Текст книги "50 знаменитых больных"

РУССО ЖАН-ЖАК

(род. в 1712 г. – ум. в 1778 г.)

«Кто, не побывав ни разу в больнице для умалишенных, пожелал бы составить себе верное представление о душевных муках, испытываемых липеманьяком[17]17
  Липемания – помешательство на почве мрачных мыслей о смерти, величии и т. п. Крайняя степень пессимизма, сопровождающаяся подавленным состоянием, религиозным помешательством вплоть до самоубийства.


[Закрыть], тому следует только прочесть сочинения Руссо, в особенности последние из них» – так начинает свой рассказ о философе Чезаре Ломброзо в классическом труде «Гениальность и помешательство». И действительно, знакомясь с трудами и в особенности с биографией Руссо, иногда трудно отделаться от мысли: «А здоров ли он?»

Жан-Жак Руссо, великий мыслитель и философ, родился в Женеве. Отец будущего философа, Исаак Руссо, был часовых дел мастером, а в мире ремесленников Женевы это считалось одной из наиболее квалифицированных и высокооплачиваемых профессий; семья могла жить на его заработки скромно, но безбедно. Мать Руссо, урожденная Сюзанна Бернар, внучка женевского пастора, умерла через несколько дней после рождения Жан-Жака.

Отец вначале был очень привязан к ребенку. Человек, по-видимому, незаурядный, способный, начитанный, с широким кругом интересов, он был убежденным республиканцем и с ранних лет воспитывал в сыне дух стоицизма и патриотизма, чувство гордости Швейцарией, в которой им посчастливилось родиться и жить. Но республиканские добродетели странным образом сочетались у Руссо-старшего со склонностью к приключениям, из-за которой воспитание сына легло на родню: сначала на тетку Сюзон, а затем на дядю Бернара.

В 1722 г., когда Жан-Жаку исполнилось 10 лет, у отца возник конфликт с неким капитаном Готье, принявший весьма острый характер. Руссо-старшему грозило тюремное заключение, и он счел за благо оставить Женеву. Позже Исаак женился повторно. В общем, дороги отца и сына расходились все дальше.

Жан-Жак оказался всецело предоставлен самому себе. Большую часть свободного времени маленький Жан посвящал чтению, особенно его увлекал Плутарх.

Мальчика жалели; ближайшие родственники и соседи знали о смерти матери, и каждый старался сказать ему доброе слово. Позже в «Исповеди» Руссо вспоминал свое сиротское детство с нежностью, с умилением: с расстояния в пол столетия оно стало казаться ему самой счастливой порой жизни.

1723–1724 гг. Руссо провел в протестантском пансионе в местечке Боссе близ французской границы, а потом вернулся в Женеву. По возвращении он некоторое время готовился стать судебным канцеляристом, потом полицейским, а с 1725 г. учился ремеслу гравера ввиду полной неспособности к конторской работе.

Вообще за всю свою жизнь Руссо перепробовал множество профессий, не остановившись ни на одной: он был и часовщиком, и фокусником, и учителем музыки, и живописцем, и гравером, и лакеем, и, наконец, кем-то вроде секретаря при посольстве.

Пока же, не стерпев тирании хозяина, который постоянно избивал его, юноша покинул город. Было это вроде бы так – однажды в марте 1728 г., возвращаясь в поздний час с воскресной прогулки, он увидел городские ворота наглухо запертыми. Почти без колебаний, без раздумий Руссо принял решение покинуть навсегда граверную мастерскую. Позже он писал об этом времени так: «…Я отправился с товарищем путешествовать, захватив с собою фонтанчик из бронзы, и был уверен, что, показывая его крестьянам, мы не только прокормимся, но даже разбогатеем».

После долгих мытарств он случайно познакомился с католическим священником из монастыря Консиньон в Савое. Аббат де Понвера, заботясь о «спасении души» молодого человека, приложил немало стараний к тому, чтобы обратить юного гостя в католическую веру. В ту пору Жан-Жак, кальвинист и потомок гугенотов, относился к вопросам религии с полным равнодушием, а потому без длительных споров дал уговорить себя перейти в католицизм. Так судьба свела юного Жан-Жака с женщиной, сыгравшей заметную роль в его жизни. Речь идет о Луизе-Элеоноре де Варане, на которую аббат возложил «богоугодную» миссию.

Госпожа де Варане оказала значительное влияние на всю последующую жизнь Руссо. Привлекательная 28-летняя вдова из старинного дворянского рода, новообращенная католичка пользовалась покровительством церкви и герцога Виктора-Амедея Савойского, ставшего в 1720 г. королем Сардинии.

Руссо, придя к ней, ожидал увидеть старуху, строгую набожную настоятельницу монастыря; а перед ним предстала молодая красивая светская дама, превосходно образованная, начитанная, склонная к вольнодумству. Она приняла юного странника с живым участием, почти с материнской заботой, накормила, напоила, одела; дала ему возможность хорошо отдохнуть после долгих скитаний. Они подружились. Не знавший матери, лишенный женской заботы Жан-Жак, тронутый ласковым вниманием, которого он никогда в жизни не испытывал, вскоре стал называть госпожу де Варане «маменька» – она и вправду заменила ему мать. Потом госпожа де Варане, выполняя волю аббата, направила Жан-Жака с письмом в Турин, в монастырь, где ему надлежало, пройдя все положенные испытания, быть принятым в лоно католической церкви.

Юноша послушно выполнял все предписанное ему. Он совершил путешествие в Турин и прошел там долгую и сложную подготовку к этому акту. Наконец в положенный срок церемония совершилась. Жан-Жак Руссо стал католиком, утратив тем самым женевское гражданство.

Руссо недолго находился в обители Святого Духа. При первом же удобном случае он удрал оттуда. По другой версии, его изгнали, обвинив в краже. Это не исключено, так как Руссо был клептоманом, в чем сам признавался в своей «Исповеди»: «…Какая-нибудь картина соблазняет меня больше, чем деньги, на которые я мог бы купить ее! Я вижу вещь… она мне нравится; у меня есть и средства приобрести ее, но нет, это не удовлетворяет меня. Кроме того, когда мне нравится какая-нибудь вещь, я предпочитаю взять ее сам, а не просить, чтобы мне ее подарили».

В 1732 г. Руссо вернулся к мадам де Варане, на сей раз в Шамбери, и стал одним из ее любовников. Он поселился в имении Луизы-Элеоноры и в течение восьми лет изучал естествознание, музыку, английских, немецких и французских философов, математику, латынь, химию, играл в домашнем театре. Отношения с мадам де Варане и ее гостями улучшили манеры Руссо, привили ему вкус к интеллектуальному общению. Их связь, продолжавшаяся до 1739 г., открыла молодому человеку дорогу в новый, прежде недоступный мир.

Благодаря своей покровительнице он получил в 1740 г. место гувернера в доме лионского судьи Жана Бонно де Мабли, старшего брата известных философов-просветителей Мабли и Кондильяка. Хотя воспитателя детей из Руссо не вышло, приобретенные связи помогли ему по приезде в Париж. Руссо рекомендовали как музыканта, ему легко устроили уроки композиции у состоятельных скучающих господ; это дало на время устойчивый заработок. Самоучка, он и сам был не силен в теории, но его ученики были еще менее подготовлены к изучаемому ими предмету, и авторитет педагога остался непоколебленным.

В доме Мабли он познакомился с де Реомюром, французским физиком, членом Академии наук. Тот ввел Руссо в академию и дал возможность изложить перед специально созданной комиссией проект музыкальной реформы. В состав комиссии вошли известные ученые: физик, химик и астроном. При всей своей учености в музыке они ничего не понимали. Руссо, впрочем, тоже не был на высоте задач, он и сам признавал, что из робости перед авторитетной ученой комиссией излагал свои взгляды сбивчиво и неясно.

Проект, казавшийся ему блестящим, был на самом деле крайне сомнительным: Руссо предлагал заменить нотные знаки цифровыми обозначениями. В XVIII столетии проектом смелого изобретения трудно было кого-либо удивить – в тот век все что-то изобретали и предлагали, так что члены ученой комиссии обнаружили достаточно здравого смысла, чтобы отнестись к реформе музыки критически.

Изобретатель не сдался. Не без хлопот и не без издержек он опубликовал свое сочинение под названием «Диссертация о современной музыке». Успеха она не имела.

Тогда Руссо без паузы сосредоточил всю свою волю, энергию и силы на овладении искусством шахматной игры. Он много раз встречался с Филидором и другими прославленными мастерами, терпеливо и настойчиво рассчитывал варианты, старался проникнуть в тайны теории шахмат. Он хотел достигнуть совершенства, но все оказалось напрасным: выигрывать он так и не научился.

Да и в остальном дела шли ни шатко ни валко, пока один из друзей Руссо не рекомендовал его баронессе де Безанваль и ее дочери, маркизе де Бройль. Жан-Жак поначалу не хотел идти к ним, но в конце концов отправился к знатным дамам. Его приняли ласково, однако, когда приблизилось время обеда, он решил, что ему хотят отвести место в буфетной вместе с прислугой. Его гордость была уязвлена, и Жан-Жак поднялся, чтобы откланяться, сославшись на неотложные дела, но обе дамы настойчиво стали просить его отобедать с ними.

В конце концов Руссо согласился, но за столом, еще не успев оправиться от испытанного унижения, был молчалив, угрюм и ненаходчив. После обеда он все же смог произвести выгодное впечатление: в кармане у него было написанное в Лионе стихотворение, которое он прочел вслух; а декламировал он мастерски. Сам Руссо объяснял это так: «Бывает время, когда я так мало похож на самого себя, что меня можно счесть совершенно иным человеком. <…> Под влиянием страсти я вдруг делаюсь красноречивым».

Красивый, застенчивый, неловкий молодой человек понравился влиятельным дамам. Этого оказалось достаточно, чтобы через несколько дней о нем узнал весь Париж. В Руссо сразу же открыли множество талантов: было признано, что он превосходный поэт, вдохновенный музыкант, одаренный композитор, что он умен и много знает, что у него красивые глаза, что у него сильные руки… В нем видели только достоинства, его приглашали в лучшие дома столицы, к нему были ласковы и предупредительны; за ним ухаживали. Жан-Жак Руссо стал модной фигурой в Париже 1742 г.

Вскоре он стал частым гостем в салоне госпожи Дюпен, одной из самых богатых и влиятельных женщин Парижа. Впрочем, влияние госпожи Дюпен зависело не только от богатства. Руссо писал в «Исповеди», что она была одной из красивейших женщин Франции. Красота и богатство сочетались у госпожи Дюпен с большой начитанностью и природным умом. Жан-Жак был пленен ею. Не решившись высказать волновавшие его чувства (что было непросто, госпожа Дюпен, словно королева, появлялась в окружении свиты поклонников), Руссо передал ей письмо с признанием в любви. Ответа не последовало; с Жан-Жаком стали разговаривать холодно и сухо и чуть было не отказали от дома – пылкие объяснения считались в высшем свете дурным тоном.

Посещение салона госпожи Дюпен имело и другие последствия. За обеденным столом безвестный реформатор музыки Руссо свел короткое знакомство со всеми знаменитостями века. У госпожи Дюпен бывали Вольтер, Бюффон, к этому времени относится и встреча его с Дени Дидро.

В 1744–1745 годах Руссо покинул Париж и стал работал помощником французского посла в Венеции, но, не ужившись с ним, вернулся в столицу Франции. Свое возвращение Руссо ознаменовал постановкой оперы собственного сочинения «Галантные музы». Спектакль с треском провалился. Репутация Руссо как музыканта улучшилась много позже, после создания комической оперы «Сельский колдун», поставленной при дворе в 1752 г. и в парижской опере в 1753 г.

А тогда, в 1745 г., Жан-Жак познакомился с Терезой Левассер, ничем не примечательной женщиной, ставшей безропотной спутницей его жизни. А роптать было на что. К примеру, Руссо был уверен, что он не в состоянии воспитывать собственных детей (а их у него было пятеро), а потому отдавал их в воспитательный дом. Мнением Терезы, по-видимому, никто не интересовался.

В конце 1749 г. Дидро привлек Руссо к работе над «Энциклопедией», для которой тот написал 390 статей, прежде всего по теории музыки. В том же году Руссо принял участие в конкурсе на тему «Способствовало ли возрождение наук и искусств очищению нравов?», организованном Дижонской академией. В «Рассуждениях о науках и искусствах» (1750) Руссо впервые сформулировал главную тему своей социальной философии: конфликт между современным обществом и человеческой природой.

Он утверждал, что хорошие манеры не исключают расчетливого эгоизма, а науки и искусства удовлетворяют не коренные потребности людей, но их гордыню и тщеславие. Руссо поставил вопрос о тяжкой цене прогресса, считая, что последний ведет к дегуманизации человеческих отношений. Работа принесла ему победу на конкурсе, а также широкую известность.

В 1753 году свет увидело новое произведение Руссо – «Рассуждения о происхождении и основаниях неравенства между людьми», в котором он яростно выступал против общественного неравенства. В 1754 г. он представил работу, в которой противопоставил так называемое первоначальное естественное равенство неравенству искусственному (социальному), на второй конкурс Дижонской академии.

С тех пор Руссо стал в общественном мнении воплощением свободолюбия, хотя сам он – человек зависимый и мнительный – менее всего годился на эту роль: «В спокойном состоянии я чрезвычайно робок, идеи возникают у меня в голове медленно, тяжело, смутно, только при известном возбуждении; я застенчив и не умею связать двух слов». И еще: «Голова моя так устроена, что я не умею находить прелесть в действительно существующих хороших вещах, а только в воображаемых. Чтобы я красиво описал весну, мне необходимо, чтобы на дворе была зима».

С середины 1750-х годов Руссо все более отдалялся от парижских литературных салонов. В 1754-м он побывал в Женеве, где вновь стал кальвинистом и восстановил себя в гражданских правах. Более того, ему присудили звание почетного жителя города.

Вернувшись из Швейцарии во Францию, Руссо избрал уединенный образ жизни. 1756–1762 гг. он провел в сельской местности близ Монморанси (под Парижем), сначала в павильоне, отведенном ему мадам д’Эпине, затем в загородном доме маршала де Люксембурга. Руссо удалился на лоно природы, в деревню, но и там он не мог найти покой. Душевная болезнь следовала за ним и настигала всюду. Руссо плохо себя чувствовал, его преследовали тягостные ощущения – и философ уверил себя, что у него полип в сердце, искал способ избавиться от недуга. Стоило Руссо открыть медицинскую книгу, чтобы подобрать лечение, и ему тотчас же представлялось, будто он страдает всеми описанными в ней болезнями. Руссо искренне изумлялся тому, что он остается жив, несмотря на всю тяжесть своего состояния.

По его собственному объяснению, такие странности развились у него вследствие преувеличенной, ненормальной чувствительности и слишком развитого воображения: «Реальные страдания оказывают на меня мало влияния. Гораздо сильнее мучусь я теми, которые придумываю себе сам: ожидаемое несчастье для меня страшнее уже испытываемого».

Постепенно отношения Руссо с парижским светом стали холодными, и немало этому способствовало душевное состояние философа. То, что много лет назад воспринималось как милые чудачества талантливого провинциала, стало казаться утомительным и нелепым. Дени Дидро в пьесе «Побочный сын» (1757) высмеял отшельников, и Руссо принял это на свой счет. Потом Руссо воспылал страстью к мадам д’Удето, любовнице энциклопедиста Жана-Франсуа де Сен-Ламбера, близкого друга Дидро. Друзья сочли поведение Руссо недостойным, но сам он не видел в своем поведении ничего предосудительного.

Преклонение перед мадам д’Удето вдохновило его на «Юлию, или Новую Элоизу» (1761) – шедевр сентиментализма, роман о трагической любви, воспевавший искренность в человеческих отношениях и счастье простой сельской жизни.

Впрочем, разрыв Руссо с энциклопедистами объяснялся не только обстоятельствами личной жизни, но и различиями в философских взглядах. В «Письме к д’Аламберу о спектаклях» (1758) Руссо утверждал, что атеизм и добродетель несовместимы. Вызвав возмущение многих, в том числе Дидро и Вольтера, он поддержал критиков статьи «Женева», опубликованной д’Аламбером за год перед этим в «Энциклопедии».

В педагогическом романе «Эмиль, или о Воспитании» (1762) Руссо обрушился на современную ему систему воспитания, упрекая ее в недостатке внимания к внутреннему миру человека, пренебрежении к его естественным потребностям. В форме философского романа Руссо изложил теорию врожденных нравственных чувств, главным из которых он считал внутреннее сознание добра. Задачей воспитания он провозгласил защиту нравственных чувств от разлагающего влияния общества.

Между тем общество оказалось в центре внимания самой известной работы Руссо «Об общественном договоре, или Принципы политического права» (1762). Заключая общественный договор, граждане поступаются частью своих прав в пользу государства, охраняющего их свободу, равенство, социальную справедливость и выражающего тем самым их общую волю. Последняя не тождественна воле большинства, которая может противоречить подлинным интересам общества. Когда государство перестает следовать общей воле, оно утрачивает свою нравственную основу. Обеспечение нравственной опоры власти Руссо возлагал на так называемую гражданскую религию, призванную объединить граждан на основе веры в Бога и бессмертие души, в неотвратимость наказания порока и торжества добродетели.

Проповедь Руссо была встречена враждебно. «Эмиль» был осужден Парижским парламентом, который постановил сжечь все его книги, а автора арестовать. В Женеве были сожжены и «Эмиль», и «Общественный договор», а сам Руссо был объявлен вне закона. Философ уехал в Пруссию, в 1765 г. попытался вернуться в Берн, но был выдворен оттуда и обосновался в Англии, у Дэвида Юма.

В это время у Руссо развилась мания преследования. Несчастный воображал, будто Пруссия, Англия, Франция, короли, женщины, духовенство, вообще весь род людской объявили ему ожесточенную войну, последствиями которой и объясняются испытываемые им душевные и физические страдания. «В своей утонченной жестокости, – писал Руссо, – враги мои забыли только соблюдать постепенность в причиняемых мне мучениях, чтобы я мог понемногу привыкнуть к ним».

По приезде в Лондон страхи Руссо стали неконтролируемыми. Вообразив, что его хотят арестовать, он бросил в гостинице деньги, вещи и бежал на берег моря, где платил за свое содержание кусками серебряных ложек. Ему не удалось тотчас же уехать из Англии, так как не было попутного ветра – и это тоже было приписано заговору против него.

По возвращении во Францию в 1770 г. Руссо не избавился от невидимых шпионов, толковавших в дурную сторону каждое его движение. Все ставится ему в вину. «Если я читаю газету, – жалуется он, – то говорят, что я замышляю заговор, если понюхаю розу – подозревают, что я занимаюсь исследованием ядов с целью отравить моих преследователей».

Чтобы лучше наблюдать за ним, у двери дома Руссо помещают продавца картин, устраивают так, что эта дверь не запирается, и пускают посетителей только после того, как успеют возбудить в них ненависть к нему. Враги восстанавливают против Руссо владельца кафе, парикмахера, хозяина гостиницы и вообще всех людей. Когда Руссо желает почистить башмаки, у мальчика, исполняющего эту обязанность, не оказывается ваксы; когда он хочет переехать через Сену – у перевозчиков нет лодки. Наконец он просит, чтобы его заключили в тюрьму, но даже в этом встречает отказ. С целью отнять последнее оружие Руссо – печатное слово – враги арестовывают и сажают в Бастилию издателя, совершенно ему незнакомого. Более того, несмотря на то что «обычай сжигать во время поста соломенное чучело, изображавшее того или другого еретика, был уничтожен – его снова восстановили, конечно, для того, чтобы сжечь мое изображение; и в самом деле, надетое на чучело платье походило на то, что я ношу обыкновенно».

Самое большое проявление злобы коварных мучителей Руссо видел в том, что они осыпают его похвалами и благодеяниями, «им удалось даже подкупить продавцов зелени, чтобы они отдавали ему свой товар дешевле и лучшего качества, – наверное, враги сделали это с целью показать его низость и свою доброту» (о себе философ пишет в третьем лице).

Под влиянием мании философ написал «Диалоги: Руссо судит Жан-Жака», где, желая смягчить бесчисленных врагов, подробно и тщательно описал свои галлюцинации. Чтобы распространить свое сочинение, Руссо начал раздавать его экземпляры прохожим прямо на улице, выбирая тех, которые казались ему свободными от влияния преследователей. В этом сочинении Руссо обращается ко всем французам, поклонникам справедливости, но – странное дело! – не нашлось ни одного человека, который принял бы эту брошюрку с удовольствием; напротив, многие отказывались взять ее.

Убедившись, что ему нечего ждать от людей, Руссо написал очень нежное и дружеское письмо Богу, а чтобы оно наверняка достигло адресата, положил его и рукопись «Диалогов» под алтарь церкви Богоматери в Париже.

И в то же время, несмотря на душевное расстройство, Руссо завершил работу над «Исповедью», изучал ботанику и математику, написал мелодраму «Пигмалион».

Очередной приступ мании преследования в 1778 году заставил Руссо, спасаясь от врагов, удалиться в Эрменонвиль. Там он провел последние месяцы своей жизни на попечении маркиза де Жирардена. Но и тогда философу не было покоя: «Я один на земле, без брата, без близкого, без друга – без иного собеседника, кроме самого себя». Это строки из последнего, незаконченного произведения Жан-Жака Руссо – «Прогулки одинокого мечтателя», работа над которым была прервана смертью мыслителя.

Жан-Жак Руссо скончался 2 июля 1778 года и был похоронен маркизом де Жирарденом на Тополином острове в его собственном имении. По преданию, посмертную маску Жан-Жака Руссо сняла 17-летняя Мария Тюссо, создательница знаменитого музея восковых фигур. В 1794 г., в период Якобинской диктатуры, останки мыслителя были перенесены в Пантеон, ибо сочинения Руссо о гражданских свободах стали своего рода библией якобинцев и были использованы для оправдания террора.