Текст книги "Юридическая психология. Социальная юриспруденция. 2 том"

«How can I then return in happy plight,

That am debarr, d the benefit of rest?

When days oppression is not eas, d by night,

But day by night, and night by day oppress, d?»

(William Shakespear «The sonnet XXVIII»)

«Психологическая масса есть провизорное существо, которое состоит из гетерогенных элементов, на мгновение соединившихся, точно так же, как клетки организма своим соединением создают новое существо с качествами совсем иными, чем качества отдельных клеток».

(Le Bon)

Прежде, чем перейти к рассмотрению типологии криминальной толпы, необходимо выделить ряд предпосылок, характерных для социума, в пределах которого будет верна та или другая, порой, прямо противоположная первой, дефиниция криминальной толпы, как таковой. Действительно, одно дело появление криминальной толпы на тихих улочках благополучного немецкого городка Любек. И, совсем иное дело, появление криминальной толпы во время выборов уездного главы на улицах современных Российских городов. А, криминальная толпа, возникшая на улице Тель-Авива после взрыва камикадзе, не имеет, вроде бы, ничего общего с первыми двумя криминальными толпами. И, тем не менее, во всех трех случаях, криминальная толпа есть криминальная толпа.

Масса людей, объединенных негативными аффектами, такими, как страх, паника, тревога, безысходность, протест, ощущение угрозы жизни, или насилия, аффектами, которые достигают такой степени, что у совершенно разных (по всем параметрам – возрастным, половым, социальным, профессиональным, культурным и т.д.), людей одинаково наступает сужение сознания, вплоть до сомнамбулизма. Сужение сознания, или, другими словами, его помрачение, – единственный фактор, без которого криминальной толпы не будет. Агрессивность, реализующаяся в различных собственно криминальных действиях, в любой криминальной толпе является следствием сужения сознания. Если агрессивные делинквентные действия совершаются группой людей, сознание которых не помрачено аффектом, это действия не криминальной толпы. Такие действия может совершать банда хулиганов, провокаторов, отряд диверсантов и т. д. Экзальтированная толпа, например, футбольных, «музыкальных», религиозных фанатов, так же превращается в криминальную толпу, лишь тогда, когда экзальтация вызывает сужение (помрачение) сознания. Шиллер был не прав. Не «дураками» делает толпа людей. Она превращает их в сомнамбулов.

Заряженная сильным аффектом, криминальная толпа чревата психической эпидемией. Сильный аффект, создавший криминальную толпу, вирулентен. «Заразность» криминальной толпы проявляется в том, что она легко захватывает в свой «круг» всех, кто оказывается рядом. По существу, сопротивляться криминальной толпе невозможно.

Но этим, криминальный вирулентный аффект не ограничивается. Он способен, как вирус, маскироваться до поры до времени, и внезапно появиться там, где и предположить невозможно. (Особенно сейчас, в век глобальной Сети). «Отсроченное» действие криминогенного аффекта, до сих пор имеет лишь одно объяснение, идущее от Лебона и развитого Фрейдом: аффект становится «частью» коллективного бессознательного.

Токсикомании и наркомании в нашей стране за последние 5 лет распространяются по законам психических эпидемий. Следовательно, их «носителями» являются криминальные толпы.

Для того, чтобы всесторонне раскрыть понятие криминальной толпы и подойти к ее типологии, приведем некоторые исторические и концептуальные примеры криминальных толп, вызвавших психические эпидемии.

Вот что писал по поводу психических эпидемий известный русский психиатр В.Х.Кандинский:

«Болезни, поражающие сразу множество людей называются повальными или эпидемическими болезнями… Не одни только телесные болезни способны к эпидемическому распространению; болезни души, психические расстройства также нередко принимают эпидемический характер. История человечества, история обществ представляет нам ряд длинный, можно сказать, непрерывный ряд примеров, в которых известные побуждения и стремления, известные чувства и идеи охватывают сразу массу людей и обусловливают, независимо от воли отдельных индивидуумов, тот или другой ряд одинаковых действий. При этом двигающая идея, сама по себе, может быть высокою или нелепою, чувство и стремление могут не выходить из границ физиологических, но могут быть также необычайными и анормальными, совершенно изменяющими прежний, нравственный и умственный характер людей. К таким примерам морального и интеллектуального движения масс, порою принимающего форму резкого душевного расстройства, мы совершенно вправе приложить название „душевные эпидемии“. Аналогия с телесными эпидемиями здесь полная… Оспа и чума уносили прежде тысячи и десятки тысяч жертв и опустошали целые страны. Душевные эпидемии не менее губительны. Проходит время невольного душевного расстройства, время коллективного увлечения и страсти, и вернувшиеся к рассудку люди обычно не могут понять своих прошлых ошибок…»

(В.Х.Кандинский. «Нервно—психический контагий и душевные эпидемии». В кн.: «Общепонятные психологические этюды», 1881 г)

К психическим эпидемиям Кандинский относит революции и войны, религиозные движения. Он сообщает о массовых походах детей, собирающихся со всей Европы к гробу Господню в Палестину в 1212 году, от 10 до 14 лет. Подобным же было «массовое безумие детей», охватившее многие местности Германии в 1458 году. Но также к психическим эпидемиям автор относит так называемые индуцированные поступки (убийства, самоубийства, крупные кражи, мошенничества и т.д.), которые совершаются как бы в подражание. В этом он, в частности, обвиняет прессу и литературу:

«Начиная с Эскироля, (Жан Этьенн Доминик Эскироль – 1772—1840 гг., французский психиатр, один из основоположников научной психиатрии) врачи постоянно указывали на опасность прессы, распространяющей в массе подробные и картинные описания различных преступлений и процессов. Не менее вредны литературные произведения, придающие самоубийцам ореол поэтичности и геройства. Madame Сталь не без основания говорила, что гетевский Вертер вызвал большее число самоубийств в Германии, чем весь прекрасный пол этой страны»

(там же).

В момент разгара психических эпидемий, которые пронеслись по нашей стране, автор написал статью и, чтобы не повторяться, отсылаю к ней: «Мы устали преследовать цели?.. О психических эпидемиях и некоторых тенденциях в культуре» («Наш современник», 1989 год,№10).

Психические эпидемии известны с древних времен. Греческая мифология закрепила многие из них. Вот, к примеру, упоминаемый выше, миф о трех дочерях тиринфского царя Прэта, которые ушли из родительского дома и бродили по лесистым предгорьям, утверждая, что превратились в коров. Такое несчастье постигло их из-за того, что они презрели статую Геры – богини плодородия и брака. Эти девушки – Лизиппа, Финнойя и Ифианасса сделались вскоре центром психической эпидемии, так как к ним присоединились толпы женщин из Тиринфа и Аргоса. Все они чувствовали (мычали, щипали траву и ходили на четвереньках) себя коровами. Вылечил их некий Меламп – пастух-прорицатель.

Во время распада СССР многое, что происходило с людьми, попадало по пенитенциарным критериям под категорию действия криминальных толп, вызывающих психические эпидемии (См.: «Мы устали преследовать цели…?»). Но один пример приведем, ибо в нем как бы схлестнулись две разных эпидемии – инфекционная и психическая.

1 декабря 1988 года ВОЗ объявил Днем по борьбе со СПИДом, «празднование» которого было подготовлено средствами массовой информации, во многих городах, в том числе в Москве и Ленинграде. Тогда и началась настоящая психическая эпидемия – спидофобия. Как – то сразу масса людей узнала телефоны медицинских учреждений и лабораторий, занимающихся проблемой «СПИД», и «обрывала» их в течение нескольких суток. Все звонившие «срочно» просили проверить их на СПИД. Закончилась эта эпидемия внезапно. Скорее всего, потому, что страну стали потрясать новые катаклизмы и эпидемии. Сейчас ко многому у нас выработался стойкий иммунитет, в том числе и к некоторым психическим эпидемиям.

Многие пытались объяснить возникновение психических эпидемий. Мы уже говорили о взглядах гелиобиолога А.Л.Чижевского. Поэт Андрей Вознесенский тоже имеет свою гипотезу «повальных болезней» для России. В поэме «Авось» он пишет:

«Бьют двенадцать годов, как часов,

Над моей терпеливой нацией.

Есть апостольское число.

Для России оно двенадцать,

И еще, и еще двенадцать»

В интервью «Комсомольской правде» (от 31 декабря 1988 года) он говорит: «Историкам, философам, пенитенциарным психологам предстоит еще обдумать эти совпадения и поведать их смысл не суетным сенсационным языком, а языком мудрости. Мне думается, что здесь происходит совпадение вектора Проведения с вектором человеческой воли, когда людская воля влияет на исторический процесс – порой на беду, разрушающе, порой творчески». Действительно, если начать отсчет от 1905 года, к примеру: 1917,1929,1941,1953,1965,1977,1989,..Но мы здесь можем попасть под гипноз цифр и дат… Поэтому, остановимся. Но, пенитенциарному психологу нужно иметь в виду самые невероятные комбинации причин, когда речь касается такого «предмета», как психическая эпидемия.

Мы отсылаем читателя к интересной статье, в которой также анализируются причины психических эпидемий. Она называется: «Фактор, способствующий возникновению и распространению психозов» («Русско-немецкий медицинский журнал». Берлин, 1928.№8, т.4, стр.431—452).

Эпидемии не только мертвых оставляют после себя. Они изменяют и переживших эпидемию. Вырабатывается иммунитет. Понятно, к инфекционным заболеваниям – это всегда хорошо. Иммунитет против психического воздействия это всегда деформация характера, социопатия (черствость, эмоциональная тупость, интеллектуальное снижение, извращение чувства опасности, склонность к аутизации, то есть, уходу в себя, или в запой, или в наркоманию, появление девиантности и деликвентности в поведении и образе жизни). Человек должен быть эмоционально отзывчивым, коммуникабельным, способным к сочувствию и сопереживанию. После перенесенной психической эпидемии все это исчезает. Люди на веки становятся другими. То есть то, что пережили родители во время «психической чумы» будет передаваться вновь и вновь в поколениях (в виде непонятных страхов, фобий, навязчивых мыслей, комплексов неполноценности и прочих «Habitus»). Начинает отягощаться генофонд фамилии, ее «карма». О последствиях психических эпидемий тоже должны думать пенитенциарные психологи. С конца ХУ1 до второй половины ХУ111 веков, в течение почти четырех столетий во всех странах Европы пылали костры, сжигающие ведьм. Это – сама долгая психическая эпидемия – «ведьмы», в разгаре которой была Варфоломеевская ночь, (документальная книга о «процессах над ведьмами» написана монахами-иезуитами Я. Шпрингер и Г. Инститорис). Думается, что «пепел ведьм» до сих пор жжет сердца европейцев. Не будем здесь развивать эту мысль. Она – очевидна.

Но вернемся к психическим эпидемиям как симптому всякого «смутного времени», или – социальных катаклизмов. Контингент, которым овладевает психическая эпидемия (будь то эмоционально заряженная идея или напряженный аффект), чаще всего толпа, как нечто целое, единое, тотальное. Правда, бывают эпидемические вспышки, когда «зараженные» не объединяются в толпы. К примеру, в конце прошлого века в ряде деревень Нечерноземья пронеслись психические эпидемии икоты: икали по одиночке, иногда семьями. В одной семье икали, например, дети, в другой – взрослые. Были при этом случаи, что икать начинали домашние животные (кошки, собаки). Икать начинали внезапно и также внезапно прекращали. Икали сутками, в том числе и во сне. Вспышка затухала, потом, спустя месяц – два, возобновлялась. Врачи и местные знахари ничего поделать не могли (см. Ю. Каннабих. История психиатрии. Медгиз.,б/г, с.25)

Психическая эпидемия, охватившая толпу, превращает ее в криминальную. Как правило, Хотя, история знает и случаи, когда «охваченные энтузиазмом» совершали подвиги созидания, были в состоянии эйфории или экзальтации. Но обычно криминальная толпа – это спонтанно возникающий бессмысленный бунт, агрессивно настроенных людей с помраченным аффектом сознанием. Аффект, помрачающий сознание толпы, – злость, ярость, отчаяние, страх, дисфория – есть конгломерат различных негативных эмоций, достигающих предельной степени напряжения и поэтому готовых к разрешению серией разрушительных действий. Криминальная толпа – это состояние группового острого безумия, находящего выход лишь в слепом уничтожении всего и вся. Этот аффект всегда является психологическим ядром криминальной толпы. Паника, которая часто сопровождает ее действия, – начальная стадия разрешения аффекта, слепые поиски отводных каналов для перенапряженных эмоций. Здесь к месту процитировать русского психиатра и культуролога Н.Н.Баженова, который в начале века писал:

«Состояние социальное аналогично состоянию гипнотическому. Иметь только внушенные извне мысли и эмоции и думать, что они спонтанны – вот иллюзия общая для человека в сомнабулизме и для человека в обществе»

(«Габриэль Тард». – В кн.: Вопросы философии и психологии. 1905 г.,т.78, стр.233)

Таким образом, Баженов четко назвал механизмы (одни из многих) возникновения криминальной толпы в результате психической эпидемии. А именно: гипноз и суггестию (внушение).

Мы подошли к психологическим механизмам, определяющим генезис и функционирование криминальной толпы. Но вначале обратимся к нашей истории, к прошлому, хотя наша действительность может дать их целую дюжину, хоть ежемесячно.

В сентябре 1771 г. В Москве разразилась чума. Было голодно, Господствовал полицейский произвол. 10 сентября в различных районах Москвы и окрестностях стали собираться толпы разъяренных людей, вооруженных, чем попало: топорами, кольями, камнями, вилами, ружьями и цепями. И, словно сговорившись, двинулись по направлению к Кремлю, круша все на своем пути, подминая под себя, затаптывая случайно попадавшихся на пути людей, не щадя ни старого, ни малого, ни женщину, ни убогого. Бунтовщики убили архиепископа Амвросия и пытались ворваться в Кремль. Никаких лозунгов, кроме разрушения, эти толпы с собой не несли. «Чумной бунт» – так были названы эти 2—3 дня – вошел в нашу историю (еще пример сочетания инфекционной и психической эпидемии). А через два года произошла Крестьянская война под руководством Е.И.Пугачева (1773—1775)

Почти десять лет – с 1834 по 1844 гг. на севере, в Приуралье и Поволжье проходили картофельные бунты, вызванные насильственным введением посадки картофеля. В совокупности своей они, может быть, и являлись антикрепостническим движением удельных и государственных крестьян, эти настроения были характерны тогда для всех слоев населения (выразителями их, как известно, стали петрашевцы) но каждый в отдельности бунт, кроме разрушения, ничего с собой не нес. Приведем достоверную запись петрашевца Р.А.Черносвитова одного из эпизодов картофельных бунтов, к которому он имел самое непосредственное отношение. Записи сделаны в Петропавловской крепости, куда он был заключен по делу о петрашевцах.

Записка Р. А. Черносвитова о бунте (Черносвитов Рафаил Александрович (1810—1859), на военной службе с 1826 – 1832. Служил исправником и участвовал в подавлении волнений пермских крестьян в 1841—1842 гг. Организовал Сибирскую золотопромышленную кампанию и судоходство на Байкале. Посещал Петрашевские «пятницы» в конце 1848 г. Общался с Достоевским, который его высоко ценил, как оратора. Предлагал Петрашевскому свои миллионы и план организации новой «болотниковской войны» на Урале и в Сибири. Дружил с генерал-губернатором Восточной Сибири Н. Н. Муравьевым-Амурским, был его эмиссаром у петрашевцев. Муравьев хотел воспользоваться петрашевским умонастроением в столице и антикрепостническими волнениями в народе для достижения своей цели – отделения Урала и Сибири от империи. Черносвитов составил проект Айгунского Договора с Китаем, который подписал Н.Н.Муравьев, получив за это добавку к фамилии «Амурский». Черносвитову также принадлежит первый проект Байкало-Амурской магистрали (БАМа). Был арестован в Томской губернии, доставлен в Петропавловскую крепость, откуда переведен в крепость Кексгольм, где отсидел: лет. В 1854 году освобожден «под наблюдение». Участвуя в польской кампании 1830—1831гг., Р.А.Черносвитов был тяжело ранен ядром и потерял правую ногу. Выписавшись из госпиталя инвалидом, он сам смастирил себе протез, изобретение опубликовал в журнале «Инвалид» и получил на него патент. В Ирбите, куда он был направлен исправником, он собрал отряд из таких же, как он инвалидов, числом до 100 человек. Вот с этим отрядом он и усмирял тысячные толпы картофельных бунтарей. Подробнее о Р.А.Черносвитове читай: М. Черносвитова. «Мы и петрашевцы» «Московский литератор», №№26,27.1990 г. Она же: «Узник Кексгольмской крепости». «Красная Звезда», №20,1991)

В 1838 году комитет раненых определил меня на службу исправником в Ирбит Пермской губернии; я приехал туда в октябре 1840 года. Весной 1841 года в соседнем Камышловском уезде этой же губернии возникли беспорядки; пока местное начальство собралось – зараза разлилась из Камышлова в Щадринск и Ирбит. Я был в противоположной стороне уезда, когда мне дали знать о беспорядках; прискакав на место сборища, я нашел окружного начальника – без чувств, избитого постронками его экипажа; присутствие мое прекратило это буйство, и доверие, какое заслужил я у народа, а может быть и страх строгости моей, успокоило толпу, но не разрядило, со всех сторон прибывал народ, я, в свою очередь, посажен был под караул, но действовал и оттуда так, что дальнейшие буйства прекратились, дня через два пришел отряд, и толпу, как водится, пересекли.

Весною 1842 года вспыхнули беспорядки в Оренбургской губернии, в уезде Челябинском, на границе Щадринского происходили буйства в продолжении 6 недель, в народе и у меня в уезде начали носиться толки, а также и в соседних уездах нашей и Тобольской губерний, и наконец начались в Щадринском уезде сборища и буйства…

По собранным сведениям оказалось, что большая часть бунтовщиков направилась к селу Верхтеченскому, куда и я отправился, получая постоянно донесения весьма неутешительные… Мешкать было нельзя, и я пошел на Верхтечь…

18 число, в трех верстах от Верхтечи меня встретила толпа с винтовками, более 1000 человек; пока шли разговоры, через реку Бабазык, где мост бунтовщики разобрали, толпа прибывала, и с боков обходили и объезжали нас особые колонны; дерзости и ругательствам не было границ, выстрел из винтовки, направленный в окружного начальника, или в меня, не знаю, служил сигналом: два выстрела из пушки немного подействовали, но батальонный огонь разогнал толпу. При известии о поражении все, собравшиеся в селе Верхтеченском разъехались по своим местам, и в это же самое время генерал Обручев с 8, кажется, орудиями усмирил беспорядки в Оренбургской губернии.

В этой сдержанной по тону записке Р.А.Черносвитова хорошо раскрывается сложность ситуации «бунта», классического, добавим, образца криминальной толпы, охваченной психической эпидемией.

Криминальная толпа, будь она из десятка тысяч человек (история подобные толпы знает не мало, хотя бы те же дети, идущие со всех городов Европы в Палестину в 1212 году), порой не известно, для чего собирается, не известно, куда идет (часто просто к «центру»: к Кремлю, Белому Дому, Останкинской башне, Бастилии и т.п.), не известно, для чего убивает, для чего себя дает убивать, разрушает все, что попадается на пути. Морально криминальная толпа беспомощна, и поэтому ее легко разогнать горсткой вооруженных людей. Тот, кто хорошо знает животный мир, знает и то, что бешенство может охватить и наших братьев меньших. Для того, например, чтобы остановить табун коней, несущихся в пропасть, необходимо быстро распознать «свихнувшуюся» лошадь и отстрелить ее, чтобы спасти остальных.

Сознание криминальной толпы помрачено аффектом (как сомнамбулы, по Баженову), и поэтому действия ее слепы и хаотичны. У криминальной толпы нет никакой иной цели, как найти выход для нестерпимо напряженного аффекта, а когда пары спущены или пламя аффекта сбито, остается одно, что продолжает удерживать людей в толпе, – страх; без «дерзости» и спеси криминальная толпа беспомощна.

Автор длительное время изучал психологию и психопатологию ажитированной толпы («казарменные» бунты военнослужащих, то есть, задолго до того, как наш лексикон обогатился словом «дедовщина», бунты рабочих в отдаленных и изолированных экспедициях). В конце 90-х серьезно занимались вспышками групповой агрессии в исправительно-трудовых учреждениях (ИТУ), во время спортивных и зрелищных мероприятий на стадионах. Социально-психологические наблюдения мы обобщили и опубликовали в научных статьях (см. библиографию). Ниже приведем лишь некоторые наблюдения и выводы, которые непосредственно относятся к нашей теме.

Основные термины, в которых можно описать криминальную толпу: ажитированность – внезапно возникающее сильное беспорядочное двигательное беспокойство или даже возбуждение, часто сопровождаемое речевым возбуждением (выкрики, угрозы, лозунги, оскорбления, нецензурная брань, копролалия, плевки, свист, хрюканье, улюлюканье и т.д.) Разрушительные действия по принципу «круши все, что попадает под руку»; длительность – от нескольких минут до 3 суток (без сна и отдыха). Прекратиться все может внезапно, сменившись вялостью, подавленностью, апатией или «скулящим страхом», иногда – амнезией (беспамятством).

Так, в одной геологической экспедиции, работавшей в Аяно-Майском районе вдали от населенных пунктов, после нескольких дней изнурительного перехода, сопровождаемого бесчисленными укусами мошкары, у большой группы геологов возникло состояние ажитации, в которое затем включились почти все, кроме проводника, местного жителя якута, и фельдшера, 20-летней девушки, только что поступившей на работу по окончании медицинского училища. Ажитация длилась около 5 часов: с 12 дня до 17. За это время двое погибли, пятеро получили тяжелые ранения, трое из них нанесли себе увечья сами, ножами и топорами, почти все остальные получили в той или иной степени различные повреждения, в частности, и оттого, что кусали друг друга. Все имущество экспедиции: палатки, переносные лодки, аппаратура, кухонные принадлежности, оружие, инструменты было уничтожено, разбросаны банки и пакеты с продуктами.

«Все это происходило, как в кино», – вспоминает фельдшер, «как во сне или пьяню», – подтверждает проводник. Они были разделены буйствующей толпой и наблюдали ее из разных точек. Никто из бесновавшихся не обращал на них ни малейшего внимания, хотя спрятаться им было негде. Вероятно, что сознание буйствующих было сужено, и девушка, и проводник просто в поле зрения их не входили.

Успокаивались постепенно, в течение получаса, крик и ругань сменились стонами, всхлипываниями, причитаниями. Полностью очнувшись, никак не могли понять, что произошло. Никто ничего не помнил. Средний возраст геологов 35 лет, треть отряда составляли женщины. Все, за исключением фельдшера, имели стаж полевых работ свыше 10 лет, алкоголь не принимали.

Импульсивный поступок и растерянность перед его нелепостью, чреватые преступлением, по принципу «со мной все кончено, теперь, хоть трава не расти!»

Из наблюдений: трое солдат первого года службы пошли в караул, получив автоматы и комплект патронов. Один из них, находясь на посту, внезапно открыл огонь по подходившим проверяющим, скосив их очередью. Быстро снял с убитых оружие и побежал «хвастаться» к двум другим, стоявшим на своих постах. Всех троих охватило состояние ликования и свободы. Ночью напали на охрану склада с оружием, убили ее, захватили автомобиль, несколько ящиков с патронами, несколько автоматов и направились в свою казарму. Там, убив младшего офицера прикладом, взахлеб стали рассказывать другим военнослужащим о своих «подвигах» и призывать всех «подаваться в партизаны». Так, образовалась группа из 11-ти человек, которая на двух автомобилях выехала из части. В осеннее время пять дней скрывались в лесу, по ночам в деревнях воровали съестное. Спали мало. Энтузиазм угасал вместе с силами. На шестой день. Вечером, всей гурьбой вошли, волоча за собой автоматы, в один из домов и попросили поесть. Наевшись картошки с хлебом и молоком, упали на пол и крепко уснули. Аресту не сопротивлялись. Ни один патрон израсходован не был.

Молчаливая агрессия – состояние угрюмого напряжения, по неясным каналам распространяющееся от одного человека к другому и овладевающее группой мгновенно. За короткое время этим состоянием могут быть охвачены десятки и сотни людей. Молчаливая агрессия базируется на депрессивном аффекте и разрешается серией разрушительных акций, убийством, членовредительством. Внешне эти акции могут производить впечатление целенаправленных действий, с исчезновением напряжения наступают растерянность, чувство всеобщего страха перед содеянным. Расстройств памяти не наблюдается, иногда паническое бегство, попытка толпы рассеяться. В одном ИТУ внезапно возникло состояние всеобщего напряжения, охватившего заключенных без всякой причины, двое суток стояла атмосфера тяжелой угрозы, причины которой не были ясны. Воспитатели, служители церкви, командование ИТУ не могли снять это напряжение, все ждали «неминуемого взрыва», хотя, обычный распорядок, в том числе, трудовой, не нарушался.

На третьи сутки перед обедом в одном из цехов без всякого шума был убит инженер, что явилось словно сигналом к агрессивным действиям: в разных концах «зоны» почти одновременно были совершены попытки убийств военнослужащих – работников ИТУ и охраны. Захвачены узлы связи, автомобильный транспорт, частично оружие. Активные действия совершались стремительно, «как по единому плану», молча – ни криков, ни ругани, ни команд, ни лишних слов, только отрывочные – «готов», «осторожно», «марай», «кончено», «дыши тише», «отдыхай» и т. п.

Затем заключенные забаррикадировались в отдельных помещениях, разрушив там оборудование. Около трех суток практически ничего не ели и не спали, затем стали группами «сдаваться». Были единичные попытки самоубийства и членовредительства: один заключенный отрубил себе кисть, двое вскрыли вены, один оторвал себе щипцами нос и ухо. Несколько человек попытались бежать, причем совершали побег на открытой и хорошо простреливаемой местности, то есть, скорее в панике или с целью быть убитыми. Все без исключения признали себя виновными и требовали «немедленного наказания – вышки!»

«Буза» и «кураж» – внезапное, по малейшему поводу или без него, возбуждение толпы, как правило, «на вербальном уровне», то есть, без разрушительных действий, характеризующееся беспорядочным разноголосым криком, руганью, угрозами, бранью, оскорблениями, издаванием различных звуков и шумов: свист, скабрезность и т. п. Для состояния всеобщего возбуждения характерен смешанный аффект, экзальтация, дисфория – все кричат, каждый требует свое, но что, точно и сам не знает, эхэлалия и эхопраксия (повторение слов друг за дружкой одних и тех же, точно также и в отношении жестов). Высказываются какие-то мелкие обиды, наговоры, придирки, заведомо ложные обвинения того, перед кем бузят и куражатся. Это сплошь и рядом наблюдается в местах лишения свободы, среди людей, по тем или иным причинам изолированных, вынужденных определенное время пребывать вместе. Но точно также среди тех, кто считает, что их права и свобода ущемлены (геологические партии, рыболовецкие суда, туристический теплоход, база отдыха, занесенная снегом и множество других случаев, точно также, как повсеместно рабочие коллективы, где задерживают зарплату, обманутые вкладчики и… – предоставляем читателю самому вспомнить примеры из нашей недавней и настоящей действительности). «Бузят» почти всегда по причине неудовлетворения или плохого удовлетворения самых насущных потребностей – в еде, отдыхе, сне, развлечениях, полового чувства и т. п. Но при этом, как правило, ущемлено чувство собственного достоинство или права личности, чувство справедливости.

Кураж – та же буза, только перед конкретным или воображаемым «начальником», чтобы «ему показать», «заставить его себя уважать», «быть и говорить с ним на равных», или просто обратить внимание «начальника» на свою персону. Иногда все же отмечаются случаи разрушений имущества и членовредительство по принципу: «я куражусь, мне плохо! Вот тебе, пусть мне будет хуже! Я откушу себе палец.»

«Панкизм» характеризуется беспорядочным возбуждением толпы, в буквальном смысле самооплевыванием и оплевыванием окружающих, исполнением публично скабрезных действий (не только копролалия, но и случаи копрофагии, обнажения, имитации или совершения публично половых атов). Нередки мелкие разрушительные действия – ломка стульев и битье посуды. Они носят характер вычурности, демонстративности, нарочитой нелепости и совершаются не для кого-то, не с целью привлечения внимания, а для себя, – буйство ради буйства. Как правило, среди панкующей толпы всегда имеется один или несколько человек в наркотическом состоянии, многие бывают в алкогольном опьянении (токсикоманы, кстати, никогда не панкуют). Толпа имеет страшную тенденцию вовлекать посторонних и заражать всеобщим аффектом, отличающимся мазохистско-садистскими действиями. Возможны «случайные», «понарошку» убийства и самоубийства, поджоги и самосожжение. Примеров – увы, масса! Возьмем все же отдаленные. В июле 1989 года в одном из районов Смоленской области такие «панкующиеся» жгли транспорт, в поселках Калининской и Московской областях – жгли дома, дачи. В августе этого же года одна панкующаяся группа пыталась устроить железнодорожную катастрофу, свалив на рельсы бетонный столб. Как признался потом один из участников:

«Хотелось своими глазами увидеть, как это происходит, ведь интересно, не правда ли, как электричка, переполненная людьми, сойдет с рельсов и пойдет под откос!»

Это только общие термины, определяющие криминальную толпу. Основное, что ее характеризует, – спонтанность: люди объединяются как бы случайно, по незначительному поводу или мотиву. Многих толпа влечет неосознанно (великолепно механизмы формирования и действия криминальной толпы описаны Эмилем Золя в «Жерминаль» и Василием Шукшиным «Я пришел дать вам волю»), по принципу: «что дают?» или «кого задавили?» Бывает, что человек втягивается в нее, как в омут, помимо воли, самим ее властно-напряженным потоком, всеобщим чрезвычайно заразительным (заразным) аффектом, внезапно передающимся постороннему при виде возбужденной толпы, эмоциональной многорукой жестикуляции, путем индукции и имитации (А.А.Ухтомский). Противостоять этому многие просто не могут.