Текст книги "Анатолийская мечеть XI–XV вв. Очерки истории архитектуры"

Полусферический купол зала имеет диаметр 10,5 м и высоту 5 м. Принципиальным для раннеосманской архитектуры новшеством явилась его частичная (только с северной стороны) опора на колонны (хотя и слишком толстые, но уже не античные, а собственно турецкие, с разными сталактитовыми капителями), – далее распор купола принимают на себя широкие продольные арки вестибюля. Высота стены вместе с выделенным в интерьере двумя карнизами барабаном (16-тигранным снаружи, скрытым вертикальными треугольниками внутри) равна стороне подкупольного квадрата – в разрезе получается «минималистическое» архитектурное пространство, состоящее из куба и полусферы.

Каждая из трех сторон подкупольного квадрата (кроме северной колоннады, отделяющей вестибюль) имеет по два расположенных на уровне пола окна (на стене киблы они фланкируют неглубокую михрабную нишу, и им соответствуют два окна второго яруса), но на боковых стенах расположены по одному окну верхнего яруса, образующих вместе с парой нижних окон равнобедренные треугольники, направленные острым углом к окошкам барабана и подчеркивающие вертикализм пространства (интересно, что в интерьере эти верхние окна имеют арочное завершение, снаружи же стрельчатыми арками завершены окна нижнего яруса). Пожалуй, впервые в турецкой мечети получается пространство зала, в котором вертикаль (высота интерьера – 15,5 м) превалирует над горизонтальным измерением, – это подчеркивают и барабаны вестибюля и портика.

Изник. Йешил-джами. Вид с северо-запада

Изник. Йешил-джами. План

Изник. Йешил-джами. Разрез

Идея расположения куполов на центральной оси мечети для мусульманской архитектуры далеко не нова, – достаточно вспомнить иерусалимскую аль-Акса и памятники Магриба (пятничная мечеть Сусса, Сиди Окба в Кайруане), но там речь шла именно об акцентах – купол над михрабной ячейкой плана и над центральной ячейкой портика замыкали повышенный центральный неф многонефного зала дворовой мечети. Пожалуй, ближайшим аналогом к реализованной в Изнике перекличке куполов на всем протяжении центрального нефа должна оказаться рассмотренная выше эрзерумская Улу-джами.

Изник. Йешил-джами. Интерьер. Подкупольное пространство

Изник. Йешил-джами. Интерьер. Северная часть зала

Вход в центральный проем трехчастного портика архитектор Зеленой мечети оформляет порталом с глубокой резьбой, сужающим проем по бокам и отрезающим повышенную арку, но одновременно акцентирующим вход и центральную ось декоративными элементами (аналог можно увидеть в константинопольских Студийской базилике и Килисе-джами). С фасада и изнутри боковые нефы портика, перекрытые зеркальными сводами (как и в синхронно строящейся Худавендигар-джами, в свою очередь повторяющей Орхан Гази-джами), отделены достаточно высокими порогами, а с наружной стороны закрыты каменными решетками-баллюстрадами, превращаясь в изолированные ячейки.

Позади портала установлена дополнительная пара колонн, на которые опираются пологие стрельчатые арки, отделяющие центральный неф портика от боковых, вертикальная ось которых почти совпадает с колоннами, установленными на боковых сторонах портика на его поперечной оси. При этом ни одна из этих осей не совпадает с осями граненого светового барабана и небольшого зонтичного купола, которым перекрыт центральный неф портика. Усиленные внешние углы портика и то, что по его бокам архитектору нужны две арки, а в центральном нефе почти достаточно одной, показывает, с какой неохотой происходит отказ от выступающих антов и превращение закрытого пронаоса в открытый с трех сторон портик, из-за собственного, более высокого, чем у основного объема, карниза воспринимаемого как отдельная пристройка.

Основание минарета встроено в само тело Зеленой мечети и не выступает за пределы основного объема, – башня опирается на северо-западный угол вестибюля, вход в нее расположен в откосе окна портика, а лестница скрыта в стене.

* * *

Во всех рассмотренных османских мечетях XIV в. (во всяком случае, тех, которые строятся на османских территориях) мы видим прежде всего уменьшение (по сравнению с «официальными» сельджукскими памятниками) масштаба построек, отказ от привычных для Сельджуков Рума многоколонных залов больших мечетей и явный интерес к купольным залам и центрическому пространству.

Интерес к куполам прослеживается уже в сельджукских мавзолеях и медресе (причем не только в Анатолии), но в османской архитектуре превращается фактически в основную тему, позже стимулирующую поиск новых конструктивных и пространственных решений. Уже в мечетях XIV в. интерес этот не ограничивается перекрытиями центральных залов, но проявляется также и в перекрытии дополнительных ячеек плана (айванов) и портиков, выражается и в разнообразии конструкций перекрытий, – унаследованных от византийских храмов тромпах, парусах, барабанах и в «турецких треугольниках», и в способах их опор – на четыре стены (мечети Хаджи Озбек в Изнике, Орхание в Гебзе, Алаеддин-джами в Бурсе), на подпружные арки вдоль стены (Орхание в Биледжике), на подпружные арки, принимающие распор сразу двух куполов (Орхание в Бурсе), с опорой на аркаду (Йешил-джами в Изнике) и цилиндрические своды (Худавендигар-джами в Бурсе). Османская архитектура уже на первом этапе не только осваивает византийское и сельджукское наследие, но весьма дерзко экспериментирует с ним.

Изник. Йешил-джами. Портик

Изник. Йешил-джами. Опоры портика

В мечетях, строящихся непосредственно по заказу Орхана Гази, Мурада I и высших сановников последнего, прослеживается ряд общих черт, позволяющих говорить о формировании в раннеосманской архитектуре некоего «столичного типа» трехайванной купольной мечети, найденного в Орхание-джами, упрощаемого заменой куполов над айванами цилиндрическими сводами в Худавендигар-джами, в I половине XV в. закрепляемого в мемориальных мечетях Баязида I, Мехмета I и Мурада II, – и далее уже не используемого… В таких мечетях совмещались функции молитвенного помещения для ограниченной общины (большой городской мечетью ни одна из них не служила) и дервишеской завие (благодаря дополнительным помещениям-табхана), восходящей к типологии сельджукских текке и айванного медресе (в т. ч. в купольном варианте, сложившемся в Конье). Однако в раннеосманских памятниках ограниченный айванами «двор» превращается во внутреннюю ячейку плана, перекрывается куполом (в Худавендигар-джами это вообще единственный купол пространства мечети), причем в многокупольных интерьерах – не всегда доминирующим по сравнению с другими, равнозначным или даже уменьшающимся (Орхание в Бурсе, Якуп Челеби-джами в Изнике), а в изникской Йешил-джами (если принять происхождение четырехчастного плана ее интерьера от айванной планировки) вообще становится пониженной центральной ячейкой вестибюля.

В то же время, уменьшая размер построек,[409]409
  Уменьшение размера мечетей в начале раннеосманского периода вполне согласуется с характерным для XIII–XIV вв. стремлением к «архитектурной миниатюре», отмеченным А. Л. Якобсоном на примере Византии, южнославянских стран, Руси и Закавказья: Якобсон А. Л. Закономерности в развитии средневековой архитектуры IX–XV вв. Л., 1987. С. 178–179.


[Закрыть] османские архитекторы осознают необходимость увеличения внутреннего пространства мечетей, вначале за счет облегчения стен (Биледжик), затем – за счет введения айванов и дополнительных помещений; в Зеленой мечети Изника уже делается попытка расширить перекрытый куполом молитвенный зал за счет полностью открытого в него вестибюля. Следующим шагом на этом пути логично должна была стать попытка скомпоновать интерьер мечети из равных ячеек и «слить» отдельные ячейки в единое зальное пространство, – и именно эта попытка, реализованная в Улу-джами Бурсы, знаменует начало нового этапа развития османской архитектуры.

Османские мечети «эпохи Эдирне»

И вот в ярком послеполуденном свете показался Адрианополь. Город, словно подъем на широкой равнине, образует потрясающий купол. Удивительные минареты, которые издали кажутся тонкими, как болотный хвощ, возбуждают и направляют вверх этот великий порыв. Три других огромных мечети словно поддерживают снизу этот радостный напор.

Ле Корбюзье. Путешествие на Восток.

Взятие в 1361 г. Эдирне, – античного Адрианополя, – расценивается как поворотная точка в истории Османского государства.[410]410
  Encyclopedia of the Ottoman Empire / ed. G. Agoston, B. Masters. N.Y, 2009. P. 196.


[Закрыть] Мурад I Худавендигар оценил удобное расположение города, наличие укреплений и византийского дворца, сохранившиеся еще с римских времен дороги, соединявшие Адрианополь с побережьем Мраморного моря и с другими городами Фракии, и Эдирне стал местом сбора османских войск[411]411
  О военной организации османов см.: Fodor P. Ottoman warfare, 1300–1453 // The Cambridge History of Turkey. Vol. I: Byzantium to Turkey, 1071–1453. Cambridge, 2009. P. 198–226.


[Закрыть] и превратился в форпост турецких завоеваний в Европе. Через три года султан перенес сюда, на западную границу государства, свою ставку на время балканских походов, а поскольку походы практически не прерывались, Эдирне как место пребывания и монарха, и его двора стал «по умолчанию» формальной столицей Османской империи и сохранял этот статус до «обретения» турками Стамбула.

В истории османской архитектуры «эпоха Эдирне» начинается только с рубежа XIV–XV вв., – до этого момента фракийский город, окруженный военными лагерями, практически не рос и не оформлялся (за исключением строительства Старого дворца на месте будущей мечети Селимие). Даже А. Дюнгар, автор отмеченной премией Фонда Ага-хана монографии о памятниках Эдирне, начал периодизацию архитектурного развития города только с правления Мехмеда Челеби, – т. е. с 1413 г.[412]412
  См.: Dungar A. Edirne. Istanbul, 1983. P. 3.


[Закрыть] Однако архитектурное оформление румелийской столицы было тесно связано с архитектурой столицы анатолийской, – старой Бурсы, традиционно сохранявшей статус ритуального центра государства, парадной резиденции семьи султанов и места их погребения, и остававшейся главной строительной площадкой растущей Османской империи, где отрабатывались и градостроительные идеи (распространение куллие), и новые типы архитектуры (например возрожденный в османском зодчестве тип улу-джами), и приемы декорации зданий. И хотя водоразделом периодизации политической истории Османского государства, безусловно, является разгром османов под Анкарой и последовавшее «османское междуцарствие», период правления Баязида I, при котором в Бурсе появляются нормативные памятники, значительно повлиявшие в т. ч. на архитектуру Эдирне, должен быть отнесен уже к новой фазе раннеосманской архитектуры.

* * *

После гибели Мурада I на Косовом поле к власти пришел его сын Баязид I Йилдырым (Молниеносный), предоставивший управление государством губернаторам и оккупационным администраторам и за 13-летнее правление (1389–1402) удвоивший территорию своего государства за счет балканских земель – Сербии, Валахии, Болгарии, Македонии, Фессалии, Боснии, признавших сюзеренитет Османов либо ставших османскими провинциями. Инициированный венгерским королем Сигизмундом крестовый поход против турок закончился сокрушительным разгромом под Никополем (1396), позволившим Баязиду дойти до Афин и заставившим считаться с Османским государством как с фактором уже европейской политики. Генуя и Венеция стали пока лишь свидетелями активных действий турецкого флота в Эгейском море, но, подчинив за первые годы правления Баязида ряд западно-анатолийских бейликов, Османский султанат стал средиземноморской державой, а, завладев Коньей, Кайсери, Сивасом и завоевав эмират Кастамону, которому принадлежал черноморский Синоп, османы не только подчинили большую часть Центральной Анатолии, но и вышли и к Черному морю.

Баязид уже мог позволить себе демонстративно обращаться с Палеологами как со своими вассалами, удерживая при своем дворе наследника Мануила, требуя от императора Иоанна V уничтожения восстанавливаемых укреплений Константинополя, а от Мануила II – учреждения в Константинополе шариатского суда, подкрепляя последнее требование походом турецкой армии к столице Византии, семимесячной осадой города и размещения в нем турецкого гарнизона. Вторая осада Константинополя, длившаяся 6 лет и приведшая к полному истощению Византии, не принесла османам желаемого результата, – небольшой флот маршала Бусико, разметав турецкие галеры в Дарданеллах, легко доказал преждевременность османских претензий на статус сильной морской державы, а Баязиду пришлось перебрасывать армии в Анатолию и отражать недооцененную опасность с Востока, – поход Тимура.

Формальной причиной для противостояния Тимура и Баязида стали набеги османов на земли, вассально подчиненные владыке Мавераннахра. Восстановив в ходе «семилетнего похода» свою власть в Азербайджане, Тимур «вступился» за тюркских правителей анатолийских бейликов и отправил послов к Баязиду. Даже если бы Тимур не искал повода к войне, то одного высокомерного ответа османского султана, ослепленного своими удачами в Европе, было бы достаточно, чтобы стать ее действительной причиной: «Если побегу от твоего оружия, пусть мои жены будут трижды отрешены от моего ложа; но если у тебя не хватает мужества встретиться со мной на поле битвы, может быть, ты снова примешь своих жен после того, как они трижды окажутся в объятиях чужестранца».[413]413
  Цит. по: Кинросс Л. Расцвет и упадок Османской империи. М., 1999. С. 86.


[Закрыть] Тимур легко вытеснил османов из Сиваса, «отвлекся» на разграбление Алеппо, Дамаска и Багдада,[414]414
  Одной из целей похода Тимура было ослабление мамлюкского Египта, и потеря зависимых богатых городов Сирии наносила Мамлюкам серьезный урон. Кроме того, Египет рассматривался Тимуром как союзник Османов.


[Закрыть] но, дав армиям отдохнуть, летом 1402 г. вторгся в османские владения и в битве при Анкаре нанес туркам сокрушительное поражение. Сам Баязид был пленен и, проведя восемь месяцев в унизительном качестве живого трофея, возимого Тимуром по разоряемой Анатолии, в плену и умер.[415]415
  Некоторые источники указывают, что первоначально Баязид находился при Тимуре на положении высокородного заложника, но оказался замешан в заговоре против тюркского владыки, после чего содержался в кандалах и едва ли не в клетке, подвергаясь унижениям. По одной из версий, Баязид отравился, чтобы избежать отправки в Самарканд вместе с возвращающимися войсками Тимура и караванами пленных ремесленников. Подробнее о противостоянии Тимура и Баязида см., например: Финкель К. История Османской империи. Видение Османа. М., 2010. С. 56–61.


[Закрыть] Для только что созданной империи наступило «османское междуцарствие», длившееся почти десятилетие и ознаменованное расколом страны, восстановлением самостоятельности бейликов и междоусобной борьбой сыновей Баязида.

Баязиду удавалось совмещать мистическую религиозность с введенной им практикой царственного братоубийства, жизнь в постоянных походах – с византийским гедонизмом, молитвенное затворничество в Бурсе с роскошью своего переместившегося в Европу двора. Хотя султан большую часть жизни провел с войском, Бурса, уступив статус правительственной ставки Эдирне, но сохранявшая фактическую роль резиденции двора и первенство «культурной столицы», за время его правления приобрела несколько весьма показательных мечетей. Первая из них является частью возводимого в 1390–1396 гг. комплекса Йилдырым Баязид, уже традиционно включающего в себя также сохранившиеся большое медресе, фонтан и завершенную в 1406 г. гробницу (тюрбе).[416]416
  Вакуфная запись от 1400 г. называет еще несохранившиеся дворец, завие (дервишескую обитель), хан (постоялый двор), больницу, хамам, общественную столовую (имарет) – всего 7 построек. Мечеть, особенно купола, была повреждена и в XIX–XX вв. пережила несколько стадий реставрационных работ.


[Закрыть]

Показательно, что куллие Йилдырым, один из крупнейших раннеосманских ансамблей, было построено на вершине холма в восточной части Бурсы, на отдалении от застраиваемой вокруг базаров жилыми кварталами террасы, и на некоторое время оказалось маркером восточной оконечности города, аналогично тому как на западе таким же пределом служил комплекс Худавендигар, – расположенные на возвышениях гробницы двух последовательно правивших султанов фланкировали старую Бурсу. Именно здесь, в Бурсе, куллие, вынесенные далеко за пределы городской стены (византийский Хисар, как уже отмечалось, был плотно застроен), становятся новыми градостроительными ядрами, «точками конденсации», вокруг которых начинают формироваться новые районы города, благо куллие предоставляли необходимый минимум инфраструктуры, – например, к куллие Йилдырым вода подводилась по специально построенному акведуку.[417]417
  См.: Orbay I. Bursa. Istanbul, 1983. P. 17. О куллие подробнее см.: Kuran A. Form and Function in Ottoman Building Complexes // Environmental Design. 1987. V. 1–2. P. 132–139.


[Закрыть] В быстро растущих османских городах и позже в Стамбуле, где куллие строились внутри византийских стен, градообразующая функция этих комплексов часто закрепляется в названиях окружающих их районов, – Йилдырым, Мурадие в Бурсе, Фатих, Эйюп, Шехзаде в Стамбуле и т. д.

Т-образный план айванной Йилдырым-джами[418]418
  См.: Goodwin G. A History of Ottoman Architecture. L., 2003 [1971]. P. 46 ff; Kuran. Mosque. P. 111 ff.


[Закрыть] восходит к местной же Орхание-джами, и это позволяет говорить о сложении в Бурсе собственной архитектурной традиции. Вполне возможно, что заказ султанской мечети сознательно был ориентирован на уже существующий образец, оставленный прославленным предком, но Йилдырым-джами выполняется целиком из камня и облицована светлым мрамором, что отличает ее от местных же предшественников, но роднит с изникской Йешил-джами. В данном случае планировочную «Т» образуют две крупные перекрытые куполами ячейки молитвенного зала и два купольных айвана, в отличие от плана Орхание-джами сдвинутых к северу. Собственно, южная, приподнятая часть зала тоже должна рассматриваться как айван, развитый до размеров центральной ячейки (соответствующей двору ранних завие) и получивший купольное перекрытие (как это было в мечети Орхание), практически равное по диаметру северному куполу. В углах центральной ячейки плана расположены проходы в четыре угловых помещения-табхана, по размеру практически соответствующих айванам и перекрытых зеркальными сводами.[419]419
  Глубокий вестибюль, соединенный маленькими проходными помещениями с северо-восточной и северо-западной табхана, может рассматриваться как еще одна северная ячейка плана, и в этом случае план мечети Йилдырым Баязид должен выглядеть как трансформированный за счет расширения и сдвига по центральной оси двух ячеек классического 9-ячеистого плана.


[Закрыть]

Бурса. Комплекс Йилдырым Баязид. Аэрофотосъемка

Обращение в новой султанской мечети, являющейся частью мемориального куллие, к уже существующей и отработанной типологии айванных построек показывает, что новация изникской Йешил-джами как родоначальницы (по А. Курану) нового типа мечети с одной доминирующей ячейкой остается пока что либо невостребованной, либо же не воспринимается как новация, и памятник Изника действительно оценивается османскими мастерами лишь как своеобразная вариация на тему айванной мечети.

Бурса. Йилдырым-джами. Вид с юго-востока

Бурса. Йилдырым-джами. Разрез

Бурса. Йилдырым-джами. План

Однако при сохранении традиционной трехайванной планировки в интерьере Йилдырым-джами делается важный шаг к «интегрированию» айванов в «дворовую» северную ячейку плана, к объединению пространства. В мечети Орхание боковые айваны, равные по длине центральной ячейке, сообщались с ней проходами, почти вдвое уже, чем длина айванов, очерченными стрельчатыми арками, а массивная подпружная арка сужает сверху проход в южный айван, зрительно отсекая его от центральной ячейки. Айваны Худавендигар-джами – и южный, и боковые, – ничем не ограничены, но именно из-за перекрытия цилиндрическими сводами оказываются уже и ниже, чем центральный «дворик». Айваны же мечети Йилдырым полностью раскрываются в центральную ячейку, описывающие проход в них арки воспринимаются только как необходимые конструктивные элементы, поддерживающие перекрытие, но не отрезающие помещения и позволяющие почти полностью охватить их взглядом. В противовес Худавендигар-джами, айваны, поднятые на три ступени, оказываются не подчиненными, а дополняющими, расширяющими пространство молитвенного зала мечети. Отмечу, что доминирование двух почти одинаковых куполов в композиции мечети Баязида I и образование в ней единого пространства Г. Стерлин счел принципиальным новшеством, предопределившим дальнейшее развитие султанских мечетей в XV в.[420]420
  Sterlin Н. Turkey from the Selcuks to the Ottomans. L-N.Y.-Tokyo, 1998. P. 88.


[Закрыть]

Бурса. Йилдырым-джами. Южный айван

Арки боковых айванов Йилдырым-джами сделаны стрельчатыми, что подчеркивает высоту помещений; южный айван отделен огромной «аркой Бурсы» (полуциркульной аркой с поднятой верхней частью архивольта), кажется, впервые использованной не как декоративный элемент, а как средство подчеркнуть ширину охваченного ею проема, тем более что опирается она на сталактитовые консоли, на высоте человеческого роста выступающие из стен и соответственно расширяющие нижнюю часть проема, способствуя визуальному «раскрытию» айвана в центральную ячейку. Очерченные пологими арками проходы в южные табхана рядом с монументальными арками айванов воспринимаются как ниши, аналогичные расположенным под консолями «арки Бурсы», только более скромно декорированные.

Бурса. Йилдырым-джами. Центральная ячейка. Вид с юга

Бурса. Йилдырым-джами. Купола центральной ячейки и южного айвана

Бурса. Йилдырым-джами. Портик

Как и в изникской Йешил-джами и в соседней мечети Орхание, перекрывая куполами и сводами несколько ячеек Йилдырым-джами, архитектор пользуется различными конструкциями переходов к перекрытиям: южный купол поддерживается «турецкими треугольниками» (прорезанными на каждой из трех сторон оконными проемами в арочных нишах), северный поднят на тромпах, образующих восьмигранный барабан; маленькие купола айванов подняты на больших парусах, опирающихся на стрельчатые арки и срезанных в нижней части, – фактически эти купола врезаны во вспарушенные крестовые своды.[421]421
  На опубликованном Г. Гудвином плане комплекса Йилдырым Баязид боковые айваны мечети изображены как перекрытые именно крестовыми сводами: Goodwin. Op. cit. P. 47. fig. 42.


[Закрыть]

Бурса. Йилдырым-джами. Купол над входом

Предваряющий вход в мечеть портик, как и в предшествующих постройках Бурсы, состоит из 5-ти ячеек, перекрытых поднятыми на 4,5 м куполами одинакового размера на парусах. Боковые пары ячеек портика по-прежнему повышены, галерея вдоль фасада остается дополнительным местом для молитвы (на фасаде сделаны и сталактитовые михрабные ниши), но торцы галереи не закрыты решетками – образцом для портика явно остается ранняя мечеть Орхание, а не более близкая по времени Худавендигар-джами. Все пять «арок Бурсы» на фасаде портика и четыре арки на его торцах опираются на консоли, причем консоли арки входа декорированы аркатурным пояском (как на столбах портика, так и на стене фасада), остальные же образованы каплевидными в сечении обломами-валами. Каждая арка портика заключена в прямоугольник из нескольких профилей, образующих на фасаде чередование перспективных «рам» (на торцах «рамы» объединяют две арки), причем «рама» входной ячейки оказывается выше, – архитектор прилагает все усилия, чтобы акцентировать вход в мечеть и превратить северный фасад в строгие пропилеи, соответствующие некоему новому пониманию султанской мечети, – без цвета, изразцов, орнаментов, чередования колонн и столбов, как это было в мечетях Орхание и Худавендигар: мраморная облицовка, подчеркнутые вертикали, торжественная сдержанность и монументальная графичность.

Эдирне. Йилдырым-джами. Вид с северо-востока

Эдирне. Йилдырым-джами. Западный фасад

Эдирне. Йилдырым-джами. План

В отличие от всех предшествующих архитектурных образцов, постройка Баязида обошлась без обычных византийских «заимствований», – в ней нет ни полосатой чередующейся кладки, ни сполий (исключение составляют лишь две готовые оконные рамы). Не случайно Г. Гудвин счел фасад Йилдырым-джами «первым несомненно монаршим османским памятником».[422]422
  Goodwin. Op. cit. P. 49.


[Закрыть]

Вход подчеркнут и дополнительной ячейкой вестибюля, аналогичной Орхание-джами, фланкированной глубокими нишами и перекрытой пологим сводом, в который врезан маленький зонтичный куполочек на барабане. Эта перекличка куполов на центральной оси здания (купол портика на парусах – купол вестибюля на барабане – купол северной ячейки-«двора» на тромпах – купол южного айвана на «турецких треугольниках») заставляет вспомнить и Орхание в Бурсе, и изникскую Йешил-джами.

Между внешним вестибюлем и северными табхана находятся небольшие двухэтажные камеры, служившие основаниями минаретов. Таким образом, Йилдырым-джами имела два минарета,[423]423
  Оригинальные минареты Йилдырым-джами разрушены. К западной стене снаружи пристроен более поздний минарет. В начале 2010-х гг. над северо-западным углом мечети возводился новый кирпичный минарет.


[Закрыть] поставленных не на углах молитвенного зала (как в изникской Йешил-джами), а в центре композиции фасада, по обе стороны от входного вестибюля (композиция «минареты на плечах портала», знакомая по сельджукским памятникам, – например, конийской Сахип Ата-джами, эрзерумскому Чифте минаре-медресе, сивасскому Гёк-медресе), фланкируя центральную ячейку портика и внося свой вклад в задачу акцентирования входа. Ведущая на восточный минарет лестница видна в откосе окна второго этажа вестибюля, открывающем кирпичную кладку основания минарета. В нижнем этаже камеры перекрыты лотковыми сводами, во втором – имеют плоские перекрытия. На втором этаже над проходами в табхана сделаны небольшие проходные помещения, соединенные узким коридором, проходящим вдоль северной стены молитвенного зала над входом в мечеть.

Связываемая с Баязидом мечеть появляется и в окрестностях Эдирне, – безусловно, не первая и не единственная в столице (вряд ли город и дворец до 1400 г. могли обходиться без мечетей), но, во всяком случае, наиболее ранняя из здесь сохранившихся.[424]424
  А. Куран датировал этот памятник эпохой правления Мурада I, т. е. третьей четвертью XIV в., и считал его первой мечетью Эдирне, перестроенной вскоре после османского завоевания города из византийской постройки (близкой равеннскому мавзолею Галлы Плацидии), вследствие чего реконструировал ее портик как сводчатый (Kuran. Mosque. Р. 105–109). Дж. Фрили, опираясь на датировку и реконструкцию Курана, описал мечеть уже как «Худавендигар-джами» (Freely J. A History of Ottoman Architecture. Southampton – Boston, 2011. P. 64–65). Между тем основным приведенным Кураном аргументом в пользу ранней датировки оказалась необходимость строительства в столице мечетей, хотя вряд ли маленькая загородная мечеть спасала положение. Первый исследователь этой мечети, Корнелиус Гурлитт, датировал перестройку 1400-м годом: Gurlitt С. Die Bauten Adrianopolis // Orientalisches Archiv. I. Lpz., 1911. S. 4.


[Закрыть] Мечеть Йилдырым в Эдирне расположена к западу от основной городской застройки за рекой Тунджа, на окраине махалла (селения) Йилдырым Баязид. Этот памятник не может рассматриваться в качестве собственно османской постройки: в основе мечети лежит византийское здание, имевшее в плане крест с одинаковыми рукавами, перекрытыми полуциркульными сводами, и с куполом над средокрестием. Поскольку ориентация имевшейся постройки не совпадала с направлением киблы, на месте алтарной ниши был пробит вход в мечеть, северный и южный рукава креста стали айванами, а с западной стороны появились два изолированных угловых купольных помещения и портик «в антах», нынешнее деревянное перекрытие которого поддерживается колоннами-сполиями. Однако столь удачная переделка церкви в мечеть демонстрирует, с одной стороны, определенную планировочную смелость раннеосманских архитекторов, а с другой, – приверженность типу айванной мечети, переносимому из Анатолии во Фракию и далее в балканские провинции Османской державы.[425]425
  Подробнее о данном памятнике см.: Gokbilgin Т. XV–XVI. Asirlarda Edirne ve Раşа Livasi. Vakiflar-Mülkler-Mukatalar. Istanbul, 1952. О балканских айванных мечетях (Комотини, Салоники, Янница, Скопье, Сараево, Пловдив) см.: Oguz Z. Multi-functional buildings of the T-type in Ottoman context: A network of identity and territorialization. Ankara, 2006. P. 65, 86, 99. См. также: Ayverdi E. Avrupa'da Osmanli Mimari Eserleri: Bulgaristan, Yunanistan, Arnavutluk, IV. Istanbul, 1982; Bogojevic L. Turski Spomenici vo Skopje. Skopje, 1998.


[Закрыть]

* * *

Между тем «родственные» сельджукским текке небольшие айванные мечети, появляющиеся на рубеже XIV–XV вв. и на «унаследованных» Баязидом территориях, и на присоединенных балканских и анатолийских землях, и – по османскому примеру, – в сохраняющих пока относительную независимость бейликах Анатолии, не исчерпывают типологию раннеосманской мечети.

При Баязиде к 1400 г. одновременно со строительством в составе комплекса Йилдырым рассмотренной мемориальной мечети возводится Улу-джами Бурсы[426]426
  Дата «802 [г.х.]» указана в надписи на минбаре. Некоторые источники датируют строительство 1396–1399 гг.


[Закрыть] – гигантская постройка, и по сей день остающаяся самым внушительным зданием старой османской столицы. Сам факт возведения столь вместительной мечети в самом центре города, рядом с бедестеном (базаром) и куллие Орхание свидетельствует о том, что спустя несколько десятков лет после мусульманского завоевания Бурсу уже не удовлетворяли экспроприированные церкви, небольшие квартальные мечети типа Алаеддин-джами и мемориальные мечети куллие, – османскому городу требовалась полноценная «соборная» мечеть (джума-джами, улу-джами).

А. Куран пытался объяснить термин улу-джами (вернее – его применение к османским памятникам) и выделение этого типа мечетей в турецкой архитектуре конструктивными особенностями, и в частности перекрытиями, – по его версии, термин «многокупольная (multidomed) мечеть» автоматически указывает на улу-джами; но тут же оговорил, что «многокупольность» в османской архитектуре характерна не только для таких мечетей.[427]427
  Kuran. Mosque. Р. 138.


[Закрыть] Отмечу, однако, что термин улу-джами вообще не подразумевал не только «многокупольности» (например, в анатолийских улу-джами Великих Сельджуков, Артукидов и Сельджуков Рума имелся только один купол на пересечении планировочных осей или над михрабной ячейкой), но и наличия купола вообще (так, в Улу-джами Сиваса и Байбурта куполов нет). 3. Огуз связала возведение улу-джами с особым «имперским заказом»:[428]428
  Oguz.Op.cit. Р. 11, 17.


[Закрыть] в отличие от квартальных мечетей (месджит) и молитвенных помещений при медресе, куллие, имаретах, завие, текке (часто и обозначаемых именно этими терминами, а не джами), которые выполняли консолидирующую либо градообразующую функцию в пригородных районах, улу-джами возводились в самом центре города под патронажем непосредственно правящего султана и оставались изолированными зданиями, выполняющими только культовую функцию, причем сопряженную с легитимизацией власти, – именно здесь в проповедях-хутбах («барометрах» политической ситуации) регулярно поминалось имя сюзерена. Возможно, поэтому в противовес месджитам, куллие, текке и т. д., увековечивающим имя основателя (в т. ч. в мемориальных комплексах) или другого эпонима (например, почитаемого шейха или праведника-вали), «большие мечети», где прокламировалось имя заказчика, никогда не получали его в качестве официального названия, чаще всего повторяя урбоним либо приобретая «случайное», но понятное горожанам имя-маркер, – так, после возведения в Эдирне огромной Юч Шерефели-джами («мечети Трех балконов») построенная ранее большая городская мечеть стала просто Эски-джами («Старой мечетью»).

Г. Неджипоглу отметила, что в раннеосманских столицах улу-джами появляются после крупных побед, преимущественно над «неверными»: Баязид I строит мечеть в Бурсе после разгрома крестоносцев Сигизмунда, Эски-джами в Эдирне, завершенная Мехмедом I, становится памятником его победы в борьбе за «наследство Баязида», Юч Шерефели-джами в Эдирне «дожидается» триумфального возвращения Мурада II из Венгрии.[429]429
  Necipoglu G. The Age of Sinan: Architectural Culture in the Ottoman Empire. L., 2005. P. 60. Oguz Z. Multi-functional buildings of the T-type… P. 18.


[Закрыть] Во всяком случае, в современном турецком быту под термином улу-джами обычно подразумевается статус большой городской мечети, как бы ее ни называли, – пятничной (джума), «соборной», «кафедральной». В маленьких городах Анатолии с ролью «больших мечетей» прекрасно справлялись экспроприированные византийские соборы (например, Айя-София в Изнике), и почти одновременное появление в раннеосманских столицах улу-джами как особого типа мечети действительно свидетельствует об особой знаковой функции этих сооружений.[430]430
  Подробнее см.: Кононенко. Улу-джами: история, особенности, возможности // Исламоведение. 2016. № 2. С. 73–83.


[Закрыть]

Бурса. Улу-джами. Аэрофотосъемка

Бурса. Улу-джами. План

В Бурсе рассказывают легенду о том, что, молясь перед битвой при Никополе (1396 г.), султан Баязид дал обет построить 20 мечетей, но, посоветовавшись с шейхом Эмир Султаном, построил после победы лишь одну, зато «в качестве компенсации» перекрытую сразу 20 куполами.

А. Куран однозначно отнес Улу-джами Бурсы к планировочному типу multi-unit mosque with similar units[431]431
  Kuran, Mosque. Р. 138 ff; объяснение терминологии: Р. 27; конкретно об Улу-джами Бурсы. Р. 151 ff.


[Закрыть] – мечети, пространство которых состоит из нескольких ячеек с одинаковыми помещениями (в данном случае – и перекрытиями), справедливо указав на сельджукские типологические аналогии. Однако следует обратить внимание на то, что при примененной Кураном типологии османской архитектуры 20-тикупольная мечеть Бурсы оказалась в одном ряду с двухкупольными Абдал Мехмед-джами в Бурсе, Сарачхане в Амасье, Гедик Ахмед-паша-джами в Афьоне, шестикупольной Зинджирликуйю в Стамбуле, девятикупольной Эски-джами в Эдирне… Легко может возникнуть впечатление, что османская архитектура пошла по пути механического увеличения количества перекрытых куполами ячеек зального интерьера. На самом же деле все перечисленные памятники датируются уже XV в. (причем большинство – второй половиной), и предшественников у Улу-джами Бурсы в составленном Кураном типологическом ряду нет, – именно эта постройка стоит в начале выделенного им типа, который далее будет развиваться в направлении сокращения количества ячеек.

Собственно, при строительстве Улу-джами ее архитектор Али Неджар воспользовался планировкой многоколонных зальных мечетей, уже отработанной в сельджукском зодчестве Анатолии, причем именно в больших городских мечетях, – достаточно вспомнить Улу-джами Эрзерума, Сиваса, Байбурта, а также Алаеддин-джами в Конье. Зал разделен на 20 одинаковых квадратов – 5 в поперечных нефах, 4 в продольных. Принципиальным новшеством оказалось перекрытие огромного (более чем 60×50 метров) зала 20-ю одинаковыми куполами (диаметром около 11 м) на парусах, опирающимися на 12 крещатых столбов, 14 выступающих из стен пилонов и укрепленные устои в углах, – итого 30 опорных точек, между которыми переброшены мощные стрельчатые подпружные арки. Не случайно Н. И. Брунов счел этот памятник «колонной мечетью в одежде византийской сводчатой системы».[432]432
  Брунов Н. И. Очерки по истории архитектуры. Т. 1. М., 1937. С. 382.


[Закрыть] Снаружи основания куполов закрыты восьмигранными световыми барабанами, причем барабаны среднего нефа оказываются выше, – при равенстве диаметров куполов этот прием обеспечивает привычную доминанту центрального нефа, ведущего к михрабу.