Текст книги "Сеть Петровского. Часть 2"

***

– Здесь подожди, – велел Фролов Юле, – незачем тебе пока ему на глаза показываться…

– Не знаю, смогу ли я… – прошептала Аксенова, – не знаю, что будет, когда я снова его увижу…

Она вновь едва не заплакала, но Дмитрий осторожно взял ее лицо своими руками.

– Послушай, тебе надо взять себя в руки! – попросил он, – это – единственный способ. Я понимаю, как тебе тяжело. Понимаю, что ты чувствуешь. Но если ты сейчас не сможешь пойти до конца, то все будет напрасно. Серега сядет! А этот урод, – он понизил голос и указал в сторону нужной палаты, – продолжит в том же духе, – он заглянул Юле в ее испуганные глаза. Та сглотнула подступивший к горлу ком и нервно кивнула, – жди здесь, – Фролов медленно направился к входу, – смотри-ка, с…а, VIP-палата… – пробурчал он себе под нос.

Удивительно, но объяснение про студентов, желающих помочь «любимому преподавателю» вкупе с предъявленным удостоверением председателя профкома вполне удовлетворило дежурную медсестру, не пришлось даже бежать в магазин за «презентом». Фролова пропустили без лишних вопросов. И даже хорошо, что Перевертову выбили отдельную палату, меньше лишних глаз и ушей. Оглядевшись по сторонам, Фролов медленно открыл дверь и осторожно вошел внутрь.

Перевертов выглядел плохо. Голова преподавателя была перебинтована, вероятно, накладывали швы. На лице отчетливо виделись гематомы, похоже, была сломана рука.

«Хорошо отделал Серега», – злорадно подумал Фролов.

– Артем Андреевич! – негромко позвал он, – Артем Андреевич! – Дмитрий протянул руку и потряс Перевертова, который, похоже, уснул.

– Не… не надо, не бейте! – невнятно проговорил тот сквозь дрему. Несмотря на ситуацию, Фролов не сдержал злобной усмешки.

Перевертов изумленно открыл глаза и уставился на «визитера».

– Ты кто? – ошалело спросил он, – мне сказали, мне нужен покой…

– Безусловно, – Дмитрий кивнул, не сводя глаз с преподавателя, – да вы не нервничайте, Артем Андреевич, вам сейчас нельзя. Может, помните меня, я Дмитрий Фролов, председатель профкома и президент студенческого союза. Вот, – он мельком продемонстрировал удостоверение.

– Ну, да, припоминаю… – слабым (а может и нарочито слабым) голосом произнес Перевертов.

– Да я… – Дмитрий замялся, – я, собственно, от лица всех студентов к вам…

– А, в этом смысле! – Перевертов попробовал улыбнуться, – ясно. Ну, давай…

Фролов осекся.

– Давать? – не понял он, – в смысле?

– Ну эту, как ее… помощь… – проговорил Перевертов, глядя на Дмитрия, – материальную или что там у тебя? – казалось, даже его голос стал чуть бодрее…

– А, в этом смысле… – глухо повторил Фролов, вторя словам Перевертова.

Несколько секунд он смотрел на «пострадавшего», ожидавшего «материальной помощи от профкома». А внутри закипала ярость, которая рвалась наружу. Дмитрий изо всех сил стиснул кулаки, пытаясь заставить себя не повторять ошибок Сергея и не наброситься на Перевертова.

– Девочек тебе привел, – очень тихо проговорил он. Глаза Фролова блеснули злым огоньком, – трахать…

– Чего? – Перевертов попытался приподняться на кровати и охнул от боли, похоже, не притворялся, – ты что себе позволяешь? Это шутка, что ли, такая?

– Да какие тут шутки? – Фролов наклонился к преподавателю, от чего тот вжался в подушку. Ненависть в его взгляде теперь была видна совершенно отчетливо, – ты тут залежался, а зачет все хотят. Тебе как, по одной заводить? Или групповушку тут замутим? – глаза Дмитрия по-змеиному сузились.

– Да ты что такое несешь?! – Перевертов картинно вытаращил глаза, – я сестру позову, ты больной совсем?

Вопреки угрозе, звать медсестру он почему-то не торопился. Фролов презрительно скривил рот.

– Ладно дурочку валять, мы ж не в ментовке! – бросил он, – и я прекрасно знаю, чем ты грешишь в универе! И отоварили тебя тоже за это, мало, надо было убить! – Фролов резко поднес свое перекошенное от злости лицо почти вплотную. Перевертов испуганно зажался на краю кровати, ожидая чего угодно, – так что, Казанова? Тебе девочек как, по одной, по две? Групповуху? Традиционно, минет, с извращениями?! Говори! – он занес кулак.

Перевертов закрыл голову руками и задрожал всем телом. Дмитрий смотрел на избитого, перепуганного преподавателя с отвращением. Без доли жалости. Перед ним было мерзкое, подлое, гадкое существо. Которое невозможно было жалеть, потому что оно никого не жалело…

– Оставь меня! Ты ничего не докажешь!

– Докажу! – Фролов силой убрал руку Перевертова от лица, чтобы тому пришлось смотреть ему в глаза, – уже нашел девчонок, пострадавших от тебя, с…и! И еще найду, я всех разыщу, всех до одной, будь уверен…

– Вам никто не поверит… – Перевертов затравленно оскалил зубы, – никто, слышишь?

– А я в прокуратуру и не пойду! – Фролов ни на секунду не отводил глаз, – обращусь к руководству, расскажу, что знаю, девчонки расскажут, как, скотина, их драл за свой гребаный зачет… как думаешь, оставят тебя после этого на твоем теплом местечке или ВУЗу на х…р не нужен такой скандал?! – рявкнул он, вновь угрожающе надвинувшись на Перевертова. В глазах того мелькнул ужас.

– Ты блефуешь!

– Блефую?! – Фролов встал и медленно направился к двери палаты, – зайди, пожалуйста! – сказал он, слегка всунувшись в коридор.

Перевертов пораженно и со страхом наблюдал, как вслед за Фроловым в палату на ватных ногах вошла Юля Аксенова. Конечно же, он ее помнил. И помнил хорошо…

В следующую секунду они встретились глазами. Перевертов шумно сглотнул. Нижняя челюсть Юли задрожала, девочка готова была разрыдаться.

– Узнаешь, тварь? – прошипел Фролов, остановившись рядом с Юлей, – смотри на нее… смотри, я сказал! – он его рыка вздрогнула и сама Юля, – ты сгубил ее юность, изгадил жизнь, ты, мразь, искалечил ребенка, а теперь лежишь тут и смеешь сетовать на чью-то жестокость?! Думаешь, это пройдет вот так? Думаешь, она будет молчать? – Дмитрий посмотрел на Аксенову, – Юля, ты расскажешь, что этот ублюдок с тобой сделал?

Аксенову затрясло от слез.

– Да, – с трудом вдавила она и, закрыв лицо руками, зашлась рыданиями.

– Ну все, все… – Фролов осторожно взял ее за плечи и ввел из палаты, – подожди снаружи… ну что, уродец? – он ввернулся к Перевертову, – ты ведь помнишь ее. Ты всех их помнишь…

– Чего… ты… хочешь? – с трудом проговорил Перевертов. От страха его начало трясти, речь стала невнятной и сбивчивой.

Фролов достал из нагрудного кармана халата телефон и молча продемонстрировал Перевертову, что записывал разговор.

– Старая фишка, но работает всегда, – негромко сказал он, убрав аппарат, – а хочу я договориться с тобой, как бы противно это ни звучало… – он мрачно посмотрел в окно.

– Сколько? – сипло спросил Перевертов.

Фролов с нескрываемым отвращением посмотрел на него.

– Миллиард!!! – рявкнул он, – белорусских рублей! Да расслабься, не нужны мне твои деньги, у самого больше, чем нужно… – вспомнив что-то, он невесело усмехнулся и покачал головой, – ты написал заявление на днях. В полицию. О том, что тебя отоварил наш студент, Сергей Макаров, – Дмитрий заглянул Перевертову в глаза и понизил голос, – не надо ломать парню жизнь! Ты же за дело огреб, и ты это знаешь! Ты ведь не думал, что всегда можно беспределить и всегда выходить сухим? – он прищурился и добавил почти шепотом: – заявление надо будет забрать…

– Но… – Перевертов поперхнулся, – показания… это же…

– Расслабься! – прикрикнул Фролов, – я в курсе. По «триста шестой» тебя крутить никто не станет, все схвачено. Макаров тоже не будет иметь претензий, ты главное заяву забери! А дальше разбежимся, как будто ничего и не было! Выйдешь отсюда, в универ вернешься, может, подумаешь, прежде чем член свой везде пихать… кто знает, может, нормальным человеком со временем станешь. Я верю, что люди все-таки меняются… – Дмитрий грустно посмотрел куда-то в пространство.

– Я… я даже не знаю… а что, если? – Перевертов опасливо поглядывал на мрачного Фролова, который в полутьме палаты выглядел еще более крупным и зловещим.

– Слушай, ты, барашка, а я тебе разве варианты предлагаю?! – Дмитрий вышел из себя и резко повернулся к Перевертову, – так или никак! Времени подумать у тебя тоже нет, если что! Бери телефон и звони дознавателю, я знаю, что номер он тебе оставил! – Дмитрий вновь угрожающе посмотрел в глаза, – если завтра заява еще будет в ментовке, весь расклад с девчонками и этой записью будет в ректорате… время пошло!

***

Виски уже изрядно пьянил его. Несмотря на это, он налил еще порцию, все же поклявшись самому себе, что эта будет последней. Лед? К черту лед, сойдет и так! Большой глоток слегка обжег горло, но неприятное першение перебило послевкусие, отдававшее ягодами и чем-то еще…

Петровский отбросил голову назад и слегка прикрыл глаза. Тусклый свет нарочито убавленной лампочки в кабинете управляющего убаюкивал. Он снова был один. Андрей давно был дома с женой и дочкой. Славика не было совсем. Ехать домой, а что делать дома? Там тоже никто не ждет. Здесь хотя бы можно выйти в зал, поговорить ни о чем с барменом Димой, выпить кофе среди болтавших за столиками посетителей, создав иллюзию того, что он все-таки не один…

Робкий стук в дверь вырвал его из полудремы. Петровский слегка осоловелым взглядом посмотрел на нее.

– Да!

– Можно? – на пороге возникла Маша. Говорила она так же тихо и робко, как и стучала. В глаза Петровскому девушка старалась не смотреть, лишь боязливо косилась, на всякий случай поглядывая в спасительный, как ей казалось, дверной проем.

– Чего? – Петровский движением головы пригласил ее внутрь. Маша плотно закрыла за собой дверь и сделала два робких шага внутрь.

– Константин Алексеевич, я… я хотела поговорить, – она моргнула и вновь постаралась отвести взгляд. Хотя Петровский даже толком и не смотрел на нее, всем своим видом демонстрируя безразличие…

– О чем? – натужно и сквозь зубы выговорил он, – может, тебе премию? Или путевку в санаторий за счет фирмы? – он прищурил один глаз и, наконец, посмотрев на Машу, зло и совсем невесело ухмыльнулся.

– Нет, нет… – она замялась, подбирая слова, – Константин Алексеевич, мне… мне, правда, очень стыдно, что я вас подвела… – она шумно сглотнула и затравленно посмотрела на Петровского, – что так все вышло…

Ухмылка Петровского стала еще шире и злее. Маша едва заметно задрожала от страха…

– А если б не спалил тебя, стыдно бы не было? – с издевкой осведомился Петровский, сверля официантку уничтожающим взглядом.

Маша потупилась, косясь на собственные трясущиеся пальцы. Она не находила слов.

– Короче, чего тебе? – раздраженно осведомился Петровский, поняв, что ответа на предыдущий вопрос не дождется.

– Я… – Маша вновь сглотнула и еще немного приблизилась, – Константин Алексеевич, я понимаю, что виновата… – с каждой секундой ей становилось все страшнее, и это было очень заметно, – но… все это очень много… – Маша затравленно посмотрела на Петровского, – может… может, мы с вами сможем решить вопрос как-то по-другому?

Выдавив из себя окончание фразы, она, борясь со страхом, приблизилась вплотную и опустилась еще ниже, теперь глядя на Петровского снизу вверх глазами перепуганной собаки. Она осторожно протянула руку и положила на его колено. А потом, не сдержавшись, громко всхлипнула и опустила глаза.

– Умоляю!!! – Петровский ощутил, как пальцы Маши на его колене плотно сжались, – я клянусь вам, никакой подставы нет! Я заперла дверь, нас никто не увидит, у меня нет диктофона, камеры… – торопливо говорила она, борясь со слезами, – можете обыскать меня, можете со мной все, что хотите делать, только дайте заслужить прощение, прошу вас! Я не такая, я не шлюха, вы не думайте, я не… у меня, правда, мамочка болеет, нам без денег нельзя! – Маша расплакалась.

Петровский закрыл глаза и отбросил голову назад, чтобы не смотреть на девушку, стоявшую перед ним на коленях и рыдавшую, уткнувшись головой в его ногу…

– Чтоб вас… – медленно и очень тихо процедил он, – как же вы все меня достали, тварины… ноете, ноете, ноете, ноете!!! – он открыл глаза и со злостью уставился на Машу, – посмотри на меня. Посмотри на меня! – Маша послушно подняла голову и затравленно посмотрела на него зареванными глазами. Петровский взял ее лицо своей рукой и пару секунд смотрел в глаза…

– Прошу… – прошептала Маша.

– Смотри мне в глаза, – тихо и членораздельно произнес Петровский, – что ты там видишь? Отвечай!

– Я не знаю! – ее лицо исказилось мольбой. Из глаз опять потоком хлынули слезы.

– Вы все привыкли ныть и все ждете жалости от других… – Петровский легонько сдавил ей щеки, но боли не причинил, – а милосердия не бывает. Вы думаете, вам тяжело, потому что болеет мамочка? Или не хватает денег? Смотри мне в глаза! Что вы вообще можете знать о жестокости жизни? – он поднес свое лицо вплотную, – ничего!

Он легонько оттолкнул девушку, но этого было достаточно, чтобы Маша потеряла равновесие и, скуля, как подбитая собачка, рухнула на пол в унизительной позе у его ног.

– Даже если бы я и захотел, – Петровский смотрел на пытавшуюся подняться с пола Машу без доли жалости, даже не думая ей помочь, – у меня бы не встал не тебя. Вот, насколько ты мне противна…

Маша, так и не поднявшись на ноги, подняла на него глаза.

– Прошу! – в ее шепоте было слышно лишь отчаяние. Слезы бусинками свисали с ресниц и падали на пол кабинета управляющего.

– Меня от тебя тошнит…

Петровский смотрел на нее всего секунду. А затем протянул руку и, взяв со стола планшет, на котором было записано злополучное видео, со всего размаху грохнул об пол. Устройство разлетелось вдребезги. Маша взвизгнула и закрыла руками голову, потому что в нее полетели обломки. Петровский, не обращая внимания ни на нее, ни на разбросанные по всей комнате осколки дорогого гаджета, устало откинулся на спинку кресла. Маша затравленно посмотрела на него, ожидая своей участи.

– На этом планшете… – сквозь зубы начал он, – была единственная копия видео, – он вновь взглянул на Машу, в глазах которой забрезжила надежда, – больше у меня на тебя ничего нет… – он сделал небольшую паузу и выдохнул, – чтобы через полчаса даже мерзкого запаха твоих вонючих духов здесь не было! Увижу хотя бы поблизости – сделаю штатной шлюшкой у нашей службы безопасности. Подойдешь к Диме, даст расчет за неполный день. А теперь убирайся ко всем чертям… – Петровский отвернулся от Маши.

Девушка торопливо поднялась на ноги и, спотыкаясь и вытирая слезы, косясь на Петровского, стала пятиться к выходу из его кабинета.

– Спасибо! – зашептала она, борясь с новыми приступами слез, – спасибо…

– Вон… пошла!!! – сквозь зубы, срывающимся от ярости голосом, выдавил Петровский, сжимая кулаки. Он не знал, почему так сильно сейчас ненавидел эту забитую девчонку, укравшую у него копейки. Но знал другое: еще минута, и он просто задушит Машу голыми руками…

Официантка выскочила за дверь, вновь едва не споткнувшись о порог кабинета.

***

Малоприметный серый автомобиль остановился в «кармашке». Фролов понял, что это за ним. Послышался характерный звук – открылась задняя дверь машины. Дмитрий заглянул внутрь и тут же отпрянул, потому что за рулем сидел незнакомый человек в штатском.

– Так и будешь пялиться? – осведомился Мироненко, обернувшись к Фролову с пассажирского сиденья, – в машину сядь! Садись, тебе говорят!

Дмитрий опасливо огляделся по сторонам и забрался в машину, которая уже через секунду плавно тронулась с места. А еще он вновь услышал характерный звук, означавший одно: двери заблокированы. Внутри вновь начал поднимать голову неприятный, накатывавший горячими волнами страх. Он понимал: сейчас он не хозяин своей судьбы, он полностью во власти этих полицейских, и ничего уже нельзя сделать…

Автомобиль тем временем свернул на другую улицу и уверенно двигался в неплотном потоке. Водитель, видимо, тоже сотрудник, как и Мироненко, сохранял молчание.

– Куда мы едем? – робко спросил Фролов, слегка наклонившись вперед.

– Туда, где сможем нормально пообщаться, – туманно ответил Мироненко, – подальше от лишних ушей…

– Что… да ладно вам! – Дмитрий нервно улыбнулся, – я же говорил, что не собираюсь вас подставлять!

– Собираешься или нет, такие разговоры не для посторонней публики, – Мироненко переглянулся с человеком за рулем. Тот усмехнулся, как показалось Фролову, как-то недобро и двусмысленно.

Они продолжали ехать в полной тишине. Дмитрий обреченно откинулся на спинку сиденья и смотрел в окно, за которым проплывали улицы Нобельска, стараясь не выдавать страх. Куда там! Руки тряслись, на лбу выступал пот, и явно опытным полицейским все было понятно с одного взгляда.

Через некоторое время они покинули центральную часть города, затем миновали местный железнодорожный вокзал, за которым в основном были одни пути, промзоны, да полузаброшенные частные сектора. Страх усиливался с каждой минутой. Да нет, в конце концов, не убивать же его везут! Из-за такой ерунды? Бред.

Наконец, они заехали под мост, пересекавший железнодорожное полотно. Впереди виднелись труб небольшой фабрики, справа располагалась свалка, за которой много лет толком не ухаживали. Машина остановилась, водитель заглушил двигатель и разблокировал двери. Фролов напряженно ждал…

– Проверь, – велел Мироненко.

Его коллега вышел из машины и открыл заднюю дверь.

– Выйди, – велел он, обращаясь к Фролову.

– Что… что происходит? – пробормотал тот, заикаясь от страха.

– Выйди, тебе говорят!

Фролов на ватных ногах выбрался из машины, мысленно уже прикидывая, оставят его валяться на железнодорожных путях или сбросят на свалку бродячим псам на радость. Нет, такого не может быть!

– Повернулся! Руки подними!

– Эй, что за… – Фролов понял, что его обыскивают.

– Не дергайся! – сотрудник (а сомнений в том, что второй тоже полицейский уже не было) быстро проверил содержимое карманов и взял в руки мобильный телефон Фролова, – пароль?

– Один четыре нуль восемь, – сказал Дмитрий, не оборачиваясь.

– Чисто, – констатировал сотрудник, – все чисто!

– Ладно, давайте обратно! – распорядился Мироненко.

Полицейский вернул Фролову телефон. Тот демонстративно отряхнул пиджак и сел обратно в машину.

– Предосторожность, тебе ли не знать! – Мироненко как-то странно подмигнул.

– Я же сказал: подстав не будет! – Дмитрий попытался изобразить обиду, но получилось явно наигранно. Дознаватель лишь вновь усмехнулся в ответ.

– Ладно, к делу. Новости хорошие: гражданин Перевертов решил забрать заявление на гражданина Макарова, – сообщил дознаватель, улыбаясь уголками рта, – так что не вижу оснований больше его задерживать. В самое ближайшее время Макаров будет освобожден из-под стражи…

Дмитрий облегченно выдохнул. На этот раз криво ухмыльнулся даже обыскивавший его полицейский.

– Просто из личного интереса: чем ты ему угрожал? – Мироненко посмотрел на Фролова, – новых побоев вроде бы нет, деньги ты навряд ли предлагал. Так что?

– Пригрозил, что расскажу всем о его тайных пристрастиях, – буркнул Дмитрий, не видя смысла скрывать.

Мироненко посмотрел на своего «напарника».

– И что, у тебя есть доказательства?

– Запись разговора в больнице, свидетели, пострадавшие, – вновь честно ответил Фролов.

– Маловато! – хмыкнул Мироненко.

– Чтобы посадить его, к сожалению, да, – Фролов мрачно кивнул, – а чтобы подорвать репутацию и лишить работы – вполне. ВУЗу не нужен скандал, скорее всего, его бы убрали по-тихому. Ну, в смысле уволили! – поспешно добавил он, переживая, что полицейские не так поймут.

– Понятно, что нанимать киллеров – не метод ректората! – рассмеялся Мироненко.

На несколько секунд повисла тишина. Водитель барабанил пальцами по стеклу. Дознаватель Мироненко тоже многозначительно молчал. Дмитрий во все глаза смотрел на них.

– Ну что, вроде как, получается примирение сторон? – он попробовал улыбнуться, – и уголовного дела не будет? Макаров теперь свободен? – он переводил взгляд с дознавателя на сотрудника за рулем и обратно, – да-да, я понимаю, вы работали, потратили на меня время, все такое… – Фролов по привычке понизил голос, хотя рядом в радиусе нескольких километров вряд ли кто-то был, – сколько?

Мироненко многозначительно переглянулся с водителем. Тот хмыкнул и достал мобильный телефон, после чего повернулся и молча продемонстрировал Дмитрию цифры на дисплее. Фролов поперхнулся и отпрянул так, словно полицейский собирался его ударить. Затем изумленно посмотрел на Мироненко.

– Ч-что? Вы шутите?

– Да первое апреля вроде давно было! – дознаватель прищурил один глаз. Сотрудник на водительском месте убрал телефон в карман и теперь сверлил опешившего Фролова тяжелым взглядом.

– Но это… это… это же столько не стоит! – пискнул Дмитрий, глядя на полицейских глазами испуганного ребенка. Сумма действительно была астрономической. У него просто сейчас столько нет…

– Да? А откуда ты знаешь, сколько что стоит? – Мироненко уже совсем недобро скривился, – что, знаток?

– Я… я не… – Фролов не находил нужных слов. Он понял, что попал. Попал на все сто процентов. Сумму, которую требуют полицейские, он не потянет. Просить свою долю из «общака» – значит, разозлить Петровского, да и то не факт, что с учетом всех его долгов перед «сетью» там хватит. Это был тупик…

– А я думал, председатели профкомов много зарабатывают, – дознаватель откровенно издевался, фальшиво удивляясь, – ну ладно, бог с ним, с профкомом, я бы еще поверил. Но вот членство в ОПГ – куда более прибыльное дело, не так ли?..

От его взгляда Фролову стало плохо. Он задрожал всем телом, глаза в ужасе забегали. Мысли летели вперед со скоростью света. Он что, знает? Знает про «сеть»? Откуда? Хотя такой ли мощной была конспирация? Конечно же, нет. Рано или поздно кто-то со сторон узнал бы. И, возможно, попробовал на этом нажиться. Что б сделал Костик? Разобрался бы жестко и без компромиссов. Но здесь были замешаны полицейские. С ними «пресс» не пройдет, не тот уровень. И случилось все опять по его, Дмитрия, вине…

– Я… о чем вы говорите? – как бы глупо это не выглядело, но Фролов попробовал изобразить непонимание.

Полицейский на водительском месте схватил его за грудки и притянул к себе.

– Ты что, баран, за лохов нас держишь?! – угрожающе начал он, – думаешь, умный самый, пургу прогнать захотел? Ты сейчас здесь останешься, понял? – полицейский замахнулся.

– Ладно, отпусти, он понял, – Мироненко ухмыльнулся, косясь на напуганного до конвульсий Фролова, – так что, Дмитрий, будем дальше в это всем надоевшее «я не понимаю» играть или поговорим конструктивно? – он с иронией посмотрел на него, – мне ведь нет нужды распыляться, рассказывая тебе о Костике Петровском, вашем оригинальном бизнесе и всем остальном, что ты и так прекрасно знаешь?

От его улыбки Фролова окончательно сковал ледяной ужас. Да, он все знал. Значит, сомнений не было. Шантаж.

– Да ты не волнуйся так, «доить» ваш пионеротряд никто не собирается! – заверил Мироненко, словно читая его мысли, – оплатишь работу и все, мы забываем о том, что слышали о ваших делах в НГПУ, Макаров свободен, как ветер, всем хорошо! Забавная штука – организованная преступность! – он улыбнулся, глядя на коллегу, – всегда найдет новый способ. И молодеет день ото дня… впрочем, мне все равно. Людей вы как-никак не убиваете. Или я чего-то не знаю?

От «безобидной» с точки зрения Мироненко шутки Фролову стало еще хуже. В горле пересохло. Он лихорадочно закашлялся и согнулся пополам, опасаясь, что его вырвет прямо в машину.

– Тихо-тихо, ты успокойся! – Мироненко похлопал его по спине и протянул бутылку воды, – на, попей!

– У меня… у меня просто столько нет! – прохрипел Фролов, давясь минералкой.

– Да ладно тебе, не скромничай! – дознаватель опять фальшиво улыбнулся, – вы же дела по всему ВУЗу крутите! Да и с отчислений в союз студентов, я убежден, капает немало! Машина-то у тебя вон какая, «Мерседес», всего четыре года ей в общей сложности, почти последняя модель. Нам полицейским даже с повышенными зарплатами на такую не накопить! – он покосился на коллегу. Тот ухмыльнулся, глядя в лобовое окно.

– Я с рук брал, – Дмитрий отчаянно попробовал оправдаться.

– Да я в курсе, не напрягайся! – заверил его Мироненко, – короче, Дим, ты мальчик немаленький, не в меру пронырливый для твоего возраста… ты же понимаешь, что тебя пробили от и до? Что, неужели эта сумма, – он сделал многозначительный жест, – стоит сулящих неприятностей? Тебе, Макарову, всем! – он выразительно приподнял брови, – Сережа, кстати, в ИВС, его пока никто не отпускал…

– Угрожаете… – Фролов опустил глаза. Он понял, что проиграл.

– Предлагаем разумный выбор! – отрезал Мироненко, – и не надо здесь из себя моралиста корчить! – улыбка исчезла с лица дознавателя, – как бы там ни было, вы – обыкновенная преступная группировка! И рыльце у вас в пушку, будь здоров! – он угрожающе наклонился вперед и повысил голос, – и не надо тут нищеброда из себя корчить, тебе не идет, одни часы – две моих зарплаты! Что, думали, прокатит красивая история с преподом-насильником? – он зло прищурился, – в другой раз думать будете, какими методами территорию делите! Совсем уже озверели, щенки… – он резким движением поправил рукав.

– Но он, правда, студенток трахал… – пробормотал Фролов.

– Да мне плевать, чем он там занимался! – отрезал Мироненко, – и твои сказки слушать уже порядком надоело! Короче, хочешь продолжать из себя целку строить – милости прошу! Все расклады на вас уходят в УБЭП, УБОП и черт знает, куда еще… и крутить вашу шайку, поверь, будут по полной программе. Дело-то беспрецедентное, на таком ленивый карьеру не сделает! – он нехорошо прищурился, – уровень, увы, не наш, но поверь, мы найдем, кому предложить информацию. Так что, согласен на такой исход? Если да, пошел вон из машины! И учти, что твоим друзьям будут крутить руки раньше, чем доберешься до города! И Макаров выйдет очень и очень нескоро…

На несколько секунд повисла тишина. Фролов обреченно смотрел на полицейских. Ситуация была пиковой. Но в ней теперь существовал всего один разумный ответ:

– Я достану, сколько нужно, – негромко пообещал Дмитрий, – только дайте пару дней, сумма немаленькая.

Мироненко с коллегой переглянулись.

– Хорошо, – дознаватель кивнул, – попробуешь что-нибудь выкинуть, мы расскажем о тебе и твоей банде, куда надо. Так мы договорились?

– Да, – Фролов твердо кивнул, – договорились.

– Вот и ладушки! – дознаватель хлопнул в ладоши, – тебя подбросить куда-нибудь? Заметь, ни копейки не высчитываю за бензин! – он рассмеялся собственной шутке и хлопнул по плечу своего «напарника».