Текст книги "Анатолийская мечеть XI–XV вв. Очерки истории архитектуры"

Анкара. Арсланхане. Вид с северо-запада

Ближайшая к стене киблы пара столбов расширена в сторону центральной оси, – столбы сделаны прямоугольными в плане, и на них опирается единственная в интерьере поперечная арка, – стрельчатая, поскольку ее замковый камень надо было поднять на ту же высоту, что и полуциркульные арки, разделяющие нефы, а ее пролет оказывается сужен. Архивольт поперечной арки отличается от продольных аркад: он подчеркнут плоским бордюром, выступающим из плоскости щеки, а пяты арок, скрытые явно поздней облицовкой, опущены до уровня горизонта молящихся (аналогии можно увидеть в низко опущенных парусах куполов мечетей Хуанд-хатун и Хаджи Кылыч в Кайсери).

Анкара. Арсланхане. План (уровни западного и северного входов)

Анкара. Арсланхане. Перекрытия

Поперечная арка, отрезающая от пространства центрального нефа михрабную ячейку, образующую квадратную в плане максуру, понадобилась для перекрытия этой ячейки куполом на тромпах. Тромпы оформлены сталактитовыми нишами, но вертикальные плоскости, обеспечивающие переход от четверика к восьмерику, оказываются намного уже, чем отрезки сторон четверика, – опорный восьмиугольник получается неправильным, и основание купола превращается не в окружность, а в квадрат с сильно скругленными углами, обведенный небольшим гладким бордюром.

Такая неправильность купола, совершенно нехарактерная для сельджукской архитектуры, заставляет предположить, что и купольное перекрытие, и выделение михрабной ячейки в плане мечети – результат позднейших переделок, как и изменение перекрытий нефов. Однако при перестройке байбуртской Улу-джами, – когда бы эта перестройка ни была предпринята, – за образец явно была взята модель «официальной сельджукской мечети», представленная, например, в соседнем Эрзеруме и не столь удаленных Дивриги, Амасье, Малатье, что свидетельствует о том, что эта модель и в провинциальном горном городке во времена, когда безусловный авторитет Сельджуков Рума давно уже был поколеблен, воспринималась как необходимый пример для строительства культовых зданий.

К сохранившимся позднесельджукским мечетям с деревянными перекрытиями принадлежит Арсланхане (1289–1290), известная также как Ахи Шерафеддин-джами, расположенная на южном склоне холма цитадели (хисара) Анкары; однако, несмотря на местонахождение вне городских стен, это здание благодаря своей вместимости могло выполнять функцию большой городской мечети.[333]333
  См.: Hayes. Op. cit. P. 136; см. также: Oral M. Z. Ahi Şerafettin Türbesi ve Sandukasi // Milletlerarasi 1. Türk Devre Sanatlan Kongresi. Kongre sunulan tebliğler. Ankara, 1962. S. 306–321; Öney G. Ankara Arslanhane Camii. Ankara, 1990.


[Закрыть] Официальное название комплекса свидетельствует о связи заказчиков с братством ахи, «бытовое» же название – «Львиный дом» – мечеть получила за каменные фигуры львов,[334]334
  Скульптурные изображения львов – как античные и византийские, так и специально изготовленные, иногда очень «наивные», – являлись излюбленным мотивом сельджукского архитектурного декора; см.:Öney G. Anadolu Selçuk Mimarisinde Arslan Figürü // Anadolu. 1971. D. XIII.


[Закрыть] использованные в кладке находящегося рядом текке; в комплекс построек входила и гробница.

Многократно реставрировавшаяся Арсланхане-джами представляет собой стоящее на выровненном платформой склоне холма чуть вытянутое прямоугольное строение (24×21,5 м). В грубой каменной кладке, лишенной облицовки, использованы плиты, в т. ч. мраморные, взятые из римских и византийских построек. Непривычно высокий для сельджукской архитектуры молитвенный зал по трем стенам (кроме северной) сделан двусветным, при этом над верхним рядом проемов на боковых стенах под самым потолком сделаны по два дополнительных световых проема. Все световые проемы лишены какой-либо декорации. Здание имеет три оформленных порталами входа на разных уровнях – в северной части западной стены, в восточной части северной (около минарета) и почти посередине восточной.

Каменная архитектура мечети ограничивается почти квадратной коробкой стен: перекрытие опирается на 24 деревянных колонны высотой почти 7 м, установленные в четыре ряда и делящие интерьер на пять продольных нефов. Цельные фусты без баз завершаются каменными разноордерными капителями-сполиями, на которые положены продольные деревянные плашки-абаки, принимающие мощные стропила. Именно эти стропила, состоящие из трех ярусов консолей, не только служат основанием для поперечных балок перекрытия, но и, образуя широкие профилированные бордюры плоского потолка над каждым нефом, оказываются – наряду с изразцовой михрабной нишей, – главным декоративным элементом интерьера молитвенного зала, тем более что в некоторых местах бордюры сохранили раскраску.

Интерьер Арсланхане не расчленен в плане; это гипостильный зал без выделения максуры, без светового колодца-сахна, легко обозримый с любой его точки и благодаря единому плоскому перекрытию на тонких опорах визуально не разделенный на ячейки, нефы и травеи. Однако высота зала и уклон рельефа позволяют ввести в интерьере ярусное членение: в северной части интерьера сделана галерея (kadinlar mafil), на которую открывается портальный вход возле минарета; таким образом, пространство галереи[335]335
  На большинстве вариантов графических реконструкций галерея занимает лишь северный поперечный неф, опираясь на ближайший к северной стене ряд колонн; в таком виде интерьер и реконструирован. Однако в какой-то момент галерея была расширена и «накрывала» западный вход в мечеть. Подробнее см.: Hayes. Op. cit. P. 143–144, 161 (реконструкция плана).


[Закрыть] отрезано от уровня молитвенного зала. Подобные «женские балконы» уже существовали в перестроенных Сельджуками Рума данишмендидских мечетях, но вход на них осуществлялся непосредственно из молитвенного зала, – с лестничного пролета, спускающегося в зал Улу-джами Кайсери, или по специальной лестнице в углу Гюлюк-джами.

Спорным остается вопрос о хронологии построек комплекса Ахи Шерафеддин, – была ли мечеть построена рядом с уже существовавшим текке или же обитель возникла рядом с мечетью; однако в любом случае налицо связь большой мечети, сравнимой с улу-джами других анатолийских городов, с братством ахи, и для разговора об архитектуре мечети не важно, было ли ахи непосредственным заказчиком или лишь «пользователем» культового комплекса, возведенного не принадлежавшим к братству заказчиком.

Размеры Арсланхане демонстрируют не только влияние анкарской ячейки ахилик, но и социальную востребованность большой мечети вне цитадели (как это происходило в начале XIII столетия в Конье, а в середине века – в Кайсери). Нетипичность конструкции деревянной гипостильной мечети позволяет говорить о формировании к концу XIII в. в «низовом» архитектурном заказе ярко выраженной альтернативы как большой «официальной» мечети, так и маленькому сельджукскому квартальному месджиту. Отмечу, что глубокий северный портал мечети, ведущий на галерею, в целом соответствует парадигме «сельджукского портала», хотя лишенный профиля «щипец» заполненной сталактитами ниши получается нетипично «округлым»; однако мраморная облицовка портала и профиль его рамы со следами многочисленных реставраций могут иметь позднее происхождение.

Хрестоматийным памятником позднесельджукской мечети с деревянным перекрытием является Эшрефоглу-джами в Бейшехире (1297–1299).[336]336
  Akyurt Y. Beyşehir Kitabeleri ve Eşrefoğulları Camii Türbesi // Türk Tarih Arkeologya Etnografya Dergisi. 1940. C. IV; Oral M. Z. Eşrefoğlu Camii’ne Ait Bir Kandil // Belleten. 1959. C. XXIII. № 89; Yücel E. Beyşehir Demirli Mescid ve Çinileri // Arkitekt. 1967. D. 328; Akok M. Konya Beyşehiri’ndeki Eşrefoğlu Camii ve Türbesi // Türk Etnografya Dergisi. 1976. С. XV; Unutmaz I. Beysehirde Ahşap Direkli Esrefoğlu Süleyman Bey Camisi // Tarih ve Toplum. 1987. C. 8. № 47; Erdoğru M. A. Eşrefoğlu Seyfeddin Süleyman Bey Camii’nin Vakıfları // Tarih İncelemeleri Dergisi. 1991. № VI; Erdemir Y. Beyşehir Eşrefoğlu Süleyman Bey Camii ve Külliyesi. Beyşehir, 1999.


[Закрыть] Городок на юго-восточном берегу оз. Бейшехир, находившийся на пути из Коньи в Анталью и южную часть Эгейского побережья, когда-то являлся резиденцией Сельджуков Рума, – недалеко от города находился Кубадабад, летний дворец Алаеддина Кейкубада I. В конце 1280-х гг. Бейшехир стал центром владений туркменской династии Эшрефидов (Эшрефоглу), признавшей сюзеренитет Масуда II; к 1290 г. ремонтируются городские стены, и на воротах появляется строительная надпись с именем султана Масуда и «великого эмира» Сейфеддина Сулеймана ибн Эшрефа, в честь которого город недолго именовался Сулейманшехиром. Надо отметить, что монгольские сюзерены Анатолии в строительных и вакуфных надписях не упоминаются.[337]337
  Эшрефиды возвысились после похода Бейбарса в Анатолию (1277) на волне конфликта между Кейкубадом III и Масудом П. В 1291 г. Бейшехир как союзник Коньи был взят Караманидами, и Сулейман ибн Эшреф какое-то время провел в плену, однако мечеть он строил как вассал Конийского султана. Отсутствие упоминания ильханов в строительной надписи может свидетельствовать об отсутствии практики иммедиатизации и действии известного принципа «вассал моего вассала – не мой вассал». При наследниках Сулеймана под власть династии попал и Акшехир. С 1214 г. Эшрефиды стали прямыми вассалами ильханов. Эмират просуществовал до 1326 г., после чего его территория была разделена между бейликами Караман и Хамид. Подробнее см.: Cahen. Op.cit. P. 305; Hayes. Op. cit. P. 164–169, 188–191.


[Закрыть]

Мечеть строится в центре города недалеко от береговой линии озера как визуальный маркер исламизации и «огосударствления» бывших кочевников, приведенных Эшрефидами в центр Анатолии, – по мнению К. Хэйеса, деревянная гипостильная мечеть являлась лучшим средством демонстрации этих изменений и при этом оказалась удачным консенсусом между амбициями программного госзаказа и строительными возможностями провинциального заказчика.[338]338
  Hayes. Op. cit. P. 163–164.


[Закрыть] Исходя из выражения этой политической идеи не случаен роскошно оформленный вход в здание, не только полностью соответствующий парадигме «сельджукского портала», но и превосходящий многие более ранние порталы этого типа богатством резного оформления. Явная претензия на «государственность» мечети выражается и в строительстве возле ее восточной стены восьмигранного мавзолея-«карандашика» сельджукского образца, в котором в 1302 г. был похоронен эмир Сулейман, – мавзолей не скрыт внутри комплекса, как захоронения большинства патронов сельджукских культовых сооружений (Хуанд-хатун в Кайсери, Каратай и Фахреддин Али в Конье, Худавенд Ханде-хатун в Эрзеруме), но «придвигается» к входу в мечеть, аналогично династическому некрополю в Алаеддин-джами в Конье, а шатровое перекрытие гробницы и поныне остается заметным ориентиром.

Размеры Эшрефоглу-джами ок. 44×30 м,[339]339
  Измерения по «полным» южной и западной стенам. В некоторых буклетах и на сайтах указываются иные размеры, полученные, видимо, при измерениях внутри молитвенного зала (меньшие) либо всего участка мечети (большие). То же самое касается количества опор: указания на 39, 41 и даже 50 колонн либо учитывают лишь сплошные деревянные фусты (без пилонов максуры и двухъярусных колонн эмир-мафиля) либо реконструируют опоры на месте стены вестибюля.


[Закрыть] – она является самой большой из сохранившихся «деревянных» сельджукских мечетей, вдвое превосходя Арсланхане по площади молитвенного зала. Планировка здания необычна: оно оказалось пятиугольным, имеющим главный вход, оформленный огромным «сельджукским порталом», в северном углу «скошенной» стены; вызвано это изначальным направлением улицы, идущей с северо-запада на юго-восток параллельно берегу озера. С севера к порталу примыкает продолжающее его каменное основание кирпичного минарета; таким образом, «портальный» фасад, обращенный к небольшой площади с бедестеном (торговыми рядами), не соответствует ориентации мечети.[340]340
  Аналогичная проблема несовпадения киблы и ориентации городского пространства встанет в XVII в. при проектировании Шах-джами в Исфахане, но там решение будет принципиально другим, – не «отрезать» угол мечети, а добавить позади входного айвана маскирующий излом осей вестибюль с пештаком, открытым на площадь.


[Закрыть] Портал ведет в вытянутый вдоль северной стены трапециевидный вестибюль-нартекс, содержащий двухъярусное женское помещение, отделенное от основного молитвенного зала деревянной решеткой в нижнем ярусе и балюстрадой – в верхнем; лестница наверх также находится между порталом и внутренней стеной вестибюля. Дополнительный вход непосредственно в молитвенный зал, оформленный небольшим порталом, расположен на той же «диагональной» стене между большим порталом и ее южным углом; правда, использование в оформлении портальной ниши «арки Бурсы» с поднятым замковым камнем, широко применявшейся в османском зодчестве только спустя несколько десятилетий, заставляет предположить более позднюю датировку если не самого входа, то его оформления. Еще два входа в мечеть, никак не оформленные, расположены на середине восточной стены возле мавзолея и на середине западной стены молитвенного зала.

Бейшехир. Эшрефоглу-джами. Вид с востока

Бейшехир. Эшрефоглу-джами. План

Бейшехир. Эшрефоглу-джами. Северо-восточная стена

Бейшехир. Эшрефоглу-джами. Портал

Бейшехир. Эшрефоглу-джами. Интерьер. Вид с севера

Бейшехир. Эшрефоглу-джами. Интерьер. Вид с юга

Зал Эшрефоглу-джами разделен на 7 продольных и 9 поперечных нефов; соответственно в интерьере появляются 47 опор (на месте крайней северо-восточной опоры оказалась диагональная стена). Центральный неф сделан заметно шире боковых, – 4,8 м против 3,6 м; его главенство в интерьере подчеркнуто и расположением в нем северного входа (из вестибюля), – правда, чуть восточнее михрабной оси. В деревянном перекрытии над центральной ячейкой плана сделан световой колодец,[341]341
  Деревянные перекрытия в соседних со световым колодцем ячейках центрального нефа сделаны повышенными и двускатными, что еще больше акцентирует продольную ось и обеспечивает дополнительное рассеивание света, однако это – результат реставрации. К. Хэйес указывает, что световой колодец мог занимать и три ячейки центрального нефа (Hayes. Op. cit. P. 171), но аналогов такому сахну в сельджукской архитектуре нет, как и необходимости в нем.


[Закрыть] и поступающий через него поток света в центре интерьера вкупе с 35 разновременными оконными проемами в верхней части стен создают достаточное освещение зала.

Бейшехир. Эшрефоглу-джами. Максура и муэззин-мафиль

Базиликальная структура пространства интерьера подчеркивается продольным направлением несущих балок перекрытия, – двухъярусных конструкций, расширяющих площадь опоры поперечных стропил с помощью резных кронштейнов. Такая же конструкция использована и в анкарской Арсланхане, – конструктивная логика деревянных перекрытий позднесельджукских мечетей оказывается общей. В качестве опор гипостиля используются 7,5-метровые кедровые стволы, укрепленные в каменных базах (в большинстве квадратных, хотя есть и звездчатые) и более, чем в любой другой сельджукской мечети, создающие впечатление «леса колонн»; колонны, как круглые, так и граненые, увенчаны деревянными резными сталактитовыми капителями, – капителей-сполий в Бейшехире, в отличие от Анкары, не оказалось. Согласно местной легенде, «импортированные» с предгорий Тавра кедровые детали конструкции Эшрефоглу-джами предварительно вымачивались в воде озера Бейшехир (аналогично балкам набора и доскам обшивки судов). Капители колонн и балки перекрытия сохранили раскраску (возможно, правда, не первоначальную) красным, черным, желтым и белым цветами; такая темная теплая цветовая гамма великолепно сочетается с потемневшим деревом интерьера.[342]342
  Мотивы росписей схожи как с оформлением сельджукских дворцов (в частности, бейшехирского Кубадабада), так и ковровым орнаментом, и также могут соотноситься с политической программой Эшрефидов; подробнее см.: Hayes. Op. cit. P. 184–185; Reifstahl R. Primitive Rugs of the «Konya» Type in the Mosque of Beysehir // The Art Bulletin. 1931. Vol. 13. №. 2.


[Закрыть]

Бейшехир. Эшрефоглу-джами. Купол и тромпы

Единство пространства зала бейшехирской мечети нарушается купольной максурой, и в деревянном гипостиле кирпичные стрельчатые арки, опирающиеся на каменные профилированные опоры, выделяют михрабную ячейку не просто в изолированное, но в почти чужеродное данному интерьеру пространство, повышая его значимость больше, чем в сводчатых сельджукских мечетях. Г-образные в плане опорные столбы чуть расширяют южную ячейку центрального нефа, как это делалось в перестроенных Сельджуками Рума Улу-джами в Кайсери и Эрзеруме (также, кстати, семинефных). Композиция Эшрефоглу-джами, – продольно ориентированная нефная базилика со световым колодцем и купольной михрабной ячейкой, – выдает осознанное следование модели «большой сельджукской мечети», вполне уместное для выражения политической идеи вассальной государственности Эшрефидов.

Бейшехир. Эшрефоглу-джами. Деревянные перекрытия

Однако если композицию городской мечети строители Бейшехира могли позаимствовать в памятниках присоединенных территорий Конийского султаната,[343]343
  Рискну предположить, что «вассальный» вариант композиции мечети мог быть и «спущен» формальным сюзереном Эшрефидов, благо интеллектуалов при дворе султанов Коньи хватало и на закате династии; это заставило бы усложнить представления о строительной программе Сельджуков Рума.


[Закрыть] то конструкция и декорация подкупольной ячейки выдают внимание непосредственно к архитектуре соседней Коньи, притом в первую очередь к наиболее ярким памятникам недавнего прошлого, – медресе Каратай и Индже минаре. Очертания стрельчатых подпружных арок максуры воспроизводят форму архивольта айванов конийских медресе, тромпы закрыты трехчастными сферическими треугольниками с подчеркнутыми изразцовыми бордюрами, из Индже минаре-медресе «заимствуется» кирпичный купол с образующими орнаментальную плетенку изразцовыми вставками, а из «астрономической» декорации медресе Каратай – черно-синие многолучевые розетки-звезды, украшающие изразцовую облицовку михрабной ниши.[344]344
  Изразцовая декорация бейшехирской мечети – последний памятник сельджукского керамического производства; в следующем столетии Османам придется возрождать технологию изготовления изразцов в мастерских Изника; см.: Goodwin G. A History of Ottoman Architecture. L., 2003 [1971]. P. 24.


[Закрыть] Вертикальные ребра-профили каменных опор максуры Эшрефоглу-джами схожи с гранеными пристенными столбами, сохранившимися возле михраба конийской мечети Сахип Ата.

Примечательным элементом интерьера оказывается размещение под световым фонарем глубокого колодца, занимающего всю центральную ячейку плана и делающего невозможным проход через средний неф по продольной оси. Облицованный камнем колодец в центре зала закрывался деревянным полом (сейчас он открыт и огорожен), – считается, что он необходим для собирания снега и обеспечения в мечети прохлады и необходимой для сохранения деревянных конструкций влажности. Между колодцем-«ледником» (тур. karlik) и максурой сделано возвышение для муэдзина (муэззин-мафилъ), – подвесная платформа, опирающаяся на колонны третьей от михраба ячейки центрального нефа. Появление этой горизонтали, рассекающей центральный неф и перекрывающей возможность видеть михраб от входа, нарушает пространственную логику интерьера, однако данный элемент имеет позднее происхождение, – это мотив конца XVI в., вполне соответствующий османской практике оформления интерьеров мечетей того времени.[345]345
  Отдельно стоящий каменный муэззин-мафилъ появляется в строящейся Синаном в начале 1570-х гг. Селимие-джами в Эдирне и становится нормой для многих «больших османских мечетей» XVI–XVII вв.


[Закрыть]

А вот необычное для сельджукских мечетей возвышение для молитвы правителя, своеобразное «царское место» (эмир-мафиль) с собственным михрабом, занимающее две ячейки плана в юго-западном углу зала и поднятое почти на два человеческих роста (до уровня верхней ступени минбара), синхронно строительству эшрефидской мечети. Плоское перекрытие над «царским местом» приподнято, обеспечивая размещение под крышей дополнительного светового проема (снаружи стена этой части здания имеет горизонтальный уступ), а деревянные арочные консоли, поддерживающие потолок над возвышением, способствуют визуальной изоляции «правительственной ложи»; возможно, демонстративное отделение правителя от уммы также было частью политической программы эмира Сулеймана ибн Эшрефа;[346]346
  Здесь уместно вспомнить осуждающую притчу Руми о посещении мечети высокомерным эмиром (в переводе Д. Щедровицкого – «Молитва лицемера»: «Когда эмир сквозь рынок шел к мечети…»); см., например: Руми, Джалаладдин. Дорога превращений. М., 2012. С. 193.


[Закрыть] кроме того, эмир-мафиль в городской мечети, где произносилась хутба (проповедь с непременным упоминанием признанного светского владыки), должен напоминать о роли правителя даже в его отсутствие на молитве; об эмире же должны были напоминать и вырезанные на стропилах звезды «печати Соломона» (Сулеймана). Выделенное пространство перед стеной киблы под ложей могло использоваться для размещения суфиев.[347]347
  См.: Hayes. Op. cit. P. 172.


[Закрыть]

Как уже было сказано, северный вход в Эшрефоглу-джами оформлен полноценным «сельджукским порталом». Дверной проем расположен в сегментной арке, плоский архивольт которой составлен из чередующихся белых и серых мраморных клиньев (прием «аблак», также «заимствованный» из оформления порталов конийских Алаеддин-джами и Каратай-медресе); вход «утоплен» в глубокой нише с остроугольным завершением, заполненной сталактитами; ниша в свою очередь описывается полуциркульной аркой с орнаментированным архивольтом, опирающимся на угловые колонки с растительными капителями; эта композиция окружена широкой профилированной рамой 10-метровой высоты, также украшенной резным орнаментом. Повышенная по отношению к крыше здания рама портала призвана скрыть размеры мечети и придать ей дополнительную весомость в городской застройке. В верхней части плоскости рамы расположены круглые рельефные медальоны. Вся портальная композиция бейшехирской мечети напоминает наиболее развитые «сельджукские порталы», создававшиеся на протяжении всего XIII в. – Гюлюк-джами и Хуанд-хатун-джами в Кайсери, Сахип Ата-джами в Конье, Гёк-медресе в Сивасе, и в свою очередь будет буквально «процитирована» почти век спустя в портале османо-караманидского медресе Хатуние в Карамане (1382). На протяжении столетия Эшрефоглу-джами останется крупнейшей городской мечетью, – вплоть до постройки Улу-джами в османской Бурсе.

* * *

Таким образом, композиция, конструкция и декорация Эшрефоглу-джами, соответствуя выражению государственной идеи, устраивавшей и Эшрефидов, укрепившихся в Бейшехире, и их формальных сюзеренов Сельджуков Рума (которые исчезнут уже через несколько лет), демонстрируют не просто следование модели «официальной сельджукской мечети», но хорошее усвоение уроков сельджукской архитектуры всего XIII в. Безусловно, нет причин исключать работу в вассальном Бейшехире мастеров из Коньи; однако сами конийские султаны, став вассалами ильханов, к концу столетия оказываются уже неспособны осуществлять столь масштабные проекты, уступив инициативу архитектурного патроната визирям, наместникам и бейлербеям.

В то же время авторитет государственности Сельджуков Рума, связываемый прежде всего с правлением Алаеддина Кейкубада I и закрепленный в монументальной культовой архитектуре первой половины XIII столетия, оказывается столь высок, что его инерции, выраженной в щедром архитектурном цитировании знаковых образцов, хватает и на патронат могущественных визирей (Перване, Фахреддин Али, Джувейни), и на заказы в приграничных областях (Байбурт, Бейшехир), и на необходимую строительную активность «общественных организаций» типа братства ахи. Безусловно, речь должна идти не об универсальности выразительных средств мечетей «золотого века» Конийского султаната и не о затухании «сельджукского стиля», но о весьма бережном сохранении визуальных элементов государственной парадигмы, закрепленных в домонгольских сельджукских памятниках. «Государственная идея» Кейкубада сохранила свою актуальность в глазах визирей и вассалов слабеющей династии, а ассоциировавшиеся с ней визуальные элементы посильно и сознательно использовались не только до конца столетия, но и после гибели династии в качестве эмблемы легитимной преемственности власти сюзерена Анатолии. Это доказывает исключительную успешность и политической риторики Сельджуков Рума, и ее архитектурного выражения в памятниках «огосударственного» ислама.

Свидетельством этого успеха является и использование отдельных иконографических элементов, маркирующих представления о прочности и могуществе, в вакуфном заказе сановников, – как сельджукских, так и монгольских, взявших на вооружение иконографию «сельджукского портала». Являясь на протяжении почти всей второй половины XIII в. наиболее представительной группой патронов мусульманской архитектуры, визири Рума не претендуют на возведение больших городских мечетей (напомню, что кажущееся исключение – Сахип Ата-джами – возводится Фахреддином Али вне стен Коньи), реализуя свой благотворительный патронаж прежде всего в медресе, и в них же встраивая свои усыпальницы.

Быстро отказавшись от практики организации духовных школ в зданиях церквей и расширения мечетей до религиозно-учебных комплексов (превращение Гюлюк-джами в медресе Атсыз Элти-хатун, совмещение в одном здании в Дивриги улу-джами и шифахане, перестройка Хаджи Кылыч-джами), сельджукские заказчики предпочли разделить функции зданий. Внутри заимствованного типа айванного медресе были продолжены поиски оптимальных пространственных, композиционных и конструктивных решений, отвечавших задачам организации обучения, – медресе сдвоенные (Чифте-медресе в Кайсери), двухэтажные (Чифте минаре в Эрзеруме), с разным количеством айванов, со сводчатыми или купольными аудиториями, со специальными молитвенными помещениями (Буруджие в Сивасе) или в непосредственной близости от отдельно стоящей мечети (Эрзерум, Индже минаре в Конье), с размещением гробниц основателей внутри помещений медресе либо же с вынесением их за пределы основного объема (Эрзерум). При этом анатолийские медресе превращаются в отдельно стоящие здания, становятся самостоятельными пространственными объектами, приобретают фасады, отмеченные порталами и минаретами и, организуя вокруг себя пространство и конкурируя в городской панораме с большими мечетями, становятся «точками конденсации» городской планировки.

Необходимо отметить, что эти поиски оптимальных планировочных решений, пик которых пришелся на третью четверть XIII в., были вариативными, но не линейными, – перед сельджукскими архитекторами не стояла задача создать «идеальное медресе», совершенствуя этот тип зданий для достижения какого-то определенного результата. На волне современного увлечения компьютерным моделированием турецкие дизайнеры попытались представить некую геометрическую модель развития планировки сельджукских медресе по ряду параметров (выделение планировочных осей, размеры айванов, размещение входов и жилых помещений, расположение галерей вокруг двора), создав в результате два образцовых плана (варианты медресе с боковыми айванами и без них).[348]348
  Gurbuz Е., Cagdas G. A Generative Model for Anatolian Medreses by Analyzing of Precedent // Generative Art 2007. X International conference. Politecnico di Milano University, Italy, 12–14 December 2007. Milano, 2007.


[Закрыть] Авторы «генеративной модели» декларировали «образовательную ценность» своей работы, однако план ни одного из сохранившихся сельджукских медресе представленным образцам не соответствует.

Забегая вперед, отмечу, что именно апробированный тип айванного медресе сохранится в Восточной Анатолии и в XIV в., в период бейликов, – ему будут следовать построенное ильханами Якутие в Эрзеруме (1310), караманидские Зинджирие в Аксарае (1336), Тол-медресе в Эрменеке (1339), Хатуние в Карамане и Ак-медресе в Нигде (1409); да и османские медресе логично для практики учебных заведений будут проектироваться вокруг центрального двора; планировку айванного медресе легко увидеть в совмещавшем функции мечети и учебного заведения комплексе Худавендигар в Бурсе (1385).[349]349
  См.: Kuran A. The mosque in early Ottoman architecture. Chicago, 1968. P. 102; Peker A. U. Bursa Hüdavendigar Külliyesi // Tasarim Merkezi. 2007.№ 4. S. 16–21


[Закрыть] Однако, несмотря на выделение в раннеосманской архитектуре типов «осевой айванной мечети» и «айванной мечети с пересекающимися осями»,[350]350
  Kuran. Op. cit. P. 27. Подробнее об этом будет сказано в следующем Очерке.


[Закрыть] на развитие турецкой мечети, – в отличие от иранской, – четырехайванный план в чистом виде значительного влияния не оказал: османские архитекторы пойдут по пути развития купольной зальной мечети.

Наметившаяся специализация мусульманских учебных заведений приводит к тому, что на землях Сельджуков Рума во второй половине XIII в. развивается и локальный вариант маленького айванного медресе. В этом варианте жилые и учебные помещения группируются вокруг квадратного купольного зала, благодаря окулюсу и бассейну под ним выполняющего функцию внутреннего дворика, – аналогично тому как ранее в больших мечетях полноценный сахн вне молитвенного зала был заменен на световые колодцы в интерьере. Учитывая, что первые купольные медресе появились в городах Данишмендидов еще в середине XII в., можно говорить, что вполне объяснимые в условиях анатолийского климата процессы перекрытия дворов мечетей и медресе и «втягивания» их внутрь объема зданий происходили синхронно, и результаты этого процесса приобрели официальный статус к середине XIII столетия в «государственной» архитектуре Конийского султаната.

Вместе с тем унификация сельджукской архитектуры, прослеживавшаяся в первой половине XIII в., в период ослабления власти Сельджуков Рума уступает место решениям, продиктованным и включением в архитектурный патронаж новых групп заказчиков (как индивидуальных, так и коллективных, в т. ч. религиозных объединений), и их более скромными возможностями, и вниманием к нуждам «конечных пользователей», – тарикатов, дервишеских и ремесленных братств, городских мусульманских общин в целом. В этих условиях следование сложившейся типологии и цитирование нормативных образцов уступали функциональным требованиям: большая городская мечеть могла как унаследовать здание караван-сарая (Хан-джами в Кайсери), так и использовать конструкцию деревянного гипостиля (Арсланхане в Анкаре).

В уже отмеченный процесс сокращения размеров сооружений, общий для XIII в.,[351]351
  См. подробнее: Якобсон А. Л. Закономерности в развитии средневековой архитектуры IX–XV вв. Л., 1987. С. 225–226.


[Закрыть] сельджукская архитектура в силу своего позднего возникновения оказалась вовлечена меньше, чем, например, византийская, славянская или закавказская; однако весь корпус анатолийских мусульманских памятников периода монгольского господства создает впечатление «распыления» монументальных архитектурных форм: рядом с большой мечетью появляются месджиты, рядом с медресе – текке (да и внутри типа медресе появляется локальный уменьшенный купольный вариант), рядом со сводчатыми постройками – здания с деревянными перекрытиями. В силу слабости госзаказа в третьей четверти столетия большая городская мечеть – улу-джами – практически исчезает как тип. В самом конце XIII в. на окраинах султаната – в Байбурте и Бейшехире, – тип «официальной сельджукской мечети» вновь оказался востребован, но затем исчезнет на столетие, чтобы синхронно вновь возникнуть в крупных центрах двух политических конкурентов, – Османского государства и Карамана. Зато возникший только к середине XIII в. и маргинальный для официальной архитектуры Сельджуков Рума тип текке, в уменьшенном масштабе воспроизводя планировку купольных медресе, станет основой для развития одной из композиций раннеосманской мечети.