Текст книги "Черный дракон"

Откуда же Зинаида Общественница знает про ту книжную посылку? Наверное, бабушка тогда решила избавиться от книг и понесла их на помойку. По пути встретила Зинаиду и, не удержавшись, в сердцах рассказала про посылку. Но с чего бабушка решила, что посылку ей отослал младший брат?

– Вот именно – с чего? – переспросил Доминик. Опять несносный Дракон читал её мыслеобразы, как открытую книгу. – Значит, она подозревала, что братец может так поступить. Ты ведь не поняла, что на тех книгах лежал заговор на смерть? А бабушка сразу почувствовала, едва ты внесла посылку в квартиру.

– Но почему не выбросила?

– О, это старый магический закон – закон добровольности. Если посылку внесли добровольно, значит, принимают обязательства её не уничтожать, а вступить с ней в битву. Победить. Отсюда пятёрка свечей, а потом магическая семёрка.

– А четвёрка? Я не знаю значения.

– Четвёрка – число Дракона в Братстве. Она звала меня, но я не мог выйти на связь. Валялся на мансарде в Венеции. – И Дракон потрогал ожёг на подбородке.

Рина вдруг и сама поняла – прочла его воспоминания, как открытую книгу. Не всё же только ему читать! Боже, его пытали. Рина даже почувствовала запах палёной кожи. От него хотели что-то! Но что? Ответ был закрыт. Недаром он сказал, что она не сможет читать его мысли. Но ведь она смогла! Правда, чуть-чуть. Но и этого хватило, чтобы Рина поняла – Доминика пытали в ту же ночь, когда умерла бабушка. Что это – совпадение? Или.

– Мне почему-то кажется, что тогда Варвара Петровна не хотела уничтожать пославшего ей магический вызов, – проговорил Дракон, возвращая её к разговору. – Но почему? Ведь она вполне могла это сделать!

– Если Зинаида Общественница сказала правду и посылку отправил брат бабушки, конечно же она не хотела его уничтожать, – проговорила Ринка. – Это же брат.

– Скорее всего, – вздохнул Дракон. – Это объясняет, почему Варвара Петровна в первую очередь хотела не победить сама, а обезопасить дочь, внучку и вообще весь дом. Чтобы магия не повисла на самом строении и не причинила вреда соседям. Но это весьма сложная задача. Энергоёмкая. У старого человека таких сил уже не было. Конечно, она могла попросить сил у других Хранителей. Но тогда ей пришлось бы объяснить, почему ты не включена в общую цепочку. Почему она вообще не подготовила себе смену – новую Хранительницу аграфа.

– И почему?

– Она понимала, что Светлина с её экстримом не годится на эту роль. А тебя всё ещё берегла, считала маленькой. Думала, что потом подготовит. Но не успела. Умерла в одночасье…

– А я осталась – дура дурой. И даже понятия не имею, где аграф.

Дракон вздохнул:

– Плохо, конечно. Вообще все эти путешествия во времени – плохо. Вот смотри!

Он постучал себя по груди и вынул Ал-Наг. Кажется, Уроборус немного потускнел, потерял алость цвета. А вот кольца его набухли, как будто он, надуваясь и представляя себя больше, пытался защититься. Так делают собаки и волки, поднимая шерсть для устрашения противника. Но вот хвост бедного змея уже вывалился из пасти и болтался крошечным кончиком.

– Дело становится хуже, – проговорил Дракон.

– А может, на него так действует второй перстень? Может, у них своя война? – предположила Рина.

– Сказать честно, пока не знаю. Но выясню.

– А давай поднесём твой перстень к Викиному?

– Ну уж нет! – Дракон тут же сунул кольцо на место – между сердцем и солнечным сплетением. – Пока я не разузнаю всё про двойника, я не стану рисковать своим Уроборусом. Никакой непредсказуемости. А лучше всего найти аграф! Где он может быть? Думай!

– Не знаю…

– Где у бабушки было любимое место? Где она проводила больше всего времени?

– Здесь, на кухне.

– Где она обычно сидела?

– В том кресле, где сейчас ты.

– Хорошо. Думаю, она спрятала аграф так, чтобы он никому не бросался в глаза, но всегда был у неё на виду. Она же ХРАНИЛА его. Иди-ка ко мне! Садись сюда! – Доминик похлопал себя по коленям.

Рина послушно уселась. Колени оказались острыми и торчащими. Раньше они казались ей мягкими. Ринка заёрзала. Доминик поморщился:

– О женщина! Сиди смирно. Иначе мне придётся встать.

Ринка попыталась поглубже усесться на коленях. Как в детстве. Придвинулась ближе к Доминику. Но он вскочил, сбросив её.

– Нет, так не пойдёт! – прошептал он почти беспомощно, косясь на Ринку. – У нас есть дело, а ты ёрзаешь! Садись сама в кресло. Я стану рядом. Итак, что мы видим?

– Буфет, стол, полку над ним.

Доминик провёл руками поверх предметов, не касаясь их.

– Нет! Здесь ничего нет! Попробуй сама!

Рина послушно встала и повторила движения Доминика. Пальцы не получали никакого отклика. Пусто.

– Ещё видно окно, – подсказала она. – Подоконник. Шторы.

– Да, шторы интересней. На них можно заколоть любую заколку так, что не будет видно.

Доминик подошёл и начал тщательно обследовать шторы. Но и там ничего не было.

– Я идиот! – сокрушённо взвыл Доминик. – По привычке искал Хранительницу, а не сам аграф. Был уверен, что уж Хранительница-то точно знает, где он. Она же его хранит. Но кто же мог предположить, что мне попадётся такая дурочка?!

И тогда они ринулись наперегонки исследовать кухню. За ней комнату со спящими дамами. Потом Ринину спальню. Ванную с туалетом. Прихожую. Антресоли. Всё, как и вчера, когда Доминик обследовал всё сам. Тогда он ничего не нашёл. Но ещё теплилась надежда, что аграф просто не даётся ему в руки, но ведь в руки Рины он должен прийти. Но нет. Опять – нет!

– Куда же Варвара его спрятала? – чуть не застонал Доминик. – Может, у неё был сейф в банке? Или ящик в камере хранения? Или она отдала кому-то? Вспомни, кто приходил к вам в последнее время?

– Никто. Бабушка не любила гостей. А в последнее время стала особенно нелюдимой. Впрочем, она всегда была непредсказуемой. Решила, например, что нам надо перебраться в эту квартиру. Она ведь принадлежит бабушкиному старинному приятелю. Мы практически ничего и не взяли с той квартиры, только одёжку. А здесь у нас вообще никто не бывал. Хотя однажды приходила её старая подружка Алла Михайловна Волосова.

– Кто?

– Волосова Алла Михайловна.

– Что-то знакомое. Ну-ка позвони ей!

Рина нашла бабушкину записную книжку и набрала номер телефона. На том конце провода долго не подходили. Наконец трубку сняли:

– Алё! Алё! Это вы, Аллочка Михайловна? Да где же вы запропастилися? Я жду-жду. Ни звоночка! Ни весточки!

– Простите, – перебила Рина. – Я бы хотела поговорить с Волосовой Аллой Михайловной!

– Так это не вы, Аллочка? – взвыла трубка.

– Я внучка её подруги Варвары Петровны – Рина Каретникова. А вы кто?

– Так я ж Поля, домработница ейная. Аллочкина то есть. А что вы звоните-то? Она же позавчера с утречка ранёхонько именно к вам и поехала. У вас она?

– Нет.

– Но была?

– Нет.

– Куда ж она делася? – ещё пуще взвыла трубка.

Дракон взял трубку:

– Думаю, с вашей хозяйкой случилась беда. Почему вы не позвонили в полицию?

– Да как же… да она же… – В трубке зазвучали гудки.

– Ты что-то знаешь? – поняла Рина.

– Думаю, да. Её убили. Я видел это в хронике происшествий. Её тело нашли в лесу. – Доминик не стал говорить Рине, что увидел эту хронику случайно, потому что тогда надо было сказать, что времена уже путаются и проникают друг в друга. К чему пугать девочку? Она и так напугана всем. Хотя вывод озвучить всё же придётся. И Дракон сказал: – По всему выходит, она везла тебе нечто ценное. Поэтому её убили.

– Думаешь, она везла мне аграф?! О нет! Бабушка дружила с ней. Но не настолько, чтобы отдать аграф. К тому же Алла Михайловна жила одна. И домработница её уже старая. Разве им под силу было бы сохранить такую ценность? Нет, бабушка надеялась только на себя.

– Хорошо, если так. Да и мне показалось, когда я пришёл, что аграф был здесь. Но, может, я ошибался? И если так, нам придётся смириться с тем, что аграф в чужих руках. Но тогда это уже не поиски. А другая история – битва.

– Но ведь тогда те, кто украл аграф, уже вступили бы с нами в схватку.

– Они и вступили! Вчера ночью, когда подземные псы вытаскивали вас из склепа, кто-то обстрелял дом Беллы не простыми снарядами, а магическими. И пожар там был не простой, а тоже явно с магическим уклоном. Кто-то заметал следы вашего похищения.

– Нас оставили в подвале и решили сжечь? – с ужасом сообразила Ринка. – Ну… положим, Гера мог на такое пойти. Но Орлов?! Он же мамин… – Ринка споткнулась на слове, но выговорила, – любовник… Она зовёт его Лёнчиком. Как же он мог?!

– Люди многое могут! – буркнул Дракон.

– Но Орлов – не маг. Он не смог даже сам себе помочь. Начал названивать Гере, когда укололся ядом. А вот Гера точно маг. И наверное, сильный чёрный маг. У него заговоры просто от зубов отскакивали, когда он мне подсказывал. А ведь такие слова с первого раза не запомнишь. Но ты не прав в главном – у них нет аграфа. Они надеялись узнать у нас, где он. Зачем же тогда нас убивать?

Дракон помолчал, что-то прикидывая, и нехотя пробурчал:

– Пока непонятно. Но знаешь, подвал, в котором вы сидели вначале, весь выгорел. То есть жгли основательно. Вы не сгорели только потому, что очутились ещё глубже – в старинном склепе. Этот каменный мешок спас вам жизнь. Впрочем, – Доминик запнулся, – возможно, огонь предназначался мне.

– Господи! – Рина сплела пальцы. – А ведь я так и думала! Зачем сжигать нас?! Я почувствовала атаку на тебя и послала зелёное облако.

– Так это была твоя Сила? – Доминик схватил её за руку так сильно, что сам подумал: «Завтра будут синяки». – Никогда не делай так больше! Никогда не ввязывайся в наши разборки! Ты никогда, слышишь – никогда! – не должна оставаться без Силы! Я могу позвать на помощь Братство. Но ты же не умеешь!

– А ты научи!

– Это займёт время. Тебя же надо познакомить с другими. Предъявить Хранителям! Сейчас на это нет времени. У нас во врагах оказался сильный маг. Он не побоялся напасть на меня, хотя и должен был знать, что за это поплатится.

– Маг… – прошептала Ринка. – Получается, это он напал на Глеба у моего дома. Это Гера. Потом он же хотел выведать у мамы и у меня, где аграф. Потому что это нельзя было поручить Орлову – мама же знала его. И тогда маг послал Лёнчика в больницу – убивать Глеба. Орлов не владеет магией и взял шприц с ядом.

– Но как он ухитрился уколоть себя сам? Идиот, что ли?

– Это я его подтолкнула. На расстоянии… – призналась Рина. – Я просто хотела поглядеть, как там Глеб, а увидела этого со шприцем. Ну и толкнула его под руку. Он от неожиданности в себя и всадил иглу.

– Ты научилась такому? – Дракон широко заулыбался. Так улыбаются родители, когда их дети достигают успехов. – Ты смогла? Сумела? Магически? Вот молодчина! – От восторга он чуть не подкинул Ринку к потолку. Но в следующий миг стал серьёзным. – Итак, мы имеем двух типов. Сильного мага-профи. И красавца Орлова. Ещё Викторию и её дубль-Ал-Наг, который хочет пока непонятно чего. Ещё не забыть бы про ловца драконов Глеба. Пока он в больнице. Но его миссия – найти меня и передать своим – в Братство Разрушителей. Ну, тут хотя бы нетрудно понять, что они хотят. Новое Время. То есть чтобы всё «старое» полетело в тартарары. То есть они хотят хаоса.

– А я знаю, чего хочет Виктория, – признала Рина. – Она хочет вернуть молодость, как Орлинский, чтобы не стареть. У неё молодой любовник.

– Хоть какая-то ясность. Хотя всё остальное – тьма веков. Знаешь, девочка, давай сделаем так: я подумаю над всем этим, а ты сходи к Зинаиде Общественнице. Что-то же она хотела тебе сказать или передать.

– Да, передать! Ты же говорил… – Ринка кинулась в прихожую. – Так, может, мы тут разбираем квартиру по винтику, а аграф у неё?!

Стукнула входная дверь. Доминик прочёл короткое заклятие, которое пропустит обратно только Рину. Вынул мобильник. Есть ещё одна странность во всём этом – Сим Симыч, который не отвечает ни на магический Зов, ни на обычные звонки. Куда он-то подевался?

Признаться, вчера, когда из-под земли хлынул поток Силы, Доминик подумал, что это работа Сим Симыча. Но оказалось – Рины. Это нехорошо, очень нехорошо! Их связь укрепляется. Теперь не только он чувствует её, но и она – его. А это значит, что вся его боль будет отдаваться в ней. И ему придётся теперь опасаться не только за свою шкуру, но и за эту девочку. Надо скорей сообразить, где этот проклятый аграф, починить всё и отвезти Ринку к Главному Хранителю. Пусть тот примет её в Братство и закрепит за ней все имеющиеся энергетические каналы. И ещё надо поскорее выведать у Сим Симыча историю дубль-Ал-Нага. Вон как тот щерится в соседней комнате, так и пышет ненавистью. Хорошо, что хоть бессильной. И где этот Сим Симыч? Хоть на обычный-то звонок он должен ответить?!

Доминик снова набрал номер партнёра. Опять гудки, и опять никто не берёт трубку. Проклятье! Всё наперекосяк! Всё пошло как-то не так с той ночи, когда его захватили в Венеции.

Дракон прикрыл глаза. Его заманили туда месяц назад ужасным обманом. Зов был от старейшего члена Братства – Доменико Скорцани. Его обожаемого крёстного. Венеция – город, где он, тогда ещё не названный Чёрным Драконом, случайно родился. Именно – случайно. Отец с матерью – советские художники – приехали туда на этюды. Когда это было?.. В конце шестидесятых, уже после «оттепели». Тогда стал открываться железный занавес. А отец ещё был весьма уважаемым членом Союза художников. Вот его с женой и выпустили на месяц – по обмену. Родители были уверены, что до рождения сына ещё пара месяцев, а он взял и родился. Пришлось им всем застрять в этом городе, будь он неладен. Туристы восхищаются каналами, ажурными мостиками, гондолами и площадями, обращёнными одновременно и к морю, и к небу. Но каково жить в этом музейном раю?! Вода в каналах вечно гниёт. Дерево пожирают короеды с личинками. Даже камни разлагаются от вечной влаги. Мать подхватила какую-то странную болячку. Она ведь была ослаблена после родов. Её поместили в больницу при посольстве в Риме. Но детская клиника Венеции не отдала ослабленного новорождённого. Отец оставил Александра – о, тогда у него ещё было имя, данное родителями! – на попечение врачей, которые пообещали привезти ребёнка в Рим через пару недель. Но из посольства СССР в Венецию пришло известие о смерти родителей. И почему-то никто из посольских не заикнулся о младенце. И тогда друг отца, антиквар Доменико Скорцани, объявил себя опекуном сироты. Он перекрестил мальчика – Александр сгинул навсегда, зато на свет появился Доминик, названный крёстным в честь своего святого Доменико. Ведь всем известно, что Доминик – принадлежащий Богу. И Бог позаботился о мальчике в лице крёстного. Ребёнка записали французом и имя стали произносить на французский лад – Доминик с ударением на последний слог. Когда же мальчик подрос, крёстный рассказал ему о далёкой Москве, о снежных зимах, о Чехове и Левитане. И когда Доминик начал тосковать о родителях, Скорцани заметил, грустно улыбаясь, что вообще-то это счастье – умереть вместе, как его мать с отцом, когда любишь.

Может, и так. Но Доминик ни за что не захотел бы, чтобы Рина умерла вместе с ним. И если ему впредь случится умирать, он сто раз проверит, чью энергию берёт, чтобы выжить.

Став взрослым, Доминик узнал, что история кончины родителей была не столь романтичной. Бедная мама действительно ушла в мир иной. Но папаша… Оказалось, что он просто сбежал от советского режима. А осев где-то на Западе, понял, что заниматься младенцем ему некогда. У него, видите ли, появились неотложные дела. Вот он и сбагрил ребёнка крёстному. А тот как раз был одним из Хранителей Времени.

Хранители живут долго. Если не погибают внезапно от вражеского магического нападения. Доменико Скорцани прожил сто сорок восемь лет. Почтенный возраст. К ноябрю этого года он уже плохо ходил, часто кашлял, видно, и его могучую натуру сгноил гниющий воздух родной Венеции. Доминик не удивился Зову крёстного – понимал, что тот может умереть в любую минуту. Может, потому, ничего не проверяя, Доминик и поспешил на Зов.

Но всё же, входя в распахнутые двери палаццо Скорцани неподалеку от площади собора Сан-Марко, Дракон учуял неладное. Что-то неправильное было в том Зове. Какая-то чужая энергетика. Но Доминик сделал неверные выводы – приписал искажение Зова тяжёлому смертному духу крёстного. Но ошибся.

Что было потом, Доминик помнит плохо. Те двое, что пытали его, наверное, пару часов назад умертвили и старика-крёстного. Им нужен был Ал-Наг. И потому на подбородок легло раскаленное железо. Кожа вспучилась. Как же ужасно воняет горящая кожа… И как больно, Мадонна миа…

Дракон понимал, что у мучителей не много времени. Но у его боли, кажется, не было и секунды. Она молила, требовала, рыдала – скажи им, где Ал-Наг! Отдай – и боль прекратится! Мучители пытали умело. Они не знали, что кольцо в его груди. Никто в мире не знает этого, кроме Главного Хранителя и… Рины… Но она и сама в его сердце…

Если бы палачи знали – просто убили бы его. Но они думали, что Ал-Наг где-то спрятан. А где – знает только он, Хранитель. Чёрный Дракон.

У них была всего пара минут. Но они были уверены, что успеют узнать. Что он дрогнет. Скажет. Но он молчал.

Железо прожгло кожу. Дракон заорал в голос. Задымилась плоть. Дракон захрипел. Он больше не сможет говорить. А может, и дышать. Дыхание захлебнётся в крови. Ему не остановить кровь. Сознание заволакивается…

Он не успел увидеть, как задымилась кожа на одном из мучителей, потом на другом. Как вспыхнула страшным оранжевым пламенем ИХ плоть. Всё, что они сделали, по закону магии возвращалось к ним. Дракон услышал их вопли. И последним ускользающим клочком сознания успел заметить, что мимо него проскользнул в коридор какой-то человек, завёрнутый в чёрный венецианский карнавальный плащ. Кто-то в соседней комнате слушал, как его пытают.

Позже Доминик понял расклад. Хитрый противник не использовал магическую атаку. Он понимал, что нападение вернётся к напавшему. И тогда он просто нанял двух палачей для физической расправы, ничего не сказав им. Они пытали Дракона. Но к ним же и вернулось всё, чему они его подвергли. Сам же устроитель этого хитроумного замысла не притронулся к Дракону и не получил возмездия. Он просто слушал в соседней комнате. Надеялся, что Доминик проговорится.

Умирая от боли, захлёбываясь в крови, Дракон вынырнул из небытия только потому, что услышал чей-то слабый шёпот, доносившийся из дальнего далека. Откуда – было не разобрать. Дракон напрягся из последних сил – надо передать Зов о помощи. Но даже на это сил не было. Но шёпот усилился. Он услышал родной язык – тот, на котором говорили его родители и который не был нужен ему, жившему в разных городах Европы, пока… Пока однажды он не влюбился. Она была русской. И, услышав её речь, Дракон почувствовал, что это язык его сердца. Прекрасная возлюбленная ушла от него – нельзя же жить с Драконом. Но красота русской речи осталась, и Доминик начал усиленно изучать русский язык. Уже через полгода он говорил не хуже петербуржца или москвича. Может, с небольшим акцентом. Но скоро и тот исчез. И вот сейчас на краю пропасти Доминик (или Александр?) вновь услышал эту напевную речь. Светлый женский голос произнёс:

– Отдаю свою жизнь в обмен на жизнь. Меняю своё земное время на жизнь Рины, Светлины и Доминика.

Доминик – это он! Дракон вздрогнул. Кто-то думает о нём. Тревожится. И готов помочь. В пылу боли Доминик не слишком сознавал, что происходит. Но у него появились силы, чтобы Позвать. Он спасён! Ему поможет Братство.

– Я имею право на замену, ибо никогда не брала времени для себя! – прозвучал всё тот же шёпот.

Доминик увидел сверкнувший аграф. Хранительница аграфа отдавала свою жизнь за их жизни. Она почувствовала опасность. Не уловила, кому грозит смерть, но защитила всех троих.

Ах, Варвара Петровна! Она действительно не взяла ни часа для себя. Старилась, как обычные люди. Но не пользовалась временем, как другие Хранители. Неужели предчувствовала, что её время пригодится близким? Дочери. Внучке. И ему. Но почему – ему?.. Как она сумела отличить его? Как узнала, что её Рина станет его?!

Загадочная русская душа. Всевидящая. Душа его народа.

Стукнула входная дверь. Рина вошла и удивлённо воззрилась на Доминика:

– Почему, когда я входила, вокруг меня засверкали разноцветные блёстки? Или это у меня голова кружится и мне мерещится?

– Ты в порядке. – Дракон грустно улыбнулся. – Просто ты прошла через поле заклятия. Оно пропускает только тебя.

– Сними! – коротко сказала Рина, плюхнулась на стул и проговорила: – И разбуди маму. Пусть она уйдёт. Уедет куда-нибудь. Спрячется!

– Почему? – Дракон вскинул брови.

– Рядом с нами опасно. Мы словно бросили камень, а вокруг расползаются круги. И в них попадают все, кто рядом.

– Что за чушь?

– Зинаиду увезли в больницу! – Рина стиснула пальцы. – У неё внезапный приступ радикулита. Согнулась, а разогнуться не смогла. Это мне её соседка сказала. Но я чувствую, что это как-то связано со мной – с тем, что Зинаида должна была мне передать. Может, стоит съездить в больницу и узнать?

Дракон хмыкнул:

– Вряд ли Варвара подружилась с такой бабкой-общественницей. И уж тем более не могла доверить ей что-то ценное.

– Не знаю… Но чувствую, Зинаида заболела не случайно. Она как-то влезла в нашу историю. Но я не хочу, чтобы ненароком пострадала мама. Так что сними заклятие с двери. Пусть и мама, и Виктория смогут уйти.

Доминик фыркнул, но заклятие снял.

– Мы все связаны. И никому не укрыться. Придётся каждому сыграть свою роль, – проговорил он. – Нам нужно сделать главное – найти аграф.

– Но как?

– Очень просто. Я отправлюсь на охоту. Как обычно. Нашёл же я тебя, как Хранительницу. Попытаюсь найти и аграф. Не мог же он ускользнуть из города. А тебе придётся поехать к Глебу в больницу и отвлечь его. Он может мне помешать, как мешал всё это время. Только теперь у меня нет времени. Я должен найти аграф как можно скорее.

Дракон вызвал такси. Рина зашла в комнату. Мать и Виктория спали. Рина написала записку:

«Мама! У нас всё хорошо. Мы с Домиником ушли по делам. Пожалуйста, не общайся со своим Лёнчи-ком. Иначе ты всё ещё больше запутаешь! Будет лучше всего, если ты уедешь куда-нибудь, никому ничего не говоря!»

Девушка перекрестила мать и вышла к Доминику. На телефон уже звонил шофёр подъехавшего такси.

Едва за вышедшими закрылась дверь, Виктория вскочила. Она уже почти полчаса, как очнулась, но делала вид, что спит, – надеялась хоть что-то узнать. И узнала правду – аграфа у них действительно нет. Эта дурочка Ринка потеряла его где-то. Или не уследила, и сам аграф куда-то делся. Но куда?

Виктория поднялась и, разминая ноги, побрела в ванную. Чтобы умыться, сняла с пальца заветный перстень. Тот хитро сверкнул и раскрыл пасть. Боже, хвост вывалился у него изо рта, а сам он надулся толстыми кольцами. Надо что-то предпринимать…

Виктория ополоснула лицо, быстро расчесала волосы и уставилась на своего Уроборуса.

– Ну и что скажешь?

Перстень сверкнул заманчивым ало-кровавым светом.

Боже! Виктория вспомнила. Она же видела наглядно, что нужно сделать. Да ей вообще никакой аграф не нужен. Непонятно, правда, почему тогда Ал-Наг хотел, чтобы Виктория искала аграф. Или она не поняла и нужно было найти Рину? Да-да, у Рины была Сила. Виктория сама видела этот завораживающий и всемогущий зелёный свет. Но Ал-Наг Виктории оказался хитрее Ринки – он воспользовался её Силой и перенёс Викторию в прошлое, чтобы показать, что нужно сделать.

Орлинский это уже делал. Интересно, сколько раз это делал её прапрадед чекист Игнатов? Ведь при его кровавом занятии найти кровь ребёнка – дело плёвое. Да хоть каждый час по младенцу! Поэтому-то он и прожил чуть не сто лет. И между прочим, никогда ничем не болел, никаким репрессиям не подвергался, даже во времена разных дефицитов как сыр в масле катался. И ведь ничего не сказал даже жене. Та болела и старилась. Не поделился силой магического Ал-Нага. Но потом фортуна прапра закончилась. Ал-Наг остался в семье Виктории. Наверное, он выбирал хозяина. И вот, выбрав Викторию, поделился с ней своей тайной. Ни с кем другим – ни с бабушкой, ни с мамой. Нет, перстень выбрал именно Викторию. Она этого достойна!

Вика вышла из ванной, вызвала такси, оделась и, накинув свою, в прошлом белую, а теперь невесть какого грязного оттенка шубейку, отправилась домой. Едва войдя, кинулась к холодильнику – есть хотелось ужасно. Но там было пусто. Хуже того, на столах кухни да и комнаты Виктория обнаружила грязную посуду, рюмки, бокалы. Под столом – груду пустых бутылок. Пригляделась – ого! – «Хеннесси», «Наполеон», «Асти», – Боренька нехило погулял в её отсутствие. Небось и баб назазывал, пользуясь тем, что хозяйки всю ночь нет дома. Шваль! Виктория грузно осела на стул и вспомнила, как в грязном, промёрзшем склепе она звала этого охламона. Думала, хоть от такого зова на душе легче станет. Не стало. Не чувствовал красавчик Боренька, что его Викочка в шаге от смерти. Да и как чувствовать? Небось он в это время укладывал под себя красотку годков восемнадцати, юную и тонкую – не то что квашня Викочка. Нет, не стоит медлить, не стоит! Конечно, кровь ребёнка – это ужас. Но ведь не обязательно же его убивать. Нужна просто свежая кровь. Можно и один палец прорезать…

Виктория тяжело поднялась. Да, годы берут своё. Но ведь есть же у неё Ал-Наг! Хотя сейчас её больше бы устроила хорошая баранья котлетка или эскалопчик с румяным бочком жирка. Решено – нечего киснуть. Она вернёт молодость и Бореньку. Надо только сначала банально поесть, ну а там…

Виктория набрала телефон ресторана, куда часто обращалась. Но там было занято. Набрала номер другого ресторана. Но и там слышались одни гудки. На глаза попался телефон пиццерии. Хотя – нет! Нельзя заказывать дешёвую пиццу в третьесортном заведении. Хотя почему нельзя? Пицца вполне может быть съедобной и даже вкусной. Пальцы сами нащёлкали номер. Секунда – и её заказ приняли. Больше того, пообещали принести пиццу уже через пятнадцать минут. Вот это внимание к клиенту!

Виктория переоделась. Надо бы зайти в ванную, но уж очень есть хочется. Сначала ужин, а потом душ и спатки. Тем более что как раз раздался звонок.

Хозяйка открыла и ахнула – на пороге стоял мальчик. Неужто по её мыслям?..

– Пиццу заказывали? – звонким голоском спросил он.

Виктория кивнула:

– Проходи!

Мальчик прошёл в коридор, потоптался и вынул из бело-голубой сумки, которую раньше называли «челночной», потому что все челноки именно с такими сумками ездили, большую коробку.

– Вот!

И он назвал цену.

Виктория встрепенулась – денег-то для оплаты она не приготовила. Теперь вот ищи! Придётся мальчика одного оставлять, без присмотра. Или это знак?

– Да ты проходи в комнату! – проговорила она осипшим голосом – не каждый же день к ней являлась юная и невинная «еда», чтобы «покормить» её Ал-Наг.

Мальчик улыбнулся и почему-то очень многозначительно проговорил:

– Так вы меня впускаете? – Помолчал и добавил: – Впускаете в свой дом?

Странная интонация резанула Викторию. Но её уже несло. В голове как-то само собой возникали вопросы: «А чем ударить? Топора нет. Хотя на кухне есть молоток и большой нож. Но молоток в нижнем шкафу, а нож в ящике. Их же надо достать».

– А хочешь поесть со мной эту пиццу? – вдруг проговорила Виктория. – И выпить чаю? Хочешь?

– Хочу, – ответил мальчик и чуть не ножкой шаркнул.

И откуда только в наше время мог взяться такой?

Он снял куртку и остался в тёмно-синем костюмчике.

Вроде она где-то видела этого тоненького мальчишку. Но где? Не вспомнить. Своих-то детей у неё никогда не было. А к чужим она была абсолютно равнодушна. Но ведь теперь у неё было Дело…

Они вошли в кухню. Виктория попыталась вскрыть коробку с пиццей. У неё не получилось. Но мальчик быстро пришел на помощь. И пока она, отвернувшись, искала в шкафу чашки, он ровно и сноровисто дорезал намеченные при готовке куски пиццы. Виктория повернулась и ахнула: ребёнок уже сам вытащил нож – тот самый, о котором она думала.

Но почему мальчишка столь ловок? Полоснул бы себя таким большим ножом по пальцам – вот вам и кровь невинного ребёнка. И никого убивать не надо, как тогда сделал Орлинский.

– Так ты хочешь чаю? – Виктория протянула мальчику чашку.

– Хочу! – опять односложно ответил мальчик, поднимая на неё прозрачные голубоватые глаза.

Взгляд был таким бесхитростным, что у Виктории сжалось сердце. Вот до чего её довел Борис со своим неуёмным стремлением к молодости! Она готова наброситься на беззащитного ребёнка! Мальчик судорожно вздохнул, словно прочитал мысли Виктории, но не шелохнулся. Не вскочил и не убежал от опасности. Только снова вздохнул и стиснул кулачки.

– Я очень хочу чаю! – прошептал он. – Но не могу!

– Почему? – удивилась Виктория. – Или вам там, на фирме, запрещают общаться с клиентами?

– Нет, что вы! – мотнул головой мальчик. – Наоборот, нас всячески подталкивают к общению. Чтобы мы могли побольше узнать.

«Узнать? – пронеслось в голове Виктории. – Кого же я впустила? Может, он – наводчик. А что? Вполне возможно! Ходит по домам маленький мальчик. Ясно, что его приглашают в гости».

И тут Виктория почувствовала дрожь на своем пальце. Перстень, её бесстрашный Ал-Наг, боялся? Или предупреждал? Но о чём? Конечно, её и саму трясет, но ведь она задумала немыслимое – напасть на ребёнка. А ему, древнему магическому перстню, чего бояться?

– Так почему же ты не можешь выпить со мной чаю? – вкрадчиво произнесла она.

Выведать у мальчишки его намерения наверняка не составит труда.

– Я бы хотел, – многозначительно произнёс странный мальчик, – но ведь теперь уже не могу ни пить, ни есть.

– Как это?

– Так! – Мальчик взял со стола тот самый огромный нож и проговорил совершенно спокойно: – Я ведь уже давно умер, Виктория Викторовна. Разве вы не помните?

Виктория отшатнулась. Ребёнок сумасшедший. Что же делать?! С ножом… Кого звать на помощь?

А странный мальчик вдруг тихо и опять же спокойно констатировал:

– Вы мне не верите? Тогда глядите!

И он снова так же спокойно, безо всяких эмоций, всадил нож в свою руку – прямо поперек вены. Виктория вскочила – сейчас же брызнет кровь. Её новый халатик окажется навсегда испорченным. А Борис так любит именно этот халатик.

Но крови не было. Края раны разошлись, и Виктория увидела, что в тёмной плоти нет ни капли крови. Ах, она понимала, что кровь – это страшно, но отсутствие крови оказалось совсем ужасающим. А мальчик медленно, как напоказ, вынул нож и аккуратно положил его на стол. И этот аккуратный жест привёл Викторию в такую панику, что она осела на свой стул – ноги не держали.

– Ты кто? – не узнавая своего голоса, просипела она. – Что тебе надо?