Текст книги "Учение о преступлении и о составе преступления"

5.3. Умысел как форма вины

Закон не дает общего понятия умысла, но раскрывает содержание его видов – прямого и косвенного. Согласно нормативным предписаниям ч. 2 ст. 25 УК РФ преступление признается совершенным с прямым умыслом, если лицо осознавало общественную опасность своих действий (бездействия), предвидело возможность или неизбежность наступления общественно опасных последствий и желало их наступления. А в соответствии с ч. 3 ст. 25 УК РФ преступление признается совершенным с косвенным умыслом, если лицо осознавало общественную опасность своих действий (бездействия), предвидело возможность наступления общественно опасных последствий, не желало, но сознательно допускало их наступление либо относилось к ним безразлично[91]91
  По данным А. И. Рарога 10–12 % всех умышленных преступлений совершаются с косвенным умыслом, остальные – с прямым. См.: Рарог А.И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. СПб., 2003. С. 99.


[Закрыть].

На основе этих законодательных формул определяются признаки, общие для обоих видов умысла, и признаки, на основании которых они различаются.

Общим признаком для прямого и косвенного умысла является осознание лицом общественной опасности совершаемого им действия или бездействия[92]92
  В науке было высказано мнение о необходимости замены формулы «осознание общественной опасности» на формулу «осознание общественной значимости», исходя из того, что общественная опасность – оценочная категория, а субъект не всегда имеет возможность оценить характер и степень этой опасности (См.: Векленко С. В., Баесун М.В. Уголовно-правовая оценка субъективной стороны состава преступления. Омск, 2006. С. 47). Представляется, что это не вполне убедительное предложение, поскольку в конечном итоге социальная значимость преступления как раз и состоит в его опасности.


[Закрыть]. Осознание характеризует интеллектуальные процессы, протекающие в психике лица, и означает знание, понимание того, что совершаемое деяние является общественно опасным. Такое понимание предполагает, что: субъект осознает фактическое содержание совершаемого деяния, то есть понимает, какое именно действие или бездействие он совершает, каким способом, в каком месте и обстановке, в какое время; сознает, что это деяние причиняет вред; субъект осознает социальную значимость совершаемого деяния, то есть понимает, что его действие или бездействие носит общественно опасный характер, причиняет вред отношениям, поставленным под охрану закона, социальным ценностям.

Закон указывает на необходимость осознания лицом именно общественной опасности деяния и не включает в содержание интеллектуального момента умысла осознания его уголовной противоправности. Иными словами, для признания преступления умышленным не требуется, чтобы лицо осознавало факт запрещенности своего деяния уголовным законом.

Надо признать, что, несмотря на отсутствие указания на осознание противоправности в законодательной формуле умысла, фактически правоприменитель в целом ряде случаев обязан такое осознание устанавливать, поскольку того требует конкретный состав преступления. В частности, необходимость осознания противоправности совершаемого деяния обусловлена особенностями объективной стороны преступлений, описание которой включает указание на «заведомую незаконность» поступка (ст. 305 УК РФ) или на факт нарушения неких специальных правил лицом, обязанным их соблюдать (ст. 215 УК РФ). В этих ситуациях осознание противоправности содеянного является обязательным элементом содержания вины. Но, строго говоря, здесь УК РФ требует осознания не собственно уголовной противоправности совершаемых деяний, а того обстоятельства, что поведение субъекта нарушает иные отраслевые правовые предписания.

Вряд ли будет справедливым требовать осознания виновным уголовной противоправности деяния в каждом случае совершения умышленного преступления. В этой связи осознания общественной опасности деяния представляется вполне достаточным, чтобы при наличии иных условий обосновать ответственность лица за его совершение.

Второй составляющей интеллектуальных процессов, протекающих в психике лица, совершающего умышленное преступление, является предвидение общественно опасных последствий. Под предвидением понимают отражение в психике лица тех событий и явлений, которых еще нет, но которые могут произойти или наступить (опережающее отражение). В основе предвидения – прогнозирование развития текущих событий, понимание развития причинной связи между собственными действиями (бездействием) и возможными последствиями.

То обстоятельство, что предвидение может быть различным по степени достоверности, послужило основой законодательного разграничения умысла на прямой и косвенный. При прямом умысле виновный предвидит возможность или неизбежность наступления общественно опасных последствий (при этом на практике чаще всего прямой умысел характеризуется предвидением именно неизбежности наступления последствий), а при косвенном – только возможность их наступления.

Предвидение неизбежности наступления последствий означает, что субъект уверен, убежден в том, что необходимые ему последствия закономерно наступят в результате его действия (бездействия). Такое предвидение чаще всего имеет место в тех случаях, когда субъект предельно четко понимает вид и характер этих последствий. К примеру, с неизбежностью предвидится наступление последствия в виде смерти при выстреле в упор в голову потерпевшему.

Предвидение возможности наступления последствий означает понимание субъектом того, что его действия (бездействие) в принципе могут причинить вред. В то же время субъект обоснованно предполагает, что в данных конкретных обстоятельствах мыслимые им последствия могут наступить, а могут и не наступить, поскольку наряду с ним, как с главной причиняющей силой, одновременно действуют и иные факторы, которые могут препятствовать наступлению вреда. Предвидение возможности наступления последствий имеет место чаще всего в тех ситуациях, когда сознанием виновного охватывается вероятность наступления нескольких различных последствий.

К примеру, производя неприцельный выстрел в толпу, субъект предвидит, что его действия могут вызвать самые различные последствия – от причинения легкого вреда здоровью до смерти, однако понимает, что наступление этих последствий будет зависеть от многих факторов (дальности стрельбы, плотности толпы, скорости ее рассеивания и т. д.).

Таким образом, в интеллектуальной сфере разграничение между прямым и косвенным умыслом проводится по степени вероятности предвидения наступления общественно опасных последствий. Важно отметить, что при любом виде умысла лицо предвидит наступление не каких-либо вредных последствий вообще. Границы предвидения строго ограничены теми последствиями, которые выступают признаком состава преступления.

Различие между прямым и косвенным умыслом проводится не только на основе интеллектуального момента, но и исходя из волевого отношения к тем последствиям, которые субъект предвидит. При прямом умысле лицо желает наступления последствий, а при косвенном – не желает, но сознательно допускает или относится к ним безразлично.

Желание – целенаправленное стремление лица к последствиям, для достижения которых он прилагает свои волевые усилия.

Желаемые последствия – последствия, которые нужны субъекту для удовлетворения той или иной потребности.

Данные последствия могут выступать в качестве: конечной цели преступной деятельности (например, смерть при убийстве из ревности); промежуточной цели, которая выступает как условие или этап достижения собственно конечной – преступной или непреступной – цели (например, причинение смерти наследодателю в целях получения наследства или причинение смерти потерпевшему для облегчения совершения иного преступления).

Сознательное допущение последствий означает такое положительное волевое отношение к ним, при котором у виновного хотя и нет прямой заинтересованности в наступлении последствий (они не являются для него конечной или промежуточной целью), но присутствует внутреннее принятие этих последствий, согласие на их наступление. Эти последствия являются своего рода «ценой», которую преступник готов заплатить за достижение целей, находящихся за рамками состава преступления.

Безразличное отношение к последствиям законом определено в качестве альтернативного самостоятельного отношения к последствиям при косвенном умысле. Однако большинством отечественных специалистов оно чаще всего не анализируется как самостоятельное проявление волевых процессов либо вообще игнорируется. Полагаю, что безразличное отношение к последствиям вообще не является характеристикой волевых процессов.

Безразличие – определенное эмоциональное состояние субъекта, а потому этот признак как бы «выбивается» из общей формулы умысла, включающей в себя описание лишь интеллектуальных и волевых процессов.

Законодательные формулы умысла можно представить наглядно[93]93
  См.: таблицу 2 в приложении.


[Закрыть].

Представленные в законе формулы умысла ориентированы исключительно на материальные составы преступлений. Формальный состав преступления, как известно, не включает в число своих обязательных признаков наступление общественно опасного последствия. В этой связи субъективная сторона такого состава, поскольку она должна коррелировать с объективной стороной, не может и не должна включать в себя психическое отношение к ним. Умысел в формальных составах преступлений, таким образом, не может быть поделен на прямой и косвенный; он единый («особый»). Для признания преступления с формальным составом умышленным достаточно установить, что субъект осознавал фактическую и социальную характеристику совершаемого им деяния, включая все объективные признаки, указанные в составе (время, место, особенности потерпевшего, предмета и т. д.).

Вместе с тем в уголовно-правовой литературе доминирует мнение (Н.И. Ветров, А. В. Наумов, А. И. Рарог и др.), что умысел в формальном составе преступления является всегда прямым. Его формула при этом определяется следующим образом: «лицо осознает общественную опасность своего действия (бездействия) и желает его совершить». Однако проявление желания действовать не включено законодателем в характеристику интеллектуальных процессов, характеризующих вину. Никакие оттенки волевого отношения субъекта к самому действию или бездействию не влияют на форму его вины. Это желание относится не столько к содержанию вины, сколько отражает более широкий контекст проблем, связанных со свободой воли и отсутствием принуждения к действию. Если кто-либо совершает определенное действие, сознавая его общественно опасный характер, это значит, что он желает его совершить. Если кто-либо не желает, чтобы его действие имело известный сознаваемый им характер, он не совершает этого действия. Таким образом, включать признак «желание действия (бездействия)» в конструкцию умысла в формальном составе преступления необоснованно.

Деление умысла на прямой и косвенный тесно связано с разработанной в науке классификацией умысла на виды в зависимости от степени определенности представлений субъекта о последствиях собственных действий (бездействия). В соответствии с ним умысел подразделяется на определенный (конкретизированный) и неопределенный (неконкретизированный).

Для определенного умысла характерно такое психическое отношение лица к последствиям, при котором оно четко, конкретно представляет себе характер, вид, размер последствий собственных действий (бездействия).

Производя прицельный выстрел, субъект, с учетом обстановки и иных обстоятельств, предвидит возможность или неизбежность наступления только и исключительно смерти потерпевшего. При неопределенном умысле виновный предвидит в общем виде (недостаточно конкретно) возможность наступления различных вредных последствий своего деяния. Например, совершая кражу из сумки, виновный предвидит, что может причинить совершенно различный по объему материальный вред потерпевшему[94]94
  В рамках данной классификации А. И. Рарог, Г. А. Злобин, Б. С. Никифоров выделяют и третий вид умысла – альтернативный, который отличается от неопределенного тем, что количество предвиденных виновным последствий ограничено, а сами эти последствия осознаются с достаточной степенью определенности. Однако представляется, что практической необходимости в выделении такого вида умысла нет, поскольку правила квалификации преступлений с альтернативным умыслом совпадают с правилами квалификации преступлений с умыслом неопределенным.


[Закрыть].

Важной характеристикой прямого определенного умысла является его направленность, то есть мобилизация сознательно-волевых усилий виновного на причинение конкретного общественно опасного последствия. Требование об установлении направленности умысла содержится в большинстве постановлений Пленума Верховного Суда РФ по уголовным делам; а ошибки, связанные с неправильным установлением направленности умысла, составляют значительную часть ошибок, исправляемых высшей судебной инстанцией. Направленность умысла устанавливается, исходя из всех конкретных обстоятельств дела.

В ситуации убийства, как указано в постановлении Верховного Суда РФ от 27.01.1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)», при решении вопроса о направленности умысла виновного следует исходить из совокупности всех обстоятельств содеянного и учитывать, в частности, способ и орудие преступления, количество, характер и локализацию телесных повреждений (например, ранения жизненно важных органов человека), а также предшествующее преступлению и последующее поведение виновного и потерпевшего, их взаимоотношения.

Установив направленность умысла, а фактически – содержание тех конкретных последствий, к которым стремился виновный, правоприменитель обязан учесть эту направленность при квалификации. Правило таково, что преступления с прямым определенным умыслом квалифицируются в соответствии с направленностью умысла вне зависимости от того, какой реально вред был причинен охраняемым законом отношениям.

В частности, если умысел виновного был направлен на убийство потерпевшего, но по независящим от него обстоятельствам смерть жертвы не наступила, хотя ей и был причинен вред здоровью, то содеянное квалифицируется не по фактическому результату (как причинение вреда здоровью), а в соответствие с направленностью умысла – как покушение на убийство.

Иная ситуация возникает при оценке преступлений с прямым неопределенным умыслом. Прямой неопределенный умысел, в отличие от определенного, не может характеризоваться направленностью на достижение какого-либо одного, конкретного последствия. Виновный в равной мере предвидит возможность наступления различных последствий и в равной же мере желает наступления любого из них. В подобной ситуации квалификация преступления осуществляется в соответствии с теми фактическими последствиями, которые повлекли за собой действия (бездействие) виновного; то есть исходя из того, в каких границах совпадает объективная и субъективная сторона преступления. Если не установлен определенный умысел на причинение конкретного вреда, но, тем не менее, лицо действовало умышленно, желая причинения любого из возможных последствий, квалификация осуществляется по фактически наступившим последствиям.

Что касается косвенного умысла, то его градация на определенный и неопределенный, хотя теоретически и возможна, лишена практического значения. В любом случае преступление с косвенным умыслом квалифицируется как преступление, совершенное с умыслом неопределенным.

Таким образом, прямой умысел может быть определенным или неопределенным, а косвенный – только неопределенным. Установление вида умысла является важным условием правильной квалификации содеянного.

В рамках одного преступления умысел должен быть единым; иными словами, замысел на причинение одного вида последствий одному объекту предполагает совершение одного преступления. Этот тезис приобретает особое значение при отграничении одного преступления, когда единый замысел реализуется в нескольких действиях, от ситуации совершения лицом нескольких преступлений.

Если в процессе совершения преступления замысел на причинение одного вида вреда трансформируется в решимость причинения другого, более тяжкого (или менее тяжкого) вреда, содеянное должно квалифицироваться, исходя из того содержания умысла, которое отражает последние из совершенных действий и фактически причиненный вред.

Наиболее четко данный тезис отражен в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое», где сказано: «Если в ходе совершения кражи действия виновного обнаруживаются собственником или иным владельцем имущества либо другими лицами, однако виновный, сознавая это, продолжает совершать незаконное изъятие имущества или его удержание, содеянное следует квалифицировать как грабеж, а в случае применения насилия, опасного для жизни или здоровья, либо угрозы применения такого насилия – как разбой».

С динамикой психических процессов, протекающих в сознании субъекта, тесно связана разработанная наукой классификация умысла на заранее обдуманный и внезапно возникший. Сами эти термины весьма условны.

Заранее обдуманный умысел характеризуется тем, что намерение совершить преступление возникает у лица задолго до момента начала выполнения объективной стороны преступления. В имеющийся промежуток времени происходит обдумывание решения, его принятие, подготовка к исполнению и т. д. С заранее обдуманным умыслом может быть совершено любое преступление, за исключением тех, в которых по закону умысел характеризуется как внезапно возникший. Некоторые преступления могут быть совершены только с заранее обдуманным умыслом; таковы: бандитизм (ст. 209 УК РФ), организация преступного сообщества (ст. 210 УК РФ) и др.

Внезапно возникший умысел отличается тем, что между возникновением намерения совершить преступление и его реализацией практически нет разрыва во времени. С внезапно возникшим умыслом может быть совершено также любое преступление, за исключением тех, которые по закону могут быть совершены только с умыслом, заранее обдуманным. Для некоторых преступлений внезапность возникновения умысла является признаком состава; таковы, например, убийство в состоянии аффекта (ст. 107 УК РФ), причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью в состоянии аффекта (ст. 113 УК РФ).

5.4. Неосторожность как форма вины

Примерно каждое десятое из совершенных в стране преступлений является неосторожным. При том, что на уровне отдельного преступного акта неосторожное преступление всегда менее опасно, чем преступление умышленное, поскольку демонстрирует меньшее пренебрежение преступником социальными ценностями; на статистическом (социальном) уровне преступная неосторожность приобретает качества и свойства, сопоставимые с вредоносностью умышленных преступлений, поскольку масштабы ее последствий крайне высоки.

Уголовный кодекс России не содержит общего понятия неосторожности, но раскрывает содержание этой формы вины посредством указания на ее виды: легкомыслие, небрежность.

Согласно ч. 2 ст. 26 УК РФ преступление признается совершенным по легкомыслию, если лицо предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на предотвращение этих последствий. Небрежностью, в соответствии с ч. 3 ст. 26 УК РФ, признается такая разновидность вины, при которой лицо не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), но при необходимой внимательности и предусмотрительности должно было и могло предвидеть эти последствия[95]95
  По данным А. И. Рарога, основным видом неосторожности является небрежность, а легкомыслие встречается лишь в 10–15 % всех преступлений, совершенных по неосторожности. См.: Рарог А И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. СПб., 2003. С. 117.


[Закрыть].

Общим признаком деяний, совершенных легкомысленно и небрежно, является недостаточная осторожность, невнимательность, неосмотрительность действующего (бездействующего) субъекта. Важно отметить, что эти социально-психологические характеристики личности субъекта обуславливают особое сочетание интеллектуальных процессов, протекающих в его сознании во время совершения преступления, в которых отражается пренебрежительное отношение данного субъекта к ценностям, поставленным под охрану уголовного закона. Содержание этих процессов состоит в неправильной, неадекватной оценке лицом собственных действий (бездействия) и (или) обстановки их совершения.

Непосредственно в тексте уголовного закона соответствующая мысль выражена особым логическим приемом: УК РФ не упоминает при характеристике неосторожности об осознании лицом общественной опасности собственных действий или бездействия. Отсутствие осознания опасности своего деяния не стоит понимать как вообще отсутствие интеллектуального отношения к нему. Законодательная формула может быть интерпретирована: отсутствие осознания опасности означает наличие осознания неопасности. Лицо, совершая то или иное действие (бездействие) по неосторожности, осознает, что именно это действие (бездействие), именно в данной обстановке не представляет общественной опасности.

Таким образом, отсутствие осознания общественной опасности деяния – общий интеллектуальный признак легкомыслия и небрежности. Важно отметить, что отсутствие осознания общественной опасности деяния только тогда может быть признано признаком неосторожной формы вины, когда у лица имелись: возможность осознания опасности деяния, обязанность такого осознания.

Возможность осознания общественной опасности совершаемого действия или бездействия как субъективное условие наличия неосторожной формы вины основывается на вменяемости субъекта (его способности к сознательно-волевой деятельности и оценке собственного поведения), но не ограничивается ею. Она отражает способность к оценке своего деяния в конкретных условиях места, времени, обстановки, с учетом всех фактических обстоятельств дела. А потому эта возможность может зависеть от различных факторов: уровня образованности и профессиональной подготовки лица; его опыта; степени психоневрологических перегрузок; ситуации совершения деяния и т. д.

Обязанность осознания общественной опасности деяния является объективным условием наличия неосторожной вины. Она обусловлена включением субъекта в те или иные виды социальной практики (управление автомобилем, контроль над техническими процессами на производстве, осуществление врачебной деятельности и т. д.), которые требуют особой предосторожности и внимательности. Поскольку, как правило, поведение субъекта при осуществлении такой деятельности регламентировано нормативными или иными актами, то обязанность осознания опасности действий (бездействия), которые идут вразрез с регламентированными стандартами безопасности, имеет нормативный характер.

При легкомыслии лицо предвидит возможность наступления общественно опасных последствий, но без достаточных оснований самонадеянно рассчитывает на их предотвращение. Помимо отсутствия осознания общественной опасности своего деяния, интеллектуальный момент данного вида неосторожности характеризуется наличием нескольких психических процессов.

Во-первых, действуя легкомысленно, лицо предвидит возможность наступления общественно опасных последствий. В отличие от косвенного умысла, при котором также существует элемент предвидения возможности последствий, в данном случае характер предвидения совершенно иной. Если, действуя умышленно, лицо предвидит реальную возможность наступления последствий, то есть осознает действительное развитие причинной связи между собственным деянием и возможными последствиями, то при легкомыслии такое предвидение носит абстрактный характер. Абстрактность предвидения означает, что лицо в принципе вообще понимает, что действия, аналогичные тем, которые оно совершает, могут повлечь негативные последствия. Однако, самонадеянно рассчитывая на определенные обстоятельства конкретного случая, это лицо исключает возможность наступления последствий именно от его собственных действий.

Так, например, превышая скорость при управлении автомобилем на городских улицах, водитель понимает, что вообще-то такое поведение может повлечь столкновение с другим автомобилем и человеческие жертвы. Однако он субъективно уверен, что такие последствия могут наступить у других водителей. А у него, опытного, управляющего современной машиной с исправной тормозной системой (и т. д.), таких последствий быть не может.

Во-вторых, интеллектуальные процессы легкомысленно действующего субъекта включают в себя осознание субъектом фактического наличия сил и обстоятельств, способных, по его мнению, предотвратить наступление общественно опасных последствий. Они могут быть различны: собственные силы, опыт и умения, действия других лиц, действия сил природы, машин, механизмов и т. п. Эти факторы не обязательно должны присутствовать в объективной реальности. Они могут вообще отсутствовать либо не обладать теми свойствами, какие им приписывает виновный. Речь идет только о субъективном представлении виновного о наличии указанных обстоятельств[96]96
  Нерсесян В. А. Ответственность за неосторожные преступления. СПб., 2002. С. 84.


[Закрыть].

Третьим интеллектуальным компонентом легкомыслия выступает основанное на оценке отмеченных обстоятельств прогнозирование субъектом ненаступления общественно опасных последствий. Для совершающего преступление лица этот прогноз может представляться убедительным, верным, обоснованным, просчитанным. Однако объективно, поскольку он либо основан на неправильной оценке противодействующих наступлению последствий факторов, либо составлен без учета действия иных, порой случайных, факторов, данный прогноз является недостоверным.

Итак, интеллектуальные процессы в рамках легкомыслия характеризуются: предвидением абстрактной возможности наступления общественно опасных последствий; осознанием наличия обстоятельств, препятствующих их наступлению; прогнозированием ненаступления последствий; и как следствие – отсутствием осознания общественной опасности собственного деяния.

Волевой момент легкомыслия описан в законе как самонадеянный, без достаточных оснований расчет на предотвращение общественно опасных последствий. Субъект предвидит последствия, но рассчитывает на их предотвращение. Это означает отсутствие у виновного положительного, одобрительного отношения к наступлению последствий. Напротив, субъект не желает их наступления, относится к ним отрицательно, а потому направляет свои волевые усилия на предотвращение общественно опасных последствий. При этом он рассчитывает на какие-то конкретные обстоятельства и силы, а не на «авось».

Именно в характеристике этого расчета и лежит основной критерий отграничения легкомыслия от косвенного умысла. Еще Н. С. Таганцев указывал: «Границы между непрямым умыслом и самонадеянностью, конечно, могут быть устанавливаемы судом по обстоятельствам каждого отдельного случая; но для признания наличности первого необходимо, чтобы виновный допускал, что преступное последствие произойдет, и безразлично относился к этому, а для второй, чтобы виновный полагал, что наступление последствия будет устранено его собственной деятельностью или какими-либо иными, благоприятными для него условиями»[97]97
  Таганцев Н. С. Русское уголовное право. Лекции. Часть Общая. В 2 т. Т. 1. М., 1994. С. 259.


[Закрыть].

Вторым видом неосторожной формы вины является небрежность, при которой лицо не осознает общественной опасности собственных действий (бездействия) и не предвидит возможности наступления общественно опасных последствий, хотя при должной внимательности и предусмотрительности должно было и могло их предвидеть.

Интеллектуальный момент небрежности характеризуется неосознанием лицом общественной опасности своих действий (бездействия) и непредвидением наступления последствий. Иными словами, здесь нет свойственной вине интеллектуальной оценки поведения как опасного; лицо оценивает и осознает свои действия (бездействие) как социально приемлемые, допустимые, во всяком случае – не опасные для тех ценностей, которые поставлены под охрану уголовного закона.

Сущность вины при небрежности заключается не в интеллектуальном отношении к действию (бездействию), а в интеллектуально-волевом отношении к последствиям. Непредвидение последствий не означает отсутствия всякого психического отношения к ним. Отсутствие предвидения – это не «психологический вакуум», это отношение с положительным содержанием, которое состоит в том, что в момент совершения преступного деяния у лица имелась реальная возможность предвидения наступления последствий.

Таким образом, интеллектуальное отношение к последствиям при небрежности состоит в наличии возможности предвидеть их наступление, которая зависит как от свойств самого лица, так и от иных обстоятельств, например, ситуации, обстановки совершения преступления. Возможность предвидения является здесь не потенциальным, а реальным содержанием интеллектуальных процессов, протекающих в психике лица. Именно это наличное состояние психики позволяет субъекту таким образом направлять свое поведение, чтобы избежать общественно опасных последствий.

Волевой момент небрежности состоит в том, что лицо, имея реальную возможность предвидеть наступление последствий, сознательно не напрягает умственных сил для того, чтобы их предвидеть, не проявляет должной внимательности и предусмотрительности. Воля субъекта, таким образом, направлена на воздержание от требуемой от него в силу объективных факторов (по закону, в силу занимаемой должности и т. д.) интеллектуальной прогностической деятельности. Не направляя интеллект к прогнозированию своего поведения, лицо, следовательно, и не приводит его в соответствие с результатами этого предвидения, что в конечном итоге обуславливает факт совершения вредоносного деяния или невоздержания от действий, направленных к предотвращению общественно опасных последствий.

Если субъект, имея обязанность и возможность предвидеть общественно опасные последствия своего деяния, сознательно-волевым порядком устраняется от прогнозирования последствий, он тем самым демонстрирует свое пренебрежительное отношение к тем ценностям, которые взяты под охрану уголовного закона и которые могут пострадать в результате его неосмотрительного и невнимательного поведения. В этом и состоит социальная сущность небрежности; такое отношение и служит основанием для упрека поведения и ответственности. Стоит однако обратить внимание, что степень негативного отношения небрежно действующего субъекта к социальным ценностям крайне невысока, в связи с чем есть основания утверждать о меньшей степени общественной опасности небрежных преступлений.

Законодательные формулы неосторожности можно представить наглядно[98]98
  См.: таблицу 3 в приложении.


[Закрыть].

Существующие конструкции неосторожной формы вины ориентированы исключительно на преступления с материальным составом, поскольку включают в себя описание интеллектуально-волевого отношения субъекта к последствиям собственных действий (бездействия). Это обстоятельство социально обусловлено тем, что степень негативного отношения виновного к охраняемым законом ценностям при неосторожной форме вины невысока. А потому она заслуживает порицания только в том случае, когда выражается в причинении достаточно серьезных, тяжких последствий. Если пренебрежительное отношение к социальным ценностям выражается в причинении им незначительного вреда, применение мер уголовной репрессии нецелесообразно, негуманно и несправедливо. Не случайно, предусматривая уголовную ответственность за неосторожное причинение тяжкого вреда здоровью, законодатель не устанавливает ответственности за неосторожное причинение легкого вреда, а с 2003 г. отказался от криминализации и причинения средней тяжести вреда здоровью по неосторожности.