Текст книги "Сеть Петровского. Часть 2"

– А кто? Планктон? – Дмитрий скривился, вспоминая давние рассуждения Петровского.

– Именно, – тот согласно закивал, – они плывут по течению, не ближе и не дальше, чем оно им позволит. Они совсем не ровня тебе, – повторил он, – и вряд ли, что кто-то когда-то ей станет…

– Ну, это ведь твоя заслуга, если на то пошло… – предположил Дмитрий.

– Моя? – Петровский прищурил один глаз, – а что я такого сделал? Показал пару тропинок, подсказал кое-что? Но, по сути, ты сам принимал решения. И никогда не боялся меня, а это дорогого стоит! – он улыбнулся и знаком предложил выпить. Алкоголь уже забирал свое, и забирал прилично. Они пьянели…

– Не знаю, что тебе сказать, – Фролов лишь пожал плечами.

– А ничего не надо говорить, – ответил Петровский, – просто ты не вернешься назад. И во многом это даже хорошо. И, если я хоть в чем-то смог тебе помочь, значит, все было не зря. По поводу любви, Фролов, я тебя тоже всегда любил. И этого не изменить… как-то по-гейски прозвучало, да? – добавил он после секундной паузы. Оба, и Петровский и Фролов, рассмеялись. Дмитрий протянул руку и крепко схватил его за шею. В этот раз он даже не сопротивлялся…

– Ты ни о чем не жалеешь? – спросил Фролов после очередной «минуты молчания».

– Ну, как можно не жалеть совсем ни о чем, – проговорил Петровский уже немного невнятно. Теперь водка закончилась уже и во второй бутылке, – я что, бог? Или робот? И я совершил много ошибок. Разница в том, что мои ошибки, в основном, выбиты на могильных камнях, и изменить уже ничего нельзя… – из его глаза против воли вкатилась слеза, что он, конечно, постарался скрыть. Но Фролов все прекрасно понимал…

– А если можно было бы…

– Нельзя, – отрезал Петровский, – увы, Димас, такова жизнь. Есть вещи, которым мы не рады. Но ничего уже не можем исправить. Просто время не идет вспять, как бы тебе порой этого ни хотелось…

– Ты расскажешь? – неожиданно спросил Фролов, внимательно посмотрев на него.

– О чем? – не понял Петровский.

– Ты знаешь, – уверенно заявил Фролов, не сводя с него подвыпивших глаз.

– Нет, – коротко ответил Петровский. Он понял, – и дело тут не в доверии. Просто тебе это не нужно, Диман, поверь мне на слово. Жизнь – не сраная конфетка с вкусной начинкой. И моя – не исключение. Но тебе ни к чему чужая грязь, друг, ее и так вокруг навалом…

– Друг, – повторил Фролов, задумчиво глядя куда-то вдаль.

– Давай-ка напьемся! – предложил Петровский, похлопав его по плечу, – пошли за общий стол, у нас праздник. И у них тоже…

Дальше был алкоголь. Много алкоголя, танцы, веселье… потом эйфория. Головокружение, нечеткая картинка перед глазами и такие же нечеткие обрывочные воспоминания. Вакханалия. Куча лиц в толпе. И одно до боли знакомое… нет, даже не Фролова и не Асхата. Еще чье-то. Чье? Он не помнил. Его отключало…

***

– Вашу Машу… – Петровский с трудом разлепил глаза. Его тут же начало колотить. Картинка все еще была нечеткой, но грохот музыки теперь отдавался в ушах лишь воспоминаниями вчерашнего вечера. Теперь все было тихо. Кажется, вокруг светло. Потолок, стены, какая-то квартира… его? Пока непонятно, прийти бы в себя хотя бы настолько, чтобы понять, где он находится. Давно не было так плохо. Может, и никогда…

– Держи! – чей-то до боли знакомый добродушный голос раздался прямо над ухом. Чья-то рука протянула бутылку холодного пива. Петровский с трудом приподнялся на подушках и, схватив бутылку, попытался сфокусировать зрение на своем добродетели…

– Андрюха…

Соболев сидел на стуле рядом с кроватью. Теперь Петровский разглядел его. Андрей был одет в рубашку с джинсами, а глаза смотрели на «умиравшего» Петровского без доли злости или обиды, добродушно и немного грустно. В который раз против воли навернулись слезы. Как же давно они не виделись с тех пор, как сам Петровский в своей пьяной агрессии прогнал Андрея с собственного дня рождения!

– Нет-нет, это еще не белочка! – Соболев грустно улыбнулся, – давай, пей, а то мотор остановится…

Сердце действительно колотилось с бешеной скоростью. Петровский откупорил бутылку и, превозмогая тошноту, сделал несколько больших глотков. Голова взорвалась болью, зато сухость и жжение во рту будто слегка отпустили. Он еще немного приподнялся и вновь отхлебнул прямо из горла. Приятное, холодное, явно недешевое… такое Соболев всегда любил. Собравшись с силами, Петровский сел в своей кровати, опираясь на подушку, затем глубоко вдохнул и, выпустив воздух, посмотрел на Андрея мутными от пьянства глазами.

– Похмелье… – негромко произнес Соболев, – похмелье – это хорошо…

– Что же хорошего? – Петровский рассмеялся, хотя голова болела дико, – помирать по утрам?

– Страдания, – пояснил Андрей, бросив взгляд на тени, игравшие на стене, – люди склонны к саморазрушению в любом возрасте, к сожалению. Дети, которые не чувствуют боли, чаще всего умирают еще в младенчестве, отгрызая себе пальцы и глотая кипяток… – он очень серьезно посмотрел на Петровского, – страдания – единственное, что удерживает нас от того, чтобы затравить себя окончательно…

Андрей замолчал. Петровский отхлебнул еще пиво. Постепенно становилось легче, если в это вообще можно было так назвать.

– Приходи в себя, – Соболев вышел из комнаты. Петровский осмотрелся. Да, они находились в его квартире. Похоже, перепил он вчера сильно. Интересно, Андрей сам приехал на их последний звонок? Или его вызвали, чтобы забрать? Этого он не помнил…

Соболев вернулся минут через десять. Петровский к тому времени уже почти допил пиво и сидел на диване, поставив босые ноги на холодный пол. За окном мело, причем прилично, был слышен ветер…

– Как ты вчера очутился у нас? – спросил Петровский, когда Соболев сел рядом с ним.

– Хотел заехать на пять минут поздравить, – Андрей улыбнулся уголками рта, – как видишь, на пять минут не получилось…

– Мы… мы говорили вчера? – неуверенно спросил Петровский, косясь на Соболева.

– Ну, если это можно назвать разговорами! – тот негромко рассмеялся, – ты, конечно, красавец был… нес, в основном, что-то невнятное. Хотя кое-что я разобрал… не переживай, твой настрой вчера был как раз вполне дружелюбным…

Петровский мрачно кивнул. Повисло молчание. Андрей задумчиво разглядывал обстановку в квартире Петровского. Тот отхлебнул еще пива и посмотрел на друга, желая хоть что-то сказать.

– Андрюх, слушай, я реально не знаю, что говорить, – признался он, – почти три года прошло… я не знаю, как теперь себя вести. Извиняться было бы как-то странно…

– В твоем случае – да, – Соболев согласно кивнул, – но ты ведь знаешь, я не умею обижаться…

– Андрюх, меня занесло! – Петровский слегка повысил голос, – я совершил много ошибок, ссора с тобой – не единственная из них. Все, что я могу сказать: мне жаль. Правда жаль, Соболь, что все так вышло…

Петровский опустил голову. Пару секунд Андрей смотрел на него, а затем похлопал по плечу.

– Зла я не держу, – тихо сказал он.

– Я так и не смог выполнить обещание, – Петровский поставил пустую бутылку на тумбочку у кровати, – я многого добился. Но я так и не стал достойным человеком. Во всеобщем понимании – нет. И никогда уже им не буду, – он покачал головой, – я тебя подвел…

– Нет, – Соболев цокнул языком, – каждый выбирает свой путь. Меня ты не подвел, а по поводу ссоры, я тоже сам принял решение, которое на самом деле мало зависело от тебя. Но просто тогда я понял, что мне нужно уйти. Потому что слушать ты не станешь, ты был больше не готов принимать меня, мои советы и дорогу, которую я предлагал. Ты избрал свою… – Андрей замолчал и очень грустно посмотрел на Петровского.

– А сейчас что? – тот горько улыбнулся, – решил, что пришло время вновь появиться в моей жизни?

– Да, – Соболев очень серьезно посмотрел на него, – и на то, поверь мне, есть более, чем веские основания…

– Хорошо! – Петровский решительно встал, – поехали. У меня страховка открытая, ты за рулем.

***

Соболев остановил машину Петровского у кафе и повернулся к нему. Тот сидел, задумчиво глядя в окно, за которым разыгралась нешуточная метель.

– Есть серьезный разговор, – начал Соболев, – хотел еще вчера, но возможности не было. Поэтому выслушай меня сегодня. Только не руби сразу с плеча, надеюсь, эти три года чему-то тебя научили…

– Не понял! – Петровский мгновенно напрягся, – что-то случилось?

– Пока нет, – Андрей посмотрел в окно, за которым торопливо, пригибаясь и натягивая капюшоны, пробежали две девушки, – но, боюсь, может, Костя. И очень скоро…

– Андрюх, только жути не нагоняй! – Петровский посмотрел на Соболева почти с мольбой, – мы ведь уже не те перваш и мудрый выпускник, давай без загадок, напрямую!

– Напрямую: тебе может угрожать опасность, Костя, – Соболев моргнул, – и я не шучу.

– Знаю, что не шутишь, – кивнул Петровский, – опасность мне угрожает последние лет пять. Что изменилось, что даже ты заволновался? – он слегка прищурился, глядя на Андрея.

– Изменилось то, что те, кому твое положение в НГПУ раньше было выгодно, сейчас решительно настроены против тебя, – пояснил Соболев почти шепотом, – не спрашивай меня, откуда, просто я знаю…

– Ну, меня никогда там особо не любили, – Петровский задумчиво потеребил кнопку бардачка и усмехнулся, зная, что Соболев поймет смысл сказанного.

– Сейчас все серьезно, как никогда! – заверил его Андрей, – и слухи о «сети» вышли гораздо дальше стен универа. Гораздо дальше, Костя! – членораздельно повторил он, сделав страшные глаза, – ты знаешь их позицию не хуже меня. В случае чего тебя просто сольют…

– Понимаю, – Петровский закивал.

– Они знают о вещах, гораздо больших, чем просто теневой оборот, – продолжил Соболев. Петровский заметил, что теперь он говорил с ним абсолютно на равных. Он признал его. И старался предостеречь, – они считают, что ты причастен ко всем громким инцидентам за последнее время. Даже спрашивать не буду, насколько они правы… – Андрей мрачно покачал головой и снова включил дворники.

– Вот и правильно, – Петровский согласно кивнул.

– Еще: они серьезно взволнованы, – решившись, Андрей сказал и это, – настроение в руководящих кругах почти паническое. Проводятся какие-то непонятные собрания, о чем там говорят – одному богу известно, – он почти вцепился Петровскому в плечо, – Костя, я не шучу и не пугаю. Я больше не имею никакого морального права тебя учить. Но считаю своим долгом предупредить на правах друга… – на этих словах сердце Петровского екнуло, – может готовиться что-то серьезное. Что-то против тебя…

Соболев замолчал, во все глаза глядя на Петровского, ожидая его реакции. Тот пожевал нижнюю губу.

– Что ж, ты можешь быть и прав, – он задумчиво кивнул, – не знаю, насколько это резонно, но эти крысы в администрации ВУЗа спят и видят, как бы мне подгадить… твои предложения?

– Уходи, – коротко и очень серьезно сказал Соболев, – просто так тебя не выпустят, будут мешать жить в стенах ВУЗа, я понимаю. Но за его пределами у них нет никакой власти. Костя, я серьезно! – он посмотрел Петровскому в глаза, – завтра же иди в деканат и клади Фокину на стол заявление «по собственному». Ну что тебе этот диплом! – с горечью в голосе, почти с отчаянием воскликнул Андрей, – что, он теперь способен что-то изменить в твоей жизни? Он так тебе нужен? Нет… что держит? – он с надеждой взглянул на Петровского, хотя и догадывался, что тот опять не послушает.

– То, что тогда они победят, – очень зло ответил Петровский, глядя куда-то в сторону.

– Да они уже проиграли! – рявкнул Андрей, теряя самообладание, – как ты не поймешь? Ты хоть сам понимаешь, что произошло? То, что ты сделал, изменило всю систему нашего «теневого образования». Изменило навсегда! И прошлое никто не вернет, они это тоже понимают! – он яростно ткнул пальцем в ту сторону, где располагался их ВУЗ, – но они могут захотеть отомстить. И у них может получиться! Уйти сейчас – лучший выход для тебя. Останешься – даже я не берусь судить, что они могут выкинуть…

– Я тебя услышал, Андрей, – Петровский несколько раз кивнул, – спасибо…

– Услышал, но поступишь все равно по-своему, – Соболев горько улыбнулся, – что ты хочешь доказать? И кому? Уйти сейчас не будет поражением, просто подумай об этом… и диплом их тебе не нужен, это я знаю точно…

– Спасибо за все, Андрей, – Петровский положил руку ему на плечо, – правда, я очень тебе благодарен. Прости, если когда-то чем-то тебя обидел, ты – достойнейший человек в моей жизни. Тот, кто дал мне трамплин для прыжка здесь, спасибо. Я очень тебя уважаю и так будет всегда. Но именно поэтому не хочу тебе врать. Я привык доигрывать партию до самого конца. Хотят играть в «подкидного»? Их право. Но только играть они будут на моих правилах… – он нехорошо улыбнулся, – машину можешь взять на весь день, только по возможности оставь потом у кафе…

Петровский быстро вышел на улицу и зашагал в сторону входа. Соболев лишь покачал головой, провожая друга грустным взглядом.

***

Март 2015

– Приветствую, Виктор Георгиевич, почему встречаемся-то так далеко? – выйдя из машины, Петровский закурил и пожал руку ожидавшему его Фокину.

– А как ты себе представляешь появление председателя комиссии у нас сейчас? – тот лишь развел руками, – так вот он настоял, осторожность прежде всего, – последнее он сказал почти шепотом, – ты бы табаком на него не дышал, а!

– Да ладно, Виктор Георгиевич! – Петровский фамильярно ухмыльнулся, – не так страшен черт, как его малюют! Уверен, понимающий мужик. Ведите!

– Пошли, – Фокин кивнул и повел Петровского на место встречи.

Председатель комиссии по госэкзамену назначил встречу в кафе на объездной дороге Нобельска, далеко от НГПУ. Может, оно и правильно, вдали от лишних глаз и ушей, хоть Петровский считал, что это – лишь паранойя, все и так знали, как в их университете решались дела, взятку можно было передать хоть в стенах ВУЗа, даже такую крупную, как полагалась за выпускной экзамен для большей части всего их курса…

Вместе с Фокиным они зашли в зал. Это было небольшое кафе с барной стойкой в одном помещении и уютными столиками в другом.

– Туда, – Фокин кивнул в сторону «уютного» помещения. Вслед за деканом Петровский вошел внутрь. К его удивлению за этим залом обнаружился еще один, полутемный, с единственным столом, за которым сейчас стоял чайник с чаем и несколько тарелок с едой. Похоже, председатель комиссии трапезничал. Что ж, его право…

– Андрей Анатольевич, вот тот, о ком говорил! – садясь за стол, Фокин обратился к мужчине, ожидавшему их, – Константин Петровский, наш студент, парень понимающий, все такое… – он понизил голос и двусмысленно подмигнул председателю комиссии.

– Понимающий – это хорошо! – тот кивнул и придвинулся поближе, теперь лампа над столом хорошо освещала его лицо. Не старше Фокина, даже скорее, наоборот. В строгом костюме, с чемоданчиком, который он держал рядом с собой, – давай знакомиться, Костя! – он протянул руку, – Андрей Анатольевич, я буду председателем на вашем госэкзамене!

– Очень приятно! – Петровский улыбнулся.

– Поешь чего-нибудь? – уточнил Андрей Анатольевич, кивая на стол.

– Да я, вроде как, не голоден, – Петровский пожал плечами, – вы только не подумайте чего плохого, просто у меня работа еще. Может… – он сделал глазами двусмысленный жест. Фокин покосился на председателя комиссии, ожидая реакции, одновременно незаметно погрозив Петровскому кулаком за невежливость последнего. Но Андрей Анатольевич воспринял все вполне спокойно.

– Ну, к делу, так к делу, – он с легкой опаской покосился на проем, из которого лился дневной свет, – все готово у тебя? – председатель понизил голос.

– Да, – Петровский утвердительно кивнул и машинально сунул руку под пальто, где он держал маленький портфельчик с приготовленной председателю немаленькой взяткой…

– Ну, что ж… – Андрей Анатольевич показал глазами готовность.

Почему-то Петровский в этот момент почувствовал волнение. Хотя так всегда бывает, когда имеешь дело с незнакомыми людьми. Главное, побыстрее все закончить и поехать уже отсюда. Тем более, Фокин – человек свой, ему-то точно резона подставлять нет…

Стараясь не думать о недавних страшных прогнозах Соболева, Петровский аккуратно положил портфельчик на стол перед председателем комиссии.

– Проверите? – он указал глазами.

Андрей Анатольевич кивнул и осторожно открыл его. Само собой, Петровский никого не собирался обманывать. Внутри лежали купюры, туго перетянутые резинками. Председатель провел по ним пальцами и удовлетворенно кивнул.

– Пересчитаете? – спросил Петровский почти одними губами.

– Пересчитать я всегда успею, – негромко ответил Андрей Анатольевич, медленно поднимаясь из-за стола. В этот же момент позади Петровского заскользили две тени. Покосившись себе за спину, он увидел двух крепких мужчин, перекрывших выход из зала. Нет! Этого не может быть…

Петровский поднял глаза на председателя комиссии. Он понял.

– Оставаться на местах! – в грозном рыке председателя (да и какой он, к черту, председатель!) не было теперь ничего дружелюбного. Да и куда теперь было бежать? Рука натренированным движением достала удостоверение из кармана пиджака, – капитан Шаповалов, УБЭП! – отчеканил «председатель», – Петровский Константин Алексеевич, Фокин Виктор Георгиевич, вы задержаны за получение и передачу взятки в особо крупном размере!..

Фокин покосился на Петровского, и тот увидел в его глазах неподдельный страх. Похоже, он тоже стал «жертвенным бараном». Его просто-напросто слили, бросив на съедение УБЭП. Что ж, вполне логично. Если кто-то дает взятку, кто-то должен ее получить. Значит, Фокин просто стал пешкой в их игре. Той самой, которой они решили пожертвовать, чтобы «съесть» Петровского. Закономерный финал…

– Встать! – это сказал один из оперов позади.

Петровский медленно поднялся на ноги и протянул руки вперед, понимая, что сейчас на них застегнут наручники. Сопротивляться не было никакого смысла. Их только что взяли с поличным.

19. Суд победителей

Его и Фокина доставили разными машинами. С момента задержания в придорожном кафе Петровский декана больше не видел. Скорее всего, уже и не увидит. Получение взятки в таком размере – гарантированный срок. Его слили, слили вместе с самим Петровским. Карнаухов или кто-то еще, решили пожертвовать этой «пешкой». Интересно, какой фигурой они считают его самого? Несмотря на аховую ситуацию, Петровский усмехнулся, скользнув взглядом по серо-зеленым стенам комнаты, в которую его любезно поместили. Ну, понятно, время посидеть и подумать над своим поведением, заодно переосмыслить, так сказать, жизнь перед тюрьмой. Вряд ли ждать придется долго…

Долго ждать действительно не пришлось. Спустя несколько минут дверь открылась, и в помещение вошли двое. С первым Петровский успел познакомиться, так называемый «председатель госкомиссии», на деле – капитан УБЭП Шаповалов. Второй – повыше ростом, тоже крепкого телосложения, с небольшой залысиной. Похоже, чуть старше Шаповалова. Вероятнее всего, главный здесь тоже он… Петровский наблюдал, как оба офицера встали по двум сторонам и мрачно уставились на него…

– Напугали! – он презрительно скривился и постарался принять как можно более вальяжную позу.

– Весело?! – Шаповалов ударил обеими руками по столу и угрожающе навис над Петровским.

– Очень, – произнес тот почти одними губами, встретившись с яростным взглядом сотрудника.

– Влад, Влад, не кипятись… – второй говорил негромко и нарочито спокойно. Неужели решили сыграть во всем надоевшую и морально устаревшую игру с добрым и злым полицейским? Вряд ли, их же наверняка проинформировали, с кем они имеют дело. Значит, Влад. Никакой не Андрей Анатольевич…

Петровский вновь одарил обоих презрительной усмешкой. Он понимал, что разговор будет. И, возможно, даже получится поторговаться. Не зря же он до сих пор не в СИЗО, хотя попался с поличным. Нет, им явно что-то было от него нужно…

– Веселого, Константин Алексеевич, здесь мало, – «спокойный» присел на стул напротив. Шаповалов остался стоять, – вы понимаете всю серьезность обвинения, которое может быть вам предъявлено?

– А что, может быть и не предъявлено? – фыркнул Петровский, – простите, не знаю, как вас…

– Майор Бондаренко, если угодно, – все также спокойно ответил офицер, – Константин Алексеевич, вам знакома статья уголовного кодекса Российской Федерации, в соответствии с которой вы были задержаны?

– Двести девяносто, знаком, – Петровский кивнул, нарочито продолжая улыбаться, надеясь сбить Бондаренко и Шаповалова с толку.

– И с ответственностью, которая наступает, тоже? – Бондаренко скорее утверждал, чем спрашивал.

– Да знаком, знаком, предлагаю сэкономить мое и ваше время! – пренебрежительно заявил Петровский, злорадно наблюдая, как Бондаренко с легким удивлением покосился на Шаповалова, который стоял позади, со злостью разминая кулаки, – господа офицеры, козе же ясно, что вы взяли нас обоих с поличным, писали разговор, встречу… – Петровский изогнул бровь, – у вас весь расклад на руках. Кстати, просто интересно спросить: а Алексею Станиславовичу Карнаухову не жалко было сливать человека, с которым он проработал бок о бок много лет? Фокин-то уедет без вариантов, это к бабке не ходи…

Он вновь с нескрываемым злорадством отметил, что и Шаповалов и Бондаренко были удивлены тому, как он не по годам осведомлен. А что, если все-таки захотят закрыть, хоть повеселится напоследок!

– Да-да, расклады я понимаю! – заверил он, – вот только со мной вы почему-то разговоры разговариваете… – Петровский подался вперед и прищурился так хитро, словно это не они его задержали и собирались допрашивать, а наоборот, – встает вопрос: почему?

В который раз Бондаренко и Шаповалов переглянулись. Майор выдохнул и, выложив на стол какую-то папку с бумагами, внимательно посмотрел на Петровского.

– Что ж, Константин Алексеевич, глупым вас не назовешь, – констатировал он все тем же спокойным голосом, – да, не скрою, мы надеемся на ваше сотрудничество, в этом случае и мы сделаем все, чтобы помочь вам… – он покосился на Шаповалова, – Константин Алексеевич, расскажите нам о «сети»…

Значит, вот как пошла игра. Они и о «сети» знают. Что ж, ожидаемый ход.

– Всемирной или рыболовной? – встретившись глазами с майором, Петровский вновь позволил себе колкость. Шаповалов подался вперед, вновь угрожающе нависая сверху…

– Константин Алексеевич, – Бондаренко старательно продолжал делать вид, что его просто невозможно вывести из себя, – мне очень нравится, когда у людей есть чувство юмора. А еще – когда оно уместно! – он слегка повысил голос, правда почти неразличимо, зато вот глаза сверкнули нехорошим огнем, – такому опытному человеку, как вы… – в голосе Бондаренко послышались язвительные нотки, – будет лишним рассказывать о наказании, которое подразумевает данная статья УК. Максимальном наказании, если обвиняемый отказывается сотрудничать…

– А под «сотрудничать» подразумевается сдать кого-то, – Петровский несколько раз кивнул, – ну, это если называть вещи своими именами! – он подмигнул Бондаренко, – товарищ майор, я похож на стукача? Мой ответ: ничего не знаю ни о какой сети, вообще не понимаю, о чем вы говорите! – он скрестил руки на груди и смотрел на сотрудников с вызовом. Пускай попробуют что-то доказать…

Бондаренко в очередной раз посмотрел на Шаповалова. Тот лишь пожал плечами и кивнул на папку, лежавшую на столе перед майором. Бондаренко открыл ее и стал выкладывать на стол личные дела.

– Соловьев Алексей. Фролов Дмитрий, кстати, экс-президент профсоюзной организации. Мухамеджанов Джамал… – стал негромко перечислять он, нарочно демонстрируя Петровскому фотографии, – я даже не буду спрашивать, знакомы ли вы с этими людьми, Константин Алексеевич. Все они, так или иначе, замешаны в незаконной деятельности на территории НГПУ. Некоторые и сейчас продолжают ей заниматься. Это вам тоже известно, потому что эти люди – представители организации с неофициальным названием «Сеть Петровского», – Бондаренко смотрел прямо в глаза, – вашей организации, Константин Алексеевич…

По спине Петровского пробежал холодок. Они подготовились куда лучше, чем он думал. И были информированы даже слишком о многом. Его хотели слить «сверху», но вряд ли даже там предполагали, что УБЭП нароет такое количество информации. Похоже, их и сейчас крутят по полной. И кто его знает, до чего еще они там докопались.

– Никакой «сети» нет, – он все же попробовал стоять на своем, ведь «хвосты» он усел благоразумно подчистить еще в ушедшем году, – вы ничего не докажете…

– Да ты совсем дурак?! – рявкнул Шаповалов, выйдя из себя окончательно, – ты же пацан совсем, посмотри на себя! Ты понимаешь, что натворил? И что тебе светит? Жизнь-то прос… ь не жалко?! – в его глазах в этот самый момент Петровский увидел нечто такое, что понял: капитан ни минуты не играл в игру «добрый-злой полицейский», он действительно идейный: эдакий Семенов от правоохранительных органов. Аналогия, несмотря на серьезность ситуации, вызвала у Петровского улыбку, которую Бондаренко воспринял, как очередное издевательство и среагировал моментально:

– А вот тут он прав, – теперь лицо майора было хмурым, а тон – мрачнее мрачного, – шесть лет! – он поднес свое лицо почти вплотную к лицу Петровского, – с конфискацией. Ты потеряешь все, что нажил за эти годы: деньги, кафе, все… – майор цокнул языком, – ты реально прос… ь свою жизнь, Костя, подумай, стоит твое неуместное рыцарство такого?

– Вы мне стучать предлагаете, господа офицеры! – Петровский опустил голову. Перспектива потери всего, что он нажил за эти пять лет, была куда хуже тюрьмы. Его грамотно и планомерно прижимали к стенке, чтобы добиться того, чего они хотят. Резонансного дела. Беспрецедентного. Эпохального…

Бондаренко встал и прошелся по комнате. Посмотрел на Шаповалова.

– Мне кажется, что Константин Алексеевич упирается, как последний баран, потому что неверно истолковывает нашу задачу… – он громко щелкнул пальцами, – а ведь она заключается совсем не в том, чтобы засадить за решетку как можно больше людей… нет, Константин Алексеевич, наша цель – эффективная борьба с экономическими преступлениями и противодействие коррупции…

Договорив, Бондаренко оперся руками на стол и навис над Петровским под стать эмоциональному Шаповалову.

– Ну, ты же понимаешь, что создал прецедент! – горячо заговорил он, – об этом знают, за тобой повторят… сотрудничество в наших интересах, как и в твоих! – глаза майора сверкнули, – помоги нам разобраться в том, как это работает! Чтобы больше такого не было. Тебе-то уже, по большому счету, все равно, ты получил от своего гм… изобретения все, что было можно. Теперь помоги нам понять систему, чтобы бороться с этим, ты же не хочешь, чтобы другие… – Бондаренко сделал глазами выразительное движение, – я тебе слово даю, что если окажешь содействие, если вы все окажете, отделаетесь наибольшим возможным минимумом! А еще обещаю тебе закрыть глаза на кафе, средства на владение которым, вероятнее всего, получены незаконным путем. И еще много на что закрою глаза, Костя. Но тебе придется мне помочь…

Они с Шаповаловым вновь переглянулись. Петровский тяжело вздохнул и покачал головой.

– Если откажусь? – неуверенно спросил он.

– Тогда получишь по максимуму, – Бондаренко захлопнул папку, – потеряешь бизнес, деньги, из тюрьмы выйдешь никем. Члены твоей шайки, чтобы ты знал, все еще в разработке. И, по нашим сведениям, до сих пор занимаются незаконной деятельностью. Их все равно переловят по одному, не станешь сотрудничать, операция в НГПУ продолжится. И ни с кем из них мы даже говорить на станем, закроем за взятки в крупных размерах, и дело с концом. А так, кто знает… тебе решать, Константин Алексеевич…

Бондаренко откинулся на спинке стула и скрестил руки на груди. Шаповалов по-прежнему хранил молчание.

– Понятно… – Петровский опустил глаза, – выбора у меня нет…

– Выбор есть всегда, – спокойно ответил Бондаренко, – важно только сделать правильный…

На какое-то время воцарилось молчание. Офицеры терпеливо ждали ответа Петровского, который сидел, лихорадочно натирая виски.

– Ладно, – сказал, наконец, Петровский, подняв глаза, – а если у вас будет расклад, обещаете, что я и мои люди отделаются минимумом? Что вы прекратите преследование? – он внимательно посмотрел Бондаренко в глаза.

– Все, что я мог обещать, я уже озвучил, – коротко ответил майор, – решение за вами, Константин Алексеевич.

– Есть вариант сотрудничества, – Петровский кивнул и опять тяжело вздохнул, поняв, что именно ему придется сделать, – почти взаимовыгодный. Но и вам придется мне помочь все осуществить. Если согласитесь, у вас будет все: цепочка, места и время передач, весь принцип работы, даже подписанные признания, – он опустил голову и медленно выпустил из легких воздух.

– И? – Бондаренко смотрел на него с заметным интересом, – что для этого нужно?

– Для начала отпустить меня, – без предисловий выпалил Петровский.

Офицеры изумленно переглянулись.

– Отпустить? – Бондаренко вскинул брови, – это как же, Константин Алексеевич?

– Это очень быстро, чем быстрее, тем лучше! – нагло заявил Петровский, – товарищ майор, вы же понимаете, идиотов в штате не держу! – он двусмысленно усмехнулся, – если я вдруг бесследно исчезну слишком надолго, они занервничают, свернут все операции… и тогда, с моей помощью или без, вы уже никого не поймаете.

Он внимательно смотрел на слегка опешивших от новой информации офицеров. Бондаренко побарабанил пальцами по столу и взглядом задал Петровскому немой вопрос.

– Ну, я же сказал, обещаю вам весь расклад! – повторил Петровский, не отводя взгляд, – дайте мне всего два дня! Два. Вам нужно резонансное дело? Оно будет. Вы хотите знать, что нужно, чтобы такого больше не было? Узнаете. Вам нужна банда? Я сдам вам банду. Но на моих условиях…

Глаза Петровского горели. Он ждал вердикта…