Текст книги "Советистан. Одиссея по Центральной Азии: Туркмени– стан, Казахстан, Таджикистан, Киргизстан и Узбекистан глазами норвежского антрополога"

Столица «Мерседес-Бенц»

Над верхушками деревьев занимался день. Вдалеке перед нами на утреннем ветерке развевался красно-бело-зеленый флаг Таджикистана – весом более 300 кг, 60 м в длину и 30 м в ширину. Это само по себе это впечатляло, но самым примечательным в нем был флагшток. Высотой в 165 м, он – самый высокий из всех отдельно стоящих флагштоков в мире. Оказывается, измерение высоты флагштоков уже превратилось в особый вид спортивных состязаний.

А началось все в 2001 г., когда одна фирма в канун национального праздника в Абу-Даби заказала себе флагшток высотой 123 м. Жители ОАЭ уже были преисполнены гордости за то, что побили рекорд по сооружению самого высокого здания гостиницы в мире, изготовлению самой большой люстры и самого крупного в мире молитвенного коврика. И теперь красно-белый флаг Абу-Даби развевается на самом высоком флагштоке в мире. Но ликование жителей продлилось недолго. Уже в 2003 г. король Иордании Абдаллы решил соорудить 127-метровый флагшток в столице Аммане. На следующий год по его приказу был построен еще один флагшток, на три метра выше, чем предшествующий. Два самых высоких флагштока на планете тогда находились в Иордании. Первой постсоветской республикой, вступившей в игру в 2008 г., стал Туркменистан, который со своим 133-метровым флагштоком, возведенном в Ашхабаде, опередил остальных. Через два года азербайджанцы побили все предыдущие рекорды флагштоком в Баку, который уходил на 162 м в высоту. Но и на этот раз радость была недолгой: в следующем году со 165-метрового флагштока в Душанбе зареял таджикский флаг[12]12
  Здесь не учитывается 160-метровый флагшток с флагом, расположенный на очень высокой радиобашне в Северной Корее, стратегически установленный на границе с Южной Кореей. Причина этого в том, что он не свободно стоящий, каким должен быть классический флаг. Самый высокий флагшток в Норвегии был сооружен в канун празднования юбилея конституции в 2014 г. Его высота составляет 31 метр, он расположен в Биркеланде в Эуст-Агдере.


[Закрыть].

Вне всяких сомнений, настоящий победитель в международной флагштоковой войне – Trident Support, компания – производитель всех этих рекордно высоких флагштоков. После успеха первого флагштока в Абу-Даби фирма открыла для себя практически ненасытный рынок производства флагштоков, ведь в мире совсем немного тех, кто обладает для этого необходимым опытом. С 2001 г. Trident Support специализируется исключительно на изготовлении полотнищ и флаговых мачт. На сайте компании сообщается о том, что здесь производятся древки для флагов длиной от 90 м до рекордных 165 м и выше. Остается только проследить, как долго Таджикистану позволят удерживать мировой рекорд. Уже ходят слухи о том, что Саудовская Аравия и Дубай планируют вложить инвестиции в изготовление новых флагштоков.

Никого не удивляет тот факт, что богатые нефтью страны, такие как Азербайджан, Дубай, Туркменистан и Саудовская Аравия, могут позволить себе принять участие в конкурсе на самый высокий флагшток. Но откуда на это деньги у таджикских властей?

Таджикистан решительно самая бедная страна из всех стран бывшего советского пространства. Здесь нет ни нефти, ни газа, к тому же более 90 % территории покрыто горами. Только 7 % земли используется под сельское хозяйство. Поскольку страна не имеет собственной промышленности, она неплатежеспособна и в преодолении трудностей государство полностью полагается на помощь иностранных гуманитарных организаций.

Половина населения считается малообеспеченным, а около 20 % из восьми млн жителей существуют на сумму, составляющую менее 10 норвежских крон[13]13
  Десять норвежских крон составляет приблизительно 70 рублей.


[Закрыть] в день.

Однако, несмотря на все эти факторы, на сегодняшний день самый высокий флагшток в мире находится в Душанбе.

Душанбе (произносится с ударением на последнем слоге) можно назвать самой красивой столицей в Центральной Азии. Проспекты с высокими лиственными деревьями отбрасывали длинные тени на небольшие дома пастельных тонов, построенные в неоклассическом стиле. На пыльных, широких, устремленных в социалистическое будущее улицах половина тротуара зарезервирована для велосипедистов, которым, по-видимому, принадлежит часть этого будущего. Хотя за четыре дня, которые я провела в Душанбе, на глаза мне попался всего один велосипедист: старик на ржавой, дребезжащей развалине. Похоже, что тротуары были предназначены исключительно для женщин, которые медленно передвигались вперед, группами по двое-трое, все одетые в узорчатые хлопчатобумажные туники длиной до колен и свободные шаровары таких же расцветок. У большинства из них длинные черные волосы – либо распущенные, либо заплетенные в косу; только у некоторых головы покрыты косынками. Их овальные лица были светлыми, с узкими, прямыми носами, обрамленными коричневыми миндалевидными глазами. В отличие от происходивших от монгольских и тюркских народов казахов и туркмен, таджики относятся к персидским народностям, и их язык настолько похож на персидский, что многие студенты-филологи, вместо политически накаленного Тегерана, предпочитают проводить свои исследования в Душанбе. Наибольшее отличие между двумя языками представляет алфавит: персидский основан на арабской письменности, в то время как в таджикском по-прежнему применяется кириллица.

На прогретом утренним солнце воздухе находиться было приятно, как в пригожий летний денек в Норвегии. В конце широкой площади позади овального фонтана стояло скромное, но величественное здание. Относительно небольшое по размеру для такого великолепия, оно имело форму квадратной коробки, однако украшено стоящими вдоль фасада гордыми греческими колоннами. Это здание Государственной оперы Таджикистана. Несмотря на то что Душанбе находится на окраине империи, на самой границе с Китаем и Афганистаном, советские власти организовали в городе свою собственную оперу и балет, как и подобает столице. Проскочив мимо старушек, кормивших птиц у фонтана, я направилась в кассу, чтобы посмотреть программу на ближайшие несколько дней. Окошко было закрыто, а выставленный возле него репертуар был прошлогодним. Анонс манил операми и балетами на музыку Чайковского.

Пробыв какое-то время в составе Узбекской Советской республики, Таджикистан наконец в 1929 г. получил собственный статус советской социалистической республики. В то время Душанбе представлял собой небольшой городок, насчитывавший чуть более 3000 жителей. Новая республика нуждалась в столице, и выбор пал на городок, получивший известность благодаря крупному рынку, проходившему по понедельникам: «Душанбе» в переводе с таджикского означает «понедельник». С 1929 по 1961 г. город назывался Сталинабад, и именно в эти годы, особенно в послевоенные, увидело свет множество домов в неоклассическом стиле.

А в наши дни этот бывший поселок превратился в крупнейший город страны с населением более чем 700 000 жителей. После 1991 г. многие из небольших пастельного цвета домиков были снесены, чтобы освободить место для современных небоскребов, однако кое-что из деревенской атмосферы все же сохранилось до наших дней. Так, вид у уличных пешеходов не был озабоченным, люди неспешно прогуливались по тротуарам, и, за исключением разъезжающих вверх-вниз по улицам в своих статусных автомобилях богатых людей, я не встретила здесь никого, кому бы вздумалось шуметь или повышать голос. Над крышами домов развевался огромный красно-бело-зеленый флаг.

Поддерживая четкий курс по направлению к мачте флагштока, я оказалась в огромном парке, поросшем пышной растительностью. В самом его конце, неподалеку от флагштока, стоял роскошный дворец с золотым куполом и таким количеством греческих колонн, что пересчитывать их мне показалось бессмысленным занятием. Новый президентский дворец в Душанбе почти не уступает президентскому дворцу в Астане или Ашхабаде – как по стилю, так и по размеру. Возможно, в богатом нефтью Туркменистане и Казахстане еще можно ожидать появления подобного рода экстравагантных зданий, но что делает вся эта роскошь здесь, в самом бедном уголке постсоветского пространства? Откуда берутся деньги?

Президентский дворец и флагшток – не единственное, что привлекает к себе внимание в столице Таджикистана. Рядом с отелем Hyatt Regency в полном разгаре развернуто строительство того, что в будущем должно превратиться в самый крупный в мире чайный домик, а ближе к центру города вскоре будет возведена крупнейшая в Центральной Азии мечеть. Ожидается, что она сможет вместить в себя 150 000 человек, т. е. более пятой части населения Душанбе. Мечеть султана Хазрата в Казахстане, на сегодняшний день крупнейшая в регионе, для сравнения, способна вместить в себя около 10 000 молящихся. Эмир Катара взял на себя большую часть расходов по строительству этой гигантской мечети, но пока не ясно, кто же все-таки профинансировал чайный домик, который предположительно обойдется в $ 60 млн.

Недалеко от президентского дворца, в конце парка, возвышается еще одно крупное здание – Национальная библиотека Душанбе, самая большая в Центральной Азии. Девятиэтажная библиотека площадью в более 45 000 м² открыла свои двери для посетителей в 2012 г. Она может вместить десять млн книг; чтобы заполнить ее до самого верха, каждую семью попросили пожертвовать книги. По сведениям посетивших библиотеку журналистов, книги есть только в одном из залов, в то время как остальные полки пустуют.

Дверь, расположенная в конце торжественного входа, окруженного рядами длинных, стройных колонн и плиток из темного стекла, оказалась запертой. Попавшиеся мне по пути мальчики объяснили, что в обычные дни используется вход, расположенный ниже этажом, однако всех, кто спускался в подвал, пожилой охранник в синей униформе из плотной ткани отправлял обратно:

– Прошу прощения, но сегодня закрыто… Прошу прощения. Закрыто. Сегодня мы не работаем.

– Но сейчас ведь только 10:30? – попыталась возразить я.

Охранник осторожно оглянулся вокруг.

– У нас сегодня нет начальства, – тихо сказал он. – Попробуйте зайти еще раз чуть позже. Возможно, начальство появится завтра утром.

На официального вида здании на другой стороне улицы висел гигантский плакат, изображавший человека в костюме, который стоял посреди кукурузного поля. У человека в костюме были толстые, густые брови и темная шевелюра с высокими залысинами. Опыт, приобретенный мной в Туркменистане и Казахстане, подсказывал, что этот пожилой мужчина на гигантском плакате не кто иной, как президент Таджикистана Рахмон собственной персоной.

Подобно множеству своих коллег, Рахмон проделал крутой карьерный путь. Его родители работали на земле в юго-западной части Таджикистана, в провинции Куляб (которая гораздо позже изменила свое название на провинцию Хатлон). Так же, как Туркменбаши и Назарбаев, в возрасте двадцати с лишним лет он получил экономическое образование в университете, а затем вернулся в Дангару, где стал медленно подниматься по служебной лестнице коллективной системы сельского хозяйства. С 1987 по 1992 г. он был председателем колхоза имени Ленина, а в 1990 г. был избран представителем Верховного Совета. Стремительный карьерный взлет Рахмона пришелся на период гражданской войны 1992–1997 гг., во время которой потеряли жизни от 50 до 100 тысяч человек. В ноябре 1992 г. он был избран председателем Верховного Совета, а в 1994 г. стал президентом, победив на выборах: 59,5 % голосов. Если верить информации таджикских властей, несмотря на бушевавшую гражданскую войну, явка на выборы составила 95 %.

Когда в одной из центральноазиатских республик человек впервые переезжает жить в президентский дворец, нет никакой гарантии, что выехать оттуда он сможет по своей воле. Согласно традиции туда переехал и Рахмон, после чего, захватив власть в жесткие руки, повел страну в XXI век. У него и его жены Азизмо родились семеро дочерей и двое сыновей, и все они занимают серьезные должности в государственном аппарате: одна из дочерей – первый заместитель министра иностранных дел, старший сын занимает должность начальника таможни. Культу личности Рахмона, разумеется, еще нужно дорасти до технологий изготовления президентов Туркменистана, однако можно сказать, что он с ними довольно скоро сравняется: во время официальных приемов Рахмона все чаще называют не иначе как «Яноби Оли», что означает «Его высочество». В 2007 г. он откинул русское окончание своей фамилии, преобразовал «Рахмонова» в «Рахмона», что в переводе с таджикского означает «милостивый». Несмотря на напряженные президентские будни, Рахмон умудрился издать более 12 книг, в том числе и свой главный труд «Таджикистан в свете истории», в котором проводит фантастические параллели между настоящим и славным прошлым таджиков времен династии Сасанидов в VI в. Эта книга – «духовный дар Рахмона таджикскому народу».

На президентских выборах 1999 г., через два года после установления режима прекращения огня, Рахмон был переизбран каким-то невероятным количеством голосов, составившим 97,6 %. Явка избирателей также была рекордной – целых 98,9 %. Выборы 2006 г., бойкотированные оппозиционными партиями, были охарактеризованы OSSE как «нечестные и несправедливые, но мирные». На этот раз Рахмон был переизбран с долей в 79,3 % голосов. Явка избирателей составила более 90 %. В ноябре 2013 г., спустя несколько недель после моего визита, в стране планировалось провести очередные выборы. И хотя в теории Рахмон состязался с другими кандидатами за пост президента, исход этого мероприятия ни для кого не составлял секрета. Рахмон был настолько уверен, что его переизберут, что даже не потрудился организовать предвыборную кампанию. Для того чтобы обеспечить определенный баланс, он просто устроил все так, что конкурирующие кандидаты получили минимальное освещение в СМИ, чтобы самому сэкономить на проведении предвыборной кампании.

Несмотря на то что в столице Рахмона нет недостатка в произведениях высококлассной архитектуры, самую обыкновенную забегаловку найти здесь проблематично. Минуя ряд магазинчиков, которые все, как один, специализировались на продаже подержанных сотовых телефонов и пиратских копий DVD-дисков, я в конце концов наткнулась на одно-единственное уличное кафе во всем Таджикистане, где подавали континентальную кухню. Найдя пустой столик, я расположилась между сотрудниками организаций международной помощи и стала наблюдать за движением. И хотя широкая улица не была особенно перегружена автомобилями, среди тех, кто по ней проезжал, можно было наблюдать почти одинаковое количество «BMW» и «мерседесов». Сверкающие, как зеркала, белые и черные авто скользили мимо, подобно нанизываемым на нитку бусинкам. И снова я задавалась одним и тем же неизменным вопросом: откуда деньги? Большинство таджиков зарабатывают меньше 80 долларов в месяц, а треть населения и по сей день страдает от недоедания. Правительство Таджикистана даже не проводит вакцинацию среди детей против самых опасных детских болезней, а в зимний период жители лишены необходимого количества электричества. Тем не менее на улицах можно увидеть не меньше роскошных автомобилей, чем, например, в Ашхабаде или Астане.

И только вернувшись домой, я получила ответ на свой вопрос – не о том, откуда берутся деньги, но о том, откуда берутся автомобили. Они прибывают из Германии. Проведя детальное расследование с привлечением современного GPS-оборудования, немецкой полиции удалось разыскать 200 угнанных автомобилей класса люкс, среди которых оказалась серия «BMW» и «мерседесов». Полиция подозревала, что угнанные автомобили перепродавались затем в преступные сети Восточной Европы и России, однако, к их удивлению, владельцами машин оказались старшие должностные лица президентской администрации Таджикистана, а также близкие друзья и члены семейства президента Рахмона.

Вне времени

В народе его называют туннелем конца света или туннелем смерти. Анзобский туннель оказался настоящим бедствием. Первые километры по нему мы проехали еще сносно: под колесами чувствовался асфальт, на потолке горел свет, вдоль стен располагались аварийные телефоны, – все казалось просто замечательным. Однако примерно на полпути туннель открыл свое настоящее лицо. С потолка свисали трубы и провода, лампочек уже не было. Мы проезжали между гор в кромешной темноте. Воздух был насыщен испарениями, которые проникали внутрь салона машины. Про асфальт можно было уже и не вспоминать: поверхность дороги представляла собой гравий, чередовавшийся с крупными ямами, доверху заполненными черной, сверкающей от масла водой, что не позволяло оценить их глубину. Водитель сидел, склонившись над баранкой, жестко щурясь. Он петлял зигзагами, пытаясь избежать самых страшных дыр и встречных машин, которые мчались нам навстречу, подпрыгивая в раздвоенных лучах света. Туннель был построен при поддержке Ирана, но по какой-то причине его строительство так и не было завершено. Это единственный путь, соединявший Душанбе и второй по величине город Таджикистана, расположенный на севере страны, Худжанд. До строительства тоннеля путь к Худжанду пролегал через соседний Узбекистан, с которым у Таджикистана были натянутые отношения. Еще одной возможностью оставался самолет, но это средство передвижения могли себе позволить далеко не многие из таджиков. Хотя Анзобский туннель в зимний период частенько закрыт, местное население предпочитает подкупить охрану, чтобы через него проехать, чем платить большие деньги за авиабилеты.

– Летом еще хуже, – лаконично прокомментировал мой гид Муким. – Тогда весь туннель стоит, заполненный водой. Будто через реку переезжаешь.

На преодоление последнего километра ушло полчаса. Водитель был молчаливым мужчиной лет пятидесяти, курившим как паровоз. Когда мы наконец увидели свет в конце туннеля, он вздохнул с едва скрываемым облегчением.

Открывшийся на противоположной стороне дороги пейзаж имел довольно грозный вид. По обеим сторонам дороги, на фоне глубокого синего неба, сверкали на солнце крутые скалы.

– Моя мама не понимает, зачем все эти иностранцы приезжают сюда в отпуск, – поделился Муким. По профессии он был учителем английского, но в последние годы зарабатывал на жизнь гидом. – Я объясняю ей, что они приезжают сюда, чтобы посмотреть на наши величественные горы, но ей эта причина кажется просто смешной. Для нее горы – это просто нагромождения. – Он улыбнулся. – Раньше я думал так же, как и она, но теперь вдруг увидел нашу природу глазами туристов. Не так легко заметить красоту в том, что вас ежедневно окружает.

Мукиму 26 лет, и, несмотря на то что ему совсем недавно открылась красота гор, он одержим идеей уехать из Таджикистана. Глаза его наполнились слезами, когда он стал рассказывать о проведенных в США шести месяцах, когда он работал там по обмену:

– Когда мы готовились к приземлению в Нью-Йорке, солнце только всходило. Мы пролетали над рекламными плакатами и небоскребами – это было как в кино. Все мои братья и сестры уехали на заработки в Россию. Все здешние так делают, но я не собираюсь. Я хочу вернуться на Запад.

Когда мы добрались до Ягнобской долины, цели нашей поездки, дорога снова заметно ухудшилась. На ней больше не было асфальта, а вот дыр и щелей – в избытке. Хотя, вероятно, жители могли бы поблагодарить советские власти за то, что здесь, в этой далекой долине, вообще имелось нечто похожее на дорогу. До 1970-х годов к этой местности не было совсем никаких подъездных путей.

Первая деревня под названием Маргиб располагалась на плодородной равнине в самом конце дороги. В садах были щедро насажены сливовые и яблоневые деревья. Роскошно отобедав сухофруктами, орехами, пловом, йогуртом, выпив множество чашек зеленого чая, я расположилась в простом, но сверкавшем чистотой номере.

В Маргибе проживают только таджики, однако кроме него на равнине множество поселков, которые населены ягнобцами. Это мистическая народность, берущая свои истоки от согдийцев, проживавших в Таджикистане и Узбекистане, начиная с глубокой древности вплоть до раннего Средневековья. Именно согдийцами был основан Самарканд, на протяжении многих веков они также были ведущими торговцами Шелкового пути. Согдийцы исповедовали зороастризм, одну из первых в мире монотеистических религий, основанную Заратустрой (или Зороастром) за тысячу лет до появления Христа. В связи с тем, что ее последователи придают большое значение различным элементам, в частности огню, их зачастую называют огнепоклонниками, но, несмотря на это, зороастризм несет в себе немало сходства с христианством: его адепты верят в спасение и воскресение, а также в существование рая и ада.

Когда в 722 г. арабы подчинили себе Пенжикент, один из самых важных городов в Согдиане, некоторые последователи культа Заратустры бежали в малодоступную Ягнобскую долину, дабы избежать принудительного обращения в иную веру. Здесь они продолжали практиковать зороастризм еще долгое время после того, как остальная часть Согдианы была обращена в ислам. Ягнобцы, потомки этих непокорных последователей, на протяжении многих столетий были настолько изолированы от всего мира, что сумели даже сохранить согдийской язык. До недавнего времени ученые считали этот язык вымершим.

После наступления темноты на городок опустилась желтая полная луна и осветила его своим сиянием. Я засыпала под звуки крохотных мышиных лапок, топотавших под половыми досками.

Ранним утром следующего дня мы снова отправились в путь – Муким и я, а с нами еще старый вьючный осел вместе со своим беззубым владельцем, бывшим учителем географии. Пенсии, составляющей приблизительно 300 норвежских крон в месяц, было недостаточно для проживания, поэтому он вынужден был подрабатывать дополнительно погонщиком осла. Маленькое вьючное животное было нагружено одеждой, бутылями с водой, хлебом, фруктами и едой в вакуумной упаковке. Ягнобцы почти самые бедные представители населения Таджикистана, и хотя Муким заверял меня, что они поделятся с нами последним куском хлеба, я решила, что будет лучше, если мы сами обеспечим себя всем необходимым.

Путь из деревни вел через холм, откуда по новой дороге из гравия мы отправились дальше в долину. Когда мы двинулись в путь, Муким вновь повел рассказ о времени, проведенном им в Соединенных Штатах, где он подрабатывал на свадьбах в парке развлечений.

– До этого ничего не знал о клиентском сервисе, но очень быстро разобрался! Меня окружали милые и прекрасные люди, они давали мне множество хороших советов, даже в парке развлечений!

– Вряд ли можно сравнить Соединенные Штаты со всем этим, – заметила я, кивнув в сторону окружавших нас со всех сторон высокогорных хребтов. Выступавшие на линии горизонта снежные вершины были не менее 5000 м в высоту.

– Может, и так, но в Америке можно построить будущее.

Через несколько часов мы уже подходили к деревенским развалинам. Единственное, что осталось от домов, были осколки фундамента. Природа приняла деревеньку обратно в свое лоно; сейчас там в кухнях и спальнях росли цветы и кустарники.

– Это одна из деревень, чье население было депортировано в 1970 году, – сказал Муким. – Те, кто проживали здесь раньше, так никогда и не вернулись.

Депортации 1970-х годов – одна из самых драматичных глав в истории ягнобцев. Советские власти делали крупную ставку на развитие производства хлопка в Таджикистане. В отличие от Узбекистана и Туркменистана, главной проблемой здесь были не перебои с водой, а скорее недостаток рабочей силы. Власти решили эту проблему с помощью насильственного переселения граждан из горных деревень в колхозы, расположенные в низинах. Ягнобцев, как наиболее изолированный народ, депортировали последними. Поначалу их пытались убедить уйти из этих мест добровольно, но по истечении назначенного срока обнаружилось, что приглашению покинуть долину последовало всего несколько семей. Оставшиеся были насильственно перемещены с помощью вертолетов во время тщательно спланированной операции, продлившейся почти два года. Вся долина – деревня за деревней – систематически очищалась от жителей до тех пор, пока там не осталось ни одного человека. Тех ягнобцев, которым удалось сбежать из зафарабадских колхозов и вернуться в долину, снова сажали на вертолеты, и так продолжалось год за годом до тех пор, пока после десяти лет борьбы в стране наконец не переменилась власть. Когда 70-е перетекли в 80-е, для всех стало очевидно, что железная рука Москвы вот-вот окончательно проржавеет, поэтому переселившимся обратно в Ягнобскую долину семьям было позволено там остаться.

Подавляющее большинство ягнобцев решили остаться в низинах, где были дороги, электричество, водопровод и короткие пути к школам и больницам. Те семьи, которые решились покинуть низины, сулившие им относительные удобства, смогли вернуться в свои разрушенные дома. Построенные из камня, глины и коровьего навоза ягнобские жилища не способны противостоять разрушительному воздействию времени. Одной снежной зимы без присмотра оказалось более чем достаточно для того, чтобы обрушились стены и кровля. Отсутствие в деревнях жителей на протяжении более десятка лет привело к их полному разрушению.

Мы брели вдоль гравийной дороги. В нижней части долины весело кудахтала речушка Ягноб. Еще несколько лет назад ягнобцы жили в полной изоляции, здесь даже отсутствовало дорожное сообщение, однако сейчас любой смог бы летом пробраться глубоко в долину. В зимние месяцы она покрывается толстым слоем снега, поэтому обе главные дороги и тропинки становятся непроходимыми.

Когда мы остановились на перерыв, Муким спросил у меня совета:

– В следующем году я собираюсь поступать в магистратуру по экономике в университет в Германии. Как думаешь, есть ли у меня шансы туда попасть?

– А разве у тебя уже нет уже диплома учителя английского? – спросила я.

– Это правда, но я уже записался, чтобы осенью пройти неполный курс по экономике.

– С таким небольшим опытом в области экономики, я бы скорее попробовала подыскать программу бакалавриата, – мягко предложила я. – Возможно, даже выбрала бы курс, в котором основной предмет был бы как-то связан с английским.

Муким поджал губы. Его карие глаза сверкнули.

– Один из моих друзей сказал мне, что в этом мире можно добиться всего, стоит только захотеть, – сказал он. – Вопрос заключается только в твердости веры.

Дальше мы брели в молчании. Лето подходило к концу, и листва на деревьях постепенно окрашивалась в желтые и оранжевые цвета. Пахло землей и солнцем. Муким сердился недолго и вскоре уже разговорился о своих планах будущей жизни на Западе.

– Я надеюсь, что смогу найти себе жену в Европе, – сказал он. – Неважно, кто она будет – немка или русская, христианка или иудейка, это не имеет значения, она просто должна быть из Европы. Я хочу иметь европейских детей, чтобы для них все двери были открыты.

– А как насчет твоей таджикской жены и ребенка, которого вы ожидаете? – возразила я.

Он как-то показал мне ее фотографии. Они были очень похожи: у нее было открытое, дружелюбное лицо, большие карие глаза и круглые, почти детские щеки. Они вместе росли, она имела диплом медсестры и была уже на сносях.

– Это не имеет значения, – пожал плечами Муким. – Она не будет возражать, если я возьму себе новую жену, но при условии, что я буду посылать домой деньги. К тому же минимум раз в год я буду приезжать ее навещать.

– Как ты думаешь, а твоя европейская жена тоже будет считать нормальным, что у тебя в Таджикистане остались жена с ребенком?

– А почему она должна быть против? – непонимающе взглянул на меня Муким. – Ведь большую часть времени я буду проводить с ней.

Солнце уже садилось, когда наконец-то показалась первая деревня. Бидеф. Располагалась она на холме, вдали от реки. Вверх по склону зигзагообразно извивалась крошечная тропинка. Дорога оказалась круче, чем выглядела на первый взгляд, и к тому же мы находились на высоте почти трех километров над уровнем моря. Только теперь я заметила, насколько разреженным был здешний воздух. Уже на первом подъеме ноги стали как сироп. По спине стекал ручьями пот. Воздуха не хватало, я почувствовала, что задыхаюсь. Мимо нас легкими шагами пробежал маленький мальчик в пластмассовых сандалиях. Бодро помахав нам на бегу, он скрылся позади холма.

Добравшись до глинобитных домов, мы услышали бой барабанов. Подумалось, что, может, это шаман колотит в свой бубен. А может, до нас доносятся ритмы какого-то тайного зороастрийского ритуала? Это начинало превосходить мои ожидания и я решила слегка подначить Мукима:

– Может, нам подождать, пока они закончат?

– Закончат что?

– Ну, ритуал. Неужели ты не слышишь звук барабанов?

Муким захохотал:

– Да у них там наверху дискотека. Если будем ждать, пока они закончат, то придется ночевать прямо здесь.

Мы направились на звук – мимо картофельного поля по узкому проходу между земляными домами. Дорога привела нас к открытой площадке, где из двух колонок, включенных на полную громкость, раздавался таджикский поп. На городской площади толпились мужчины и женщины; некоторые из них просто бесцельно стояли, другие бодро сновали туда-сюда. Женщины были одеты в простые хлопчатобумажные платья, но веселеньких цветочных расцветок; мужчины были в джинсах и спортивных костюмах. Неподалеку от стены дома, время от времени раскачиваясь и подпевая в такт музыке, стоял мужчина, что-то помешивавший в железном чугуне.

– Вот повезло, – сказал Муким. – Свадьба.

Мы узнали, что хотя сам праздник назначен на следующий день, приготовления к нему в полном разгаре и большинство гостей уже прибыло. В обычное время в кишлаке проживает всего четыре семьи, но сегодня он буквально кишел народом; ни на минуту не иссякал поток посетителей, которые то входили, то выходили, держа в руках чайники и круглые хлеба. Некоторые из них добирались сюда из соседней долины, пересекая реку, которая словно зеркальное изображение пролегала на противоположной стороне, другие пришли из низин Зафарабада, куда ягнобцы были депортированы в 1970-х. Были и такие, кто проделал свой далекий путь из Душанбе.

Хотя каждый квадратный метр глинобитных этажей использовался для размещения многочисленных гостей, нашлось здесь местечко и нам, потому что нас сразу же пригласили принять участие в свадебном торжестве, назначенном на следующий день.

– Ну что вы, мы даже не рассчитывали на приглашение, – попыталась я из вежливости отказаться.

– Вы нам окажете большую честь, если придете, – заверил меня хозяин, худощавый человек в голубом спортивном костюме «Адидас», с лицом, покрытым тонкими морщинами.

Мальчик показал нам комнату для ночлега, располагавшуюся в самом конце кишлака, рядом с общим туалетом. Едва мы успели снять с себя вещи, как пришел другой мальчик, принесший нам свежеиспеченный хлеб и зеленый чай.

Муким нашел книгу на русском и начал зачитывать вслух из главы о ягнобцах:

– До депортации 1970-х годов ягнобцы жили обособленно от других народностей. Несмотря на исповедование ислама, в долине по сей день сохранилось множество доисламских, зороастрийских ритуалов.