Текст книги "Ворон Хольмгарда"
Автор книги: Елизавета Дворецкая
Жанр: Исторические любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 30 (всего у книги 34 страниц)
Глава 11
Лодку в Силверволл Свенельд послал в тот же день, когда состоялась битва – сразу, как только ему самому стало ясно положение дел. Он выбрал парней из сотни Тьяльвара, которые в сражении участвовали недолго и не слишком утомились, и разрешил им поспать по дороге только то время, пока будет темно. Двигаясь вниз по течению, они достигли Силверволла еще в середине следующего дня.
Никакую вёльву семейство Дага не могло бы слушать более внимательно. Мысли Арнора метались между двумя предметами: судьбой Арки-Варежа – и Арнэйд. Исход сражения их не удивил. Они надеялись, что Свенельд уговорит мерю покориться мирно, но раз уж это не удалось, дальнейшее было предсказуемо. Но вот судьба Арнэйд волновала ее родичей очень сильно, хотя обязательства перед родом Тойсара не давали им даже просто участвовать в походе, пока итог его не решен.
– Надо ехать, – сказал Арнор, выслушав гонцов. – Отец… ты со мной?
– Конечно. Но давай… подумаем… что мы сможем предложить?
Дагу было неловко говорить о своей дочери, пытаясь оценить ее стоимость в серебре, но увы: став пленницей, она одновременно сделалась собственностью Эйрика и предметом торга. Свенельд мог приглядеть, чтобы ее не обидели в неразберихе, напомнить, кто она такая, но повлиять на ее судьбу он был не властен – она целиком находилась в руках Эйрика.
– Нужно узнать, сколько он за нее захочет. Не меньше марки серебра, это само собой. Как бы не запросил три – она ведь не простого рода, у нас в Бьюрланде она не хуже дочери конунга.
– Заплатим три! – Арнор отмахнулся. – Сколько скажет. Только давай тронемся сегодня же! Не могу думать, что она там одна!
– Обязательно присылайте нам вести! – просила Снефрид, провожая их до лодки. – Как только определится что-то важное, сообщите нам. Я места себе не нахожу. Хоть Эйрик человек не злой, но он же не совсем человек – не угадаешь, куда завернет его дикая голова!
Вверх по Огде ехать пришлось дольше, и до Арки-Варежа Даг и Арнор добрались только к полудню третьего дня. Запах гари уже развеяло ветром, но луг бы усеян черными пятнами кострищ. Еще видны оставались следы сражения – сновали лисицы, привлеченные запахом крови от земли, кружили вороны. Валялись доски и щепки от щитов, обломанные деревянные части от копий, топоров и стрел, потерянная обувь покойников, обрывки одежды, шапки. Ворота так и зияли проломом, только створки подняли и оттащили в сторону, чтобы не мешали ходить. Перемешанная скотина паслась поодаль, на чистых лугах. Там же стояли шатры и шалаши, вился дым костров – здесь жили те люди Эйрика, кто не поместился в городе.
Сам Арки-Вареж был полон варягов. Они устроились на всех дворах, а осиротевшие местные женщины готовили им еду и стирали у реки. Все до одной были в белых скорбных одеждах, и казалось, что идешь через тот свет. В городе отец и сын разделились: Арнор пошел на Тойсаров двор, а Дага хирдманы послали в погост, сказав, что конунга он найдет сейчас там. Оглядевшись на новом месте, Эйрик решил, что ему удобнее днем пребывать в погосте, где легко можно было принимать сразу хоть сто человек, и только на ночь уходил в жилище Тойсара.
– Я думаю, что до зимы мне уже не стоит трогаться с места, – рассказывал Дагу Эйрик, усадив его возле себя. – Мне здесь нравится – и вид красивый, и простора достаточно. Озеро рядом. Не море, но все же есть где глазу отдохнуть. Это же сердце всего Меренланда, правда? Мы здесь устроимся, обживемся, а зимой пойдем собирать дань по обычному пути. Только нам не надо будет спешить, чтобы в одну зиму покрыть все расстояние от Хольмгарда сюда и обратно. Можно будет не торопясь ходить то на юг, то на север, а если останется время – на восток, куда ходили твои сыновья. Только дань с востока будет уже моя собственная, Олав ведь на те земли прав не имеет.
– А как же ты переправишь Олаву его долю? Придется ждать до лета, когда вскроются реки, и тащить через волок все собранное…
– Почему бы и не подождать?
– Тогда Олав не сможет вовремя отправить все это в Кенугард, чтобы успеть к обозу на Миклагард. Чтобы он успел, все должно быть в Хольмгарде к вскрытию рек, то есть до Дисатинга.
– Сдается мне, это забота Олава. – Эйрик невозмутимо потянулся к кувшину. – Ну и жара здесь. Хочешь кваса? Или лучше сыворотки? Квас тут уж очень кислый делают, но ты, может, привык? Твоя дочь поставила пиво, но оно когда еще будет готово…
Арнор не появлялся; Даг надеялся, это означает, что он уже нашел Арнэйд, и был рад, что Эйрик сам о ней заговорил.
– Могу я увидеть мою дочь? С нею все хорошо?
– Думаю, да, она ни на что не жалуется. Я даю ей все, о чем она просит. Она у себя дома – ну, где жила раньше.
– У Тойсара?
– Ну да. Все забываю, как его звали, но какой смысл запоминать имя покойника? Мне с ним больше не встречаться.
– Не возражаешь, если я пойду повидаюсь с нею?
– Иди, но потом ты будешь мне еще нужен.
Арнэйд отец застал уже в привычном им варяжском платье, со следами слез на щеках и в объятиях Арнора, который никак не мог ее выпустить. Заплакала она, уже когда увидела его – ей так давно и горячо этого хотелось, что теперь она не верила своим глазам.
– Он тебя домогается? – первым делом спросил Арнор, почти не сомневаясь, что так и есть: кто бы удержался? – Где Свенельд? Он мне клялся, что не позволит никакому ёлсу…
– Да, он присмотрел за мной. Он уехал к Южным Долинам добирать зимнюю дань. Ты про Свенельда спрашиваешь?
– Про Эйрика, ётунова кочерыжка! Он к тебе пристает?
– Н-нет, – не совсем уверенно ответила Арнэйд. – Он просто… намекает. Что лежанка слишком широка для него одного и что он мог бы меня научить кое-чему…
– Чего? – Арнор с выразительным негодованием поднял брови.
– Кое-какому колдовству.
– Арно, но ты же не дурочка с лесного двора, чтобы…
– Нет, разумеется. Он так шутит. Как умеет. Но я его не боюсь. У нас с ним… что-то вроде мирного договора. – Арнэйд бросила взгляд на простое витое кольцо из серебра у себя на руке, первое, что попалось ей на гривне Эйрика. Что Эйрик получил от нее взамен, рассказывать необязательно. – Он сказал, я ему нравлюсь, и он меня не обидит.
– Кому же ты не нравишься? – Арнор посмотрел на нее, как на ребенка. – Ты и Гудбранду нравилась. И Хаварду. Они чуть не убили друг друга из-за этого…
– Не из-за меня!
– Из-за тебя тоже. Где Гудбранд, ты что-нибудь знаешь?
– Они говорили, будто он убит и утонул. Кое-кто видел, но они не уверены, потому что не знали его до той битвы. Свенельд сказал, тела не нашли.
– И Тойсару ты нравилась. Ётуна мать, когда мы выдавали тебя замуж, этот ётунов берсерк уже был в Хольмгарде! Если бы мы только знали! Все тролли мира не уговорили бы меня на эту свадьбу, если бы я знал, что вот-вот нам тролли принесут этого… И он ведь обручен с Ульвхильд.
– Что-о? – Арнэйд вытаращила глаза, сама удивляясь, почему ее так неприятно поразила эта новость. – Он не говорил!
– Ну, не совсем обручен, я так понял. Олав обещал ее выдать, если Эйрик привезет ему здешнюю дань. Только она не верит, что он вернется живым.
– Почему?
– Потому что она невольно губит всех своих мужей. Свенельд же рассказывал… а, тебя тогда уже с нами не было. Она была замужем за Гримом – его убили. Обручилась с Годредом – его убили. Потом она сказала, что больше не выйдет замуж. А Эйрик сказал, что все равно попробует.
– Она ему так понравилась?
– Не знаю. Она же дочь конунга. Ну, чем ты тут занимаешься?
– Работаю, как Фенья и Менья…
Теперь Арнэйд целый день приходилось распределять работу, отмерять припасы и присматривать за тем, как женщины по всему городу делают сыр, стирают и чинят рубахи, пекут лепешки, чистят рыбу, варят похлебку, чтобы накормить дружину в пять сотен человек без малого, да еще пленных, да еще самих себя. Если раньше у каждой было свое хозяйство и стол для своих домочадцев, то теперь все это стало собственностью Эйрика. Женщины-мерянки ухаживали за своими ранеными, Арнэйд занималась ранеными варягами. Как пригодились ей травы, которые она успела собрать перед началом всего этого! Алдыви и Талвий помогали ей; Алдыви, несмотря на молодость, оказалась искусной лекаркой. Арнэйд не удивлялась, зная, что та – дочь Хравна и воспитанница авы Кастан. Один из Эйриковых хирдманов, узнав, что эта некрасивая, но ловкая девушка – дочь кузнеца-руса и сирота, предложил на ней жениться, если ему отдадут кузницу ее отца. А уж, мол, не даст нужным вещам пропасть зря.
Вечером накрывали стол в погосте, который теперь стали называть гридом, и Эйрик сидел во главе его, как настоящий конунг. Он уже обдумывал, какое сделать себе хозяйское сидение – чтобы волки на подлокотниках и вороны на спинке. Дага и Арнора он пригласил на ужин и долго обсуждал с ними разные дела по устройству. Понимая, что лето однажды кончится, а у него половина людей в шатрах, он уже послал рубить деревья, чтобы сложить десятка полтора изб. Конечно, из сырого дерева дома выйдут ненадежные, но в них можно будет пережить зиму-другую, пока высохнет хорошее дерево.
При всей дружине Даг не хотел обсуждать свои семейные дела. Только когда стемнело и все стали устраиваться на ночь, Эйрик вместе с ними вернулся в дом Тойсара, и тут Даг задал вопрос, с которым приехал.
Арнэйд ждала этого разговора со смущением, опасаясь, как бы Эйрик не стал ее родичам говорить про девушку и медведя. Но оказалось, он хорошо понимает, когда находится в саге, а когда нет, и для Дага у него имелись другие доводы.
– Я тебя понимаю, – сказал Эйрик, – но знаешь… боюсь, отдать ее вам было бы неразумно.
– Неразумно? – изумился Даг. – Мою собственную дочь?
– В войске местных бился один из ваших людей, весьма знатный… Гудмунд, что ли?
– Ты о Гудбранде? – Даг помрачнел, уже поняв, куда тот клонит.
– Да. Он поехал к ним, едва узнал обо мне, сам привез эту весть, стал подбивать местных противиться мне, помогал им собрать войско, даже учил биться в строю! Сам упорно сражался, пока не получил стрелу в спину. Если иные из вас, здешней руси, враги мне, то мне стоит иметь заложников от вас. А ваш род здесь самый знатный и старинный.
– Но Эйрик конунг! – с огорчением воскликнула Арнэйд. – Я рассказала тебе все о Гудбранде, чтобы ты знал – он ввязался в это дело из соперничества с нашим родом!
– И что этот троль хотел на тебе жениться, да ушел ни с чем, я понял. Но могут ведь найтись и другие.
– От других и бери заложников, – с досадой вставил Арнор. – Из Ульвхейма. У Гудбранда двое детей осталось, правда, они еще не взрослые.
– Но мы-то тебе друзья! – убеждал Эйрика Даг. – Ты помнишь, что мы хорошо тебя приняли и ни в чем не перечили!
– Вы меня не поддержали и не дали ни одного копья в войско.
– Мы не могли, потому что Тойсар был нашим зятем. Я тебе объяснял еще в Силверволле. Если бы мы дали тебе людей, меряне могли бы в отместку убить Арнэйд!
– У них кое-кто предлагал послать вам мою голову, – пробормотала Арнэйд.
– Ётуна мать!
– О боги! Вот видишь! Но тебе не нужна от нас заложница, я и так дам тебе любые клятвы! – уверял Даг. – Хоть сейчас!
– А другие ваши люди? Ты дашь клятвы за весь Бьюрланд? Но пусть даже так – пока она живет у меня, все знают, что… – Эйрик задумался. – Так все ваши люди будут сильнее ощущать мою власть. Ведь она, можно сказать, все равно что королева. Твоя дочь и вдова того их… главного, и есть главная женщина всего Меренланда. А теперь здесь главный я – как же я ее отдам? Это все равно что свою власть своими руками отдать!
Даг и Арнор переглянулись. Они понимали, что Эйрик имел в виду. Знатная женщина, связанная с двумя главами Мерямаа – русской ее части и мерянской – была все равно что богиня этой земли, сама воплощенная земля. Обладая ею, Эйрик обладал всей Мерямаа, по крайней мере, в своих глазах. Арнэйд была знаком власти, которую он вырвал у прежнего владельца в открытом бою.
И именно поэтому ее судьба была так важна не только для родичей.
– Н-наши люди могу посчитать себя оскорбленными т-таким насилием над знатной женщиной, – предупредил Арнор. – Если ты будешь держать ее у себя, как… к-как…
– Какое тут насилие? Не было ничего такого, она подтвердит. Правда же?
– Правда, – сдержанно согласилась Арнэйд.
– Я ее ни к чему не принуждаю. Она спит в той избе, если вас это волнует.
Арнор явственно переменился в лице – еще бы его это не волновало.
– И будет спать там, пока сама не захочет, чтобы стало по-другому. У нас все по-хорошему.
– Эйрик конунг! – внушительно начал Арнор. – Похоже, ты заплыл не туда… Ты не забыл, что обручен с Ульвхильд в Хольмгарде?
На лице Эйрика отразилось изумление – за месяц с лишним похода он и правда совершенно об этом забыл.
– Да я не так чтобы обручен… – начал он. – Мы просто договорились с Олавом, что…
– Не лучше ли послать к госпоже Ульвхильд и предложить ей приехать к тебе поскорее? – Даг ухватился за эту мысль тем более поспешно, что заметил желание Эйрика сдать назад. – Ты одержал такую полную победу, что в удачном сборе дани можно не сомневаться. Если ты передашь, что у тебя здесь целый город, много скота и челяди, и всему этому нужна хозяйка, я уверен, госпожа Ульвхильд немедленно соберется в дорогу!
– Ну… – Эйрик нахмурился. – Когда она там еще согласится, да когда приедет… тут одной дороги на месяц. А мне хозяйка нужна сейчас. Кто будет следить за всем этим? – Он обвел рукой дом, имея в виду обширное хозяйство. – Она так хорошо управляется, а без нее мы ни еды не дождемся, ни пива. Не сам же я буду лепешки жарить! А от своей собственной стряпни парни в походе устали – когда на дне котла на три пальца пригорелой каши. Где нет женщины, там нет настоящего уюта!
– И это говорит прославленный «морской конунг»? – возмутился Арнор. – Я слышал, у вас в обычае не ночевать под крышей…
– Еще скажи, есть сырое мясо и грызть свой щит! Я был «морским конунгом» по необходимости – при моем происхождении нельзя сидеть всю жизнь в усадьбе деда по матери, пасти пиво на лугу… стичь сыр, прясть ячмень и пахать овец. Приходилось искать себе достойного дела на морях. Но теперь у меня есть собственные владения. Не хуже, чем у иного конунга там у нас, – Эйрик ткнул пальцем в сторону севера. – А хорошего дома не бывает без хорошей хозяйки. Какое мне будет уважение, если у меня в доме стола некому приготовить?
– Но Эйрик! – взмолился Арнор. – Моя сестра – не служанка, чтобы держать ее на хозяйстве. Мы найдем тебе толковых женщин, которые будут все это делать не хуже ее.
– Каких-нибудь тощих ведьм! Она мне кое-что порассказала про ту старую селедку, что правила здесь до нее… Не надо мне таких!
– Молодых и красивых найдем! Эйрик, у тебя тут в городе сотня женщин! И еще столько в окрестных болах и кондах, неужели мало?
– Где?
– Болы. Или ялы. Значит – селение. А конд – двор.
– Ага, я запомню. Может быть. Твоя сестра уже научила меня кое-каким словам. Мне полезно самому понимать, что они тут болтают. Но как я буду с теми женщинами объясняться?
– Я оставлю тебе пару парней, которые знают и по-нашему, и по-мерянски.
Арнор слишком явно выдавал свое волнение и важность для него этой сделки. Он понимал, что делается беззащитным под спокойным пристальным взглядом этих серых глаз, но не мог взять себя в руки. Даже любовь к Снефрид не уменьшила его любви к сестре, которая с двенадцатилетнего возраста была для него заменой матери, средоточием всей женской любви и заботы. Знать, что она во власти чужого человека, для Арнора было так же мучительно, как оставить кому-то собственную руку.
– Понимаю тебя… – проговорил Эйрик, глядя на него почти с сочувствием. – Но и ты пойми… Я не хочу ее отдавать. Мне нравится, что она здесь. Она умная – с ней даже можно поговорить. И раз уж она моя добыча, глупец я буду, если отдам ее в обмен на какое-то серебро. Что я, серебра не видал? Отдать такую замечательную женщину за каких-то три марки? Это означало бы не уважать ни ее, ни себя.
– Назови, какой ты хочешь выкуп? Серебряные чаши? Хазарский меч с самоцветами? Коня хазарского – красавец и приучен к бою.
– Не могу сейчас ответить, – сказал Эйрик, подумав. – И вы во многом правы, но я не могу без нее обойтись, когда все только стало налаживаться. Вы можете оставаться у меня, сколько хотите, а когда я приму решение, я вам сообщу.
* * *
С этим Арнэйд и увела отца с братом в кудо, чтобы там устроить их на ночлег. В хозяйском доме хирдманы уже не спали на полу: несколько человек ложились на полатях, еще несколько – в сенях, а остальные размещались теперь в гриде. Но уснули родичи еще не скоро.
– Саатана, да ёлсы б взяли Тойсара, сморчка старого! – бранился Арнор.
Сестра хватала его за руки, стараясь успокоить: не стоило так поносить Тойсара, когда дух его еще не ушел положенным путем, а вокруг сидят женщины его семьи. Но Арнор в досаде отмахивался: он говорил на языке руси, хотя имя бывшего главы рода в сочетании с бранью дочь и невестки могли разобрать.
– Не влезь он весной в эту кашу со своим сватовством, сейчас Арно спокойно сидела бы дома, в мирном Силверволле! Не зря у меня так душа не лежала к этой свадьбе, но напрасно я не стал мешать. А теперь приходится изыскивать способ вырвать ее из загребущих лап.
– Зимой ты так удачно отвадил от нее Гудбранда, – напомнил Даг, – подсунул ему ту красивую пленницу. Что если съездить в Ульвхейм и выкупить эту Лисай у Гудбрандова сына? Мальцу она пока ни к чему…
– Нет, саатана, Эйрика на такую приманку не возьмешь! Арно и есть красивая пленница, ради которой Эйрик забыл про Ульвхильд, хоть та и родная дочь конунга!
– Я никогда не была особенно красивой, – с печалью сказала Арнэйд, имея в виду, что для нее загадка, почему она всем так нужна.
– Спроси у Эйрика. – Арнор сердито ткнул пальцем в сторону большого дома. – Какую-нибудь курицу он живо бы отпустил за марку серебра. А с тобой выдумывает, будто нуждается в залоге. Едва ли он так глуп…
– Наоброт, хитер! – Даг грустно усмехнулся. – Придумал предлог, чтобы удержать ее здесь.
– Лепешки ему некому жарить, ну да! А мы должны придумать, как ее освободить! – Арнор сел на скамью и с мрачным видом сцепил ладони перед собой. – Я не хочу, чтобы мою сестру ославили по всей Мерямаа как наложницу этого ётуна, но, саатана, я не знаю, как могу этому помешать! Всякому ёлсу ведь не будешь объяснять, что она-де спит в другой избе!
– Арни, мы не можем этому помешать! – Арнэйд подошла и положила руку ему на плечо. – Ни ты, ни я, ни отец – никто. Разве что Олав, но он далеко и какое ему до нас дело? После этого разгрома, когда на стороне Эйрика Олав и Хольмгард, никто здесь не в силах против него идти. Противиться ему не в нашей власти.
Это Арнор понимал – именно это его и бесило.
– Я прошу вас пока ни во что не вмешиваться, – продолжала Арнэйд. – Мы как-нибудь все это распутаем. Эйрик не такой уж плохой человек… Мы… можно сказать, с ним ладим. Я теперь здесь в десять раз больше хозяйка, чем была при Тойсаре! Тогда я управляла только своим домом, а в Арки-Вареже на меня все старухи косились и ворчали, что вот зачем-то Тойсару понадобилась в жены чужачка, будто своих девушек мало. Говорили, какая, видать, у русов есть сильная приворотная ворожба, что я привлекла такого мудрого человека! Мне Алдыви передавала, что ходят такие разговоры. А теперь я госпожа над всеми женщинами и имуществом. Эйрик отдал мне в полную власть все, что только не касается дружины. Даже его люди меня слушаются, если нужна какая-то помощь – он им так приказал. Если я захочу, то Еласу возьмут да и бросят в реку – только булькнет на прощание, кочерыжка старая.
Арнор с досадой взглянул на сестру. Нужно было радоваться, что она спокойна и, кажется, довольна своим нынешним положением. Даже шутит, и как будто стала еще красивее прежнего – румяная, глаза блестят. Разве бы ему было приятно, если бы она рыдала, бледнела, худела, отказываясь от пищи? Вовсе нет. Но почему-то от ее спокойствия Арнору делалось еще тревожнее.
Погасив светильники, улеглись спать. Арнэйд устроилась на нижнем помосте между отцом и братом, вдыхая родные запахи и чувствуя, как же сильно ей их не хватало. Она даже придвинулась ближе к Арнору, чтобы слегка касаться лбом его плеча. Отец уже похрапывал, но Арнор дышал совсем тихо, а значит, еще не спал.
– Арни, но ты же будешь за меня? – шепнула она, чутьем угадав, что именно его тревожит. – Помнишь, когда мама умерла, в доме стала распоряжаться Ошалче, а Виги был еще мал, мне казалось, что у меня никого на всем свете нет, кроме тебя. Но мне этого хватало.
– Я и сейчас с тобой, – ответил Арнор, стесняясь сознаться, что и с ним было то же самое.
– Ты тогда однажды сказал, что всегда будешь за меня, что бы ни случилось. Я могу попасть в беду, я понимаю. Но ты же меня не покинешь?
– Разве я когда-нибудь от тебя отказывался?
– Но мало ли, что теперь может случиться. Может, у меня родится ребенок с волчьими ушами и лосиными ногами!
– А ты не того? – Арнор, осененный новой тревожной мыслью, повернулся к ней. – Не тяжела?
– Нет, слава асам. – К своей радости, Арнэйд еще день назад убедилась, что не осталась после мужа беременной.
– Тогда брось выдумывать! Будто без того горя мало. Спи уже.
* * *
На следующий день Арнор сам убедился, как выглядит это «мы ладим». После полудня, войдя в хозяйский дом, он с изумлением обнаружил Эйрика сидящим на лавке, в то время как Арнэйд стояла у него за спиной и старательно расчесывала его длинные, спутанные после бани волосы.
– Помыть его он тебе не предлагал? – язвительно осведомился Арнор, когда Арнэйд потом пришла в кудо, чтобы бросить в огонь комочек светло-рыжих волос.
– Предлагал, но этого я делать не буду, я ему так и сказала, – ответила Арнэйд, стараясь хранить невозмутимый вид и не выдать, какой образ предстал перед ее мысленным взором. Она бы лучше умерла, чем рассказала родичам о своем приключении в первое утро после битвы. – Сказала, что его мытье не входит в обязанности хозяйки дома.
– С другими ты вела себя иначе!
– Я никого не мыла! – фыркнула Арнэйд. – Кроме детей.
– Саа… Я хотел сказать, держалась строже. Да разве ты бы стала причесывать Гудбранда? Или Хаварда? Или Боргара, пьяницу старого! Помню, ты все говорила, что тебе хочется разгладить его утреннее лицо гладильным камнем!
– Но Эйрик – совсем не то, что Гудбранд или Боргар. Он из рода конунгов. Он далеко не такой… дикий человек, как я думала поначалу. Он рассказывал, что его воспитывали как наследника конунга свеев, и потом, когда он ходил по морям, то всякую зиму проводил у кого-то из других конунгов. Его многие были рады принять, особенно те, кто хотел досадить старому Бьёрну. Так что он не какой-нибудь ёлс из леса и знает учтивое обхождение… и с женщинами тоже.
– С тобой – я вижу, как он учтив!
– И он полный хозяин всего здесь. Над всем Арки-Варежем и надо мной.
– Но ты сама позволяешь ему… считать с-себя хозяином… над т-тобой.
– Арни! Успокойся! – Слыша это легкое заикание, Арнэйд понимала чувства брата. Подойдя, она примирительно погладила его по груди. – А что я должна делать? Рыдать весь день и осыпать его проклятьми? Жаловаться богам и людям на свою судьбу, подражая Гудрун? Обещать покончить с собой над могилой Тойсара, как Брюнхильд с Сигурдом? Но мне вовсе не хочется! Ты бы хотел, чтобы я все это делала?
– Нет, но…
– Знаю, нехорошо так говорить, – Арнэйд зашептала, – но я рада, что я больше не замужем за Тойсаром. Честно сказать, мне с ним было очень тоскливо.
– Тебя вовсе не должно было здесь быть!
– Но я здесь. – Арнэйд развела руками.
– И что – с Эйриком тебе веселее?
– О да! – Арнэйд засмеялась. – Скучно с ним уж верно не бывает! Иногда немножко жутко… но захватывающе.
– Он что… – Арнор наконец ухватил причину своего грызущего беспокойства. – Он тебе нравится, что ли?
Арнор сам не знал, чего больше в этом его предположении – нежелания или неверия, что это возможно.
– Я не знаю! Но ты понимаешь… он совсем особенный человек.
Будь у Арнора больше любовного опыта, он был знал – признание кого-то особенным само означает ответ «да» на тот вопрос, который он ей задал. Но пока он был в недоумении и злился – на себя, что допустил для сестры такое положение.
– Арни, пойми. Он хорошо со мной обращается. Уважительно. А ведь он мог бы обращаться со мной плохо. Будь он злым человеком, он мог бы… все что угодно мог бы. А вы с отцом ничего не могли бы с ним поделать. И Свенельд не мог бы – не стал бы он из-за меня драться с родичем и посланцем Олава, его господина. Все это привело бы к бесконечным раздорам, которые погубили бы и всех нас, и еще множество людей. А Эйрик всего лишь…
– Всего лишь надеется тебя заполучить в наложницы… – с досадой сказал Арнор, понимая, что в главном она права.
– Тебя это удивляет? – Арнэйд прямо взглянула ему в глаза. – Что ему этого хочется?
Арнор подумал немного.
– Саатана… Нет!
Ему ли было не знать, как привлекательна его сестра. Среднего роста, с тонкой талией, пышной грудью, тонкая в кости, с маленькими руками и ногами. А лицо своеобразное, такое не каждый сочтет красивым, но тот, кто разглядит его одухотворенную тонкую прелесть, потеряет голову вернее, чем от красавицы. Стоит ли дивиться, что к ней тянет мужчину в расцвете сил, который не ждал встретить в такой дали от родины женщину благородного происхождения, говорящую его родным языком? Она для него – прекрасная дочь великана из предания, которую находят на самом краю света.
– И он мне доверяет, ты же видишь! – Арнэйд показала костяной гребень.
– Тебе все доверяют. По тебе видно, что ты не ведьма какая-нибудь.
Арнэйд фыркнула и закрыла себе рот рукой – вспомнила их с Эйриком разговор про колдовство. Ее с тех пор не раз подмывало расспросить его, в чем там дело; она не сомневалась, что добьется ответа, если будет настойчива, но так же почти не сомневалась, к чему это их приведет, и старалась давить опасное любопытство.
И хмурый вид брата добавлял ей тревог.
– Арни, молю тебя! – Арнэйд понимала его куда лучше, чем он ее. – Только не выкинь что-нибудь!
– И ты… – Арнор отвел глаза. – Будь благоразумной.
– Я стараюсь.
Пытаясь понять, чего же хочет Арнэйд, Арнор желал невозможного – она сама этого толком не понимала. А та часть ее желаний, которую она понимала, смущала и пугала ее саму. Эйрик не скрывал, что очень к ней расположен, что ему доставляет удовольствие просто видеть ее, и она не могла отвечать ему холодностью. Когда она подходила к нему за столом, с кувшином или блюдом, он неприметно касался ее бедра, поглаживал, даже стараясь делать это незаметно для своих хирдманов, или брал ее за руку, обращаясь с каким-то вопросом. Два-три раза, застав Арнэйд в доме за каким-нибудь делом, он обнимал ее сзади и вжимался в нее всем телом, тихо сладостно рыча. «О, Эйрик конунг!» – с упреком стонала она и начинала рваться из его рук, а он целовал ее в макушку, прямо в покрывало, и отпускал. И все это столь явно доставляло ему удовольствие, что у Арнэйд не поворачивался язык его упрекать. Это же все «по-хорошему», как он говорит.
Мысли об Ульвхильд не давали ей покоя. Если подумать, то ее, Ульвхильд, отцу Эйрик оказал услугу; ему, Эйрику, отец Ульвхильд пообещал в награду отдать дочь. Дагу Эйрик никаких услуг не оказывал, и Даг ему ничего не обещал. Но тем не менее Арнэйд знала: Эйрик – это ее медведь. Тянуло пойти к нему и спросить: намерен он вызвать сюда Ульвхильд? Если он скажет «да» – она, Арнэйд, больше не станет ему потакать и уйдет отсюда при первой возможности. Остаться здесь при дочери Олава, ни в каком качестве, невозможно. Хоть Арнэйд и не королевской крови, род ее слишком хорош, чтобы позволить унизить себя перед… другой хозяйкой дома. Тут и думать нечего – при этой мысли Арнэйд чувствовала решимость и какую-то горечь. Их полумолчаливая договоренность состояла в том, что Эйрик не применяет силу к своей законной добыче, а она… старается его полюбить по-хорошему? Но Ульвхильд здесь будет лишней. Это против правил, скажет ему Арнэйд. У медведя была одна девушка в доме… И кольца свои пусть для Ульвхильд прибережет!
Но если он скажет «нет» – что тогда? При этой мысли Арнэйд терялась. Если Ульвхильд здесь не будет, захочет ли она остаться? Проще всего было пойти к Эйрику и задать прямой вопрос – и получить прямой ответ, как у него в обычае. Как ее подмывало сделать это, когда она расчесывала ему волосы и с наслаждением ощущала, что сейчас он целиком находится в ее власти. Но не хватило духу. Он скажет «нет» и немедленно потребует закрепления «мирного договора», так чтобы и ей стало некуда отступать. Так она и не решилась спросить. И не хотела, чтобы это сделал за нее отец или брат. Один ответ ее унизит, а второй поставит перед выбором, который она не в силах сделать.
И при этом она понимала, что со дня на день… этот выбор может сделаться помимо ее воли. Эйрик давно перестал внушать ей страх – с той странной ночи возле пивных котлов на берегу. Образ его заполнял для нее весь дом и весь Арки-Вареж, не шел из ума, ее будоражила мысль, что он где-то рядом, что она скоро опять его увидит – вечером или утром, когда будет подавать на стол в доме или в гриде. Ей хотелось смотреть ему в глаза, слышать его голос. Она понимала, что он не красавец, но вид его доставлял ей удовольствие. Когда он ее касался, в ней словно все плавилось, охватывала слабость. Она часто ощущала то болезненное томление в животе, но теперь уже знала: оно вызвано не страхом, что Эйрик опять ее обнимет, а наоборот, желанием этого.
И это в то время, когда со смерти ее почтенного мужа не прошло и семи дней!
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.