Текст книги "Единожды солгав"

– Почему ты здесь? – наконец, поинтересовался Михаил, устремив на сына ястребиный взгляд. – Ты должен быть в Карелии, насколько помню. У вас какой-то студенческий сбор, мать говорила.

– А я был. Только мне там быстро надоело. И комаров тьма. Ты же знаешь, я не выношу насекомых.

– Антон, это была обязательная поездка.

– Пап, успокойся, я всё знаю. Ничего не случится. Из института меня не попрут.

– Знаю, что не попрут. Раз я им деньги плачу.

– Вот и я про то же. – Антон повернулся к Алёне и широко улыбнулся. Он был похож на Михаила улыбкой, глазами, какими-то скрытыми повадками, но ростом и фактурой явно не в отца пошёл. Рядом с Барчуком казался щуплым, маленьким, но, правда, Антону хватало задора и природного цинизма, чтобы не выглядеть на фоне отца совсем уж беспомощным. В общем, симпатичный мальчик, но точно не орёл. Хотя, хорохорился изо всех сил, даже с Алёной пытался заигрывать, видимо, показывая отцу, что взрослый и знающий. Алёне же захотелось фыркнуть, и от смеха, и от жалости к этому мальчику, который явно творил в этой жизни, что хотел, но ничего толкового у него не выходило.

Вместо фырканья, она поставила на стол поднос. Сообщила:

– Кофе готов.

– О, кофе!

Антон снова присел на диван, взял с подноса чашку. А сам на Алёну уставился, якобы с благодарностью. Она встретила его взгляд, позволила Антону себя поразглядывать, затем сама подала чашку с кофе Михаилу. Ждала, что он попросит её уйти, дать им поговорить, но Барчук молчал. И Алёна лишь отошла на несколько шагов и остановилась, сложив руки на груди, и наблюдая за развитием ситуации.

– Я давно тебе говорил, что надо найти женщину, которую ты сможешь затащить в эту глухомань. Кстати, мы так и не познакомились. – Антон снова развернулся к Алёне. – Меня зовут Антон.

– Алёна.

– Очень приятно. Красивая девушка с приятным именем. Не то что Карина, или Тоня. Мою маму зовут Тоня.

– Странное замечание в адрес мамы, – с намёком проговорила Алёна.

Антон же плечами пожал.

– Отцу не нравится.

– Ты что городишь-то? – не выдержал Барчук.

– А что, ты не из-за имени с ней развёлся? Или из-за какого-нибудь другого имени?

Михаил заметно потемнел лицом, сверлил сына тяжёлым взглядом, но тот никак на предостережение не реагировал.

– Мать знает, что ты вернулся?

– Она к бабушке уехала, опять что-нибудь сажать. – Антон допил кофе, вернул чашку на поднос и вольготно откинулся на спинку дивана. Весело глянул на отца, потом на Алёну. – Видела бы она, сколько здесь земли, с ума бы от счастья сошла. Всё бы огурцами с картошкой засадила. Наверное, поэтому ей сюда путь заказан.

Михаил вздохнул, поставил чашку с кофе, до которого даже не дотронулся, на стол, встретился с Алёной взглядом. И вдруг пояснил:

– Мальчику всего двадцать лет. Он всё никак простить не может, что мы с его матерью развелись. Расстроили детскую психику. Десять лет назад. Тяжёлое детство сказывается и на характере.

Антон улыбаться перестал, поджал губы, а на отца взглянул колко.

– По-моему, это ты с ней развёлся, а не она с тобой. Чтобы жить в своё удовольствие.

– Никогда не жил в своё удовольствие, надо непременно попробовать. Пожить, как ты. Кстати, ты так и не сказал, зачем приехал.

Антон развёл руками.

– Навестить старика. И рад, что ты на старости лет нашёл себе достойное развлечение.

– Я тоже рад. И вдвойне рад, что ты рад. – И сходу сообщил: – Денег не дам, можешь не рассчитывать.

– А то, что я вернулся на неделю раньше, не считается?

– Ты сбежал на неделю раньше, забив на дипломную работу, это точно не считается. Если нечего есть, можешь поехать к бабушке в Пермь, помочь матери полоть грядки. За это тебя там покормят.

– Пап!

– Я всё сказал! – неожиданно рыкнул Барчук. – Могу покормить перед отъездом.

– Я не собираюсь к матери в Пермь.

– Рад за тебя. Могу устроить на работу, нам нужен курьер.

– И тебе не будет стыдно, что твой сын развозит бумажки?

– Мне стыдно, что мой сын балбес. Я в твои годы работал.

– Началось!.. – Антон возмущённо выдохнул. – Ты в мои годы чего только не делал, я наслышан. А я учусь.

– Вот и езжай обратно в Карелию. Вернёшься через неделю, получишь месячное содержание. Дам денег на бензин.

– Я позвоню матери.

– Ради Бога.

Антон сверлил его взглядом, но без особой злости, скорее, с подростковым возмущением. Раздумывал, чем ещё уязвить.

– Тебе не надо было заводить детей, – выпалил он, в конце концов.

На что Барчук спокойным тоном отозвался:

– Я знаю. Дам тебе денег на бензин. Алён, заверни ему бутербродов с собой. Антон уезжает.

– Да пошёл ты! – Антон вскочил с дивана и выбежал из гостиной. Через несколько секунд хлопнула входная дверь. Алёна продолжала молчать, решив, что ей в данный момент лучше даже не шевелиться. А Михаил прошёл мимо неё, и только попросил:

– Сделай ему бутерброды, он сейчас вернётся. Без денег не уедет.

Антон, на самом деле, вернулся уже через пять минут. Михаил успел спуститься со второго этажа с бумажником в руках, из которого вынул пятитысячную купюру, протянул её сыну и пояснил:

– На бензин. Должно хватить. – Взял у Алёны свёрток с бутербродами, и так же сунул его в руки взрослому сыну. – На дорожку пожевать. – Кивнул в сторону выхода. – Развернулся и ушёл учиться.

Всё происходящее выглядело дико и глупо. Но Михаил казался если не спокойным, то каменным, а Антон едва сдерживал своё возмущение и злость. Алёне даже в какую-то секунду показалось, что он швырнёт свёрток с бутербродами в стену, или ещё хуже, в отца, но, наверное, мальчик знал, что подобный фокус у него точно не пройдёт, поэтому заставил себя смирить свой гнев, забрал всё, что ему дали, и снова вышел из дома. Правда, дверью и в этот раз хлопнул.

Алёна продолжала молчать. Вернулась на кухню, к плите, принялась разогревать булочки к завтраку, и лишь время от времени позволяла себе кинуть взгляд на Михаила. Тот прошёлся по гостиной, тоже в полном молчании, после чего свистнул Макса, и они вышли из дома. Алёна выждала несколько минут, после чего отключила газ, и тоже вышла через распахнутые двери на улицу. Огляделась. Вначале увидела Макса, он сидел на малюсенькой пристани и смотрел на воду. Алёна приблизилась, увидела Мишу в воде, он отплыл достаточно далеко, и тоже присела на гладкие доски. Смотрела на то, как он плавает, и мотала ногами. Сидеть было приятно, солнце пригревало, ветер шумел в густой листве, а под ногами была прохладная вода. Алёна задевала её ступнями и жмурилась на солнце от удовольствия. Время от времени прикладывала ладонь ко лбу, загораживаясь от солнца, чтобы видеть Мишу. Макс стоял рядом с ней, нервно повизгивал и крутил хвостом, с нетерпением поджидая хозяина. Алёна потрепала собаку по голове.

Михаил подплыл, ухватился за доски пристани, подтянулся на руках и вылез из воды. Сел рядом с Алёной, вытер ладонью лицо, с которого текла вода. Алёна на него смотрела. Заговорить первой боялась, может, и смотреть на него не надо было, но она смотрела.

Михаил в какой-то момент усмехнулся.

– Думаешь, я злой и ужасный?

Она качнула головой.

– Нет.

– Я порой так про себя думаю.

Алёна вздохнула, отвела глаза, стала смотреть на воду.

– Мы все так иногда про себя думаем. Я и похуже про себя думаю.

– Я тоже, – сказал он. – Но что уж тебя совсем расстраивать?

Алёна слабо улыбнулась. Зажмурила глаза и подставила лицо солнцу.

Теперь Михаил за ней наблюдал.

– Тебе здесь нравится?

– Очень тихо и спокойно.

– Глушь, – подтвердил он.

– Но что-то тебя в глушь потянуло? – посмеялась она.

Михаил хмыкнул, легко поднялся и протянул Алёне руку. А в ответ сказал:

– Возраст, наверное.

– Перестань прибедняться.

– Что, я ещё в полном расцвете сил?

– Да.

– Это радует.

Вернувшись в дом, Михаил поднялся в спальню, чтобы переодеться, а Алёна накрыла стол к завтраку. Завтрак был нехитрым, никакого тебе кофе с корицей, как любил Вадим, зерновых хлебцов и натуральных греческих йогуртов. Михаил Барчук предпочитал, чтобы ему было вкусно и сытно, всё остальное называл излишествами.

Он появился на кухне, в чистой футболке и светлых джинсах, а на лице читалось недовольство. Сел за стол и положил перед собой телефон.

– Тошка уже матери нажаловался, – проговорил он после короткой паузы. По всей видимости, раздумывал, стоит ли ему, вообще, говорить с ней о каких-то семейных проблемах. Решил, что стоит. А Алёна тоже задумалась, хорошо это или плохо, и что означает.

Алёна сделала для себя чай, тоже за стол присела. Миша о манерах и церемониях никогда не задумывался, поэтому есть начал без неё, только кидал на Алёну взгляды через просторную кухню.

– Она тебе позвонила? – поинтересовалась Алёна, раз уж он завёл с ней этот разговор.

– Да. С ворохом претензий, как всегда. Говорит, что я выгнал ребёнка на улицу голодного и без денег. То, что этот бездельник смылся с практики, её, судя по всему, волнует мало.

– У вас плохие отношения? – рискнула поинтересоваться Алёна, всеми силами своего богатого воображения пытаясь представить себе бывшую жену Михаила Барчука. Фантазия рисовала одно, а рассказывал Миша про нечто совершенно другое.

– Нет у нас никаких отношений, – пробубнил он, не прекращая жевать. – У нас сын есть. Весь в мать. Точнее, её воспитание.

Алёна легко пожала плечами.

– В этом нет ничего удивительного, раз вы развелись, когда он был маленьким. Он ведь рос с матерью?

Михаил неожиданно вздохнул, нахмурился.

– А что я мог сделать? Я работал. Сколько раз Тоне говорил: ну что ты его балуешь, что ты сопли ему вытираешь? А она всё тряслась над ним: ой, простудится, ой, не покушает вовремя, а вдруг к нему на улице хулиганы пристанут? И вот выросло то, что выросло. Учиться не хочет, работать тем более, зато хочет жить на широкую ногу. А, интересно, за чей счёт? Как в институт поступил, сразу понадобились дорогие шмотки, машина, деньги на гулянки с друзьями. А я работаю не для того, чтобы паразита из стана «золотой молодёжи» содержать. И они с мамой на меня хором обижаются. Ну, и бывшая тёща с тестем тоже. Не оценил!

– Не злись, – попросила его Алёна, видя, что Барчук начал не на шутку закипать. Даже вилку в яичницу воткнул со злостью.

Он на Алёну посмотрел.

– Вот скажи, ты – человек со стороны, я не прав в данной ситуации? Я плохой отец, я что-то делаю не так?

Алёна аккуратно пожала плечами. Миша выводил её на достаточно скользкую дорожку.

– Миша, я слишком посторонний человек, для ответов на такие вопросы, тебе не кажется? Я не знаю твоего сына настолько, чтобы рассуждать на такие темы.

– Я хочу, чтобы он чего-то в жизни добился сам, чтобы хотел, стремился. А не сидел на чьей-то шее, даже на моей. Я помню, когда начинал строить первый дом, получил заказ, у меня столько интереса было, воодушевления. А в Антоне я этого не вижу. И никогда не видел, его ничего не интересует и не трогает. Если бы хоть любимое дело было, а так… – Барчук расстроено махнул рукой.

– Почему вы с женой развелись? – спросила Алёна. Вопрос вырвался сам собой, Алёна даже испугалась, что Барчук её по носу за него щёлкнет, но Миша лишь дёрнул плечом, ничуть не обеспокоенный её любопытством.

– Из-за этого же и развелись. Меня часто не было дома, я работал, а это расценивалось, как наплевательское отношение. Да и с сыном я общался не так, как следовало. Я чего-то требовал, много запрещал, а у нас рос очень чувствительный ребёнок, к которому необходим был особый подход. В чём это должно было выражаться с моей стороны, я до сих пор не понимаю, вот и развелись. Потому что я бесчувственный и чёрствый. Тесть с тёщей мне до сих пор этого простить не могут. Хотя, какое мне до этого дело? Я их десять лет не видел.

– Но всё равно думаешь.

– Думаю. Потому что мне периодически рассказывают, что не прав именно я. Мальчик ко мне приезжает, мальчик тянется к отцу, а я не обращаю внимания, а то и вовсе гоню из дома. А то, что мальчик приезжает только денег клянчить, во внимание не берётся. Примерно это мне сейчас и было сказано, в очередной раз.

– А ты не пробовал говорить с бывшей женой не по телефону? Может, если вы сядете и всё обсудите с глазу на глаз…

– То я рехнусь прежде, чем этот разговор закончится, – договорил за неё Михаил. – А то я Тоню не знаю. Там уже всё решено без меня, понимаешь? Виноват во всём я. Потому что это я её бросил, я захотел развестись, разрушил семью и тем самым сломал ребёнку психику. Нет уж.

– Тогда не нервничай. Пусть ситуация развивается так, как развивается. Антон, в конце концов, повзрослеет. Ему придётся.

– Если мамочка будет его поддерживать, не думаю, что это случится прежде, чем ему исполнится сорок. А тогда может быть поздно. – Михаил неприятно усмехнулся. – Я даже за границу его учиться пытался отправить. Он пробыл в Англии месяц и вернулся обратно, к маме. А та весь месяц изводила меня звонками и упрёками, что я отправил ребёнка восвояси, потому что он мне мешает. Хоть бы поинтересовалась, сколько я заплатил за его обучение, которое пошло коту под хвост.

– Думаю, деньги в этом вопросе её интересуют в последнюю очередь.

– Это точно. Простить мне не может, что я с ней развёлся и заработал состояние. Нет мне прощения, совсем нет. – Михаил снова хмыкнул, из-за стола поднялся и отнёс грязную тарелку в раковину. Подлил себе в чашку кофе. – Родственники – это страшное дело, согласись.

– Не знаю. Я всю жизнь прожила без них. Правда, если судить по последним событиям, то ты прав.

– А что за события?

Алёна кинула на Барчука красноречивый взгляд.

– Перестань, ты всё отлично знаешь.

– Ты имеешь в виду своё неудачное замужество?

– Почему оно неудачное? Оно не случившееся, раз дело до свадьбы так и не дошло.

– Можно подумать, если бы дошло, то все были бы страшно счастливы.

– А вдруг?

– Алёна, ты сама себе веришь?

Она повернула голову, на Барчука посмотрела.

– А что ты злишься?

– Потому что ты несёшь чушь. Как, вообще, можно быть счастливой с этим тушканчиком?

После такого определения, обидно за Вадима не стало, скорее, несколько досадно, за себя. И потянуло в оправдания, хотя, Алёна и понимала, что не должна этого делать, да и оправдываться за свои некогда принятые решения, абсолютно неправильно, тем более перед Барчуком. Им с Вадимом было не так уж и плохо вместе, даже если у каждого были свои причины поддерживать отношения, и огромной любви никто из них не испытывал. Алёна, внутренне осознавая всё это, про себя называла их отношения с Вадимом продуманными отношениями двух взрослых людей. После столичных злоключений, искренне считала, что ей повезло и пришло время успокоиться. Как раз рядом с таким человеком, как Вадим Прохоров. Но лишившись всего этого, уже спустя пару недель, как-то не находила в себе сожаления или печали по поводу разрушившихся планов. Или дело было как раз в Барчуке? Если бы он не появился в её жизни, вовремя или нет, ей, наверняка, было бы гораздо труднее. Она бы переживала оскорбление, мучилась от безысходной злости и, возможно, даже попыталась бы поставить разлучницу на место. Хотя, надо признать, на любимую младшую сестрёнку она зла до сих пор. Она бы вот так с сестрой не поступила. Наверное. Точно, не поступила бы. По крайней мере, сейчас, в своём возрасте, при её понимании всех трудностей и превратностей жизни. С опытом пришло понимание того, что некоторые действия и поступки имеют привычку возвращаться к тебе бумерангом, поэтому следует быть осторожнее, и руководствоваться совестью, о чём по молодости Алёна не задумывалась. Совести и манерам её не обучали, долго. И обжегшись несколько раз, пришлось учиться самой. Стала бояться последствий.

– Нам с Вадимом было хорошо, – сказала она Мише. Сказала и с оправданием, и с определённым умыслом, чтобы он не считал себя в дальнейшем её спасителем. Потому что, на самом деле, спасать её было особо не от чего, до появления в их жизни Зои, она считала себя вполне счастливой и удачливой. – Он неплохой человек, только…

– Что? – Барчук казался не на шутку заинтересованным.

– Внушаемый. Хотя, тут удивляться нечему, у него мама психолог. С большой практикой. Она всех вокруг психоанализом изводит, и опыты на нас всех на внушаемость ставит.

– А ты ей не нравилась, да? – подсказал Михаил, и, не скрываясь, усмехнулся, поглядывая на Алёну со стороны.

Она на это замечание обиделась. Недовольно поджала губы и даже отвернулась от него. Промолчала, а Барчук, негодяй, взял и ещё добавил:

– Ты всем мамам не нравишься. Что ж, такое бывает.

– Можно подумать, ты всем людям нравишься, – не удержалась она от ответной критики.

Миша спокойно покачал головой.

– Нет, далеко не всем. Но мне это, по большей части, безразлично, я не пытаюсь никому понравиться.

– И мне, судя по всему, тоже, – проворчала недовольная Алёна.

Михаил рассмеялся.

– Зачем мне стараться тебе нравиться, раз я тебе и так нравлюсь?

Она вскинула на него возмущённый взгляд.

– С чего ты это взял?

– Я чувствую, когда я женщине нравлюсь.

– Господи, какая пошлость, Миша.

– Почему пошлость? – удивился он. – Это природа так задумала, инстинкт размножения, феромоны играют, людей друг к другу тянет. Тебя же не потянуло, скажем, например, к Саше? Тебя потянуло ко мне. А что это значит?

– И что же?

– Что по замыслу природы, у нас с тобой было бы более сильное, развитое потомство. Мы могли бы спасти человечество от вымирания.

Алёна уставилась на Барчука во все глаза, пытаясь осознать то, что тот только что сказал, моргнула, а этот негодяй расхохотался. Пришлось кинуть в него подставкой под горячее и обидеться.

– Ну тебя.

Алёна отвернулась, а Барчук подошёл и потрепал её по волосам, как она совсем недавно Макса. Правда, после наклонился и поцеловал в макушку.

– Не злись. Я шучу. – И тут же попросил: – Расскажи.

– Что?

– Почему ты так и не купила себе свадебное платье.

Алёна развернулась на стуле, облокотилась одной рукой на стол, на Мишу посматривала.

– Ты всё прекрасно знаешь, но если это доставит тебе удовольствие, я повторю. Вадим нашёл мне замену. Более молодую, более любвеобильную, при этом, сильно похожую на меня. Кто бы мог подумать, да, что я позволю такому случиться у себя под носом? Можно сказать, в своём доме, в своей постели. Но вот… – Алёна развела руками. – Что случилось, то случилось.

Миша привалился спиной к барной стойке, сложил руки на груди. На Алёну смотрел с интересом.

– Что ж, твоя сестра не промах.

Алёна кивнула.

– Не промах. – И тут же возмутилась: – Но могу ли я говорить, что эта девушка моя сестра, если я видела её в последний раз в двухлетнем возрасте? Могу ли я считать её родным человеком? Я себя уверила, что – да. Я приняла её в своём доме, я пыталась ей помочь, слушала Вадима и его маму, что я обязана, что я должна, что я не могу быть столь бездушным человеком! Я не хотела быть бездушной, я хотела, чтобы у меня появилась настоящая семья. Кто мне ближе сестры должен быть? – Алёна невольно нахмурилась. – А эта милая девушка, которую я помню несмышлёным ребёнком, оказалась настоящей гадиной. Она приехала, посмотрела, как я живу, присмотрелась к Вадиму, отследила всё, что делаю я, каждое моё движение, и в один удачный момент просто заменила меня собой. А Вадим повёлся, ему понравилось. – Алёна усмехнулась. – Миша, он ведь реально верит в то, что она в него влюбилась. С первого взгляда!

– Пусть верит, тебе-то что? Или обида гложет?

– А почему я не должна испытывать эту обиду? – Алёна всерьёз возмутилась. – Она пришла и забрала всё у меня!

– Наверное, ты была чем-то сильно занята, раз не заметила, – заметил Барчук с особой интонацией.

– Конечно, была, – тут же согласилась Алёна. Совершенно не собиралась с ним спорить. – Была занята твоими делами!

– Делами или конкретно мной?

Она фыркнула напоказ.

– Даже не мечтайте, Михаил Сергеевич. О вас я думала в последнюю очередь.

Он расстроено вздохнул, хотя, глаза смотрели с насмешкой.

– Печально. А я вот о тебе думал. Думал: что она делает с этим плешивым тушканчиком?

– Точнее, представлял, – подсказала Алёна, уже отлично зная, что представлять и фантазировать на некоторые темы, Михаил Сергеевич хорошо способен.

Он снова рассмеялся.

– И это тоже. – Подошёл, снова потрепал её волосам, а затем прижал голову Алёны к своему животу. Широкая ладонь прошлась по её плечам. – Не переживай из-за них. Сестра избавила тебя от ненужной мороки, а Прохорову за его измену достался поцарапанный приз.

Алёна чуть отстранилась, пришлось закинуть голову назад, чтобы посмотреть Мише в лицо.

– А мне за измену ему что досталось? Что-то хорошее?

Барчук щёлкнул её по носу и произнёс наставительным тоном:

– Ты выиграла в лотерею.