Текст книги "Ворон Хольмгарда"

Глава 12

На погребальный костер тело Тойсара положили, плотно завернув в его лучший плащ с головой. За плащом Логи пришел к Арнэйд, и Свенельдовы хирдманы сами приготовили тело – не столько из уважения к Тойсару, сколько из сочувствия к Арнэйд, которой пришлось бы увидеть это тело разрубленным почти пополам, если бы его готовили к погребению родичи. Вышло, что Арнэйд вовсе не видела своего мужа мертвым и запомнила его таким, каким он в то последнее утро уходил на поле битвы. От этого еще сильнее казалось, что дух его где-то рядом, и она не могла не помнить о нем постоянно. Каждое утро она, приготовив лепешки или блины, бросала три кусочка в огонь и шептала: «Тойсар, прими это блин, не ходи голодным, не евши и не пивши», – так у мери было принято угощать мертвых. С теми же словами отливала в очаг немного сыворотки или кваса. Остальные обитательницы кудо угощали Толмака, его жену Естан, других родичей, кого Арнэйд не успела даже запомнить. Среди пленных был обнаружен Талай, легко раненный в голову. Тайвела не нашли нигде, ни живым, ни мертвым. Через день к Арнэйд на двор сам явился Латуган – он спасся во время битвы, бросившись в реку, но не мог никуда уйти с пустыми руками и вернулся к хозяйке. Талай и Латуган сколотили из бревнышек сруб на четыре венца и поставили на могилу, над зарытым прахом, – теперь у Тойсара был свой дом среди других таких же домов. Старое кладбище возле священной рощи разом стало вдвое больше прежнего. Арнэйд старалась делать все как положено, чтобы ее не упрекнули, мол, недавняя жена-русинка плохо заботится о посмертии такого уважаемого человека. Посоветоваться она могла только с Алдыви – прочие мерянские жены косились на нее очень хмуро, между собой считая виновницей набега и разоренья. Она не хотела оправдываться, к тому же совесть ее перед памятью Тойсара и впрямь была нечиста. Теперь, когда этот брак так внезапно и страшно закончился, она поняла, что не случись этого – она в первый же год умерла бы здесь с тоски. Теперь она стремилась поскорее выполнить все положенное, проводить дух мужа к новой жизни и покончить с прошлым.

Заканчивался шестой день после битвы, наступала пора для поминок. Арнэйд была очень благодарна судьбе, что в этот тяжкий день возле нее будут отец и брат. К ее облегчению, Даг взял на себя все переговоры с соплеменниками Тойсара. Будь здесь ава Кастан, она бы уверенно управляла всем действом и ее бы все слушались. Чужачку с мужем еще как-то терпели; без мужа ей будут совсем не рады, хотя отказать в праве участвовать не посмеют.

Вечером, когда Эйрик со своей дружиной сел в гриде за ужин, Арнэйд подошла к нему с кувшином и сказала, наливая пуре в серебряную чашу из Тойсарова наследства:

– Я пришла обратиться к тебе с просьбой, Эйрик конунг.

– Чего ты хочешь? – Эйрик сидя окинул ее фигуру взглядом, как будто обнимая глазами, но рядом стоял Арнор, и это помешало ему пустить в ход руки. – Я все сделаю, моя Фрейя, только если не будешь просить, чтобы я тебя отослал в Силверволл.

– Нет, это другое. Завтра будет седьмой день со дня битвы…

– И правда! А я и не подумал. Парни, за это надо выпить!

Когда отгремели радостные крики – Эйрикова дружина охотно выпила бы и за седьмой день, и за восьмой, и за девятый, – Арнэйд начала снова.

– Эйрик конунг, мне нужна лошадь.

– Зачем тебе лошадь? Хочешь сбежать от меня? Не выйдет. Я настигну тебя, – прорычал Эйрик и грозно взглянул на Арнора, нахмурив рыжеватые густые брови, – и того, кто будет тебе помогать, и разорву вас на части. И лошадь тоже.

– Да нет же, Эйрик конунг! – Арнэйд беспокойно засмеялась. – Я не собираюсь бежать. Завтра у мерян поминки по всем убитым…

– И мы тоже за них выпьем! – охотно подхватил Эйрик и поднял чашу. – За таких хороших врагов отчего же не выпить, да, парни?

Парни и на это были согласны.

Так она никогда не доведет дело до конца. Надеясь сосредоточить внимание Эйрика на себе, Арнэйд осторожно положила руку ему на плечо и слегка погладила, как будто успокаивала большого грозного пса. Обрадованный этим, Эйрик взял чашу в другую руку, а освободившейся все-таки обнял ее за пояс и подтянул к себе вплотную. Арнэйд страдальчески нахмурилась, но не оттого, что ей было неприятно: ее слишком тянуло к этому волнению, к томлению в животе, к слабости в ногах, отчего хотелось сесть к нему на колени и обнять его за шею обеими руками. Но тогда уж точно никакого разговора не выйдет, да и не собирается она делать ничего такого при дружине и при Арноре! И вообще не собирается!

Нужно было побыстрее излагать свою просьбу, но в таком положении у нее путались мысли.

– Мне нужна лошадь! Для поминок! Для жертвы покойным! А все лошади у тебя! Прикажи Альву, чтобы он дал мне лошадь.

– Так я ему велел давать тебе любую скотину для еды, – ответил Эйрик, с удовольствием поглаживая ее по боку.

– Он говорит, лошадь слишком дорогая вещь, требует особого приказа.

– Альв! – рявкнул Эйрик, чтобы докричаться до хирдмана, назначенного главным в охране стада. – Дай госпоже хромую лошадь! Есть у тебя такая? Чтобы не ушла далеко, на всякий случай!

– Нужна не хромая, а темной масти!

– Стой! – вдруг сообразил Эйрик, когда Арнэйд уже хотела с облегчением отойти. – У них ведь тут нет обычая, чтобы с мужем и молодую жену отправлять на тот свет? Этого я не допущу. Пусть лошадь берут, так и быть, и проваливают к троллям!

– Нет. – Арнэйд замотала головой. – Завтра после жертв покойник в последний раз придет поесть к себе домой, а потом его проводят, и он уйдет один.

– Прямо домой придет? – удивился Эйрик. – И вы его впустите? Слыхал я саги про ходячих мертвецов, и никто от них не видел никакой радости, одни беды! Может, лучше гнать его в шею, а не лошадями кормить?

– Здесь такой обычай. Его дух вселяется в кого-то из родичей и с ним приходит. Он ничего дурного не делает. Иногда даже остается ночевать с женой…

– Этого я точно не позволю! – Эйрик опять нахмурился и крепче прижал Арнэйд к себе, так что ей пришлось обвить рукой его разгоряченную шею, чтобы не утратить равновесия и не упасть к нему на колени. – Старый тролль свое отночевал.

– Не вмешивайся, Эйрик, – предостерег Арнор, насмешливо прищурившись. – Я зимой встречался с таким покойником. Он сказал, что если я буду ему мешать, то он станет каждую ночь приходить ко мне в дом и ложиться между мной и моей женой. Я тогда еще не был женат, но он верно предсказал мне скорую женитьбу.

– И что – приходит?

– Нет, я ведь оставил его в покое. Честно сказать, его жена мне не понравилась.

– Нет, дорогая, – с чувством заверил Эйрик, обращаясь к груди Арнэйд, которая находилась прямо перед его лицом. – Пусть покойник проваливает спать с Хель. Если он будет тебя домогаться, ты знаешь, где искать защиты. Занятно будет схватиться с покойником…

– Святы-деды… – простонала Арнэйд, вообразив эту битву в ночи у лежанки. – Ты с ним уже схватился один раз! – вырвалось у нее, при мысли о поле битвы.

– Ну если ему было одного раза мало, то у меня есть еще!

Не без труда вывернувшись из крепких объятий, Арнэйд наконец ушла; напоследок Эйрик все же ткнулся лицом ей в грудь, но тогда она обеими руками уперлась в его плечи и оттолкнулась, как от скалы.

Вдвоем с Арнором они вышли во двор, под звезды теплого летнего неба. Из грида им вслед летел веселый шум.

– Тебе все это… не сильно досаждает? – отчасти нерешительно спросил Арнор. – Я бы дал ему по рогам, но ты не жалуешься… Я не знаю, чего ты хочешь…

Подозрения, что Эйрик нравится Арнэйд, все крепли в нем и заставляли избегать вмешательства. Она ведь не вмешивалась в его дела со Снефрид… Не жужжала над ухом, что-де мы совсем не знаем эту женщину, да она невесть какого рода, да всего сутки как узнала о своем вдовстве, а уже готова целоваться с чужим парнем… А ведь многие сестры стали бы жужжать. Конечно, женщина не то, что мужчина, все равно брат отвечает за честь сестры… но пока Арнэйд была довольна, Арнор считал наилучшим полагаться на ее благоразумие.

– Мне это не сильно досаждает. – Арнэйд повернулась к нему. – Раз уж я вдова бывшего «их главного», кто же позаботится обо всех здешних? Они считают, что я навлекла на них беду…

– Это бредни! И мы тебя Тойсару не навязывали!

– Да, но я хоть постараюсь помочь им, чем могу. А с Эйриком не так трудно ладить. Он хоть и «морской конунг», но тоже любит, когда с ним по-доброму.

– Да я видел, чего он любит… – Арнор все же не мог полностью подавить ревности брата к чужому мужчине. – А чего ты-то хочешь? – прямо спросил он. – Ты хочешь вернуться домой?

– Ну-у, хочу, конечно… – Арнэйд замедлила шаг.

Она растерялась, осознав, что говорит неправду – и это Арнору, которому всю жизнь доверяла, как самой себе. Конечно, бесправное положение ее неприятно и опасно для чести рода, но мысль немедленно расстаться с Эйриком, уехав отсюда, вместо радости и облегчения грозила чувством потери и пустоты.

– Я же не хочу, чтобы по всей Мерямаа меня считали «рабыней конунга»[53]53
  «Рабыня конунга» – обозначение наложницы, даже если она была лично свободной женщиной.


[Закрыть].

Это была правда.

– Хочешь, я тебя увезу? – Арнор взял ее за плечи. Он устал от всех этих тревог, догадок и предположений, но, не в пример Арнэйд, его рассудку не мешала невольно зреющая страсть. – Как только он уедет вырубки смотреть, мы сбежим.

– Нет, что ты! – Арнэйд отпрянула и даже спрятала руки за спину. – Как можно! Он же… берсерк! Ты сам слышал. Он придет в ярость, пустится в погоню… и разорвет нас обоих на части!

– Но ты же не хочешь здесь дожидаться, пока приедет Ульвхильд, и тогда ты окажешься ее служанкой!

– Нет, вот этого не будет! Если он решит послать за Ульвхильд… тогда я сама от него убегу, и пусть он хоть голову мне откусит!

– Ты дождешься, что однажды он затащит тебя под одеяло. У него только это на уме, я же вижу. Да он и не скрывает.

– Арни, не в моей воле от него уйти сейчас! – На самом деле Арнэйд даже радовалась этому обстоятельству, позволявшему ей не решать самой. – Ты это знаешь. Пока он не примет выкуп. Даже если мы убежим. Я все равно буду рабыней, только беглой. Он должен вернуть мне свободу при свидетелях. Ты сын нашего отца и сам это все знаешь.

Арнор глубоко вздохнул, взял ее за руку и повел к Тойсарову двору. Он не считал себя особо проницательным человеком, но очень хорошо знал свою сестру и сейчас чувствовал: она не говорит ему всей правды. Не говорит потому, что сама ее не знает.

– Как бы я хотела увидеть Снефрид! – вздохнула Арнэйд. – Она такая умная! Она бы что-нибудь придумала, подсказала…

Сейчас Арнэйд хотела от невестки многовато – чтобы та помогла ей разобраться в самой себе, но Арнор не возразил: в способности своей жены он верил не меньше.

И еще кое в чем он был уверен, и эта уверенность с каждым шагом крепла.

– Знаешь что, Арно… – начал он, не глядя на нее. – Я все равно буду на твоей стороне, даже если ты однажды родишь ребенка с медвежьими ушами!

* * *

Утром все жители Арки-Варежа отправились к «священной роще мертвых» возле кладбища, и возглавляли их уже новые жрецы, выбранные из уцелевших мужчин. Арнэйд с другими женщинами Тойсарова дома стояла поодаль и вспоминала Сюрэм – недавний летний праздник, когда ей в первый раз было позволено войти в «мэр-ото», священную рощу. Казалось, это было сто лет назад. Замужняя жизнь с Тойсаром ушла так далеко, что было странно вдруг в нее вернуться и вспомнить, что миновало лишь семь дней!

Сегодня Арнэйд опять была в мерянском платье – белом с головы до ног, и терялась в стае женщин, одетых точно так же. Тем не менее ее заметили.

– И ты здесь, бесстыжая! – Около нее остановилась Еласа – влиятельная в Арки-Вареже вдова, грозная мать шестерых взрослых сыновей.

– Как ты посмела сюда прийти! – подхватила пришедшая с нею другая старуха, судя по обилию бронзовых звенящих украшений, особа тоже весьма знатная.

В Арки-Вареже, при варяжской дружине, женщины держались смирно, но здесь, среди своих, в священной роще, возле свежих могил, осмелели и преисполнились мстительной злобы.

– Я была женой Тойсара и должна проводить его на тот свет, как полагается, – сдержанно ответила Арнэйд. – И надеюсь, ты, матушка…

– Ави Кедеча, – шепотом подсказала Алдыви.

– Ты, ави Кедеча, понимаешь, что это мой долг вдовы.

– Если бы ты знала твой долг, ты не осталась бы вдовой! – К ним подошла еще одна женщина, помоложе и повыше ростом. – Это ты привела сюда тех волков!

– Я? – изумилась Арнэйд. – Я не знала о них, пока к нам не приехал Гудбранд и не рассказал…

– Мы знаем, что Красный Керемет пришел за тобой! – воскликнула третья женщина, молодая и тоже вдова. – Он сам хотел тебя в жены, но тебя тайком отдали за Тойсара, потому что он куда лучший муж, а тот разозлился и пришел захватить тебя силой!

– Если бы тебя здесь не было, эта беда не пришла бы к нам! – Еласа погрозила ей клюкой.

– Теперь ты сменила одного мужа на другого, а мы все остались вовсе без мужей! – выкрикнул еще голос из толпы женщин.

– Да лучше бы лодка опрокинулась, пока везла тебя сюда! – добавила Кедеча.

– Эйрик никогда раньше меня не видел! Мы увиделись впервые в жизни уже после битвы!

– А ну и что, что не виделись? Он слышал о тебе, видать, ему этого хватило.

– Он обручен с дочерью Олава!

– Уж не знаю, как вы с нею разберетесь, – ехидно сказала Еласа, – но лучше бы вас обеих матери задушили сразу после родов.

– Ты погубила наших мужей! – со всех сторон загомонили женщины.

– Ты колдовством лишила сил наше войско!

– Мы видели тебя, видели! Ты стояла на валу и творила заклинания, когда шла битва, и люди падали, хотя их даже не касалось оружие!

Арнэйд стояла спокойно, глядя в лицо Еласе. Хоть она здесь одна, едва ли они посмеют ее тронуть. И, видимо, убежденность, что по одному ее слову их всех утопят, заставила женщин не подходить к ней близко.

– Ави Телекей, ты напрасно так говоришь! – неожиданно вступилась за Арнэйд Сулува, невестка. Прижимая к себе своего младенца, она встала перед Арнэйд, загораживая ее от толпы. – Аркей не была ни на каком валу, она несколько дней перед битвой не показывалась из кудо! Мы все были с нею! Пан Тойсар, когда уходил, приказал нам беречь Аркей. Он сказал, что если русы победят, она не даст нам погибнуть. Так и случилось. Она была с нами, и нас никто не тронул.

– Это она уговорила Красного Керемета выпустить вас и позволить похоронить убитых, – добавила Илчиви. – Иначе русы побросали бы тела в овраги на поживу волкам! И она раздобыла лошадь для жертвы.

– Она заботится о нас, – тихо сказала еще одна вдова, не из Тойсарова дома. Арнэйд видела ее раньше, но не знала по имени. – Аркей хорошая женщина, не ее вина, что в своей беде всегда винят чужих.

– Будто мы не видим, как этот Красный ее… отличает. – Телекей презрительно скривила губы.

– Аркей очень красивая, – сказала Сайтылет, вторая невестка. – Кого же еще ему отличать, ави Телекей? Если бы он отличал тебя или Кедечу, это было бы совсем нехорошо!

Несмотря на грустный обряд, среди молодых женщин послышались сдавленные смешки. Ворчуньи отошли. Арнэйд старалась хранить невозмутимость; эти попреки ее задели, но почти не удивили. Понятно, что в беде винят ее, чужую здесь. А видя, каким расположением она пользуется у Эйрика, нетрудно было додумать и то, чего не было.

Как бы ей не войти в местные предания – коварной женой-чужачкой, которая из любви к прежнему жениху заклинаниями погубила доброго мужа и отдала весь город на разоренье… Мало ли таких?

Лошадь разделали, шкуру повесили на дереве, прикрепив к нему особым лыком, смоченным жертвенной кровью, мясо раздали по котлам и стали варить. Пока оно варилось, старики и старухи пели старинные песни о предках родов. Потом все поели мяса, конскую голову и ноги зарыли в могилы и отправились назад в Арки-Вареж.

Но предстояли еще семейные поминки: сначала живые идут в гости к мертвому на могилу для совместной трапезы, потом он к ним в ответ. Зная, что это неизбежно, Арнэйд лишь вздыхала про себя и радовалась, что самое трудное – поминки в священной роще – уже позади. В кудо приготовили стол. Под вечер Даг, взяв с собой ковш медовухи, отравился к «дому мертвых». Там он вылил полковша на могилу, приглашая с собой Тойсара и Толмака с женой, а остаток выпил сам. Все домочадцы уже сидели в кудо за столом, когда раздался стук. Арнэйд вышла наружу и увидела отца, а с ним Талая, одетого в одежду, оставшуюся от Тойсара.

– Вот, дочь моя, я привел твоего мужа, – сказал Даг. – Встречай его, пригласи войти.

– Зайди в дом, муж мой, хорошее угощение приготовили мы для тебя! – сказала Арнэйд, испытывая нешуточную дрожь. – Да дойдет оно до тебя, да будет тебе блаженство, и жить тебе в удовольствии.

Она видела лицо своего пасынка – Талай был на год моложе ее, – но вид у него был отрешенный, печальный, и она знала, что сейчас телом сына правит дух умершего отца. Это было ее последнее свидание с Тойсаром, и сейчас ее томили два желания – чтобы это свидание прошло хорошо и чтобы оно поскорее закончилось.

Талай покачал головой, отказываясь от приглашения. Только на третий раз он наконец кивнул, взял у нее ковш, выпил и последовал за мачехой в дом.

Усадили Талая на почетное место, где всегда сидел Тойсар. Вместо Толмака и его жены на положенных им местах «сидели» свертки их одежды. В этот день поминки шли во всех домах Арки-Варежа, и не хватало живых родичей, чтобы воплотить всех одновременно погибших.

– Да будет тебе с нами пища и питье, Тойсар, да дойдет оно до тебя, да будет тебе блаженство, и жить тебе в удовольствии, – говорили все по очереди, вкладывая в миску покойного по кусочку от лепешек, сыра, курятины, блинов и вареных яиц.

Даг с обычной своей бодростью разговаривал с «покойным» о его посмертных делах – как доехал, как устроился, кого успел повидать из родных, всем ли доволен, не надо ли ему передать еще что-то из вещей. Арнэйд дивилась и восхищалась способностью отца поддерживать беседу с кем угодно – хоть с покойником! Не зря он в Бьюрланде главный жрец и судья. Арнору не так легко пришлось бы на этом месте – он не слишком общителен. А вот Виги управится, когда еще немного повзрослеет и поумнеет. Может, он уже поумнел, думала Арнэйд, он ведь тоже теперь женатый человек.

Талай на все вопросы отвечал медленно и глухо, но так уверенно, будто и правда знал, как дела на том свете. Арнор украдкой подмигивал сестре, стараясь подбодрить – она сидела будто на иголках, опасаясь, что покойный муж станет ее попрекать, как утром женщины. Но все шло гладко – гости ели, пили и постепенно развеселились. Стали спрашивать, как на том свете живут ранее умершие, а потом даже просить предсказаний.

– Предскажу я жене моей, Аркей, что она не останется надолго вдовой и снова выйдет замуж, – заявил покойник. – За человека не из нашего рода, а из тех, кто ей близок, хоть и пришел издалека. Но я не упрекну ее за это – она молода, а я стар, и намного лучше мне на том свете найти вновь прежнюю свою жену Кастан, с которой мы вместе были молоды и вместе состарились.

– И вы снова будете вместе жить? – спросила Илчиви.

– Снова мы будем вместе жить, заведем хозяйство не хуже, чем здешнее, а потом снова умрем и опять перейдем в другой мир.

– А потом опять? – спросил Арнор.

– Да, так мы семь раз будем переходить из мира в мир, а потом превратимся в рыб.

– Ты знаешь что-то о сыне твоем Тайвеле? – с надеждой спросила Сайтылет.

– О нем известно мне. Не печалься, невестка, твой муж жив и вернется. Он спасся во время битвы, переплыв реку, и возвратится, когда перестанет бояться, что его здесь убьют. У тебя будут еще от него дети, четверо или пятеро.

– О Юмалан-Ава, тау, тау! – восторженно вскрикнула Сайтылет.

– Тебе, Аркей, – на этот раз покойник обратился к Арнору, – предскажу я знатное родство и двоих сыновей.

– Тау, благодарю. – Арнор улыбнулся. – Зимой один покойник предсказал мне скорую женитьбу и не ошибся. Надеюсь, твое предсказание тоже сбудется.

Арнэйд сидела молча, стараясь не выдать своих мыслей. Она опять выйдет замуж. Ничего удивительного – она слишком молода, чтобы остаться вдовой навек. Женихом, пришедшим издалека, мог оказаться кто угодно, но на уме у нее был только Эйрик. Напрасно она напоминала себе, что он – законный наследник конунгов из рода Инглингов, а она происходит от Асты и медведя, не имея ни капли королевской крови, и даже для Свенельда она как невеста была недостаточно хороша. Эйрик обручен с Ульвхильд – ну, почти обручен, однако она ему ровня. Он может желать Арнэйд, пока Ульвхильд далеко, но за полгода, которые той понадобятся, чтобы получить вести и прибыть сюда, его страсть утихнет, если будет удовлетворена…

– А не предскажешь ли ты чего-то всем нам, – серьезно сказал Даг. – Всей Мерямаа, мерянам и русам… Как мы будем жить? Принесут ли нам пользу замыслы Олава, ждет ли нас богатство и мир? Ты такой мудрый человек, у кого же нам узнать это, как не у тебя?

Все затихли в волнении при таком важном вопросе. Да можно ли на него получить ответ? «Покойный» долго молчал, лицо его было сосредоточенно, мысль блуждала по дальним, самым темным тропам будущего.

– Я вижу богатство… – медленно заговорил он наконец. – Вижу много серебра, дорогих товаров с востока… Вижу Тумер и Арки-Вареж, полные серебра… Мечи с золотом в рукояти…

– Это богатство не поссорит нас больше? Мы, русы и меряне, будем жить в мире?

– Я вижу… Вижу, как через два-три поколения в Мерямаа появится иной народ. Он придет не с востока, а с запада, из земли, где правит Олав, и с юга. Он будет говорить другим языком… не нашим и не вашим. Ваш язык забудется раньше… наш – позже, но тоже забудется. Здесь будет жить новый народ. Наша кровь будет течь в его жилах, он будет носить ваше имя – русь, но говорить языком, которого ни ты, ни я не знаем. И этому народу будут принадлежать все земли отсюда на юг, на север, на запад и на восток, до самого края света…

Талай замолчал, и все молчали, подавленные важностью этого предсказания, только слышно было, как пощелкивают догорающие головни в очаге.

– Что это народ? – испуганно спросила Илчиви.

– Из земли Олава… может, это славяне? – сказал Арнор. – Они живут отсюда на запад и на юг. Ну, где Кенугард. Я был в той стороне. Славян очень много, их язык не похож ни на наш, ни на мерянский.

– И что же – они прогонят нас всех с этой земли? – испуганно спросила Арнэйд.

– Не прогонят, – ответил Талай. – Мы все растворимся в них, как ручьи растворяются в большой реке, и станем навек едины. И река понесет нас…

– К морю?

– На самое небо…

От его тихого голоса всех разом пробрала сильная дрожь, будто холодной воды плеснули за шиворот. Мир мертвых подошел пугающе близко, пора было заканчивать пированье.

– Время нам провожать дорогих гостей назад в их новое жилье! – объявил Даг, вздохнув. – Позволь, Тойсар, мой любезный зять, я провожу тебя и прочих наших родичей.

Задумавшись, Арнэйд и не заметила, как поминки подошли к концу. Вместе со всеми она проводила «покойников» до двери, а Даг повел Талая назад на кладбище. Миску с угощеним они унесли с собой. Там Талай снимет отцову одежду и зароет ее, вместе с одеждой Толмака и Алмай, возле могилы.

– Ночевать ему здесь не придется, – шепнул на ухо сестре Арнор, придержав за плечо.

– У нас так не делают, – тихо сказала им Алдыви. – Ава Кастан рассказывала, когда она была девочкой, покойника оставляли ночевать, у нее один исвеля был зачат уже после смерти отца. Он стал колдуном. Все такие люди становятся колдунами и всю жизнь видят духов.

– О Юмалан-Ава! – Арнэйд прижала руку ко рту. – Нет, посмертного дитя мне не нужно!

Дверь закрылась. Со всех дворов в темноте тянулись на кладбище провожатые со своими «покойниками», в темноте раздавались хмельные песни. В каждой такой ватаге «покойника» можно было легко отличить по сильной хромоте на левую ногу. Теперь до истечения сорока дней покойника еще требовалось подкармливать на могиле блинами и лепешками, но Арнэйд надеялась, что являться к ней Тойсар более не будет, никоим образом. Он же сам сказал, что не держит зла…

– Держите их крепче, Киямат и Кладбищенская Бабушка! – кричали хмельные голоса от чьих-то ворот. – Держите и не отпускайте, чтобы живых людей не пугали, вреда хозяйству не причиняли!