Текст книги "Сеть Петровского. Часть 2"

18. Падение

– Доигрались, господа!

Ректор ходил по кабинету из стороны в сторону. На этом неофициальном совещании присутствовал Карнаухов и еще пара проректоров. Тех, кто был в курсе ситуации…

– Я для чего создавал всю эту годами отлаженную систему?! – бесновался ректор, – для чего, мать вашу, химичил с бюджетом, не надо прятать глаза, мы тут все в курсе ситуации! Чтобы все вот так прос… ь?! – он приблизился к Алексею Станиславовичу и навис над ним: – я тебя спрашиваю, Карнаухов, для чего я пошел на эту авантюру, которую ты предложил?! – ректор был весь пунцовый от злости.

– Сергей Анатольевич, четыре года существование организации Петровского было удобно для всех… – проговорил Карнаухов, стыдливо опустив глаза – никто не ожидал, что ситуация выйдет из-под контроля…

– Ты должен был ожидать! – заорал Сергей Анатольевич, ткнув в заместителя пальцем, – это твой человек, Леша! Твой студент, твой подопечный! Ты должен был изучить его «от» и «до»! И должен был знать, на что он способен! А теперь благодаря тебе мы все под ударом! Хотя я тоже хорош! – ректор махнул рукой, – повестись на такую глупость! Дать реальную власть банде студентов под своей же защитой! Да если бы мне лет десять назад сказали такое!.. – он едва не задохнулся от ярости, – и чья инициатива? Декана юрфака!

Карнаухов молчал. Ему было стыдно. Стыдно от того, что как раз он знал Петровского хорошо. И всегда догадывался, что подобная инициатива рано или поздно могла привести к чему-то подобному. И теперь то, чего он боялся больше всего, случилось…

– Я смотрю, для вас все это – одна большая авантюра! – зрачки ректора сузились, – веселая игра, да? Утренник, мать вашу?! Это пахнет реальными сроками, господа! Потому что основное в нашем деле – осторожность! Осторожность и репутация! – он с издевкой посмотрел на Карнаухова, – Алексей Станиславович, вот ты на какой машине ездишь? Скажи, не стесняйся, здесь все свои! Ну!

– «Ауди», – буркнул Карнаухов, не поднимая глаз.

– «Ауди»! – повторил Сергей Анатольевич, – блеск! Леш, а что так скромно? Почему сразу не «Феррари»? Давайте, может, на вертолетах на работу будем летать? А что? Большинство из вас теоретически вполне могут позволить… вам мою машину показать?! – он яростно ткнул пальцем в стену, – еще и оформленную в кредит! Вы почему держите окружающих за идиотов? Что, на зарплату ректората можно купить такие тачки? Запомните: поносить любую власть в любых проявлениях и обвинять ее в коррупции будут везде и всегда, плевать, так это или нет… таков уж наш менталитет! – ректор развел руками, – неужели трудно хоть немного беречь репутацию? Трудно?

– Сергей Анатольевич, но всем же и так все… – начал один из проректоров.

– Все понятно? – ректор скривился, – понятно про кого? Про тебя? А я тебе так скажу: ни один человек в стенах этого ВУЗа не уличит меня в нечестности. Не потому что я такой правильный, да, здесь невозможно остаться чистым, да, система слишком прогнила, мы с вами знаем правду! Но только мы с вами… а теперь узнают все! – он вновь повысил голос, – представляете, что начнется, если любая информация о «Сети Петровского» всплывет на официальном уровне? Подтвердится? Так, как вы подтверждаете народное мнение о себе машинами представительского класса и шмотками за сотню тысяч! Не только слухи, а факты, всплыть которым позволили мы сами?! Что молчите?

– Ну… – Карнаухов все же решился подать голос, – теоретически, Петровского можно за что-нибудь отчислить. Насколько я знаю их, если обезглавить банду, их деятельность сойдет на «нет». А причину найти всегда можно, тем более, он не самый успевающий студент…

– Отчислить? – глаза ректора сверкнули, – и на каком же основании? Если, Леша, считаешь своего Петровского лохом, тогда, прости конечно, ты сам лох! Да он в два счета обоснует, что причина была притянута за уши, а заодно раздует вокруг этой истории такой скандал, что потонем мы все! И не только мы! НГПУ вообще все за километр обходить станут. Нет, дорогой мой друг… действовать надо тоньше. И жестче.

– Как? – Карнаухов с непониманием посмотрел на ректора.

– А как действуют, когда узнают о преступлениях? – Сергей Анатольевич поморщился, как от зубной боли, – обращаются в органы. Неофициально, конечно. Есть у меня кое-какие завязки в УБЭП, – он понизил голос, – короче, нужно сливать Петровского. На серьезном преступлении. Таком, как крупная взятка. Очень крупная, – подчеркнул он, выделяя каждое слово, – тогда даже, если этот малолетний подонок раскроет свою пасть, никто не станет слушать взятого с поличным преступника…

– А если он заговорит о нас? – Карнаухов напрягся, – ну так, из мести? Он много чего знает… такого, чем даже со своей шайкой не делится…

– Надеюсь, что не все он знает, – хмыкнул Сергей Анатольевич, – но в одном ты прав, это обратна сторона вопроса. Вместе с Петровским придется слить кого-то еще. Потому что органам интереснее получатель взятки, чем тот, кто ее дает. И его, как и Петровского, закроют без вариантов… а что вы так смотрите?! – ректор вспыхнул от злости, – вы сами на себя все это навлекли! А теперь надо расхлебывать…

– И кто это будет? – спросил Карнаухов, обреченно глядя в стену.

– А ты сам реши, кто! – ректор посмотрел на Алексея Станиславовича с плохо скрываемой злобой, – кто-то, у кого достаточно полномочий, влияния и возможности оказать такую услугу, за которую он получит очень крупную сумму денег. Такую, за которую сядет в тюрьму вместе с Петровским.

***

– Проходи, проходи, Константин, садись! – Фокин радостно улыбнулся и кивнул на свободный стул.

Петровский вошел в кабинет теперь уже нового декана, вернее, пока еще ВРИО, хотя ряд ли что-то уже изменится. На нем был черный костюм и легкое пальто, сентябрь выдался прохладным.

– Может, кофе? – по-свойски предложил Фокин, – или… виски? – он немного понизил голос.

– Виски посреди деканата? – Петровский криво ухмыльнулся, – да нет, Виктор Георгиевич, повременю. С учетом особо теплого отношения к моей персоне кое-кого из руководства, не хочу давать стопроцентный повод для отчисления на выпускном курсе! – он вновь одарил Фокина усмешкой.

– Да ладно тебе, Алексей Станиславович хорошо к тебе относится! – тот попробовал сгладить, – просто он мужик с характером…

– Ну да! – Петровский недоверчиво хмыкнул, – впрочем, это неважно… к делу? – предложил он.

– К делу, – согласился Фокин, – с практикой что у тебя? Вопросы закрыты?

– Ну да, – Петровский положил ногу на ногу и немного развалился на стуле, – от звонка до звонка, отчет готов, документы в порядке… осталось его защитить, но не вижу никаких проблем, это же мой материал…

– Похвально! – Фокин кивнул, – ну, списки дипломников уже видел, верно? Надеюсь, не возражаешь, что пишешь со мной? – он слегка приподнял брови.

– Нет, конечно, это наилучший вариант, – спокойно ответил Петровский, – думаю, о самом дипломе поближе к диплому и поговорим? – уточнил он, – ну, вместе с «госами», чтобы два раза не бегать…

На этих словах Фокин опасливо огляделся по сторонам.

– Ну, да, там ближе поговорим… – отрывисто сказал он и продолжил уже спокойнее и громче: – ну что, Костик, не подкачаешь на финишной прямой? С преподавателями проблем не будет?

– Абсолютно! – заверил Петровский, – откуда бы им взяться, Виктор Георгиевич, – он вновь по-змеиному улыбнулся.

– И с Семеновым не будет? – вкрадчиво переспросил Фокин, немного подавшись вперед.

– Никаких, – опять без пауз ответил Петровский, – планирую закрыть его дисциплину баллов так на девяносто… главное, выполнить его особые требования, – выразительно закончил он, прекрасно зная реакцию Фокина.

– Особые требования? – тот ожидаемо заинтересовался, – интересно какие же?

Глаза нового декана заблестели. Петровский с усмешкой посмотрел на него и, специально выдержав небольшую паузу, сказал:

– Посещать занятия, отвечать на семинарах, успешно сдавать срезы… – он с сарказмом посмотрел на Фокина, – ведь это особые требования, правда, Виктор Георгиевич?

Фокин слегка изменился в лице, но предпочел не подавать виду, хотя прекрасно понял сарказм Петровского.

– Ладно, иди, – произнес он уже совсем другим голосом, – позже поговорим.

– Всего наилучшего! – Петровский улыбнулся уголками рта и быстро вышел из кабинета декана.

***

Октябрь 2014

Фролов резким движением отодвинул бумаги, скопившиеся за последнее время на столе, да так, что те едва не посыпались на пол. А затем отправил очередную порцию горячительного внутрь. Бутылка, вопреки правилам предосторожности, стояла здесь же, рядом, причем за последний час в ней заметно поубавилось.

Дмитрий налил себе еще, а затем открыл фотографии на телефоне и принялся листать. Здесь были сохранены воспоминания за все пять лет: они с Петровским и Асхатом на вручении студенческих билетов, они на вечеринке в клубе, где тогда собралась, по сути, вся будущая «сеть». Фото с его дня рождения и дня рождения Петровского, где они, уже изрядно пьяные, стояли в обнимку… Фролов грустно улыбнулся и покачал головой.

Дальше, начиная с третьего курса, фотографий было уже меньше. Слишком неофициальным все стало. Большую часть их жизни уже нельзя было запечатлевать. Да и настроения фотографироваться становилось с каждым месяцем все меньше и меньше…

Фролов хотел опрокинуть очередной бокал, но в это время послышался звук открывающейся двери. Быстрым движением он убрал бутылку и посуду в стол и поднял глаза.

– Дима, привет! – на пороге его кабинета возникла университетский бухгалтер Брагина.

– Наталья Михайловна? – Фролов посмотрел на нее удивленным, слегка замутненным от алкоголя взглядом. Было заметно, что женщина шла сюда второпях и была явно чем-то взволнована, – что-то случилось? – Дмитрий подался чуть вперед, напряженно вглядываясь в ее лицо.

– Случилось, Дима, случилось! – выдохнула бухгалтер, падая в кресло напротив него, – фу! – она поморщилась, – ты что, бухаешь здесь? С ума, что ли, сошел? А если кто из ректората? – она округлила глаза.

– Да я… – Фролов хотел начать оправдываться, но Наталья Михайловна перебила.

– Короче, это сейчас уже неважно! – женщина махнула рукой, – слушай внимательно: в ближайшее время у нас аудиторская проверка…

– Какая проверка? – Фролов вытаращил глаза.

– Аудиторская! – повторила Брагина, повысив голос, – весь профком по финансовой части…

– С чего вдруг? – от изумления Фролов мгновенно посерьезнел и практически протрезвел, – с роду же не было! А кто, ректор? С чего вдруг? – тупо повторил он.

– Нет, Дима, не ректор, – Брагина мрачно покачала головой, – проверка министерская… – она очень выразительно посмотрела на него.

– Минобр?! – Дмитрий опешил от услышанного, – это что вообще за приколы? Такого же…

– Знаю, что не было, сама в шоке! – Брагина с досадой отмахнулась, – но факт в том, что теперь есть. И будет она ровно через месяц, не спрашивай, откуда знаю, это неважно. Важно то, что по сметам все должно быть ровно, – закончила она, не сводя с Дмитрия глаз.

Фролов похолодел. Его руки бессильно опустились, а под ложечкой засосало от страха.

– Но там… там… – заикаясь, начал он, – там же не сойдется ни хрена! Вы же знаете, что…

– А ты сделай так, чтобы сошлось! – рявкнула Брагина, зло посмотрев на него. Фролов похолодел еще больше.

– Но как? – прошептал он, – там же такие… вы шутите? – он бессильно сполз в своем кресле, – это нереально. Месяца за три, да, можно было бы подогнать, но за месяц, с учетом всего… – он сделал страшные глаза.

Брагина угрожающе надвинулась на него и по-змеиному зашипела:

– Фролов, а от меня ты чего хочешь? Мне эти деньги из кармана достать?

– А мне?! – парировал Дмитрий, заводясь, – вы же прекрасно знаете ситуацию, Наталья Михайловна, вы же…

– Замолчи! – Брагина грубо одернула, – или что, может, меня обвинить хочешь? Или подставить? Так впрягаться не буду, если что, понял? У меня все чисто, по всем раскладам украл ты, понял? – она недобро прищурилась, – я тебя предупредить пришла, а ты быкуешь?

Нижняя челюсть Фролова предательски задрожала. Он до конца понял всю серьезность ситуации.

– Но ведь я… я же и вам откатывал… – прошептал он.

– Заткнись! – шикнула Брагина, – ты совсем охренел? Меня впутать захотел? – она оскалилась почти так же, как Петровский, – зубы-то спрячь, родной, берега не путай!..

– Да какие зубы?! – Фролов сорвался на крик. От страха и отчаяния он почти плакал, – это же даже не отчисление, это срок, вы понимаете?! Меня посадят!!!

Он схватил пять минут назад спрятанный стакан и залпом осушил его.

– Да не ори ты! – опять одернула Брагина, – погоди, дай мне подумать…

На некоторое время повисла тишина. Фролов опустил голову и закрыл глаза. Его всего трясло. Вот и все. Кольцо сжалось окончательно. Это конец. Теперь точно конец. Денег не было, закрывать дыры в бюджете нечем. Обращаться к Петровскому после всего было бы унизительно настолько, что он скорее бы сел… так он и сядет! Такие хищения из бюджета ему не простят. А его сольют, стопроцентно сольют. Ведь главный студент ВУЗа – по сути, всего лишь пешка на административном уровне. И он знал эту правду…

Брагина барабанила пальцами по столу, задумчиво глядя на Дмитрия, который сидел, не поднимая головы. Затем сделала глубокий вдох и, щелкнув пальцами, начала:

– Вообще, есть один вариант, не знаю, как он тебе понравится, но, боюсь, он единственный…

– Какой? – Фролов поднял голову. В его глазах забрезжила надежда.

– У тебя зам толковый есть? – в лоб спросила Брагина, сверля его взглядом.

– Ну да, есть, Игорь Кондрашов с управления, а что? – он с непониманием посмотрел на бухгалтера.

– Заявление, – без предисловий ответила она, – задним числом…

У Дмитрия в горле пересохло.

– Заявление? – проговорил он, испуганно глядя на Брагину, – об отчислении?

– Об оставлении поста, не тупи! – та посмотрела на Дмитрия уничтожающим взглядом, – ну, посуди сам, последний год! Что он тебе, погоду сделает? А риск реальный. И выход тоже… – Брагина вздохнула, – думаю, удастся уговорить Карнаухова подписать эту басню еще прошлым семестром. А там сметы закроют, с тебя взятки гладки… передашь дела заму и все, в тень…

Брагина приподняла брови, ожидая реакции Фролова. Тот несколько раз мрачно кивнул и очень зло посмотрел на нее.

– А с замом что будет? – спросил он, – все повесят на него?

– Могут, – Брагина кивнула.

– И тогда все шишки тоже достанутся ему, – констатировал Дмитрий, – нет, не пойдет… – он набрался храбрости и выдохнул: – сяду! И так уже грехов на две жизни вперед хватит…

– Да ты идиот что ли?! – Брагина ударила рукой по столу, – тебе сколько лет, какое «сяду»? Ты о родителях своих думал?

– А о родителях Кондрашова? – Фролов сверкнул глазами, – у него тоже родители, брат младший, бабушка! А его закроют ни за хрен собачий, так? Нет уж!

Повисла тишина. С ненавистью глядя на бухгалтера, Дмитрий в открытую достал бутылку и налил себе еще. Терять было нечего. В скором времени его отправят в тюрьму. Если отчислят сейчас, мало что изменится…

– Хорошо, давай так, – Брагина покачала головой, – а ты не думал, с чего вдруг проверку решили провести именно сейчас? Столько лет не было, а тут – на тебе! – она наклонилась к Фролову и понизила голос почти до шепота: – Дима, ты не думаешь о том, что проверку могли просто инициировать изнутри? И какой может быть их истинная цель?

Фролов округлил глаза.

– Что, сместить меня? Но зачем? И зачем так сложно, через минобр?

– А что, мало врагов в администрации ВУЗа? – Брагина нехорошо прищурилась, – а по поводу сложности: а как еще? Все будет на официальном уровне, оснований море, а ректорская проверка… ну, это все равно не то. Кому-то ты сильно насолил, Дима, – она выразительно цокнула языком.

– Понятно, – Фролов взялся руками за голову, – а если напишу? Кондрашов, что будет с ним?

– Ну, если заказ, правда, на тебя, его не закроют, – ответила Брагина, немного подумав, – может, даже не отчислят, так, попросят оставить пост по-тихому…

– А если нет? – Дмитрий сильно сжал кулаки.

– Слушай, а есть вариант это проверить? – разозлилась Брагина, – нет, хочешь, вперед, дело твое. Но только если проверка будет, а она будет! – бухгалтер ткнула в него пальцем, – ты сядешь без вариантов! И никто за тебя впрягаться не станет! А у Кондрашова все шансы выйти сухим, слишком много шумихи может поднять с перепуга. Там тоже не лохи сидят, все понимают… – она выразительно указала глазами наверх.

– А если все-таки посадят? – Фролов почти с детским страхом посмотрел на бухгалтера.

– Слушай, ты меня достал! – рявкнула она, – расклады тебе объяснили: если останешься – шансов выкарабкаться не будет… ну, либо отдавай из своего кармана, если располагаешь средствами! Короче, я тебе сказала, ты меня услышал. Думай, Дима. И хорошо думай…

Она резко встала из кресла и быстро вышла из кабинета, хлопнув дверью. Фролов сидел и еще долго тупо смотрел в одну точку. Затем посмотрел на свои трясущиеся руки и достал из принтера чистый лист бумаги…

***

– Заходи! – Сергей Анатольевич поднял тяжелый взгляд на бухгалтера, появившуюся на пороге.

– Можно? – негромко спросила Брагина, слегка потупившись под взглядом сурового ректора.

– Я же сказал: заходи! – повторил тот металлическим голосом, – дверь закрой. Плотно.

Брагина осторожно зашла в кабинет и посмотрела на ректора и Карнаухова, который сейчас тоже находился здесь. Оба руководителя ждали новостей.

– Напишет, – негромко произнесла Брагина, вновь потупив взор.

– Точно? – еще более жестким тоном переспросил ректор.

– Т-точно, – заикаясь, выговорила она, боясь даже посмотреть на Сергея Анатольевича.

– Как-то неуверенно говоришь! – ректор очень зло сощурился.

– Да нет, напишет, напишет, куда он денется… – сбивчиво заговорила Брагина, – посидит, подумает и все напишет, – она все же решилась и опасливо покосилась на ректора, не сводившего с нее глаз.

– Хорошо, – произнес он, выдержав приличную паузу, – на твоей совести. Свободна…

Брагина шумно сглотнула и торопливо покинула кабинет ректора. Сергей Анатольевич задумчиво окинул взглядом фотографии на стене и неторопливо прошелся взад-вперед. Карнаухов пристально следил за своим начальником. Тот подошел к шкафу и, достав оттуда бутылку коньяка, налил себе немного в стакан.

– А не поймет Петровский, что кольцо сжимается? – робко спросил Алексей Станиславович, решившись нарушить тишину, – он не дурак, а если догадается, что отставка Фролова – один из этапов ликвидации его банды? Если заляжет? Не слишком ли мы разогнались?

Ректор посмотрел на Карнаухова уничтожающим взглядом.

– Думать о том, что будет делать Петровский, Леша, – начал он, – надо было намного раньше…

Сергей Анатольевич не повышал голос, но по спине проректора все равно пробежал холодок.

– Да… – буркнул он, – как скажете…

– Тебе что-то не нравится? – ректор прищурился, заставив Карнаухова лихорадочно закашляться, – объясняю для тех, кто в танке! – продолжал он, недобро усмехнувшись, – профком – высший орган студенческого самоуправления, а его председатель – фактически, первый человек ВУЗа в студенческой среде… – говоря, он понемногу повышал голос, – напомнить тебе, к кому мы собираемся обратиться и чем это грозит, если установят связь президента союза студентов НГПУ, официального лица, с преступной, мать ее, группировкой! – рявкнул ректор, ударив кулаком по столу.

Карнаухов поспешно опустил глаза.

– Но… но это же ваши люди… – опасливо проговорил он себе под нос.

– Карнаухов, ты ополоумел?! – прошипел ректор, – какие, на хрен, мои люди?! Знакомство через тридцать три шапки еще не дает мне карманных ментов! – он понизил голос почти до шепота, – а у них тоже свои интересы. И они будут копать, Леша. Представляешь, твою мать, до чего они могут докопаться?! – ректор цокнул языком, – а наша с тобой задача, чтобы комар носа не подточил. И чтобы, ни приведи господи, ничто не проходило на официальном уровне! Поэтому бандита Фролова из этого кресла надо гнать метлой поганой! – зрачки ректора недобро сузились, – мы его туда посадили, когда было выгодно, ты это знаешь. Мы и уберем…

Карнаухов несколько раз кивнул.

– Когда все будет готово, и мы будем уверены, что нас нельзя будет ни в чем обвинить даже гипотетически, сведу тебя, с кем надо… – закончил Сергей Анатольевич, параллельно допив коньяк.

– Меня? – Карнаухов изумленно округлил глаза.

– А кто должен, я?! – злобно осведомился ректор, – давай-ка ты не будешь задавать тупых вопросов, ладно? Напомнить тебе, кто эту кашу заварил? То-то же!