Текст книги "50 знаменитых больных"

МАРАТ ЖАН ПОЛЬ

(род. в 1743 г. – ум. в 1793 г.)

Мы хорошо представляем себе, как выглядит Марат, – стоит назвать это имя, как в памяти всплывает картина французского художника Жака Луи Давида «Смерть Марата»: человек с повязкой на голове, который полулежит в ванне. Причем, по-видимому, в ванне он проводит большую часть своего времени – рядом стоит тумба, а на ней чернильница. В одной руке Марат держит перо, в другой – исписанный листок бумаги. Похоже, он только что закончил составлять какой-то важный документ и, утомленный, заснул.

Однако название картины недвусмысленно указывает на то, что Марат, Друг народа, мертв. А история напоминает, что умер он насильственной смертью от руки Шарлотты Корде. И на листке бумаги вовсе не статья или воззвание самого революционера; на нем написано следующее: «13 июля 1793 года Анна-Мари Корде гражданину Марату. Достаточно того, что я несчастна, чтобы иметь право на Вашу благожелательность».

Это неполный текст письма, который принесла с собой Шарлотта Корде на тот случай, если ее не пустят к Марату и придется вызвать его на разговор. Но она смогла добиться встречи и зарезала Друга народа прямо в ванной. Почему же ванна эта оборудована как рабочее место? И почему Друг народа принимал посетительницу именно здесь? И наконец, за что Шарлотта Корде убила Марата?

Чтобы ответить на эти вопросы, нужно начать с событий первых четырех лет Великой французской революции, непосредственным и активнейшим участником которой был Жан Поль Марат.

В конце XVIII века во Франции было неспокойно. Политическая жизнь этой страны уже многие века была насыщена событиями, но на сей раз видавшая виды Франция столкнулась с чем-то необычным – таких волнений еще не было. Экономика страны в который раз находилась на грани банкротства, но теперь ситуация обострилась донельзя – внутренние кредиторы начали предъявлять свои права. Правительство задолжало крупным буржуа громадные суммы. Виной тому были неурожаи последних лет, торгово-промышленный кризис, противоречия между новым капиталистическим способом производства и феодальным строем, вылившиеся в межсословный конфликт. Дворянство обладало массой привилегий, не подкрепленных экономически. У третьего сословия, буржуазии, была финансовая мощь, но в силу исторически сложившегося уклада она не имела возможности влиять на события и отстаивать свои интересы законным путем. Правительство предпринимало попытки пересмотреть ситуацию, но родовые традиции оказывались сильнее: буржуа были повсеместно презираемы, но их деньги служили неплохим подспорьем для исполнения дворянских прихотей.

Волнения ширились, и король Людовик XVI был вынужден пойти на чрезвычайные меры. 5 мая 1789 года были созваны Генеральные штаты, а 17 июня депутаты вместо обсуждения насущных проблем государства провозгласили себя Национальным собранием и позже отказались подчиниться королевскому указу о роспуске Генеральных штатов.

9 июля депутаты приняли решение называть собрание Учредительным и начали работать над созданием конституционных основ государства. 14 июля 1789 года в ответ на угрозы разогнать Учредительное собрание парижане подняли восстание. В тот же день штурмом была взята Бастилия.

Некоторое время Франция пыталась идти по пути конституционной монархии, создавались органы местного выборного управления, была сформирована национальная гвардия.

Начались крестьянские восстания. 4 августа Учредительное собрание объявило о «полном» уничтожении феодальных порядков, но для выхода из феодальной зависимости крестьянам нужно было внести выкуп, сумма которого для большинства была непосильна. 26 августа собрание приняло «Декларацию прав человека и гражданина». До сентября 1791 года депутаты работали над Конституцией, проводили административные и финансовые реформы.

Формально Людовик XVI оставался на троне, фактически же он оказался в положении заложника. 21 июня 1791 года король пытался бежать с семьей в Нидерланды, но был опознан, задержан и возвращен в Париж.

Волнения не утихали. 17 июля на Марсовом поле состоялась демонстрация, требовавшая отречения короля. Она была разогнана с применением огнестрельного оружия. Учредительное собрание пыталось спасти идею конституционной монархии, подав Людовику на подпись принятую депутатами Конституцию, после чего Собрание немедленно было распущено.

Вот уже два года у власти находились представители крупной буржуазии и либерально настроенного дворянства. За это время в стране сформировалось немало политических группировок. Одной из самых весомых из них стал Якобинский клуб, названный так по месту заседания его членов в бывшем монастыре доминиканцев (во Франции их называли якобинцами). Через сеть филиалов во всех уголках страны якобинцы разжигали в народе революционные настроения. В октябре 1792 года от якобинцев отделились так называемые жирондисты (от название департамента Жиронда, откуда были родом многие ее члены).

На смену Учредительному собранию пришло Законодательное, где главенствующую позицию заняли радикально настроенные жирондисты. Они приняли законы, избавившие крестьян от выкупа, боролись за отделение церкви от государства. 20 апреля Людовик XVI, по инициативе жирондистов, объявил войну Австрии, на сторону которой стала союзная ей Пруссия. Неудачное начало войны, инфляция, разруха, рост цен вызвали новые волнения. 10 августа вспыхнуло очередное восстание, которое возглавила Парижская коммуна – революционный орган парижского самоуправления.

Восстание окончилось свержением монархии и арестом Людовика и его семьи. 21 сентября Законодательное собрание провозгласило Францию республикой, и вся власть была передана Конвенту. Людовик превратился в рядового гражданина. Позже (21 января 1793 г.) он был казнен по обвинению в «заговоре против свободы нации и покушении на национальную безопасность». Основанием стали найденная ранее переписка короля с эмигрантами-контрреволюционерами, Австрией, Пруссией.

Конвент фактически состоял из депутатов трех групп: жирондистов (которые главенствовали до весны 1793 г.), монтаньяров[8]8
  «Монтаньяр» происходит от слова «monte» – гора. Монтаньяры получили свое название из-за того, что в зале Учредительного собрания, где кресла располагались амфитеатром, обычно занимали самые верхние места. Леворадикальная группа монтаньяров в основном состояла из якобинцев.


[Закрыть] и «болота». До конца весны 1793 г. главенствующее положение занимали жирондисты, но 31 мая в Париже вспыхнуло очередное восстание, в результате которого жирондисты были изгнаны, а к власти пришли якобинцы во главе с Робеспьером.

Захватив власть, якобинцы встали на путь террора и фактически установили диктатуру. Власть почти полностью сосредоточилась в руках двух комитетов Конвента: Комитета общественной безопасности и Комитета общественного спасения.

Все стороны общественной и личной жизни французов были жестко регламентированы. Полетели головы. Гильотины работали не переставая. Жертвами якобинского террора оказывались не только сторонники старых порядков, но и революционеры, чье мнение расходилось с точкой зрения якобинцев, одним из лидеров которых стал Жан Поль Марат.

Жан Поль Марат родился 24 мая 1743 г. в швейцарском городке Будри, куда за три года до того переселились его родители-католики, перешедшие в кальвинизм. Отец Марата, человек образованный, был художником, но перепробовал и другие занятия – медицину, преподавание иностранных языков. Он смог дать детям достойное образование.

Марат решил стать врачом. Он учился в Тулузе, Бордо, Париже, в Голландии и Англии. В Англии Жан Поль увлекся философией и политикой и написал труды «Философский опыт человека» и антимонархический трактат «Цепи рабства». Вольтер был знаком с этими работами Марата, правда, отзывался о них не лучшим образом.

В Англии Марат, не оставляя медицину, занялся физической оптикой. В своих работах молодой ученый проявлял излишнюю самоуверенность и презрение к существующим авторитетам, которые (как и весь научный мир) платили ему той же монетой. В результате Марат разочаровался в перспективах научной карьеры.

В 1776 году он вернулся во Францию и получил должность врача гвардейцев графа д’Артуа (будущего короля КарлаХ). Но медицина не приносит Марату ни славы, ни денег. Попытки продолжить научные изыскания тоже не привели к успеху.

Самолюбивый и, по-видимому, тщеславный Жан Поль пытается сделать политическую карьеру. В 1777 году он принимает участие в конкурсе на лучший проект реформы уголовного права, а в 1782-м публикует «План уголовного законодательства». Эти работы, впрочем, тоже не принесли Марату желанной известности и карьерного роста.

С началом Великой французской революции Марат решает на практике заняться политикой, оставив теоретические изыскания. С сентября 1789 года он выпускает газету «Друг народа», которая стала главным делом его жизни. Газета быстро приобрела популярность – публикуемые в ней материалы были сенсационными и обеспечили пусть скандальную, но славу. Газета беспрерывно разоблачала врагов революции, причем Марат не особенно заботился о правдивости тех или иных высказываний. Он призывал народ к решительным насильственным действиям. Благодаря подобной позиции Марат очень быстро заработал громкую популярность среди простолюдинов и нажил врагов среди политиков.

Много раз ему приходилось прекращать выпуск газеты и скрываться. После расстрела антимонархической манифестации 17 июля 1791 года Другу народа (так стали называть Марата) даже пришлось бежать в Англию.

Выпуск газеты был возобновлен в апреле 1792 года. После первых неудач военной кампании против Австрии и Прусии Друг народа, призывавший к резким и жестким мерам против врагов революции, стал пользоваться еще большей популярностью. Во многом благодаря пропаганде Марата в сентябре 1792 года произошли массовые избиения политических заключенных в тюрьмах Парижа. Таким образом, можно сказать, что Марат стал предтечей будущего якобинского террора и одним из основных его идеологов.

Марат был избран депутатом только что созданного Конвента, примкнув к монтаньярам. Как наш родной Мендель Крик слыл среди биндюжников грубияном, так и Марат выглядел экстремистом на фоне леворадикальных однопартийцев. Он неистово обличал «врагов революции», требовал казни Людовика, проклинал предателя революции генерала Дюмурье и жирондистов.

Марат подписал воззвание, где призывал к истреблению жирондистов, и те добились привлечения Друга народа к суду. Ему предъявили обвинения в раздувании вражды между депутатами Конвента, подстрекательствах к убийствам и мятежу. Суд над Маратом превратился в его триумф. 24 апреля 1793 года он был оправдан революционным трибуналом и в сопровождении толпы восторженных почитателей вернулся в Конвент. В восстании, начавшемся 31 мая, Марат сыграл, пожалуй, если не главную, то по крайней мере не меньшую роль, чем Робеспьер.

Жирондисты были свергнуты. Им пришлось покинуть Париж, жители которого во многом благодаря деятельности Друга народа были настроены против них. Впрочем, в провинции жирондисты получили поддержку населения и начали готовить антиякобинский мятеж. Группы жирондистов собирались во многих французских городах, в том числе и в Кане. Скорее всего, именно эта группа стала косвенной причиной смерти Марата.

В Кане жила 24-летняя Шарлотта Корде. Женщина эта принадлежала к древнему, но обедневшему дворянскому роду, была внучатой племянницей знаменитого драматурга Пьера Корнеля. Она получила прекрасное образование, много читала, увлекалась философией. После событий 1789 года два ее брата эмигрировали и присоединились к армии роялистов, но симпатии Шарлотты были на стороне жирондистов. С некоторыми из них она была знакома – после парижских событий многие партийные лидеры приехали в Кан, и Шарлотту вдохновили их рассказы. Тем временем Марат призывал народ к истреблению жирондистов, и Шарлотта Корде решила спасти их от преследований Друга народа.

Девушка отправилась в Париж. В столицу Шарлотта прибыла 11 июля 1793 года. Она остановилась в гостинице и весь следующий день провела за чтением. Утром 13 июля Шарлотта купила нож и отправилась на квартиру к Марату. В первый раз ее не пустила привратница, сказав, что Марат болен и не принимает посетителей.

Марат действительно был очень болен. Последние пять месяцев его мучила тяжелая кожная болезнь. Практически сразу после якобинского переворота началось обострение. 6 июня Марат пишет в Конвент: «Граждане, мои коллеги! Воспалительная болезнь – последствие мучений, которыми я подвергал себя последние четыре года, защищая Свободу, – вот уже пять месяцев изводит меня и по сей день держит меня в постели».

17 июня Марат неожиданно появляется в Конвенте, но обычной активности не проявляет. 21 июня он выступает в клубе якобинцев с очередной пламенной речью, в которой, в частности, говорит, что спасение Республики стоит двухсот шестидесяти тысяч голов интриганов и их пособников. 22 июня он снова выступает публично, но на следующий день болезнь вновь заставляет Марата остаться дома, и с тех пор он уже больше ни разу не вышел на улицу.

Болезнь обострилась. Марата мучил жар, на лбу он постоянно носил повязку, смоченную уксусом. Друг народа принимал только жидкую пищу и постоянно пил кофе, что, возможно, было ему противопоказано – болезнь могла иметь нервное происхождение.

Тем не менее, Друг народа оставался в курсе происходящего в Конвенте и продолжал работать над выпуском газеты. Практически все время он проводил в ванне – только это спасало от невыносимого зуда. В газете он писал, что «…отдал бы все сокровища земли за несколько дней здоровья, но всегда больше занят несчастиями народа, нежели своей болезнью».

12 июля Марата навестили депутаты Конвента – Мор и Давид. Художник готовился писать портрет Друга народа. Мор предоставил Якобинскому клубу отчет о визите к Марату. Вот небольшой отрывок: «Мы прибыли увидеть нашего брата Марата, который остался весьма признателен за тот интерес, который вы к нему проявили, и выразил вам свою благодарность. Мы застали его в ванне; около него стоял столик с чернильницей и газетами – не расслабляясь, он занимался делами народа. Еще нет облегчения его болезни, но недомогание никогда не расслабляет членов Горы. Как много патриотизма, помещенного в весьма малое тело! Его патриотические усилия нарушает лишь смрад врагов, теснящихся со всех сторон. Он жалуется на то, что Конвент забыл рассмотреть несколько предложенных им способов общественного спасения…»

13 июля состоялся первый визит Шарлотты Корде к Марату. Не получив аудиенции, она отправила ему письмо следующего содержания:

«Гражданин, я приехала из Кана. Ваша любовь к отечеству заставляет меня предположить, что Вы с интересом узнаете о несчастных событиях в этой части республики. Я приду к Вам около часа. Будьте добры, примите меня и уделите мне минуту для беседы. Я предоставлю вам возможность оказать большую услугу отечеству. Шарлотта Корде».

Вечером Шарлотта пришла вновь. Марат сидел в ванне и просматривал корректуру очередного номера «Друга народа». Привратница опять не пускала Шарлотту, и тогда та стала нарочито громко говорить: «Как неприятно! Как отвратительно, что я не буду принята!» и так же громко поинтересовалась, получил ли Марат ее письмо. Друг народа услышал голоса на лестнице и попросил Симону Эврар – женщину, с которой он состоял в гражданском браке, пригласить посетительницу войти.

Шарлотта Корде вошла в комнату. В ванне накрытый простыней лежал Марат. Беседа их длилась около десяти минут. Шарлотта сказала Марату, что может назвать имена лидеров жирондистов, действующих в Кане. Марат записал фамилии этих людей. Руки его были заняты письменными принадлежностями, и на посетительницу он не смотрел. Шарлотта выхватила нож и нанесла удар. Нож вошел в тело Марата чуть ниже правой ключицы, пробил легкое и дошел до сердца. Марат только успел крикнуть: «Ко мне, мой друг! Ко мне!» и потерял сознание. Через пять минут Друга народа не стало. Шарлотта Корде была задержана на месте преступления. Бежать она даже не пыталась.

К работе над своей знаменитой картиной художник Давид приступил уже через два часа после убийства.

Итак, чем же болел Марат? Врачи-современники не смогли установить точный диагноз (недруги утверждали, что Друг народа болел сифилисом, но это предположение маловероятно). Расходятся во мнении и современные специалисты.

Симптомами болезни были нестерпимый зуд и сыпь, что дало основания предполагать две возможности: экзему или одну из разновидностей лишая (возможно, Марат страдал чешуйчатым лишаем – псориазом). Определить, о каком именно заболевании идет речь, достаточно сложно, поскольку оба являются следствием нервно-психических перегрузок. К примеру, сильнейший приступ болезни начался непосредственно после событий, потребовавших от Марата колоссального напряжения, – якобинского переворота.

Иван Лесны считает, что Марат на фоне кожной болезни страдал легким фобическим неврозом (неотвязными страхами и тревогой). Стремясь преодолеть его, он писал пламенные статьи с призывом расквитаться с врагами революции, требовал казни короля, призывал к расправе над заключенными роялистами, к массовым казням, подписал упомянутое выше воззвание об истреблении жирондистов.

Впрочем, напряжение последних четырех лет жизни Марата в сочетании с его неуемным стремлением к славе любым путем позволяет некоторым исследователям поставить куда более жесткий диагноз. Вот что пишет Н. И. Кареев: «Жан Поль Марат… был, вне всякого сомнения, человеком ненормальным, психопатом. Нося на себе довольно ясные признаки физического вырождения, он еще до начала революции проявлял и некоторые душевные свойства, характеризующие вообще маньяков: это была сначала мания величия, мало-помалу осложнившаяся бредом преследования и, наконец, дошедшая до мании убийств».

Сам Марат словно подтверждает поставленный диагноз. Он пишет в начале 1793 года: «…C ранних лет меня пожирала любовь к славе, страсть, в различные периоды моей жизни менявшая цель, но ни на минуту меня не покидавшая. В пять лет я хотел стать школьным учителем, в пятнадцать лет – профессором, писателем – в восемнадцать, творческим гением – в двадцать, тогда как сейчас я жажду славы принести себя в жертву отечеству… Я хорошо знаю, что мои произведения не созданы для успокоения врагов отечества: мошенники и изменники ничего так не боятся, как разоблачения. Поэтому число злодеев, поклявшихся погубить меня, огромно. Вынужденные скрывать свою вражду, свою низкую мстительность, жажду моей крови под покровом любви к человечеству, уважения к законам, они с утра до вечера извергают против меня тысячу жалких и отвратительных небылиц. Из них единственная, обманувшая некоторых и беспрестанно ими распространяемая, состоит в том, что я – сумасброд, желчный безумец, кровожадное чудовище или подкупленный злодей… Они считают преступлением, что я потребовал голов изменников и заговорщиков. Но требовал ли я когда-либо народной расправы для этих злодеев до того, как они стали безнаказанно выражать презрение к мечу правосудия, а законодатели занялись обеспечением их безнаказанности? И потом, так ли уж велико преступление потребовать пятьсот преступных голов, чтобы сохранить пятьсот тысяч невинных? Уже самый расчет не свидетельствует ли о мудрости и человечности?»

Возможно, именно беспримерная и необъяснимая с точки зрения здоровой психики жестокость и была причиной того, что Марат стал одним из главных идеологов якобинского террора. Недаром именно его, а не, например, Робеспьера выбрала своей мишенью Шарлотта Корде.

МЕРКЬЮРИ ФРЕДДИ

Настоящее имя – Фарук Балсара

(род. в 1946 г. – ум. в 1991 г.)

«Если завтра я умру, мне наплевать – я все успел сделать…»

Фредди Меркьюри

Говоря о Фредди Меркъюри, нельзя не восхищаться его талантом и не грустить оттого, что его нет с нами. Фредди и его музыка – для многих это юность, первое взрослое понимание мира, первые мечтания. Он так много мог бы еще сделать… Однако, если взглянуть на жизнь Фредди под другим углом, то, возможно, смерть его стала избавлением от грязных обвинений, обид и моральных пощечин, принесших ему так много страданий.

Знал ли мальчик, родившийся вскоре после Второй мировой войны в одной из английских колоний на острове Занзибар, где-то у восточного побережья Африки, что станет легендой и кумиром миллионов людей, живущих во всех уголках земного шара? Сам он старался забыть о своем «экзотическом» детстве, поддерживая у поклонников веру в прекрасного принца с далекого цветущего острова. Увы, сказочный остров был местом весьма прозаическим, «мерзейшей дырой на краю света». Единственно, что радовало его в детстве, – это фотография, запечатлевшая юного Фарука Бальсара (так звали Фредди на самом деле), ставшего победителем конкурса «Ребенок года». Малышу тогда исполнилось только пять месяцев.

Его родители, Боми и Джер Бальсара, были выходцами из Персии (Ирана), исповедовали учение Заратустры. Отец занимал мелкую чиновничью должность в Британском консульстве в Занзибаре (сейчас – часть Танзании). Когда маленькому Фаруку исполнилось восемь лет, английское колониальное владычество в Занзибаре закончилось, семья перебралась в Индию.

Мальчика отдали в школу-интернат Святого Петра в пригороде Бомбея. В 12 лет первая важная перемена в жизни малыша: Фарук сменил имя на Фредерик и впервые вышел на сцену в составе школьной группы The Hectics. Первый звонок к представлению.

Скитания семьи продолжались. В 1959 году Фредди вместе с родителями и сестрой Кашмирой перебрался в Англию, в небольшой городок Фелтхэм, где окончил среднюю школу и поступил в Колледж искусств в Илинге. Чтобы оплачивать учебу и занятия музыкой, приходилось подрабатывать продавцом в маленьких магазинчиках.

Окруженный поэтами, музыкантами, художниками и актерами, юный Бальсара окунулся в веселую и несколько беспорядочную богемную жизнь – вечеринки, пьянки, влюбленности и мечты о славе.

Пародируя перед друзьями в маленькой квартирке в Кенсингтоне манеру игры на гитаре одного из своих музыкальных кумиров, Джими Хендрикса, он заявил: «Настанет день, и я стану таким же великим, как этот парень. Нет, я превзойду его, я буду настоящей большой звездой!» Конечно, тогда ему никто не верил. Звенит второй звонок.

Фредди начинает выступать с такими группами, как «Море кефира» (Sour Milk Sea), «Обломки» (Wreckage) и «Козерог» (Ibex). Группы разваливаются одна за другой, но неугомонный и чертовски обаятельный Фредди фонтанирует идеями, в лучшие минуты он может убедить кого угодно и в чем угодно и по-прежнему мечтает о славе.

Существует легенда, что в то время Фредди почти перестал есть и спать – ему мешал постоянный звон в ушах, мучили кошмары, где он стоял голым в безжалостном свете софитов перед многотысячной толпой, скандирующей: «Фред-ди! Фредди!» Это было предчувствием славы…

В 1969 г. Фредди снимает дом в районе Барнс, живет в нем с ребятами из группы Smile (основатели – Брайан Мэй и Роджер Тейлор – вместе с Фредди стали основными исполнителями будущей группы Queen) и несколькими студентами. Особых доходов не было – всего несколько дизайнерских заказов. В письме другу, датированном октябрем 1969 г. (в июле 1993 г. оно было выставлено на аукцион «Сотби»), Фредди писал: «Работаю в универмаге “Хэрродз”, чтобы хватало на жизнь… Мы с Роджером кутим и пижонствуем, где только можем, и недавно нас обозвали “королевской парочкой”». В этом же письме он отметает обвинение одного из знакомых в том, что он якобы «прожженный голубой».

У Фредди есть песня «Love of Му Life» – «Любовь моей жизни». Эта песня была написана для его любимой – Мэри Остин – женщины, с которой Фредди прожил семь лет и на которой собирался жениться.

Мэри было 19, когда она встретила Фредди. Она работала секретарем-стажером в «Ремингтонз», «дослужилась» до менеджера по обслуживанию покупателей в ультрамодном магазине «Биба» в Кенсингтоне. Фредди и Мэри познакомил гитарист Брайан Мэй на собрании группы (апрель 1970 г.). Друзья заразились идеями Фредди, который предложил сочетать «тяжесть» Led Zeppelin с новыми визуальными изысками, безудержность рока – с чувственностью поп-культуры, Джими Хендрикса – с голливудским шиком Марлен Дитрих и Греты Гарбо. Это соединение доселе несоединимого и было, по Фредди Меркьюри, формулой успеха.

На том собрании они пытались придумать название группы. Фредди предлагал назвать группу Queen, а Брайан – Built Your Own Boat («Построй свою собственную лодку»). Мэри вспоминала: «Это произошло в доме Брайана в Барнесе. Помню, у Фредди была солидная черная шевелюра, что придавало ему вид галантный; рукой он опирался на каминную доску. Он очень гордился своими новыми белыми ботинками. Вдруг он повернулся ко мне и спросил, что я думаю по поводу названий. Я сказала: «Думаю, брайанское Built Your Own Boat. Но Фредди сделал по-своему, как он поступал в большинстве случаев. Они остановились на Queen».

Брайан и Роджер дружно протестовали: дело в том, что, кроме словарного перевода «королева», «queen» называют еще и вульгарную девицу, а иногда и женоподобного юношу, что рождало вполне понятные ассоциации. Однако Фредди настоял на своем: «Это всего лишь название, но очевидно же, что оно царственно и звучит великолепно… Это сильное название, универсальное и мгновенно запоминающееся. Оно несет в себе громадный визуальный потенциал и массу толкований. Конечно, я вполне осознавал ассоциации с «голубизной», но ведь это лишь одна из его граней».

Тогда же он сменил свою экзотическую фамилию Бальсара на нечто, с одной стороны, более привычное для английского слуха, а с другой, не менее загадочное – Меркьюри. Скорее всего, Фредди устраивало, что существует множество значений этого слова. Mercury по-английски означает «ртуть», в то же время это имя античного божества – посланника богов Меркурия (Гермеса); прилагательное mercurial переводится как «живой, подвижный, непостоянный, переменчивый»… Сам певец не особенно любил распространяться по поводу своего псевдонима, тем более что за двадцать с лишним лет сценической деятельности замучился отвечать на вопрос, какое такое «послание» он призван передать людям своим именем.

В течение всего 1970 г. «куины» репетировали, записывали новые песни (все трое были авторами текстов и музыки), проверяя свои композиции на публике (на любительских концертах и вечеринках), и искали басиста. Наконец в феврале 1971 г. появился Джон Дикон, и состав «Queen» был укомплектован. Третий звонок прозвенел. Представление началось…

По воспоминаниям Мэри Остин, в то время Фредди выглядел весьма необычно; она обнаружила, что очарована этим «музыкантом из художников, чем-то напоминающим дикого зверя». Она говорила: «Он не был похож ни на кого из тех, с кем мне доводилось встречаться раньше. Он держался очень уверенно, а мне уверенности всегда не хватало. Мы сошлись с ним. Мне он понравился, и все началось оттуда».

Окружающие были просто поражены сценическим образом Фредди, его талантом, его голосом. Мэри вспоминает о концерте группы в Илингтонском колледже, выпускником которого был Фредди: «И он, и группа предстали для меня в новом свете, что оказалось достаточно неожиданным. Фредди был так хорош на сцене, каким я еще не видела его никогда. Такое чувство, что он чего-то накопил, а теперь делился со всеми. Впервые я подумала: “Вот так рождается звезда. Он на верном пути”».

На сцене Фредди Меркьюри властвовал безраздельно. Но вне сцены он был совсем другим человеком. Никакого эпатажа – очень скромный, недоверчивый к людям, тщательно оберегающий свою частную жизнь, почти как Говард Хьюз. Он обладал необыкновенным чувством юмора, но мог взорваться вспышкой гнева и кричать, если ему не удавалось добиться своего. Действительно – горе тому, кто осмелится вывести солиста Queen из душевного равновесия.

В начале их совместной жизни Мэри и Фредди снимали угол за 10 фунтов в неделю на Виктория Роуд в Кенсингтоне. «У нас было так мало денег, что мы могли позволить себе купить только одни занавески, так что мы повесили их в спальне. Ванную и кухню приходилось делить с соседской парой».

Несмотря ни на что, они были счастливы. «Однажды на Рождество он преподнес мне кольцо в огромной коробке. В этот день мы собирались навестить его родителей. Я открыла коробку, а внутри была еще одна, а в ней еще и еще, и наконец я достала совсем крошечную коробочку. Там оказалось красивое кольцо с изображением священного египетского жука-скарабея. Считается, что он приносит удачу. Фредди, подаривший его мне, держался мило и скромно».

Но со временем их отношения стали холоднее. «Даже если я не хотела полностью признать это, я понимала, что что-то происходит, – вспоминает Мэри. – И хотя я не знала, что именно, решила все же поговорить с Фредди. Я сказала: “Что-то происходит, и я чувствую себя арканом у тебя на шее. Думаю, мне пора уйти”». Но он убеждал ее, что все нормально.

Затем наступил взлет – к группе пришел успех. После этого все изменилось. Их отношения стали еще холоднее. Мэри чувствовала, что он избегает любых встреч с ней. Когда она возвращалась с работы, его просто не было дома; обычно он приходил поздно. Ничего хорошего это не сулило. Они уже не были близки, как раньше.

Все переменилось, когда Фредди признался, что должен сообщить ей что-то очень важное, то, что изменит их отношения навсегда. Он сказал: «Мне кажется, я – бисексуал». Тогда Мэри ответила ему: «А мне кажется, что ты – голубой». И больше не было сказано ничего. Они просто обнялись.

Мэри решила уйти, но Фредди убедил ее не уезжать далеко. «Наконец мы нашли квартиру неподалеку от него, он хотел, чтобы я в ней жила. Для одинокого человека, как я, она была превосходной. Его издательская компания купила ее мне за 30 тысяч фунтов. Из моей ванной был виден дом Фредди. И я подумала: “О, никуда мне не деться!”».

Между ними уже давно не было физической близости (согласно слухам, к тому времени партнерами Фредди по сексу в основном были мужчины), но Мэри работала у него, вела его домашнее хозяйство и дела. «Наша любовь закончилась слезами, однако мы остались очень близкими друг другу людьми, и эта дружба – навеки, – говорил Фредди, – она священна. Все мои возлюбленные спрашивали, почему они не могут заменить ее. Но это невозможно. Она – мой единственный друг, и для меня она была все равно что жена. Мы верили друг другу. Я никогда не смог бы любить мужчину, как я любил Мэри».

Фредди не раз говорил, что «друзья» приходят и уходят; действительно, настоящих друзей не так много. «Мэри прошла через все и умеет приспособиться ко мне. Кому еще я могу оставить в наследство свое состояние, когда меня не будет? Конечно, в завещании я упомянул и своих родителей, а также моих кошек, однако основная часть моего состояния завещана Мэри».