Текст книги "Ворон Хольмгарда"

Глава 2

Настала пора, у мери называемая «витшанг» – месяц половодья. Вскрылись реки, стаял снег, и теперь от ворот Силверволла открывался вид на яркий сине-рыжий простор: отраженное в ручье, прудах и озерцах синее небо, рыжая прошлогодняя трава и осока по берегам. Уже скоро все зазеленеет – и не заметишь как. Меряне отмечали Ого-тулан-юд – Ночь больших костров, весеннее поминание предков, и Даг с семьей тоже отнес жертвы на Бьярнхединов курган. Вслед за тем приходит Праздник семян. У мери не пахали полей, как это делали словене и поляне. Живя среди бескрайних лесов, раз в несколько лет они выбирали подходящий участок леса и срезали с каждого дерева широкое кольцо коры, иногда подрубали ствол, чтобы он засох стоя. Не приходилось даже валить дерево. Следующей весной участок поджигали – обложенные хворостом сухие стволы жарко горели на корню, потом падали и догорали уже на земле. Пал рыхлили, для чего годились даже простые палки, и в смесь золы и прогоревшей земли бросали семена ржи, полбы, овса. Урожаи бывали огромные – с одной мерки посеянного зерна после жатвы и обмолота получали тридцать, а в хороший год все пятьдесят мерок, причем зерна чистого, без сорняков – их семена сгорали в почве. На второй год урожай падал вдвое, но оставался еще хорошим. На третий год участок забрасывали, он зарастал травой и превращался в пастбище для коз и овец, а потом постепенно вновь покрывался лесом. Только вокруг Силверволла, не желая в поисках нетронутой чащи покидать насиженное место, русы распахивали давно обработанные земли, но для этого требовалась лошадь и соха, а урожай был всего-то три мерки с одной.

В пору, когда поджигали высушенные делянки – делалось это в конце месяца виштанг или в начале месяца кыраш – клубы дыма висели над лесами со всех сторон. Неотвязный запах гари изводил, от него было некуда деться. В иные дни дымное марево делалось таким густым, что солнце едва проглядывало сквозь него, будто глаз робкого великана, и можно было в полдень смотреть на него, не опасаясь ослепнуть. «Солнце черно, земли канули в море…» – нараспев повторял Даг. Дальше он не помнил, но говорил, что это из древней песни о самом конце мира.

Когда земля высохла, на Даговом дворе все пришло в беспорядок. Поленницу убрали, на двор привезли ошкуренные бревна и стали класть из них срубную пристройку, чтобы сообщалась с основным домом с задней стороны. Эти бревна – сосновые на стены, еловые на кровлю, – Даг начал готовить, сделав на стволах затесы, еще в тот год, как сыновья только ушли на Хазарское море. Он мог лишь надеяться, что они вернутся живыми, но вполне естественно предполагал, что после возвращения они сразу женятся и им понадобится жилье. Кто достанется им в жены, как они предпочтут жить – по-прежнему с отцом или заведут свое хозяйство, одно либо два, – он не знал и поэтому самого строительства не начинал.

Зимой после возвращения сыновей лес, за четыре года полностью высохший, срубили. Весной с бревен сняли кору – в это время она легче отслаивается, – и решеткой уложили бревна досушивать, замазав срезы глиной, чтобы смола выходила не через них, а через сам ствол. Так он делался прочнее и приобретал красивый красноватый цвет. В конце санного пути бревна привезли на Дагов двор и, когда снег стаял и земля подсохла, приступили к делу. На землю сперва положили камни, на них бересту, чтобы бревна не гнили.

Посоветовавшись, решили, что своего хозяйства Арнор заводить пока не станет, а всем вместе женщинам будет легче управиться со скотом и детьми. «Арно ведь когда-нибудь уйдет от нас, – говорил Даг сыну. – Мы с Ошалче хотели бы, чтобы Снефрид ее заменила, иначе нам придется разделить и скот, и челядь». Даг не забывал и о намеках Виги и прикидывал, где возводить помещение для него. Размеры двора позволяли еще одну пристройку совсем с другой стороны, со входом через сени. «Скажи спасибо, что не через хлев, шоля!» – утешал брата Арнор. Со всеми этими новшествами Дагово жилище должно было приобрести очень причудливые очертания, но Даг только радовался, воображая, сколько народу, с новыми женщинами и детьми, под его рукой вскоре соберется. «Нам нужна своя часть дома, – тихонько говорила Снефрид Арнору, – потому что в этой детей уже достаточно!»

В один из таких дней Арнэйд была в кудо и готовила похлебку из мяса диких уток, которых братья утром настреляли на лесном озере, крупы и свежей зелени. Со двора доносился стук топоров: Даг с обоими сыновьями, Веденга и кое-кто из соседей трудились, складывая венцы, оставляя, по мерянскому обычаю длинные концы бревен на углах. Было готово уже четыре венца, весь двор усыпан щепой. Вдруг в кудо вошел Виги, источая смолистый запах.

– Арно! Что у тебя тут есть? К нам гости приехали!

– Кто еще? – Арнэйд обернулась.

– Не поверишь – сам Тойсар.

– Тойсар? Из Арки-Варежа?

Изумленная Арнэйд опустила ложку. Тойсар никогда не бывал в Силверволле – он предпочитал не отходить далеко от своих священных рощ и ради дружбы пару раз в год приглашал Дага к себе.

– И он, и Талай с ним, и еще два каких-то пойги[49]49
  Пойга (мерянск.) – парень.


[Закрыть], – подтвердил Виги. – Приехали по Огде, на лодке. Ошачле просит найти пива и сыра.

– Зачем они приехали?

– А ёлс его маму знает! Надо думать, поговорить про те дела на Келе-озере. Но раз уж он здесь, постарайся принять его получше. Не забывай – я собираюсь скоро похитить его дочь!

– Может, они для этого и приехали? – пошутила Арнэйд. – Может, она у них в лодке в коробе сидит?

Бросив ложку, Арнэйд позвала Талвий приглядеть за котлом, а сама побежала в погреб. Навстречу ей попалась Пайгалче, гнавшая в кудо детей, чтобы не путались у гостей под ногами. Новое пиво ставили к жертвам за начало сева, но, пожалуй, ради пана Тойсара можно было открыть один бочонок. С кувшином и круглым белым сыром в деревянной миске Арнэйд прошла через двор; Тойсар со спутниками был уже там и обменивался первыми приветствиями с удивленным Дагом. Арнэйд мельком бросила любопытный взгляд на немолодого мужчину среднего роста, со светлыми волосами и рыжеватой бородой, и удивилась его обыденному виду: ей казалось, что хранитель главной священной рощи должен быть таким же высоким и внушительным, как ее собственный отец. А он в простой белой свите, даже посоха нет…

Когда Даг наконец ввел гостей, Арнэйд и Ошалче встретили их как подобает: с ковшом пива, отделанным по краю полосками серебра из рубленых шелягов – ковш каждый гость выпивает до дна, – с блюдом сыра и лепешек, от которых откусывают по одному разу. Ошалче ради такого случая – она была в дальнем родстве с Тойсаром, вернее, с его покойной женой, Кастан, – облеклась во все свои украшения и теперь каждый ее шаг сопровождался бронзовым перезвоном подвесок. Арнэйд надела цветное платье – серовато-зеленое, как болотная растительность, но тоже добавила подвесок на очелье, на грудь, на пояс, на кончик косы и на ремешки поршней. Платье было с отделкой красно-синим шелком, пояс сшит из того же шелка, и Арнэйд не сомневалась, что выглядит очень хорошо.

После обмена приветствиями гостей усадили за стол. Сели Даг и Тойсар с сыновьями, а три женщины – Ошалче, Арнэйд и Снефрид – стояли поодаль, чтобы не загораживать свет очага, и наблюдали, выжидая, когда понадобится еще что-нибудь подать. Вместе они выглядели забавно, как про себя отметил сидевший к ним лицом Арнор: Ошалче – в мерянском платье, состоявшем из мешковатого кафтана до колен, коротких портов, обмоток и головного покрывала под венцом с бронзовыми украшениями, Снефрид – в варяжском платье, хангероке с наплечными застежками и в чепчике, и Арнэйд – как среднее между ними, в варяжском платье, но с мерянскими уборами. Как три дисы Силверволла…

Оглядываясь, Арнэйд приметила на полатях Еркая: тот выглядывал из-за края нарочно спущенной занавески, за которой спрятался, чтобы посмотреть, как отец будет принимать гостей.

Разговор начинался обыденно – хорошо ли доехали, как дела в Арки-Вареже, что слышно из других мест. Даг рассказал о женитьбе старшего сына. Тойсар обернулся, чтобы взглянуть на женщин, и спросил:

– Но которая из этих молодых красавиц твоя невестка?

Не только Снефрид, но и Арнэйд для него оказалась новым лицом. У Снефрид на голове был привычный ей голубой чепчик, а у Арнэйд – только очелье из шелка, но Тойсар, редко видевший женщин русов, усомнился в своей способности по одежде отличить девушку от молодой жены.

– Та, что со светлыми волосами, в красном платье. В зеленом – моя старшая дочь.

– Ей как будто уже время выходить замуж?

– Несомненно, но у нас по дому столько работы… – Даг несколько смутился, ибо давно уже знал, что слишком задержал дочь. – Впрочем, я не намерен ее удерживать… Словом, из семи стран-чужбин судьбу приводящий добрый великий бог пока не приготовил ничего для Арнэйд, – торопливо закончил Даг. – А что слышно в ваших краях?

Арнэйд, прежде чем опустить глаза, успела заметить, каким пристальным взглядом окинул ее Тойсар, и несколько удивилась. Чего ему надо? У Тойсара, кажется, ни одного холостого сына не осталось, Талай и Тайвел, спутники ее братьев по походу, женились сразу после возвращения, с блеском похитив каких-то двух сестер.

– В наших краях… хороших новостей не так чтобы много, – заговорил Тойсар, и Даг понял, что тот наконец приступает к главному. – Я счел, что должен тебя предупредить. После того случая на Келе-озере… Я был там, – помолчав сказал Тойсар. – Съездил недавно, уже когда вскрылись реки. Келе-бол… уничтожен без остатка. Он полностью сожжен. Говорили, что трупы после битвы так никто и не убрал со льда, а когда лед растаял, они утонули. На берегу кое-какие тела лежали. Я собрать велел то, что от них осталось, сжечь и для успокоения духов жертвы принести, иначе они и вовсе живому человеку не дадут проходу. Нужно бы принести жертвы еще и тем, кто в озере. От жителей уцелели несколько стариков – их русы отпустили – и подростков, они сумели в конце битвы убежать и в лесу укрылись. Но все женщины, дети уведены. Мы, что их перебьют, боялись, но, благодаренье богам, их тел нигде не нашли. А мужчин для той битвы Аталык со всего кумужа собрал, и теперь десятки семей без мужей, отцов и сыновей остались. Некому их кормить. Они по родичам в более отдаленных местах разошлись. Благодаренье богам еще раз, что у Севендея не было времени окрестные болы разграбить, иначе и они обезлюдели бы. Нелегко сиротам будет выжить…

Рассказывая, Тойсар старался не смотреть на сыновей Дага, а те сидели с каменными лицами.

– Видно, разгневались боги, – продолжал Тойсар, – и керемета Синего камня послали нам. Верхом на каменном коне, огромный и черный, без лица, он выскочил прямо из камня и стал разить железной молнией всех подряд – мерян и русов. А потом обратно в камень скрылся.

Арнор даже не переменился в лице. Пусть думают, что это был керемет. Больше будут бояться. Тот самый хазарский меч висел на стене, на самом виду, самоцветы в позолоченной рукояти отражали свет очага, но в нем Тойсар не узнал той «железной молнии», о какой ему рассказывали уцелевшие участники ледовой битвы.

– Все это очень прискорбно, и клянусь тебе могилой моего прадеда, я бы хотел, чтобы всего этого не случилось… – начал Даг.

– По всей Мерямаа встревожены люди. Еще худшие беды пророчит нам керемет Синего камня. Толки разные ходят. Иные говорят, что видеть вас, русов, на нашей священной земле, близ наших священных рощ не желают больше боги. Мол, раздор, войну, пролитие крови, разорение селений принесли нам русы…

– Все это принесли вам те хазарские гости, которых ты принимал у себя в Арки-Вареже, – напомнил Арнор. – Это они подбивали мерян отказываться платить дань и враждовать с Олавом. Аталык зашел в этом дальше всех, поэтому пострадал. А кто живет с нами в дружбе, тому ничего не урожает.

– Вот как тебе, к примеру, – подхватил Даг.

– Я слышал, что на весенних молениях люди желают спросить богов об этом: стоит ли изгнать русов из Мерямаа или позволить им жить здесь и дальше.

– Изгнать? – Арнор подался к нему. – Кто такое говорит?

– Их слишком много, чтобы стоило имена перечислять…

– Я уверен, что П-пагай среди них первый!

Тойсар не сказал «да», но лицо его ответило на этот вопрос совершенно ясно.

– Если уж дойдет до такого гадания, обязательно спроси у богов, что ждет мерян, если они попробуют изгнать русов. – Даг нахмурился. – Мы живем здесь уже пять-шесть поколений. У нас много мужчин, много хорошего оружия и опыта. Мы не сдадимся без боя и не позволим прогнать нас от могил наших предков и наших священных мест. Да и что бы вы выиграли? Даже если Олав не пришлет войско, чтобы покарать вас, – а он пришлет, я думаю, – вы потеряете всю торговлю. Ни хороших мягких тканей, ни серебра или бронзы, ни острых ножей и красивых гребней больше не будет.

– О торговле… чуть после мы поговорим. Ты знаешь, Даг, я всегда был вам другом. Я даже был непрочь… ммм… – Тойсар взглянул на Арнора, – породниться с тобой. Если бы это решал только я… Моя дочь была бы сейчас твоей невесткой…

Он снова бросил взгляд на Арнора, и в его глазах читалось скорее облегчение, что силы судьбы этому помешали. Нынешний Арнор, уверенный и безжалостный, вовсе не нравился ему как зять.

– Я хотел бы, чтобы мы сохранили эту дружбу, видит Кугу Юмо, я говорю правду. Но мы, меряне, должны быть уверены, что вы – друзья нам.

– Разве мы давали повод усомниться?

– До этой зимы – нет. – Тойсар снова показал глазами на Арнора и Виги.

После того как они участвовали в разорении Келе-бола, объявлять их большими друзьями мери было бы неуместно. Но и объяснять, чья вина в этом раздоре, Арнору надоело.

– Те ядовитые змеи, чьими языками был вызван той раздор, уже раздавлены, – все же сказал он. – Ни одной из них не осталось в живых. Ни молодой, ни старой. И если с восточной стороны больше таких не появится…

– А если появятся, мы передавим их сразу же! – подхватил Виги. – Мы допустили промашку по неопытности. Мы не знали, какое зло несут с собой эти люди. Иначе на нашем берегу Валги не было бы и духу ни одного из них! Но больше мы не дадим себя провести.

– Не хотел бы вызвать спора, но вы понимаете, почему люди так охотно впитывали тот яд? В словах тех… посланцев было немало истины. Теперь, если Олав поссорится с нами, он останется без куниц и серебра. Ведь через южные реки он больше не может…

– Вы, меряне, тоже! – убедительно сказал Даг. – Без помощи Олава вы не сможете вывозить свои товары. Даже если хазары пришлют к вам новых посланцев, даже если состоится все то, к чему они вас склоняют – вы окажетесь в их полной власти и без защиты Олава сделаетесь рабами! Не тягайтесь с хазарами! Это правда, что Хазария сильна. Ваше счастье, что вы от нее так далеко. Ты знаешь, что не так давно хазары ходили войной на Булгар, убили сына Алмас-кана, а его дочь увели силой? Ты хочешь, чтобы с твоими детьми сделалось то же?

– Люди говорят, что из-за русов и Олава с моими детьми сделается то же! – вырвалось у Тойсара, и на его спокойном лице впервые проступили признаки волнения.

– Нет, если ты не покажешь себя его врагом. Ведь Олав предлагает вам общий поход на восток, до булгар, чтобы богатство приобрели мы все.

– Люди полагают, что мы могли бы сделать это без Олава!

– Люди не знаю, о чем говорят. Талай! – Арнор обратился к Тойсарову сыну. – Ты был с нами. Ты видел ту дорогу. Неужели ты внушаешь твоему отцу, что вы, меряне, сможете пройти ее без нас?

– Я говорю, что мы могли бы пройти ее вместе, – хрипловато от волнения заговорил Талай, ровесник Виги. – Мы и вы, русы Тумера. Вас много, вы сильны, хорошо вооружены и опытны. Если мы и вы объединим наши силы – так ли нам нужен будет Олав? Вместе с вами мы соберем тысячу человек и дойдем до Булгара. А уже потом, когда мы сговоримся с Алмас-каном, мы сможем предложить Олаву новые условия мира. Пусть он возит свои товары через нашу землю, но дани с нас больше не берет. Аркей, чем ты хуже Севендея? Никто у нас не думает, что ты хоть немного уступаешь ему силой, отвагой и умом. Если вы объединитесь с нами, мы добьемся того, что тебя признают вождем такого похода – русы и меряне.

– Сдается мне, – заговорил Тойсар, пока хозяева в изумлении старались уяснить себе речь его сына, – пришло для вас, русов Тумера, время выбирать, с кем вы. Ты верно сказал – вы пять или шесть поколений среди нас живете. На нашей земле много могил ваших дедов, а значит, земля эта отчасти и ваша. Вы родились здесь – ты, Даг, все твои дети, даже твой отец и дед. Ты почти такой же мерянин, как мы. Ты говоришь нашим языком не хуже меня и уважаешь наших богов и обычаи. Так кто тебе ближе – мы или Олав? Ты его хоть раз в жизни видел? Что тебя с ним связывает, кроме обязанности платить дань? Ты и я, мы оба одинаковую дань платим! Мы равны и мы все равно что братья. И теперь, когда сыновья наши вместе в Булгар дорогу открыли, будет равно несправедливо, если Олав нас обоих обирать продолжит!

Даг помолчал. Замкнутое лицо Арнора само говорило, что он об этом думает.

– Тойсар, перед каким выбором ты меня ставишь? – начал Даг. – Ты хочешь, чтобы я выбрал между русами, мои народом, с кем у меня общие предки, язык, боги, обычаи – и вами?

– С Олавом у тебя общие предки, – доверительно сказал Тойсар. – А с нами – общие потомки! – Он кивнул на занавеску, из-за которой выглядывала удивленная мордочка Еркая. – И ты сомневаешься, в чью пользу сделать выбор?

– Если я порву связи с Олавом – здесь будет война. И мои младшие дети не успеют вырасти. А если сохраню – все равно будет война. Лучше мне сохранить верность предкам – не стыдно будет взглянуть им в глаза, а попаду я к ним уже совсем скоро. Пойми, Тойсар. Какой бы выбор ни сделал я, война не принесет ничего хорошего ни нам, ни вам. К чему бы ни склонился я, Олав не смирится с потерей власти над Мерямаа. Я знаю своих сородичей-русов. Даже если вы – или мы – отобьем первый натиск, он не оставит нас в покое. Он снова позовет на помощь Хельги Хитрого, Улава смолянского, людей из Пскова…

– Наймет варягов, – подсказал Арнор, через стол бросив взгляд на Снефрид.

– И варягов. Тем более сейчас, когда путь через Мерямаа остался единственным, Олав не отступится от него и добьется власти над ним любой ценой. Вы здесь видели только часть его войска, и то это были две тысячи человек с лишним. А изначально их собралось…

– Вдвое больше, – подсказал Арнор.

– Столько вы не соберете. Не говоря уж о том, что ни оружия, ни шлемов, ни щитов, ни умения у вас нет такого, как у них.

– Те люди обещали, что Итиль нас поддержит…

– До Итиля далеко. Да и если он вас поддержит, то лишь ради того, чтобы сделать своими рабами. Хазарам не нужно ваше счастье, вы им не родня. И боги у них совсем другие. Им нужно, чтобы русы не могли торговать с булгарами через Мерямаа. Если здесь вместо земли будет сплошное пожарище, хазарам это понравится. Они уязвят своих врагов и удержат в подчинении булгар. А вам какая в этом польза?

– Олав все равно покорит вас, как это сделал его дед, – сказал Арнор. – Вы снова станете платить дань, только вся земля ваша будет разорена, как Келе-бол. Ты желаешь этого?

Тойсар глубоко вздохнул. Помолчал. Потом сказал:

– Я к тебе, Даг, почти один, как ты видишь, приехал. Я хотел, чтобы мы с тобой обсудили все это дело доверительно, без тех, кто жаждет раздора…

– Я с тобой честен. И клянусь могилой Бьярнхедина Старого, никто не может желать мира сильнее меня!

– И я тоже, – добавил Арнор. – На этом самом пути я не раз проливал кровь, мне ни к чему с вами лукавить.

– Я верю вам. Но убедить иных будет трудно…

– Пагая, – язвительно уточнил Арнор.

– И его. Он – глава сильного кумужа, многие к нему прислушиваются. И я должен к нему прислушиваться – он ведь близкий родич моих детей. А еще есть Коныш, Мантур и Еласа с ее сыновьями. Я должен обдумать все, что вы мне сказали. И вашим словам я не могу отказать в справедливости. Но убедить людей мне будет трудно…

– Ты – хранитель священной рощи, владыка кумужа и сновидец, – выразительно напомнил Арнор. – Ты толкуешь и передаешь людям волю богов. Я уверен, боги тоже поймут справедливость наших доводов. Они ведь не хотят, чтобы священная Мерямаа превратилась в пустыню с горелыми пятнами на месте болов.

Тойсар, в свою очередь, понял этот намек.

– Мне не так уж нужно богатство, мне и без того хватает хлеба и скота, чтобы никто в моем кумуже не голодал, – снова заговорил он. – Главное, чего я хочу – это избежать войны. Чтобы вся священная Мерямаа не стала мертвым владением Киямата. Мы подумаем еще, как этого избежать… А теперь, Даг, когда мы отдохнули с дороги, я бы, пожалуй, не отказался помочь тебе – я видел, у тебя на дворе что-то строят?