Текст книги "Плутовка"

Генри неверно истолковала причину его отстраненности и в отчаянии дала волю своему раздражению:

– Нет, я не должна делать ничего, что могло бы испортить мою репутацию. Иначе я не найду себе хорошего мужа, а это сейчас главное, не так ли? – Она посмотрела на Данфорда. Он отвел свой взгляд, и его челюсти были так плотно сжаты, что на скулах заходили желваки. Значит, он все-таки был огорчен – отлично! Но чего стоило его огорчение по сравнению с тем, что сейчас чувствовала она. Она вдруг засмеялась и добавила:

– Ты говорил, что я вернусь в Корнуолл, если захочу, но теперь мы оба знаем, что это обман, верно?

Данфорд повернулся к ней, но она не дала ему возможности заговорить.

– Выход в свет, – громко произнесла она, – имеет одну цель – выдать меня замуж и таким образом избавиться от меня. Но тебе будет достаточно трудно заставить себя избавиться от меня.

– Генри, помолчи, – приказал он.

– Конечно, мой господин. Я буду молчать. Буду жеманной и чопорной особой. Я не хочу ничего, кроме успеха. Иначе у меня не будет возможности составить хорошую партию. Что же, пожалуй, я смогу подцепить какого-нибудь виконта…

– Если повезет, – вставил он.

У Генри было такое ощущение, будто ей дали пощечину. Конечно, она знала, что это его обязанность – выдать ее замуж, и все же как обидно услышать такое из его уст.

– Может… может быть, я никогда не выйду замуж. – Она постаралась сказать это вызывающим тоном, но это не совсем ей удалось. – Никто не может меня заставить.

– Надеюсь, ты специально не будешь пренебрегать возможностью найти мужа лишь из желания позлить меня?

Она словно оцепенела.

– Ты слишком высоко ценишь себя, Данфорд. Для меня существует кое-что поважнее, чем желание позлить тебя.

– Отрадно слышать, – медленно произнес он.

– Какой ты отвратительный, – злобно произнесла она, – отвратительный и… и отвратительный.

– Какой богатый словарный запас!

Ее щеки вспыхнули от стыда и ярости.

– Ты – жестокий человек, Данфорд. Чудовище! И зачем ты только целовал меня? За что ты возненавидел меня? За что ты хотел наказать меня?

«Нет, – твердило его измученное сердце, – я сам себя хотел наказать».

Он тяжело вздохнул и сказал:

– Я не чувствую к тебе ненависти, Генри.

«Но и любви, тоже, – хотелось закричать ей. – Ты не любишь меня, а это так больно. Неужели я так ужасна? Неужели во мне что-то не так?» Что заставило его унизить ее поцелуем, не испытывая к ней никаких чувств, кроме… Господи, ей ничего не приходило в голову. Разумеется, его чувства совсем не были похожи на ее чувства к нему. Он был так холоден и равнодушен, когда говорил о ее прическе.

Генри тяжело вздохнула, и глаза ее наполнились слезами. Она отвернулась и смахнула их. Ей было все равно, что соленые капли оставят пятна на чудесной коже ее перчаток.

– О Господи, Генри, – с сочувствием в голосе попросил Данфорд, – не надо…

– Не надо что? – взорвалась она, – Плакать? Хорош же ты, просить меня об этом! – Она упрямо скрестила руки на груди и собрала в кулак свою железную волю, чтобы высушить все до последней слезинки в измученной душе. Прошло не больше минуты, и она почувствовала, что приходит в себя.

Как раз вовремя! Экипаж остановился, и Данфорд равнодушно сказал:

– Мы приехали.

Больше всего на свете ей хотелось бы уехать домой. Назад в Корнуолл.

Глава 14

Высоко держа голову, Генри приняла руку Данфорда и вышла из экипажа. Когда его рука коснулась ее руки, у нее защемило сердце, но она уже научилась скрывать свои эмоции. Взглянув на нее, он увидел бы совершенно спокойное лицо. На нем не было ни печали, ни злости, ни радости.

Только они успели выйти, как подъехал экипаж Блэквудов. Генри увидела, как Джон помог Белл спуститься, и, не дождавшись Алекса, она поспешила к Генри.

– Что случилось? – воскликнула она, заметив непривычно сдержанное выражение на лице Генри.

– Ничего, – соврала Генри.

Но Белл почувствовала пустоту в ее голосе.

– Определенно что-то случилось?

– На самом деле ничего. Я немного нервничаю, вот и все.

Белл не верила тому, что за такое короткое время Генри успела так разнервничаться. Она смерила Данфорда испепеляющим взглядом. Он тут же отвернулся и завел разговор с Джоном и Алексом.

– Что он сделал с тобой? – сердито спросила она.

– Ничего!

– Даже если это и так, – сказала Белл, ни на секунду не поверив ей, – лучше бы тебе успокоиться до того, как мы войдем.

– Я спокойна, – возразила ей Генри, – еще никогда в жизни я не была так спокойна.

– В таком случае перестань быть спокойной. – Белл крепко сжала ее руку. – Я еще никогда не видела у тебя таких потухших глаз. Жаль, что мне приходится говорить тебе это, но это правда. Тебе нечего бояться. Ты всем понравишься. Просто войди и будь собою. – Она помолчала. – Только не сквернословь.

От этой шутки у Генри чуть дрогнули губы.

– И не рассказывай о ферме, – добавила быстро Белл. – Особенно про ту свинью. Генри невольно улыбнулась:

– О Белл, если бы ты знала, как сильно я люблю тебя! Ты – замечательный друг.

– С тобой легко дружить, – вернула ей комплимент Белл, нежно пожав ее руку. – Ты готова? Хорошо. Данфорд и Алекс будут сопровождать тебя. Пока Алекс был холост, они были самыми завидными женихами во всей стране.

– Но ведь у Данфорда не было титула.

– Это не важно. Он все равно нравился женщинам.

И Генри слишком хорошо было известно почему. Но она-то не нравилась ему. По крайней мере не так, как она хотела. Взглянув на него, она снова почувствовала непреодолимое желание доказать самой себе, что достойна любви, даже если Данфорд не был с этим согласен. Она подняла подбородок, и ослепительная улыбка озарила ее лицо.

– Я готова, Белл. Меня ждет чудесный вечер.

Белл была несколько сбита с толку этой внезапной переменой в Генри.

– Тогда, пошли! Данфорд! Алекс! Джон! Мы готовы.

Трое мужчин неохотно прервали свою беседу, и Генри оказалась между Данфордом. и Алексом. Она чувствовала себя необычайно маленькой: оба они были выше шести футов и достаточно широки в плечах. Она знала, что все женщины на этом балу будут завидовать ей, потому что сопровождающие ее мужчины были такими высокими и красивыми.

Они вошли и встали друг за другом в ожидании, когда дворецкий объявит их имена. Бессознательно Генри начала все ближе и ближе двигаться от Данфорда к Алексу. В конце концов Алекс наклонился к ней и спросил:

– Все нормально, Генри? Сейчас объявят наши имена.

Генри повернулась в его сторону и столь же ослепительно, как минуту назад, улыбнулась ему.

–Я прекрасно себя чувствую, ваша светлость. Прекрасно. Я собираюсь покорить Лондон. Весь высший свет будет у моих ног.

Данфорд, слыша эти слова, потянул Генри в свою сторону.

– Осторожно, Генри, – язвительно прошептал он, – ты зря тратишь время, пытаясь очаровать Эшборна. Всем известно, как он предан своей жене.

– Не переживайте, – наигранно улыбнулась ему она, – я не подведу вас. И обещаю, что очень постараюсь помочь вам избавиться от меня как можно скорее. Я приложу все усилия для того, чтобы получить дюжину предложений о замужестве. Возможно, уже на следующей неделе.

Алекс догадывался, что происходит между ними, и его губы дрогнули в улыбке. Он не был настолько благороден, чтобы не порадоваться страданиям Данфорда.

– Лорд и леди Блэквуд! – прогремел голос дворецкого.

Генри затаила дыхание. Они пойдут следом. Алекс слегка толкнул ее локтем и прошептал:

– Улыбка!

– Его светлость герцог Эшборн! Лорд Стэннедж! Мисс Генриетта Баррет!

Зал затих. Генри ничуть не обманывалась на свой счет. Она знала, что эта тишина воцарилась не из-за ее несравненной красоты, просто всем было крайне любопытно взглянуть на девушку, которой удалось заручиться поддержкой двух самых красивых мужчин во всей Британии.

Они направились к Каролине, еще больше закрепив этим успех Генри и объявив таким образом всему миру, что опекать дебютантку будет влиятельная графиня Уорт.

Через несколько минут Генри уже была окружена мужчинами и женщинами, желавшими познакомиться с ней. Мужчинам было любопытно: кто эта незнакомка, которой удалось поймать в ловушку и Данфорда, и Эшборна? (Слух, что Данфорд является ее официальным опекуном, еще не прошел.) Женщины проявляли еще большее любопытство – по той же причине.

Генри смеялась, флиртовала и шутила – словом, блистала. Усилием воли ей удалось выбросить Данфорда из головы. Она представляла себе, что каждый мужчина, с которым она знакомилась, был Алекс или Джон, а каждая женщина – Белл или Каролина. Ее хитрость позволила ей расслабиться и быть естественной, и как только ей удалось добиться этого, люди сразу же почувствовали к ней расположение.

– Она – как глоток свежего воздуха, – заявила леди Джерси, ничуть не смутившись банальностью этого высказывания.

Данфорд услышал эти слова и попытался почувствовать гордость за Генри, но не мог пересилить в себе омерзительное ощущение собственника, возникающее каждый раз, как какой-нибудь молодой щеголь целовал ее руку. Но это было несравнимо с испепеляющим чувством ревности, душившим его каждый раз, когда она улыбалась кому-нибудь из более зрелых и опытных мужчин. Как раз в эту минуту Каролина представляла ее графу Биллингтону, человеку, которому он симпатизировал и которого уважал. Черт возьми! Генри улыбается графу! Ну нет, он не продаст ему того арабского скакуна, которого Биллингтон упрашивал продать на протяжении всей весны.

– Вижу, ваша воспитанница произвела здесь настоящий фурор.

Данфорд обернулся и увидел леди Сару-Джейн Уолкотт.

– Леди Уолкотт, – без особого желания поздоровался он, слегка наклонив голову.

– Она имеет огромный успех.

– Да, это так.

– Вы должны гордиться ею.

Он сдержанно кивнул.

– Должна признаться, что не ожидала этого. Не то чтобы она не была привлекательна, – поспешила добавить леди Уолкотт, – просто она не такая, как все.

Данфорд кинул на нее убийственный взгляд.

– Вы говорите о ее внешности или о чем-то другом?

Либо Сара-Джейн была чрезвычайно глупа, либо она просто не заметила злого блеска в его глазах.

– Обо всем. Вы не находите, что она несколько развязна?

– Нет, – коротко ответил он, – я не нахожу.

– Неужели? – Она еле заметно улыбнулась. – Что ж, уверена, что скоро это заметят все. – Она одарила его улыбкой, больше походившей на гримасу, и поспешила уйти.

Данфорд повернул голову и посмотрел на Генри. Неужели она и вправду развязна? У нее всегда был достаточно звонкий смех. Она смеялась, и он считал это признаком того, что она весела и счастлива, но другой мог принять это за кокетство. Он подошел поближе к Алексу, теперь ему было лучше видно ее.

Тем временем Генри удалось убедить себя в том, что она чудесно проводит время. Похоже, все считали ее привлекательной и остроумной. Генри, не избалованная вниманием, к своей персоне, чувствовала настоящее опьянение. Герцог Биллингтон был особенно любезен с ней, и по тому, как он глядел на нее, было ясно, что это внимание отнюдь не простое проявление этикета. Генри находила его очень симпатичным и даже думала о том, что если бы и остальные мужчины, с которыми ей предстояло познакомиться, походили бы на него, она, пожалуй, сможет выбрать кого-нибудь, с кем сможет стать счастливой. А почему бы, собственно, и не сам граф? Он казался ей умным, и хотя его волосы были больше рыжими, чем каштановыми, его теплые карие глаза напоминали ей Данфорда.

– Нет, пожалуй, это не говорило в пользу графа.

Но тут же решила, что рассуждать таким образом было бы несправедливо.

– Вы ездите верхом, мисс Баррет? – поинтересовался у нее граф.

– Конечно, – ответила Генри, – ведь я выросла на ферме.

Белл покашляла.

– Правда? Я не знал.

– В Корнуолле, – Генри решила заставить Белл помучиться еще немного. – Но вам вряд ли будет интересно слушать мои рассказы о ферме. Она ничем не отличается от тысяч других. А вы ездите верхом?

Она задала этот вопрос, лукаво глядя в его глаза. Биллингтон улыбнулся:

– Могу я пригласить вас как-нибудь на конную прогулку в Гайд-парк?

– Боюсь, это невозможно.

– Вы разбиваете мне сердце.

– Я даже не знаю вашего имени, – объяснила Генри, и улыбка озарила ее лицо. – Не могу же я назначать свидание человеку, о котором мне известно, только то, что он граф. Знаете, обидно самой быть всего лишь мисс. Я буду все время думать, что оскорбляю ваше достоинство.

На этот раз Биллингтон не смог сдержать смеха. Он поклонился ей:

– Чарльз Уайком, к вашим услугам, мадам.

– Буду рада отправиться с вами на прогулку, лорд Биллингтон.

– Уж не хотите ли вы сказать мне, что я зря назвал свое имя и вы все равно будете говорить мне «лорд Биллингтон»?

Генри чуть наклонила голову.

– Ведь я совсем не знаю вас, лорд Биллингтон. Вы не думаете, что будет невежливо называть вас Чарльзом?

– Нет, – чуть улыбнувшись, ответил он, – не думаю.

Сладкая дрожь пробежала по ее телу, немного похожая на ту, что она ощущала, когда ей улыбался Данфорд, и в то же время совсем другая. Она опять чувствовала, что желанна, может быть, даже любима, и хотя ей уже удавалось контролировать свои эмоции, тем не менее каждый раз у нее возникало ощущение купания под водопадом.

Она чувствовала, что Данфорд где-то рядом, и посмотрела налево. Действительно, он стоял неподалеку. Перехватив ее взгляд, Данфорд подчеркнуто вежливо кивнул ей. На какую-то долю секунды ей стало трудно дышать. Затем она взяла себя в руки и решительно повернулась к лорду Биллингтону.

– Хорошо, что теперь я знаю, как вас зовут, даже если я и не буду называть вас по имени, – Она загадочно улыбнулась. – По-моему, «граф» звучит как-то холодно и отчужденно.

– Уж не хотите ли вы сказать, что вам будет приятнее думать обо мне как о Чарльзе?

Она едва заметно пожала плечами.

Именно в этот момент Данфорд решил вмешаться. Ему показалось, что Биллингтон вот-вот возьмет Генри за руку, уведет в сад и примется безрассудно целовать ее. К сожалению, Данфорд очень хорошо его понимал. Он сделал три шага и, встав рядом с Генри, взял ее под руку с видом собственника.

– Здравствуй, Биллингтон. – Он постарался вложить в эти слова всю сердечность, на какую только был способен, а способен он в этот момент был не на многое.

– Здравствуй, Данфорд. Так значит, это тебя надо благодарить за появление в обществе этого прелестного создания.

Данфорд кивнул:

– Да, я ее опекун.

Оркестр заиграл первые такты вальса. Рука Данфорда очутилась на запястье Генри. Биллингтон поклонился Генри:

– Могу я пригласить вас на танец, мисс Баррет?

Генри уже было открыла для ответа рот, но Данфорд опередил ее:

– Мисс Баррет уже обещала этот танец мне.

– Ах да, разумеется. Ведь вы – опекун.

Слова графа взбесили Данфорда. А ведь он нравился ему. Данфорд сжал зубы и подавил в себе стон. Что же он будет делать, когда ухаживать за ней начнут те, кто ему не нравится?

Генри раздраженно на него посмотрела.

– Но…

Данфорд с силой сжал ее запястье. Она тут же замолчала.

– Было приятно с вами познакомиться, лорд Биллингтон, – искренне произнесла она.

Он вежливо кивнул ей:

– Мне тоже.

Данфорд нахмурился.

– Если вы позволите. – Он повел Генри к центру зала.

– Что, если я не хочу танцевать с тобой? – проворчала Генри.

Он удивленно поднял бровь:

– А разве у тебя есть выбор?

– Если ты мечтаешь поскорее выдать меня замуж, то поступаешь опрометчиво, отпугивая моих поклонников.

– Биллингтона я не отпугнул, уж поверь мне. Завтра утром он явится к тебе с цветами в одной руке и конфетами в другой.

Генри мечтательно улыбнулась, специально чтобы позлить его. Только когда они уже были в центре зала, она поняла, что оркестр играет вальс. Вальс все еще считался относительно смелым танцем, и дебютанткам разрешалось вальсировать только с позволения дам, опекающих их. Она упрямо остановилась.

– Я не могу, – сказала она, – я не получала разрешения.

– Каролина уладит это, – сухо ответил он.

– Ты уверен?

– Если ты сейчас же не начнешь танцевать со мной, я насильно обниму тебя. Представляешь, какая это будет сцена?

Генри с готовностью положила свою руку ему на плечо.

– Я совсем не понимаю тебя, Данфорд, – сказала она, когда он начал кружить ее по залу.

– Неужели? – спросил он мрачно.

Она внимательно посмотрела на него. Что бы это значило?

– Нет, – сказала она с достоинством, – не понимаю.

Он крепче обнял ее за талию, не в силах удержаться от этого соблазна. Последнее время он сам не понимал себя.

– Почему все смотрят на нас? – шепотом спросила Генри.

– Потому, моя дорогая, что сегодня ты – гвоздь программы. Открытие сезона. Не надо притворяться, что ты не понимаешь этого.

Она была возмущена тем, как он сказал это. Ее щеки вспыхнули

– Тебе следовало бы хоть немного порадоваться за меня. Я полагала, что цель этой поездки – добиться признания в свете. Теперь же, когда это произошло, ты почему-то разозлился на меня.

– Это, – возразил он, – так же далеко от правды, как и все остальное, что ты думаешь обо мне.

– Тогда почему… – Она замолчала, не решаясь спросить о том; отчего у нее было так неспокойно на сердце.

Данфорд, почувствовав, что разговор принимает опасный оборот, тут же попытался переменить тему.

– Биллингтон, – холодно отметил он, – считается завидным женихом.

– Таким же завидным, как и ты? – усмехнулась она.

– Еще более завидным. Только должен предупредить тебя: будь с ним очень осторожна. Он не какой-нибудь юнец, которого ты можешь обвести вокруг пальца.

– Поэтому-то он мне и понравился.

Он обнял ее за талию еще крепче.

– Если ты будешь дразнить его, то получишь то, чего добиваешься.

Ее серебристые глаза стали холодными.

– Я не дразнила его, и ты это знаешь.

Он пренебрежительно пожал плечами.

– Здесь уже говорят об этом.

– Это неправда. Я знаю, что это неправда. Белл сказала бы мне об этом.

– А когда она успела бы это сделать: до или после того, как ты пыталась перейти с ним на «ты»?

– Ты просто невыносим, Данфорд. Не знаю, что с тобой случилось, но сегодня ты мне не нравишься.

По правде говоря, он и сам себе не нравился. Он начал нравиться себе еще меньше, когда сказал:

– Я видел, как ты смотрела на него. Поскольку я и на себе ловил такой же взгляд, мне известно, что он означает. Биллингтон может подумать, что ты хочешь близости с ним, и совсем не в обмен на предложение о замужестве.

– Ты негодяй! – прошипела она, пытаясь вырваться от него.

Его объятие стало еще крепче.

– Даже не думай уйти посреди танца.

– Я с удовольствием бросила бы тебя в преисподнюю.

– В этом я не сомневаюсь, – холодно сказал он. – Я так же нисколько не сомневаюсь, что в свое время попаду туда. Но пока я все еще здесь, ты будешь танцевать со мной и делать это с улыбкой.

– Улыбка, – раздраженно сказала она, – не входит в мои планы.

– А что входит в твои планы, дорогая Генри?

Она прищурилась.

– Совсем скоро, Данфорд, тебе придется решить, нравлюсь я тебе или нет. Скажу честно, в мои планы совсем не входит угадывать твое настроение. Ты то самый милый человек на свете, то сам дьявол во плоти.

– «Милый» – это слово просто ласкает слух.

– На твоем месте я бы не стала так радоваться, поскольку это совсем не то прилагательное, которым бы я описала теперешнее мое к тебе отношение.

– Уверяю тебя, мне совершенно нет до этого дела.

– Скажи мне, что тебя так злит? Сегодня вечером ты был так любезен со мной. – Ее глаза подернулись печалью. – Так добр и даже убедил меня в том, что я хорошо выгляжу.

Он с сожалением подумал о том, что она выглядит намного лучше, чем просто хорошо. В этом-то и было все дело.

– Ты все сделал так, что я почувствовала себя чуть ли не настоящей принцессой. А сейчас…

– А сейчас? – спросил он ее охрипшим голосом.

Она прямо смотрела ему в глаза.

– А сейчас ты делаешь все, чтобы я почувствовала себя шлюхой.

Данфорду будто дали пощечину, но он был даже рад этой боли. Он и не такого еще заслуживал.

– Это, Генри, – сказал он в конце концов, – следствие нереализованного желания.

Она чуть не споткнулась.

– Что-о-о?

– Ты слышала, что я сказал. Ты не могла не почувствовать, что я хочу тебя.

Она покраснела и судорожно сглотнула. Может ли она надеяться на то, что пять сотен человек в этом зале ничего не заметят?

– Существует большая разница между желанием и любовью, милорд, и я никогда не соглашусь на первое без второго.

– Как угодно. – Музыка перестала звучать, и он поклонился ей.

Генри не успела опомниться, как его уже не было рядом. Наугад она пошла по залу, надеясь отыскать туалетную комнату, где, можно было бы побыть одной и прийти в себя. Однако Белл остановила ее и сказала, что хочет кое-кого познакомить с ней.

– Это может подождать несколько минут? Мне на самом деле необходимо попасть в туалетную комнату. По-моему… по-моему, у меня небольшая дырка в платье.

Белл видела, с кем только что танцевала Генри, и поняла: что-то произошло.

– Я пойду с тобой! – заявила она, вызвав недоумение своего мужа, который тут же не преминул заметить Алексу:

– Почему-то дамы всегда отправляются в туалетные комнаты вдвоем.

Алекс пожал плечами:

– Наверное, это одна из величайших тайн мира, и я до смерти боюсь узнать, что же на самом деле происходит в этих туалетных комнатах.

– Там обычно подают самые изысканные напитки, – отрезала Белл.

– Тогда это объясняет все. Кстати, кто-нибудь видел Данфорда? Я хотел спросить у него кое о чем. – Он повернулся к Генри. – По-моему, ты только что с ним танцевала.

– Даже понятия не имею, где он.

Белл сдержанно улыбнулась.

– Увидимся. – Она повернулась к Генри. – Иди за мной. Я покажу дорогу. – Она быстро пошла по краю зала, остановившись только для того, чтобы взять с подноса два бокала шампанского.

– Держи, – она протянула один Генри, – оно нам может понадобиться.

– В туалетной комнате?

– Там же не будет мужчин. Идеальное место для тоста.

– Должна признаться, не очень-то мне хочется веселиться.

– Боюсь, что это так. Но выпить все равно не помешает.

Они повернули в коридор, и Генри вслед за Белл вошла в небольшое помещение, освещенное полудюжиной свечей. Огромное зеркало висело на одной из стен. Белл закрыла дверь и повернула в замке ключ.

– Так что же произошло? – прямо спросила она.

– Ни…

Только не говори «ничего», этому я все равно не поверю.

– Белл…

– Ты можешь сказать мне, потому что я жутко любопытна и рано или поздно все равно узнаю. Если не веришь мне, спроси у кого-нибудь из моей семьи. Они с готовностью подтвердят это.

– Я просто взволнована всем происходящим.

– Дело в Данфорде.

Генри отвела взгляд.

– Мне совершенно ясно, что ты уже наполовину влюблена в него, – заявила Белл, – поэтому со мною ты можешь быть откровенна.

Генри посмотрела на нее.

– Всем остальным тоже ясно? – спросила она, чувствуя одновременно и ужас, и унижение.

– Не думаю, – солгала Белл. – А если и так, уверена, они только одобрят твой выбор.

– В этом нет необходимости. Я ему не нужна.

Белл подняла брови. Она-то видела, как Данфорд смотрел на нее, когда думал, что никто не видел этого.

– А мне кажется, он хочет тебя.

– Я хотела сказать, что он не… он не любит меня, – запнулась Генри.

– Об этом тоже можно поспорить, – задумчиво произнесла Белл. – Он уже целовал тебя?

Генри покраснела, и это было ответом.

– Значит, целовал! Я так и думала. Это очень хороший знак.

– Сомневаюсь. – Генри опустила глаза. Она и Белл очень сблизились за последние две недели, но так откровенно они еще не говорили. – Он… он…

– Что? – продолжала допытываться Белл.

– После этого он так переменился, отодвинулся прочь от меня, как будто пожалел о случившемся. Он даже не захотел держать мою руку в своей.

Белл, более опытная в таких делах, чем Генри, сразу же поняла, что Данфорд боялся, потерять контроль над собой. Только она понимала причины подобного благородства. Всякий согласился бы, что они составляют прекрасную пару. Маленькое безумство перед свадьбой было бы вполне простительно.

– Мужчины, – наконец сказала Белл, делая большой глоток из своего бокала, – часто ведут себя как идиоты.

– Что ты сказала?

– Почему-то принято думать, что женщины – недалекие создания, хотя совершенно очевидно, что мужчины гораздо глупее, чем мы.

Генри озадаченно смотрела на нее.

– Суди сама: Алекс пытался доказать себе, что не любит мою кузину, только потому, что считал себя убежденным холостяком. А Джон оказался еще глупее. Он пытался отказаться от меня, уверовав в то, что его прошлое делает его недостойным меня. Очевидно, у Данфорда тоже существует какая-нибудь дурацкая причина держаться от тебя на расстоянии.

– Но какая?

Белл пожала плечами:

– Если бы я знала это, возможно, я бы стала премьер-министром. Женщина, которая сможет понять мужчин, будет править миром. Если только это не…

– Если только не что?

– Нет, это не может быть из-за пари.

– Какого пари?

– Несколько месяцев назад я поспорила с Данфордом, что он женится в течение этого года. – Она виновато посмотрела на Генри.

– Вы поспорили?

Белл смущенно улыбнулась.

– По-моему, я сказала, что он окажется «связанным по рукам и ногам и будет в полном восторге от этого».

– Он заставляет меня страдать из-за пари? – Она почти прокричала последнее слово.

– Но может оказаться, что пари здесь ни при чем, – поспешила добавить Белл, чувствуя, что только усложнила ситуацию.

– Я бы с радостью свернула… ему… шею. – Перед последними словами она двумя глотками допила содержимое своего бокала.

– Постарайся не делать этого на балу.

Генри поднялась со стула.

– Не беспокойся. Я никогда и ни за что не покажу ему, что он мне не безразличен.

Белл, нервно покусывая губы, проводила взглядом Генри, которая с гордо поднятой головой вышла из комнаты. Он не был ей безразличен. Совсем не был.