Текст книги "Единожды солгав"

– Зачем тебе в город? – переспросил он.

Алёна зачем-то пожала плечами, тут же себя за это мысленно отругала. Ей нужно показать ему свою уверенность и решительность, а не плечами дёргать.

– Мне нужно найти себе квартиру. Мы же с тобой об этом говорили, помнишь?

– Нет, – честно признался он, а Алёна решила удивиться.

– Как это – нет? Когда ты предложил мне пожить на Суворова, я обещала, что найду себе жильё.

Барчук бестолково таращился на неё, после чего глупо переспросил:

– В котором ты собираешься жить?

– Обычно люди для этого и подыскивают себе жильё, – развела Алёна руками.

– То есть, ты собираешься жить в городе, а меня оставить с Варварой Павловной? Чтобы она закормила меня на убой?

– Миша, ты любишь Варвару Павловну, и её стряпню.

– Ну, если ты настаиваешь, что я люблю экономку, то ради бога, я согласен её любить. Но я не понимаю, для чего тебе нужна ещё одна квартира?

Алёна остановилась перед его столом, упёрла руки в бока и вздохнула. Выходило так, что пришло время намекнуть Барчуку на то, что она не до конца понимает ситуацию. И жить одним днём следующие лет пять у них как-то не получится. Но мысли в голове никак не хотели формироваться во что-то умное, не складывались в слова, которыми можно было бы донести до него свои тревоги, и Алёна, в конце концов, сказала:

– Миша, что скажут люди?

– Какие?

– Например, твои родители. А если они захотят приехать в гости, а там я.

Барчук смотрел на неё и хмурился от непонимания.

– Там ты, – повторил он за ней. – И что? Это мой дом.

– А я не совсем желанный визитёр. По крайней мере, для них.

– Господи, Алёна, о чём ты думаешь?

– О жизни. О правилах приличий и общения. Если такая ситуация случится, я с ума сойду. А идти мне будет некуда. В гостиницу я, что ли, поеду? – Решительно заявила: – Мне нужно снять квартиру, чтобы у меня был свой дом.

– По-моему, ты преувеличиваешь проблему.

– А ты её заметно преуменьшаешь.

Барчук развалился на своём кресле, и к Алёне приглядывался. С заметным интересом.

– Знаешь, у меня такое чувство, что ты хочешь мне что-то сказать.

Алёна замерла перед ним. Смотреть Мише в глаза в этот момент было страшно неловко, словно он поймал её на чём-то странном или нелепом. А ещё хуже: пытался уличить в каких-то корыстных замыслах. А замыслов никаких не было, наверное, впервые в жизни. Алёна просто пыталась уберечь себя, от того дня, в котором она ему станет мешать. Но он продолжал смотреть на неё, ждал ответа, и отступать не собирался, ему, по всей видимости, стало интересно.

– Тебе не кажется, что мы слишком торопимся? – сказала она, наконец подобрав хоть какие-то слова.

– Куда?

– Вот и я думаю: куда? Мы едва познакомились, и сразу начали жить вместе. Ведь так получается? Я знаю, что мы не собирались и не планировали, но так случилось. И я теперь не знаю, что со всем этим делать. Может, правильнее будет сделать шаг назад?

– То есть, встречаться трижды в неделю?

– У нас не получится трижды в неделю, Миша. Мы вместе работаем.

– Ты поняла, о чём я говорю. Будем встречаться, ходить вечером ужинать, ещё, наверное, держаться за руки!.. – Барчук проговорил это всё с насмешливой, язвительной интонацией, и Алёна вдруг решила на эту самую интонацию обидеться.

– А что плохого в том, что люди держатся за руки? Это очень романтично.

– Алюш, мне лет-то сколько? – Михаил усмехнулся, но тут же решил смилостивиться: – Но если тебе хочется держаться за руки, я не против, давай держаться за руки. Но я не понимаю, почему это нельзя делать дома, в человеческих условиях? Нормально поужинав, попив чаю, глядя в телевизор?

Алёна сурово сдвинула брови.

– Миша, ты лентяй.

Он тут же качнул головой, отказываясь.

– Я не лентяй. Я практичный человек.

– Чёрствый и бездушный. И я говорила тебе не только про ужины и встречи. Всё слишком сложно, а я не хочу создавать тебе никаких сложностей.

– Ты опять про родителей?

– И про них тоже.

– Это глупо. – Барчук на стуле развернулся, побарабанил пальцами по столу, и это вышло нервно. Как бы он ни старался это скрыть, Миша нервничал из-за этого разговора. И Алёна переживала из-за того, что он, в итоге, надумает.

– Миш, я не пытаюсь тебя не к чему принуждать, и делать какие-либо выводы. Я наоборот пытаюсь как-то решить нашу ситуацию. Чтобы всем было проще. В дальнейшем.

– А я считаю, что взрослым людям вообще не стоит задумываться о том, кто и что про них скажет. Если ситуация, которая тебя так внезапно взволновала, возникнет, то я её решу. Потому что это и моя ситуация тоже, да и родители мои. И уж точно прятать тебя в шкафу или выгонять из дома я не стану. Такой ответ тебя устроит? Могу поклясться. Если хочешь.

Алёна присела в кресло напротив него, на самый краешек. Молчала, на Барчука смотрела. Тот не выдержал, вроде как возмутился. Развёл руками и в сердцах поинтересовался:

– Что не так?

– Не кричи, – попросила она. И сказала: – Ты понимаешь, что ты мне сейчас предлагаешь жить вместе?

Барчук моргнул, на лице на мгновение отразилась глубокая задумчивость, но затем он кивнул.

– Наверное.

– Наверное – понимаешь, или, наверное – предлагаешь?

– Алёна!

– Я просто пытаюсь до тебя донести…

– Чего до меня доносить, я взрослый мужик!

Алёна выдохнула, посмотрела за окно.

– Просто раньше ты ни с кем не жил, целых десять лет. Насколько я знаю. И я не могу понять, почему вдруг я.

– Тебе крупно повезло. Я же тебе уже говорил: ты выиграла в лотерею.

Алёна кинула на него красноречивый взгляд, а Барчук рассмеялся. Но тут же замолк и попросил:

– Пожалуйста, давай больше не будем об этом говорить. Потому что я не понимаю, что не так, чего ты хочешь, и что я должен тебе сказать. Чтобы всё казалось тебе правильным.

– Думаю, ты всё сказал. – Алёна ему улыбнулась. Лучезарной и победной улыбки не вышло, потому что она ничего подобного не чувствовала, но внутри было тепло и бабочки порхали. А ещё стало очень спокойно, наверное, так всегда бывает, когда ты понимаешь, что есть человек, которому ты нужен, который хочет быть рядом. Конечно, для Алёны до сих пор удивительно, что этим человеком в её жизни оказался Михаил Барчук, но чем дольше она смотрела на него, наблюдала за ним, тем реже ей хотелось отвести от него взгляд. А вдруг?.. Вдруг всё это не просто случайность, и у них действительно есть шанс на… Счастье? Может быть и на счастье, не важно, как это назвать. Шанс быть вместе, создать что-то особенное вместе.

Алёна поднялась, обошла его рабочий стол, наклонилась и Мишу поцеловала. Поцелуй был крепким, особенным, даже трогательным, но сказать что-либо сейчас Алёна не могла, казалось – одно слово, одна дрожащая интонация, и она расплачется, как девчонка. Поэтому сообщила:

– У меня встреча, мне нужно ехать.

Михаил наблюдал за ней с серьёзным лицом, хотя, глаза смеялись. И, наверное, чтобы это скрыть, Барчук проницательно прищурился.

– Хорошо, иди. – И добавил: – Странная женщина.

Алёна снова улыбнулась, на этот раз улыбка была искренняя и лёгкая. Снова наклонилась и поцеловала его на прощание. Может, так как раз и бывает? Без всяких планов и умыслов. Взрослые люди встречаются, берутся за руки и идут дальше вместе. Без лишних сомнений и раздумий, просто потому, что вместе куда лучше, чем врозь. Это и есть любовь.

Однажды столкнулась с Вадимом. Совершенно неожиданно, точнее, нежданно-негаданно. Потому что уже давно перестала думать о бывшем женихе и ждать встречи, что было странно, не так уж много времени прошло после их расставания. Каких-то два месяца. И это после двух лет отношений, а она взяла и отпустила от себя все воспоминания о нём. Как птицу в небо отпускают, она взлетает ввысь, превращается в маленькую точку, а затем и вовсе исчезает из поля зрения, и из твоей жизни в целом. Также случилось и с Вадимом. И сейчас было странно думать о том, что они должны были пожениться, и прожить жизнь вместе, по крайней мере, какой-то длительный и важный её отрезок. Вместе. Алёна смотрела на Прохорова, и спустя какие-то считанные недели, уже не понимала, как это – вместе с ним. Вадим казался чужим, незнакомым, и совсем не её мужчиной. Наверное, она в своё время его для себя придумала, всю свою жизнь рядом с ним придумала, и эти фантазии её захватили, они казались радужными и многогранными. Но это были лишь мечты, причём, её мечты, потому что она тоже ради них пыталась казаться не такой, какой была на самом деле. Вот и вышло, что после двух лет отношений они оказались незнакомыми друг другу людьми.

Алёна заметила Прохорова в ресторане. Обедала с Сашей, но тот убежал после звонка клиента, а она ещё осталась, пила чай и думала, мечтала… Уж совсем не о Прохорове, это точно. А тут он, обедает с клиентами, заметил её, когда прощался, поднялся из-за стола и жал руки, улыбался. Его улыбки и рукопожатия были знакомы, но Алёна наблюдала за Вадимом со стороны, понимая, что желания общаться с ним не имеет. Вдруг вспомнилось, что вот и прошли два месяца, в течение которых они должны были готовиться к свадьбе, и в следующую пятницу, если бы всё сложилось, они стали бы мужем и женой. Но не сложилось. Не сложилось настолько, что столкнувшись в зале ресторана, обоим неловко друг на друга смотреть. И Алёна взяла и отвернулась, надеясь, что Вадим чувствует то же самое, но Прохоров неожиданно направился к её столику. Алёна мысленно чертыхнулась, но вскакивать и убегать, показалось глупым.

– Привет.

Она посмотрела ему в лицо, сдержанно улыбнулась. Повторила за ним:

– Привет.

Он стоял перед её столом и Алёну разглядывал. После чего кивнул на пустой стул.

– Можно сесть?

Алёна пусть всего секунду, но сомневалась, после чего кивнула.

– Конечно. Садись. Давно не виделись.

– Да, несколько недель. Отлично выглядишь, – похвалил он, и тут же добавил: – Хотя, ты всегда так выглядишь.

Выслушивать комплименты от человека, который тебя бросил, который говорил, что не понимает, почему прожил с тобой столько времени, было достаточно странно. Говорить Вадиму, что он тоже выглядит хорошо, Алёна ни за что бы не стала. К чему признавать чужие заслуги? А Вадим, на самом деле, выглядел хорошо. Внешний лоск он никогда не терял, не похудел, с лица не спал, даже несчастным и раскаявшимся не выглядел. Но всё же, что-то такое было в его взгляде, какая-то непонятная, незнакомая Алёне маета и тревога. И на неё он сейчас смотрел именно с надеждой от этой тревоги избавиться, но Алёна знала, что помогать ему решать личные проблемы она не станет. Не обязана.

– Я почему-то был уверен, что мы встретимся на этой неделе.

– Почему?

Прохоров вдруг усмехнулся, передёрнул плечами.

– На этой неделе должна была бы состояться наша свадьба.

Вот это заявление Алёну не на шутку удивило. Она, конечно, и сама об этом вспомнила, как увидела его, но то, что Вадим помнит и об этом думает, удивляло куда сильнее. Пришлось кивнуть.

– Ну, да. Я помню.

– Странно, правда?

Она лишь пожала плечами. Говорить на эту тему не хотелось, и, вообще, смотреть Вадиму в глаза в этот момент тоже. Побоялась увидеть в них что-то, что лишит её покоя, пусть и на короткое время.

– Как у тебя дела? – спросил Вадим. – Как ты живёшь?

– Всё хорошо. А ты?

Прохоров качнул головой, странно улыбнулся, и это могло означать, что угодно. Но ему, по всей видимости, было куда интереснее поговорить о жизни Алёны. Он таращился на неё в упор, и на языке у него явно вертелись вопросы, которые очень хотелось задать. И Алёна, в конце концов, не выдержала и сказала ему:

– Просто спроси. Что ты хочешь знать?

Он поводил сжатым кулаком по льняной скатерти. Признак нерешительности и нервозности. Но глаз с Алёны, он при этом не спускал.

– Правда то, что говорят про тебя и Барчука?

Алёна невинно моргнула.

– А что про нас говорят? Даже интересно.

– Что ты с ним живёшь.

– В том, что мы с Мишей, – с нажимом проговорила Алёна, – живём вместе, нет ничего ужасного.

– Значит, правда?

Она кивнула.

– Правда. Тебе это неприятно?

Прохоров казался разочарованным.

– Я думал, врут. То есть, преувеличивают.

– И кто, по-твоему, преувеличивал? – полюбопытствовала Алёна. – Зоя? – Вадим промолчал, а Алёна, в итоге, развела руками. – Видишь, она снова оказалась права на мой счёт. Я быстро переключилась на мужика побогаче.

Вадим сверлил её взглядом.

– Это так?

Издеваться над ним расхотелось. Алёна отодвинула от себя пустую чашку, облокотилась на край стола.

– Вадим, зачем ты задаёшь мне все эти вопросы? Какая сейчас разница: с кем живу я, с кем живёшь ты? Что поделать, так случилось. Нелепо закончилось. Но… мне, на самом деле, было хорошо с тобой. Давай не будем становиться врагами.

– Я не хочу быть твоим врагом. Наоборот.

– Что – наоборот? – удивилась Алёна.

Прохоров моргнул, выглядел потерянным, как ребёнок. Который сам до конца не понимал, чего хочет.

– Хочу быть твоим другом. Хочу тебе помочь.

– Мне, вроде, не нужна помощь.

– Ты уверена?

Она кивнула. И поспешила ещё раз его заверить:

– Не нужна, Вадим. У меня всё хорошо.

– С ним?

Стало ясно, что не даёт Вадиму покоя. Ему хотелось обсудить кандидатуру Барчука в роли её любовника. Алёне же захотелось встать и убежать. Как разговаривать с мужчиной с задетым самолюбием, который смотрел на неё с явной претензией, словно это она его бросила, а не случилось всё наоборот, она не знала.

– Вадим, что ты хочешь?

– Ты же говорила, что Барчук грубиян и хам. Что он ненавидит людей.

– Я ошибалась, – твёрдо ответила Алёна, понимая, что вступать с Прохоровым в дискуссию сейчас совершенно бесполезно.

– Он оказался принцем из сказки?

– Вадим, тебя не должно это интересовать. У тебя есть Зоя. Мне казалось, что твоя мечта сбылась. Она очень похожа на меня, при этом молода, игрива и любвеобильна. И всегда говорит тебе правду. Что стало не так?

Вместо ответа, Прохоров отвернулся. А Алёна насторожилась, разглядывала его.

– Что не так?

– Всё так, – сказал он после паузы. – Зоя – прекрасная девушка, с ней весело, легко. Она хорошо ладит с мамой.

– Слишком хорошо, да? – догадалась Алёна. Понимающе улыбнулась. – Она секретничает с твоей мамой, сдувает с тебя пылинки, всем вокруг показывает, как тебя любит, безмерно и горячо. Она молода, красива, амбициозна. Хотя, у моей сестры амбиции на уровне средневековья. Она хочет кататься, как сыр в масле, демонстрировать всем свою красоту и улыбку, а для этого ей нужен дурак, который будет её содержать.

Вадим перевёл на Алёну сосредоточенный взгляд, и ей пришлось прикусить язык. Даже руку вскинула, останавливая себя и извиняясь перед ним.

– Прости. Но я тебя предупреждала, ты не можешь этого отрицать. Я говорила тебе, что она недолго будет играть роль глупой девочки, ей захочется большего. Куда большего. – Алёна протянула руку и похлопала Вадима ею по сжатому кулаку. Взяла и сказала: – Заканчивай это. Мой тебе совет. Беги от неё, Вадик.

– Я не могу.

Алёна помолчала, затем изобразила скупую улыбку.

– Влюбился?

Он поднял на неё глаза. Затем пожал плечами, как школьник.

– Не знаю. – Прохоров сделал глубокий вдох. – Алён, она сказала, что беременна.

Алёна в первый момент растерялась, затем до её сознания дошло, какую новость ей сообщил Вадим, и после короткого шока, у Алёны вырвался смешок. Затем ещё один. А Прохоров рассерженно поджал губы.

– Что ты смеёшься?

Она тут же замотала головой, смеяться перестала.

– Извини, просто… Ты уверен?

– Зоя мне вчера сказала.

– А перед этим ты не намекал ей, что хочешь с ней расстаться?

Он поёрзал на стуле.

– Так прямо нет, но… Она стала какой-то другой, мне это не нравится.

Алёна всё же покачала головой.

– Господи, как она похожа на мать. – Даже глаза закрыла, так невыносимо стало. И сразу кинуло в жар, захотелось на улицу, в свежесть сентября.

– Ты думаешь, она врёт? – в голосе Вадима звучала откровенная надежда.

А Алёна вдруг припомнила разговор с сестрой месяц назад, как та говорила, что готова на всё, лишь бы удержать Вадима. И даже не его самого, а тот уровень жизни, который он мог ей дать.

Прохорова стало жаль. По-настоящему жаль, не смотря на всё, что между ними случилось, на все его слова и поступки по отношению к ней, зачастую несправедливые и болезненные.

– Скорее всего, не врёт. И я совершенно не удивлена такому повороту событий. – Алёна на Вадима посмотрела, тот выглядел подавленным. – А ты что, совсем не рад будешь? Ты же говорил о детях, мечтал о сыне.

– Мы с тобой мечтали, – проговорил Вадим в сторону. – Мы планировали, всё было правильно и понятно. А сейчас я не знаю, чему я рад. Или не рад.

– Потому что твоего мнения не спросили? Ты уже взрослый мальчик, Вадим, должен был понимать последствия…

– Мы предохранялись! – выдохнул он в негодовании.

Алёна смотрела на него с сожалением.

– Ты или она? Она тебе сказала, что пьёт таблетки, а ты поверил? Вадим, это же Зоя.

– И что мне делать? – спросил он.

А Алёна лишь плечами пожала.

– Я не знаю. Если она беременна, это твой ребёнок. Ты должен нести ответственность. А уж как ты будешь это делать, я не знаю. И советовать тебе не могу.

– А кто может?

Алёна помолчала, а затем сказала то, за что стало немного стыдно. Не за сами слова, а за ту мелкую месть, что в эти слова вложила, но промолчать оказалось выше её сил.

– У тебя же мама психолог, посоветуйся с ней.

Вадим смотрел на неё, в упор. Спросил:

– А ты?

И этот короткий вопрос означал именно то, что означал, и Алёна в ответ на него улыбнулась.

– У меня всё хорошо. Я счастлива.

На этом и расстались. Алёна оставила сникшего Вадима в одиночестве за столом, и ушла. Правда, оглянулась, но жаль бывшего жениха, ей не было. И она даже знала, что расстроен он не её ответами, не её уходом, он жалеет себя, и думает, что делать с собственными проблемами. Наверное, он и подсел к ней за стол в надежде, что Алёна поспешит ему на помощь, в надежде вернуть прошлые отношения. Поэтому выспрашивал про Барчука, не хотел верить, и даже про дату не состоявшейся свадьбы вспомнил. Неужели на самом деле думал, что она кинется воевать за него с младшей сестрой? Но, наверное, если бы так случилось, он бы ей всеми силами подсобил, лишь бы избавиться от Зои, которая вдруг стала главной проблемой в его жизни. А если ещё и беременность…

Нет, Вадима не было жалко. Нисколько. Алёна вышла из ресторана и вздохнула с облегчением. Искренне порадовалась тому, что в её жизни этих проблем больше нет. И она свободна, свободна, как ветер.

– Беременна? – Миша вытаращил на неё глаза, когда Алёна сообщила ему эту новость вечером за ужином. В первый момент Барчук заметно нахмурился из-за того, что она встретилась и даже разговаривала с бывшим женихом, но после такой новости мгновенно успокоился и даже развеселился. – Вот это круто она его сделала. Сколько они вместе?

– Пару месяцев, – ответила Алёна, мысленно прикинув.

Михаил ухмыльнулся, деловито покивал.

– Девочка времени не теряет даром. Решила сделать ход конём.

– Вот только этот конь, Миша, живой ребёнок. – Алёна расстроено вздохнула. – И я всё это уже проходила, я всё это видела. Она поступает точно, как мать. Рожает детей, чтобы мужика удержать.

– По-моему, она не удержать его хочет, а привязать. Если не к себе, то к ребёнку. Алименты с Прохорова можно взять хорошие.

Алёна забыла про еду, сидела, подперев подбородок рукой, и думала.

– Она ведь ещё совсем молодая. Зачем она так поступает?

– Потому что так проще всего, – удивился Михаил.

– А я всегда боялась, – проговорила Алёна негромко.

Барчук услышал и переспросил:

– Чего?

– Вмешать в свою непонятную жизнь ребёнка.

Михаил задержал на ней серьёзный взгляд, после чего вдруг сказал:

– Давай-ка собирайся завтра, и поедем с тобой в путешествие.

– В какое? – не сразу поняла Алёна. – Ты едешь в командировку?

– Это ты едешь в командировку. Поедем на твою малую родину, как и собирались. Тётку твою навестим, новости расскажем. А ты, будем надеяться, успокоишься.

Алёна поворошила вилкой салат в своей тарелке.

– А если я не хочу? Не хочу ехать?

– Хочешь, – ответил и решил за неё Барчук. – Ты просто этого не знаешь. Собирайся.

Спорить было бессмысленно. Алёна до конца не понимала, для чего Мише эта поездка, что он хочет увидеть в городе её детства, или что узнать. Она-то знала, что ничего хорошего для себя там не найдёт, в очередной раз. Но спорить не стала, наверное, по одной единственной причине – захотелось встретиться с тётей Машей. Уверяла себя, что ничего и никого другого в прошлой жизни у неё не осталось.

Поехали на машине. Это тоже было символично, раньше она приезжала в своё прошлое и бежала оттуда на поезде. А в этот раз ехала на машине, смотрела в окно, и вспоминала о том, что несколько месяцев назад клялась себе, что больше туда ни ногой. Говорила, что ей нечего там делать, было страшно и некомфортно на душе. Хотелось плакать и клясть себя за собственные слабости. А если она снова столкнётся с Сашкой? Будет весьма неловко и неприятно.

– О чём думаешь? – спросил Миша. Они гнали по трассе, он уверенно вёл машину одной рукой, а локоть другой пристроил на раме открытого окна. Ветер трепал его волосы, задувал за ворот футболки, и он совсем не был похож на солидного бизнесмена, которым был бы и сегодня, не реши вдруг уехать с ней в неизвестность.

Он не был похож на преуспевающего предпринимателя, в этот момент он очень смахивал на мужчину мечты.

– Обо всём, – сказала Алёна. Заставила себя улыбнуться, но на нос нацепила тёмные очки.

– Расскажи, – попросил он.

Алёна помолчала, говорить не хотелось, но затем ей пришла в голову интересная мысль. Что она никогда не хотела говорить о своём прошлом, может, в этом и есть её главная ошибка? Может, поэтому люди уходили из её жизни, не оборачиваясь, понимая, что она не доверяет, о многом умалчивает, притворяется?

– О Сашке думаю.

– Кто это?

Алёна смотрела на дорогу перед собой. Призналась:

– Первая любовь. Мы вместе были в детдоме, он был старше на год, его забрали в армию, и мы больше не виделись. Когда он вернулся, я уже уехала. – Печально улыбнулась. – Не дождалась.

Барчук хмыкнул.

– И зачем ты о нём думаешь? Хочешь и его навестить?

– Миша.

– Извини.

Алёна вздохнула, заправила выбившиеся из причёски волосы за ухо.

– С ним я точно встречаться не хочу. Наверное, мне стыдно.

– Что из армии не дождалась?

– И из-за этого тоже. – Она повернула голову и на Михаила посмотрела. – Он хотел на мне жениться. Он был первым.

Миша заулыбался.

– На тебе все жениться хотят, да?

Она пожала плечами. Заговорила снова о Сашке.

– Я знала, что он со мной никуда не поедет. Он мечтал, как вернётся из армии, мы поженимся, и будем жить. Именно жить, понимаешь? Так, как он представлял взрослую жизнь. Двух детдомовцев, без жилья, без денег, без близких людей. В маленьком городе, в котором все про тебя всё знают. А мне было семнадцать лет, и я жутко испугалась. То будущее, которое он мне предлагал, показалось мне страшнее, чем огромный, незнакомый город, в котором я никого не знаю. Если честно, я мечтала оказаться в городе, в котором меня никто не знает, в котором на меня перестанут показывать пальцем, и говорить, что от меня ждать нечего. Я всё детство слышала эти слова. И я сбежала. Наверное, я его предала. И это я считаю своим самым большим грехом. С этого всё началось.

– Первая любовь редко бывает с продолжением, – пожал Барчук плечами. – А сейчас он взрослый мужик. Вряд ли он ждёт твоего возвращения.

Алёна откинула голову на жёсткий подголовник сидения, буквально прижалась к нему затылком. До боли в глазах смотрела на дорогу. Затем поморщилась, прежде чем признаться.

– Я его видела. Когда приезжала на похороны матери. Мы столкнулись на вокзале… Это другой человек, Миш. Он воплощение всех моих тогдашних страхов. И мне так стыдно…

Барчук кинул на неё внимательный взгляд.

– За что?

– За то, что не нашла в себе смелости с ним поговорить. Что не захотела, и сейчас не хочу. Стыдно за то, что просто оставила его когда-то, решив, что он хуже меня. Я ведь именно так решила. Что он не способен на большее. В этом и есть предательство.

– А если это на самом деле так? Не потому, что он хуже, Алюш, а потому что он другой. Между прочим, я развёлся по этой же причине. Даже если людей связывали какие-то чувства, случается так, что один перерастает другого. Или просто меняется, и люди перестают друг друга понимать, слышать, попросту друг другу подходить. Не важно, по каким причинам. А вы, по сути, ещё были детьми.

– В своё время Сашка мне помог, поддержал. Наверное, это единственный человек, который любил меня в детдоме, а я так с ним поступила.

Миша ничего ей не сказал в ответ на это, да Алёна и не ждала. Просто потому, что Барчук и не должен был ничего говорить, он должен был выслушать, и он выслушать. А успокоить её, снять с неё вину, а уж тем более, отпустить этот грех не мог никто, если только сам Сашка, но Алёна знала, что встречаться с ним не станет. Ни за что. К такому она, точно, не готова.

В её город они въехали ближе к полудню. А до этого некоторое время стояли на трассе, что огибала город по холму, Алёна с Мишей вышли из машины, решив сделать короткую остановку, и некоторое время стояли на дороге, и смотрели на город внизу. Он был весь, как на ладони. Не больше спального района в Нижнем Новгороде.

– Зелёный городишко, – заметил Михаил.

Алёна кивнула, правда, довольства никакого по поводу увиденного не испытывала. Сказала:

– Никаких других достоинств у него нет.

Маленькие, узкие улочки, невысокие дома, размеренный ритм жизни даже на проспекте и центральной площади. На весь город два торговых центра с более-менее приличными магазинами, кафе и супермаркетами. Чуть в стороне старый кинотеатр, Алёна помнила его ещё с детских лет. Два раза в год их всем классом водили на киносеанс. Это казалось счастьем, этого ждали. Она отлично помнила прохладу зрительного зала и неудобные, жесткие кресла. Сейчас, наверное, всё не так, судя по обновлённому фасаду.

Они проехали по городу, Алёна смотрела по сторонам, и понимала, что ей даже вспомнить особо нечего. Да, в подростковые годы, в компании Сашки Стрельникова и его друзей, улицы, особенно центральные, были исхожены и изучены ею досконально, но ничего запоминающегося в её памяти не отложилось. В те времена маленький городок казался Алёне большим, настоящим городом, в котором кипит жизнь. И только оказавшись за его пределами, Алёна осознала, что мир огромен, и городок, в котором она росла, не живёт, он, словно, дремлет. В нём практически ничего не меняется с годами. Если только вывески становятся больше и ярче, а люди всё те же. Поэтому она и сбежала, от людей.

Они с Мишей заселились в ту же гостиницу, в которой Алёна останавливалась несколько месяцев назад, приехав на похороны матери. Тесный номер, скудно обставленный казённой, дешёвой мебелью, произвёл удручающее впечатление. И на Алёну, хотя она была готова к подобному, и на Барчука. Тот расстроено вздохнул, но ничего не сказал. Огляделся, остановившись у низкой кровати, и заявил, что голоден. Обедать отправились в кафе при одном из торговых центров. Меню тоже не порадовало, но Алёна не стала вновь говорить Михаилу о том, что их путешествие – неудачная затея, и она всё это предвидела. Точнее, знала. В конце концов, он приехал сюда ради неё, и этот поступок следовало ценить и уважать. И быть благодарной, не смотря на то, что самой находиться в границах этого города, некомфортно.

– Не о чем мне вспоминать, – сказала она ему, когда они после катались по городу. Остановились неподалёку от детского дома, сидели в тишине и смотрели на детей на игровой площадке за высоким кованым забором. Забор был новым, по-настоящему высоким, через который невозможно было перелезть, как через прежний. И Алёне вдруг подумалось, что забор напоминает тюремный. Дети разных возрастов играли за ним, бегали по детской площадке, кричали, кто-то качался на качелях, мальчишки чуть в стороне играли в футбол. А у Алёны внутри, на сердце, было невыносимо тяжело. Дети веселились, а она вспоминала себя, иногда играющую, иногда смеющуюся, но одинокую. Никому ненужную. Правда, к этому чувству тоже привыкаешь, привыкаешь быть ненужной, и начинаешь улыбаться, начинаешь жить, точнее, продолжаешь, растёшь и взрослеешь с мыслью, что никого рядом с тобой нет. Только такие же, как ты, одиночки, борющиеся за собственное удобство, благополучие и сытость. И совсем не важно, во что вы играете днём, о чём друг другу говорите и что обещаете. Ты один.

– В школе напротив я училась, – сказала Алёна. И её голос прозвучал неестественно, прервав воцарившееся молчание. Видимо, они с Мишей молчали уже довольно долго, всё смотрели на детей. Тяжёлое зрелище. – Самые ужасные годы в моей жизни. Когда на меня без конца показывали пальцем и говорили, что я никто. И когда вырасту, буду никем.

Миша молчал, кажется, даже головы не повернул, на здание школы так и не посмотрел. Прошло ещё полминуты, он протянул руку и завёл двигатель.

– Может, поедем к твоей тётке? – предложил он.

Алёна кивнула, улыбнулась ему. На секунду они встретились глазами, и Алёна вдруг поняла, что ему не терпится сдвинуться с места. Наблюдать за детьми за высоким забором, было тяжело не только ей.

– Я её даже не предупредила о своём приезде. Будем надеяться, что она дома.

Всю дорогу до рабочего посёлка, Алёна старалась думать только о встрече с тётей Машей. Пыталась мыслить позитивно, пообещала себе, что будет улыбаться при встрече, обнимет единственную родственницу и от души расцелует. Тётя Маша своим отношением к ней и добрым сердцем, заслуживает именно этого. Но чем ближе они подъезжали, тем сильнее Алёна начинала нервничать. Всё, как в прошлый раз. По коже бежали мурашки, словно на неё подул ледяной ветер, а горло перехватил спазм, как при приступе паники. Вспомнила, как сидела в такси, перепуганная, и никак не могла с собой справиться. И сейчас она до боли в глазах вглядывалась в знакомые дома, переулки и даже выбоины на дорогах, словно и их могла помнить. А приходилось ещё показывать Мише дорогу, говорить, где свернуть и где остановить машину.

Нервно потёрла ладони друг о дружку, словно ужасно замерла.

– Ты нормально?

Покачала головой. Машина остановилась, за углом был дом тёти Маши, а сейчас Алёна смотрела на дом, в котором жила мать, и она сама когда-то, на окна их квартиры. Тёмные, со старыми рамами и давно немытыми стёклами. Алёна первой потянулась к ручке двери и вышла из машины. Старалась дышать глубоко, чтобы справиться с паникой и внутренней дрожью. Хотя, чего боялась, понять никак не могла. Всё это дела давно минувших дней. И она больше никогда и ни за что…

Она это уже себе обещала, и вот приехала вновь.

Миша из машины вылез, потянулся, потом огляделся. Обошёл автомобиль и остановился рядом с Алёной. К ней не приглядывался, видимо, догадывался, что она не хочет, чтобы на неё сейчас смотрели. Даже он. Поэтому глядел по сторонам. А Алёна вдруг сделала глубокий вдох.