якобы была еще и женщина на стороне. Что у них якобы родился ребенок. При этом подразумевалось, что претендентом на трон Брефны он считаться не может. Но почему – я не знаю.

– Может, потому что это девочка? Вы имеете в виду Ашллин?

– Ашллин – законнорожденное дитя Аэнгуса и королевы. Родная сестра Родана. Вот почему она, бедный ребенок, будет столь бесценна в будущем. Сама она королевой стать не может, но незаконнорожденный сын, в соответствии с законом, действительно имеет право претендовать на трон. Глубже я копать не стал. Полагаю, что этот сын моложе Родана, так что предъявить свои права на корону он сможет только по достижении восемнадцатилетнего возраста, когда его единокровный брат уже будет королем.

– Это, опять же, при условии, что мы вовремя вернем арфу.

– Да, только при этом условии, – отвечает Арку и смотрит мне прямо в глаза. – Что бы ни случилось, не забывай о миссии, ради которой нас наняли. Несмотря на грязные приемы, к которым ты время от времени прибегаешь на поле боя, тебе присуще обостренное чувство справедливости. Я это только приветствую. Однако Кора нанял нас для определенной работы, и мы ее выполним, даже если некоторые ее аспекты нам совсем не нравятся. К этому должен привыкнуть каждый из вас, если, конечно, хочет остаться в команде. Ты меня понимаешь?

– Понимаю. Хотя это и нелегко.

Мне было бы трудно, даже если бы я не видела тех образов в чаше для гаданий. Как же мне хочется ему о них рассказать.

Теперь Арку смотрит на свои руки, старательно избегая моего взгляда.

– Наша работа по самой своей природе трудна, – говорит он, – и это никогда не изменится. Напряженная, безжалостная, опасная и способная повергнуть человека в отчаяние. Но она же может возвысить тебя – когда все идет как надо, и тебе кажется, что команда работает как одно целое. Порой тебе приходится делать выбор, который ты бы никогда не сделала, будь ты обычным человеком, а не воительницей с Лебяжьего острова. Иногда приходится идти на риск, за который потом нам могут и не заплатить. Отправившись в лес и решив оставить там Донала, ты играла с огнем. От этого, Кира, у меня внутри все переворачивается. Что если мы его потеряем? Новобранца всего восемнадцати лет от роду, отправившегося на свое первое задание? Как я скажу об этом Кинеле? Как скажу вашим родителям? Как после этого смогу примириться с самим собой?

Мы сидим молча. За забранным ставнем окном проводят лошадей, кто-то гремит ведрами, день тянется своим чередом.

– К этому привыкаешь, – говорит Арку и выпрямляется, расправляя плечи. Теперь он уже больше похож на себя. – Хотя легче на самом деле не становится. Просто ты учишься жить с этим дальше. Научить этому мы не можем, хотя и стараемся постоянно заострять на этом внимание. Здесь требуется сила. И гибкость, как у искусно изготовленного инструмента, будь то арфа или клинок.

– А еще – стойкость, – добавляю я.

– И это тоже. Но надо учиться склоняться под ветром, порывы которого способны вырвать с корнем любое, даже самое могучее дерево.

– При таком дворе, как этот, ваше дерево, скорее всего, источат термиты или какая-нибудь болезнь, после чего оно и само рухнет. Либо его повалит соседнее.

Отлично – после моих слов он вновь улыбается.

– Если нас опять пригласят на совет, не делись своим наблюдением с вельможами. Все, мне пора, Кира. И прислушайся к совету мастера Брондуса. Приложи все усилия к тому, чтобы не обращать на себя внимания.

– Постараюсь. Но мне, как я уже говорила, надо выполнить кое-какие задания. Я приложу все усилия, чтобы вести себя тихо, как мышка.

– Понадобится помощь – обращайся. То же самое и в случае проблем.

– А если мне нельзя никого ни о чем просить? Если все надо сделать самой?

Он смотрит на меня с выражением, которым дядюшка Арт в подобных обстоятельствах одарил бы Киру. Я никогда не видела в его глазах такой нежности и, возможно, больше никогда не увижу. Это подарок. В этот момент он напоминает мне отца.

– Тогда мы оба пойдем на риск, – отвечает он.

28. Дау

В канун Дня летнего солнцестояния я буду сопровождать Киру в лес. Сам Арку мне об этом не сказал. Я узнаю все из вторых или третьих рук, и то если повезет. Поговорить с Ливаун нельзя, это слишком рискованно. Шансов на мимолетную встречу в глухом уголке сада или вечером в комнате для репетиций почти нет. Она либо чем-то занята, либо ее невозможно найти. Иллан сказал, что заседание совета было непростым. Не знаю, что именно там произошло, но даже он теперь очень нервничает, а раз так, то ничего хорошего. В редких случаях, когда мне все же удается увидеть Ливаун, в основном за завтраком, обедом или ужином и неизменно в компании других, она выглядит рассеянной, словно блуждает мыслями где-то далеко-далеко. Где именно, догадаться нетрудно. Публику по вечерам развлекает другая труппа. Второй танец мы с ней еще не танцевали.

Я стараюсь не считать дни. Стараюсь не считать часы между рассветом и закатом, между сумерками и утренней зарей. Стараюсь отгородиться от неумолимо приближающегося Дня летнего солнцестояния и грядущего ритуала. Стараюсь убедить себя, что Ливаун действительно права, и нам удастся вовремя вернуть арфу. Стараюсь не думать о том, что из-за всего этого я вполне могу потерять место на Лебяжьем острове. Меня поразило, что Арку согласился не только принять план Ливаун, но и помочь его реализации. В том числе – дать ей меня в сопровождающие и снабдить нас лошадьми, чтобы мы могли как можно быстрее съездить в лес и вернуться обратно.

В замке все лихорадочно готовятся к ритуалу. Я думал, что его проведут в неметонах, ведь Арфа Королей хранится – или, по крайней мере, должна храниться – именно там, а за церемониальную сторону торжества отвечают друиды. Но я ошибался. Иллан отправляет меня помочь таскать на площадку для проведения церемонии все необходимое, чтобы все было готово заранее. Как выясняется, коронация нового короля представляет собой один из тех редких случаев, когда дворцовые ворота целый день остаются незапертыми – в этом есть какое-то символическое значение. Торжество пройдет не в неметонах и не на территории замка, а на поляне между ними, что наверняка тоже символично. Под руководством главного дворецкого Коры наша небольшая армия слуг движется по дороге у подножия крепостной стены мимо развилки, от которой отходит дорога, ведущая через лес в неметоны. Чуть дальше мы выходим на круглую, частично расчищенную площадку в форме полой чаши, где огромная толпа зрителей сможет наблюдать, стоя или сидя на скамьях, за ходом ритуала на ее дне. Нам, слугам, велено выполоть сорняки, скосить траву, пройтись по ней граблями, установить скамьи, развесить на деревьях гирлянды, соорудить посередине возвышение, и так далее, и тому подобное.

Организацию работы идеальной не назовешь. То, что с таким количеством прислуги можно было бы сделать за один день, скорее всего, растянется на два, а то и на три, если кому-нибудь в голову не придет проявить более грамотный подход. Меня так и подмывает взять бразды правления в свои руки. Я точно знаю, как надо расставить людей. Но не могу сделать ровным счетом ничего. Все так же молчу, сутулюсь и неспешно выполняю очередное поручение. О боги, как бы мне хотелось, чтобы День летнего солнцестояния уже был позади, чтобы мы теперь возвращались на Лебяжий остров. Как же я от всего этого устал. Устал быть слабым. Устал глотать слова. После этой миссии у меня останется масса ненавистных воспоминаний. Мне хочется разразиться бранью, дать сдачи и заорать с такой силой, чтобы зазвенело все вокруг. Лебяжий остров позволяет мне делать то, чего нельзя было в детстве. Но здесь я опять превращаюсь в того самого ребенка – беспомощного и молчаливого.

Упорно трудясь, я размышляю о Брокке там, за каменной стеной, откуда он не может сюда вернуться. Стараюсь не думать о таких словах, как Колдовской мир, сверхъестественные силы и магия. Все эти идеи просто смешны, и я не могу считать истиной мнение тех, кто по-прежнему в них верит. Я уважаю и Ливаун, и Брокка. Они оба храбры, сильны, весьма искусны и как воители, и как музыканты. Но это… выше моего понимания. Я не могу в это поверить, хотя никакого другого объяснения найти не могу, разве что у Лебяжьего острова есть конкурирующая организация: тайная база, спрятанная в лесу неподалеку от Вороньей дороги, где расположилась еще одна община, воплощающая собственные планы в отношении Арфы Королей. В это так же трудно поверить, как и в то, что инструмент украли феи или эльфы.

– Смотри, вон Верховный Друид, брат Моркан, – говорит один из моих товарищей, конюх по имени Финн.

И показывает мне на человека с длинными седыми волосами и в светлой мантии, полы которой внизу кое-где испачканы зеленой травой. По тому почтению, с которым все обращаются к брату Моркану, явственно видно, что он здесь – всеми уважаемый лидер.

– Я знаю одного из этих парней, – продолжает Финн, – вон того, рыжего. Он из моей родной деревни. Те, кто в голубых мантиях, ученики.

Рыжий друид поднимает глаза, перехватывает взгляд Финна и тут же отводит взгляд.

– Если хочешь, можешь пойти перемолвиться с ним словечком, – предлагает кто-то из слуг, – они, похоже, не очень любят о себе распространяться.

– Это противоречит правилам, – отвечает Финн, – им не положено общаться с обычными людьми. Давая клятву, они отбрасывают свою прошлую жизнь, будто ее у них никогда не было. Меня удивляет, что сюда привели учеников. Вероятно, по особым случаям требования смягчают.

Рыжий ученик больше не оглядывается на нас. Вместе с другими молодыми друидами он с помощью веточек и бечевки измеряет сооруженное нами возвышение. Один из них дожидается, когда из-за облака покажется солнце, внимательно изучает тени на досках и угольком наносит на них метки. Именно здесь, на этом возвышении, и будет стоять арфа, на которой кому-то из друидов придется сыграть в решающий момент. Нам объяснили это после того, как мы построили помост. Одобрять кандидатуру короля силой мелодии представляется мне примитивным и глупым. Разве определяющим фактором при выборе правителя должен быть не его потенциал, чтобы он мог править плодотворно и мудро? Лучше присмотреться к его личным качествам, чем полагаться на какую-то древнюю традицию. Неужели здесь никто не понимает, что времена меняются? Если этого не признать, то королем, в конечном итоге, наверняка станет Родан. Впрочем, они, возможно, только такого и заслуживают.

Теперь сюда подошло еще несколько других друидов, и нас просят освободить центр возвышения. Вот с их седовласым старейшиной вступает в разговор высокий ученик с каштановыми волосами до плеч. Они внимательно вглядываются в помост и присматриваются к теням. Затем юноша ставит в разные места табурет, и брат Моркан просит его на него садиться и изображать игру на арфе. От всего этого парню явно не по себе, но у него нет другого выхода, кроме как продолжать. Остальные ученики отошли назад и теперь каждый из них старательно делает вид, что чем-то занят. Странная картина. Может, что-то означает, но может и нет. В этом молодом человеке есть что-то такое, что по-настоящему притягивает взгляд.

– Нессан, – говорит Финн, – иди сюда.

Теперь нам велят приставлять к деревьям стремянки и развешивать гирлянды. Я даю понять, что не боюсь высоты, забираюсь на самую большую лестницу и вяжу узелки. Весьма полезно, ведь когда мне удается улучить момент и оглядеться, передо мной открывается прекрасный вид на всю ритуальную площадь. Стена хорошо просматривается до того самого места, где Ливаун совершила свой изумительный прыжок. А это что еще за рыжее пятно на одной из веток вверху?

– Эй, держи, – говорит мне Финн, передавая конец веревки; ему поручено носиться по стремянке вверх-вниз, обеспечивая меня всем необходимым, – как только завяжешь, мы перенесем лестницу дальше.

Проклятье. Я прищуриваюсь и украдкой бросаю взгляд на огромный дуб. Там что, кто-то есть? Еще один соглядатай, но не наш, а чей-то еще? Поскольку ко двору сейчас стекается столько гостей, парочка таких непременно найдется. Они даже могут знать и о нас, и о нашей миссии. Хотя если так, то действовать сейчас уже поздновато.

Вон! Опять! Опять виднеется что-то рыжее, мелькает чье-то лицо. Это не Ливаун – личико детское, причем тут же исчезает. Но рыжие волосы точно ее, а кому еще придет в голову забраться на дерево? Даже теперь, когда Арку одобрил ее план, она необдуманно рискует. А план глупее некуда. Хотя нет, разве она не говорила мне, что ей придется заниматься странными вещами, в том числе шить и танцевать со мной? Может, в их число входит и лазанье по деревьям?

Мы перетаскиваем стремянку на другое место, и я вновь на нее забираюсь. Другие слуги приносят еще один флаг, который мне надо повесить. На светлом фоне нарисовано дерево, окруженное друидическими символами, которых я не понимаю. Я перебрасываю через ветку конец веревки с грузилом, и надежно ее завязываю – нельзя допустить, чтобы во время ритуала флаг оторвался и упал на голову принцу Родану. Он тяжелый и тащить его наверх мне помогают четыре человека. Я подгоняю завязки, чтобы он висел ровно, чтобы не складывался и не крутился, даже если поднимется ветер. А когда завязываю последний узелок, снизу, с ритуальной площадки, до меня доносится разговор на повышенных тонах. Один из голосов принадлежит Родану.

– Почему он здесь? – спрашивает принц.

Не в состоянии позволить себе демонстрировать чрезмерную заинтересованность, я тихонько спускаюсь с лестницы. Если не считать Финна, который поддерживает ее, чтобы я не упал, все слуги глазеют на принца. Он стоит у входа на ритуальную площадку, уперев руки в бока, и не сводит глаз с друидов, по-прежнему сгрудившихся вокруг возвышения. За его спиной маячит Буах, рядом стоит кто-то из друзей, у которых такой вид, будто они намерены вот-вот броситься в драку. Бросить Верховному Друиду вызов он, конечно же, не может. Все, кто собрался на площадке, не сводят с него глаз. Личный страж склоняется к Родану, что-то ему говорит и кладет ему руку на плечо, словно заверяя, что все в полном порядке. Принц злобно ее стряхивает.

– Не трогай меня!

Принц выходит вперед. Ученики в голубых мантиях замирают – а вместе с ними и брат Моркан – и теперь похожи на живую картину. Все смотрят на Родана.

– Штаны Дагды! – едва слышно шепчет Финн. – Кое-кто явно рвется в драку.

И тут я замечаю нечто весьма любопытное. Когда принц подходит ближе, высокий ученик-друид с каштановой шевелюрой, тот самый, что изображал игру на арфе, поднимается на ноги. Он совершенно невозмутим, хотя теперь уже нет сомнений, что гнев принца направлен не на Верховного Друида, а на его молодого товарища. Родана, шагающего к нему с яростным выражением на лице, он встречает теплой улыбкой, склоняется перед ним в поклоне и выпрямляется. Слов я расслышать не могу, но, полагаю, что юный друид его вежливо приветствует.

У входа переполох, на площадке появляются лорд Кора с мастером Брондусом, шагая куда быстрее обычного. С ними еще один друид – темноволосый и в такой же кремовой мантии, как и Моркан. Увидев их, Родан застывает в нерешительности. Затем, не дожидаясь, вероятно, ничьих приказов, Брондус оказывается рядом с принцем и вежливо оттесняет его на ту сторону площадки, где стоим мы. Бросив за их спины взгляд, я вижу, что все ученики быстро покидают ритуальную площадку в сопровождении темноволосого друида. Перед тем как они исчезают из виду, темноволосый на миг оборачивается и бросает на Кору испепеляющий взгляд. После чего они уходят. Все это происходит с головокружительной быстротой. Мы все стоим, разинув рты, и смотрим. Мастер Брондус, принц с багровым лицом и его личный страж всего в паре шагов от нас. Сейчас, в отсутствие предмета его гнева, Родан больше не кричит, но ему все равно не хватает ума попридержать язык.

– Почему ему разрешили сюда явиться? Он не должен во всем этом участвовать!

– Милорд, – шепчет Брондус, – этот вопрос мы обсудим по возвращении в замок. Здесь слишком много лишних ушей.

С этими словами он бросает взгляд на нас.

Родан беснуется, выкрикивая что-то о заговорах, секретах, о том, что от него утаивают правду. Брондус с регентом призывают его к молчанию и стараются успокоить. Что касается нас, мелких сошек, то мы перетаскиваем лестницу, разворачиваем еще один флаг и старательно делаем вид, что мы ничего не слышали. Но в моей голове вихрем кружат мысли. Ведь в тот момент, когда Родан с высоким учеником встали друг напротив друга, когда один улыбнулся, а другой нахмурился, когда один вежливо поклонился, а второй вздернул подбородок и окатил его злобным взглядом, я увидел, как они похожи! И то, что один лучился покоем и светом, а второй полыхал яростью и гневом, здесь совершенно ни при чем. Как и то, что один был строен и, судя по виду, учен, а второй коренаст и мускулист. В тот момент я понял, что они вполне могут оказаться братьями.