Текст книги "Плутовка"

Глава 15

Данфорд отправился в комнату для игры в карты, где без особых усилий принялся выигрывать огромные суммы денег. Однако никак не мог сосредоточиться на игре.

Через несколько партий в комнату вошел Алекс.

– Не возражаете, если я присоединюсь к вам?

Данфорд пожал плечами.

– Нисколько.

Остальные за столом подвинули свои стулья, освободив место для герцога.

– Кто выигрывает? – поинтересовался Алекс.

– Данфорд, – ответил лорд Тэрритон, – и очень легко.

Данфорд с безразличным выражением лица снова пожал плечами. Алекс сделал глоток виски и, сдав карты, взглянул на свои. Потом, посмотрев на Данфорда, он сказал:

– Твоя Генри имеет успех.

– Она вовсе не «моя», – резко остановил его Данфорд.

– Как, разве не вы – опекун мисс Баррет? – спросил лорд Тэрритон.

Посмотрев на него, Данфорд кивнул и попросил:

– Еще карту.

Перед тем как выполнить его просьбу, Тэрритон заметил:

– Не удивлюсь, если Биллингтон…

– Биллингтон, Фарнсуорт и некоторые другие, – с широкой улыбкой добавил Алекс.

– Эшборн? – Голос Данфорда был холоден как лед.

– Да?

– Заткнись.

Алекс, сдержав улыбку, попросил еще карту.

– Не понимаю, – спросил лорд Симингтон, седеющий мужчина лет пятидесяти, – почему о ней никто не слышал раньше. Кто ее родители?

– Думаю, что теперь Данфорд – «ее родители», – ответил Алекс.

– Она приехала из Корнуолла, – сдержанно сказал Данфорд, равнодушно глядя на свои две пятерки, – а до этого жила в Манчестере.

– У нее есть приданое? – продолжал расспрашивать Симингтон.

Данфорд помолчал. Ему даже в голову не приходило подумать об этом. Он видел, что Алекс хитро смотрит на него, надменно подняв бровь. Так просто было бы ответить отрицательно. В конце концов, это было правдой. Карлайл не оставил ей ни пенса. В этом случае ее шансы удачно выйти замуж значительно уменьшились бы. Она могла бы навсегда остаться зависимой от него. Это было чертовски заманчиво… Данфорд вздохнул, ругая себя за проклятое благородство.

– Да, – вздохнул он еще раз, – есть.

– Что ж, тогда это неплохо для юной леди, – ответил Симингтон. – Без этого все было бы гораздо труднее. Тебе повезло, Данфорд. Опекунство может оказаться чертовски щепетильным делом. Однажды я сам был опекуном и целых три года пытался выдать свою воспитанницу замуж. И зачем только Господь Бог выдумал бедных родственников?

Данфорд оставил это замечание без ответа. Он перевернул свою карту, это был туз.

– Двадцать одно, – равнодушно сказал он, ничуть не обрадовавшись выигрышу в тысячу фунтов.

Алекс откинулся на стуле и, широко улыбнувшись, сказал:

– Сегодня вечером тебе сопутствует удача.

Данфорд поднялся из-за стола, небрежно положив выигрыш в карман.

– Да, – произнес он с иронией, направляясь к двери, ведущей в зал, – это самый удачный вечер в моей жизни.

До окончания бала Генри решила завоевать сердца по крайней мере еще трех мужчин и с успехом осуществила задуманное. Это показалось ей совсем несложным делом. Странно, как это раньше ей не приходило в голову, что мужчин так легко обвести вокруг пальца. То есть многих мужчин. И все они были ей не нужны. Она кружила в танце с виконтом Хаверли, когда заметила Данфорда. Ее сердце забилось сильнее, а сама она едва не оступилась, но тут же взяла себя в руки, вспомнив, что испытывает ненависть к своему опекуну. Но каждый раз, когда виконт Хаверли поворачивал ее к Данфорду лицом, она снова видела его, стоящего у колонны, со скрещенными на груди руками. Выражение его лица совсем не располагало других гостей заводить с ним беседу. Необычайно мужественный и уверенный в себе, он выглядел настоящим светским львом в своем парадном черном фраке. Он следил за ней ленивым взором, от которого у нее по спине пробегали мурашки.

Танец закончился, и Генри склонилась в реверансе. Хаверли поклонился ей и спросил:

– Проводить вас к вашему опекуну? Я вижу его неподалеку. Генри пришла в голову сотня отговорок – якобы на другом конце зала ее ждет партнер для следующего танца, либо она испытывает жажду и хотела бы выпить лимонаду, или же ей необходимо поговорить с Белл, – но в конце концов она кивнула ему в ответ не в силах проронить ни слова.

– Данфорд, возвращаю вам мисс Баррет, – учтиво сказал Хаверли, подводя Генри, – или я должен был сказать Стэннедж. Я слышал, вы получили титул.

– «Данфорд» тоже сойдет, – вежливо ответил Данфорд и посмотрел на него так, что Хаверли, запнувшись, быстро попрощался и поспешил уйти.

Генри нахмурилась.

– Тебе не стоило его отпугивать.

– Неужели? У тебя просто неприличное количество ухажеров.

У нее гневно вспыхнули щеки.

– Я не делала ничего постыдного, и тебе прекрасно известно об этом, – ответила она.

– Тише, плутовка, на нас уже смотрят.

Генри чуть не заревела от обиды. Как он только смог произнести ее шутливое прозвище, так сильно оскорбив ее перед этим.

– Мне все равно! Все равно. Я просто хочу…

– Чего ты хочешь? – негромко спросил он, сделав над собой усилие.

Она покачала головой.

– Не знаю.

– Думаю, ты не хочешь, чтобы все оборачивались на нас. Ведь это может повредить в твоем стремлении стать королевой бала.

– Это ты делаешь все, чтобы помещать этому, отпугивая моих поклонников. – Ну что ж, в таком случае мне придется исправить нанесенный ущерб.

Генри с опаской посмотрела на него, не понимая, что он хочет сказать этим.

– Что ты собираешься сделать, Данфорд?

– Ничего особенного. Просто потанцую с тобой. – Он взял ее руку, чтобы отвести на середину зала. – Для того чтобы положить конец гнусным сплетням, что мы с тобой не ладим.

– Мы с тобой и на самом деле не ладим. По край ней мере больше не ладим.

– Да, – сухо ответил он, – но остальным необязательно знать об этом, ведь так? – Данфорд обнял ее за талию, удивляясь тому, что же заставило его снова пригласить ее на танец. Конечно, это было ошибкой, поскольку неминуемо вело к сильному и страстному желанию обладать ею. И желание это неумолимо становилось желанием не только его тела, но и души. И не было сил отказаться от возможности быть так близко к ней. Вальс, в котором они кружили, позволил ему вновь почувствовать этот сводящий с ума аромат лимонов. Данфорд вдыхал его так, словно в нем было его спасение. Он начинал влюбляться в нее, и сам это понимал. Как хорошо было бы чувствовать ее рядом с собой на подобных раутах! Или рука об руку бродить по полям Стэннедж-Парка. Он захотел наклониться – прямо сейчас – и целовать ее до тех пор, пока она не начнет терять сознание от желания. Однако теперь он был одним из многих. Ему следовало предвидеть это. Познав, что такое успех, она наслаждалась своим триумфом. Мужчины толпились у ее ног, и Генри уже начала осознавать свое право на выбор. Ведь именно это Данфорд обещал ей. Он просто обязан был дать ей возможность узнать, что такое восхищение и преклонение мужчин, перед тем как самому попытаться предложить свое сердце и руку. Почувствовав боль, он закрыл глаза. Он не привык ни в чем отказывать себе, по крайней мере в том, чего очень хотел. А Генри он хотел очень сильно.

Она видела, что с ним что-то происходит, с каждой секундой он становился все мрачнее и мрачнее. Его как будто тяготило то, что он вынужден терять на нее свое время. Ее самолюбие было уязвлено, и, собрав всю свою смелость, она сказала:

– А знаешь, ведь мне известно, почему это происходит.

Он вздрогнул.

– Что это?

– То, как ты обходишься со мной.

Музыка начала затихать, и он отвел ее в сторону, где они смогли бы относительно спокойно продолжить разговор.

– И как же я обхожусь с тобой? – спросил он, побаиваясь ее ответа.

– Ужасно. Даже хуже, чем ужасно. И я знаю почему.

Он улыбнулся ей, теряя контроль над собой.

– Знаешь? – не торопясь переспросил он ее.

– Да, – сказала она, ругая себя за дрожь в голосе. – Да, знаю. Всему виной то проклятое пари.

– Какое пари?

– Сам знаешь какое. То, которое ты заключил с Белл.

Он недоуменно смотрел на нее.

– Пари, что ты не женишься! – выпалила она, ужаснувшись тому, чем в конце концов закончилась их дружба. – Ты поспорил на тысячу фунтов, что не женишься.

– Да, – нерешительно сказал он, не понимая, к чему она клонит.

– Ты не хочешь жениться на мне из-за тысячи фунтов.

– Господи, Генри, так ты это имела в виду?

Она видела недоумение в его лице и голосе. Он хотел сказать ей, что с радостью отдал бы тысячу фунтов ради нее, и даже намного больше, если бы понадобилось. Данфорд уже больше месяца не вспоминал об этом пари. С того самого дня, как узнал ее, с того самого дня, когда она перевернула всю его жизнь, и… Он искал и не мог найти слов, чтобы убедить её… Впрочем, Данфорд и сам не знал, в чем он хотел бы ее убедить.

Генри готова была разрыдаться. Ее душили слезы унижения и уязвленного самолюбия. Услышав недоумение в его голосе, она поняла, она ясно поняла, что он ни капельки не любит её. Казалось, что этот вечер разрушил даже их дружбу. Не тысяча фунтов удерживала его. Она была дурой, вообразив, будто такая глупость, как деньги, могли оттолкнуть его от неё. Нет, он не думал о деньгах. Удивление на его лице не было притворным. Он отталкивал ее от себя потому, что хотел оттолкнуть. Он не хотел ее. Его истинным желанием было поскорее выдать ее замуж, убрать ее долой с глаз и из своей жизни.

– Прошу прощения, – почти задыхаясь, сказала она, отчаянно вырываясь из его объятий, – сегодня мне нужно завоевать сердца еще нескольких мужчин и довести их число до дюжины.

Данфорд увидел, как она исчезла в толпе, не догадываясь, что она запрется в одной из туалетных комнат и проведет в уединении добрых полчаса.

На следующий день букеты начали приносить с самого раннего утра: всевозможных оттенков розы, ирисы и тюльпаны, завезенные из Голландии. Цветам хватило места в гостиной Блайдонов, они стояли и в фойе. Цветочный аромат был настолько сильный, что повариха пожаловалась, что не чувствует запаха пищи, которую готовит. Определенно дебют прошел успешно.

Утром она проснулась относительно рано. Относительно – по сравнению с остальными членами семейства. Когда Генри спустилась вниз, был почти полдень. Она вошла в столовую и с удивлением увидела за столом рыжеволосого незнакомца. От неожиданности Генри резко остановилась, но, когда он поднял на нее свои необыкновенной голубизны глаза, ей стало ясно, что это не кто иной, как брат Белл.

– Должно быть, вы – Нед, – улыбаясь сказала она.

Нед, поднимаясь со стула, удивленно приподнял бровь.

– Боюсь, вам известно обо мне больше, чем мне о вас.

– Простите меня. Мое имя мисс Генриетта Баррет. – Она протянула ему руку. Нед взял ее руку и чуть помедлил, решая, как ему лучше поступить с ней: пожать или поцеловать – все же выбрал последнее.

– Я очень рад познакомиться с вами, мисс Баррет, – сказал он, – хотя должен признаться, несколько озадачен столь ранним визитом.

– Я – гость в вашем доме, – объяснила она, – ваша матушка опекает меня этим летом на светских раутах.

Он отодвинул для нее стул.

– На самом деле? В таком случае смею предположить, вас ждет ошеломляющий успех.

Садясь за стол, она лукаво посмотрела на него.

– Ошеломляющий.

– Ах да. Все эти букеты, должно быть, предназначены вам.

Она пожала плечами.

– Я немного удивлена тем, что ваша матушка не предупредила вас обо мне. Или почему этого не сделала Белл? Она так много рассказывала мне о вас.

В душе он сразу же сник.

– Вы и с Белл уже подружились? – Он с сожалением почувствовал, как все его надежды на флирт с этой девушкой исчезают как дым.

– Да. Белл – самый лучший друг на свете. – Генри положила немного яичницы на тарелку и повела носом. – Надеюсь, она не остыла.

– Ее можно подогреть, – сразу же ответил он, подзывая слугу.

Генри попробовала немного.

– В самый раз.

– Что же Белл рассказывала обо мне?

– То, что вы очень милый и очень стараетесь создать себе репутацию распутника.

Нед подавился тостом.

– С вами все нормально? Налить еще чаю?

Все нормально, – отдышавшись, сказал он. – Она и это вам рассказала?

– Убеждена, что это как раз то, что сестры обычно говорят о своих братьях.

– Думаю, вы правы.

– Надеюсь, я не разрушила ваших планов завоевать мое сердце? – весело спросила Генри.

– Только не думайте, что я слишком высокого мнения о своей внешности и жду, что любой захочет завоевать мое сердце. Просто я подумала, что вам это могло показаться легко осуществимым по причине удобства.

– Удобства? – растерянно переспросил он.

– Учитывая, что мы будем жить под одной крышей.

– Послушайте, мисс Баррет…

– Генри, – вставила она, – пожалуйста, зовите меня Генри. Как все.

– Генри, – пробормотал он. – Ну конечно же, глупо было ожидать другого имени.

– Оно подходит мне больше, чем Генриетта. Не правда ли?

– Совершенно согласен с вами, – с большим воодушевлением подтвердил он.

Она положила в рот кусочек яичницы.

– Ваша матушка настойчиво продолжает звать меня Генриетта, но только потому, что так зовут вашего отца. Но я вас перебила.

Он моргнул.

– Правда?

– Да. Кажется, вы сказали; «Послушайте, мисс Баррет», – и после этого я перебила вас и попросила называть меня Генри.

Он снова моргнул, пытаясь восстановить ход своих мыслей.

– Ах да. По-моему, я собирался спросить: говорил ли вам кто-нибудь, что вы весьма откровенны?

Она рассмеялась:

– Все так говорят.

– Это нисколько не удивляет меня.

– Меня тоже. Данфорд постоянно твердит мне о том, что у хитрости есть свои преимущества, но мне никогда не удавалось удостовериться в этом. – Она тут же в душе начала ругать себя за упоминание в разговоре Данфорда. Меньше всего на свете ей хотелось не то что говорить, даже думать о нем.

– Вы знакомы и с Данфордом?

Она проглотила кусочек ветчины.

– Он мой опекун.

Нед поперхнулся и прикрыл рот салфеткой.

– Данфорд – опекун? – не в силах поверить этому переспросил он.

– Другой реакции я не ожидала. – Генри покачала головой. – Очевидно, Данфорд, по всеобщему мнению, не очень-то годится в опекуны.

– Конечно, можно сказать и так.

– Я слышала, что он – законченный распутник.

– Вот это уже ближе к истине.

Она нагнулась вперед, ее серебристые глаза дьявольски засверкали.

– Белл говорит, что вы очень стремитесь завоевать такую же репутацию, как у него.

– Белл слишком много говорит.

– Смешно, Данфорд говорил теми же словами.

– Это совсем меня не удивляет.

– Знаете, о чем я думаю, Нед? Ведь я могу называть вас так?

Его губы чуть дрогнули в улыбке.

– Конечно.

Она покачала головой.

– Вряд ли вам хорошо удастся роль развратника.

– В самом деле? – спросил он, растягивая слова.

– Да. Видно, что вы очень стараетесь. Вы только что произнесли «на самом деле» с достаточной долей снисхождения и этакой вселенской усталости, столь характерной для подобных мужчин.

– Удобно жить в соответствии с принятыми стандартами.

– Но вы способны подражать только тону этих людей, но не их сущности!

Нед едва сдерживал смех.

– В самом деле? – тем же самым тоном произнес он.

Генри засмеялась.

– Замечательно, милорд. Но хотите услышать, почему вы никогда не станете настоящим распутником?

Он опустил локти на стол и даже подался вперед.

– Вы же видите, я умираю от любопытства.

– Вы слишком милы и добропорядочны! – улыбаясь произнесла она.

Он снова откинулся на стул.

– Это комплимент?

– Конечно, комплимент.

Глаза Неда заблестели.

– Не могу выразить словами свое облегчение.

– Если откровенно, а вы, надеюсь, уже поняли, что я всегда откровенна…

– Конечно.

– Так вот, откровенно говоря, я только сейчас начинаю понимать, что малоприятные личности встречаются не так уж редко. Вчера вечером я познакомилась кое с кем из них, и теперь мне придется как-то выкручиваться, чтобы не принимать их сегодня, если они явятся с визитом.

– Уверен, их сердца будут разбиты. Она проигнорировала его замечание.

– Я собираюсь приложить все усилия, но постараюсь найти хорошего человека.

– В таком случае первым в этом списке буду я, не так ли? – Нед с удивлением поймал себя на мысли, что ничего не имел бы против.

Она как ни в чем не бывало продолжала пить чай.

– Мы не подходим друг другу.

– Это еще почему?

– Потому, милорд, что вы не сразу станете хорошим. Нужно время, чтобы вы смогли разочароваться в своих иллюзиях относительно преимуществ, которые есть у распутников.

На этот раз Нед расхохотался. От всей души. Успокоившись, он сказал:

– А как же ваш Данфорд – его образ жизни хорошо известен, однако это не мешает ему быть хорошим человеком.

Лицо Генри стало каменным.

– Во-первых, он не «мой». А во-вторых, и это главное, он вовсе не хороший человек.

Нед выпрямился на стуле. Он не мог припомнить ни одной женщины, которой бы не нравился Данфорд. Именно по этой причине ему так везло с ними. Он был само очарование, пока кому-нибудь не случалось разозлить его, и тогда уже нечего было ждать от него пощады.

Нед искоса посмотрел на Генри. Ему вдруг стало любопытно, удалось ли ей по-настоящему разозлить Данфорда. Он готов был поспорить, что удалось.

– Послушайте, Генри, что вы делаете сегодня днем?

– Наверное, мне следует быть дома, чтобы принимать визитеров.

– Чепуха. Их нетерпение только усилится, если они будут думать, что вас невозможно застать дома.

Она закатила глаза.

– Если бы мне удалось найти хорошего человека, все эти уловки были бы ни к чему.

– Может быть. А может быть, и нет. Возможно, мы никогда не узнаем этого, поскольку я сомневаюсь, что существует мужчина настолько хороший, насколько вы того хотите.

Таким был Данфорд, подумала она с грустью. До того, пока не стал жестоким; Она вспомнила их поездку в Труро. Он привез ее в магазин, чтобы доставить удовольствие. Ему очень хотелось помочь ей обрести уверенность в себе.

Она покачала головой. Нет, никогда ей не понять его.

– Генри?

Она встрепенулась.

– Что? О, простите меня, Нед. Что-то я стала рассеянной в последнее время.

– Не согласитесь ли вы отправиться со мной на прогулку? Мы могли бы проехаться по магазинам и сделать кое-какие покупки.

Генри внимательно посмотрела на него. Он, задорно улыбаясь, выжидательно смотрел на нее. Она нравилась Неду. Неду нравилось быть с ней. Почему же этого не хотелось Данфорду? Нет, не думай о нем. То, что один человек оттолкнул ее, еще не значит, что она никем не может быть любима. Она нравилась Неду. Она завтракала с ним, была сама собой и именно такой нравилась Неду. И Биллингтон вчера на балу был от нее в восторге. И Белл, и ее родители полюбили ее.

– Генри?

– Нед, – сказала она решительно, – я с удовольствием проведу с вами день. Мы отправляемся прямо сейчас?

– Почему бы и нет? Берите свою служанку, и я буду ждать вас в фойе через пятнадцать минут.

– Давайте через десять.

Он послушно отдал ей честь.

Генри быстро поднялась наверх. Быть может, эта поездка в Лондон и не будет таким уж разочарованием для нее.

В полумиле от них, в своем доме, Данфорд лежал на кровати в жутком похмелье. Он до сих пор был одет в свой праздничный фрак, к великому ужасу слуги. На балу он ничего не пил, поэтому вернулся домой до отвращения трезвым. Чтобы вычеркнуть из памяти воспоминания о вечере, он почти до дна выпил бутылку виски.

Это не помогло.

Теперь от него несло, как из таверны, голова болела так, словно по ней проскакала вся британская кавалерия, а постельное белье было испачкано грязными ботинками, которые он не удосужился снять. И все из-за женщины. Он пожал плечами. Он никогда и не подозревал, что так влипнет. Он наблюдал, как его друзей одного за другим подкашивало безумие, называемое женитьбой; все до одного были слепо влюблены в своих жен. Безумцы! Любовь – не повод для женитьбы! Но его друзья так не считали, что давало пищу для размышления. Почему бы и ему не остепениться, женившись на той, кто будет ему по-настоящему дорог? А затем судьба свела его с Генри. Стоило ему только раз посмотреть в ее серебристые глаза, как ему тут же стало ясно, что дальнейшая борьба бесполезна. Если быть откровенным, дело обстояло не совсем так. Он не был настолько измучен похмельем и хорошо помнил, что это не было любовью с первого взгляда. Разумеется, его чувства к ней вспыхнули только через некоторое время после случая со строительством хлева. Или это случилось в Труро, когда он купил ей желтое платье? Наверное, именно тогда все и началось. Он вздохнул. Какое в конце концов это имеет значение?

Он встал с кровати, придвинул стул к окну и, сев на него, безо всякой цели начал смотреть на людей, двигающихся вверх и вниз по Хаф-Мун-стрит. Как же ему быть дальше? Она ненавидит его. Если бы ему не пришло в голову строить из себя героя, он мог бы уже дважды жениться на ней. Но нет, ему, видите ли, надо было привезти ее в Лондон, познакомить со всеми холостяками высшего света и только после этого сделать ей предложение. Ему приходилось постоянно отталкивать девушку от себя из-за опасения распустить руки, вместо того чтобы совратить ее и силой притащить к алтарю еще до того, как она успела бы опомниться. Именно так поступил бы настоящий мужчина.

Данфорд резко встал. Еще не все потеряно. Просто надо перестать быть ревнивым олухом и вновь стать ей другом. Это ему по силам.

Разве нет?