Текст книги "Тайны Русского каганата"

Далее граница Хазарии, по словам Иосифа, поворачивала по пути к Хорезму, доходя до Гургана – области на юго-востоке Каспийского моря. В этом направлении, по данным хазарского владыки, на берегу моря на протяжении одного месяца пути жили народы, также платившие ему дань. Расстояние, указанное Иосифом, охватывает почти весь восточный берег Каспия, однако он не упоминает названия ни одного племени, обитавшего в этих землях. Это неудивительно: к востоку от Каспия (за исключением Прикаспийской низменности) располагаются пустынные территории, на которых никто постоянно не жил, да и кочевники появлялись редко. Если же они появлялись, то во времена Иосифа без проблем преодолевали не только закаспийские пустыни, но и территории от Волги до Дона, даже часто останавливались там на зимовку, кормясь нападениями на хазар[658]658
  Ал-Мас`уди. Мурудж аз-захаб ва ма`адин ал-джавхар. Т. 1. Бейрут, 1987. С. 185. Ал-Мас`уди рассказывает о набегах гузов.


[Закрыть]. Иосиф же приписывает этот район к своему владению, рассчитывая на то, что в далекой Испании эти геофизические особенности неизвестны.

Далее Иосиф изменяет направление, оказываясь на западной берегу Каспийского моря:

«А еще на южной стороне – С.м.н.д.р в конце (страны) Т.д.лу, пока (граница) не поворачивает к «Воротам», то есть Баб ал-Абвабу, а он расположен на берегу моря»[659]659
  Ответ хазарского царя Иосифа к Хасдаи ибн Шафруту. С. 101.


[Закрыть].

Из текста неясно, являются ли Самандар и Дербент хазарскими городами или первыми пунктами чужих территорий. Оба города хорошо известны по мусульманским аутентичным и более ранним источникам (в особенности это касается Дербента). И эти источники свидетельствуют, что Дербент и Самандар никогда подолгу не принадлежали хазарам, а со 2-й пол. VIII в., по окончании арабо-хазарских войн, более не становились хазарскими[660]660
  В подтверждение принадлежности Самандара хазарам в X в. обычно ссылаются на данные ал-Истахри, которые цитирует Йакут: владетель города был «из иудеев» и являлся родственником хазарского царя (Йакут ал-Хамави. Т.3. С. 253). Но употребленный в источнике термин караба (родство) не несет оттенка зависимости, а иудаизм был распространен на Кавказе не только среди хазар и задолго до их обращения (Горские евреи. История, этнография, культура / Под общей ред. И. Бегуна. Иерусалим; М., 1999. С. 32–34). А родственные, матримониальные связи между правящими кланами соседних территорий – явление обычное для средневековья.


[Закрыть]. Согласно Ибн Хордадбеху, на сер. IX в. хазары владели землями к северу от Самандара, а городами хазар считаются Хамлидж, Баланджар и ал-Байда[661]661
  Kitab al-Masalik wa’l-Mamalik (Liber viairum et regnorum) auctore Abu’l Kasim Obaidallah Ibn Abdallah Ibn Khordadbeh. С.123.


[Закрыть]. Т.д.лу – название страны, в конце которой находится Самандар, – в других источниках не встречается и точной идентификации не поддается. Но сам город весьма точно локализуется в Терско-Сулакском междуречье[662]662
  Гмыря Л. Б. Страна гуннов у Каспийских ворот. Махачкала, 1995; Артамонов М. И. История хазар. – С. 253–268; Аликберов А. К. Эпоха классического ислама на Кавказе: Абу Бакр ад-Дарбанди и его суфийская энциклопедия «Райхан ал-хака’ик» (XI–XII вв.). М.: Вост. лит., 2003. С. 151–157 и др.


[Закрыть]. Таким образом, Иосиф утверждает, что ему принадлежит вся Прикаспийская низменность вплоть до Дербента, однако, не перечисляя, какие этносы проживают в этом благодатном густонаселенном крае.

В то же время его современник ал-Масуди рассказывает о землях между Самандаром и Бал ал-Абвабом очень подробно, помещая там совершенно независимые и никогда не принадлежавшие хазарам страну ас-Сарир (частично), царство Джидан (Хайтак), общины арабов, появившиеся там после кавказских войн Халифата[663]663
  Ал-Мас`уди. Мурудж аз-захаб ва ма`адин ал-джавхар. Т. 1. С. 187–190.


[Закрыть]. Более того, известно, что коалиция во главе с ас-Сариром в этот период успешно воевала с хазарами[664]664
  Аликберов А. К. Эпоха классического ислама на Кавказе. С.177–178.


[Закрыть].

После этого странного экскурса Иосиф предлагает читателю переместиться западнее:

«Оттуда граница поворачивает к горам. Азур, в конце (страны) Б.г.да, С.риди, Китун, Ар.ку, Шаула, С.г.с.р.т, Ал.бус.р, Ухус.р, Киарус.р, Циг.л.г, Зуних, расположенные на очень высоких горах, все аланы до границы Аф-кана, все живущие в стране Каса и все (племена) Киял, Т.к.т, Г.бул, до границы моря Кустандины, на протяжении двух месяцев пути, все платят мне дань».

Первая часть топонимов, распложенных «на очень высоких горах», в основном достоверно не локализована. Это связано с этнолингвистической пестротой Северного Кавказа, где и сейчас многие селения имеют несколько названий. Из этой группы почти несомненно лишь отождествление Зуних – Гумик (княжество в горном Дагестане с центром в совр. Кумухе, образовавшееся в IX в.). Далее действительно простиралось царство алан, занимавшее все Центральное Предкавказье («до границы Аф-кана», т. е. до абхазов). Во времена Иосифа Алания была сильным объединением, независимым и враждебным хазарам, и это не вызывает сомнения[665]665
  Ал-Мас`уди. Мурудж аз-захаб ва ма`адин ал-джавхар. Т. 1. С. 193; Константин Багрянородный. С. 51, 53.


[Закрыть]. Но и ранее причислять алан к вассалам каганата не стоит. Ни один источник, кроме царя Иосифа, не знает о подчинении алан хазарам. Судя по сохранившимся данным, отношения этих соседей переживали разные этапы, но и в период арабо-хазарских войн, и позже аланы и хазары выступали как равноправные союзы, проводившие самостоятельную политику. Что касается касогов («страна Каса»), то во времена Иосифа они были скорее в какой-то форме зависимости от алан (фразу ал-Масуди об отношениях алан и касогов можно перевести по-разному: «аланы более мощны, чем касоги» или «аланы господствуют над этим народом»[666]666
  Ал-Мас`уди. Мурудж аз-захаб ва ма`адин ал-джавхар. Т. 1. С. 196.


[Закрыть]). Другой современник Иосифа, византийский император Константин Багрянородный, упомянув «Касахию» лишь в одной главе, не упоминает о ее подчинении кому-либо, но помещает вместе с Зихией, Аланией и Абасгией[667]667
  Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 75.


[Закрыть]. Этнонимы Киял, Т.к.т, Г.бул, к сожалению, не поддаются идентификации.

Интересно, что далее Иосиф перечисляет уже не народы, а местности:

«С западной стороны – Ш.р.кил, С.м.к.р.ц, К.р.ц, Суграй, Алус, Л.м.б.т, Б.р.т.нит, Алубиха, Кут, Манк.т, Бурк, Ал.ма, Г.рузи. Эти (местности) расположены на берегу моря Кустандины, к западной (его) стороне».

Если ранее описание шло практически непрерывно (за исключением естественной преграды – Каспийского моря), то здесь он делает резкий, на 600 км переход на север: первой названа крепость Саркел, находившаяся в районе современного Цимлянского водохранилища. После Саркела Иосиф спускается более чем на 400 км по Дону, не упоминая ни одного «владения». Следующим пунктом становится С.м.к.р.ц, в котором видят Таматарху византийских источников[668]668
  Коковцов П. К. Еврейско-хазарская переписка в X в. С.118, прим.4.


[Закрыть]или «верхний город» Керчи[669]669
  Гадло А. В. Предыстория Приазовской Руси. Очерки истории русского княжения на Северном Кавказе. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2004. С. 141.


[Закрыть], потом Керчь – и с северо-востока на юго-запад перечисляются в большинстве своем хорошо известные по другим источникам крепости побережья Крыма.

Хазарское присутствие на восточном и частично южном берегах полуострова безусловно подтверждается археологическими и письменными источниками. Упомянутые выше «девять Климатов» Хазарии у Константина Багрянородного нужно связывать именно с перечисленными Иосифом топонимами. Но, по верному замечанию А. В. Гадло, «перечень городов Крыма – самое сомнительное место в источнике»[670]670
  Там же. С. 141.


[Закрыть]. Фрагмент производит впечатление глоссы. И прежде всего, потому что нарушается логика повествования – и пространственная, и предметная (ранее речь шла о народах, в этом отрывке – о крепостях). Далее принципы рассказа восстанавливаются, и Иосиф вновь возвращается на север к реке Ва-г-з, около которой кочуют печенеги (Б.ц.ра):

«Оттуда граница поворачивает по направлению к северной стороне, (к стране) по имени Б.ц.ра. Они расположены у реки по имени Ва.г.з. Они живут в открытых местностях, которые не имеют стен. Они кочуют и располагаются в степи, пока не доходят до границы (области) Х.г.риим (венгров. – Е. Г.). Они многочисленны, как песок, который на берегу моря во множестве. Все они служат (мне) и платят мне дань. Место расположения их и место жительства их простирается на протяжении четырех месяцев пути».

Описание печенегов «многочисленными как песок», достигающими границ венгров безусловно «свежее» и относится к X в., когда печенеги уже окончательно вытеснили мадьяр из Северного Причерноморья. В гидрониме Вар-г-з даже можно узнать печенежское название Днепра – Варух[671]671
  Константин Багрянородный. Об управлении империей. С.161.


[Закрыть]. В это время печенеги представляли в Восточной Европе внушительную силу и дань хазарам, естественно, не платили. Ранее история сталкивала печенегов и хазар (операция гузов по изгнанию печенегов из Заволжья прошла при активной хазарской поддержке)[672]672
  Там же. С. 157.


[Закрыть]. Персидский аноним «Пределы мира» упоминает даже «хазарских печенегов», из страны которых происходит большинство рабов, поставляемых хазарами на международный рынок (информация датируется IX в.)[673]673
  Hudud al-‘Alam. Р. 160.


[Закрыть]. Но к середине X в. это отношения не имеет.

В целом, список Иосифа имеет одну большую странность. В хазарские данники «записаны» многие народы и земли, никогда не испытавшие зависимость от хазар (аланы, касоги, ас-Сарир и т. д.). Но в то же время этнические группы, многие годы находившиеся под властью Хазарии, не упомянуты совсем. Это прежде всего приазовские булгары, восточнославянские племена, крымские готы. Такое несоответствие можно объяснить только конъюнктурными целями автора письма. С некоторыми из мнимых «данников» – Булгарией и ас-Сариром – Хазария находилась в конфликте, и это имело международную огласку (ситуация вокруг посольства Ибн Фадлана). Эти объединения много лет поддерживались Халифатом Аббасидов и государством Саманидов, соответственно. В середине X в. Багдадский халифат переживал не лучшие времена – властью завладели горцы-наемники, в стране царила смута, а владетели окраинных провинций провозглашали свою самостоятельность[674]674
  Фильштинский И. М. История арабов и халифата (750—1517 гг.). М., 2001. С. 164–165.


[Закрыть]. Такими были и испанские Омейяды, которым служил адресат Иосифа Хасдаи ибн Шафрут. Не исключено, что Иосиф надеялся заполучить халифа Абд ар-Рахмана в союзники и своим списком хотел снять вопросы, которые у того могли возникнуть после ознакомления с другими источниками.

Иосиф действительно сильно преувеличил размеры своих владений, но не путем механического перечисления племен, которые в давние времена платили дань Хазарии. Список этносов, стран и городов не переписан из более древних рукописей, а составлен в X в., соответствует этногеографическим реалиям того времени и рассчитан на восприятие просвещенного и влиятельного современника, проживающего, однако, в отдаленной стране. Поэтому вряд ли корректно брать за основу письмо Иосифа при реконструкции владений Хазарии. Это может привести лишь к противоречиям с другими источниками и искажению исторических реалий.

Итак, при поиске государственной археологической культуры Хазарии, если таковую возможно определить, необходимо исходить из границ собственно Хазарии, указанных в письме Иосифа и арабо-персидских географических сочинениях. В краткой редакции письма сообщается, что в западную сторону, интересующую в исследовании данной проблемы, Хазария простирается на 40 фарсахов, т. е. менее чем на 300 км[675]675
  Ответ хазарского царя Иосифа к Хасдаи ибн Шафруту. С. 81–83.


[Закрыть]. Пространная редакция, восходящая к более древнему протографу[676]676
  Коковцов П. К. Еврейско-хазарская переписка в X в. С. XVIII.


[Закрыть]оценивает границы еще скромнее – ок. 200 км[677]677
  Ответ хазарского царя Иосифа к Хасдаи ибн Шафруту. С. 99.


[Закрыть]. В пространной редакции, кроме того, в числе пограничных пунктов с запада называется Ш-р-кил[678]678
  Там же. С.102.


[Закрыть], т. е. Саркел. Такова территория Хазарского государства с запада по данным еврейско-хазарских источников. Следовательно, судя по указанному расстоянию, основная область салтовской культуры (лесостепной и степной варианты) – междуречье Дона и Северского Донца – в постоянный состав Хазарии не входила. С. А. Плетнева соглашается с такими границами, но датирует их «временем упадка Хазарии», X в. (т. е. аутентично переписке)[679]679
  Плетнева С. А. От кочевий к городам. С. 186.


[Закрыть]. К тому же периоду она относит и информацию арабо-персидских источников. Однако в традиции ал-Джайхани, а также в анонимном сочинении «Худуд ал-алам» Хазарский каганат локализуется даже в меньших пределах, чем указанные Иосифом[680]680
  Hudud al-‘Alam. P. 161;


[Закрыть]. Анонимом границы Хазарии обозначены так: «На восток от нее – стена, тянущаяся между горой и морем, и наконец море и некоторая часть реки Атил; на юг Сарир, на запад горы, на север б.радас и н.нд.р (то же, что и в.н.нд.р. – Е. Г.)»[681]681
  Ibid. P.161.


[Закрыть]. Западными соседями хазар здесь являются хазарские печенеги, обитавшие в Западном Предкавказье[682]682
  Ibid. P.160.


[Закрыть]. О существовании Саркела, пограничного города на западе Хазарии, персидский аноним ничего не говорит. Из этого сообщения следует, что Хазария не выходила за пределы Предкавказья и низовий Волги. В тех же источниках упоминаются и зависимые от Хазарии народы: буртасы и хазарские печенеги. Плохо представлявшие Северо-Западное Причерноморье и Приазовье географы школы ал-Джайхани не знали о хазарских владениях в этом регионе. Осведомленность в этом вопросе проявляют византийские современники. Борьба за Таврику между Хазарией и Византией была основным содержанием истории этого полуострова в VIII – нач. X в.[683]683
  Баранов И. А. Таврика в эпоху раннего средневековья. Киев, 1990. С. 146–154.


[Закрыть]. Однако, кроме крымских владений, Феофан Исповедник и патриарх Никифор упоминают лишь приазовских булгар как хазарских данников[684]684
  Феофан Исповедник. Хронография. С. 61; Никифор, патриарх. Бревиарий. С. 162.


[Закрыть]. А Константин Багрянородный сообщает о враждебности «черных булгар» к хазарам[685]685
  Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 53.


[Закрыть].

То есть в источниках территория Хазарии предстает в динамике, и максимум этой динамики представляет собой степную полосу от Прикаспийской низменности и Предкавказья до Приазовья и Восточного Крыма. Обращает на себя внимание и тот поразительный, на первый взгляд, факт, что нигде в иностранных письменных памятниках не упоминается о зависимости от хазар славян Юго-Восточной Европы, о чем определенно свидетельствует ПВЛ не только в этнографическом введении, но и в датированной части – в повествовании о X в. Этот парадокс будет рассмотрен чуть ниже, после анализа археологических памятников Юго-Восточной Европы эпохи расцвета Хазарского каганата, а также данных о его социально-политическом устройстве.

Археологической культурой Хазарского каганата большинством исследователей сейчас признается салтово-маяцкая культура. Исследование проблемы этнической и государственной принадлежности салтовской культуры, а также ее территории и хронологии ведет свою историю с 1900 г., когда были открыты первые ее памятники: катакомбный могильник у с. Верхнее Салтово на Северском Донце и Маяцкое городище у Дивногорского монастыря на Дону. Одним из первых исследователей салтовской культуры А. А. Спицыным было высказано предположение о связи Салтовского могильника с аланами. На основе письменных и вещественных источников он пытался доказать, что с половины I тыс. н. э. и вплоть до монгольского нашествия бассейн Дона занимал ираноязычный народ, именовавшийся: сарматы, аланы, роксоланы, ясы[686]686
  Спицын А. А. Историко-археологические розыскания. 1. Исконные обитатели Дона и Донца // ЖМНП. Нов. сер. Ч. XIX. 1909. Январь. С. 67–98.


[Закрыть]. Бросающаяся в глаза близость Салтовского могильника к аланским памятникам Северного Кавказа привела к той же точке зрения Ю. В. Готье[687]687
  Готье Ю. В. Кто были обитатели древнего Салтова? // ИГАИМК. Вып.5. М., 1927. С. 65–84.


[Закрыть].

Однако уже в нач. XX в. было очевидно, что эта культура является, возможно, самой высокоразвитой в Восточной Европе. В письменных же источниках аланы-ясы таковыми не назывались, да и не локализовались в VIII – X вв. в большинстве случаев в Подонье. Поэтому практически сразу начались поиски одного из «народов-господ», принесших цивилизацию славянам Поднепровья. Попытка шведских археологов Т. Арне и Арендта доказать скандинавскую принадлежность салтовцев не получила поддержки по причине очевидного отсутствия каких-либо аналогий в материальной культуре Подонья и Скандинавии[688]688
  Мерперт Н. Я. «Верхнее Салтово» (Салтовская культура). Автореферат дисс… канд. ист. наук. – М.-Л., 1949. С.3


[Закрыть]. Однако «господский этнос» вскоре был найден. Еще в дореволюционной историографии был сформирован взгляд на Хазарское государство как на самое могущественное в Европе, в подчинении которого находились все народы, населявшие ее в VIII–IX вв. Степной характер культуры подтолкнул Д. И. Самоквасова и Д. Я. Багалея к гипотезе о хазарской принадлежности и подонских могильников, и близких им северокавказских катакомб[689]689
  Плетнева С. А. От кочевий к городам. Салтово-маяцкая культура. М. А. № 142. М., 1967. С. 3–4.


[Закрыть]. Но ни одна из этих точек зрения не могла еще быть достаточно обоснована фактическим материалом.

Новый этап в интерпретации памятников связан с именем М. И. Артамонова, под руководством которого проводились обширные раскопки памятников салтово-маяцкой культуры. В 1930-х гг. он исследовал проблемы развития салтовской культуры, социально-экономического строя ее носителей и поставил вопрос о разделении салтовской культуры на различные варианты. В один из них автор включил район меду средним течением Дона и Северским Донцом (памятники у с. Салтовское, Ютановка, Покровка, х. Зливки). Именно эту группу Артамонов объединил под понятием «салтово-маяцкая культура».

Другую группу, в которую входили кочевые стоянки и захоронения, он выделял под названием «поселения хазарской эпохи на Нижнем Дону»[690]690
  Артамонов М. И. Саркел и некоторые другие укрепления северо-западной Хазарии // СА. Вып. VI. М., 1940. С. 157–158.


[Закрыть]. Эту градацию археолог сохранил и в своей обобщающей работе «История хазар»[691]691
  Артамонов М. И. История хазар. СПб., 2001.


[Закрыть], где он на основании своих представлений о размерах Хазарского каганата и его определяющей роли в истории Восточной Европы того периода включил салтовскую культуру в Хазарию. Но все же М. И. Артамонов, исходя из теоретического положения о тождестве археологической культуры и этноса[692]692
  Артамонов М. И. Археологическая культура и этнос. С. 18–19.


[Закрыть], лишь отметил, что к салтовской культуре тяготеют (по разным признакам) болгарская культура Дуная и Среднего Поволжья, культура болгаро-хазарского населения Таманского и Керченского полуострова и культура хазарского времени в Дагестане[693]693
  Артамонов М. И. История хазар. С. 309–310.


[Закрыть]. Объединять эти варианты он не стал. Артамонов объединил все же в салтовскую культуру разноэтничные катакомбные захоронения с долихокранным типом черепов (близкие к ираноязычным аланам) и брахикранные погребения в грунтовых ямах (связываются с праболгарами)[694]694
  Вопрос об этнической принадлежности погребений в грунтовых ямах, как показали исследования последних лет, далеко не так ясен (Афанасьев Г. Е. Где же археологические свидетельства существования Хазарского государства? С. 46).


[Закрыть], т. к. было очевидно взаимопроникновение этих вариантов[695]695
  Артамонов М. И. Саркел и некоторые другие укрепления северо-западной Хазарии.


[Закрыть].

Иной подход к дифференциации памятников салтовской культуры и определения ее государственной принадлежности применил И. И. Ляпушкин. Он формулирует проблему очевидной неоднородности этой культуры, полагая, что существуют две самостоятельные культуры: салтовская (катакомбы, долихокранный антропологический тип, прямоугольные полуземлянки) и зливкинская (ямные погребения, брахикраны с монголоидной примесью, округлые жилища – юрты)[696]696
  Ляпушкин И. И. Памятники салтовской культуры в бассейне р. Дона // М. А. № 62. М., 1958. С. 142–146.


[Закрыть]. Кроме того, Ляпушкин, квалифицированно использовав восточные источники, в том числе и знаменитую еврейско-хазарскую переписку, впервые убедительно доказал, что «область междуречья Дона и Донца… в состав Хазарии в ее узком значении никогда не входила»[697]697
  Там же. С. 140.


[Закрыть]. Однако если методика разделения салтово-маяцкой культуры на салтовскую и зливкинскую группы получила продолжение и поддержку у всех исследователей этой культуры, то главный его вывод о самостоятельности племен салтовской культуры по отношению к Хазарии был просто проигнорирован.

Другой исследователь археологии салтовцев, Н. Я. Мерперт еще в 1949 г. обратил внимание на отсутствие этнического и культурного единства у населения Донецко-Донского междуречья[698]698
  Мерперт Н. Я. «Верхнее Салтово».


[Закрыть]. Н. Я. Мерперт провел разделение фактически по тому же принципу, что и И. И. Ляпушкин, но более последовательно методологически и с более яркой этнической окраской. По этой причине в одну группу попали памятники разных географических зон, но объединенные общностью погребального обряда и антропологической характеристикой. В методологическом плане концепция Н. Я. Мерперта оказалась очень перспективной.

Именно в этом направлении шел археолог Д. Т. Березовец, предложивший в статье 1970 г. версию этнической принадлежности салтовцев, кардинально отличающуюся от предшественников. Березовец впервые высказал мысль об отождествлении салтовцев с русами арабо-персидских источников[699]699
  Березовець Д. Т. Про ім’я носiïв салтiвьскоï культури // Археологія. Вип. XXIV. Киïв, 1970. С. 59–74.


[Закрыть]. Но дальнейшего развития его тезис не получил[700]700
  См., напр.: Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII–XIII вв. С. 232–234.


[Закрыть].

Очень ценный материал был собран и опубликован за эти годы С. А. Плетневой, ученицей М. И. Артамонова. С. А. Плетнева уже в первой заметной монографии попыталась снять самое ощутимое слабое место гипотезы своего учителя: она значительно расширила территориально салтовскую культуру. Те районы, которые М. И. Артамонов считал самостоятельными культурами, близкими салтовской, она предлагает считать локальными вариантами: 1) лесостепной (салтовский) в верховьях Северского Донца, Оскола и Дона; наиболее развитый и относительно ранний, он основан населением, антропологически близким к сарматам, жившим в том регионе в нач. н. э., и к кавказским аланам; 2) степная зона Подонья, населенная праболгарами; 3) приазовский и 4) крымский варианты, в целом сходные с подонским; 5) дагестанский и 6) нижневолжский, где до сего дня продолжаются поиски собственно хазар[701]701
  Плетнева С. А. От кочевий к городам. С. 5–6, 112; Плетнева С. А. Хазары. С. 42–46.


[Закрыть]. Работы С. А. Плетневой получили широкий резонанс в науке и с 1970-х гг. ее гипотеза стала использоваться многими историками[702]702
  См., напр.: Новосельцев А. П. К вопросу об одном из древнейших титулов русского князя // ИСССР. 1982. № 4. С. 150–159; Новосельцев А. П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. С. 108–109; Петрухин В. Я., Раевский Д. С. Очерки истории народов России в древности и раннем средневековье. С. 203–222. Попытки переосмысления образа Хазарии, созданного С. А. Плетневой, начинаются только сейчас: Голден П. Достижения и перспективы хазарских исследований. С. 42–43, 45.


[Закрыть]. В этом ключе написано и большинство новейших археологических трудов, концептуально остающихся на тех же позициях, но давших ценный фактический материал по социальной и этнической структуре этих «вариантов».

Однако В. С. Флеров еще в начале 1980-х гг. напоминал о дискуссионности версии С. А. Плетневой. Не решая прямо вопрос о территориальном определении салтовской культуры, он отмечал равноправное существование трех точек зрения: 1) восточно-европейская культура, возникшая на алано-болгарской основе и распространившаяся от Средней Волги до Нижнего Дуная; 2) государственная культура Хазарского каганата; 3) культура населения бассейна Дона – Северского Донца – Приазовья. Главный собственный вывод о понимании салтово-маяцкой культуры был сделан им на материале и только в отношении лощеной керамики этой культуры. В керамическом материале выявлено наименьшее сходство между керамикой «лесостепного» и «степного» вариантов, с одной стороны, и керамикой областей, точно непосредственно входивших в Хазарский каганат – с другой стороны[703]703
  Флеров В. С. Лощеная керамика салтово-маяцкой культуры как исторический источник. Автореферат дисс… канд. ист. наук. М., 1981; Флеров В. С. О хронологии салтово-маяцкой культуры // Проблемы хронологии археологических памятников степной зоны Северного Кавказа. Ростов-на-Дону, 1983. С. 103–109.


[Закрыть].

Обобщения фактов, отмеченных В. С. Флеровым и рядом других археологов, сделаны в статье Г. Е. Афанасьева, вышедшей в 2001 г. Ученый заметил, что выделение М. И. Артамоновым нижне-донского варианта салтовской культуры было осторожным предположением, которое его учениками не было доказано. Г. Е. Афанасьев полагает, что «если исходить из современных требований, предъявляемых к выделению археологической культуры и ее локальных вариантов… то станет очевидным, что эти признаки (выделенные С. А. Плетневой. – Е. Г.) вообще не могут быть использованы для выделения какой-либо культурно-территориально-хронологической группы археологических памятников». О современном состоянии проблемы он с замечает: «Завершился процесс смысловой трансформации данного научного термина («салтово-маяцкая культура». – Е. Г.) априорной формулой: салтовская культура = археологическая культура Хазарии». Однако, сделав такие неутешительные для общепринятой концепции выводы, Г. Е. Афанасьев считает, что археологические признаки существования на данной территории Хазарского государства все же имеются. В качестве таковых он рассматривает белокаменные и кирпичные крепости в верховья Северского Донца, Оскола, на среднем течении и в низовьях Дона[704]704
  Афанасьев Г. Е. Где же археологические свидетельства… С. 43, 45, 50–55.


[Закрыть].

Таким образом, на данный момент наиболее признанным является понимание салтовской культуры как государственной культуры Хазарского каганата. При этом были выделены следующие признаки единства салтовской культуры: 1) бесфундаментная кладка стен городищ; отмечается, что этот строительный антисейсмический прием, необходимый в горных и предгорных районах (Дагестане и Крыму), прослежен и в остальных вариантах; 2) стационарные неукрепленные поселения, основным типом на которых были полуземлянки с очагом; 3) столовая лощеная посуда, конские сбруи, воинские пояса, богатая женская бижутерия; 4) попадающиеся в пределах распространения культуры надписи, выполненные руническим письмом[705]705
  Плетнева С. А. От кочевий к городам. С. 46; Винников А. З., Плетнева С. А. На северных рубежах Хазарского каганата. С. 22–27.


[Закрыть]. Указанные аргументы традиционно подтверждаются данными восточных источников о Хазарии, в первую очередь, перечнем данников Хазарии в письме царя Хазарии Иосифа испанскому еврею Хасдаи ибн Шафруту[706]706
  Плетнева С. А. От кочевий к городам. С. 186–187.


[Закрыть]. Однако эта аргументация весьма спорна. Очевидно, что основная территория салтовской культуры с учетом этих известий не может быть признана входящей в Хазарский каганат, и соответственно сама археологическая культура – государственной для Хазарии.

Археологические аргументы единства салтовской культуры также могут быть оспорены. Построенный при участии византийского архитектора Петроны[707]707
  Там же. С. 171–173.


[Закрыть], Саркел, по мнению М. И. Артамонова, не имеет общих черт в форме и технике построения с укреплениями лесостепного варианта[708]708
  Артамонов М. И. История хазар. С. 302.


[Закрыть]. Население же Саркела включало две большие этнические группы: 1) оседлое земледельческое население, жившее в землянках с земляными очагами в западной, самой доступной части крепости[709]709
  Там же. С. 308.


[Закрыть]и хоронившее умерших по «зливкинскому обряду» (грунтовые ямы); 2) жившее в цитадели население с яркими признаками кочевого быта, составлявшее гарнизон[710]710
  Артамонов М. И. Саркел – Белая Вежа. С. 34.


[Закрыть]. В отношении гарнизона М. И. Артамонов отмечает, что их культура не сходна с салтово-маяцкой (в узком смысле), параллели можно провести с кочевническими памятниками Средней Азии, Казахстана, отдельными погребениями Заволжья, Кубани и Приазовья (т. е. 3–6-м вариантами салтово-маяцкой культуры по классификации С. А. Плетневой)[711]711
  Там же. С. 35–36.


[Закрыть]. Необходимо отметить, что население раннего Саркела – периода постройки крепости – было уже антропологически разнородным, хотя 2-й группы еще не было[712]712
  Гинзбург В. В. Антропологический состав населения Саркела – Белой Вежи и его происхождение // М. А. № 109. С. 263.


[Закрыть]. Все мужчины и часть женщин раннего Саркела по краниологическому типу идентичны черепным показателям Зливкинского могильника и Правобережного Цимлянского городища (далее – П. Г. – «праболгарам». Краниологический показатель остальных женщин идентичен тому, что был обнаружен в Верхнем Салтове, т. е. долихокранному аланскому. А вот мужские долихокранные черепа в ПЦГ встречались, в Саркеле же – нет[713]713
  Гинзбург В. В. Краниологические материалы из Правобережного Цимлянского городища // М. А. № 109. С. 306.


[Закрыть]. Этот факт особенно знаменателен, поскольку в могильниках верховий Северского Донца захоронения зливкинского типа часто располагаются по окраинам катакомбных могильников, почти не имеют инвентаря и резонно трактуются как захоронения зависимого населения[714]714
  Плетнева С. А. От кочевий к городам. С. 94–95.


[Закрыть]. Обратных примеров нет. Исходя из этих посылок, можно предположить, что строители Саркела были настроены весьма враждебно к салтовцам; женщины-долихокраны, скорее всего, пленницы (ведь мужские долихокранные серии в раннем Саркеле не обнаружены).

Другим важным доказательством единства «шести вариантов салтовской культуры» является бесфундаментная кладка стен[715]715
  Винников А. З., Плетнева С. А. На северных рубежах Хазарского каганата. С. 22.


[Закрыть]. Такой вывод делается за счет того, что этот строительный антисейсмический прием, необходимый в предгорных районах, распространен в степи и лесостепи, не подвергавшихся землетрясениям. Однако приемы такой кладки в хазарском Предкавказье (городище у с. Чири-Юрт и др.) были заимствованы у аланского населения Северного Кавказа, родственного носителям лесостепного варианта салтовской культуры, и местных жителей Дагестана (государства Сарир)[716]716
  Магомедов М. Г. Хазарские поселения в Дагестане // СА. 1975. № 2. С. 202–203.


[Закрыть]– не менее сейсмоопасных районов с гораздо более древними традициями домостроительства (хазары и в X в. оставались кочевниками). Общность принципов строительства городищ является одним из культурообразующих признаков не для археологической культуры, а для культурно-исторической общности, который может быть полностью перенят у одного народа другим. Общие черты в строительстве крепостей прослеживаются на огромной территории, никогда не объединенной политически, – от Средней Азии до Византии включительно до такой степени, что исследователи не могут определить, к какой традиции восходит тот или иной комплекс[717]717
  Артамонов М. И. История хазар. С. 308; Раппопорт П. А. Оборонительные сооружения Древней Руси // ВИ. 1970. № 11. С. 58–59; Афанасьев Г. Е. Донские аланы. Социальные структуры алано-асского населения бассейна Среднего Дона. М., 1993. С. 131.


[Закрыть]. То же можно сказать и о полуземлянках с очагами, распространенных по всему югу Восточной Европы. Полуземлянка вообще является традиционным жилищем оседлого населения, и заимствуется при оседании кочевниками у соседних народов. Установлено, что восточноевропейская полуземлянка берет начало в славянском жилище. Эта конструкция была, возможно, в VII–VIII вв. заимствована населением лесостепного варианта салтовской культуры[718]718
  Плетнева С. А. На славяно-хазарском пограничье. Дмитриевский археологический комплекс. М., 1989. С, 86; Флеров В. С. Поселение VIII–IX вв. у ст. Богоявленской // СА. 1971. № 2. С. 265.


[Закрыть]и уже в IX в. воспринята у них праболгарами и другими тюрками, вступившими в стадию оседания[719]719
  Плетнева С. А. На славяно-хазарском пограничье. С. 84–86.


[Закрыть]. Первоначальным же типом для зливкинского варианта являлось юртообразное жилище с очагом в центре пола[720]720
  Плетнева С. А. Хазары. С. 44.


[Закрыть]. Схожесть бытового инвентаря, как сельскохозяйственного, так и керамики, также связана с оседлым образом жизни, который гораздо раньше был свойственен лесостепному, чем зливкинскому варианту, носители которого в VIII в. проходили еще процесс оседания. Жители степи почти век после своего появления в Подонье имели стойбища почти без культурного слоя. Многие принципы изготовления сельскохозяйственных орудий труда также были заимствованы оседающими кочевниками у изначально земледельческих славян[721]721
  Михеев В. К. Техника и технология изготовления сельскохозяйственных орудий салтовской культуры // Археологические памятники Юго-Восточной Европы. Курск, 1985. С. 93–97.


[Закрыть].

Столовая серолощеная посуда, сделанная великолепными мастерами на гончарном круге, действительно была широко известна на всем юге Восточной Европы. Большинство ученых возводили традиции ее изготовления еще к черняховской культуре. Своим зарождением серолощеная керамика обязана сармато-аланским мастерам Крыма и Приазовья еще догуннского времени[722]722
  Пиоро И. С. Крымская Готия. С. 113–126.


[Закрыть]. Очень долгое время лишь сармато-аланы знали секрет ее изготовления. Праболгары, кочевавшие в Приазовье в VI–VII вв., именно тогда познакомились с лощеной керамикой; некоторые североиранские племена жили в составе Великой Булгарии, что подтверждает присутствие в ее памятниках серолощеной посуды. После гуннского нашествия, когда часть алан отошла на Северный Кавказ, это ремесло появилось и там, быстро приобретая популярность. В VI–VII вв. с ней познакомились на территории современного Дагестана – в Сарире и дагестанской Хазарии[723]723
  Флеров В. С. Лощеная керамика салтово-маяцкой культуры как исторический источник. С.12.


[Закрыть]. Такое быстрое ее распространение естественно: гончарное дело у сармато-алан имело почти промышленные масштабы, везде, где ни появлялись они, сразу же возникали огромные по тем временам гончарные мастерские, где керамика изготовлялась на продажу.

Конские сбруи и пояса тем более не могут служить признаком для объявления салтовской культуры «государственной хазарской». Издавна, со скифских времен и до рубежа II тыс. н. э. существовала в степи воинская «мода», сочетающая в себе элементы практически всех народов, обитавших на юге Восточной Европы, и не только. Например, сабли очень близки в VII–IX вв. на территории от Поднепровья и Подонья до Прикамья, а пряжки идентичны в салтовской культуре, в новинковской культуре, у тюрок Заволжья и на горном Алтае[724]724
  Матвеева Г. И. Могильники ранних болгар на Самарской Луке. С. 63–67.


[Закрыть]. Погребение нельзя относить к какой-либо культуре по данному признаку[725]725
  См.: Михеев В. К. Две раннесредневековые находки на Харьковщине // СА. 1983. № 3. С. 212–214; Айбабин А. И. Погребение хазарского воина // СА. 1985. № 3. С. 199–200; Айбабин А. И. Салтовские поясные наборы из Крыма // СА. 1977. № 1. С. 255.


[Закрыть].

Таким образом, очевидно, что ни один из предложенных аргументов в пользу хазарской государственной принадлежности всех шести вариантов салтовской культуры не подтверждает этого тезиса. Все они характерны для историко-культурной общности, в которую с таким же основанием могут быть включены памятники алан Северного Кавказа и булгар Нижнего Дуная и Средней Волги[726]726
  Ср.: Этнокультурная карта территории Украинской ССР в I тыс. н. э. С. 135; Генинг В. Ф., Халиков А. Х. Ранние болгары на Волге. М., 1964; Афанасьев Г. Е. Муравьевский клад (к проблеме оногуро-булгаро-хазарских миграций в лесостепь) // СА. 1987. № 1. С. 193–202.


[Закрыть]. Для обоснования государственной принадлежности культуры необходимы неоспоримые факты взаимопроникновения локальных вариантов на гораздо более глубоком уровне: культуры, идеологии, письменности, хотя бы администрации. Такое единство видят в рунической письменности[727]727
  Винников А. З., Плетнева С. А. На северных рубежах Хазарского каганата. С. 26–27.


[Закрыть].

Однако в последние десятилетия, несмотря на принципиальные разногласия в подходах к тюркской рунологии, все крупнейшие отечественные специалисты современности по тюркской рунике стали значительно более осторожны в вопросе происхождения восточноевропейских рун. А. М. Щербак, не подвергая сомнению тюркское происхождение рун Восточной Европы и признав при этом, что «ни одно из чтений не является обнадеживающим», решил, что многие из них «имеют мало общего с обычными памятниками письменности» и, скорее всего, не являются содержательными текстами. Более того, хазары и булгары, согласно А. М. Щербаку, не могли заимствовать тюркское письмо, т. к. мигрировали в Восточную Европу много ранее формирования рунической письменности в азиатских степях. Поэтому исследователь предполагает, что надписи принадлежат той части печенегов, которая сравнительно поздно пришла в южнорусские степи из Средней Азии[728]728
  Щербак А. М. Тюркская руника. Происхождение древнейшей письменности тюрок, границы ее распространения и особенности использования. СПб.: Наука, 2001.


[Закрыть].