Текст книги "Ворон Хольмгарда"

Глава 8

Утром, когда русы проснулись, в очаге уже горел огонь и несколько женщин сновали вокруг него, выпекая лепешки и кипятя воду в котле, чтобы варить ржаные алябыши. Открыв глаза, Арнор обнаружил, что место Виги уже пусто, шкура откинута. Из-за спора с Пагаем Арнор вчера не так уж и много выпил, голова не болела. Он вылез из-под шкур и сел на краю помоста, разгребая пальцами волосы. Вспомнилось, как четыре зимы назад они волокли укладывать спать на это самое место тогдашнего старшего в дружине, Боргара Черного Лиса. В Силверволле тот все присватывался к Арнэйд, а она говорила, что при виде Боргара ей хочется взять материн «гладильный камень» и разгладить его мятое лицо. Вот разве что камнем. А на пирах в Силверволле и Арки-Вареже Боргар в ту зиму так набирался каждый раз, что утром до полудня храпел, а потом бранил каких-то троллей за то, что не может встать. Будто тролли в него насильно медовуху заливали…

Женщины у очага гремели глиняными сковородами. Арнор узнал ту, что угощала их вчера – невестку Тойсара. Оглядевшись, он заметил, что возле двери белеет голова Виги. В нижней сорочке, тот шептался с какой-то девушкой, почти одного с ним роста, прижав ее к стене. Вот они разошлись, и Арнор узнал ее: Илика, вторая дочь Тойсара. Но узнал с трудом: четыре зимы назад она была совсем девчонка, а теперь уже в таких годах, что у русов ее сочтут взрослой женщиной. Она сильно выросла и окрепла; глядя на нее, Арнор уже не хотел смеяться при мысли, что она могла бы научиться ковать топоры. Лицом не особо-то хороша, но руки сильные, глаза умные, а широкие черные брови придают лицу основательность.

– Пура валгаж![44]44
  Пура валгаж! – (мерянск.) – Доброе утро!


[Закрыть] – Кивнув ему, Илика прошла к очагу и стала там помогать.

Виги присел возле Арнора.

– Ну, что там у них?

– Старик разругался с Медным, – отвечая на языке русов, Виги не называл имен, чтобы не привлечь внимание женщин, – дескать, не надо было вылезать с этим разговором про дары, пока не выслушали от вас, как все было. А теперь, мол, выставил его жадным дураком перед родичами. А тот: мол, еще неизвестно, кто солгал.

– Нет, не миновать оторвать ему язык и засунуть, куда я сказал.

Позади них что-то заворочалось и зарычало.

– Саатана! – Виги подпрыгнул, прикидываясь напуганным. – Это откуда было?

– Из самых глубин Нифльхель… – значительно протянул Арнор.

– Сами вы… из глубин!

Оленья шкура сдвинулась, Свенельд сел на тюфяке, убирая волосы со лба:

– Плохо, что Медный предпочитает верить тем ётунам.

– Да и чему тут удивляться. – Велерад тоже сел и потянулся. – Если одни люди рассказывают, что хотели подарить тебе пять серебряных чаш и пять шелковых шуб, а другие говорят, что ничего такого не было, любой поверит первым!

Свенельд тихо выбранился, разбирая пальцами волосы. Дело, с которым он приехал к мере, и так было достаточно сложным, а эти хазары, выскочившие, как тролль из мешка, уже заморочили мерянам головы и сделали все еще сложнее. Конечно, он до них доберется. Но как быстро исправить причиненный ими вред, он не мог придумать.

Хорошо, что с ними сейчас нет Годо. Тот бы просто вытряхнул Тойсара из той ётуновой шубы и без стеснения объяснил, почему никто из подвластных Олаву людей не будет иметь никаких соглашений с хазарами, никогда! Но Годо нет. И по той причине, по которой его нет и не будет, Свен точно знал, как ему поступать со всеми предложениями дружбы, исходящими из Итиля.

– Там нет чего-нибудь, сыворотки, что ли? – окликнул он, потирая шрам на груди. Тот давно зажил, но привычка осталась.

– Виги, поищи! – Арнор толкнул брата плечом.

– Илчиви! – крикнул тот, не двигаясь с места.

К ним подошла другая девушка – на год моложе, ниже ростом и более хрупкого сложения. В ее тонких чертах и немного раскосых, лукавых светло-карих глазах проглядывало явное сходство с Илетай, которого Илика была совсем лишена, плетеный кожаный пояс с подвесками-лапками обвивал тонкий стан поверх мешковатого кафтана из бурой шерсти, на конце русой косы тоже звенели бронзовые подвески. Подавая небольшой горшок сыворотки, она бросала на мужчин боязливо-задорные взгляды: перед русами она робела, а к тому же ее учили их избегать, но любопытство к чужакам, довольно молодым и недурным собой, было неодолимо. Именно эти люди похитили ее старшую сестру и теперь казались какими-то небесными витязями из преданий.

– Не боишься подойти? – спросил Виги, пока Свенельд пил. – Мы же и тебя похитим!

При этом его лицо оставалось неподвижным, а взгляд серых глаз – почти единственное, что было у них общего с Арнором, – так выразительно скользил по изгибам ее тела, будто он примеривался, за что лучше ухватить.

– Похищайте Илику, – игриво шепнула Илчиви, поглядывая, не слышит ли невестка, которая сейчас была в доме за мать. – Она ждет-не дождется.

– Мы еще не решили, – задумчиво сказал Виги. – Но я бы вам обеим не советовал считать себя в безопасности.

Фыркнув, Илчиви ушла. На самом деле Виги она не боялась: уже дней десять они постоянно виделись и девушки привыкли, что он тайком от старших все время их поддразнивает.

– Я смотрю, ты крепко с ними подружился, – хмыкнул Арнор. – С девчонками.

Но Виги не улыбнулся в ответ. Он выждал, пока Свенельд вылез с лежанки и ушел в сени умываться, а потом придвинулся к брату вплотную.

– Слушай, Арни! – Он явно колебался. – Ты… только не смейся.

– Над чем я должен смеяться? Давай, расскажи что-нибудь смешное. А то такие дела, что никак не смешно, пургален!

Арнор начал перематывать обмотки – при походных ночлегах это одно из первых утренних занятий, как умывание, но куда более долгое.

– Тут дело такое… – Виги придвинулся к нему и заговорил полушепотом. – Мы как приехали, нас сразу сюда Тойсар поселил…

* * *

Неожиданных гостей Тойсар отправил жить в погост сборщиков дани – сразу десять человек на своем дворе ему разместить было бы трудно, а погост находился неподалеку, в пределах валов Арки-Варежа, в особой его части, называемой Руш-конд – Русский двор. Женщины приносили припасы и готовили гостям еду. Виги жил вместе с хазарами. На четвертый день, когда женщины пришли печь лепешки и варить кашу, Илика вдруг шепнула ему:

– Как мы уйдем, выйди, я буду тебя ждать у клети!

И ушла к очагу, где распоряжалась ее невестка, Естан, оставив Виги в изумлении смотреть ей вслед. Впрочем, он быстро опомнился: девушка явно хотела сохранения тайны.

Илику, как сестру ее Илчиви и прочих Тойсаровых домочадцев, Виги увидел не впервые. Несколько раз в год, по большим мерянским праздникам, Даг приезжал в Арки-Вареж и пировал с Тойсаром, и сыновья обычно его сопровождали – кроме тех трех лет, которые провели в сарацинском походе. Так что с дочерьми Тойсара Виги и Арнор были знакомы, но дружбы не водили, тем более что до большого похода те были мелкими девчонками. Однако за время похода Илика так выросла, что прошлой зимой Виги едва ее узнал. Крепкая, сильная, с крупными чертами лица и густыми черными бровями, она держалась строго, и хотя первым делом при этом неожиданном приглашении Виги пришли на ум любовные помыслы, он сам не счел это правдоподобным.

Не подавая вида и стараясь даже не смотреть на Илику, он отчаянно терзался любопытством. Но вот женщины ушли. Виги невозмутимо закончил есть, потом с ленивым видом накинул кожух и направился к двери.

Снаружи еще висели утренние сумерки, шел мелкий легкий снег. На Русском дворе, кроме самого дома, стояли несколько клетей для хранения собранной дани и припасов. Сейчас двери их были заперты только на засов, чтобы не нанесло снега и не забрались псы; навесной замок сборщики привозили с собой и пользовались им, когда внутри что-то лежало. Направляясь в сторону отхожего чулана, Виги увидел Илику в щели между двумя клетями. Помахав ему рукой, она устремилась к двери клети, толкнула ее и скользнула внутрь: засов она сняла заранее. Быстро убедившись, что никто за ними не наблюдает, Виги нырнул за нею.

В клети стоял промозглый, затхлый холод, пахло промороженным деревом, и было почти темно. Чтобы не потерять Илику, Виги подошел к ней вплотную.

– Послушай, аля, – зашептала она, когда они закрыли за собой дверь и немного отодвинулись от нее. – Не подумай ничего дурного… я должна тебе кое-что рассказать. Вы же всегда были нам друзьями и привозили подарки… Хотя и тот случай… ну, с Илетай… вы не должны держать на нас зла, это все наша мать, ты знаешь, она была такой строгой и недолюбливала вас…

– Мы не держим зла! – Виги взял ее крупные, загрубелые от работы руки и успокаивающе сжал. При внешней беззаботности он был парнем добрым и хорошо относился ко всем девушкам, даже если они не слишком красивы. – Не бойся, расскажи, в чем дело. Тебе грозит какая-то беда?

– Да! – шепотом, в явном отчаянии воскликнула Илика. – Ужасная беда! Хуже не может быть! Лучше бы я умерла, как Иляви!

– Ну, ну! – Виги приобнял ее одной рукой и похлопал по плечу. – Не надо умирать раньше смерти. Расскажи, что случилось.

– Отец хочет в чужую страну выдать меня замуж! О великий бог, из семи стран-чужбин судьбу приносящий, почему ты так ко мне недобр!

– Уже выдать? – Виги вскинул брови, удивительно темные при светлых, почти белесых волосах. – Так рано?

У мери было принято отдавать дочерей замуж не раньше, чем они отработают родительский хлеб, и мало какую отпускали из дому до восемнадцати-двадцати лет. Так что, по здешним меркам, семнадцатилетняя Илика еще не дозрела до невесты.

– Так рано, но хуже всего – я не хочу уезжать в Хазарию, я там умру!

Она закрыла лицо руками и уткнулась лбом в плечо Виги. Они не были близкими друзьями, но сейчас она не знала другого человека, который мог бы помочь ее беде.

– В Хазарию! – Виги удивился еще сильнее. – Это как же?

– Эти люди… которых ты привез… хазары.

– Это хазары? – Виги впервые услышал об этом. – Ты точно это знаешь?

– Они сами сказали отцу. Что они уважаемые люди из Итиля.

– Ну, ну! И что еще сказали?

– Что хотят с нами породниться. И вчера отец сказал Толмаку, что, может быть, можно отдать им одну дочь. А это буду я! Илчиви еще совсем малявка. Естан любит ее, а меня нет. Я – старшая, меня отдадут. А я не могу, я умру там, в такой дали, среди чужих людей!

– Это за кого же тебя сватают? – прикинул удивленный Виги. – За Ямбарса, что ли? Самуил вроде уже староват.

– Нет, за того, который самый молодой, у которого волосы вьются, – Илика вытерла щеки ладонью. – С голубыми глазами, тот, с которым ты разговаривал, а теперь Карак.

– Хавард?

– Кажется, да.

Караком меряне звали русина, кузнеца по имени Хравн, который жил в Арки-Вареже очень давно и хорошо знал и русский, и мерянский язык – как и сам Виги. Именно он служил посредником в разговорах Тойсара с хазарами без участия Виги.

– Тебя сватают за Хаварда? – Виги взял Илику за плечи. – Но этот стервец подкатывал к Арнэйд! К моей сестре!

– И что она? – Илика взглянула на него с надеждой.

– Она его знать не хочет.

– О, Юмалан-Ава!

– А он, выходит, как пес, ко всем подряд присватывается! Саатана! – выбранился Виги.

Он вовсе не желал, чтобы Арнэйд вышла за Хаварда, но узнать, что тот за считаные дни переметнулся к другой невесте, было унизительно.

– Я не хочу выходить за него! Это же на другом краю света! Там все чужие – люди, боги! Там нет наших кереметов, могил наших дедов и бабок, как я буду там жить? – жалобно восклицала Илика. – Кто меня защитит? Там чужой язык, чужая еда! Я зачахну, я года там не проживу!

– Ну, может, они еще не договорятся. Или Тойсар прямо так хочет тебя выдать? Из-за этой ёлсовой шубы?

– Шуба ему очень понравилась! – всхлипнула Илика. – Но я подумала… может быть… ты не хотел бы… похитить меня?

– Что? – От неожиданности Виги чуть не подпрыгнул.

– Ну, вы же сватали Илетай для твоего брата, – смущенно продолжала Илика, не глядя на него. – А я следующая после нее. Я умею лить украшения из бронзы. Я все умею, что нужно – шить, готовить еду, снимать и чистить шкурки, лепить горшки. Я бы лучше жила у вас… Вы близко живете, тоже в Мерямаа, вы знаете наш язык. У вас хорошие обычаи. Илетай богато живет, всегда передает нам поклоны и подарки, говорит, что счастлива. Ее муж, Велкей, – добрый человек, он всегда так приветлив с нами. И ты – хороший человек… – совсем смутившись, прошептала она. – Ты тоже всегда с нами приветлив. Может, ты… или твой брат…

– Э… – Виги сглотнул, одолевая растерянность. После неудачной попытки Арнора жениться на Илетай в доме у Дага больше никогда не говорили о браке с дочерьми Тойсара, и Виги считал этот замысел навек похороненным. – Я бы, может… Но я не могу решить это без отца… да и мой брат должен жениться первым, так было бы лучше…

«Вы можете выбрать себе любых жен, хоть русских, хоть мерянских, – вспомнилось Виги, что сказал ему Даг однажды утром, незадолго до отъезда хазар из Силверволла. – Я даю слово, что приму любую невестку, лишь бы была свободная женщина». Как-то так отец говорил. Он дал сыновьям полную волю в выборе жен, а значит, Виги не совершит проступка, если решит жениться на Илике.

– Но ведь твой отец хотел получить в невестки Илетай! А я почти не хуже нее, я после нее следующая по старшинству!

– Успокойся, моя серебряная! – Виги еще раз обнял Илику. – Вытри слезы, а то твои домашние заметят, что ты плакала. Не бойся, никто не увезет тебя в Хазарию, если только я сумею этому помешать.

– Ты похитишь меня? – Илика с надеждой взглянула на него мокрыми от слез глазами.

– Почему бы и нет? – Виги улыбнулся. – Если твой отец твердо решит… Но ты должна передавать мне все, о чем Тойсар говорит с хазарами, поняла? Постарайся быть при всех их разговорах, внимательно слушай, запоминай, а потом передавай мне. Ты будешь приходить к нам готовить, и если ты мне подмигнешь – я буду знать, что нужно прийти сюда. И мы обо всем договоримся.

– Ты такой добрый! – с облегчением воскликнула Илика.

Виги нежно поцеловал ее в мокрые от слез губы – больше чтобы успокоить. Илика ушла, на ходу вытирая рукавом лицо, а Виги еще некоторое время посидел в клети, обдумывая случившееся. Больше всего он был возмущен вероломством и переменчивостью Хаварда. Да стоило ли хоть чего-то его желание жениться на Арнэйд? Или он надеялся одурачить ее своими наглыми глазами и льстивыми речами, а когда не вышло, переметнулся к другой приманке? Он готов к любому видному человеку набиваться в зятья – авось клюнет? Тьфу, саатана! Виги понял, что ему не стоит сейчас возвращаться в дом, где сидит этот шустрый хорь – едва ли удастся сохранить дружелюбный вид. И пошел к Хравну.

Так и повелось: благодаря Илике Виги знал, о чем хазары каждый день толкуют с Тойсаром, а те были уверены, что он ничего не знает, поскольку не присутствует при этих беседах. Оберегать же свои тайны от хозяйских дочерей, которые скромно подносили пуре и лепешки, никому не приходило в голову. Виги в это время мог бегать на лыжах в лес с младшими сыновьями Тойсара – Талаем и Тайвелом, которых хорошо знал по сарацинскому походу, прикидываясь, будто ему дела нет до хазар. Он лишь сказал Тойсару, что не хочет возвращаться в Силверволл один и предпочтет дождаться здесь сборщиков, чтобы потом уехать вместе с ними.

– И что – ты хочешь правда на ней жениться? – полюбопытствовал Арнор, когда Виги шепотом коротко пересказал ему свои приключения.

– Ну-у, не знаю. – Виги был не прочь, но не мог сразу решительно сказать судьбе «да». – Она хорошая девушка… Что отец скажет… А ты как? Ты ведь старше, и она старшая, тебе было бы уместнее ее взять… Там ведь есть еще одна…

– Теня[45]45
  Теня (мерянск.) – родной.


[Закрыть]! – Арнор улыбнулся и покачал головой. Мысль его так уверенно устремилась к Снефрид, будто он уже был женат и не нуждался больше ни в чем таком. – Я на Илике не женюсь, будь спокоен. А если ты хочешь, почему бы и нет? У меня не вышло породниться с Тойсаром – пусть у тебя получится.

Виги пытливо заглянул в глаза брата, темные в полутьме дома, но увидел в них спокойную улыбку. Они никогда не говорили о том неудачном сватовстве, и он хорошо помнил, что совсем недавно Арнор очень не хотел сюда ехать – из-за чего сам Виги и оказался провожатым хазар. Но теперь Арнор упомянул о родстве с Тойсаром так легко, будто это для него совсем не важно.

– Ты же мне говорил, что отец нам разрешил выбирать кого угодно? – Арнор потрепал его по плечу, чего не делал почти никогда, и встал. – А спасти девушку от этого пса переодетого – доброе дело! Он ведь только насвистит, будто женится, а сам увезет ее из дома и в том же Итиле в рабство продаст, к сарацинам. От таких добра ждать, что тыртышей с елки.

Сейчас Арнор был готов благословлять свою прежнюю нелюбовь к Арки-Варежу и даже те события, что ее вызвали. Ведь если бы он тогда пересилил себя, а Арнэйд не удержала его дома, он уехал бы в Арки-Вареж до прибытия сборщиков дани и до сих пор не знал бы, что на свете есть Снефрид!

* * *

Пока русы умывались и ели, начало светать. Виги сходил к Тойсару и доложил, что тот готов вручать дань из своего дома. Свенельд с товарищами, одевшись потеплее, вышел к привычному зрелищу: люди с надвинутыми на глаза шапками, негнущиеся кожухи, овчинные и медвежьи, пар от дыхания над заиндевевшими бородами – скоро и у него будет такая же, – лошади, сани, мешки, бочонки…

Весь день Свенельд принимал дань. Арнор и Виги помогали ему с переводом речей, Велерад, как близкий родич Тойсара, улаживал возникающие споры. Видно было, что на озере Неро к нему относятся с уважением, удивительным для его молодых лет; если Свенельда скорее побаивались и потому недолюбливали, то при виде его улыбчивого брата у людей светлели лица. Велерад умел к каждому подойти и в том видел свой долг, свою обязанность и умение, чтобы не оставить обиженным ни тех, ни других. Он знал в лицо и по имени всех старейшин на озере Неро, помнил их семьи и хозяйство, и без устали от темна до темна вел беседы возле саней.

Те, кто выплатил положенное, заходили в гостевой дом смотреть привезенные из Хольмгарда товары. За полотно, кузнечные изделия, слитки бронзы, олова, меди, серебро, точильный камень, шелк расплачивались теми же шкурками, медом, воском. Пока никакого оскудения товаров не наблюдалось: у Олава после двух походов на сарацинские и хазарские владения было довольно серебра и даже золота. Поло́н прошлой зимы летом отправили в Киев; продать его пришлось прямо там, людям Хельги Хитрого, и те увезли его за Греческое море, в Костянтин-град, где за отрока или девушку платят, как говорят, по десяти золотых. Главную выгоду получил, конечно, Хельги, но и Свенельд вместе с другими участниками похода и Олавом, которому выплатили его долю, заметно на этом разбогател.

Уже в сумерках приняли последние на сегодня сани и ввалились обратно в теплый дом. С облегчением стянули тяжелые кожухи и промерзшую обувь: весь день в очаге пылал огонь, в доме было тепло, даже жарко. Горячая похлебка из рыбы с пшеном и репой, каша с салом и неизменные горохово-ржаные лепешки уже ждали. Дружина Свенельда с жадностью накинулась на еду, не отвлекаясь даже на разговоры. Но не успели они доесть, как пришел Тайвел: отец его, Тойсар, и другие старейшины желают побеседовать с Велкеем, Севендеем и сыновьями Дага.

Конечно, Тойсар пришел не с пустыми руками – за ним несли два ленгежа, с пивом и пуре. Но особенно на них налегать Свенельд не собирался: Тойсар ведь не сплетни перебирать пришел. Да и сам Свенельд имел поручение от Олава к Тойсару, о котором вчера, из-за ссоры с Пагаем, не успел поговорить.

Пагай тоже явился – как младший брат покойной Кастан, он входил в число ближайших родичей Тойсара. Как давно подозревал Велерад, Пагая родичи подсылали сопровождать Тойсара на эти встречи, чтобы он не был слишком уступчив с русами, с которыми породнился против своей воли. С ними был Толмак, старший Тойсаров сын, и еще двое кугыжей.

– Я рад, что вы пришли, – почти искренне сказал Свенельд после обычных приветствий и жертв очагу. – Олав конунг дал мне поручение к вам, и мы должны обсудить важное дело. Прежде чем я уеду дальше на юг, мы должны принять решение.

– У нас тоже есть важное дело, которое мы хотим обсудить с Олавом, – ответил Тойсар. – Но ты гость, и мы сначала выслушаем тебя.

– Это дело касается все той же беды – вероломства хакан-бека и разорения волоков между Славянской рекой и Хазарской. Как вам уже известно, прежний путь, по которому мы возили в Саркел бобров и куниц, а взамен привозили серебро, теперь недоступен. Скорее всего, это навсегда. Олав и Хельги Хитрый уронят свою честь, если вздумают просить мира у хакан-бека, а путем унижения хорошего мира все равно не добиться. Если Аарон сам вздумает предложить мир, то мы просто не поверим ему. Кто же поверит змее, которая однажды ужалила, но обещает больше этого не делать? Она будет жалить, потому что змея! Один раз мы пострадали ради своей честности, но если мы второй раз доверимся хазарам, то будем просто глупцами.

– Но где же теперь брать серебро! – не сдержался Коныш. – Когда у Олава кончатся запасы хазарских товаров, придется покупать греческие, а это выйдет дороже, ты сам сказал!

– Я к тому и веду. Олав хочет получить прямой выход на булгарские торги, где есть те же шелка и прочие товары, и это не будет для нас дороже, чем прежние. Даже дешевле, потому что не придется платить за провоз товаров Хельги Хитрому и, главное, хазарам. Между Мерямаа и Булгаром нет больше ни одного князя или конунга, который имел бы право и возможность взимать что-то с торговых людей. Нужно лишь проложить безопасную дорогу по Валге до ее впадения в реку Итиль и установить торговый мир с Алмас-каном. Да, это далеко, но путь по одной-единственной реке в двадцать раз легче старого, по множеству рек и волоков. Олав уверен, что Алмас-кан будет рад нашей дружбе. И наши товары, и наша помощь может ему понадобиться. Вы, меряне, будете получать все выгоды от движения товаров, которые раньше получали князья южных земель. Каждый из вас сделается во много раз богаче. Олав конунг предлагает вам присоединиться к походу, когда он летом пошлет своих людей по Валге на восток. Чем больше нас будет, тем легче мы пройдем этот путь. Вы поможете нам установить мир с чермису и прочими народами, которые живут по Валге, говорят вашим языком и имеют схожие обычаи. Что вы об этом скажете?

– Мы скажем, что к нам уже приехали люди, которые предлагают нам дружбу и обмен товарами, – вместо Тойсара ответил Пагай. – Все те же выгоды, но только без того чтобы куда-то ездить. Они сами будут привозить шелк, серебро и все прочее и здесь покупать наших куниц.

– И от Олава нам не будет нужно ничего! – выразительно закончил Коныш.

– Если бы так вышло, то вся выгода от торговли досталась бы «этим людям», – язвительно ответил Свенельд. – Но этого не будет. Я достаточно объяснил вам, как вероломны хазары и как мало можно им верить. Олав никогда не позволит им вести торговлю в его землях.

– Это наши земли! – почти одновременно воскликнули Пагай и Коныш.

– Если Олав собирает с нас дань, это не значит, что он может управлять нами, как своими рабами!

– Таков был уговор между нашими старейшинами и Тороддом, дедом Олава, – поддержал своих Тойсар. – Мы выплачиваем дань и принимаем дружину сборщиков, но ни Олав, ни вы не имеете права вмешиваться в наши дела и мешать нам жить по своим обычаям.

– Да при чем здесь обычаи! – Свенельд начал злиться. – Разве я указываю вам, кому на ком жениться, каких богов почитать, как приносить жертвы! Разве я лезу в ваши священные рощи, сую руки в ваши жертвенные блюда? Речь совсем о другом!

– Речь о том, как нам своей землей управлять! – непреклонно возразил Тойсар, и кугыжи поддержали его. – В нашем уговоре не было такого, что владыки Хольмгарда решают, с кем нам торговать.

Свенельд с усилием сглотнул. Тролль ему в печень, но Тойсар прав: во времена Тородда здесь было не с кем торговать, кроме самого же Тородда. Но в последние годы все изменилось.

– Мой брат прав в том, что если вы согласитесь на те условия, которые вам предлагают посланцы Итиля, это будет для вас невыгодно, – сказал Велерад. – Вы же понимаете, как люди опытные: кто привозит товар, тот и устанавливает цены. Если эти хазарские торговцы предложат вам серебряный шеляг по цене в три куницы, вам придется согласиться. Если же вы сами привезете куниц в Булгар, то сможете просить по три шеляга за одну. Вы ведь умеете считать, да, Коныш?

– Мы положим условия и обсудим цены заранее, – ответил Мантур, самый старый из кугыжей. – Чтобы они не давали меньше справедливой цены.

– Я еще раз повторяю: обещания хазар не стоят и плевка, – душевно произнес Свенельд, хотя уже закипал от досады. – Они пообещают вам что угодно, хоть луну с неба. Но будут соблюдать свои обещания только до тех пор, пока им это выгодно. Нельзя принимать чужие условия в таких делах. Хельги Хитрый собрал войско и сходил войной на Костянтин-град, чтобы добиться таких условий, которые нужны ему. Миром выгодной торговли нигде никому не дают. Хазары заботятся о своих доходах, не о ваших. Олав предлагает вам выступать среди сильных. Среди тех, кто устанавливает свои условия, а не принимает чужие.

– Великому Юмо и всем вашим кереметам будет стыдно, если род Утки и другие согласятся работать для чужого богатства, когда ничто их к этому не принуждает, – заметил Велерад, мысленно добавив «кроме собственного упрямства». – Слава Юмо, хазары не завоевали и не подчинили вас. Не дайте им просунуть свои лапы в вашу землю, иначе беды не обобраться!

– Мы уже дали просунуть в наши земли ваши лапы! – бросил Пагай. – И теперь вы берете с нас дань и указываете нам, как нам распоряжаться своей землей и своим богатством!

– Славу и богатство добывают силой. Для этого нужно объединять усилия – Мерямаа, Хольмгарда, даже Киева. Тогда можно одолеть и греков, и хазар, и кого угодно. Отказываясь от этого, вы сами себя делаете чужой добычей. Легкой добычей! Разве этого хотят ваши кереметы?

– Мы не желаем быть вашей добычей!

– Да с чего же вы взяли, что быть хазарской добычей приятнее! – сорвался Свенельд. – Вы их не знаете! Вы видели две-три льстивых, лживых рожи, которые сулили вам богатые дары, хотя пока смогли дать одну шубу на всех! Потому что здесь они слабы, а мы видели их, когда они были сильными! Вот, – Свенельд живо расстегнул кафтан и отколол с ворота сорочки маленькую круглую застежку. – Смотрите! – Он распахнул ворот и показал красный шрам в верхней части груди, над сердцем. – Вот это оставили мне хазары. Три сотни наших погибло в один день. И вы это знаете – среди них были и ваши люди. Вы хотите, чтобы хазарские мечи пришли вот сюда и стали рубить головы вам? Чтобы они угнали в полон ваших жен и детей? А так будет, если вы доверитесь им! Доверились куры лисице!

– Если вы примете предложение Олава, – заговорил Велерад, пока Свенельд переводил дух, – то Олав конунг даст вам право от себя заключить договор с Алмас-каном. Подумайте как следует – это большая честь и выгода. Сами вы – ты, Пагай, ты, Коныш, – сможете ездить с товарами в Булгар, и привозить оттуда все что угодно, и всю прибыль забирать себе. Если же Олав конунг сделает это дело без вас – ваших людей не пустят на булгарские торги, и вы по-прежнему будете продавать нам куниц и у нас покупать все прочее. Вся прибыль достанется Олаву, а ведь он предлагает разделить ее с вами.

– Потом предлагать больше не будет, – предостерег Арнор. – Странное дело, что людей приходится изо всех сил уговаривать стать богаче и счастливее!

– Где счастье и богатство, боги знают! – вздохнул Тойсар. – Людям это неведомо.

Он понимал, что во многом русы правы, но хазары сулили ему такую честь и выгоду, какой русы не могли дать, и душа его стремилась за этими посулами, одолевая узду рассудка.

– Послушай, что еще я скажу, – обратился к нему Велерад. – Твоя дочь, моя жена Илетай, четыре зимы назад однажды обратилась к богам с вопросом, как ее научила мать. Тогда мы тоже спорили, следует ли отрокам мерян идти с русами в поход на сарацин. И боги дали ей ответ: не все из тех, кто пойдет в поход, возвратятся, но зато вернувшиеся принесут богаство и счастье для всей Мерямаа. Ее пророчество сбылось. Чуть ли не половина тех, кто ушел, не вернулись, но зато теперь мы все, русы и меряне, можем вместе проложить путь к счастью и богатству. Неужели вы отвергнете то счастье, которое ваши же боги вкладывают вам в руки? Мы с тобой родня, Тойсар, и должны быть заодно. У меня в доме трое детей – это твои родные внуки. Неужели ты не захочешь, твои сыновья не захотят пойти вместе со мной, чтобы сделать их богатыми и счастливыми?

Некоторое время меряне молчали, переглядываясь. Потом Тойсар снова заговорил:

– Это дело очень сложное, и мы не в силах сами решить, чего хотят боги. На весенних молениях мы спросим и узнаем их волю. Но до тех пор вы наши условия должны отвезти Олаву.

Вот оно! Со слов Илики русы уже примерно знали, чего от них могут потребовать. Свенельд не верил, что у мери хватит дерзости, но Арнор предостерегал его от лишней уверенности: даже их ближние, тумерские меряне поговаривали о том, что условия союза с Олавом нуждаются в изменениях. И даже до того, как в Бьюрланде появились хазары.

– С тех пор как наши деды приносили клятвы Тородду, многое изменилось, – дерзко сказал Пагай, и Свенельд в душе был вынужден, хоть с досадой, с ним согласиться. – Мы больше не можем жить на старых условиях, они должны быть устроены по-новому.

– Править нами по-старому Олав больше не будет! – отрезал Мантур.

В ушах Свенельда зазвенела сталь – в этих словах он услышал угрозу войны. Одни перемены влекут за собой другие, одна битва – новые битвы, пусть и за многие дни пути.

– И что же вы хотите? – спросил Велерад.

Он, напротив, счел эти слова за шаг вперед: упрямое противление сменилось торгом.

– Мы желаем равенства с Олавом, если уж он нуждается в нашей помощи! – объявил Тойсар. – Мы понимаем: у Олава больше нет пути к серебру и шелку, кроме как через Мерямаа. И пусть он не надеется, что мы, как глупые дети, позволим ему извлекать пользу из нашей земли. Будет возмутительно и несправедливо, если наша земля, создавая ему богатства, будет в придачу платить ему дань! Мы больше не будем платить дани, будем сами торговать с булгарами. А для подтверждения нашего равенства пусть Олав отдаст мне в жены свою дочь – ту, что овдовела. Ведь твой брат, Севендей, погиб, так и не успев на ней жениться, она свободна. Пусть она войдет в мой дом, и если Олав признает меня равным себе, то ничья честь не пострадает.

Об этом требовании Илика их не предупреждала… Русы сидели, как громом пораженные, и не верили своим ушам.

– Ё-отунова кочерыжка… – выдохнул Арнор.