Текст книги "Сеть Петровского. Часть 2"

***

Перевертов бросил взгляд на часы. Стрелка плавно приближалась к семи вечера. А значит, пора было собираться. Больше он все равно никого сегодня не ждал…

Побросав журнал в небольшую сумку, он взял со стола телефон и убрал в карман. Осмотре аудиторию на предмет забытых вещей и убедившись в отсутствии таковых, он взял со стола ключи и собирался направиться к выходу, но остановился, едва не подскочив на месте, потому что дверях кто-то стоял…

На рослом и крепком молодом человеке был капюшон, который вкупе с полумраком находившейся на цокольном этаже аудитории не позволял детально разглядеть лица. Перевертов сглотнул. Да нет, бред какой-то. Кто-то злонамеренный здесь, посреди юрфака?

– Молодой человек, вы к кому? – спросил он, стараясь скрыть напряжение в голосе и придать ему ироничный оттенок.

– К тебе, с…а! – хрипло ответил верзила в капюшоне, сделав широкий шаг вперед.

Среагировать или защититься от моментально последовавшего нападения Перевертов не успел. Прыгнув вперед, незнакомец схватил аудиторный стул и со всего размаху ударил по голове, едва не попав в висок. Уронив сумку, Перевертов, как подкошенный, рухнул на пол, опрокинув один из столов. От страшного удара, обрушившегося сверху, стул просто разлетелся в щепки. Перевертов закричал от боли, пытаясь закрыть руками голову. Но место этого чудовищный удар ботинком пришелся по ребрам…

Он инстинктивно перекатился на спину, когда нападавший заносил кулак. От мощнейшего удара в лицо из глаз посыпались искры… за ним последовал еще один, и еще…

– Мразь! Получай!

Крича от боли и истекая кровью, Перевертов посмотрел наверх в тот момент, когда его вновь ударили ногой. В тот же самый момент с нападавшего слетел капюшон…

– Ты!

Перевертов знал его. Видел раньше. Несмотря на полуобморочное от побоев состояние, он узнал нападавшего. Парень тоже прекратил его избивать и с перекошенным лицом отскочил. Секунду они смотрели друг на друга: истекающий кровью на полу аудитории Перевертов и избивший его студент-старшекурсник. А затем парень с отчаянным ужасом в глазах, как ошпаренный, выскочил из аудитории.

17. На точке невозврата

Незнакомый микроавтобус с полицейскими номерами на территории привлек внимание моментально. Студенты взволнованно зашептались. Машина припарковалась возле корпуса юрфака, из нее вышли трое. Один – в строгой «классике», с папкой под мышкой, двое других – крепкие, коротко стриженные в джинсах и футболках, под которыми прекрасно просматривались крепкие мышцы и табельное оружие…

– Это еще что за мальчуковая группа при МВД? – проговорил Фролов, провожая их напряженным взглядом.

– Чем тебя удивляют менты возле юрфака? – Леха Соловей пожал плечами, – мало ли, зачем приехали? Может, знакомые чьи? Или выпускники?

– Э, нет, все не так просто! – Петровский криво ухмыльнулся, выпуская табачный дым, – сразу видно, не юрист, – он покосился на Асхата.

– Так просветите, господа будущие служители закона! – хмыкнул Соловей.

– Один с бумажками и особо одаренным лицом, еще двое – сопровождают, вооружены, – негромко пояснил Асхат, – часто видел, чтобы выпускники приходили в гости со стволами? Первый теперь вон стоит и разглядывает нас, к бабке не ходи, ищет кого-то конкретного, второй явно перекрыл выход из корпуса… это оперативно-следственная группа, – закончил он, выразительно посмотрев сначала на Соловья, а затем на Петровского, – вопрос, с какой целью они приехали?

– Погоди, так ты думаешь что?!.. – Фролов поперхнулся и вытаращил глаза.

– Погоди, не суетись! – одернул Петровский, осторожно косясь на оперативника, который явно высматривал кого-то среди студентов, – усвой то, что должен был усвоить давно: на экономических преступлениях ловят за руку и только так. Нет, если бы кто по нашу душу – уже крутили бы руки, но только в момент передачи… тут что-то другое… узнать бы, что именно…

Он вновь задумчиво посмотрел на сотрудников, которые сосредоточенно разглядывали сновавших туда-сюда студентов и явно кого-то разыскивали. Кого-то с их факультета…

***

– Леша? Большов? Сколько лет! – Карнаухов с долей удивления посмотрел на выпускника, закончившего юрфак лет шесть назад.

– Уже старший оперуполномоченный уголовного розыска капитан Большов, – как-то очень мрачно сказал тот, – Алексей Станиславович, я, увы, не с визитом вежливости, – он очень серьезно посмотрел на декана.

– Что? – Карнаухов осекся, – что-то случилось? Я ничего не…

– Случилось, – Большов кивнул еще мрачнее, – вам не сообщили о нашем приезде, потому что пока никто не знает. И я из уважения к вам и вашему факультету хочу сделать все, не поднимая шума и не раздувая скандал, потому что это серьезный удар по репутации…

– Леша, да что случилось-то?! – воскликнул Карнаухов, холодея. Скандал на пороге вступления в новую должность мог означать лишь одно: крест на всей его карьере.

– Макаров Сергей Алексеевич, – отчеканил Большов, – студент вашего факультета?

– Сережка Макаров? Ну да, – Карнаухов вскинул брови, удивляясь еще больше, – мой… хороший парень, почти одни пятерки, спортсмен… да что он мог сделать?

– Он подозревается в нападении на преподавателя, – негромко сказал Большов, – Перевертова Артема Андреевича, кстати, тоже сотрудника вашего факультета, – он выразительно посмотрел на своего бывшего начальника и наставника. Карнаухов сполз в кресле и задышал тяжелее…

– Кто, Сергей? – пробормотал он, – да этого быть не может… да он… это какая-то ошибка! – Алексей Станиславович не находил нужных слов, таким было его изумление и нежелание в это верить, – да я только вчера видел Перевертова, никто на него не нападал, что за бред вообще?!

– Нападение произошло вчера около шести вечера на территории юрфака, – вновь железным тоном сказал Большов, – кроме Перевертова, самого нападавшего и охранника, который вызвал полицию и скорую, в корпусе никого не было. И сам потерпевший Перевертов абсолютно уверен, что на него напал студент четвертого курса Сергей Макаров. Он находится в больнице, травмы, нанесенные ему, расцениваются, как средней тяжести… а это… в общем, вы сами знаете, что это, – закончил Большов.

– Бред, – Карнаухов сполз еще ниже. По его лицу заструился пот, – я отказываюсь в это верить…

– Алексей Станиславович, я сам хотел бы надеяться, что это ошибка или недоразумение! – Большов слегка подался вперед, глядя декану в глаза, – но у меня потерпевший с переломами и сотрясением, заявление и показания, где он совершенно четко указывает на конкретного человека! А значит, я обязан доставить Макарова и провести все положенные в таких случаях мероприятия. И оперативно-розыскные, если понадобится! – в голосе Большова послышалась хорошо скрытая угроза, – но хотелось бы сделать все, не поднимая шума, мы и так но привлекли внимание. Поэтому прошу вас: если Сергей Макаров на занятиях, просто вызовите его сюда и уговорите спокойно проехать с нами. Если это ошибка… – Большов на секунду замолчал, – в общем, мне искренне хотелось бы на это надеяться, – повторил он. Без единой доли сомнения в голосе.

***

– Этого не может быть! Это какая-то ошибка! – Анна Александровна заливалась слезами

– Ошибка или нет – следствие будет разбираться! – холодно ответил оперативник, – вы бы, Анна Александровна, лучше еще раз набрали сыну. Не усугубляйте положение!

– Господи! – прошептала Анна Александровна, закрывая рот рукой и содрогаясь от слез.

Полиция заявилась к ним посреди ночи. За несколько часов до этого Сергей позвонил и предупредил, что ночевать домой не придет, задерживается на работе. А потом в дверь позвонили сотрудники уголовного розыска и сказали, что Сережа, ее Сережа до полусмерти избил какого-то преподавателя из их института. Но этого просто не могло быть!

Трубку Сергей больше не поднимал. Утром часть группы отправилась в университет искать Сергея там. Двоих сотрудников оставили в квартире вместе с полуживой от пережитого шока женщиной на случай возвращения Макарова домой.

– Господи… господи, да что же это! – Анна Александровна схватила со стола таблетки и приняла уже третью за последние несколько часов. Всю ночь она не спала: плакала, билась в истерике, убеждая оперативников, что ее сын не мог совершить такое. Они были непреклонны…

В кармане у одного из сотрудников ожил телефон.

– Да! – резко ответил тот, – ага. Понял. До связи…

– Ну? – второй, чуть менее агрессивный, вопросительно посмотрел на коллегу.

– В универе он не появлялся, – пояснил первый, – прячется где-то, ну оно и понятно. Ему же хуже…

– Этого не может быть! – прошептала Анна Александровна, с мольбой глядя на полицейских, – ну Сережа, он не мог… ну он не такой! – на ее щеках виднелись красные дорожки от слез.

– Все они не такие, – буркнул первый, – и все хорошие. А потом то череп за мобилу проломят, то дурь малолеткам толкают…

– Да как вы можете такое говорить! – Анна Александровна посмотрела на полицейского заплаканными глазами, – вы же ничего не знаете! У нас папа в аварии погиб! Да Сережа, он всегда мне помогал, все на себе тянул, он меня с того света вытащил, а вы… господи! – в который раз произнесла она.

– А, ну понятно, откуда озлобленность, – оперативник холодно кивнул, – вы бы еще позвонили. Мне, в общем, все равно, но добровольная явка облегчает участь. Срок меньше будет…

– Боже, да что же вы такое говорите, какой срок?! – Анну Александровну начало колотить. Она попыталась взять телефон, но руки тряслись так сильно, что аппарат упал на пол и развалился на запчасти. Полицейский лишь покачал головой и вышел в другую комнату.

***

– Да! – Юра кинул, забыв, что говорит по сотовому, – да, я все понял. На звонке…

Он отключился и мрачно посмотрел на Сергея.

– Ну? – поторопил Макаров.

– Отчихвостили за прогул, – пояснил Юра, – в универе менты. Никто ничего не знает, но учитывая, что ты мне рассказал… – Юра грустно покачал головой, – Сереж, это по твою душу. Сейчас куда-то уехали. Думаю, к тебе домой. Или уже там…

– Что? – Сергей похолодел и почти с детским испугом посмотрел на своего друга, – ко мне домой?

– Сереж, а ты как хотел?! – вспылил Юра, – когда ищут, ищут везде! Не найдут дома, будут искать по знакомым, месту работы, все такое… блин… бежать тебе надо… или решать что-то… звонить кому-то… я не знаю… фак!!! – Юра ударил кулаком по рулю.

– Да нет, Юрец, – Макаров покачал головой, – пойду я, – он взялся за ручку двери.

– Пойдешь куда?! – Юра с изумлением посмотрел на него.

– Сдаваться, – хрипло ответил Макаров, проглотив подступивший к горлу ком.

– Как сдаваться? – Юра побледнел, – Сереж, ты чего? Очнись, тебя посадят!

– Юра, у меня дома опера! – членораздельно и очень зло проговорил Сергей, повернувшись к другу, – у меня мама болеет! Представляешь, чего они ей наговорят! А потом еще начнут шерстить знакомых, ты сам сказал! Тебя приплетут, нет… никто больше из-за меня не пострадает, – Макаров покачал головой, глядя на сгущавшиеся на небе грозовые тучи.

– Сереж, я…

– Хорош, Юрец, – Макаров остановил его, – ничего не говори, я все решил. Я не могу никого больше подставлять. Слишком много ошибок я совершил. Похоже, пора платить…

– Сереж, может не все так плохо? – наивно предположил Юра, – ну, можно же подключить кого-нибудь, Карнаухов к тебе хорошо относится, может он…

Не дав договорить, Сергей крепко обнял Юру.

– Спасибо тебе за все, ты настоящий друг, – проговорил он, – единственный…

Не вступая в дальнейшие переговоры, Макаров покинул его машину.

– Может, тебя хоть подбросить? – Юра понял, что спорить бесполезно.

– Чтобы пойти свидетелем, а еще хуже – соучастником? – несмотря на ужас ситуации, Сергей заставил себя в последний раз улыбнуться, – нет, как-нибудь сам. Может еще свидимся, друг!

Юра смотрел в спину удалявшемуся Сергею. И с отчаянием понимал, что ничем не может помочь человеку, которого называл другом…

***

– Костян, я пробил эту канитель в универе! – громко заявил Фролов, буквально врываясь в служебное помещение кафе. Его волосы были мокрыми от проливного дождя. На улице гремел гром, и сверкали молнии…

– Люблю грозу начале мая… – прошелестел Петровский.

– Чего?! – опешил Фролов.

– Ничего, рассказывай, что раскопал, говорю! – Петровский лишь усмехнулся в ответ, взглядом пригласив Дмитрия сесть на диван.

– Короче, Костик, всей правды, конечно, не допросишься, информация типа секретная! – Фролов плюхнулся на белую кожу и взволнованно посмотрел на Петровского, – но ты же знаешь, «секретутка» всегда подслушивает разговоры начальства! А приходили менты к Карнаухову по очень серьезному вопросу. Ищут одного особо отличившегося студента. И, по ходу, начудил, Костян, ты не поверишь, – он выдержал небольшую паузу, – наш Сережка Макаров! – заметив во взгляде Петровского загоревшийся интерес, Фролов продолжил: – короче, говорят отметелил он кого-то. Очень жестко. До больнички. И, по ходу, Костя, препода… нет, ну как по мне, это полная хрень…

Фролов выдохнул и вновь откинулся на спинку дивана.

– Значит, так Макаров решает проблемы, – произнес Петровский после небольшой паузы, – ну-ну…

– Погоди, Костя, я не понял, какие еще проблемы? – Фролов вновь подался вперед, удивленно глядя на Петровского, – ты что, что-то знаешь?

– Кто-то всегда что-то знает, – туманно ответил Петровский, – но одно тебе скажу точно, Димас: не такая уж это и хрень. Были у Макарова терки кое с кем из преподов, не скрою, знаю. А Сережка – парень горячий, ну ты и сам помнишь! – он вновь двусмысленно ухмыльнулся, – вполне мог кое-кого и отоварить…

– Да ладно?! – Фролов вытаращил глаза, – что там такое могло случиться, чтобы Макаров отметелил препода?! Не из-за отметки в зачетке же? Костян, ну…

– Макаров тоже не такой ангелок, каким вы его представляете! – отрезал Петровский, – и лично я его помню вспыльчивым пацаном. Так что…

– Так в чем терка-то, Костян? – недоумевал Фролов, – грубанул кто-то что ли?

– Фролов, я тебе сказал, я подсвечником у Макарова не работаю! – разозлился Петровский, – что надо было – сказал. А остальное – не нашего ума дело. Тебе вот какая разница, за что?

– Да ну просто интересно, – Фролов пожал плечами, – но ты прав, причины – дело третье. Главный вопрос: что теперь делать? – он выразительно посмотрел на Петровского.

Тот прищурил один глаз.

– Что делать кому? Макарову? Собирать много денег, я бы так поступил… – Петровский задумчиво посмотрел в потолок, – хотя нет, я бы вряд ли попал в такое дерьмо… ну, да ладно, – он махнул рукой, – ну, есть второй вариант, правда, менее радужный. Пойти в ментовку, раскаяться и написать «чистуху». За это, вроде как, срок могут прилично скостить. У нас вон убийцам и педофилам по трети срока прощают, а тут делов-то, подумаешь, пацан башку кому-то повредил… дадут со всеми характеристиками лет шесть, посидит годика три на «общем режиме», потом за хорошее поведение…

Фролов ударил кулаками по столу с такой силой, что с него посыпались бумаги и письменные принадлежности. Петровский даже не вздрогнул, лишь с усмешкой придержал ноутбук, предохраняя его от падения.

– Перестань идиотничать! – рявкнул Дмитрий, – мы не первый день знакомы! Я спрашиваю: что мы будем делать?

– Мы? – Петровский, вопреки требованию Фролова, изобразил еще большее удивление, – даже не знаю, планов вроде не было, бухать не хочу… может, перекусим? – он ухмыльнулся и потянулся к кнопке вызова.

– Я тебя спрашиваю: что ты собираешься сделать, чтобы вытащить Макарова из этого переплета?! – зашипел Фролов, наклоняясь к приятелю, – перестань делать вид, что не понимаешь, меня это бесит!!! – он вновь ударил кулаком по столу, гневно глядя на Петровского.

– Я?! – у того даже лицо перекосило, – Дима, а я-то здесь причем? Или ты? Или кто-то из нас?

– Что значит, причем? – Фролов опешил, – но Макаров же…

– Что Макаров?! – теперь вышел из себя уже Петровский, – наш человек? Ты это хотел сказать? – его глаза недобро заблестели, – нет, Фролов, открою тебе тайну, если вдруг проспал этот момент: Сереженька забрал деньги и свалил! А нам посоветовал идти на х…р! Ну, если называть вещи прям совсем своими именами! – добавил он уже спокойнее.

– Понятно, – Фролов мрачно посмотрел на Петровского, – мстить решил. Обида замучила…

– Фролов, я не умею обижаться! – отрезал Петровский, – мстить? – он нехорошо усмехнулся, – ну давай, скажи еще, что это я на Макарова ментов натравил! А за что мне ему мстить? Он работал, забрал свои кровные, все справедливо. Но и он же подписался, что он теперь сам по себе… а значит, втравливает себя в проблемы сам! И решает их тоже сам! – Петровский ткнул пальцем в пространство, – или что, я в няни ему нанимался? Или у него мозг отключился, когда человека так грязно калечил?

Дмитрий покачал головой.

– Ты непробиваемый, – грустно заявил он, взглянув на Петровского, – неужели, в тебе реально нет ни капли сострадания? Как можно быть таким?

– Перефразируем! – хмыкнул Петровский, – «Костя, я ненавижу тебя за то, что у тебя есть принципы, которым ты неукоснительно следуешь». Короче, за то, за что вы все по вашим же словам людей уважаете! – он посмотрел на приятеля, как удав на кролика.

– Да пошел ты вместе со своими принципами! – бросил Фролов, – сам говорил, что жизнь неоднотонна. И сам впрягался за Савельеву. И за Олега. Кто они тебе? Друзья? Близкие? Что, философ хренов, трещит по швам твоя теория мироздания? – он посмотрел на Петровского, надеясь, что переубедил его. Не тут-то было…

– Дима, не ровняй ситуации и людей! – Петровский заметно разозлился, – может, Макаров похож на беззащитную девочку? Или он не по собственной тупости во все это влип?

– А по-моему, одно и то же, – парировал Дмитрий, – просто у тебя двойные стандарты по жизни. И Макарова ты ненавидишь. Просто за то, что он на твой взгляд весь такой неправильный. Признайся, Костя, ты же рад, что ему сейчас так плохо? Ведь все происходящее косвенно подтверждает твою мерзкую жизненную позицию…

– Да вы затрахали все делать из меня антихриста! – взбесившись, Петровский сорвался на крик, – если я такой плохой, почему же до сих пор со мной третесь? Или что, может, я хоть раз бросал кого из вас в беде? Да, я делю людей на своих и чужих! И те, кто когда-то от меня отвернулись – чужие. Да, мне плевать на них. Совсем. Это делает меня монстром? Сколько людей страдает на твоих глазах? Теоретически ты бы мог помочь каждому. Мог бы, не спорь. Но только от самого в конечном счете ни черта не останется. Почему я хуже всех? Потому что не боюсь называть вещи своими именами? Хочешь правду знать? Был твой Макаров у меня, вот здесь, на этом самом месте! – Петровский резко кивнул на диван, где сейчас сидел Фролов, – что, думаешь, он о помощи просил? Нет! Он тут пальцы гнул и меня обвинял, чуть ли не я виноват, что Перевертов, ну, это тот, кого Макаров отоварил, студенток потрахивает! Что я должен был, пойти как Сереженька ваш, башку ему проломить и сесть ради какой-то куры левой?! – он яростно посмотрел на Дмитрия, – на вас забить? И да, Дима, в жизни мы делаем выбор каждую минуту! В том числе между одними людьми и другими! – он изобразил руками две чаши весов, – осознавал это Макаров или нет, но в его случае между больной матерью и какой-то там левой девкой, плюс собственными амбициями он выбрал второе! Представляешь, каково маме знать, что сына ждет тюрьма? – глаза Петровского вновь сверкнули.

На несколько секунд повисла тишина. Петровский вернулся на свое место. Фролов тяжело вздохнул, после чего посмотрел на своего приятеля.

– Знаешь, – негромко сказал он, – ты не антихрист, Костя. Ты точно сам дьявол, – он горько усмехнулся, – вся эта твоя теория… – он вновь фыркнул, – она вот, как гребаные законы, которые мы учим. Вроде и не подкопаешься, вроде все правильно, – он посмотрел Петровскому в глаза, – ты отболтаешься от чего угодно, и я не смогу обосновать тебе, что ты не прав. Но знаешь… я не могу это аргументировать, но просто чувствую… что во всем этом есть что-то неправильное. И очень злое…

– Мне все понятно, – Петровский кивнул, – боюсь, перетирать это дальше реально не имеет смысла.

– Ну, мне тоже все понятно, – Дмитрий медленно встал и в упор посмотрел на Петровского, – подумай на досуге, Костян. Подумай о Макарове. О том, что его ждет. Подумай о его матери, которую сам же с того света вытащил. Неужели тебе их совсем не жалко? – он горько покачал головой.

– Хорошо. А ты тем временем подумай о детях Африки, – заявил Петровский.

– Чего? О каких, на хрен, детях Африки? – зло спросил Дмитрий, предчувствуя очередную издевку.

– Голодных, – не моргнув глазом, ответил Петровский, – умирающих от всяких жутких болезней, названия которых мы знаем разве что из умных книжек. Дети. Мамы. Тебе их не жалко? – он, слегка оскалив зубы, посмотрел на Фролова, – а то можешь двинуть в Африку волонтером, набирают, вроде, постоянно. Через пару лет сам загнешься от копья людоеда или какой-нибудь тропической лихорадки, зато всем поможешь и сдохнешь, как герой! Радует перспектива?

Несколько секунд Фролов смотрел на спокойно сидевшего в кресле Петровского. А потом несколько раз кивнул.

– Ну, теперь точно все понятно. Говорить с тобой бесполезно. Своего мнения ты не изменишь.

Он резко развернулся и выскочил за дверь, сильно хлопнув ей напоследок. Петровский проводил его задумчивым взглядом и изрек, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Ну вот. Все чешут языками за принципы, а кто бы их еще придерживался. Слабые все…