Текст книги "Анатолийская мечеть XI–XV вв. Очерки истории архитектуры"

Аксарай. Улу-джами. Западный фасад

Аксарай. Улу-джами. План

Аксарай. Улу-джами. Северный неф

Последним крупным памятником Карамана является имарет Ибрахим-бея, построенный в 1432 г. параллельно с перестройкой Ибрахимом отцовской мечети в Аксарае. Комплекс возводится к югу от Актекке на таком же удалении от цитадели и призван был, подобно куллие Бурсы и Эдирне, стать социальным центром нового квартала. От комплекса сохранилось только здание мечети, примыкающий к нему мавзолей и портал собственно имарета.

Имарет-джами следует айванной типологии раннеосманских мемориальных мечетей, что неудивительно, поскольку она связана как с градостроительной и благотворительной функциями, так и с мемориальной; однако отмечу, что к моменту, когда мечеть-текке появляется в архитектуре Карамана, эта композиция уже давно отработана в османских куллие. В то же время нетрудно заметить композиционное сходство планировки караманской мечети с позднесельджукскими купольными медресе «конийского образца»: план представляет собой чуть вытянутый по продольной оси прямоугольник, небольшие айваны сдвинуты к югу, по обе стороны от главного айвана, имеющего в торце михрабную нишу,[528]528
  Оригинальный изразцовый михраб караманской Имарет-джами перенесен в Изразцовый павильон (Музей керамики) стамбульского Археологического музея; резные деревянные двери мечети, имеющие подпись мастера, – «плотник Хаджи Омер ибн Ильяс Караманли», – экспонируются в Музее турецкого исламского искусства в Стамбуле.


[Закрыть] расположены купольные помещения. Центром композиции является квадратный зал-сахн, перекрытый почти 10-метровым каменным куполом с окулюсом и дополнительными круглыми иллюминаторами в нижней части полусферы. Сходство с медресе Коньи проявляется и в оформлении тромпов купола сферическими треугольниками, составленными из пяти вертикальных частей; так же, только тремя вертикальными треугольниками, закрыты тромпы куполов в южных угловых помещениях.

Аксарай. Улу-джами. Перекрытия южного нефа

Айваны Имарет-джами отделены от центральной ячейки повышением уровня: южный – на одну ступень, боковые – на две, и перекрыты низкими стрельчатыми сводами. Правда, айванная композиция в интерьере «теряется» как из-за смещения боковых айванов в южные углы ячейки-сахна, так и из-за их очень небольших размеров: замковые камни их сводов находятся практически на уровне пят арки главного айвана, и айваны целиком помещаются под тромпами купола. По обе стороны от айванов сделаны входы в боковые и угловые помещения, причем проходы в боковые табхана расположены на поперечной оси центральной ячейки, на обычном месте айванов, и выполнены в виде узких тупиковых коридоров-прихожих, в каких иногда размещались лестницы, в данном случае отсутствующие (аналогичный коридор непонятного назначения сохранился в соседнем Хатуние-медресе). Боковые табхана перекрыты сводами, параллельными боковым айванам, пара угловых северных помещений – сводами, параллельными михрабной оси здания.

В северной стене центральной ячейки по обе стороны от входного вестибюля сделаны глубокие стрельчатые ниши, уровень которых поднят на две ступени по отношению к полу зала, а ширина равна боковым айванам. Такие ниши, фланкирующие вестибюль, появились в Йешил-джами в Бурсе (1414–1424) и затем повторены в Мурадие-джами в Эдирне (1435). Аналог двум помещениям, расположенным по обе стороны от входа позади открытых в интерьер ниш, также можно найти в крыльях вестибюля Зеленой мечети Бурсы, что лишний раз свидетельствует о внимании архитекторов Карамана к поискам их османских коллег.

Вход в Имарет-джами оформлен порталом с выступающей прямоугольной рамой, в которую вписана стрельчатая арка с архивольтом из серого мрамора и с заполненным каллиграфией тимпаном. Портик, предваряющий вход в здание, – позднейшее добавление; он разделен на пять ячеек, три центральные перекрыты куполами на парусах, опирающихся на мраморные колонны с разными капителями; крайние ячейки – сводчатые, изолированные с трех сторон, открываются только в соседние ячейки. Крылья портика подняты на две ступени по отношению к входу и предоставляют традиционное для мечетей «типа Бурсы» дополнительное пространство для молитвы.

* * *

Если архитектура бейликов Центральной и Восточной Анатолии могла опереться на не прерывавшиеся традиции Сельджуков Рума, то на приэгейском западе Малой Азии, не входившем в состав Конийского султаната, тюркизированном и исламизированном только в XIV в., таких традиций не было, и мусульманская архитектура возникает здесь «на пустом месте», вернее – на базе богатого античного наследия, «живого» византийского зодчества и принесенных тюркскими переселенцами представлений о том, какой мечеть должна быть.

Бейлики, созданные на рубеже XIII–XIV вв. на Эгейском побережье, остались в стороне от дележа земель Сельджуков Рума и борьбы за влияние после ослабления ильханов. Факторами внешней политики этих земель были не Мамлюки и туркменские Ак-Коюнлу и Кара-Коюнлу, а Византия, Османы и европейские средиземноморские державы, – Венеция, Генуя, Кипр и иоаннитский Родос. Бедность западных бейликов ресурсами заставила правителей Айдына и Кареси направить газават на острова Эгейского моря, но захват крестоносцами в 1344 г. крупнейшего порта Смирны (Измира), уничтожение турецкого флота, использовавшегося Византией как противовес экспансии Генуи и Венеции,[529]529
  История Византии. Т. 3. М., 1967. С. 143.


[Закрыть] и блокада побережья прервали тюркскую экспансию на море; «морские беи» были вынуждены сосредоточиться на левантийской торговле, что способствовало развитию городов и, в частности, новому расцвету Эфеса (Айясолука) и Милета (Балата), где появились венецианские консулы. Иоанн VI Кантакузин воспользовался военной поддержкой айдынского бея Умура в подчинении Албании и гражданской войне 1340-х гг., но уже в 1370-х гг. его преемник Иоанн V Палеолог предоставил Мураду Худавендигару свои войска для покорения эгейских княжеств.[530]530
  Подробнее см.: Там же. С. 158. См. также: Жуков. Указ. соч.


[Закрыть]

Караман. Имарет-джами. Вид с севера

К началу XIV в. большая часть западной Малой Азии контролировалась Османами, хотя, например, Айдын сохранял формальную самостоятельность. Бейлик Сарухан, выступивший союзником Карамана против Баязида, был разделен, а в период «османского междуцарствия» после казни последнего эмира ликвидирован. После Ангорской битвы было восстановлено княжество Ментеше, но уже Мехмед I вновь расширил османское влияние на юго-западные области, а в 1420-х гг. и Ментеше, и Айдын стали частью Османского государства.

Подобно османским султанам, правители западных бейликов (в большинстве своем потомки гермиянских полководцев, приведших тюрков к побережью Эгейского моря и создавших здесь собственные уджи – приграничные марки) обошлись без заимствования сельджукской административной системы, создавая новые – уже не иранизированные, а собственно турецкие, – модели и экономических, и межрелигиозных отношений, при этом приспосабливая для своих нужд уже существовавшие модели мусульманской архитектуры.

Караман. Имарет-джами. План

Караман. Имарет-джами. Интерьер

Показателен в этом отношении хорошо изученный пример Тире, – одного из важнейших городов Айдына,[531]531
  См.: Tokluoğlu F. Tire, Tarihi ve Turistik Değerleri. İzmir, 1957; Turk Kulturunde Tire / ed. M. Şeker. Ankara, 1994; Caner С. Townscape and Building Complexes in Medieval Western Anatolia under Turkish-Islamic Culture // Power and culture: identity, ideology, representation. Pisa, 2007; Caner-Yüksel Ç. The Making of Western Anatolian Urban Centers: Spatial Transformation in Tire, 14th–16th Centuries. Pisa, 2010.


[Закрыть] наместником которого назначался престолонаследник. Взяв Аркадиополь на Меандре, открывший путь к Смирне и Эгейскому побережью, тюрки Мехмет-бея Айдыноглу сохранили этот византийский город практически в неприкосновенности и не вмешивались в его жизнь, однако и не финансировали его, ограничившись заселением, расширением и развитием расположенного на соседнем холме Гюне населенного пункта, из которого и вырос Тире:[532]532
  Caner. Op. cit. P. 33–37; The Cambridge History of Turkey. Vol. I. P. 114.


[Закрыть] византийскому населению была предложена фактически вассальная автономия. На протяжении XIV в. айдынский Тире развивался так же, как османская Бурса, – сползая вниз по склону холма и направляя застройку с помощью строительства куллие,[533]533
  Caner. Op. cit. P. 39–41; Aslanoğlu İ. Tire’de Camiler ve Üç Mescit. Ankara, 1978. S. 1.


[Закрыть] построенных как представителями правящей династии (например, Хафсой-хатун, дочерью Иса-бея), так и частными лицами; градостроительная «доктрина» Айдына и Османов оказывается идентичной.

Западные районы Малой Азии, рано присоединенные к Османскому государству или же, сохраняя формальную независимость в течение XIV в., находившиеся под его политическим и культурным влиянием, активно «османизировались» и после вхождения в состав Империи: благоприятные для сельского хозяйства природные условия, богатые густонаселенные города, морские порты, квалифицированные ремесленники, – эти и ряд других факторов обусловили внимание к этому региону представителей династии и активность здесь османской администрации. В архитектурном плане эта активность выразилась не только в масштабном строительстве новых объектов, но и в османском расширении, «поновлении», перестройке наследия периода бейликов. Сохранившиеся здания, позволяющие судить о направлении эволюции архитектуры эгейских княжеств, единичны, однако сохранились эти памятники не в последнюю очередь именно из-за своей архитектурной уникальности, которую османские власти оказались способны оценить даже в качестве образцов для собственной строительной практики.[534]534
  См.: Riefstahl R. M. Turkish Architecture in Southwest Anatolia. Cambridge, 1931; Kızıltan A. Anadolu Beyliklerinde Cami ve Mescitler. Istanbul, 1958; Öney G. Beylikler Devri Sanatı XIV–XV Yüzyıl (1300–1453). Ankara, 1989.


[Закрыть]

В первую очередь это касается Манисы, столицы бейлика Сарухан, позже ставшей любимой резиденцией османских султанов (именно сюда удалился Мурад II, передав управление государством Мехмеду II), некоторые из которых здесь и родились, и фактически «вторым двором», куда наместниками назначались наиболее перспективные престолонаследники и куда удалялись женщины из монаршей семьи (некоторые из них выступали патронами местных архитектурных памятников). Маниса (лидийская Магнесия у Сипила) была завоевана тюркским военачальником Сарухан-беем в 1313 г. и сразу стала столицей основанного им в долине р. Гедиз уджа, формально вассального по отношению к ильханам, но проводившего самостоятельную политику, совершая набеги на острова Эгейского моря, «специализируясь» на торговле невольниками и создавая временные коалиции с Византией, Айдыном, Караманом, Османами (а также против каждого из своих бывших союзников).

Улу-джами в Манисе, строившуюся в 1368–1376 гг. беем Исхаком Музаффареддином, Г. Крейн охарактеризовал как «самую важную и интересную по планировке анатолийскую мечеть XIV в.».[535]535
  Crane G. Art and Architecture 1300–1453 // The Cambridge History of Turkey. Vol. I. P. 289. См. также: Kuran. Mosque. С 176; Aslanapa. Op. cit. S. 220–221.


[Закрыть] Мечеть являлась частью куллие Исхак-бея, построенного на верхней террасе довольно крутого склона, у южного подножия которого раскинулся город, и выбор такого неудобного места и для куллие, вокруг которого заведомо не мог формироваться инкорпорированный в городское пространство квартал, и для городской мечети кажется довольно странным; однако, вероятно, именно «оторванность» саруханской мечети от позднейшей османской застройки Манисы способствовала сохранности памятника.

Улу-джами сложена из блоков мрамора и местного камня, размеры которых уменьшаются к верхней части стен; между рядами камней помещены вставки плинфовой кладки на розовом растворе. Стрельчатые архивольты оконных проемов сложены из плинфы. В некоторых местах (восточный портал, оконные проемы) заметны фрагменты мраморных византийских фризов с растительным орнаментом.

Постройка, поднятая на высоком (до полутора человеческих ростов) выравнивающем склон цоколе, представляет собой практически идеальный квадрат, в плане разделенный на две почти равные части, – двор (29,9×16,9 м) и молитвенный зал (29,9×15,3 м). Графический план здания дает возможность увидеть то, что не замечает посетитель мечети: обе части можно представить как абсолютно идентичные, состоящие из квадратных ячеек, расположенных по 4 на михрабной оси и по 7 на поперечной, со слиянием девяти ячеек в единое пространство, примыкающее к южным стенам двора и зала. Таким образом в северной части образуется открытый двор, окруженный галереей-реваком, а в южной – большая ячейка, перекрытая куполом на тромпах.

Опорой купола диаметром 10,8 м являются стена киблы и 6 столбов в интерьере; аналогично сконструировано, например, подкупольное пространство мечети Сильвана, но в середине XII в. артукидским архитекторам понадобились внешние контрфорсы и перекрытия северных ячеек крестовыми сводами. Снаружи нижняя часть купола закрыта невысоким барабаном без световых проемов. Основание купола покоится на шести массивных столбах, имеющих угол на внутренней стороне, подчеркивающий октагональность подкупольного пространства. Этот же прием использован при возведении мечети Юч Шерефели в Эдирне и расширении Юнус Эмре-джами в Карамане, однако первенство такой обработки опор принадлежит именно саруханской мечети. На внешних гранях столбов по всей их высоте сделаны скосы, способствующие оптическому «сглаживанию» массивных призм. По сторонам от михрабной ниши стрельчатые арки октагона опираются на пристенные мраморные колонны-сполии с коринфскими капителями, развернутыми к стене под углом 45°.

Необычно оформлена северная арка октагона, находящаяся напротив входа в молитвенный зал: в большую стрельчатую арку вписана полуциркульная, архивольт которой оформлен профилированными фестонами. В верхней части арки образуется ничем не заполненный люнет, единственный в интерьере, акцентирующий проход в подкупольное пространство мечети. Отмечу, что фестончатая арка до этого времени в анатолийской архитектуре не использовалась, но на рубеже XIV–XV вв. вслед за саруханской мечетью найдет применение в памятниках бейлика Ментеше; учитывая широкое распространение фестончатых арок в мавританской архитектуре, их появление в сооружениях эгейских бейликов может свидетельствовать о контактах между средиземноморскими мусульманскими государствами.

Вершинами углов подкупольного квадрата оказываются слабо выступающие отрезки пилястров на стене киблы и опоры, образованные сдвоенными колоннами, с северной стороны. Саруханских архитекторов совершенно не смущают различная высота имеющихся сполий и разные капители, – колонны лишены баз и объединяются овальными эхинами поверх уже имеющихся капителей. Треугольные ячейки, образующиеся в углах квадрата, в который вписывается октагон, перекрываются лотками; напомню, что аналогичные треугольники в эдирнской Юч Шерефели-джами были использованы для установки световых куполов. Остальные 19 ячеек молитвенного зала перекрыты сомкнутыми сводами на стрельчатых подпружных арках, опирающихся на колонны-сполии разной высоты и имеющие разные капители (в некоторых случаях под пяты арок пришлось подводить дополнительные импосты).

Маниса. Улу-джами. Вид с востока

Маниса. Улу-джами. Северный фасад

Нельзя не обратить внимание на «возвращение» в планировку анатолийской мечети двора-сахна, от которого отказались уже Данишмендиды, – в культовой архитектуре Центральной и Северо-Восточной Анатолии XII–XIII в. открытый двор был заменен световой ячейкой в интерьере молитвенного зала, и только в граничащих с Сирией землях Артукидов сохранялась арабская типология мечети, разделенной на зал-зуллу и открытый двор. Правда, открытая часть двора Улу-джами Манисы, пониженная по отношению к окружающим галереям и имеющая небольшой бассейн-шадырван, сужена до размеров подкупольной ячейки молитвенного зала и занимает лишь 9 ячеек из 28, но тем не менее двор четко отделен от молитвенного зала (в разделяющей их стене оставлен лишь один проход, оформленный чуть выступающей портальной рамой и углубленной стрельчатой нишей).

Дворовая часть мечети имеет три входа извне: главный, северный вход, расположенный на михрабной оси и противолежащий проходу в зал, и образующие поперечную ось входы на восточной и западной стене. Восточный вход в настоящее время не используется (лестница перед ним разобрана, и осталась «висящая» на значительной высоте дверь), на внешней стене сохранилась выступающая портальная рама с кирпичными карнизом и архивольтом пештака и фрагментом византийского карниза в интрадосе; западный проход ведет в пристроенную кораническую школу, воспроизводящую планировку дворового медресе (школа имеет свой оформленный порталом вход с севера). Образованная боковыми входами поперечная ось акцентирована понижением уровня полов (уровень проходов во двор совпадает с уровнем двора, образуя вокруг повышенную «террасу») и конструктивно никак не оправданным использованием по обе стороны от прохода опор, составленных из сдвоенных колонн с античными коринфскими, византийскими и «лотосовидными» капителями; колонны сохранили следы раскраски и каннелюры. Остальные опоры дворовой части – мраморные фусты с различными капителями.

Открытая часть двора имеет в верхней части карниз, образованный двумя рядами кладки повернутого гранью кирпича, и этот карниз – единственный элемент архитектурной декорации внутренней части здания. К сожалению, в настоящее время простенки двора оштукатурены и выкрашены в матовые «казенные» желтый и зеленый цвета, не производящие необходимого эффекта монументальности.

Центральный вход в мечеть оформлен переложенным порталом из мраморных блоков на розовом растворе. Значительно выступающая из плоскости фасада слабо профилированная рама портала углубляет нишу, в которой находится перекрытый лучковой аркой дверной проем. Углы портальной ниши оформлены в виде колонок со стертыми капителями. Ниша завершается кирпичным сталактитовым сводом, верхняя честь которого скрыта архивольтом и щекой мраморной арки. Аналогичный портал меньшего размера с сильно разрушенным кирпичным сводом украшает вход в кораническую школу.

Г. Крейн справедливо отметил, что все элементы плана Улу-джами Манисы уже существовали в анатолийской архитектуре;[536]536
  Crane. Op. cit. P. 292.


[Закрыть] более того, и поперечная ориентация молитвенного зала, попасть в который можно только через двор, и сам открытый двор могут считаться архаизмами, – именно от них старательно избавлялись архитекторы Данишмендидов и Сельджуков Рума, превращая мечеть в продольную базилику и сливая пространства зуллы и сахна в зальном интерьере со световой ячейкой. Действительно, план молитвенного зала саруханского памятника вызывает ассоциации с артукидскими мечетями XII в., – преобладанием поперечной оси, объединением нескольких поперечных нефов в подкупольной ячейке, октагональной постановкой опор, конструктивной необходимостью дополнительного северного поперечного нефа, принимающего распор купола по оси михраба.

Однако, используя элементы «архаической парадигмы», зодчие мечети Манисы создали новую (а вернее – воссоздали забытую старую) композицию: с одной стороны, объединили молитвенный зал и двор в единое и по высоте, и по пропорциям здание, уже самими размерами подчеркнув равенство двух частей сооружения; с другой, – обеспечили доминанту купола в интерьере молитвенного зала: в данном случае не купол вводится в поперечную нефную базилику в качестве перекрытия крупной михрабной ячейки, а продольные нефы фланкируют с боков огромное подкупольное пространство, подчиняющее себе правую и левую части интерьера.

Маниса. Улу-джами. План

Именно такой план, полностью соответствующий пониманию А. Кураном «мечети из нескольких неодинаковых ячеек» (multi-unit mosque with dissimilar units),[537]537
  См.: Kuran. Mosque. Р. 160.


[Закрыть] определит развитие всей османской архитектуры и приведет в конечном итоге к формированию уже в XVI в. «большой османской мечети». Как уже было сказано, конструкция и композиция саруханской Улу-джами напрямую повлияли на Юч Шерефели-джами в Эдирне, – памятника, предопределившего переход к классическому этапу османского зодчества и ставшего в начале целой линии «гексагональных мечетей».

Маниса. Улу-джами. Интерьер. Подкупольная ячейка

Одновременно с Улу-джами Манисы большая городская мечеть, притом обладающая многими сходными характеристиками, строится на территории лежавшего южнее Айдына. К тому времени лидийский бейлик уже пережил свой расцвет, пришедшийся на правление Умур-бея Гази, чей флот совершал набеги на христианские острова Эгейского моря и чьи войска использовались Византией на Балканах, – взятие Смирны крестоносцами и потеря флота подорвали активность династии Айдыноглу. При младшем брате Умура, Иса-бее, ставшем сватом Мурада Худавендигара, Айдын был вынужден согласовывать свою политику с Османами.

Маниса. Улу-джами. Входная арка

Маниса. Улу-джами. Сдвоенные колонны в углах подкупольного квадрата

Одним из важнейших городов бейлика являлся Айясолук (ныне Сельчук), построенный у подножия холмов, на которых находятся развалины античного Эфеса. До изменения русла р. Меандр и отступления моря город наряду со Смирной был крупным торговым портом, в котором присутствовали консулы итальянских республик. В 1374–1375 гг. в Айясолуке под горой, на которой находятся перестроенная тюрками византийская крепость и огромная базилика Св. Иоанна Евангелиста, недалеко от остатков знаменитого эфесского храма Артемиды (и из его камней) возводится мечеть Иса-бей, – одна из самых масштабных (48×56 м) анатолийских построек XIV в., демонстрирующая строительные возможности эгейских бейликов, не уступающие османской Бурсе.

Маниса. Улу-джами. Двор

Несмотря на то, что возведение Иса-бей-джами укладывается в правление Мурада I Худавендигара, А. Куран в «Реннеосманской мечети» этот памятник не стал рассматривать даже в качестве синхронного аналога, – ее архаичная «дворовая» планировка никакие вписывалась в его классификацию купольных и айванных построек.[538]538
  Сельчукская Иса-бей-джами наряду с намного более ранними Кале-джами в цитадели Эрзерума и Улу-джами в Дивриги лишь упоминается А. Кураном как пример уже существовавшего акцентирования центрального нефа в начале разговора о типе «мечети с различными ячейками»: Kuran. Mosque. Р. 160. Г. Гудвин, тем не менее, рассмотрел айдынскую мечеть в «Истории Османской архитектуры»: Goodwin. Op. cit. Р. 93 ff. См. также: Otto-Dorn K. Die Isa Bey Moschee in Ephesus // Istanbuler Forschungen. 1950. № 17; Şeker M. Selçuk Isa Bey Camii. Izmir,1970.


[Закрыть] Действительно, план сооружения отсылает даже не к артукидским памятникам (как Улу-джами Манисы), а к арабским (сирийским и магрибинским) мечетям, что не удивительно, ибо строил ее приглашенный дамасский мастер Али ибн Мушимиш, – в этом можно увидеть как незаинтересованность айдынского бея и его мастеров в следовании отработанным моделям постсельджукской (в т. ч. османской) архитектуры, так и претензию на очередное воспроизведение знаменитой дамасской мечети Омейядов,[539]539
  Crane. Op. cit. P. 283–284.


[Закрыть] пример чего мы уже видели в постройке Великих Сельджуков в Диярбакыре.

Сельчук. Иса-бей-джами. Вид с северо-востока (от базилики Св. Иоанна)

План сельчукской мечети демонстрирует, с одной стороны, отсутствие у приезжего зодчего необходимости ставить перед собой какие-либо сложные архитектурные задачи, а с другой, – восприятие и воспроизведение им двухкупольной доминанты центрального нефа, знакомой по османским памятникам «типа Бурсы», уже как привычного за минувшие 30 лет и вполне посильного даже для турецких бейликов варианта композиции здания мечети[540]540
  Впрочем, расположение куполов в перпендикулярном стене киблы центральном нефе вполне традиционно для дворовой мечети Средиземноморья, – достаточно вспомнить иерусалимскую аль-Акса, развившую ее Т-образную планировку Сиди-Окба в Кайруане, Большую мечеть тунисского Сусса.


[Закрыть] (хотя, как мы видели, и караманские, и саруханские мастера к 1370-м гг. оказались способны если не на оригинальные, то на конструктивно сложные решения). Не типичным ни для арабской, ни для малоазийской архитектуры решением является двухнефная планировка молитвенного зала Иса-бей-джами, хотя прецеденты такой планировки в мечетях Анатолии были, – достаточно указать на реконструируемый план Улу-джами в Сиирте. Два поперечных нефа перекрыты двускатной кровлей, разделены параллельной стене киблы аркадой на разномастных колоннах и перерезаны по центральной оси коротким сильно повышенным продольным нефом, обе ячейки которого перекрыты куполами. Здание сложено из тесаного камня, барабаны и арки интерьера выполнены из плинфы, перемежающейся толстыми слоями раствора, опорами служат колонны-сполии с различными капителями, двускатная кровля нефов, – традиционно деревянная открытая стропильная конструкция.[541]541
  Современные стропильные перекрытия мечети Иса-бей, как и ее интерьер, – результат недавней реставрации.


[Закрыть]

Сельчук. Иса-бей-джами. План

Купола мечети подняты на одинаковую высоту, но диаметр заметно отличается: южный, «михрабный», – 8,1 м, северный – 9,4 м. Связано это с различной конструкцией: южный купол опирается на октагональный барабан, поднятый над подпружными арками на тромпах, декорированных изразцами, северный представляет собой доминирующий непосредственно над подкупольным квадратом купол на «турецких треугольниках». Напомню, что такая конструкция использовалась османами уже во второй четверти XIV в. (например в изникской мечети Хаджи Озбек), но для архитектуры бейликов была редкостью, и ее использование в «архаизирующей» мечети Сельчука демонстрирует если не обмен идеями, то по крайней мере знакомство с теми архитектурными новшествами, которые появлялись у соседей.

Использование колоннады, повышенных арок и стропильных перекрытий нефов делают молитвенный зал Иса-бей-джами просторным и легко обозримым с любой точки. Зал мечети оказывался двусветным, причем окна над входом и над михрабом образуют треугольник вершиной вверх, «указывая» на окошки в четвериках под куполами (над входом расположено еще и круглое окошко). В отличие от османских мечетей-завие Т-образной планировки, в сельчукской постройке нет необходимости выделять айваны, табхана или какие-то дополнительные помещения, – имеющая лишь зал и двор мечеть арабского типа предназначена только для общей молитвы единой уммы, а не для уединения или изоляции групп дервишей, прекрасно выполняя функцию большой городской мечети, улу-джами.

Сельчук. Иса-бей-джами. Интерьер

Вход в центральный неф образован тремя полуциркульными арками, опирающимися на две колонны-сполии с простыми капителями. Выходящий на северный фасад молитвенного зала торец центрального нефа ограничен двумя контрфорсами, принимающими на себя часть распора подпружных арок подкупольного квадрата.

Сельчук. Иса-бей-джами. Галерея двора

К углам северной стены молитвенного зала пристроены основания двух минаретов, фланкирующие западный и восточный проходы во двор. Поскольку мечеть построена на склоне холма с использованием сводчатых субструкций, аналогичных лежащим в основании соседнего собора Св. Иоанна, восточная лестница спускается во двор между стеной зала и основанием минарета, западная же, выводящая из двора вниз по склону, вынесена за пределы двора и спускается двумя пролетами вдоль стены постройки, – тем самым архитектор визуально нивелирует перепад рельефа местности.

Стоящие во дворе мечети 12 колонн (большая их часть сохранила коринфские капители) позволяют легко реконструировать П-образную галерею, окружавшую двор изнутри с востока, севера и юга. Приподнятый периметр двора между стеной и колоннадой четко показывает, что галерея была отделена от центральной части двора, где расположен водоем-шадырван. Колонны кажутся слишком редко поставленными, чтобы нести кирпичное или каменное сводчатое перекрытие, аналогичное галереям османских мечетей; однако имеющиеся на внутренней стене двора резные мраморные консоли, высота крепления которых соответствует капителям колонн, и сохранившиеся над ними ряды кладки плинфы, аналогичной аркам в интерьере мечети, дают возможность представить арки, опирающиеся на эти консоли и на капители колонн; на этот арочный каркас могло быть положено деревянное перекрытие галереи, аналогичное перекрытиям нефов молитвенного зала.

Сельчук. Иса-бей-джами. Консоли перекрытий галереи

Композиция айдынской Иса-бей-джами демонстрирует явное принципиальное сходство с саруханской Улу-джами в Манисе, – зал ориентирован поперечно, вдоль стены киблы, и предварен двором, окруженным галереей-реваком. Как уже было сказано, такая планировка, восходящая к арабской модели и оправдываемая как приглашением сирийских мастеров и авторитетом дамасской мечети, так и сельджукско-артукидскими образцами, для Анатолии XIV в. должна считаться анахронизмом, – особенно после продольных базилик «официальных сельджукских мечетей» и купольных гипостилей османских улу-джами и айванных мечетей «типа Бурсы». Как ни странно, османские образцы оказываются более востребованы на крайнем юго-западе Малой Азии, в бейлике Ментеше.

Сельчук. Иса-бей-джами. Западный портал

Тюркский бейлербей Ментеше-бек завоевал Карию еще в середине XIII в., и, пользуясь тем, что до этой отдаленной территории не доходила власть ни Сельджуков Рума, ни ильханов, легко создал независимое княжество и основал династию его правителей. Его потомки, «гази-пираты»,[542]542
  См.: Kafadar C. Between Two Worlds: The Construction of the Ottoman State. Berkeley, 1995. P. 38.


[Закрыть] несколько раз безуспешно пытались овладеть Родосом, отвлекая силы иоаннитов и позволяя тем самым укрепиться своему северному соседу Айдыну, тем более что два правящих дома породнились через династические браки. На протяжении XIV в. княжество Ментеше часто выступало формальным союзником Карамана, но правители тюркской Карии войнам с единоверцами предпочитали морскую торговлю с христианскими державами Средиземноморья. В 1391 г. Баязид захватил земли Ментеше, но после Ангорской битвы бейлик был восстановлен и номинально просуществовал до 1424 г.

Первый всплеск строительной активности в городах княжества пришелся на 1330-е гг., эпоху морских походов, привлекавших под знамена Ментешеоглу тюркских гази и вызывавших необходимость позиционировать покровительство исламу. На протяжении почти всего XIV в. функции столицы бейлика выполняла крепость Бечин, возвышающаяся к югу от Миласа, – во всяком случае, именно здесь Шуджаеддин Орхан-бей Ментешеоглу в 1333 г. принимал Ибн Баттуту.[543]543
  См.: Demir A., Demiralp Y., Ünal R. Sahillerin Sultanı // Akdeniz’de İslâm Sanatı. Erken Osmanlı Sanatı. Beyliklerin Mirası. İstanbul, 1999. S. 41.


[Закрыть] Сама овальная крепость, перестроенная на византийском основании, остается великолепным памятником фортификации периода бейликов. На скальном плато рядом с крепостью сохранился целый ряд руинированных построек XIV–XV вв., свидетельствующих об активной городской жизни: мечеть, несколько медресе, мавзолеи, караван-сараи, хамамы, усадьбы; многие здания, правда, оказались значительно перестроены уже в османское время.

Среди представленных в Бечине памятников «доосманского» этапа архитектуры Ментеше следует особо выделить мечеть Орхана (1330-е гг.), занимающую почти квадратный участок, к которому примыкают купольные мавзолеи и текке. Здание сохранилось на уровне нижней части стен и по базам мраморных колонн легко реконструируется как поперечная двухнефная базилика с двором, фланкированным по боковым сторонам портиками. Необычным является постановка колонн на михрабной оси, что предопределяет отсутствие михрабной купольной ячейки; близкая постановка опор позволяет предположить плоский потолок или же двускатное перекрытие, аналогичное Иса-бей-джами в Айясолуке. С одной стороны, ранняя мечеть Ментеше, синхронная ильханидской Сунгур-бей-джами в Нигде и первым османским памятникам Изника и Бурсы, демонстрирует предельно простую альтернативу развитым сводчатым конструкциям постсельджукских мечетей и куполам византийских церквей;[544]544
  Г. Гудвин указывал на возможность переделки церквей в базиликальные мечети в архитектуре Миласа: Goodwin. Op. cit. P. 28.


[Закрыть] с другой, – появление поперечно-базиликального типа дворовой мечети в архитектуре юго-западной Анатолии позволяет говорить о знакомстве с сирийско-артукидской моделью культовых зданий. Кроме того, деление молитвенного зала небольшой бечинской мечети на два нефа, редкое для планировки мечетей, заставляет видеть в ней наиболее реальный прототип айдынской Ильяс-бей-джами, возведенной на 4 десятилетия позже всего в сотне километров от Миласа.

Милас, Бечин. Орхание-джами. Молитвенный зал

Милас, Бечин. Орхание-джами. План

Другие памятники Миласа и Бечина могут служить примером интенсивной «османизации» архитектуры приэгейских бейликов. Медресе Ахмет-бей Гази, построенное в Бечине в 1375 г. напротив мечети Орхана, даже изменило ориентацию, – его михрабный айван стал входным павильоном с перспективным порталом, подражающим сельджукским образцам, а на месте северного входа появилось купольное тюрбе.[545]545
  Развалины медресе в Бечине Г. Гудвин назвал «самой романтичной» постройкой периода бейликов: Ibid. Р. 28–29.


[Закрыть] Построенная в Миласе ок. 1330 г. Хаджи Ильяс-джами оказалась до неузнаваемости изменена, приобретя и опирающиеся лишь на стены плоские перекрытия (в интерьере сохранились консоли, на которые могли опираться арки), и трехкупольный османский портик с повышенными крыльями. Отличительной особенностью архитектурной практики Ментеше, проявляющейся уже в мечети Хаджи Ильяс, явилось активное использование в качестве строительного материала античных фрагментов, – не только мраморных блоков, карнизов, барабанов колонн, но даже капителей, вмонтированных в кладку зданий; местные мастера воспользовались имевшимися в большом количестве на территории Карии руинами крупных эллинистических городов (прежде всего Галикарнаса и Милета, хотя большое количество эллинистических памятников есть и в Миласе и его окрестностях). Кроме того, необычным элементом ранней мечети Миласа оказалась открытая каменная лестница на минарет, параллельная западному фасаду.