Текст книги "Анатолийская мечеть XI–XV вв. Очерки истории архитектуры"

Йешил-джами продолжает линию султанских мечетей в мемориальных куллие Бурсы, ориентируясь в своей Т-образной планировке на предшествующие ей образцы, – мечети-завие Орхание и Йилдырым. Так, З. Огуз прямо связала план Йешил-джами с мечетью Йилдырым, отметив в качестве принципиального различия появление перекрытых куполами айванов.[456]456
  См.: Oguz. Op. cit. P. 56


[Закрыть] Однако, как мы видели, архитектор Зеленой мечети во многих случаях обращается не к Йилдырым-джами, а к более ранней мечети-медресе Худавендигар, заимствуя из нее и перепад высоты южного и боковых айванов, и акцентирование центральной ячейки с помощью окулюса, под которым расположен многогранный шадырван, и недоступность северных угловых помещений непосредственно из молитвенного зала, и расположение ведущих на второй этаж лестниц в торцах вестибюля.

С точки зрения объединения внутреннего пространства мечети подобное цитирование дедовского (в прямом смысле) образца выглядит шагом назад. Однако весьма возможно, что подобный архитектурный анахронизм объяснялся политическими ориентирами: Мехмед I, «второй основатель Османского государства», мог в доступной монументальной форме декларировать преемственность не столько по отношению к отцу, Молниеносному Баязиду, чей разгром под Анкарой и пленение Тамерланом, а также последовавшие распад государства и «османское междуцарствие» еще были свежи в памяти и наверняка затмили его былые победы, сколько по отношению к деду, – Богоподобному Мураду, завоевателю Балкан, превратившему бейлик Османа в империю и погибшему на поле победоносного сражения. При таком объяснении достигнутые в мечети Йилдырым подчинение боковых частей центральному объему и единство интерьера оказываются жертвой идее имперской преемственности, а частичное цитирование анахроничного памятника должно восприниматься как инструмент политической риторики, – впрочем, инструмент ничуть не худший, чем провинциальное воспроизведение образца дамасской мечети Омейядов и Великими Сельджуками, и, как мы увидим ниже, правителями Айдына. На «сельджукский портал» как эмблему имперской власти (если, конечно, спустя более чем сто лет после распада государства Сельджуков Рума идеологическое «наполнение» этого архитектурного элемента сохранялось в памяти османов) Мехмед I также имел полное право.

* * *

Придя к власти в 17 лет, Мурад II уже имел и административный, и военный опыт. Прекрасно представляя себе и задачи государства, и средства для их решения, в течение своего 30-летнего правления (1421–1451 с перерывом в 1444–1446 гг.) султан «старался сделать все возможное для Османской империи, чтобы поражение Баязида больше не напоминало о себе».[457]457
  Кинросс. Указ. соч. С. 97.


[Закрыть] Столкнувшись в первый же год своего правления с выступлениями поддерживаемых и Византией, и анатолийскими беями претендентов на престол, молодой султан повел внешнюю политику попеременно на два фронта, – после очередной неудачной осады Константинополя он к 1426 г. подчинил Дому Османа ряд юго-западных и южных бейликов, не только упрочив, но значительно расширив османское влияние в Анатолии. Следующим шагом Мурада было восстановление турецкой власти на Балканах: в 1430 г. захвачены Салоники, ранее переданные Византией Венеции, затем вновь покорены Валахия и Сербия. Крестовый поход против турок, возглавленный Яношем Хуньяди, а затем венгерским королем Уласло I, вначале привел к потере Османами ряда болгарских городов, после чего турки были вынуждены отказаться от пограничных с Венгрией сербских земель; однако после битвы при Варне 1444 г., покорения Мореи и Второй битвы на Косовом поле 1448 г. Османская держава получила практически полный контроль над Балканами.

Важным шагом к укреплению и централизации османской власти оказалось предпринятое Мурадом объединение управления Анатолией и Румелией. Это позволило султану отойти от государственных дел в 1444 г. после битвы при Варне, официально передать всю полноту власти 12-летнему сыну (Мехмеду II) и удалиться в Манису. Однако уже через два года конфликты между юным султаном и старой османской аристократией, сопровождавшиеся бунтами янычар, а также антитурецкие восстания в Морее и Албании заставили Мурада вернуться на трон и управлять империей еще почти пять лет (в течение которых и произошли Вторая битва на Косовом поле и два похода в Албанию, – правда, не принесшие ощутимых результатов).

Благодаря активности на балканском направлении и бурной строительной деятельности самого Мурада II и его сподвижников Эдирне во второй четверти XV в. превратился из румелийской резиденции султана в подлинную столицу империи, и этот период оценивается как наиболее важный в истории архитектуры фракийского города.[458]458
  См. подробнее: The Cambridge History of Turkey. Vol. I: Byzantium to Turkey, 1071–1453. Cambridge, 2009. P. 179; Dungar. Op. cit. P. 3.


[Закрыть] К юго-западу от города на р. Тунджа султаном строится комплекс Нового дворца (Сарайичи), состоявший из нескольких изолированных друг от друга дворов, окруженных постройками,[459]459
  Подробнее см.: Kuran. A Spatial Study of Three Ottoman Captials: Bursa, Edirne, and Istanbul // Muqarnas. 1996. Vol. XIII. P. 121.


[Закрыть] и в планировке оказавшийся предтечей стамбульского дворцового комплекса Топкапы. В самом городе были заложены три больших куллие (Дар-уль-хадис, Мурадие и Юч Шерефели), традиционно включавшие мечети, имареты и медресе; кроме того, полдюжины имаретов были возведены в разных районах города по заказу военачальников и высших сановников султана.[460]460
  А. Куран указывает шесть таких куллие; подробнее см.: Kuran. A Spatial Study… P. 122; о медресе Мурадие в Эдирне см.: Ibid. Р. 303–305.


[Закрыть] Таким образом, в расширявшемся Эдирне куллие выполняли ту же градообразующую функцию, какую они традиционно продолжали выполнять в Бурсе.

Большая часть памятников Эдирне эпохи Мурада II оказалась либо разрушена, как сам дворец, либо значительно перестроена, как, например, мечеть Дар-уль-хадис,[461]461
  См.: Kuran. Mosque. Р. 64; Goodwin. Op. cit. P. 101–102.


[Закрыть] повторяющая композицию Зеленой мечети Изника, но почти все строившиеся мечети воспроизводили Т-образные планы памятников Бурсы. Примером подобных сооружений может служить Гази Михал-джами (она же Орта-имарет), датируемая 1422 годом, т. е. самым началом правления Мурада П. Формы ее настолько архаичны, что М. Киль отнес ее строительство к предшествующему десятилетию, назвав заказчиком имарета Михалоглу Мехмед Бея,[462]462
  См.: Kiel M. The incorporation of the Balkans into the Ottoman Empire // The Cambridge History of Turkey. Vol. I: Byzantium to Turkey, 1071–1453. Cambridge, 2009. P. 174.


[Закрыть] назначенного Мусой Челеби наместником Румелии, заключенного более удачливым конкурентом в борьбе за престол Мехмедом I в тюрьму и освобожденного как раз в 1422 г., когда его полководческий опыт потребовался новому султану (не исключено, что в этом случае именно освобождение стало поводом для строительства им мечети). Однако 3. Огуз[463]463
  Oguz. Op. cit. P. 10.


[Закрыть] приписала заказ имарета другому Михалу-гази, – военачальнику Михалоглу Али, известному, в частности, поддержкой миссионерской деятельности дервишей-каландаров, «абдалов Румелии».[464]464
  См. подробнее: Аверьянов Ю. А. Хаджи Бекташ и каландары. Странствующие дервиши на землях Османского государства // Иран-наме. 2009. № 11. С. 140–151; Ocak A. Y. Osmanli Imparatorluğunda marjinal Sufilik: Kalenderiler (XIV–XVII yüzyıllar). Ankara, 1999; Граматикова E. Отман Баба – един от духовните патрони на ислямската хетеродоксия в българските земи // Историческо бъдеше. 2001. № 2. С. 75–110.


[Закрыть] Последняя атрибуция объясняет основание завие, каковым по архитектуре и является Орта-имарет, за городской чертой Эдирне недалеко от дворца; но в любом случае такой заказ вряд ли требовал архитектурных новшеств.

Орта-имарет представляет собой довольно странный ансамбль, расположенный на ведущей в Софию и Белград дороге на обоих берегах Тунджи, соединенных перестроенным византийским мостом: на восточном берегу находился хамам, на западном, – мечеть и кухни имарета, еще присутствующие на старых фотографиях. Не очень понятен выбор места для строительства нового имарета: это тот случай, когда благотворительное учреждение не превратилось в полноценное куллие к северу от Нового дворца и не стало ядром нового квартала, поскольку застройка ни города, ни расположенной чуть дальше по Белградской дороге махаллы Йилдырым, уже имевшей собственную мечеть, до Орта-имарет не дотянулась. Мечеть и кухни оставались одиноким комплексом построек у начала длинного моста через долину Тунджи в нескольких минутах ходьбы от пригородов Эдирне, потом сохранилась одна придорожная мечеть с расположенным около нее маленьким кладбищем практически в чистом поле, однако имеющая имама и открывающаяся ко времени молитвы.

Здание облицовано камнем, все конструктивные элементы также каменные, однако северный фасад открывает традиционную «полосатую кладку», – три-четыре ряда камня чередуются с тремя рядами плинфы. Над поздним мраморным входным порталом и над входом из портика в западное помещение видны вмонтированные в стену арки из кирпича, усиливающие сопротивление стены распору опирающихся на нее куполов интерьера и сводов портика.

Эдирне. Гази Михал-джами. Вид с северо-востока

То, что это здание выполняло именно функции мечети, следует из его четкой ориентации на Мекку, в отличие от всех других имаретов Эдирне.[465]465
  Kiel. Op. cit. P. 174.


[Закрыть] Гази Михал-джами имеет четкий Т-образный план с отделенными от центральной ячейки боковыми помещениями, изолированными табхана. Именно замкнутость дополнительных помещений роднит эту постройку с имаретами (например, Нилуфер Хатун в Изнике); однако такие же замкнутые боковые помещения сохранились или реконструируются в разновременных мечетях Орхан Гази в Изнике, Тимурташ и Эбу Исхак в Бурсе, Баязид-паша и Йоргуч-паша в Амасье, сильно перестроенной Бейлербей в Эдирне (последние две – 1428 г.), Яхши-бей в Тире (ок. 1441), – столь поздняя датировка последних памятников опровергает представление М. Киля о подобной планировке как об устаревшей. Все указанные памятники являются примерами выделенного А. Кураном типа «осевых айванных мечетей» (axial eyvan mosque),[466]466
  См.: Kuran. Mosque. Р. 78–91; конкретно о мечети Гази Михал см.: Ibid. Р. 86–87.


[Закрыть] существовавшего параллельно с другими планировочными решениями на протяжении всего раннеосманского периода и повлиявшего на композицию стамбульских мечетей второй половины XV в.

Эдирне. Гази Михал-джами. План

Центральная ячейка Гази Михал-джами перекрыта куполом на парусах, декорированных сталактитами, над которыми располагается ряд «турецких треугольников», скрывающих основание невысокого барабана, восьмигранного снаружи. Такими же по диаметру куполами перекрыты боковые помещения, в которых перекрытия опираются на тромпы; купол восточной ячейки оформлен неконструктивными накладными нервюрами, низкий барабан западного помещения декорирован «турецкими треугольниками». Открытая кирпичная кладка низких михрабных ниш в боковых помещениях позволяет предположить, что михрабы переделаны из имевшихся в табхана очагов. Помещения соединяются с центральной ячейкой резными мраморными стрельчатыми порталами, внутри которых по обе стороны от прохода сделаны украшенные сталактитами ниши, аналогичные тем, которые фланкируют глубокие входные порталы в султанские мечети Бурсы, – Йилдырым и Йешил.

Южный айван Гази Михал-джами повышен на три ступени и перекрыт цилиндрическим сводом, что роднит конструкцию данной мечети с Худавендигар-джами в Бурсе и небольшими мечетями, строившимися в предыдущее царствование по частному заказу, – например Тимурташ-джами. Отсутствие пилястр, отделяющих айван от подкупольной ячейки, и его достаточная освещенность обеспечивают восприятие единого пространства молитвенного зала, атмосферу небольшого уютного помещения, располагающего не столько к коллективной сема дервишей, сколько к интимной молитве.

Эдирне. Гази Михал-джами. Северный фасад

Портик мечети сохранил изначальную традиционную структуру, – пять ячеек, четыре из которых перекрыты зеркальными сводами, а повышенная и более широкая центральная – куполом на закрытых сталактитами парусах (структура, ранее использованная в имарете Нилуфер Хатун в Изнике). Как и у многих раннеосманских айванных мечетей, вход в портик оказывается понижен, образуя по обе стороны приподнятые галереи для молитвы «последней общины». Декорация фасада портика в виде соответствующих каждой ячейке профилированных рам схожа с оформлением мечети Йилдырым в Бурсе.

Необычным элементом в Гази Михал-джами является подиум, добавленный к повышенным крыльям портика, совпадающий с ними по высоте и так же разорванный по центральной оси. Кладка показывает, что это – позднее добавление, в настоящее время внутри каменного периметра засыпанное щебнем. На этом подиуме отчетливо видны по 6 круглых углублений с каждой стороны, скорее всего служившие основаниями небольших колонн, возможно, – деревянных. Вероятно, в какой-то момент к портику мечети была пристроена деревянная балюстрада, расширяющая место для «последней общины» (son cemaat yeri), что заставляет предположить более активное использование Орта-имарета для коллективной молитвы.

В 1420–1430-х гг. в обеих османских столицах – румелийской и анатолийской, – синхронно строятся две Мурадие-джами, ставшие центрами одноименных куллие.

В старой Бурсе все куллие начала XV в. были заложены к востоку от Хисара и базаров, – город развивался вдоль ручья Гёк Дере вниз и вверх по склону Улудага; куллие Худавендигар, архитектура мечети которого так повлияла на Йешил-джами, оставалось отдаленным западным пригородом. В середине 1420-х годов Мурад II, традиционно избравший Бурсу местом своего упокоения, закладывает куллие к северо-западу от Хисара, намечая новое направление активной застройки. От Улу-джами новое куллие расположено примерно на таком же расстоянии, как и Йилдырым, и поставлено на обрыве нижней террасы, симметрично замыкая образованную рельефом местности дугу. Равноудаленность от Хисара и базаров, близость к дороге, ведущей к Мраморному морю, и обычная для раннеосманских куллие развитая инфраструктура Мурадие предопределили сложение вокруг одноименного городского района. Развитие Бурсы именно в западном направлении во второй половине XV в. поддержат небольшие вакуфные комплексы Азаб-бей и Хамза-бей.

В состав мемориального комплекса вошли, как обычно, мечеть, медресе, кораническая школа, мавзолеи, имарет, фонтан и хамам. Куллие Мурадие – последний султанский мемориальный комплекс в Бурсе: сын Мурада, Мехмед II Фатих (Завоеватель) заложит традицию монарших захоронений в «обретенном» Стамбуле. Однако царский некрополь Мурадие, насчитывающий дюжину отдельно стоящих гробниц, окажется «долгожителем», – именно здесь, а не в Стамбуле, будут в течение еще долгого времени обретать покой члены семьи Мурада II, вплоть до внуков.[467]467
  В частности, именно на территории куллие Мурадие в 1499 г. захоронено доставленное из Италии тело челеби (претендента на престол) Джема, брата султана Баязида П. Отмечу, что рядом с гробницами жен Мурада II оказалось отдельное захоронение Эбе-хатун, няни Мехмеда Завоевателя.


[Закрыть]

Мечеть Мурадие (1426) воспроизводит уже традиционный для куллие Бурсы Т-образный план с развитыми купольными айванами, полностью открытыми в центральную ячейку. Как ни странно, план последней султанской мемориальной мечети Бурсы упрощен по сравнению с непосредственными предшественницами и более всего схож с планом памятника, начинающего данную типологию в османской архитектуре, – Орхание-джами. Боковые айваны и центр имеют одинаковый уровень пола, образуя единое развитое по поперечной оси пространство к северу от повышенного южного айвана. Центральная ячейка доминирует в интерьере мечети, что сразу заметно при входе, – западный и восточный айваны и меньше ее по площади, и сильно понижены, тромпы их куполов почти полностью видны через полуциркульные арки почти во всю длину айванов, которыми последние соединяются с центральной ячейкой.

Южный айван равен центральной ячейке и по площади, и по диаметру купола (10,6 м), но поднят на 6 ступеней, что сразу обрезает его пространство. Пол молитвенного зала мечети, поставленной на нивелирующем легкий уклон цоколе, повышен относительно входа (этот же прием, заимствованный из изникской Йешил-джами, воспроизведен и в эдирнской Мурадие) на четыре ступени, что создает необычный эффект: значительный перепад уровней входа и пола южного айвана приводит к тому, что платформа айвана оказывается на уровне глаз входящего в зал. Кроме того, пространство айвана «съедается» и огромными выпуклыми тромпами, начинающимися на трети высоты стен и декорированными рядами увеличивающихся снизу вверх сталактитов, создающих впечатление еще большего объема этих вдающихся в интерьер сферических треугольников. В противовес этому приему декорации айвана Мурадие, остающемуся в османской архитектуре уникальным, купол центральной ячейки, некогда открытый окулюсом, опирается на традиционную конструкцию декорированных сталактитами тромпов и скрывающих изнутри барабан «турецких треугольников».

Обычная для мечетей «типа Бурсы» функция завие в Мурадие-джами сведена только к двум маленьким табхана в северных углах, по обе стороны от пониженного вестибюля; эти помещения изолированы от молитвенного зала, полностью скрыты от глаз молящихся, и попасть в них можно только через сводчатые коридоры в северной части здания (через них же можно пройти в небольшие помещения второго этажа, не открывающиеся в интерьер), либо непосредственно с улицы через отдельные входы. Подобное «скрытое» расположение северных помещений мы видели и в непосредственных предшественницах Мурадие, – в мечетях куллие Йилдырым и Йешил.

Северный фасад мечети скрыт традиционным портиком в 5 ячеек с повышенными крыльями по обе стороны от прохода по центральной оси, как и во всех мечетях планировочного Т-типа. Нетрудно заметить, что сам портик, однако, сильно повышен по отношению к перекрытиям мечети: он превращается в декорацию, скрывающую здание, и оказывается самым монументальным в раннеосманской архитектуре. Его кирпично-изразцовый декор, как и чередование столбов и колонн, несущих широкие стрельчатые арки, оказываются прямой отсылкой к оформлению галереи в Худавендигар-джами, к которой куллие Мурадие должно было направить застройку Бурсы. К мечети Худавендигар восходят и перекрытия портика: три средние ячейки перекрыты куполами на тромпах, закрытых сталактитами, крайние – зеркальными сводами; впрочем, так же был перекрыт и портик Орхание-джами. Архитектор мечети явно и обильно цитирует своих предшественников, однако при этом Мурадие-джами не воспринимается как анахронизм, – наоборот, памятник превращается в своего рода квинтэссенцию мечетей «типа Бурсы».

Бурса. Куллие Мурадие. Аэрофотосъемка

Бурса. Мурадие-джами. Вид с запада

Бурса. Мурадие-джами. План

Необходимо упомянуть и о других сооружениях куллие Мурадие. Кирпичное медресе оказывается довольно крупным сооружением, – оно насчитывает 16 помещений для учеников, имеет внутреннюю галерею вокруг фонтана в центре двора и купольный айван в южной части, предназначенный для коллективных занятий в теплое время и открывающийся в дворик широкой стрельчатой аркой. Фасад айвана оформлен оригинальным орнаментом из камня и плинфы, давшим основание Джону Фрили охарактеризовать все сооружение как «самую прекрасную из теологических школ Бурсы».[468]468
  Freely. Op. cit. P. 50.


[Закрыть]

Мавзолей самого Мурада II в саду позади медресе, – возможно, наиболее оригинальное погребальное сооружение в османской архитектуре, перекрытое куполом с окулюсом, под которым находится открытый мраморный саркофаг, заполненный землей: султан завещал похоронить его в земле, орошаемой дождем как ниспосылаемым благословением.[469]469
  См.: Ibid. Р. 50.


[Закрыть] Подкупольный квадрат ограничен аркадой, опирающейся на чередующиеся столбы и колонны-сполии, причем в качестве баз колонн используются перевернутые капители.

Бурса. Мурадие-джами. Разрез

Мурадие-джами в Эдирне (1435) тоже оказывается по-своему «самой»: А. Куран оценил ее как «наиболее впечатляющую из айванных мечетей» новой столицы,[470]470
  Kuran. Mosque. Р. 124.


[Закрыть] что в общем-то не удивительно, поскольку сравнивать ее пришлось бы с не очень многочисленными и явно более скромными памятниками, строившимися по частному заказу. Считается, что это небольшое здание возводилось султаном по обету как текке тариката Мевлеви, но стало мечетью нового куллие, доминировавшего над северо-восточной частью города.

Прелесть этой постройки заключается в простоте плана и предельной типологической чистоте: здание следует Т-образной планировке, имеет три почти одинаковых айвана вокруг центральной ячейки и портик из пяти ячеек, лишено каких-либо дополнительных помещений. Все ячейки интерьера перекрыты куполами: ячейки по центральной оси – одинаковыми куполами на «турецких треугольниках», боковые – меньшими по размеру куполами на парусах с подчеркнутыми подпружными арками. Собственно, боковые ячейки в данном случае можно назвать айванами с большой натяжкой: они открыты в центр лишь наполовину, однако их обозримость и от входа, и от михраба не позволяет воспринимать их как изолированные помещения. В отрезках стен, отделяющих от центра северные части боковых айванов, сделаны лестницы на минарет и на узкую галерею, расположенную изнутри вдоль северной стены.

Бурса. Мурадие-джами. Южный айван

Бурса. Мурадие-джами. Вид на южный айван из восточного айвана

Бурса. Мурадие-джами. Вид из западного айвана

Первоначальная структура эдирнской Мурадие-джами отличалась от той, которую можно увидеть сейчас: двусветное здание было отреставрировано после землетрясения 1752 г. как обычная городская мечеть. Между тем изначально уровень и боковых, и южного айванов был повышен на две ступени, а под окулюсом северного купола, закрытым высоким фонарем, находился шадырван. Таким образом, северная ячейка трехайванной мечети имела четко выраженный «дворовый» характер, аналогично мечетям Бурсы – Худавендигар, Улу и «старшей» Мурадие. Ныне уровень пола во всех ячейках интерьера выровнен, из-за чего при входе в молитвенный зал оказалось понижение, аналогичное изникской Йешил-джами и Мурадие в Бурсе.

Бурса. Мурадие-джами. Вид с северо-востока

Портик мечети образован аркадой из суженных стрельчатых арок, несущих купол на «турецких треугольниках» над центральной ячейкой и сомкнутые своды над четырьмя боковыми, как в некоторых имаретах. Сильно повышенный уровень полов боковых ячеек по-прежнему превращает их в место для молитвы «последней общины». На уровне пят арок на внешней стороне опорных столбов портика и даже на их углах сохранились профилированные консоли, не имеющие аналога в раннеосманских мечетях, но что они могли нести, – не известно.

Отмечу необычную, даже уникальную декорацию Мурадие-джами: ее интерьер был не только оформлен прекрасными изразцами, но и расписан, – достаточно большие фрагменты каллиграфии, орнаментов и растительных мотивов сохранились на покрытых толстым слоем штукатурки стенах южного айвана, под окулюсом, на северной стене и в боковых айванах. Роскошный изразцовый михраб А. Куран причислил к лучшим произведениям османской керамики XV в.[471]471
  Kuran. Mosque. Р. 125.


[Закрыть]

Эдирне. Мурадие-джами. Вид с юга

Эдирне. Мурадие-джами. План

Эдирне. Мурадие-джами. Портик

Эдирне. Мурадие-джами. Интерьер. Вид от входа на восточный айван

Самым же грандиозным зданием, построенным османскими мастерами в правление Мурада II (если не в течение всего XV в.), является Новая мечеть Эдирне, известная как Юч Шерефели-джами (1437–1447) – «мечеть Трех балконов», впервые появившихся на одном из ее минаретов. «Новой» она является по отношению к городской улу-джами, возведенной в период «османского междуцарствия» начала XV в., которая отныне станет Эски-джами («Старой мечетью»). Не совсем понятно, зачем в самом центре города в шаговой доступности от уже существовавшей большой мечети появилась еще одна улу-джами,[472]472
  Г. Гудвин указал, что на этом месте могла существовать более ранняя мечеть; см.: Goodwin, Op.cit. P. 97, там же литература.


[Закрыть] – культовая постройка, явно превосходившая нужды куллие и не выполнявшая функций завие; но в любом случае Юч Шерефели-джами демонстрирует и возросшие потребности столицы в городских мечетях, и новый масштаб архитектуры, и конструктивные возможности османского строительства.

Исследователи единогласны в оценке Новой мечети Эдирне как рубежного памятника в истории раннеосманской архитектуры, хотя его место относительно этого рубежа определяли по-разному. Ю. А. Миллер сдержанно охарактеризовал Юч Шерефели-джами как «еще один шаг на пути выработки собственных решений в османском зодчестве»;[473]473
  Миллер Ю. А. Искусство Турции. М.-Л., 1965. С. 14.


[Закрыть] А. Куран этот «шаг» уже назвал «смелым скачком»;[474]474
  Kuran. Mosque. Р. 181.


[Закрыть] авторы «Энциклопедии Османской империи» отметили, что мечеть знаменует переход от ранней к классической османской архитектуре.[475]475
  Encyclopedia of the Ottoman Empire / ed. G. Agoston, B. Masters. N. Y., 2009. P. 196.


[Закрыть] М. Киль охарактеризовал «революционное» здание как «величайшее архитектурное предприятие на Балканах со времен Юстиниана» и присоединился к мнению Н. Певзнера, считавшего, что эта во многих аспектах инновационная постройка так же предопределила развитие турецкой архитектуры в XVI в., как перестроенные аббатом Сугерием хоры аббатства Сен-Дени – возникновение готической архитектуры;[476]476
  Kiel. Op. cit. P. 179, 182.


[Закрыть] отправной точкой для будущих классических «больших османских мечетей» назвал Юч Шерефели-джами и Г. Крейн.[477]477
  Crane H. Art and Architecture, 1300–1453 // The Cambridge History of Turkey. Vol. I: Byzantium to Turkey, 1071–1453. Cambridge, 2009. P. 293.


[Закрыть] Напротив, Г. Гудвин писал, что мечеть Эдирне особого влияния на того же Синана не оказала и что ее следует рассматривать скорее как кульминацию архитектуры периода бейликов, нежели как начало нового этапа в османской архитектуре.[478]478
  Goodwin. Op. cit. P. 97.


[Закрыть] Г. Стерлин, выстраивая концепцию развития продольного пространства османских мечетей, оценил возвращение в Юч Шерефели-джами к поперечной ориентации молитвенного зала как «реакцию», шаг назад в некоей «генеральной линии» формирования турецкой архитектуры.[479]479
  Sterlin. Turkey from the Selcuks to the Ottomans. P. 96–99.


[Закрыть]

Эдирне. Юч Шерефели-джами. Вид с юго-запада

Эдирне. Юч Шерефели-джами. План

Эдирне. Юч Шерефели-джами. Разрез

Эдирне. Юч Шерефели-джами. Аксонометрия

Эдирне. Юч Шерефели-джами. Опорные столбы

Здание мечети Юч Шерефели занимает почти квадратный участок (65×67 м) на нивелированной цоколем террасе к северо-западу от Эски-джами. Как и в Улу-джами Бурсы, никаких айванов, табхана и других дополнительных помещений здесь нет, – перед архитектором[480]480
  Дж. Арсевен считал архитектором Юч Шерефели-джами Кемалеттина, позже, в правление Мехмеда Завоевателя, работавшего в Стамбуле (Arseven. L'art turk. Istanbul, 1939. P. 146.). Между тем хроникер Рухи-и Эдирневи указывает в качестве строителя мечети некоего Уста Мюслихеддина (см.: Kiel. Op. cit. P. 182).


[Закрыть] стояла задача получения единого пространства большой городской мечети, и с этой задачей он справился блестяще. Правда, в отличие от других уже существовавших улу-джами, данная постройка обрастает комплексом зданий, типичных для раннеосманского куллие, – медресе, кораническая школа, имарет (современные их сооружения – результат реставрации после землетрясения 1752 г.).

Эдирне. Юч Шерефели-джами. Подкупольное пространство

Эдирне. Юч Шерефели-джами. Треугольные ячейки между подпружными арками

Нельзя не заметить, что план Новой мечети Эдирне близок к Улу-джами Манисы, о которой придется говорить ниже, – во всяком случае, это ближайший аналог ей из всего существовавшего к тому времени архитектурного багажа турецких земель. Памятник Манисы, игравшей важную роль в подготовке к управлению государством престолонаследников, в т. ч. самого Мурада II, был безусловно знаком мастерам султана, именно бывшую столицу бейлика Сарухан избравшего своей резиденцией в период первого правления Мехмеда П. От саруханской мечети взяты доминанта купола в перекрытии молитвенного зала и окруженный галереями двор с шадырваном. Собственно, именно такая композиция, – купольный молитвенный зал и предваряющий его двор, – и станет отныне типичной и для классической османской мечети, и для мечетей Турецкой республики.[481]481
  См.: Кононенко. В ожидании «суперпроекта»: Ориентиры турецкой мечети // Азия и Африка сегодня. 2014. № 4. С. 64–68.


[Закрыть]

Эдирне. Юч Шерефели-джами. Двор

В интерьере Юч Шерефели-джами безусловно господствует огромный купол диаметром 24 м, поднятый на 6-гранный барабан с 12-ю световыми проемами, опирающийся на выступы стен зала и две огромные опоры, поддерживаемый снаружи контрфорсами. Таким образом, архитектор мечети сокращает восемь точек, необходимых для опоры 11-метрового купола Манисы, до шести, между которыми переброшены широкие стрельчатые арки, – такой планировочный шестиугольник будет использован во второй половине XV в. в храме греческого монастыря Дау Пендели[482]482
  О возможном влиянии турецких образцов на Дау Пендели см.: Ousterhout R. Ethnic Identity and Cultural Appropriation in Early Ottoman Architecture // Muqarnas. 1995. Vol. XII. P. 50–51. Вероятно, этот памятник позволяет говорить об изменении вектора в византийско-турецких архитектурных связях.


[Закрыть] и в стамбульских мечетях XVI в., в частности в Синан-паша-джами и Соколлу Мехмед-паша-джами. Две опоры в интерьере не превращают широкий зал в двухнефный и благодаря своим шести граням воспринимаются обтекаемыми, подчеркивая безусловную доминанту подкупольного пространства, – действительно гигантского по сравнению со всеми предшествовавшими зданиями. Благодаря балансу горизонтальных (карнизы опор) и вертикальных (грани опор и сталактитовые консоли барабана) элементов пространство молитвенного зала оказывается уравновешенным и статичным; да оно и слишком велико, чтобы «растекаться» или устремляться вверх. На визуальное «расширение» пространства «работает» также светлый камень, из которого сложена мечеть, и благодаря отсутствию какой-либо декорации в нижней части интерьера огромные граненые столбы сливаются со стенами и выпадают из поля зрения сидящего на полу молящегося. Столбы в пятах арок имеют граненые выемки, также визуально облегчающие их массу, с остатками каллиграфических архивольтов.

Распор центрального купола по продольной оси передается на пристенные столбы и четыре контрфорса, фланкирующих центральный портал и михраб, а по поперечной – на стрельчатые арки, соединяющие свободно стоящие опоры и боковые стены здания. Как и в Улу-джами Манисы, архитектор был вынужден «играть» с сечением пристенных опор, развернутых под углом, «обозначая» в их кладке массивные колонны со сталактитовыми капителями. На переброшенные между опорами и стенами арки опираются четыре малых купола над угловыми ячейками, дополняющие пятикупольное перекрытие интерьера. Западные и восточные пары ячеек воспринимаются как единые боковые крылья интерьера, фланкирующие подкупольное пространство, причем подобная композиция поставленных по одной оси квадратных купольных ячеек хорошо знакома по мечетям «типа Бурсы». Перекрытия угловых ячеек оказываются разными, – зонтичный свод над юго-западной ячейкой, полноценные купола над остальными; различны и конструкции опор сводов, – тромпы и закрытые сталактитами паруса; снаружи, однако, все перекрытия воспринимаются как купола на восьмигранных барабанах.

Особой проблемой для архитектора должны были стать треугольные ячейки, образуемые центральным шестиугольником и угловыми квадратами. Проблема эта решена блестяще, – в этих ограниченных мощными подпружными арками вытянутых по продольной оси здания треугольниках, заполненных сталактитами, поставлены световые барабаны, оказывающиеся дополнительным источником верхнего освещения, обеспечивающим равномерность света в интерьере. Установленные на них маленькие купола снаружи фланкируют главный купол мечети и дополняют ее многокупольную композицию, так же типичную для будущих османских построек.

В отличие от Улу-джами Манисы, где молитвенный зал и двор были равны по площади и одинаковы по пропорциям, в мечети Эдирне двор оказывается больше закрытой части сооружения и представляет собой поперечно вытянутый прямоугольник, окруженный П-образной перекрытой куполами галереей, примыкающей к портику перед северным фасадом молитвенного зала (большая ее часть реконструирована в XVIII в.). Размеры мечети позволяют сделать портик из семи ячеек, также перекрытых куполами на парусах со значительно повышенной центральной ячейкой. Три прохода, ведущие во двор, – центральный в середине северной стороны галереи и боковые, примыкающие к углам портика, – акцентированы более широкими и высокими стрельчатыми арками и куполами большего диаметра; подобное выделение входов во двор мечети также будет заимствовано османскими архитекторами классического периода.

Новшеством для турецких мечетей оказываются минареты Юч Шерефели-джами, поставленные по углам двора, – до этих пор мусульманские культовые здания обходились максимум двумя минаретами. Архитектор эдирнской Новой мечети не просто задает новый османский стандарт, фиксируя территорию двора четырьмя вертикалями, – он создает очевидную городскую доминанту, с которой минареты Эски-джами и небольших куллие конкурировать не могли и которая и по сей день четко маркирует старый центр города. Стоит отметить, что при подъезде к Эдирне с запада, по Белградской дороге, «главный» минарет мечети, стоящий у северо-западного угла молитвенного зала и давший название всему сооружению, воспринимается как пятый минарет синановской Селимие, – уже такое «оптическое» выравнивание разновеликих и разновременных башен двух знаменитых мечетей Эдирне опровергает замечание Г. Гудвина о незначительном влиянии Юч Шерефели-джами на Синана. Более столетия, до возведения Селимие-джами, 67-метровый «трехбалконный» минарет оставался самым высоким в османском зодчестве, и конструкция его трех винтовых лестниц, ведущих каждая к своему балкону, долго оставалась уникальной.