Текст книги "Плутовка"

Глава 11

Плохо, очень плохо. Невероятно плохо. Прошел час, а Данфорд все еще не спал. Он боялся случайно коснуться Генри. Из-за этого его тело находилось в постоянном напряжении. Кроме того, он мог лежать только в одной позе, на спине. Когда он забрался на кровать и лег на бок, он сразу же почувствовал запах Генри, оставшийся на подушке. Проклятие! И почему ей не лежалось на одном месте? И зачем только она перелегла на другую половину кровати? Теперь все подушки хранили ее аромат, едва уловимый аромат лимона, постоянно сопровождавший Генри. В довершение ко всему она часто ворочалась во сне, так что, даже оставаясь все время в одной позе, он не чувствовал себя в полной безопасности.

«Не дыши носом, – твердил он про себя, – не дыши носом». Она перевернулась, очень тихо. «Заткни уши». Генри смешно почмокала во сне губами и снова перевернулась. «Дело не в ней, то же самое произошло бы с тобой, окажись любая другая на ее месте», – говорил в нем один человек. «Брось, – возражал другой, – признайся, тебе нужна только Генри, очень нужна». Данфорд заскрежетал зубами и начал молиться, чтобы к нему пришел сон. Молился очень усердно. А он никогда не был особенно религиозным.

Генри было тепло. Тепло и мягко и… умиротворенно. Ей приснился чудесный сон. Она точно не помнила, что ей снилось, это было не важно, сон принес ей ощущение странного томления. Она ворочалась во сне, сладко вздыхая всякий раз, когда до нее доносился запах нагретого дерева и бренди. Это был приятный запах. Напоминающий ей о Данфорде. От него всегда пахло нагретым деревом и бренди, даже если он не брал в рот ни капли. Удивительно, почему от него так пахло? Удивительно, почему Данфордом пахло в ее постели?

Генри широко открыла глаза. Удивительно, как он очутился в ее кровати? Из ее груди вырвался невольный вздох, прежде чем она успела вспомнить, что находится в гостинице, по дороге в Лондон, и что совершила поступок, который ни одна воспитанная девушка ни за что в жизни не совершила бы. Она предложила мужчине разделить с ней ложе! Генри прикусила губы и села в кровати. Но ведь ему было так неудобно. Избавить его от бессонной ночи и боли в спине не было таким уж большим грехом. Он ни разу не дотронулся до нее. Дьявол, ему и не надо было делать этого. Он был словно раскаленная печь. Ей казалось, что она смогла бы почувствовать тепло его тела, будь он даже на противоположном конце комнаты. Уже светало, и вся комната была залита розовым светом. Генри посмотрела на лежавшего рядом мужчину. Она очень надеялась, что этот поступок не погубил ее репутацию. Это было бы несправедливо, ведь она не сделала ничего постыдного, хотя и чувствовала к нему сильное влечение. Теперь она могла сознаться себе в этом. То, что он пробуждал в ней, можно было назвать одним простым словом – желание. И пусть этому чувству не дано было найти выход, какой толк скрывать правду от себя самой? Однако правда эта была очень горькой. Он не любил ее и не собирался влюбляться. Он вез ее в Лондон, чтобы выдать замуж, и сам признался в этом. Жаль, что он так чертовски добр к ней! Будь у нее повод ненавидеть его, насколько проще все было бы! Тогда она стала бы строптивой и злой и убедила бы себя вычеркнуть его из своей жизни. Но, увы, он был чудесным человеком, и это только усиливало ее чувство. Если бы он не был таким благородным, он не взял бы на себя заботы об опекунстве и, уж конечно, не повез бы в Лондон. Он не сделал бы этого, не желай он ей счастья. Такого человека трудно было возненавидеть.

Она протянула руку и осторожно убрала прядь темно-каштановых волос, упавшую ему на глаза. Данфорд пробормотал что-то во сне и зевнул. Генри отдернула руку, испугавшись, что разбудила его.

Он снова зевнул, на этот раз громко, и нехотя открыл глаза.

– Извини, что разбудила тебя, – произнесла она быстро.

– Разве я спал?

Она кивнула.

– Значит, Бог все-таки есть, – пробормотал он.

– Что ты сказал?

– Это всего лишь утренняя молитва Всевышнему, – сдержанно ответил он.

– О, – Генри удивленно посмотрела на него, – я и не знала, что ты так религиозен.

– Я? Совсем нет. То есть… – Он помолчал. – Неисповедимы пути, которыми человек приходит к Богу.

– Да, – согласилась она, не имея ни малейшего понятия о том, что он имеет в виду.

Данфорд посмотрел на Генри. Она выглядела просто чудесно этим ранним утром. Тонкие пряди волос выбились из косы, обрамляя завитками ее лицо. В мягком утреннем свете они казались совсем золотыми. Он глубоко вздохнул и поежился, заклиная свое тело сохранять спокойствие. Оно, естественно, воспротивилось его мольбам.

Тем временем Генри увидела, что ее одежда была разложена на стуле на другом конце комнаты.

– Послушай, – волнуясь, произнесла она, – так неловко…

– Ты даже не представляешь себе, как я согласен с тобой.

– Мне… мне нужно взять одежду, и для этого мне придется встать.

– Да?

– Послушай-ка. Тебе совсем не обязательно видеть меня в ночной рубашке, несмотря на то что этой ночью мы спали вместе. О Господи… – она замолчала, – я не это хотела сказать. Мне надо было сказать «провели ночь в одной постели…», хотя это звучит не лучше.

Данфорд отметил, усмехнувшись про себя, что разница и вправду была невелика.

– Я только хотела сказать, – сбивчиво продолжала она, – что не могу встать, чтобы взять одежду. Не знаю, как так получилось, но… может быть, тебе лучше встать первым? Я все равно уже видела тебя раздетым.

– Генри?

– Да?

– Помолчи.

– Хорошо.

Данфорд мученически закрыл глаза. Он с удовольствием остался бы в постели на весь день, и именно с этой женщиной. К сожалению, это желание было неосуществимо. Но и встать первым было для него весьма затруднительно, ибо тело его по-прежнему отказывалось повиноваться разуму.

Генри прервала его размышления:

– Данфорд?

– Да? – Поразительно, как одно слово может передать столько разных чувств. Пусть и не самых радостных.

– Что же ты лежишь?

Он глубоко вздохнул, наверное, в двадцатый раз за это утро.

– Закройся одеялом, как вчера. Я встану и оденусь.

Генри с готовностью выполнила его указание. Не скрывая своего неудовольствия, он выбрался из кровати и пошел туда, где накануне оставил одежду.

– С моим слугой случится удар, – пробормотал он.

– Что? – послышался голос Генри из-под одеяла.

– Я сказал, что с моим слугой случится удар.

– Я и забыла, что тебе нужен слуга, – ее голос звучал приглушенно. – Надо, чтобы он помог тебе одеться. Сегодня мы будем в Лондоне, и ты должен выглядеть достойно перед твоими друзьями и… всеми остальными, перед кем тебе еще нужно выглядеть достойно и…

«Странно, – подумал он, – похоже, ее действительно огорчило то, что мне придется обойтись без слуги».

– У меня нет служанки, и я в любом случае буду выглядеть неидеально, но твой вид должен быть безупречным.

Он ухмыльнулся:

– Так что возвращайся в кровать и накройся с головой, а я встану, оденусь и разыщу твоего слугу. И ты снова станешь неотразимо прекрасным.

Данфорд взглянул на разговорчивый холм в кровати.

– Прекрасным? – удивленно переспросил он.

– Прекрасным, красивым – это как тебе будет угодно.

– Многие женщины называли его красивым, но никогда еще он не был польщен больше, чем теперь.

– Ну хорошо, – вздохнул он, – если ты настаиваешь. – Через несколько секунд он снова был в постели, а Генри выскользнула из нее и быстро пробежала по комнате.

– Не подглядывай, – выкрикнула она, надевая платье через голову. Это было платье, в котором она приехала вчера. Накануне она аккуратно разложила его на стуле, и теперь оно было не таким мятым, как остальные, сложенные в саквояже.

– Не имею не малейшего желания, – соврал Данфорд.

Спустя некоторое время он услышал, как Генри произнесла:

– Пойду разыщу твоего слугу, – и захлопнула собой дверь.

Отправив слугу к своему хозяину, Генри вошла столовую, намереваясь заказать завтрак. Она знала, что ей не стоило бы появляться там одной, но ей больше нечем было заняться. Хозяин гостиницы увидел Ген и поспешил к ней. Отдавая распоряжение насчет завтрака, Генри краем глаза заметила пожилую даму невысокого роста, которая держалась с царственным высокомерием. Герцогиня Бересфорд. Без сомнения, это она. Данфорд просил Генри ни в коем случае не попадаться ей на глаза.

– Подайте завтрак в нашу комнату, – сдавленным голосом произнесла Генри и метнулась к двери, надеясь, что герцогиня не успела заметить ее.

Бегом поднявшись наверх, она влетела в комнату, не догадавшись постучать. С ужасом Генри увидела, что Данфорд одет еще не полностью, а слуга как раз намыливал ему щеки для бритья.

– О Господи, – пролепетала она, смущенно глядя на его обнаженный торс, – прошу прощения.

– Что случилось, Генри? – сурово спросил Данфорд.

– О Господи. Прошу прощения. Я встану в угол и повернусь спиной.

– Ради Бога, Генри, что произошло?

Широко раскрытыми глазами она не отрываясь смотрела на него. Сейчас он подойдет к ней. Подойдет и коснется ее, а ведь на нем нет рубахи. Затем она увидела его слугу.

– Должно быть, я ошиблась дверью, – быстро соврала она, – моя дверь – следующая. Это все от того… Я увидела герцогиню… и…

– Генри, – очень терпеливо произнес Данфорд, – Почему бы тебе не подождать в коридоре? Мы уже почти закончили.

Кивнув, она выпорхнула из комнаты в коридор. Несколько минут спустя в дверях показался Данфорд, необычайно жизнерадостный и веселый. У нее засосало под ложечкой.

– Я заказала завтрак, – выпалила она, – его сейчас принесут.

– Замечательно. – Увидев, что Генри чувствует себя неловко, он добавил: – Извини, что наше пребывание здесь доставило тебе неудобства.

– Нет-нет, – поспешила заверить его Генри, – это нельзя назвать неудобствами. Просто… просто ты вынудил меня думать о репутации и тому подобных вещах.

– Вот и хорошо. Ты должна быть готова к тому, что в Лондоне у тебя не будет такой же свободы, как в Корнуолле.

– Знаю. Только… – Она с благодарностью посмотрела на слугу, поспешившего выйти из комнаты.

Данфорд прикрыл дверь. Она продолжила громким шепотом:

– Я знаю, что не должна видеть тебя без рубахи, каким бы красивым ты ни был без нее. Это наталкивает меня на странные мысли, а я не должна поощрять тебя после того, как ты…

– Достаточно, – произнес Данфорд сдавленным голосом, подняв руку вверх, будто защищаясь от этих невинно сорвавшихся с ее губ слов, так будораживших его.

– Но…

– Я сказал, достаточно.

Генри кивнула. Появился хозяин гостиницы, и Генри отошла в сторону, пропуская его. Они молча наблюдали, как тот накрыл стол к завтраку и вышел. Генри села за стол и, посмотрев на Данфорда, произнесла:

– Неужели ты не понимаешь?..

– Генри! – перебил ее Данфорд, испугавшись, что она снова скажет что-нибудь неподходящее, а еще больше своей реакции на это.

– Да?

– Принимайся за свою яичницу.

Прошло немало времени, прежде чем они добрались до пригорода Лондона. Генри не отрываясь смотрела в окно и была очень взволнованна. Данфорд показал ей несколько достопримечательностей, заверив, что позже она сможет осмотреть весь город. Как только Данфорд наймет служанку, которая будет сопровождать Генри, они сразу же отправятся на прогулку. А пока этого не произошло, он попросит кого-нибудь из своих приятельниц показать ей город.

Генри судорожно сглотнула. Его приятельницы, несомненно, вели светский образ жизни и одевались по последней моде. А она всего лишь провинциалка. Ей уже сейчас было не по себе при одной мысли о том, что она не будет знать, как держаться с ними и тем более о чем говорить. А ведь прежде Генри всегда так гордилась своим остроумием и находчивостью!

По мере того как их экипаж приближался к Мейферу, дома становились все более величественными. Генри смотрела в окно, раскрыв рот. Наконец, она повернулась к своему спутнику.

– Неужели и ты живешь в одном из таких особняков?

Я – нет. – Он слегка усмехнулся.

Генри вздохнула с облегчением.

А вот тебе это предстоит.

– Что?

– Не думаешь ли ты, что сможешь жить под одной крышей со мной?

– Об этом я не подумала.

– Уверен, тебя приютит кто-нибудь из моих друзей. Я отвезу тебя к себе домой и постараюсь все уладить.

Генри вдруг почувствовала себя предметом багажа.

– А я не помешаю им?

– В таком-то доме? – он вздернул бровь, показывая на один из громадных особняков, мимо которого они проезжали. – Ты можешь неделю прожить в нем, и никто тебя даже не заметит.

– Звучит обнадеживающе, – негромко заметила Генри.

Данфорд улыбнулся.

– Не волнуйся, Генри. Я не собираюсь поселить тебя у какой-нибудь зловредной старушенции. Ты будешь довольна.

Он так уверенно сказал это, что не поверить ему она не могла.

Экипаж повернул на Хаф-Мун-стрит и остановился у небольшого опрятного дома. Данфорд выбрался из экипажа и помог Генри спуститься.

– Вот здесь я и живу, – сказал он улыбнувшись.

– Чудный дом! – воскликнула Генри, чувствуя огромное облегчение оттого, что он не был слишком велик.

– Он не мой. Я арендую его. Глупо делать такие покупки, если в Лондоне у нас уже есть один дом.

– Почему ты не живешь там?

Он пожал плечами:

– Скорее всего лень перебраться. Но думаю, придется. В доме никто не живет с тех пор, как умер мой отец.

Он провел Генри в светлую и просторную гостиную.

– Ну а если серьезно, Данфорд, – продолжала она, – если никто не живет в том доме, не разумнее ли жить в нем? Этот дом наверняка стоит недешево. Ты мог бы инвестировать эти деньги… – Она замолчала, увидев, что Данфорд смеется.

– Генри, пожалуйста, никогда не меняйся.

– В этом можешь быть уверен, – ничуть не смутившись, ответила она.

Он коснулся ее подбородка.

– Интересно, существуют ли на свете люди, более практичные, чем ты?

– Во всяком случае, среди мужчин их точно нет, – отпарировала она. – Я считаю, что практичность – совсем неплохое качество.

– И совершенно справедливо. Что же касается моего дома… – Он улыбнулся ей своей дьявольской улыбкой, от которой у нее привычно закружилась голова. – Но когда тебе двадцать девять, не очень удобно жить под пристальным родительским оком. Кстати, не стоит обсуждать подобные темы в женском обществе. Это считается не вполне приличным.

– Что же в таком случае можно обсуждать?

Он помолчал.

– Не знаю.

– Точно так же, как не знаешь и того, о чем говорят дамы, удалившись в гостиную после ужина. Наверняка о чем-нибудь жутко скучном.

– Никогда не был женщиной и не имел чести участвовать в их разговорах. Но если тебе интересно, можешь расспросить об этом Белл. Скорее всего ты познакомишься с ней уже сегодня.

– Кто такая Белл?

– Белл? Моя приятельница.

Генри почувствовала что-то очень похожее на ревность.

– Белл недавно вышла замуж. Раньше она была Блайдон, а теперь – Блэквуд. Леди Блэквуд, именно так мне следовало бы называть ее.

– Генри обрадовалась, что его приятельница замужем, но не подала вида.

– Значит, до замужества она была леди Белл Блайдон?

– Верно.

Она поежилась. Мысль обо всех этих лордах и леди совершенно выбивала ее из колеи.

– Пусть голубая кровь Белл не смущает тебя, – усмехнулся Данфорд. Он прошел через комнату к закрытой двери и, нажав на ручку, открыл ее. – Белл – женщина без предрассудков. Немного практики, и ты научишься держаться в любом обществе.

Он зашел в комнату, по-видимому, служившую ему кабинетом, и, наклонившись над столом, начал быстро просматривать какие-то бумаги. Ей стало любопытно она вошла в кабинет и бесцеремонно спросила:

– Что ты делаешь?

– Ишь какая любопытная! Она пожала плечами.

– Просматриваю корреспонденцию, накопившуюся за время моего отсутствия. Вот несколько приглашений. Нужно быть очень разборчивым, принимая приглашения.

– Думаешь, тебе будет стыдно со мной?

Данфорд вскинул брови и вопросительно посмотрел на нее, но, увидев, что она шутит, он успокоился.

– Некоторые великосветские развлечения ужасно скучны. Не хочу, чтобы Лондон произвел на тебя плохое впечатление. Вот, к примеру. – Он достал белоснежную карточку. – Музыкальный вечер.

Думаю, мне понравился бы музыкальный вечер, – предположила Генри. Большую часть вечера ей не пришлось бы поддерживать разговор.

– Только не тот, который устраивают мои кузины Смайт-Смит. В прошлом году я побывал на двух вечерах, и то только по просьбе матери. После одного из них кто-то сказал, что, «послушав, как милые Филиппа, Мэри, Шарлота и Элианор играют Моцарта, легко можно представить себе, как это прозвучало бы в исполнении стада овец». – Передернув плечами от отвращения, он скомкал приглашение и кинул его небрежно на стол.

Генри, увидела корзину для мусора и, схватив смятую карточку, запустила ею в корзину. Бросок был точен, она с победным воплем хлопнула в ладоши и подняла в триумфе руки вверх.

Данфорд лишь покачал головой.

– О Господи, не думаешь ли ты, что я сразу забыла свои мальчишеские выходки? – без тени смущения спросила его Генри.

– Нет, не думаю. – Более того, ему это даже нравилось.

Час спустя Данфорд уже сидел в гостиной Белл Блэквуд и рассказывал ей о своей подопечной.

– И ты не знал, что ты – ее опекун, пока не прочел завещания Карлайла? – удивленно спросила Белл.

– Понятия не имел.

– Это не может не вызвать улыбки, Данфорд. Ты – в роли опекуна молоденькой женщины! Ты – в роли поборника женского целомудрия! Это совершенно не твое амплуа.

– Не такой уж я пропащий человек, чтобы не суметь ввести девушку в свет, – возразил он, выпрямившись в кресле. – Это напомнило мне о двух вещах. Первое, что касается выражения «молоденькая женщина». Вынужден сказать, что Генри – не совсем обычная женщина. И второе. Мне нужна твоя помощь, и не только в смысле моральной поддержки. Необходимо подыскать дом, в котором она могла бы остановиться. Не может же она оставаться в моем холостяцком жилище!

– Хорошо, хорошо, – Белл нетерпеливо махнула рукой, – конечно, я помогу. Но мне не терпится узнать, чем же она необычна. И почему ты назвал ее Генри?

– Полное имя – Генриетта, но сомневаюсь, чтобы кто-нибудь называл ее этим именем.

– В этом есть даже некоторый стиль, – заметила Белл, – конечно, если имя подходит ей.

– Прекрасно подходит. Но сейчас я хочу поговорить вот о чем. Моя подопечная никогда не была в Лондоне. Когда Генри исполнилось четырнадцать, супруга ее опекуна умерла и некому было обучить ее светским манерам.

– Что ж, если она девушка смышленая, этому несложно научиться. Думаю, мне она тоже понравится.

– Я думаю, вы хорошо поладите. Пожалуй, даже слишком хорошо, – заверил ее он. – И не дай Бог, – подумалось ему, – направить совместные усилия против кого-нибудь. Можно только догадываться, чего им удалось бы достичь. Ни одному мужчине тогда не поздоровится.

– И вообще я заинтригована! – воскликнула Белл. – Расскажи-ка мне что-нибудь о ней.

– Что тебе рассказать?

– Не знаю. К примеру, как она выглядит?

Данфорд вдруг подумал о том, как сложно ему описать Генри.

– У нее каштановые волосы, – начал он, – почти каштановые. В них есть золотые пряди. Это даже не пряди, просто на солнце они становятся почти светлыми. Не такими, как твои, а… не знаю как сказать, словом, они перестают быть каштановыми.

Белл поборола в себе желание вскочить на стол и сплясать от радости, но, будучи прирожденным стратегом, она внимательно и с интересом выслушала его и затем спросила:

– А ее глаза?

– Глаза? Пожалуй, они серебристого цвета. Однако большинство людей назвало бы их серыми. – Он помолчал. – Серебристые. Они серебристые.

– В самом деле?

Данфорд уже открыл было рот и чуть не сказал, что глаза скорее всего серебристо-серые, но, почувствовав в голосе Белл шутливые нотки, предпочел промолчать.

Губы Белл дрогнули, но она сумела сдержать улыбку.

– Буду счастлива, если она остановится у меня. Нет, мы сделаем еще лучше. Поселим твою Генри в доме моих родителей. Это привлечет к ней всеобщее внимание, тем более что моя мать будет опекать ее. Данфорд встал.

– Хорошо. Когда нам можно будет приехать?

– Думаю, чем раньше, тем лучше. Ей лучше не оставаться у тебя долго. Я сейчас же отправлюсь к своей матери и встречу вас там.

– Чудесно, – кратко произнес он и слегка поклонился.

Наконец-то Белл могла вдоволь посмеяться, вспоминая, как Данфорд описывал Генри. Она уже почти чувствовала в своих руках тысячу фунтов.

Глава 12

Мать Белл с удовольствием приняла Генри под свое крыло. Но решила называть ее Генриеттой.

– Не то чтобы мне не нравилось твое имя, – объяснила ей Каролина, – но моего мужа тоже зовут Генри, и мне как-то неловко называть его именем такое юное создание.

Генри улыбнулась и сказала, что это ее вполне устраивает. Она так долго была лишена материнской заботы, что согласилась бы даже на имя Эсмеральды, если бы того пожелала Каролина.

Генри не испытывала радости от пребывания в Лондоне, хотя Белл вместе со своей матерью делали все от них зависящее, стараясь развеять ее страхи и неуверенность своей добротой, шутками и оптимизмом. Генри скучала по Стэннедж-Парку, но не могла не признать, что друзья Данфорда внесли в ее жизнь нечто новое и интригующее, то, о существовании чего она даже не подозревала. Она успела позабыть о том, что такое семья.

У Каролины были большие планы относительно ее новой протеже. В первую же неделю Генри побывала у портнихи, в галантерейной лавке, у портнихи, в книжной лавке, у портнихи, в магазине перчаток и, разумеется, снова у портнихи. Не раз Каролина, качая головой, говорила, что никогда раньше не встречала женщину, которой в одночасье нужно было бы приобрести так много предметов туалета.

Поэтому-то, растерянно думала Генри, они отправились к портнихе седьмой раз за неделю. Первые два раза это даже понравилось ей, но следующие визиты окончательно выбили ее из колеи.

– Большинство из нас, конечно же, не ездят к портнихе так часто. С тобой же у нас просто нет другого выбора.

Генри вымученно улыбнулась, когда мадам Ламберт всадила ей в бок очередную булавку.

– О Генри, – засмеялась Белл, – постарайся не выглядеть такой измученной.

Генри покачала головой.

– По-моему, на этот раз мне пустили кровь.

Портниха с обидой проглотила это обвинение, но Каролина, воплощение достоинства и такта, вынуждена была прикрыть рукой улыбку. Когда Генри скрылась в задней комнате, чтобы переодеться, она повернулась к своей дочери и прошептала:

– Эта девушка мне нравится.

– Мне она определенно нравится, – твердо заявила Белл. – И по-моему, Данфорду тоже.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что она его заинтересовала?

Белл кивнула.

– Только не уверена, что он сам понимает это.

Каролина поджала губы.

– Этому молодому человеку давно пора остепениться.

– Я поставила на это тысячу фунтов.

– Ты шутишь!

– Абсолютно серьезно. Я заключила пари, что в течение года он женится.

– Что же, мы должны постараться, чтобы наша дорогая Генриетта превратилась в настоящую богиню. – Голубые глаза Каролины озорно заблестели, она уже представляла себя в роли свахи. – Не могу же я позволить, чтобы моя единственная дочь потеряла такую большую сумму денег.

На следующее утро, когда Генри завтракала вместе с графом и графиней, приехала Белл со своим мужем, лордом Блэквудом. Джон оказался красивым мужчиной, с добрыми карими глазами и густыми темными волосами. Генри с удивлением заметила, что он хромает.

– Так вот эта женщина, благодаря которой моя жена была так занята всю прошлую неделю. – Он наклонился и галантно поцеловал руку Генри.

Генри, не привыкшая к изысканным манерам, покраснела.

– Я обещаю скоро вернуть ее вам. Я почти уже изучила светский этикет.

Джон улыбнулся:

– И чему же вы научились?

– Очень важным вещам, лорд. К примеру, если я поднимаюсь по лестнице, я должна следовать за джентльменом, а если я спускаюсь, он должен следовать за мной.

– Уверяю вас, – произнёс он необычайно серьезным тоном, – это действительно очень важно.

– Разумеется. Но самое обидное то, что всю свою жизнь я поступала неправильно, даже не подозревая об этом.

Джону снова удалось сохранить серьезное выражение лица.

– И что именно вы делали неправильно – поднимались или спускались?

– Поднималась. Видите ли, – она заговорщически наклонилась вперед, – я крайне нетерпелива и не могу представить себе, что должна ждать, пока мужчина поднимется первый.

Джон рассмеялся:

– Белл, Каролина, уверен, что Генриетта – ваша большая удача.

Генри толкнула локтем Белл.

– Ты заметила, мне удалось употребить слово «крайне»? Знаешь, это было нелегко. А флирт мне удался? Извини, что мне пришлось тренироваться на твоем муже. У меня не было выбора.

С другого края стола послышалось громкое «гм». Генри взглянула на отца Белл и простодушно улыбнулась ему.

– Прошу прощения, лорд Уорт, но не могла же я флиртовать с вами. Леди Уорт убила бы меня за это.

– А я – нет? – спросила Белл, едва сдерживая смех, ее ярко-голубые глаза весело блестели.

– Нет. Ты слишком добра.

– Значит, я не добра, – поддела ее Каролина.

Генри открыла рот, затем закрыла его, затем снова открыла и произнесла:

– Кажется, я попала в переплет!

– И в какой же переплет?

У Генри подпрыгнуло сердце в груди при звуке до боли знакомого голоса. В дверях стоял Данфорд, такой красивый, что у нее перехватило дыхание. На нем были темно-желтые бриджи и темно-зеленое пальто.

– Я подумал, почему бы мне не заехать и не поинтересоваться успехами Генри.

– Дела у нее идут чудесно, – ответила Каролина, – мы очень рады, что она остановилась у нас. Я давно уже не смеялась так много.

– Я здесь развлекаю всех как могу, – широко улыбаясь, ответила Генри.

Джон и граф покашляли, чтобы скрыть улыбку. Данфорд, однако, улыбался вовсю.

– Собственно говоря, я заехал узнать, не желаешь ли ты после обеда поехать со мной на прогулку?

У Генри радостно заблестели глаза.

– Я желаю этого больше чего бы то ни было. – Затем все испортила, еще раз толкнув Белл локтем: – Ты слышала? Мне удалось сказать «больше чего бы то ни было». Это глупая фраза, но мне кажется, я наконец-то начинаю говорить как дебютантка.

На этот раз никто не смог сдержать улыбки.

– Прекрасно, – произнес Данфорд, – я заеду за тобой в два. – Он поклонился графине и графу и попросил не провожать себя.

– Мне тоже пора ехать, – сказал Джон, – сегодня утром у меня много дел. – Он поцеловал жену в макушку и проследовал за Данфордом.

Белл и Генри отправились в гостиную. До обеда им предстояло проштудировать титулы и правила старшинства, хотя Генри вовсе и не радовала подобная перспектива.

– Как тебе понравился мой муж? – спросила ее Белл, как только они сели.

Он очень мил, Белл. Такой добрый и умный. Это сразу видно по его глазам. Тебе очень повезло.

Белл слегка покраснела и улыбнулась:

– Я это знаю.

Генри украдкой посмотрела на нее.

– Он очень красив. Жаль, что хромает.

– Я тоже всегда так думаю. Раньше хромота очень огорчала его, но теперь, кажется, он едва замечает ее.

– Твой муж ранен на войне?

Белл кивнула и грустно добавила:

– Ему еще повезло, что удалось спасти ногу.

Они немного помолчали, а затем Генри сказала:

– Он немного напоминает мне Данфорда.

– Данфорда? – удивилась Белл. – Тебе на самом деле так кажется?

– Конечно. Те же карие глаза и каштановые волосы, только у Данфорда они немного гуще. И, думаю, он немного шире в плечах.

– Да? – Белл внимательно посмотрела на нее.

– И, разумеется, он очень красив.

– Данфорд или мой муж?

– Оба, – быстро сказала Генри, – но… – Она замолчала, сообразив, насколько бестактно было бы сказать, что Данфорд красивее.

Сама Белл считала своего мужа, конечно же, красивее Данфорда, но в ту минуту она очень обрадовалась, узнав, что Генри думает иначе. Она улыбнулась, поощряя Генри к продолжению разговора.

– Еще мне очень понравилось, – продолжала Генри, чем особенно порадовала Белл, – когда твой муж поцеловал тебя на прощание. Хотя даже мне известно, что это не совсем принято в высшем обществе.

Даже не глядя на Генри, Белл нетрудно было догадаться, как той хотелось, чтобы и Данфорд попрощался с ней таким же образом.

Когда пробило два, Белл еле отговорила Генри ждать Данфорда на ступеньках. Пришлось объяснять, что обычно дамы остаются наверху и заставляют своих кавалеров ждать несколько минут. Генри почти не слушала ее. Она с нетерпением ждала Данфорда. Отчасти это объяснялось тем, что она, как женщина, начала несколько иначе относиться к самой себе. Ей было приятно, что семья Белл полюбила ее, тем более что в высшем свете эту семью очень почитают. И несмотря на то что постоянные заботы Каролины о гардеробе и прическах Генри были несколько утомительны, эти хлопоты давали ей надежду, что она сможет выглядеть хорошенькой. Конечно, не такой красавицей, как Белл, чьи светлые волосы и ярко-голубые глаза вдохновляли самых романтичных представителей высшего света слагать сонеты, но все же в какой-то мере привлекательной.

По мере того как ее самооценка повышалась, у нее начала появляться крохотная, но все-таки надежда на любовь Данфорда. Она нравилась ему – значит, половина дела сделана. Может, ей удастся потягаться с утонченными светскими дамами! Она еще не знала, как осуществить свои планы, но одно ей было абсолютно ясно: для достижения поставленной цели нужно как можно чаще видеться с Данфордом. Вот почему, едва она услышала, как часы пробили два, ее сердце учащенно забилось.

Данфорд запоздал на пару минут и застал Белл и Генри за изучением «Книги пэров» (Ежегодный справочник дворянства Дебретта). Точнее, Белл пыталась заставить Генри читать книгу, а Генри пыталась выкинуть ее в окно.

– Вижу, вы хорошо проводите время, – не спеша произнес Данфорд.

– Очень хорошо, – ответила Белл, которой все же удалось спасти книгу.

– Очень хорошо, милорд, – повторила Генри. – Теперь мне известно, что я должна называть тебя милордом, хотя мне и непонятно, какой прок от этих чертовых титулов. Ведь никто не узнает, есть он у тебя или нет.

– Послушай, Генри, тебе нужно отказаться от подобных выражений, – была вынуждена поправить ее Белл. – И потом, ты не права. Всем известно, что у него есть титул. Об этом написано в книге Дебретта.

– Знаю. И не переживай, я не произнесу слово «чертов» в обществе, если только не появится сам дьявол и мне не будет угрожать опасность.

– Да, кстати!

– Знаю, знаю. О нечистой силе тоже не следует упоминать, но я выросла на ферме, а там люди не столь суеверны.

Данфорд взял ее за руку и сказал Белл:

– Уведу-ка я ее от греха подальше, пока она со скуки не спалила дом.

Белл пожелала им хорошо провести время, и они ушли. За ними следовала служанка, вежливо отстав на несколько шагов.

– Все так странно, – прошептала Генри, когда они подошли к Гросвенор-сквер, – у меня такое ощущение, что за мной следят.

– Ты привыкнешь к этому. – Он помолчал. – Ну и как тебе нравится здесь?

Генри немного помедлила с ответом.

– Ты был прав, когда говорил, что у меня появятся друзья. Я просто обожаю Белл. Лорд и леди Уорт тоже необычайно добры ко мне. Я даже не подозревала, как много я теряла в уединении Стэннедж-Парка.