Текст книги "Сеть Петровского. Часть 2"

***

Он брел по улице под моросящим дождем. Май вообще выдался щедрым на пасмурную дождливую погоду. Одежда уже пропиталась водой насквозь, рубашку можно было выжимать, вода стекала с волос… но он не обращал на это никакого внимания…

Он подставил их. Он опять их всех подставил. Своих друзей. Друзей, потому что, как ни крути, иных у него не было. А теперь ситуация тупиковая. И во всем опять виноват он. Благими намерениями устлана дорога в ад. Но ведь он хотел, как лучше! Желал Макарову добра. Желал добра всем… неужели всегда бывает вот так?

Теперь он принял решение. Единственно верное в его ситуации. Другого выхода все равно не оставалось. И пути назад не было…

Из размышлений его вырвал оживший в кармане телефон. Дмитрий извлек аппарат и ответил на звонок.

– Да! Да, давал… продаю машину! В хорошем состоянии. Цена такая почему? Срочно продаю! Хорошо… – он положил трубку и грустно посмотрел куда-то вперед, где дорогу пересекали мамаши с детьми, которые вели своих чад на последние уроки перед летними каникулами…

– Макаров, на выход!

Это было настолько неожиданно, что Сергей вздрогнул. Что, очередной допрос? Но он уже во всем сознался. Или теперь в тюрьму? Почему его так долго здесь держат? Так ведь не должно быть…

– Ты что, замерз? На выход, я сказал!

Макаров медленно поднялся на ноги и зашагал к двери. Сотрудник нетерпеливо вытолкал его наружу.

– По коридору до конца и направо! – он указал направление.

– Что происходит? – не понял Сергей, удивленно посмотрев на полицейского.

– Иди, тебе сказано! – распорядился тот.

К удивлению Макарова, сопровождать его не стали. И двигался он явно в направлении выхода. Что вообще все это означало? Нет, точно сон… он уже, похоже, стал бредить от недосыпа и недоедания…

– Макаров! – из-за поворота показался дознаватель Мироненко, тот самый, что проводил его допрос, – на, здесь вот подпиши! – он протянул какую-то бумагу.

– Что это? – Сергей тупо уставился в лист.

– Формальность, – бросил дознаватель, – подписывай и свободен. Шмотки на проходной заберешь, документы там же…

– Я… я ничего не понимаю! – Сергей с еще большим изумлением посмотрел на него, – как это свободен, я же…

– Не надо тебе ничего понимать! – отрезал Мироненко и добавил очень тихо, наклонившись к Сергею: – потерпевший забрал заявление, прикрыли тебя в очередной раз, вот и все. Давай, говорю тебе, подписывай и свободен! И на будущее, очень хорошо подумай, не направить ли свою силу в мирное русло, сейчас не девяностые годы! И запомни, парень, в бандах нет ничего хорошего! Тогда не было, и сейчас нет!

Макаров изумленно посмотрел на Мироненко.

– Ты меня понял, Макаров! – заявил тот, – подумай о том, что я тебе сказал, в случае с тобой еще не все потеряно. Все. Шагай!

Он просто бежал. Покинув изолятор, он, игнорируя любой транспорт, бежал со всех ног. Под усилившимся дождем, наступая в глубокие лужи, пачкая одежду…

Он не знал, почему его отпустили. Не знал, что вообще происходит. Он знал одно: нужно бежать домой. Потому что там ждет мама. Плачет и ждет. Нужно скорее бежать. Скорее объяснить ей, что все хорошо, что он никакой не бандит, что его отпустили… и что теперь все у них будет хорошо. Бежать…

Мимо лихорадочно мелькали здания. Сергей не знал, сколько прошло времени, когда у него закололо в боку. Но ему было наплевать. Он бежал. Просто бежал к маме…

Знакомый двор встретил привычно одинаковыми пяти– и девятиэтажками. И вот уже знакомое здание, знакомые окна… почти задыхаясь, Сергей подбежал к подъезду и, нащупав в кармане ключ, лишь с третьего раза попал, чтобы открыть домофон. Потом, спотыкаясь, побежал по лестнице полутемного подъезда, ловя ртом спертый воздух. Этаж, еще один… вот она, вот его дверь! Мама, мамочка!

Трясущимися руками Макаров вставил ключ в замочную скважину и дважды повернул до щелчка.

– Мама! Мамочка, это я! – он со всех ног влетел в квартиру, даже не закрыв за собой входную дверь, – мама! Мам, я вернулся! Мам, это я!

Страх железной рукой сдавил желудок. В глазах помутнело. Ему никто не отвечал…

– Это я мама, я вернулся! – продолжал отчаянно кричать Сергей, бродя по пустым комнатам, – мамочка, я дома, все хорошо, теперь все будет хорошо!

Нет. Пустая квартира. Сергей остановился в прихожей и диким взглядом уставился в стену. Не паниковать. Возможно, она ушла куда-то. Ищет его, хочет помочь сыну… может, ушла к соседям, ведь для нее это так тяжело… соседи! Макаров, как обезумевший кинулся прочь из квартиры. Но, едва он хотел позвонить в квартиру их соседки баб Тони, как дверь открылась и та сама вышла наружу.

– Сережа? – баба Тоня смотрела на него изумленным взглядом, – как ты…

– Баб Тонь, мама моя! – даже не поздоровавшись, Сергей схватил соседку за плечи, глядя на нее безумными глазами, – мама моя, она у вас? Где она, у вас, где? – он начал трясти хрупкую старушку…

– Сережа… – баба Тоня опустила взгляд. Макаров похолодел и опустил руки. Все внутри него оборвалось окончательно…

– Где моя мама? – спросил он хриплым голосом, – что с ней?

– Сережа… – баба Тоня сглотнула, стараясь не встречаться с ним взглядом, – когда тебя увезли милиционеры… – ее голос дрогнул, – Анечка пришла ко мне. Ей… ей стало очень плохо, сердце… – баба Тоня покачала головой, – я вызвала маме скорую помощь, но пока они… пока они… – она замолчала.

– Что? – Макаров вновь схватил старушку за плечи и стал трясти, глядя на нее отчаянными глазами, – что с моей мамой?

– Мама умерла, Сережа! – баба Тоня заплакала.

– Нет… – Сергей попятился и едва не упал с лестницы, – нет, нет… этого не может быть… не может этого быть! – он смотрел на плачущую бабу Тоню, как на привидение. Он надеялся, что она скажет обратное, все что угодно, кроме этого. Но та лишь всхлипывала, пытаясь вытереть слезы рукавом старенького халата. И молчала…

– Нет…

Макаров, шатаясь из стороны в сторону, вошел в свою, теперь уже пустую квартиру. Перед глазами все плыло, голова кружилась, он был готов упасть в обморок. Он был готов отдать все, отдать свое будущее большую часть своей жизни, лишь бы сейчас проснуться, лишь бы все это оказалось кошмаром. Лишь бы его мамочка была жива…

Тишина. Гробовая, зловещая. Баба Тоня продолжала обреченно плакать на лестничной клетке. Сергей медленно опустился на колени прямо на грязном полу, тупо глядя в пол. Слезы градом полились из глаз, ударяясь о линолеум. А потом он закричал. Схватившись руками за голову, он упал на пол, крича от отчаяния…

***

– Ты идиот, Фролов! – прошипел Петровский, глядя на Дмитрия сверху вниз, – ты – самый тупой дебильный кретин из всех, кого я встречал!!!

Фролов сидел на стуле, понуро опустив голову. Здесь сейчас собрались все: Асхат, Соловей, Джамал… все находились в кабинете Петровского. Все были мрачны и молчаливы. Сам же Петровский рвал и метал.

– Ты понимаешь, мозги твои резиновые, что ты натворил? – он встал, надвинулся на Фролова и орал практически ему в ухо, – и что теперь будет со всеми нами?!

– Костя, они взяли деньги и закрыли вопрос, – тихо проговорил Дмитрий, не поднимая глаз, – все, ничего не будет! Я принимал решение, я ответил. Сам…

– Ты конченый придурок! – Петровский толкнул его в плечо с такой силой, что Фролов едва не упал со стула, лишь чудом ухватившись за стол, – они раскрыли тебя, понимаешь?! Развели, как лоха! И нас вместе с тобой! Они знают, дебилушка! Знают все! Что им помешает доить нас, пока не высохнем? Или продать информацию знакомым в УБЭП? Ну, скажи мне, барана кусок, что?!

– Кость, давай без оскорблений… – выдавил из себя Дмитрий, продолжая мрачно смотреть в пол.

– Оскорбления, Фролов, это когда говорят какую-то неправду! – Петровский сверкнул глазами, – а я все сказал по делу: ты идиот, и в очередной раз подставил всех! Браво, Дима, переплюнул сам себя! Теперь нам придется оглядываться при каждом шаге, свести деятельность к минимуму, а то и вообще свернуть все операции, потому что мы теперь под колпаком благодаря тебе! – он скривился в самой злобной усмешке, которую Фролов когда-либо видел и повернулся к остальным: – давайте скажем Диме: спасибо!

– Слушай, ты достал уже! – Фролов вскочил. Петровский оскалился, глядя на него.

– Что ты сказал?

– Я сказал: ты задолбал! – членораздельно повторил Дмитрий, несмотря на неподдельный страх не отводя глаз.

– Сядь на место и закрой рот! – негромкий голос Петровского один в один был похож на змеиное шипение, а зрачки превратились в две щелки. Даже видавший виды Джамал шумно сглотнул. Но Фролов остался стоять. Петровский молча, с нескрываемой злобой смотрел на друга. Несколько секунд они молчали, Дмитрий изо всех сил боролся с собой, чтобы не отвести взгляд.

– Да пошел бы ты на хрен, урод… – произнес он срывающимся голосом. В глазах против воли заблестели слезы, но даже так он не переставал смотреть сузившиеся в звериной злобе зрачки Петровского.

– Что? Повтори… – сказал Петровский еще вкрадчивее и еще злее.

– Я сказал, пошел на х…р! – повторил Фролов, изо всех сил стиснув зубы и сжав кулаки, – ты мне не начальник, не отец и вообще никто. Так что не смей мне приказывать! Я тебя не боюсь, понял меня?

– Ты заблуждаешься, Фролов… – угрожающе начал Петровский.

– Я заблуждался все это время, – тихо проговорил Дмитрий, – я думал, ты мне друг. Пытался понять тебя. А теперь… теперь я все понял. Все, ясно тебе? – он смотрел Петровскому в глаза, – ты – мерзкая, злобная, ссучившаяся тварь… – по щекам Фролова потекли слезы, – что же в твоей жизни такое произошло? Что тебе люди плохого сделали, за что ты всех так ненавидишь? – он изо всех сил сжал зубы, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Затем вновь взглянул на Петровского, который так и не произнес ни слова в ответ.

– Молчишь? Вот и молчи, – Фролов посмотрел на всех остальных, – откройте глаза! Подумайте, куда он тянет всех вас! Мы же не были такими! Мы не были… – он вновь сглотнул слезу, – такими жестокими. Что со всеми нами стало? Почему мы все продолжаем его слушать? Ведь это все мерзко! – выкрикнул он, глядя на присутствующих почти с отчаянием. Все лишь мрачно молчали.

– Слышь, Макаренко… – Петровский сжал кулаки, – вон пошел!

Фролов посмотрел на него полными слез глазами.

– С удовольствием, – проговорил он, взяв себя в руки, – не хочу больше видеть твою злобную надменную рожу, слушать твои омерзительные рассуждения о людях, выполнять твои гадкие приказы… меня от тебя тошнит, слышишь? Ты противен мне. Да ты сам себе, наверное, противен…

Фролов вытер слезы и вновь посмотрел на Петровского, который так и стоял напротив, скрестив руки на груди.

– Все сказал? – уточнил он, – свободен. За расчетом придешь завтра…

– Засунь эти деньги себе в задницу! – посоветовал Фролов, – у меня их и так больше, чем достаточно. Прощай…

Он направился к входу из кабинета. Петровский лишь равнодушно смотрел вслед. Асхат качал головой, но ничего не предпринимал.

– Костян, он же уйдет!.. – начал Соловей, но поняв, что это бесполезно, замолчал.

Фролов уже взялся за ручку двери, когда она внезапно распахнулась сама, да еще с такой силой, что едва не ударила Дмитрия. Тот отшатнулся. В следующую секунду, оттолкнув его плечом, в кабинет ворвался Макаров. Все, включая Петровского, обратили на него изумленные взгляды.

Сергей покачивался и был бледен, как мел. Абсолютно пустые глаза горели каким-то странным безумным огоньком. И смотрели они на Петровского. Тот, оправившись от секундного удивления, слегка наклонил голову и теперь смотрел на Макарова с интересом. Тот слегка пошатывался и молчал. На пьяного он похож не был, да и запах алкоголя в кабинете не ощущался.

– Выйдем? – произнес Сергей каким-то глухим и отчужденным голосом.

– Ну, раз ты настаиваешь! – поняв, что предложение адресовано ему, Петровский как-то невесело усмехнулся и направился к дверям кабинета, – пойдем? – на выходе он посмотрел на Сергея. Тот ничего не ответил, лишь развернулся и так, словно им управлял автопилот, двинулся вслед за Петровским.

Все пораженно молчали. Фролов так и застыл в дверях, тупо глядя им в спины, пока те пересекали зал кафе и направлялись к выходу на улицу.

– Пацаны… – Соловьев растерянно посмотрел на приятелей, – это что сейчас было?

– Макаров это был, – буркнул Фролов, еще толком не оправившись от шока. Нет, он надеялся и верил, что полиция отпустит Сергея. Но никак не ожидал именно такого появления.

– Ты глаза его видел? – в голосе Соловья послышался страх, – он… он…

– Как робот, – Асхат задумчиво посмотрел в сторону входа. Затем на Фролова. В глазах обоих мелькнул ужас.

– Убьет!!! – рявкнул Дмитрий и первым, спотыкаясь, бросился к выходу. За ним заспешили и все остальные…

Петровский вразвалочку спустился по лестницам и вместе с шедшим чуть позади Сергеем обогнул здание, в котором располагалось кафе. За все это время ни один из них не произнес ни слова. Нижняя челюсть Макарова подрагивала, это Петровский заметил сразу. И знал, что ничего хорошего разговор не сулит… Сергей пришел сюда с очень недобрыми намерениями…

Остановившись с торца здания, Петровский стал медленно поворачиваться к Макарову. Развернуться полностью он так и не успел. Чудовищный удар врезался в челюсть с силой груженого состава. Петровский даже не потерял равновесие, он просто на секунду оторвался от земли и в буквальном смысле полетел назад, врезавшись спиной в бетонную стену здания, после чего бессильно сполз на землю. Перед глазами все поплыло, рот начал наполняться кровью от сломанных передних зубов и сильно прикушенного языка. Он с трудом поднял голову, пытаясь сфокусироваться на происходящем. Разбитое лицо перекосила жуткая ухмылка…

На секунду Сергей остановился и испуганно отпрянул. Его шокировало, что удар вышел таким, что Петровский даже не пытался сопротивляться или даже просто встать, хотя и оставался в сознании и явно уже оправился даже после такого жесткого нападения. Всего на секунду. Потом злость вновь захлестнула его с головой.

– Паскуда!!! – взревел Сергей и бросился вперед. Очередной удар – на этот раз ногой – прилетел в голову, которую Петровский даже не попытался закрыть, лишь скривился и невольно вскрикнул от жуткой боли, – ненавижу!!! – захлебываясь слезами, Макаров нанес еще два сильных удара кулаками. Жертва вновь вскричала от боли. И вновь никакого сопротивления. Петровский вряд ли мог победить Сергея в честном бою. Но он умел держать удар, умел драться… почему он даже не пытался защищаться? Почему?!

Сергей перестал бить и, схватив Петровского за окровавленный воротник, поднял. Тот откашливался и пытался смотреть на Макарова заплывшими от побоев глазами. В руке Сергея блеснуло лезвие извлеченного из кармана охотничьего ножа. Дрожа всем телом, он приставил его к горлу Петровского, который спокойно смотрел, как лезвие в трясущейся руке, царапает кожу в сантиметрах от артерии…

– Серега, не надо!!! – к ним со всех ног бежали Фролов, Асхат, Соловей и Джамал. Последний на всякий случай извлекал на ходу травматический пистолет…

– Стоять на месте!!! – взревел Петровский не своим голосом. От неожиданности и страха все четверо остановились, беспомощно переглядываясь. Но вмешаться никто не решался. Фролов дрожал…

– Я убью тебя! – проревел Сергей, вцепившись в рукоятку ножа, – убью тебя, слышишь?! – он угрожающе повел лезвием, стараясь сфокусироваться на Петровском, потому что глаза застилала пелена слез…

– Слышу, Сереж… – прохрипел он, даже не шелохнувшись, – слышу…

– Ты… ты ублюдок! – рука Сергея дрожала, рискуя в любой момент располосовать Петровскому горло, – все из-за тебя! Это все из-за тебя! Ты мать мою убил! Ты мне всю жизнь сломал, мразь!!!

– Серега, не надо… – начал Фролов.

– Пасть закрыл!!! – взревел Петровский и, посмотрев на Макарова, вновь стал говорить спокойно: – я не знал, что Анна Александровна умерла, Сереж. Мне, правда, жаль. Только убить-то ты меня за что хочешь?..

– Заткнись! – Макаров угрожающе поднес лезвие вплотную, – заткнись, не смей произносить ее имя! Это все из-за тебя! Это ты ее убил!!! – его голос сорвался, а слезы из глаз брызнули ручьем.

– Нет, Сереж, все не так… – проговорил Петровский, проглатывая потоки крови и лихорадочно кашляя, – я не убивал. Я ее с того света вытащил, помнишь? А убил ты…

Он замолчал, вновь зайдясь кашлем. Руки Макарова задрожали еще сильнее, нож, который он сжимал, начал просто болтаться, рискуя просто выпасть. По идее, сейчас можно было попытаться его обезоружить. Но Петровский этого не делал…

– Что… что ты сказал? – проговорил Сергей, часто-часто всхлипывая, – что ты сейчас сказал?

– Я сказал, Сереж… – Петровский изо всех сил пытался держать глаза открытыми, – что за свои поступки надо отвечать. Никто не способен заставить тебя сделать тот или иной выбор. Ты обвиняешь меня во всех своих бедах, точнее, хочешь обвинять, хочешь в это поверить, не желая признать правды. Правды, что во всем люди всегда виноваты сами. Ты уже на грани Макаров, но продолжаешь обвинять этот мир во всем, что с тобой происходит… а кто тебя просил препода калечить? Кто сейчас в твою руку нож вложил? Ты сам… потому что, Серег, не жизнь такая… мы такие! Убивать будешь или нет?

Петровский замолчал, ожидая ответа Макарова. Сергей задрожал всем телом. Нож впал из окончательно ослабших рук и, отскочив от рубашки Петровского, со звоном упал на мокрый асфальт. Сергей отстранился и просто сел на землю, закрыв лицо руками…

Несколько секунд просидев рядом с дрожавшим на земле Макаровым, Петровский сплюнул кровью и очень медленно, держась за стену, поднялся на ноги. Он был весь в крови, тело едва слушалось его, в голове все еще гудело от страшных ударов. Опомнившиеся товарищи бросились к нему и подхватили под руки. Макаров так и сидел, закрыв лицо руками и плача…

– Костик, в больницу надо… – дрожащим голосом проговорил Джамал.

– Не надо ни в какую больницу! – отрезал Петровский, – домой меня отвези! – он вытер рукой запекшуюся на лице кровь. Соловей и Джамал потащили его в сторону кафе.

– А… – Фролов растерянно смотрел то на удалявшихся друзей, то на корчившегося на земле Макарова.

– Чего?! – Петровский посмотрел на Дмитрия угасающим взором, было видно, что говорит он с трудом, – можешь остаться и пожалеть!

Фролов с надеждой посмотрел на Асхата. Тот лишь обреченно покачал головой и направился вслед за остальными. Дмитрий попытался подойти к Макарову.

– Серег…

Сергей лишь грубо стряхнул его руку и даже не поднял глаза. Пару минут Фролов стол и грустно смотрел на него, понимая, что уже ничем не может больше помочь. А потом просто развернулся и зашагал в противоположную сторону. Не туда, куда направился Петровский и компания. Нет уж, хватит. С ними ему явно было не по пути. Теперь он сам по себе. Не важно, куда все это выведет. Но к этому кошмару, жестокости, к этим зверствам он больше не вернется. Никогда…

Макаров не знал, сколько он просидел в одной позе. Пошел дождь, достаточно сильный и холодный. Но ему было все равно. Он сидел до тех пор, пока не затекло все тело. Он больше ничего не хотел. Да и чего было хотеть, он се потерял. Наверное, надо возвращаться домой… к кому? Был ли смысл? Этого он не знал…

Макаров поднялся на ноги и медленно зашагал, глядя перед собой. Мимо проносились машины, гудя клаксонами, попадались люди… но он их не видел. Он просто шел домой…

Он не знал, сколько шел. Но внутренний «автопилот» все же вернул его к знакомому подъезду. Теперь уже опустевшему раз и навсегда…

– Сергей…

С мокрой от дождя лавки около подъезда поднялась девушка и встала у него на пути. Юля Аксенова. Он узнал ее. Макаров остановился, глядя на девушку в насквозь промокшей одежде, с растрепанными волосами. Та тоже смотрела на него и молчала. Ее скулы дрожали, а глаза наполнились слезами…

Сергей вздрогнул, словно от удара электрического тока, и просто упал на колени, прямо в эту воду. Юля шагнула вперед и, упав рядом, обхватила за шею, заливаясь слезами…

– Прости меня… – выговорил Сергей, – все простите…

– Тише, тише… – приговаривала Юля, гладя его по спине, вытирая заливавшие щеки слезы, проглатывая их, прижимая его к себе, – я здесь, я с тобой… тише…

– Я не хочу жить! – Макаров всхлипнул, – не хочу!..

– Я хочу, чтобы ты жил… – прошептала Аксенова, – ради меня, прошу тебя. Я тебя люблю…

Она еще крепче обняла его и уткнулась головой в плечо. Дождь лишь продолжал усиливаться…

– Пойдем домой…

***

5 курс. Сентябрь 2014

– Ну как, Алексей Станиславович, принял дела? – ректор Сергей Анатольевич с улыбкой посмотрел на Карнаухова.

– Принял, Сергей Анатольевич, принял, – тот несколько раз кивнул.

– Ладно, давай без формальностей! – тот усмехнулся и похлопал вчерашнего декана юрфака, а ныне – проректора по учебной части по спине, – я, правда, рад, что теперь будем работать рука об руку. Ты – толковый руководитель, Леша! Рад, что именно ты теперь – моя правая рука? Факультет теперь принимает Виктор Георгиевич?

– Пока ВРИО, – Карнаухов развел руками, – там видно будет, ну, вы и так все знаете…

– Знаю, знаю… – Сергей Анатольевич встал и прошелся по своему кабинету, поглядывая в окно, за которым сновали студенты, вливаясь в первые дни учебного процесса, – ну что, Алексей Станиславович, можем себе позволить слегка отметить? – он по-дружески подмигнул.

– Вы – начальство! – Карнаухов улыбнулся.

Сергей Анатольевич лишь с улыбкой отмахнулся и направился к шкафчику. Через минуту на столе оказалась бутылка хорошего коньяка и стаканы. И в этот, как всегда самый неподходящий момент, на столе ожил селектор.

– Да! – отозвался ректор с легким раздражением.

– Сергей Анатольевич, к вам из администрации города! – пискнула секретарша.

– Администрации города? – ректор изумленно округлил глаза, – ладно, пусть заходят…

Он поспешно убрал приготовленную посуду обратно в шкафчик. В следующую секунду дверь открылась, и на пороге возник молодой человек в костюме и очках. Карнаухов встретился с ним взглядами и крякнул от удивления. Своего давнего выпускника он узнал…

– Андрюха! Моргунов! – вопреки формальностям он с удивлением озвучил имя вошедшего.

– Здравствуйте, Алексей Станиславович, – тот кивнул, – и вы здесь? Что ж, может, и к лучшему…

Карнаухов с удивлением отметил, что голос у гостя был каким-то печальным и, пожалуй, чем-то обеспокоенным. Но его отвлек ректор, удивленно приподняв брови. Карнаухов деликатно кашлянул в кулак.

– Это – мой выпускник и дипломник, – пояснил он, – Андрей Моргунов, Сергей Анатольевич. Я еще тогда замдекана на факультете управления был… вот, – он переводил взгляд то на ректора, то на внезапного визитера, чувствуя общее неудобство ситуации.

– Что ж, выпускник делает успехи! – Сергей Анатольевич улыбнулся, разряжая обстановку, – городская администрация… выпускаешь хороших специалистов на любой должности, да, Алексей Станиславович? – он посмотрел на гостя, – вы проходите, Андрей, присаживайтесь! С чем к нам пожаловала городская администрация? – он жестом пригласил Моргунова присесть.

Андрей сел на предложенный стул и посмотрел на обоих руководителей. Те ждали…

– Да я, собственно, Алексей Станиславович, как бы это сказать… отчасти по поводу своего диплома и пришел, – негромко начал он, вопреки субординации обратившись именно к Карнаухову. Ректор удивленно покосился на своего первого зама, но промолчал, позволив ответить Алексею Станиславовичу.

– Диплома? – переспросил тот, – не совсем понял тебя, Андрюш. Или хочешь написать еще один? Рад бы, с тобой приятно работать, но это тебе теперь к другому преподавателю… я вот, видишь, в должность проректора вступил… и дипруком быть не могу! – Карнаухов развел руками.

– Да я знаю, – Моргунов кивнул. Обоих руководителей здорово смущало напряжение в его голосе, – нет, Алексей Станиславович, я по поводу своего диплома. Того, который защищал в 2008-м… – на этих словах он сделал глубокий вдох и, как-то странно покачав головой, посмотрел на ректора, – Сергей Анатольевич, ситуация очень непростая, я даже не знаю, как сказать, чтобы прозвучало корректно…

Ректор медленно опустился в кресло, не сводя глаз с гостя. Карнаухов напряженно захрустел костяшками пальцев.

– Да прекрати ты! – одернул Сергей Анатольевич, – Андрей, говорите уже как-нибудь, в чем дело?

– Понимаете… – начал Моргунов, слегка замявшись, – дело в том, что в июне этого года меня пригласили возглавить итоговую аттестационную комиссию на факультете управления в НГТУ…

При упоминании конкурирующего ВУЗа ректор едва заметно скривился, но глазами показал готовность слушать дальше.

– В ходе защиты мое внимание привлекла одна из дипломных работ… – Андрей сделал небольшую паузу и, вновь глубоко вдохнув, добавил: – конкретно, моя дипломная работа…

Моргунов замолчал. Сергей Анатольевич медленно повернул голову и посмотрел на Карнаухова. Алексей Станиславович потряс головой и, схватив со стола ручку, стал нервно перебирать по ней пальцами.

– Погоди, Андрей, я тебя не понял! – начал он звенящим от напряжения голосом, – в каком смысле, твоя дипломная работа?

– Увы, Алексей Станиславович, в самом прямом, – Моргунов тяжело вздохнул, – ну, либо под копирку списанная с моей… – он снял очки и, дохнув на стекла, протер.

– С вашей? – вмешавшись в разговор, ректор недоверчиво прищурился и внезапно стал проявлять к гостю неподдельную агрессию, – а может, с всемирной сети? Раз уж пошли такие разговоры, и вы ведете туда, куда я думаю, давайте начистоту, – он зло посмотрел на Андрея, – студенты в наше время безбожно дергают данные для всех работ, включая дипломы, из интернета, а поиском информации дальше первой ссылки предпочитают себя не утруждать! А может, просто совпал образ мышления, а? – ректор вызывающе взглянул на визитера. Андрей опять лишь вздохнул и покосился на Карнаухова.

– Да нет, Сергей Анатольевич, – поняв, что объясняться ему, проректор обреченно кивнул, – Андрей проводил серьезные социологические исследования, результаты которых до сих пор хранятся у меня. Мы вместе проводили, честно, – он поймал себя на том, что едва ли не оправдывается, – но, Андрей, что значит: списано под копирку? – он с надеждой взглянул на Моргунова, – теоретическая часть – возможно, но…

– В том и дело, что все, – Моргунов мрачно кивнул, – вся аналитика, расчеты, графики… все данные, которые по идее никак не могут попасть в чужие руки. Подчистую…

Ректор Сергей Анатольевич посерел и посмотрел на зама с немой злобой. Моргунов тоже заметил этот взгляд.

– Нет-нет, упаси боже, я не намекаю ни на что такое! – он примиряюще поднял руки, – я же не идиот, чтобы думать, что высшее руководство крупнейшего ВУЗа приторговывает дипломами налево! – он покачал головой, – но факт остается фактом: мой диплом попал в чужие руки. Возможно и не только мой, – он выразительно посмотрел на обоих руководителей, – не подумайте, я не стал раздувать ситуацию, даже пришлось втянуть того студента на «удовлетворительно», чтобы не поставить под удар репутацию НГПУ, но… сдается мне, я не один такой, – с этими словами Моргунов посмотрел на них совсем двусмысленно, – думаете, будут молчать другие?

Ректор закашлялся. Карнаухов вскочил и налил начальнику стакан воды. Прокашлявшись, Сергей Анатольевич посмотрел на подчиненного красными глазами:

– Погоди! – начал он, – дипломные работы хранятся в бумажном виде в архивах соответствующих факультетов! И утилизируются раз в десять… хрен с ним, двенадцать лет! Если какой лаборант и… погоди! – он округлил глаза, – стоп, но там ведь был пожар в прошлом году. Все сгорело и архив тоже! Никакие дипломы просто… просто…

Сергей Анатольевич замолчал. У Карнаухова внутри поднял голову ужас. Настоящий, ледяной ужас…

«Вы же не хотите сказать, что Петровский спалил факультет управления? – Нет».

Диалог с Соболевым всплыл в его памяти и взорвался в мозгу мощностью боеприпаса. Руки против воли затряслись, что он тщетно попытался скрыть…

– Архив вместе со всеми материалами сгорает как раз в год утилизации, – негромко произнес Андрей, – а потом из ниоткуда всплывает диплом, который якобы был уничтожен в том пожаре…

– Погоди, нет! – Сергей Анатольевич нервно хохотнул, – но это же бред! К чему ты ведешь? Что какой-то лаборант, имеющий туда доступ, ради горстки дипломов… – он фыркнул, – игра не стоит свеч, тебе не кажется? – он вновь с вызовом посмотрел на Андрея.

– Безусловно, – Моргунов согласно кивнул, – все это могло выглядеть чудовищным совпадением и не нести серьезной угрозы. Допустим, какой-то нерадивый лаборант выкрал из архива несколько работ, много вынести незаметно просто не получится. Потом на его счастье в корпусе произошел пожар, просто совпало, так что концов никто не нашел. Да, выглядит как страшное совпадение, но… – Андрей замолчал.

– Что? – поторопил ректор.

– Понимаете, – Моргунов понизил голос почти до шепота, – ходят слухи. Очень нехорошие слухи, Сергей Анатольевич. И ходят довольно давно, – он посмотрел на ректора в упор, – не хотелось бы верить в то, что это может оказаться правдой, но говорят… – он прокашлялся, подбирая нужные слова, – что в стенах вашего ВУЗа действует организация, – Андрей пару секунд помолчал, – студенческая организация. Неформальная и незаконная. Та, которая подминает под свой контроль, как бы это сказать… – он вновь тяжело вздохнул, – извините, теневую экономику внутри университета…

Сергей Анатольевич ударил кулаком по столу.

– Ты на что намекаешь, парень?! – рявкнул он, надвинувшись на Моргунова.

– На ОПГ, – ответил тот, не моргнув глазом, – совершенно нового формата студенческую банду внутри ВУЗа. Не знаю, в курсе вы или нет, но слухи в определенных кругах уже ходят по всему городу. И когда они просочатся еще дальше… – Андрей выразительно посмотрел на ректора, – Сергей Анатольевич, я хотел бы сказать, что не верю ничему из того, о чем судачат… но придумать такое нарочно… – он мрачно покачал головой, – и если эта группировка действительно существует… и ей под силу такое… как долго НГПУ вообще удержится наплаву, если информация официально подтвердится и попадет в общий доступ? Нет, я-то буду молчать. Но боюсь, за мной придут другие… и они докопаются до правды…

Моргунов замолчал. Молчал и ректор, растерянно глядя то на гостя, то на своего заместителя. Карнаухов лишь мрачно опустил голову. Он все понял…

Андрей встал со своего места.

– Мой вам совет, – он посмотрел на обоих руководителей через линзы очков, – если хоть часть из того, о чем говорят, правда, и если вы не хотите войти в историю, как самый скандальный прецедент в отечественном образовании, задействуйте все: административный ресурс, власть, даже органы на неофициальном уровне… – он понизил голос, – но единственный оптимальный выход – стереть не только эту группировку, но и любые упоминания о ней.