Текст книги "Плутовка"

Глава 16

По-видимому, нет.

Данфорд шагал по Бонд-стрит, намереваясь зайти в цветочный магазин за букетом, перед тем как отправиться на Гросвенор-сквер к Генри.

Затем он увидел их. Генри и Неда. Черт возьми, ведь он специально просил Генри сторониться юного виконта Барвика. Генри могла стать именно той особой, которая пришлась бы ему весьма кстати для утверждения себя в роли светского повесы.

Данфорд застыл, глядя, как они рассматривают витрину книжного магазина. Похоже, им удалось подружиться. Нед хохотал над тем, что сказала Генри, а та шутливо тянула его за руку. Они выглядели счастливой парой. Ему показалось вполне логичным, что Генри подружилась с Недом. Он был молод, красив и богат. И, что важнее всего, был братом Белл. Вне всякого сомнения, граф и графиня Уорт с большой радостью приняли бы ее в свою семью.

Данфорда уже вчера изрядно раздражало внимание мужчин, оказанное ей на балу, но он оказался совершенно не готов к тому страшному приступу ревности, который он испытал, глядя, как Генри встала на цыпочки и прошептала Неду что-то на ухо. Позже он вспоминал, что приступил к действиям, не думая ни секунды, потому что, будь у него время трезво оценить ситуацию, он не повел бы себя как неотесанный грубиян. В мгновение ока он очутился между ними.

– Привет, Генри. – Он улыбнулся ей, но его глаза при этом остались такими же холодными, как и минуту назад.

Она стиснула зубы, будто готовясь к бою.

– Рад видеть, Нед, что ты уже вернулся из университета, – произнес Данфорд, даже не посмотрев на юношу.

– Вот решил составить Генри компанию, – ответил тот, щегольски кивнув ему головой.

– Премного тебе благодарен за твои услуги, – сдержанно ответил Данфорд, – но надобность в них уже отпала.

– Я думаю, что нет, – вмешалась Генри.

Данфорд сурово посмотрел на Неда.

– Как опекуну, мне нужно кое-что обсудить с Генри.

– Посреди улицы? – спросил Нед, в притворном удивлении широко открыв глаза. – Почему бы вам не вернуться домой и поговорить, с комфортом расположившись в гостиной, за чаем и…

– Эдвард?

– Да?

– Ты еще не забыл наш последний спор?

– Нет, но теперь я стал взрослее и, надеюсь, умнее.

– Однако вовсе не таким взрослым, как я.

– Да, но твои годы уходят, в то время как у меня все еще впереди.

– Это что – соревнование? – спросила Генри.

– Помолчи, – отрезал Данфорд, – тебя это не касается.

– Ах так? – Она возмущенно всплеснула руками и зашагала прочь. Ей казалось, что мужчины еще долго не заметят ее отсутствия: так заняты они были своей петушиной схваткой.

Но Генри ошиблась.

Не успела она сделать и трех шагов, как твердая рука схватила ее за пояс и потянула назад.

– Ты, – ледяным голосом сказал Данфорд, – никуда не идешь. – Он повернулся к Неду: – Теперь ты исчезни, Эдвард.

Нед взглянул на Генри. Выражение его лица говорило о том, что если она только скажет слово, он в ту же секунду отвезет ее домой. Она сомневалась, сможет ли Нед взять верх над Данфордом в открытом бою, хотя ничья была вполне возможна. Но вряд ли сам Данфорд захочет устраивать сцену посреди Бонд-стрит.

Данфорд наклонился к ней и, глядя в глаза, отчеканил:

– Теперь я разозлился, Генри.

Она широко открыла глаза, вспомнив их разговор в Стэннедж-Парке.

– Не соверши ошибку, разозлив меня, Генри.

– Разве сейчас ты не разозлился?

– Поверь, когда я разозлюсь, ты это сразу поймешь.

– Нед, – быстро произнесла она, – наверное, тебе лучше уйти.

– Ты уверена?

– Нет надобности строить из себя доблестного рыцаря, – прорычал Данфорд.

– Уходи, – сказала Генри, – со мной все будет хорошо.

Не вполне уверенный в правильности того, что делает, Нед уступил ее просьбе и неторопливо зашагал прочь.

– Что все это значит? – с возмущением спросила Генри, повернувшись к Данфорду. – Ты был настолько груб и…

– Тише, – произнес он совершенно спокойным голосом, – не стоит устраивать сцену.

– Ты только что говорил, что тебе это все равно.

– Я имел в виду, что не остановлюсь ни перед чем и добьюсь того, чего хочу. – Он взял ее за руку. – Пойдем, Генри. Нам нужно поговорить.

– Но моя служанка…

– Где она?

– Там. – Она показала на стоявшую в нескольких шагах женщину. Данфорд подошел к ней и сказал несколько слов, после чего ту как ветром сдуло.

– Что ты сказал ей? – спросила Генри.

– Только то, что я – твой опекун и со мной ты будешь в полной безопасности.

– Лично я сомневаюсь в этом.

Данфорд был совершенно согласен с ней, учитывая, как сильно ему хотелось привести ее в свой дом, затащить к себе в комнату и привести в исполнение свои темные намерения. Но он промолчал, не желая, с одной стороны, пугать ее, а с другой – потому, что в этот момент ничего умного ему не приходило в голову.

– Куда мы направляемся? – спросила она.

– На прогулку в экипаже.

– На прогулку в экипаже? – озадаченно переспросила Генри, пытаясь отыскать глазами экипаж.

Данфорд так умело отвлек ее разговором, что ей и в голову не пришло, будто ее уводят против воли.

– Сейчас мы зайдем ко мне домой, возьмем один из моих экипажей и поедем по Лондону; поверь мне – это единственный способ поговорить с тобой наедине, не опасаясь за твою репутацию.

Сердце Генри радостно забилось при мысли, что Данфорд хочет остаться с ней наедине. На какое-то время она забыла и его поведение на балу, и свою злость на него. Затем она вспомнила все. «Боже мой, Генри, так ты думала, в этом причина?» Дело было не в том, что он сказал, а в том, как он это сказал. Она нервно покусывала нижнюю губу, ускоряя шаг, чтобы поспевать за Данфордом. Нет, конечно, он не был влюблен в нее, и едва ли стоит радоваться его желанию остаться с ней наедине. По всей видимости, она снова услышит упреки по поводу ее будто бы скандального поведения прошлой ночью. По правде говоря, сама Генри не считала, что вела себя неприлично, но Данфорд, по-видимому, думал по-другому и считал необходимым высказаться на этот счет. Co страхом она поднималась по ступенькам его дома, с еще большим страхом через несколько минут она спускалась по ним, направляясь во двор. Данфорд помог ей забраться в экипаж. Усевшись на мягкое сиденье, она услышала, как он сказал вознице:

– Езжай куда хочешь. Я постучу, когда настанет время отвезти леди на Гросвенор-сквер.

Генри отодвинулась в самый угол, презирая себя за трусость. Она не боялась неприятного разговора; она боялась неминуемого конца их дружбы. Те узы, которые крепко связывали их в Стэннедж-Парке, сейчас держались на тонкой ниточке, и у нее было предчувствие, что сегодняшний день может оборвать ее.

Данфорд поднялся в экипаж и сел напротив. Он заговорил без предисловия.

– Я настоятельно советовал тебе держаться подальше от Неда Блайдона.

– Я решила не следовать твоему совету. Нед – очень хороший человек. Красивый, интересный, прекрасный собеседник. .

– Именно поэтому я и просил тебя соблюдать с ним дистанцию.

– Не хочешь ли ты сказать, – произнесла она голосом, холодным как сталь, – что мне нельзя ни с кем дружить?

– Я хочу сказать, – выпалил он, – что ты не должна общаться с мужчинами, которые из кожи вон лезут, чтобы приобрести репутацию отъявленных распутников.

– Другими словами, я не должна дружить с мужчиной, который почти так же, но, конечно, не совсем так, плох, как ты.

Кончики его ушей покраснели.

– То, какой я есть или каким ты меня хочешь представить, не имеет никакого значения, поскольку я не ухаживаю за тобой.

– Да, – согласилась она, не в силах скрыть печаль в своем голосе, – в этом ты прав.

Быть может, безысходность в ее голосе или грусть в ее глазах были причиной тому, что ему, как никогда сильно, захотелось наклониться и обнять ее. Не поцеловать, а просто утешить. Однако едва ли Генри обрадуется этому. Наконец он глубоко вздохнул и произнес:

– Мне жаль, что сегодня я вел себя как последний негодяй.

Подобного поворота она не ожидала.

– Я…

– Знаю. На это тебе нечего сказать.

– Нечего, – взволнованно ответила она.

– Надеюсь, ты помнишь, что я просил тебя держаться в стороне от Неда, однако каким-то образом тебе удалось завоевать его сердце, впрочем, так же, как и Биллингтона, и Наверли. Да еще и Тэрритона, – добавил он ледяным тоном. – Я должен был догадаться, когда он начал расспрашивать о тебе за карточной игрой.

Она обескуражено смотрела на него.

– Я даже не знаю, кто такой Тэрритон.

– Тогда мы с полным правом можем считать, что ты добилась успеха, – язвительно заметил он. – Конечно, имея столько поклонников, можно позволить себе не знать их имен.

Она чуть-чуть наклонилась к нему, сморщила лоб и с любопытством посмотрела ему в глаза. Он не догадывался, что это может значить, поэтому тоже наклонился к ней и спросил:

– Да?

– Да ты ревнуешь! – чуть слышно произнесла она, сама отказываясь поверить в это.

Он знал, что она права, но частичка его натуры – очень высокомерная и очень свойственная мужчинам – не позволила ему согласиться с ней:

– Ты льстишь себе, Генри. Я…

– Нет, – уже громче сказала она. – Ты ревнуешь! – Она от удивления раскрыла рот, и ее губы растянулись в широкой улыбке.

– О Господи, Генри, а что же ты ожидала? Ты флиртуешь со всеми мужчинами до тридцати и по крайней мере с половиной из тех, кому за тридцать. Ты называешь Неда милым, что-то шепчешь ему на ухо…

– Ты ревнуешь! – Казалось, ничего другого она сказать уже не могла.

– Не этого ли ты сама добивалась? – вырвалось у него. Он был зол на нее, на себя, даже на ни в чем не повинных лошадей, запряженных в экипаж.

– Нет! – выкрикнула она. – Нет. Я… Я просто хотела…

– Чего, Генри? – требовательно спросил он, кладя руки на ее колени. – Чего ты хотела?

– Я просто хотела почувствовать, каково это, когда тебя желают, – сказала она негромко. – Ведь ты больше не хотел и…

– О Господи! – В мгновение ока он оказался рядом с ней, притянул ее к себе и сильно обнял.

– Ты думала, что я больше не желаю тебя? – он горько рассмеялся. – Господи, Генри, да я думал о тебе ночи напролет. Мне стали неинтересны книги. Не хотелось ехать на скачки. Я просто лежал на кровати, смотрел в потолок, безуспешно пытаясь не думать о тебе.

Генри уперлась руками ему в грудь, пытаясь хоть немного отстраниться от него. То, что он говорил ей сейчас, никак не соответствовало его поступкам все эти последние дни.

– Почему же ты с таким упорством продолжал обижать меня? – спросила она. – Почему так настойчиво отталкивал меня?

Он покачал головой и снова рассмеялся:

– Я слишком многого наобещал тебе, Генри. Я обещал познакомить тебя со всеми достойными холостяками Лондона, а затем понял, что мое единственное желание – спрятать тебя ото всех, для себя. Ты понимаешь это? Ведь я хотел соблазнить тебя, – откровенно признался он, – чтобы ты не досталась другому мужчине.

– О Данфорд, – сказала она нежно, положив свои руки поверх его.

Он схватил их, словно искал спасения.

– Ты была со мной в опасности, – его голос стал хриплым. – Ты и сейчас в опасности.

– Думаю, что в безопасности, – прошептала она. – Я знаю это.

– Генри, ведь я обещал тебе… Черт возьми, ведь я обещал…

Она облизнула губы.

– Я не хочу знакомиться с другими мужчинами, не хочу танцевать с ними, и не нужны мне их цветы.

– Генри, ты сама не знаешь, что говоришь. Я не имею права лишать тебя возможности… – Данфорд, – перебила она, сильно сжав его ладони, – зачем мне искать принца, если он у меня уже есть?

Он смотрел на нее и никак не мог поверить увиденному в ее глазах. Они ласкали, согревали его, глядя в них, он чувствовал, что может завоевать весь мир.

– О Генри, – чуть запинаясь, сказал он, – я такой идиот.

– Нет, совсем нет, – быстро возразила она, желая успокоить его. – Ну может быть, совсем чуть-чуть, – уступила она. – Только совсем чуть-чуть.

Данфорд не мог не улыбнуться.

– Неудивительно, что ты так необходима мне? – Он слегка коснулся губами ее губ. – Ты знаешь, когда мне нужно немного лести или похвалы и когда мне хочется поцеловать тебя.

– Например, как сейчас? – спросила она дрожащим голосом.

– Особенно сейчас. – Он снова поцеловал ее, на этот раз более настойчиво, будто желая вытеснить из ее души последние сомнения. Она сомкнула руки у него на шее и крепко прижалась к нему, давая молчаливое согласие на более продолжительный поцелуй.

Данфорд целовал ее долго и нежно – и не в силах был оторваться. Он чувствовал, как страх и робость Генри постепенно уступают место желанию. Данфорд все крепче обнимал девушку, а губы его легко ласкали мочку ее уха.

– О Генри, как же я хочу тебя! Только тебя.

Генри застонала, переполненная до краев чудесным ощущением, не в силах произнести ни слова. Когда он целовал ее прежде, она знала, что он испытывает лишь желание. Теперь она чувствовала его любовь. О ней говорили его руки, его губы, его глаза. Слова были не нужны, любовь будто витала в воздухе. Генри вдруг почувствовала, будто ей наконец позволили любить его. Теперь можно было открыть ему свое чувство, ведь он испытывал то же, что и она. Генри потянулась к нему и поцеловала мочку его уха, так же как это сделал он. Данфорд вздрогнул. Генри испуганно отпрянула.

– Извини, – произнесла она сбивчиво. – Я сделала что-то не так? Просто я подумала, что тебе это будет приятно, как и мне. Я только…

Он рукой прикрыл ее рот.

– Ш-ш-ш. Все было чудесно. Только неожиданно.

– Извини.

– Не извиняйся. – Данфорд нежно улыбнулся ей. – И сделай это еще раз.

Генри взглянула вопросительно.

Он кивнул ей и шутливо повернул голову так, что его ухо оказалось в нескольких дюймах от нее. Она улыбнулась, наклонилась и осторожно провела язычком по мочке уха. Правда, прикусить ее показалось ей слишком смелым.

Ее восхитительные неумелые ласки так накалили его страсть, что он, не в состоянии больше сдерживаться, снова начал покрывать поцелуями ее лицо. Волосы Генри разметались по плечам, и Данфорд беспорядочно гладил их, роняя на пол заколки. Он с наслаждением вдыхал пьянящий аромат лимонов, так дразнивший его все эти прошедшие недели.

– Почему они так пахнут? – прошептал он, нежно целуя локоны.

– О чем ты говоришь?

Он улыбнулся, увидев тревогу в ее глазах. Какое же сокровище эта девушка! В ней нет ни тени притворства. Когда он целовал ее, она целиком отдавалась ему. И даже осознавая свою власть над ним, она, однако, никогда не воспользуется этой властью. Взяв прядь ее волос, он поднес ее к лицу.

– Почему твои волосы пахнут лимонами?

К его удивлению, Генри покраснела.

– Я использую сок лимонов, когда мою волосы, – призналась она. – Виола всегда говорила, что он делает их светлее.

Он снисходительно посмотрел на нее.

– Еще одно доказательство тому, что тебе свойственны те же недостатки, что и всем нам. Подумать только, использовать лимоны, чтобы сделать волосы светлее! Ну и ну!

– Они всегда были моей гордостью, – робко сказала она. – Поэтому я никогда не укорачивала их, хотя для работы в Стэннедж-Парке короткая прическа была бы намного удобнее. Наоборот, мне хотелось, чтобы они выглядели как можно привлекательнее, ведь все остальное во мне было вполне заурядным. – Заурядным? – переспросил он тихо. – Совсем нет.

– Тебе не обязательно льстить мне, Данфорд. Я знаю, что я не слишком красива, пусть даже и неплохо выглядела в белом платье вчера вечером, но… О Господи, только не думай, что я напрашиваюсь на комплименты.

– Нет. – Он покачал головой. – Не буду.

– Я прямо как сорока. Разболталась тут о своих волосах.

Он потянулся к ней и провел пальцами по изгибу ее бровей.

– Твои глаза мне кажутся серебряными озерами, а твои брови – крыльями ангела, такие они нежные и мягкие. – Он наклонился и легко коснулся тубами ее рта. – У твоего алого ротика чудесная форма, восхитительная пухлая нижняя губка и уголки, которые всегда готовы подняться вверх и превратить его в улыбку. А твой носик, казалось бы, самый обыкновенный с виду, нравится мне как никакой другой.

Она не отрываясь смотрела на него, зачарованная бархатным тембром его голоса.

– Но, знаешь, что в тебе самое лучшее? – продолжал он. – Помимо прелестной внешности, ты обладаешь острым умом, добрым сердцем и прекрасной душой.

Генри не знала, что сказать, какие слова могут передать то, что она чувствовала сейчас. – Я… я… так благодарна тебе.

В ответ он коснулся губами ее лба.

– Тебе нравится запах лимонов? – вдруг спросила она. – Я могла бы не пользоваться ими.

– Я обожаю запах лимонов. Делай то, что тебе нравится.

– Я не уверена, есть ли от них толк, – произнесла она, улыбнувшись. – Я так давно пользуюсь этим средством, что не знаю, как будут выглядеть мои волосы, если я перестану это делать. Цвет может остаться прежним.

– Этот цвет волос будет самим совершенством, – серьезно сказал он.

– А если они станут совсем темными?

– Все равно они будут самим совершенством.

– Какой ты глупый! И то и другое не может быть самим совершенством.

Он притронулся руками к ее лицу.

– Какая ты глупая. Ты – само совершенство, Генри, и не важно, какого цвета будут твои волосы.

– Я думаю, ты тоже само совершенство, – нежно сказала она, кладя свои руки поверх его. – Я помню, как увидела тебя в первый раз. В ту минуту мне показалось, что ты – самый красивый мужчина на свете.

Данфорд усадил ее себе на колени, понимая, что на этом следует остановиться. Он не должен позволять себе ни поцелуев, ни чего-либо другого. Все это подождет. Генри была невинна. Более того, теперь она всецело принадлежит ему и заслуживает самого большого уважения.

– Насколько я помню, – сказал он, нежно погладив ее по щеке, – когда ты впервые увидела меня, ты с большим вниманием отнеслась к борову, чем ко мне.

– Тогда я увидела тебя не в первый раз. Я смотрела на тебя из окна. – Она вдруг застенчиво улыбнулась. – И поймала себя на мысли, что у тебя чудесные ботинки.

Данфорд улыбнулся:

– Значит, ты любишь меня за мои ботинки?

– Нет… уже нет, – чуть запнувшись, сказала Генри. Он хочет заставить ее признаться, что она любит его? Ей стало страшно: а вдруг он промолчит в ответ на ее признание? Она знала, что он любит ее, она чувствовала его любовь в каждом прикосновении, но знал ли он сам об этом? Она не хотела бы испытать боль от его слов, вроде: «И ты мне очень дорога, милая».

Данфорд не заметил перемены ее настроения. Пытаясь выглядеть крайне серьезным, он наклонился и чуть приподнял ее платье. Чрезвычайно искренним голосом он произнес:

– Твои ботинки тоже очень хороши.

– О Данфорд, с тобой я так счастлива!

Она произнесла это, не глядя на него, но он знал, что при этом она улыбалась.

– Я тоже счастлив с тобой, плутовка. Однако, боюсь, мне придется вернуть тебя домой, пока твое отсутствие не вызвало переполоха.

– Ты, можно сказать, выкрал меня.

– Да, но цель вполне оправдала средства.

– Это так. И все же я совершенно согласна с тобой, мне надо возвращаться. Нед, должно быть, теряется в догадках, куда я запропала.

– Ах да, наш дорогой Нед. – Со смиренным выражением лица Данфорд дал кучеру знак ехать к особняку Блайдонов на Гросвенор-сквер.

– Ты должен быть добрее к Неду, – проговорила Генри. – Он милый юноша и, я уверена, станет мне хорошим другом.

– Я подобрею к Неду, как только он найдет себе возлюбленную.

Генри промолчала, она была рада этой ревности.

Они умиротворенно молчали, пока экипаж вез их к Гросвенор-сквер. Наконец они остановились.

– Как жаль, что мне нужно идти, – с тоской в голосе произнесла Генри. – Я хотела бы навсегда остаться в этом экипаже.

Данфорд соскочил на землю и, обняв ее за талию, помог спрыгнуть. Он задержал свое объятие чуть дольше, чем это было необходимо.

– Мне тоже, Генри, но ведь у нас с тобой – вся жизнь впереди. – Он припал губами к ее руке и проводил ее взглядом.

Девушка поднялась по лестнице и вошла в дом. Генри на несколько секунд остановилась в фойе, пытаясь осмыслить все, что произошло за этот час. Как сильно изменилась ее жизнь за столь короткое время!

«У нас с тобой – вся жизнь впереди». Что Данфорд хотел этим сказать? Он хотел жениться на ней? Она приложила руку к своим губам.

– Боже милостивый, Генри! Где же ты была?

Она подняла глаза. Нед быстро направлялся к ней. Генри молча смотрела на него, все еще держа руку у рта.

Нед был обеспокоен. Ее волосы были растрепаны, и, казалось, она потеряла дар речи.

– Что произошло? – строго спросил он. – Что он с тобою сделал?

«У нас с тобой – вся жизнь впереди».

– Кажется…

Она нахмурилась и слегка наклонила голову набок. У нее потемнело в глазах. Она ничего не видела в холле и даже не смогла бы даже узнать человека, стоящего перед ней, не взглянув на него еще раз.

– Кажется…

– Что, Генри? Что?

– Кажется, я только что обручилась.

– Тебе кажется, что ты обручилась?

«У нас с тобой – вся жизнь впереди».

– Да. Мне так кажется.