Текст книги "50 знаменитых больных"

РАЙКИН АРКАДИЙ ИСААКОВИЧ

(род. в 1911 г. – ум. в 1987 г.)

В конце ноября 1987 года Аркадий Райкин вернулся с гастролей по Америке, где дал 24 концерта. Вернулся счастливый! Его невероятно трогало то, что зрители – бывшие наши сограждане, эмигрировавшие за океан, – протягивали ему для автографа программки и билеты его старых «союзных» спектаклей. Это представляется невероятным, что люди, уезжая из Союза навсегда, брали с собой на память программки концертов Райкина! К сожалению, тогда уже правая рука маэстро почти не работала. Поэтому его дети – Константин и Екатерина, сопровождавшие артиста в гастролях, запирались в гримерке и расписывались за него.

Вернувшись в Советский Союз, он сыграл еще 14 раз спектакль «Мир дому твоему» (последний был 300-м по счету), и попал в больницу. Причем совершенно случайно. Раз в десять дней ему надо было принимать лекарство, выводящее жидкость из организма. А он позабыл, что накануне уже принял его, назавтра принял снова, тем самым очень обезводил организм и ослабил сердце. Приехала «скорая», тут же увезла его в больницу. Оттуда он уже не вернулся…

Детские годы Аркадия Райкина пришлись на Первую мировую войну. Он родился в Риге 24 октября 1911 года. Его отец, Исаак Давидович Райкин, человек могучего телосложения, высокий, с крупными сильными руками, работал «лесным бракером» в Рижском морском порту, отбирая лес, пригодный для шахтных опор. Из-за материального положения ему не удалось получить высшее образование; позади был незаконченный юридический факультет. Но он любил свою нынешнюю работу и, естественно, хотел, чтобы у его первенца была «серьезная» профессия, которая бы позволила ему крепко стоять на ногах. От театра Исаак Давидович был далек. Хотя, как впоследствии вспоминал Аркадий Райкин, отец обладал определенным актерским дарованием – был прекрасным рассказчиком, неистощимым выдумщиком, умел подмечать смешные особенности в поведении людей, легко и точно их копировать.

Рано проявившаяся страсть к театру принесла мальчику немало неприятностей. Одно из первых ярких впечатлений связано с посещением цирка. Пораженный феерическим цирковым зрелищем, он, придя домой, перед зеркалом попытался копировать клоуна. Отец, застав его за этим занятием, рассвирепел и даже пустил в ход ремень. «В семье недостает только клоуна. Быть клоуном?! Еврею?! Никогда!» – кричал он. Наказание запомнилось, но не убило тягу мальчика к зрелищу, игре, лицедейству.

И только добрая, покорная мама, Елизавета Борисовна, в душе не поощрявшая увлечений старшего сына, принимала их как некую неизбежность, жалела его и стремилась всеми средствами утихомирить отца.

Во время Первой мировой войны, летом 1917 года, когда немецкие войска подходили к Риге, семья Райкиных – а в ней кроме Аркадия были две младшие сестренки, Белла и Софья (через девятнадцать лет после рождения первенца в семье появится еще один сын, Максим – в будущем актер Максим Максимов), – покинула родной дом. Беженцы обосновались в тихом Рыбинске, в старинном городе на берегу Волги.

С Рыбинском связаны первые театральные впечатления Аркадия. Один из любительских спектаклей сохранился в его памяти. Будущая жена Райкина, актриса Рома Рома, записала: «Однажды Аркаша, подхватив сестер, отправился на детский спектакль. Дети ушли к пяти часам. Спектакль начинался в семь, а в девять вернулся с работы отец и, не застав дома детей, в ужасном волнении отправился на их поиски. Во время какой-то веселой песенки зрители услышали грохот. Все повскакивали с мест… Дверь распахнулась, и в зал влетел отец Аркадия… «Где мои дети?! – кричал он. – Мыслимое ли дело играть в пьесе с пяти часов до девяти? Это же можно и взрослым людям задурить голову! Кто это вздумал балаболить четыре часа, не сходя с места? А ну, марш домой!» – он схватил своих ревущих детей за руки, младшую взял под мышку и, возмущенный, удалился».

В Рыбинске Аркадий Райкин впервые вышел на сцену. Неизвестно, что это была за пьеса, но будущему артисту это было и неважно. Во дворе у соседа в сарае были сооружены театральные подмостки. Все актеры были старше по возрасту и относились свысока к маленькому мальчику, который крутился под ногами и смотрел на всех умоляющими глазами. Ему так хотелось участвовать в спектакле! Наконец устроители сжалились и поручили ему роль… убитого купца. «Я лежал на видном месте с деревянным кинжалом под мышкой, – вспоминал Райкин, – и должен был казаться бездыханным. Но я трясся от волнения и страха, потому что на том представление не кончалось…» Дело в том, что к финалу любители предусмотрели впечатляющий эффект – на сцене должен грянуть взрыв. Для этого над горящей свечкой укрепили настоящий патрон. “Выстрел грянул, и история эта запомнилась навсегда”», – заключил свой рассказ Аркадий Исаакович.

В 1922 году, уже после окончания Гражданской войны, когда вся Россия поднялась с насиженных мест, семья Райкиных перебралась в Петроград, где жили их родственники. Поселились сначала в пустой пятикомнатной квартире на шестом этаже дома на Троицкой улице (ныне улица Рубинштейна). Постепенно, вынужденно уплотняясь, остались в двух комнатах. В нижнем этаже находился комиссионный магазин с множеством самых необыкновенных вещей. Шпаги, трости, диковинные халаты, веера и костюмы притягивали мальчика, будили его фантазию. Ни физико-математическая школа, в которую был отдан Райкин-младший, ни яростное сопротивление отца не могли изменить пристрастий юного Аркадия. Впрочем, вначале школа даже помогала. В маленьком, тесном помещении на Моховой уже два года работал Театр юного зрителя. В 1924 году ленинградские школы отправили в театр своих представителей, которые должны были не только участвовать в обсуждении спектаклей, но и рассказывать в своей школе о театре, то есть пропагандировать театральное искусство. Одним из делегатов был Аркадий Райкин.

Но жизнь преподносила и неприятные сюрпризы. В тринадцать лет на мальчика обрушилась тяжелая болезнь. Катаясь на коньках, он простудился. Ангина дала осложнение на сердце. Ревматизм и ревмокардит надолго приковали его к постели.

Прогнозы врачей, в том числе и самых знаменитых, были неутешительны. Лекарства помогали плохо. День за днем мальчик проводил в постели или в кресле, превозмогая боль в суставах, боясь шелохнуться. Замерев в своем кресле, он наблюдал за пауком, который деловито плел свою паутину в углу на стене. Прибегали школьные приятели, их веселая болтовня не могла вывести его из состояния какой-то странной сосредоточенности, позволявшей открывать для себя и в себе нечто новое и важное. Страдания закаляли характер, волю. Рано повзрослев, он сохранил на всю жизнь способность увлекаться, свежесть и остроту восприятия, непосредственность реакций.

Из рассказа его жены: «Болезнь наложила отпечаток на всю его жизнь. Он сильно изменился. Много читал. Научился сосредоточенно думать. Неподвижно работать, когда трудоспособен только мозг, изобретающий целые спектакли, диалоги, монологи, когда мысль заменяет движение. К весне, когда боль ушла, он, шатаясь, встал с постели и оказался на голову выше матери. Ходить он не мог… Отец сажал его, как маленького, на спину и сносил вниз с шестого этажа во двор. Дети сбегались к нему, выросшему, а он пытался ходить на своих неловких, непривычно длинных, каких-то новых ногах».

Болезнь отняла почти год, оставив навсегда не только болезненные воспоминания, но и порок сердца. Позднее она вернется. Но тогда жизнь постепенно входила в свою колею. По-прежнему властно манил театр. В школьном драмкружке Райкин становится признанным лидером, «гастролирующим» по школам. Репертуар его разнообразен. Любопытно, что уже тогда заметное место занимали эстрадные номера.

В 1930 году, уже после окончания школы с физико-математическим уклоном и года работы на Охтинском химическом заводе, Райкин становится студентом Ленинградского института сценических искусств. Родители, казалось бы, уже подготовленные к выбору сына, все-таки не могли примириться с будущей актерской профессией. Тем более, что именно в связи с театром на семью обрушилась беда. Началось с того, что юноша, чтобы посещать спектакли, раздобыл где-то бланки контрамарок и заполнял их по своему усмотрению не только для себя, но и для заводских товарищей. Ему хотелось приобщить их к искусству. На Райкина кто-то донес, и за любовь к театру ему пришлось поплатиться чуть ли не годом тюрьмы.

Отец считал, что сын позорит семью. Домашняя обстановка становилась невыносимой, и юноша вынужден был покинуть семью, переехать в общежитие института. Отец примирился с профессией сына только много лет спустя, когда понял, что она обеспечивает и заработок, и твердое положение: Аркадий получил не только известность и звание лауреата I Всесоюзного конкурса артистов эстрады, но и большую комнату в коммунальной квартире (только в 1942 году семья Райкиных переехала в трехкомнатную квартиру в центре Ленинграда). Возможно, именно это стало самым весомым свидетельством успехов сына. Рассказывают, что когда знаменитый Леонид Утесов впервые увидел выступление Райкина на этом конкурсе, он воскликнул: «Этот артист, в отличие от всех выступавших, пришел навсегда. Он будет большим актером!»

На последнем курсе института произошло самое важное событие в личной жизни артиста. Он женится. История его женитьбы довольно романтична. Вот как он сам ее рассказывал. «Еще мальчиком, занимаясь в самодеятельности, я был приглашен выступать в соседней школе. Не помню, кого я играл, но ясно помню, что обратил внимание на девочку в красном берете, в котором было проделано отверстие и сквозь него пропущена прядь черных волос. Это было оригинально и осталось в памяти. Через несколько месяцев я встретил ее на улице, узнал и вдруг увидел ее живые, выразительные глаза. Я прошел мимо, стесняясь заговорить с незнакомкой на улице. Прошло несколько лет, я стал студентом театрального института. Учась на последнем курсе, я как-то забежал в столовую, стал в очередь. Обернувшись, увидел, что за мной стоит Она. Она заговорила первая и пригласила меня в кино. Уже сидя в зале, когда погасили свет, я неожиданно выпалил: «Выходи за меня замуж…» К моему удивлению, она согласилась».

Необычное имя жены Райкина – Рома Рома – имеет свою историю. Ее родители ждали и желали мальчика, которого решили назвать Романом. А когда родилась девочка, они дали ей имя Рома. Фамилия ее – Иоффе, она была из семьи выдающегося физика, создателя научной школы Абрама Федоровича Иоффе. Стесняясь пользоваться знаменитой фамилией своего отца, она по совету подруги – актрисы Рины Зеленой – взяла артистический псевдоним, который впоследствии заменил ей фамилию.

Рома Рома была, по признанию окружающих, очень яркая, талантливая, веселая, широко образованная. Она знала массу историй, анекдотов, и даже Ираклий Андроников, приходя в гости к Райкиным, всегда говорил: «Ромочка – вы прекрасный рассказчик, мне лучше помолчать». У нее был и литературный талант, отмеченный многими критиками, но времени писать не было. Она играла в театре, была секретарем Аркадия Исааковича и буквально не отходила от телефона. Дочь Екатерина всегда говорила: «Мама, ты – как коза на веревочке. Нельзя же так, надо делать перерывы». «Я ненавидела телефон и до сих пор смотрю на него, как на врага, потому что он всю жизнь отнимал у меня маму».

Летом 1937 года на Райкина вновь свалилось несчастье – вторая атака ревматизма с осложнением на сердце. Врачи в больнице, куда его положили, вновь предрекали самый тяжелый исход. Райкин вспоминал: «Я лежал в палате, в которой было десять больных. Однажды я почувствовал себя совсем плохо и позвал медсестру. Она подошла, проверила пульс… Я слышал, как уже в коридоре она звонила по телефону в приемный покой дежурному врачу и говорила, что у нее «кончается больной». Пришел врач и сделал несколько уколов. Я старался только не заснуть. Мне казалось, что я тогда уже никогда не проснусь. Откуда-то издалека смотрел на прожитую жизнь. Наконец все-таки заснул. Утром, очнувшись от сна и взглянув на себя в зеркало, увидел, что голова моя стала абсолютно седой. После той ночи болезнь отступила».

Через некоторое время Райкин встретился на Невском проспекте с Сергеем Владимировичем Образцовым. Тот ахнул, увидев его седую голову, и настойчиво посоветовал покраситься, чтобы не выглядеть стариком в 26 лет. Аркадий Исаакович послушался его совета и испортил себе жизнь, оказавшись надолго рабом парикмахеров. В условиях гастролей приходилось краситься в разных городах. А поскольку хороших красителей тогда не было, то в случайных руках волосы артиста, как у клоуна, становились то рыжими, то зелеными, а то и вовсе фиолетовыми.

По свидетельствам очевидцев, состояние здоровья Райкина никогда не являлось препятствием для его актерской деятельности. Дочь артиста вспоминает: «У него случился очередной приступ, а он должен был выступать на юбилее в Театре им. Вахтангова. Едет на «скорой» и просит доктора: «А вы не могли бы проехать по Арбату? (Арбат тогда был еще проезжей улицей.) Остановите здесь, пожалуйста. Мне нужно выступить, всего 15 минут, а потом поедем в больницу». – «Аркадий Исаакович, но вы не можете!» – уговаривает врач, но, понимая, что это бесполезно, заставил папу написать расписку, чтобы не брать на себя ответственность. Папа написал расписку, выступил, а потом опять лег на носилки…»

С момента первых выступлений семья Райкиных пережила немало. Отечественная война и выступления во фронтовых бригадах, рождение детей, болезни, радости, невзгоды, бесконечная, порой изнуряющая работа, создание театра миниатюр (Ленинград), театра эстрады и театра «Сатирикон» (Москва). В эти годы им приходилось жить на два дома – на два города. В Ленинграде, имея квартиру, Райкин продолжал руководить театром миниатюр. А в столице, прожив 25 лет в постоянном, закрепленном за ним номере гостиницы «Москва», занимался постановкой эстрадных номеров. Аркадий Райкин, сам очень талантливый и ироничный сочинитель текстов для эстрадных номеров, тем не менее, активно искал новые дарования (с ним начинали работать теперь уже популярные авторы – Михаил Мишин, Семен Альтов и др.). В 60-х годах Райкин познакомился с молодым драматургом из Одессы – Михаилом Жванецким. Правда, их сотрудничество было далеко не безоблачным. В конце концов, через 10 лет, говорят, по желанию самого Райкина, они расстались. Для Жванецкого это было ударом.

Говорят еще, на Райкина обижался не только он. Аркадий Исаакович был непростой человек. Он не кричал, говорил тихо, но мог так обидеть… Однажды, уже будучи молодым человеком, его сын Костя Райкин пришел домой хорошо навеселе. Отец зашел к нему в комнату и спросил: «Костя, а почему ты пьяный?» Райкин-младший вспоминал, что это было сказано таким страшным тихим голосом, что у него враз отпала охота пить.

Аркадий Райкин увидел своего сына на сцене впервые, когда тот уже два года работал в «Современнике». После спектакля он пробурчал ему что-то невнятное. «Как артиста он меня любил. Но в этом не было ничего особенного, – вспоминает Константин. – Он говорил, что смотрит на меня строго, но на самом деле это было не так. Большого значения его мнению о себе я не придавал. Я всегда знал, что там больше отцовских чувств, чем взыскательного профессионализма».

С именем Райкина связано много актерских баек. Рассказывают, как-то три ленинградских сатирика показывали свой репертуар тогда уже великому Райкину. Во время обсуждения очередной порции монологов вдруг замигала настольная лампа. Один из писателей тут же вскочил с предложением ее починить. «У вас в доме найдется паяльник?» – спросил он Аркадия Исааковича. «Кецелэ майнэ (что на идиш – «кошечка моя»), – грустно сказал Райкин, – если бы у меня был паяльник, разве я стал бы заниматься всей этой ерундой!»

Сложные взаимоотношения складывались у артиста с официальной властью. Его вроде бы и не запрещали, но и поблажек тоже не давали. Цензура тщательно «шерстила» его номера. По признанию дочери артиста, ему открыто угрожали на очень высоком уровне, распускали всевозможные сплетни, чтобы поколебать его невероятный авторитет у народа. Однако всеобщая любовь и уважение к таланту и заслугам Аркадия Исааковича все-таки не могли остаться незамеченными со стороны руководства страны. Звезду Героя Социалистического Труда Аркадий Райкин должен был получить из рук председателя Ленинградского обкома Г. Романова. Рассказывают, что в назначенный час артист явился в обком, а Романов, который не терпел Райкина, покинул здание через черный ход. Прождав в приемной более часа, Аркадий Исаакович так и ушел ни с чем. Награду ему затем вручили другие руководители.

Райкин никогда специально не добивался званий и наград, пришедших к нему в конце жизни. Звание народного артиста СССР он получил в пятьдесят восемь лет, когда, по сути, давно уже был народным. На Ленинскую премию его выдвигали дважды. Впервые – в середине 60-х годов за спектакль «Волшебники живут рядом». Но выдвижение, несмотря на письма многочисленных зрителей, не было поддержано «инстанциями». И только в последние годы жизни он получил Ленинскую премию (1980 г.) и звание Героя Социалистического Труда (1981 г.).

После случая с Романовым Райкин решил навсегда переехать из Ленинграда в Москву. Кстати, разрешение на переезд в Москву артист получил от самого Леонида Брежнева. Еще со времен войны у Аркадия Исааковича сложились добрые отношения с Брежневым, но он всегда чувствовал дистанцию и не пытался напомнить о себе. В начале 60-х годов, когда Брежнев был еще председателем Президиума Верховного Совета, они встретились на приеме после концерта. «Ну, как ты живешь?» – поинтересовался Брежнев. «Хорошо», – ответил Райкин. «Как же хорошо? Ты ведь до сих пор живешь в гостинице. Тебе нужна квартира в Москве?». – «Было бы неплохо…» Прошло 5 лет, они снова встретились, вспоминали войну, а напоследок Брежнев сказал, что распоряжение о квартире уже дано. Но опять все замерло. И тут добрый человек из Моссовета намекнул маэстро, что надо поговорить с ленинградским начальством. Райкин позвонил тогдашнему первому секретарю обкома Толстикову, сказал, что необходимо его «добро», и добавил, что речь идет только о квартире, а театр остается в Ленинграде. «Я понимаю, театр вам не дорог, вы у нас не бывали, впрочем, как и в других театрах тоже», – сказал Райкин. «Не понимаю, почему меня так не любит интеллигенция?» – вопрошал функционер. «А вы издайте приказ, чтобы вас с 1 мая начали любить». Прощаясь, Аркадий Исаакович обронил: «Мне жаль, что у вас разное мнение с генсеком». – «А что, есть такое мнение?» – удивился тот и тут же добавил: «А, вы думаете, Толстиков дурак? Так я вам и в Ленинграде квартиру оставлю».

Выходя на сцену в последние годы жизни, Аркадий Райкин буквально совершал подвиг. Ему трудно было начать говорить – все мышцы были скованны, поэтому он приходил заранее и начинал их разминать. Его всегда живое лицо с яркой мимикой превратилось в маску, глаза остановились. Даже зрители писали: «Аркадий Исаакович, мы вас так любим, но не надо больше выходить на сцену, без слез на вас смотреть невозможно». Однако родные прятали от него эти письма. Как говорила его дочь, если бы ему показали их, то он назавтра бы и умер. На сцене он всегда возрождался.

Зная, как работает Мастер, легко представить, в чем заключался смысл его жизни. Из одного из последних интервью:

«– Вы, по-моему, думаете о театре беспрерывно, и ночью и днем?

– Это моя работа. Актер – не профессия. Это образ жизни, образ мысли.

– Вы действительно так думаете?

– Ну конечно. В наше время актер не тот, кто умеет представлять, а тот, который умеет мыслить, бороться. Это жестокая профессия, потому что ты работаешь на нервах, на своем здоровье, на своем сердце, отдавая себя целиком. Путь очень тяжелый, особенно путь сатирика. Ведь сатира действенна только тогда, когда она подкреплена собственными мыслями, прожитой жизнью, личным опытом, личной болью».

Аркадий Райкин умер 20 декабря 1987 года. Ему исполнилось 76 лет. Три дня ни газеты, ни радио, ни телевидение не сообщали о его смерти. Все ждали некролога, подписанного руководителями партии и правительством. А между тем власти по-прежнему боялись Аркадия Райкина и решали, как бы потише его похоронить. Первой о смерти знаменитого актера написала ленинградская «Смена», и только затем центральные издания Советского Союза…