Текст книги "Лучшие истории любви XX века"

…Родители думали о хорошей партии для своих подросших девочек и заботились о наряде, а сами девочки трепетали в предвкушении: ведь каждой хорошо начитанной барышне известно, что именно на первом балу можно встретить Принца Своей Мечты. И в сказках, услышанных в детстве, и в романах, прочитанных в юности, Героиня знакомилась с Героем именно на своем первом балу. Позже им обоим нередко приходилось переживать долгие годы разлуки и козни врагов, во всякой сказке, в каждом романе разные. И все же встреча и первая вспышка яркого, ослепительного, всепоглощающего чувства (о котором в те времена каждая барышня мечтала так же пылко, как современные барышни мечтают о собственном «Мерседесе», о платье от Живанши и об украшениях от Картье) неизменно случалась на первом балу. В этом была особая магия и какая-то тайна… Ведь если ты Золушка и этот бал – твой первый и последний, то тогда вполне естественно, что и возможность встретить Принца Мечты тоже первая и последняя! А если ты и сама – Принцесса? Если впереди у тебя целая череда великолепных балов и роскошных приемов, на которых будут присутствовать принцы во множестве и разнообразии? Все равно именно первый бал имеет особое значение! Принца – просто принца – можно встретить и на каком-нибудь другом балу, позже… А вот Принца Своей Мечты – только на первом! Все барышни знают это! Во всяком случае, те из них, кто читает романы и верит в сказки.

Открытки с изображениями Холодной были невероятно популярны

…О чем мечтала накануне своего первого бала Верочка Левченко? Если о Принце, то мечта ее сбылась, и ей, как сказочной героине, удалось не только встретить его, но и узнать Прекрасного Принца под скрывавшим его скромным образом молодого юриста Владимира Григорьевича Холодного.

На первом своем балу Верочка, разумеется, блистала – несмотря на то что мать ее по бедности сшила ей платье сама, совсем простое, из дешевой «неноской» ткани. Впрочем, это платье и не предназначалось для того, чтобы его носить… Оно шилось для одного-единственного вечера. Все равно в будущем Верочку Левченко вряд ли могло ожидать что-то более роскошное, чем танцевальный вечер у друзей на пять-шесть пар, в маленькой гостиной, под звуки рояля, ибо танцевать под граммофон в те времена еще считалось дурным тоном… Да, будущее не сулило ей никаких чудес. Но все-таки она была самой красивой в выпуске гимназии Перепелкиной 1910 года. Верочка так рано расцвела!.. Сказалась ли южная кровь отца или злое предначертание начало сбываться уже тогда, даруя обреченному цветку ранний расцвет? Уже тогда ее прекрасные налитые плечи и округлые точеные руки удивительно контрастировали с по-детски нежным, всегда печальным личиком – словно земное и небесное идеально слилось в этой девушке… Не заметить ее было нельзя. И ее заметил – правда, не богатый и знатный, о котором, возможно, могла мечтать ее мать, терпевшая бедность как во время своего короткого, но счастливого брака, так и в годы долгого, скорбного вдовства.

Вера и Владимир в прифронтовом госпитале. 1916 год

На первый же танец ослепительную Верочку Левченко пригласил – осмелился пригласить! – совсем молодой человек, никому не известный и очень скромный. С ним она и протанцевала весь вечер. Верочка танцевала божественно – она ведь едва не стала балериной! – а Владимир Холодный был неловок… Да и не очень-то хорош собой – большой, плечистый, круглолицый, добродушный, по воспоминаниям друзей, он был похож не то на медведя, не то на сенбернара. Рядом с ним Верочка казалась особенно изящной и особенно красивой. Она изо всех сил помогала ему танцевать – буквально вела его через зал, задавая направление и темп, а он ничего не замечал, неуклюже поворачивался, толкал других танцоров и говорил, говорил, говорил – без умолку говорил весь вечер, а Верочка молча смотрела на него своими громадными, лучистыми глазами. Слушала. Он был романтичен, сентиментален, восторжен. Он умел увлекать. Вот она и увлеклась.

В фильме «Лунная красавица»

При дружном неодобрении обоих семейств – Левченко и Холодных – Вера и Владимир поженились… до неприличия быстро. Особенно переживали мать и бабушка Веры – девочке едва исполнилось семнадцать лет! Вопреки нашим современным представлениям, в конце позапрошлого и начале прошлого столетия в достойном русском обществе столь ранние браки вовсе не приветствовались. Хорошим тоном считалось проверять чувства временем: случалось, от знакомства до помолвки юноша и девушка были знакомы лет пять, а с момента помолвки до свадьбы проходило два-три года… Возможно, это и неплохо и даже очень правильно – но только не в тех случаях, когда чувство так сильно, что каждый миг промедления кажется вечностью, а испытание временем подобно смерти!

Чувство, в одночасье вспыхнувшее между Верой и Владимиром, было истинно глубоким и чистым – исключительная любовь, которая встречается так редко… До самой смерти эти двое обожали, боготворили друг друга, оставались безупречно верны и в жизни, и в смерти – Владимир Холодный так и не смог пережить потерю жены и быстро ушел вслед за ней. Но до этого еще далеко. Хотя – не так уж далеко, если подумать… И все-таки – далеко. Хорошо, что люди не могут предвидеть своего будущего – только предчувствовать могут и редко верят предчувствиям – супружеская жизнь Веры и Владимира Холодных не была омрачена предвидением неизбежной трагедии. Тогда, в 1910 году, они еще были уверены, что будут жить долго и счастливо. Действительно, жили они очень счастливо, хотя очень недолго… Почти как родители Веры – только им на счастье был отпущен еще меньший срок.

Не могут предвидеть, но предчувствовать могут.

«…Свадьба проходила скромно, Вера была молчалива, грустна, вообще она всегда отличалась скромностью, не любила павлиньих цветов, нарядов и украшений. Присутствовали на свадьбе простые люди <…> В моих наблюдениях я пришла к выводу, что Вера Холодная была простой, умной, любящей свой народ женщиной, равнодушной к нарядам и блеску золота».

Это единственное воспоминание о свадьбе Веры и Владимира. Мария Николаевна Левина, артистка Большого театра, приглашенная на свадьбу в числе немногих близких друзей, написала эти слова тогда, когда Вера Холодная уже стала легендой.

А свадебных фотографий не сохранилось вовсе.

Но сохранились – для нас, а для них появятся позже кадры из фильма «Жизнь за жизнь»: там Вера Холодная – Ната Хромова – предстает в свадебном наряде. Темные кудри шелковисто поблескивают под дымкой фаты, гирляндочки из мелких белых цветов в волосах и на платье, печально опущенные ресницы, и скорбь, затаившаяся в уголках губ… Такой, наверное, она была и в день своей настоящей свадьбы. Такой запомнила ее Мария Левина.

В фильме «Молчи, грусть, молчи!»

Но если героиня Холодной Ната Хромова выходила замуж за старого, богатого, нелюбимого – и нам, зрителям, вполне понятна ее печаль, – то сама Верочка Левченко выходила за самого любимого, дорогого, единственного… Так отчего же она была молчалива и грустна?

Быть может, все-таки – предчувствие?!

Оба они – и Вера, и Владимир – родились в счастливых и любящих семьях. Известный факт, что дети из счастливых семей бывают счастливы в браке так же, как и их родители. Возможно, супружеская любовь – это тоже искусство, которому следует обучать с младенчества…

Дед Владимира Холодного, малороссийский купец Макар Холодный, прожил 125 лет, при этом женат был только единожды и во вдовстве прожил большую часть жизни.

Оба сына его – Григорий и Иван, отец и дядя Владимира, – были счастливы в браке и имели один девять, другой – восемь детей.

Григорий Макарович Холодный хоть и вышел из купеческой среды, но образование получил университетское и всю жизнь преподавал историю сначала в тамбовской, позже – в воронежской мужских гимназиях. Женился он на девушке из русской интеллигентной семьи: Александра Алексеевна Бородина, мать Владимира и свекровь Веры, увлекалась поэзией, музицировала, тонко понимала прекрасное – возможно, именно поэтому она так полюбила свою очаровательную невестку? В каждом из девяти своих детей Александра Алексеевна сумела развить некое особое, только ему присущее дарование.

Так, один из братьев Владимира, Алексей Холодный – тоже юрист по образованию, служил в Министерстве финансов, но при этом был известен на весь Петербург как утонченный музыкальный критик.

Другой брат – Николай – избрал для себя ботанику и сделался впоследствии ученым с мировым именем.

Григорий занимался астрономией.

Сестра Александра окончила Харьковскую консерваторию, была достаточно известной певицей.

Сестра Ольга занялась медициной.

Сам Владимир Григорьевич помимо юриспруденции был заядлым автомобилистом. Для тех времен – увлечение весьма оригинальное: несмотря на то что автомобиль как средство транспорта был уже достаточно распространен (только в Москве в 1913 году насчитывалось 1283 автомобиля), автоспорт не имел еще сегодняшней популярности. А Владимир Холодный увлекался именно автоспортом – гонками – и даже издавал первую в России спортивную газету «Ауто». Он сумел заинтересовать этим опасным спортом Веру, и сколько раз они попадали в аварии! Автомобиль Владимира Холодного то врезался во что-нибудь, то переворачивался… Каждый раз молодые супруги спасались чудом, словно кто-то свыше хранил их для жизни – и для другой смерти…

После свадьбы Вера и Владимир вместе с матерью, бабушкой и сестрами Веры переехали на улицу Ново-Басманную, в дом № 28, а через два года супружеской жизни девятнадцатилетняя Вера Холодная стала матерью.

Ее дочка Женечка родилась в 1912 году. Роды были тяжелые, поправлялась Вера целых полгода, и семейный доктор категорически запретил ей второго ребенка – по крайней мере в ближайшее время, пока организм не окрепнет. Но ни Вера, ни Владимир просто представить себе не могли, как же их дочь будет жить без братьев, без сестер… Им казалось, что Женечке будет одиноко и скучно.

Рисковать здоровьем Веры они, конечно, не могли, но когда Женечке исполнился год, они удочерили еще одну девочку – Нонну.

Став матерью, Вера уже не решалась так же бесшабашно, как прежде, разделять с мужем его рискованные забавы. Да и сам Владимир стал осторожнее – реже участвовал в автогонках, больше времени уделял журналу.

Зато Вера все чаще бывала в артистическом клубе «Алатр» (изначально – кружок поклонников великого оперного певца Леонида Собинова), иногда выступала там, танцевала или пела, читала стихи.

Вера в балетной школе

Посещала и знаменитый дом Перцова в Соймоновском проезде – великолепный дом, построенный в стиле русского модерна, не сохранился – но в начале века его называли «русским Монмартром»: там собиралась не только театральная, но и вообще творческая молодежь, московская богема: начинающие поэты и писатели читали там свои произведения, художники устраивали маленькие выставки. Настоящими хозяйками этого дома были хорошенькие и хорошо образованные барышни и дамы. Они разливали чай, подавали тарелочки с пирожными и вообще украшали литературные вечера своим присутствием, как и подобает представительницам прекрасного пола.

А еще в жизни Веры появилось новое увлечение, определившее всю ее дальнейшую прижизненную и даже посмертную судьбу.

Увлечение это – кинематограф.

Вот что писал о Вере Холодной режиссер Иван Николаевич Перестиани: «На облике сравнительно юной Веры Холодной лежал отпечаток той грусти, что свойственна нашей северной природе в дне ранней осени. И возможно, что именно эта пассивная нежность фигурки, глаз и движений роднила ее со зрителем».

Кинематограф! Для нас, современных, кино – неотъемлемая часть повседневности, без кино действительно не мыслится уже человеческое существование: фильмы снимались в воюющей Югославии, снимаются в бедно и тяжело живущей России. А каким сказочным чудом казалось кино в те времена! Его называли «сюжетной светописью»: бледные лунные тени скользили по экрану как призраки…

Вначале кино было диковинкой, чем-то экзотическим, очередным научным открытием. Снимались просто сценки, и зрители шли смотреть не сюжет, а то, как на экране посредством света, пропущенного через пленку, рождаются движущиеся образы. Это чем-то напоминало театр теней и вместе с тем живые картины… Позже появились сюжетные фильмы, комедии положений, мелодрамы. Как серьезное искусство кино не рассматривалось. Серьезным искусством был театр, и в те времена никто даже и предположить не мог, что диковинное изобретение братьев Люмьер (в переводе с французского «люмьер» – «свет» – чем не мистика?) может стать серьезным искусством в ряду других серьезных искусств, и всего за сто лет существования затмить, отодвинуть на задний план театральное искусство, существующее несколько тысячелетий!

Вера на коллекционной открытке

Кино в начале века считалось пустым развлечением, но популярно это пустое развлечение было просто невероятно! В кино ходили все. Появилась целая сеть кинотеатров – от роскошных с глубокими мягкими креслами и бархатными портьерами до скромных окраинных кинотеатров «в три скамейки», воспетых Мандельштамом. Перед началом фильма, как в современной опере, в фойе продавалось «либретто»: краткое содержание фильма, чтобы зритель, прочтя, понял хоть что-то из происходящего на экране. Именно по этим чудом уцелевшим либретто мы можем судить теперь о большинстве (98 %) кинолент той эпохи. Во время сеанса в зале играл тапер. Работа «кинематографического» тапера оплачивалась очень хорошо, но считалась сложной, ведь мало было просто играть – нужно было подбирать музыку и темп исполнения согласно демонстрируемой сцене, сочинять переходы от одной мелодии к другой. Интересный факт: тапером в кино подрабатывала в молодости будущая звезда сталинской эпохи – Любовь Орлова; ее судьба оказалась связанной с кинематографом еще тогда, когда сама она даже не мечтала стать артисткой! В маленьких кинотеатрах либретто не продавались – сюжет фильма пояснял вслух в промежутках между мелодиями тапер или киномеханик. Но даже эта видимая простота, даже эта непохожесть на другие зрелищные искусства – даже она завораживала!

«…Загляните в зрительную залу. Вас поразит состав публики. Здесь все – студенты и жандармы, писатели и проститутки, интеллигенты в очках, с бородкой, рабочие, приказчики, торговцы, дамы света, модистки, чиновники – словом, все, – писал А. Серафимович. – Как могучий завоеватель, надвигается кинематограф. Повторяю – этому ни радоваться, ни печалиться. Это стихийно. Грядущее царство кинематографа неизбежно».

Анастасия Цветаева – в «Воспоминаниях» – в той части, которая относится к 1909 году: «Иногда – и все чаще – мы шли в синематограф. От картин тех лет в памяти – светлый туман. Каждый наш поход туда погружал нас в романтику, обогащал еще одной печалью, трагедией еще чьей-то судьбы. Проходило несколько дней, и Марина снова входит ко мне. Постоит у раскрытой форточки, лицо – в клубы морозного пара. Помолчит. Отойдет. Знаю, она вспоминает маму. Как передаваемый пароль: «Тоска, а?.. Хочешь, пойдем в синематограф?» И мы шли».

Спрос порождает предложение. Первые фильмы, разумеется, приходят из-за рубежа, но вскоре появляются и русские кинофабрики. Первый отечественный фильм – «Понизовая вольница» Василия Гончарова (1908 год) – про Стеньку Разина и безымянную персидскую княжну, злодейски им утопленную: экранизация, если так можно выразиться, популярной песни «Из-за острова на стрежень…». Позже одна за другой будут выходить на экран мелодрамы, снятые «по мотивам» популярных романсов, и во многих из них сыграет Вера Холодная. Фильм «Понизовая вольница» сохранился. Коротенький совсем, буквально несколько сценок, снимавшихся общим планом. Сейчас смотреть его смешно и умилительно. Все суетятся, мечутся, пляшет пышнотелая княжна, а что, в сущности, происходит – не очень-то и понятно, но тогда фильм имел огромный, яркий успех.

Затем появились экранизации русской классики – так называемая «Русская золотая серия», в которую вошли «Гроза», «Бесприданница», «Обрыв», «Преступление и наказание», «Каширская старина»… Фильмы эти были, по нашим современным понятиям, короткометражные, очень простые, в них сохранялась только основная сюжетная линия, да и смотреть их, не прочитав прежде книгу, было практически невозможно. Это были экранизации в самом примитивном представлении, попросту кинокартинки к классическим произведениям. Но успех!..

«Такие выразительные печальные глаза, проникновенные глаза, что, раз увидев их, запоминаешь на всю жизнь»

В первых русских кинофильмах снимались известные драматические актеры Е. Рощина-Инсарова, Л. Юренева, Л. Вивьен, В. Пашенная, П. Орленев, Р. Адельгейм, великолепный Максимов… Даже великий певец Федор Шаляпин – и тот появился на экране, как ни странным казалось его появление в какой бы то ни было роли без сопровождения великолепным басом. Драматические артисты тоже страдали из-за невозможности воспользоваться таким важным выразительным средством, как голос. Стоит прямо сказать: большинство из них на экране выглядело не очень хорошо. Блистательные, неотразимые на сцене – в лунных тенях «сюжетной светописи» они казались неловкими и неубедительными. Впрочем, они и относились-то к кино как к средству хорошо заработать, немного смешному и даже чуть постыдному. Для них театр и только театр оставался высоким искусством, заслуживающим того, чтобы отдавать ему всего себя, все душевные и физические силы… А кино – низменное развлечение толпы!

Иван Николаевич Перестиани, выдающийся деятель отечественного кино, сумевший послужить новому искусству и в качестве актера, и в качестве режиссера, и в качестве сценариста, вспоминал: «Репертуар того времени зиждился главным образом на сюжетах с любовной интригой и сильным уклоном в сторону «великосветских» героев и героинь. Графы, князья, бароны – вот излюбленные персонажи картин тех дней. Причем русскую жизнь, даже взятую в этих рамках, беспардонно искажали, заставляя всю эту титулованную знать совершать поступки никак ей не свойственные, в духе французских бульварных романов. Загадочные женщины, коварные мужчины, обольщения, бурные страсти и неизбежная дуэль были содержанием этих картин. Ориентация на такие постановки шла от провинциальных прокатчиков, к голосу которых чутко прислушивались фабриканты, чувствуя за ними зрителя. Я помню целый ряд писем, свидетельствовавший о тяге провинциальных посетителей кино к таким картинам, потому что «им желательно видеть, как живут люди», в какой обстановке и т. д. Нельзя, однако, сказать, чтобы постановкой этого сценарного товара занимались сценаристы. Нет, мастерилось это обычно самой фабрикой по простейшему рецепту. Брали авантюрный роман любого иностранца. Пьер становился Владимиром, Генриетта – Ларисой – и сценарий готов. Была еще тяга к детективным сюжетам».

В 1910 году на экран вышли фильмы с Астой Нильсен, которая по праву считается в мире первой серьезной кинематографической актрисой.

Будущая первая русская звезда – Вера Холодная – боготворила Асту Нильсен, по многу раз ходила на все ее фильмы…

Аста Нильсен выделялась среди прочих актрис того периода прежде всего особой манерой игры. Она не заламывала руки, не закатывала глаза, не запрокидывала назад голову, не искривляла рот в судороге отчаяния… Вообще, можно сказать, что по кинематографическим канонам начала века Аста Нильсен почти не играла. Она оставалась на экране предельно естественной. Она вела себя «как в жизни» – и именно эта естественность производила такое оглушающее впечатление на ее зрителей.

Должно быть, и Вера Холодная, сидя в темном кинозале, невольно спрашивала себя: как же счастлива должна быть эта женщина, «представляющая» на экране! У других людей – одна жизнь, одна смерть, одна любовь… У Асты Нильсен и жизней, и смертей было много. Не говоря уж о любви…

Возможно, именно желание прожить за одну свою жизнь десятки чужих экранных жизней привело Веру Холодную летом 1914 года на кинофабрику «В. Г. Талдыкин и К».

Впрочем, существует и такое мнение, что Вера Холодная пришла в кино с желанием хоть немного заработать – дескать, семья переживала не лучшие времена, а за появление на экране красивым женщинам хорошо платили. Не похоже, что деньги имели для нее первостепенное значение. Еще можно допустить, что имело место тщеславное, но такое естественное желание запечатлеть и обессмертить свою красоту. Вера Холодная не могла не понимать, как она красива! Ей часто говорили об этом, потому что ее красота с первого же мгновения поражала всех, кто когда-либо с ней встречался в жизни, всех без исключения – и мужчин, и женщин. Да, даже женщин; в отличие от других красавиц, Вере Холодной редко завидовали, но зато влюблялись в нее – в ее светящуюся, магическую красоту – безоглядно, на всю жизнь… Она была даже больше чем красива – в ней было нечто, что позже многие вспоминавшие о ней пытались выразить в словах, но по-настоящему так и не сумели… В ее облике была какая-то магия.

В фильме «Дети века»

«У Веры Холодной был свой неповторимый шарм и такие выразительные, печальные, проникновенные глаза, что, раз их увидев, запоминаешь на всю жизнь. Ее глаза тревожили и волновали людей», – писала Г. С. Кравченко.

«На облике сравнительно юной Веры Холодной лежал отпечаток той грусти, что свойственна нашей северной природе в дни ранней осени. И возможно, что именно эта пассивная нежность фигурки, глаз и движений роднила ее со зрителем», – писал Иван Перестиани.

На фотографиях Вера Холодная получалась очень хорошо. Она была бесспорно фотогенична: завистники говорили, что на фотографиях она красивее и интереснее, чем в жизни или даже в кино… Но и на пленке она получилась великолепно. Проба была удачной, но дальше пробы дело не пошло. Предложений сниматься не было – ведь началась Первая мировая война… Кинофабрики спешно «перестраивались», чтобы вместо салонных драм и экранизаций классики выпускать патриотически-агитационные фильмы, в которых, как казалось поначалу, нуждалась публика.

«Юной дебютанткой В.В. Холодной при таких условиях никто не заинтересовался, и кинематография едва не потеряла возможность возвести на престол будущую свою «королеву», – напишет «Кино-газета» спустя четыре года, в 1918-м, в № 22, целиком посвященном Вере Холодной.

Но это будет позже, а сейчас загремели пушки и музы испуганно умолкли, растерялись, не зная, как теперь нужно творить…

А Вера Холодная проводила мужа на фронт. Тогда патриотизм был искренним и всеобщим, и Владимир Холодный шел на фронт с искренним желанием сражаться за Бога, Царя и Отечество, за красавицу-жену и двух своих прелестных малюток.

Вслед за Владимиром Григорьевичем отбыли на фронт его брат и сестра – в качестве военного врача и сестры милосердия.

Неизвестно, стала бы Вера Холодная предпринимать новые попытки проникнуть в лунную заэкранную реальность, а проще говоря – стала бы она снова пробовать свои силы в кино, если бы не случилось войны и любимый Володя оставался с ней. Но с его уходом на фронт в жизни молодой женщины образовалась ничем не заполняемая пустота. Постоянная тревога за мужа, забота о детях и сестрах – вот все, что ей оставалось. Возможно, для другой, обыкновенной женщины этого было бы достаточно, но Вера привыкла к жизни, богатой радостями духовными, теперь же литературные кружки закрывались, вся жизнь общества была подчинена войне, одной войне… А Вере хотелось чего-то особенного – для себя.

«Нам нужны не красавицы, а актрисы!»

Обычная женщина, заскучав, стала бы искать новых романтических связей, остроты ощущений, а Вера Холодная отправилась в мастерскую «Тимана и Рейнгарда», где, собственно, и снималась «Русская золотая серия». Как раз в это время режиссер В. Гардин работал над постановкой «Анны Карениной». Вера обратилась к нему, мечтая снова попробовать свои силы на экране. Гардин снял ее в двух эпизодах, но в значительной роли отказал, не обнаружив у красивой дебютантки ни искры драматического таланта!

Потом «Анна Каренина» прошла по экранам без особого успеха, помнили этот фильм только потому, что именно там впервые сыграла Вера Холодная. Позже и Гардин трепетно вспоминал о том, как сама королева экрана приходила к нему в киноателье – и как он ей отказал…

«В дни съемок «Анны Карениной» произошло еще одно памятное событие.

Сижу я однажды в режиссерском кабинете перед большим зеркальным окном, откуда виден мост возле Александровского вокзала и все движение по Тверской-Ямской улице.

Мой помощник – администратор, достающий со дна морского птичье молоко, Дмитрий Матвеевич Ворожевский, знаменитый «накладчик», объясняющий решительно все – опоздание актера, отсутствие нужного на съемке кота или попугая – единственной фразой: «Бреется… сию минуту будет», – поправил на своем «легкомысленном» носу пенсне и обратил мое внимание на красивую брюнетку, переходящую улицу и направляющуюся, по-видимому, к нам.

Брюнеток и блондинок приходило колоссальное количество – все мечтали о «королевском троне».

Но это явилась ко мне Вера Холодная!

Стройная, гибкая, бывшая танцовщица, она сидела передо мной, опустив красивые ресницы на обвораживающие глаза, и говорила о том, что хочет попробовать свои силы на экране.

– Вы играли где-нибудь на сцене?

– Нет, я только танцевала.

Ну что я, режиссер драмы, мог предложить танцовщице? Но отпускать ее тоже не хотелось. Красивая, а может быть, и даровитая. Надо испытать ее.

– Ну хорошо. Прошу вас снять мерку для бального платья. Вы будете среди гостей, и я сумею подойти к вам поближе с аппаратом. Съемка через три дня.

Через три дня Вера Холодная опять у меня в кабинете.

– Владимир Ростиславович, благодарю вас. Я получила три рубля за сегодняшний вечер, но меня это совсем не устраивает. Я хочу роль. Дайте мне возможность посмотреть на себя не только в зеркало.

Когда Вера Холодная сердилась, она хорошела замечательно. Я стал думать: «Ну где я ей достану роль?»

– Хорошо. Есть сцена. После свидания с сыном Сережей Анна вернулась в свой номер в гостинице. Входит кормилица-итальянка с девочкой на руках и подносит ее Карениной. Будет крупный план, и вы себя увидите. Согласны? Тогда давайте репетировать.

Вера Холодная тогда умела лишь поворачивать свою красивую голову и вскидывать глаза налево и направо – вверх.

Правда, выходило это у нее замечательно.

А этого было мало, так мало, что мысленно я поставил диагноз из трех слов: «Ничего не выйдет». Однако решил, умолчав о своем решении, выслушать мнение Тимана. Когда мы вместе проглядывали куски, он с первого же кадра с Холодной спросил:

– Что это за красавица? Откуда вы ее достали?

Я объяснил все подробности и желание Веры Холодной сниматься.

– Может быть, принять ее в состав нашей труппы? У нее исключительная внешность.

– А что ей делать? Нам нужны не красавицы, а актрисы! – резко ответил Тиман.

Этой фразой судьба ее была решена. Я дал ей письмо к Евгению Францевичу Бауэру (Анчарову), режиссеру-художнику конкурирующей с нами фирмы «Ханжонков и К».

И у Е.Ф. Бауэра «вышло все». Он нашел, что делать на экране Вере Холодной, опрокинув и мой диагноз, и консервативную фразу Тимана. Через год появилась первая русская «королева экрана» – Вера Холодная».

Сожалел ли Гардин? Да, наверное. Но все-таки это было неизбежно: классический режиссер должен был ее отвергнуть, потому что к настоящей звезде нужен совершенно особый подход.

Сколько молодых женщин за всю историю кино грезили экраном – и расставались с мечтой после первых же неудачных проб!

Что было бы, если бы Вера Холодная послушалась Гардина и Тимана, поверила в отсутствие у себя актерского таланта и не делала новых попыток «войти» в кино?

…Что было бы?

Ее бы просто не было! Не было бы никакой Веры Холодной! То есть Вера Холодная, прелестная жена московского юриста и мать двух девочек, разумеется, продолжала бы существовать где-то, наверное, родила бы еще нескольких детей, как им когда-то мечталось, и, возможно, прожила бы куда более долгую жизнь… Но не было бы Веры Холодной – королевы экрана! И возможно, в российском немом кино так и не зажглось бы ни одной настоящей звезды…

Свадьба в фильме «Жизнь за жизнь»

Судьба благоволила к «крестнице фей» и все-таки послала ей удачу: встречу с режиссером и художником фирмы «Ханжонков и К» Евгением Францевичем Бауэром.

Гардин утверждал, что это он послал будущую актрису к Бауэру с запиской, в которой рекомендовал обратить на нее внимание… Возможно, он таким образом просто оправдывался перед потомками, не в силах простить самому себе, что проглядел будущую королеву экрана. В конце концов, жизнь каждой настоящей звезды сопровождается неким мифотворчеством со стороны почти всех, с кем эта звезда заводит хотя бы краткое знакомство. Все хотят быть причастными к звездной судьбе… Позже еще и «поэт-пьеро» Александр Вертинский, безнадежно влюбленный в Веру Холодную, будет приписывать себе славу первооткрывателя первой русской звезды.

Сама же Вера Холодная вспоминала: «Бывая в «Алатре», я встретилась там с Н. Туркиным, который тогда служил у Ханжонкова, он пригласил меня к Ханжонкову, где мне поручили роль в «Песне торжествующей любви». Я не решалась сразу браться за такую серьезную роль, я боялась за игру и за лицо, так как мне говорили, что экран часто искажает черты, но меня убедили сначала попробовать, и я согласилась».

Еще одна открытка с изображением Веры

Снимать фильм должен был не Туркин, а Бауэр – ведущий кинорежиссер киноателье A.A. Ханжонкова. «Песнь торжествующей любви» по повести И. С. Тургенева могла бы стать всего лишь очередной экранизацией классики, набором красивых картинок, и прошел бы этот фильм в ряду других, ничем не выделяясь. Но для Бауэра эта вещь имела особое значение, он давно мечтал ее поставить, он был буквально влюблен в «Песнь торжествующей любви». Правда, у Тургенева действие происходит в Италии XVI века, героев зовут Валерия, Фабий и Муций. А Бауэр перенес действие в современность и предположительно в Россию, хотя на месте действия акцент не ставился, и изменил имена главных героев: Фабий и Муций превратились в Евгения и Георгия, Валерия – в Елену. Зато полностью, во всех подробностях сохранена была сюжетная канва и, главное, настроение, особенный дух этой повести, непохожей на другие произведения Тургенева.

Бауэр, как и всегда, долго и тщательно работал над декорациями и более строго, нежели обычно, подошел к выбору актеров, стараясь найти людей идеально похожих на героев повести. Он и прежде бывал придирчив – критики говорили, что, будучи профессиональным художником-декоратором, а не режиссером, Бауэр стремится создать красивую и гармоничную картинку буквально из каждого кадра, что внешние атрибуты для него важнее содержания, что красота и грация актера важнее игры. Возможно, в этом и было что-то от истины. Многие актеры, работавшие у Бауэра, жаловались на то, что режиссер не позволяет им свободно двигаться в кадре, боясь, что движение может как-то нарушить идеальную гармонию света и тени, которой он добивался, старательно расставляя осветительные приборы – так, чтобы ясно видны были сияние атласных драпировок, золотой узор шитья на подушках, бархатистый ворс ковра, матовый блеск фарфора, влажность цветочных лепестков… Вместо обычных декораций Евгений Францевич Бауэр создавал идеальной красоты картину и только потом вводил в нее актера. Актер мог подойти, а мог и не подойти к этой картине, и тогда уже никакого значения не имели его известность или талант. Театральных актеров это просто убивало! Говорили, что Бауэр вещи любит больше, чем людей.