Текст книги "Сеть Петровского. Часть 2"

Не помня себя, он бросился на Петровского. Он ожидал и этого. Как понимал, что никто из своих теперь за него не вступится. Впрочем, это было не нужно…

Петровский сбил Кротова с ног и несколько раз сильно ударил по лицу. Затем прижал к земле и, оскалив зубы, посмотрел в красные от слез глаза…

– Лучше уймись, с…а! – прошипел он, – мне терять нечего, отправлю следом… уймись!!!

Он отшвырнул Романа в сторону. Тот, продолжая плакать, отполз к Никите и, встав на колени, поднял глаза вновь…

– Он в своей жизни никому зла не сделал… – произнес он, захлебываясь слезами горя и отчаяния, – за что ты его убил?! За что ты его убил, тварь?!

– Нет, – Петровский спокойно покачал головой, – ты убил. Я предупреждал, что не буду с тобой играться. Я давно об этом предупреждал… – теперь он говорил сквозь зубы, – твоя гордыня и самонадеянность идиота убили его. А самое страшное, что для следствия, если оно будет, убийца – тоже ты!

– Что?! – Роман задрожал от страха. Теперь он смотрел на Петровского, как перепуганный ребенок, – как это я? – вопрос прозвучал наивно и, действительно почти по-детски…

– Смерть наступила от асфиксии, – негромко произнес Петровский, безжалостно глядя на корчившегося на льду Кротова, – удушья, Рома. Вон той веревкой у него на шее, – он спокойно кивнул на тело Постовалова, – на ней твои отпечатки. Твоя машина засвечена на всех камерах по пути сюда. И мотив есть, с учетом вашей деятельности в последнее время… бабки! – глаза Петровского сверкнули, – всему виной бабки…

Соловья начало дико колотить. Он смотрел на Петровского, наконец, все окончательно поняв…

– Ах ты ублюдок, Петровский… – проговорил он срывающимся голосом. Теперь даже в его глазах стояли слезы, – ты все знал, ты, поганая сволочь… ты нас всех подставил…

Лехин голос дрогнул и сорвался. Петровский лишь одарил его уничтожающим взглядом.

– Я вас, идиотов, спас, – тихо произнес он, – еще «спасибо» мне скажете.

– Спасибо? – один глаз Соловья задергался, – мне сказать тебе «спасибо»? Да чтоб ты сдох, мразь!

Кротов смотрел на это еще пару секунд. А потом, сорвавшись окончательно, рухнул на землю и зашелся истеричным смехом. Петровский удивленно уставился на него. Такого не ожидал даже он…

– Видишь, выродок?! – кричал Роман сквозь душившие слезы и истеричный безумный смех, – видишь, какой ты на самом деле?! Тебя ненавидят! Все ненавидят! – упав не лед, он лихорадочно закашлялся, но продолжал выкрикивать: – все ненавидят, даже свои! Потому что ты – не человек! Ты – никчемное, мерзкое животное!..

Руки Петровского затряслись и сжались в кулаки. Он стиснул зубы, начиная выходить из себя…

– Никому не нужный выродок! – продолжал нечеловеческим голосом вопить Роман, катаясь по льду, – биомусор, поганый псих! Ничтожество! Больной псих, такой же, как твой отец!

– Заткнись! – рявкнул Петровский, постепенно теряя самоконтроль, – мой отец не был психом!

– Еще как был!!! – завопил Кротов, подняв на врага преисполненный ненависти взгляд, – ненавидящий все вокруг, ссучившийся псих! Псих и наркоторговец! – из глаз Романа вновь хлынули слезы, – скажи им правду, Петровский! – не своим голосом закричал он, – скажи своим людям правду!!! Расскажи, как он убил твою мать!!!..

– Заткнись!!! Я убью тебя!!!

Не помня себя, даже не обращая внимания на застывших в ужасе от услышанного Асхата и Соловья, Петровский бросился на Кротова и повалил на спину. Никто не пытался его остановить. Вот только руки, сомкнувшиеся на горле Романа, почему-то не совершали рокового движения…

Не сопротивлялся и сам Кротов. Лишь смотрел в перекошенное от злости и отчаяния лицо Петровского и теперь истерично смеялся, глядя на потенциального убийцу, чувствуя, как хватка на его горле ослабевает…

– Нет, Петровский… – прошептал он, – не убьешь. Теперь у тебя выхода нет. Мы теперь в одной связке, я тебе нужен. Поганый ты ублюдок!

Роман вновь расплакался. Петровский отпустил его и медленно поднялся на ноги, пытаясь восстановить дыхание после нервного срыва.

– Еще… – с трудом проговорил он, – еще желающие пойти за убийство есть?

Он повернулся к приятелям, сверля их злобным, ничего больше не выражающим взглядом. Соловей молчал, глядя куда-то себе под ноги пустыми, обреченными глазами. Костомаров отвернулся. На Петровского смотрел лишь один Асхат. Смотрел во все глаза. Петровский встретился с другом взглядом и ожидал его слов, как приговора. И приговор прозвучал. То, чего он, сложись все хоть немного по-другому, не сказал бы никогда:

– Тварь, – тихий голос Асхата резанул, как ножом, – мерзкая, лживая тварь. Как ты мог…

Асхат с отвращением отвернулся. А затем просто зашагал прочь от места казни. Соловей, не помня себя, бросился вслед за ним. Петровский посмотрел на лежавшего на льду Кротова. А затем подошел к Постовалову и, сняв с шеи мертвого Никиты веревку, столкнул тело в воду, зная, что помогать никто не будет. Но и мешать никто не осмелится…

Кротов затрясся в бессильной истерике. Костомаров медленно подошел к нему и, ничего не говоря, помог подняться на ноги, поглядывая на Петровского, который теперь даже не мог представить, что думает лучший друг… просто все было кончено. Все закончилось вот так. Ничья жизнь уже никогда не будет прежней. Все они – соучастники убийства по сговору. Они будут ненавидеть его, они никогда не простят… и также они будут молчать. Мучиться совестью и кошмарами до конца своих дней, но молчать, держать этот ужас в себе. Соучастники. Убийцы. Банда…

Весь обратный путь они проделали в тишине. Асхат с Соловьем больше не смотрели на Петровского. Костомаров помогал идти Кротову, который едва стоял на ногах, периодически почти теряя сознание, тогда Иван просто подхватывал его и почти нес. Сам Петровский шел позади всех, тупо глядя перед собой. Веревку, которая стала причиной смерти Никиты, он убрал карман.

Фролов и Джамал видели, как они в полной тишине вышли из лесопосадки. Увидели обреченные лица друзей, увидели, как ведут впавшего в апатию Кротова. И увидели то, что Постовалова с ними уже не было…

– Что вы сделали? – проговорил Фролов, в животном страхе глядя на них, – что вы сделали?!

– В машину, Дима! – глухим и отрешенным голосом произнес Асхат.

– Что… что вы сделали?! – Фролов задрожал.

– В машину, Дима!!!

Кротова посадили на заднее сиденье. Роман тупо смотрел перед собой стеклянными глазами. Весь ужас произошедшего теперь дошел до него в полной мере. Остальные тоже погрузились во внедорожник. Джамал сел за руль. Петровский посмотрел на Кротова и тихо сказал:

– Перед тем, как захочешь делать глупости, запомни: от взяток папа тебя отмажет. А вот от убийства…

Кротов даже не посмотрел на него. Не посмотрел и никто из «своих». Хотя они, наверное, и не считали больше его своим. Они его ненавидели. Ехать с ним в одной машине не пожелал никто. Все, кроме Ивана, сидели во внедорожнике, готовые поехать обратно в город. Все молчали. Теперь все слова будут впустую…

– В машину, Костя, – очень тихо и зло приказал Костомаров, кивая на старенькую иномарку, сам направляясь за руль, – уезжайте отсюда! – глухо бросил он парням, – скорее…

– Ваня… – Петровский посмотрел на друга.

– Закрой рот, – также тихо сказал Иван, – в машину, Костя…

***

Весь обратный путь прошел в такой же тишине, как уход с места казни Никиты Постовалова. Иван смотрел только вперед, даже не удостоив Петровского взглядом. Миновали редколесья, замелькали дома окраины Нобельска. Петровскому, в целом, было все равно, куда едет Иван…

Вскоре они приехали на место. Посмотрев вокруг, Петровский понял, что они в его дворе. Впервые за все время, он посмотрел на сосредоточенно сверлившего глазами пустоту друга.

– Шагай… – хрипло произнес Костомаров, стараясь не встречаться с ним взглядами.

– Ванек, – Петровский взялся за ручку двери и посмотрел на друга почти с мольбой, – мы же друзья! Ты же всегда меня знал. И не такое было! Мы же всегда шли до конца!

– Они тоже считали тебя другом, – проговорил Иван, так и не повернувшись к нему, – а ты использовал их. И подставил. Ты их всех подвел. Шагай…

Петровский знал его. И понял, что никакие слова уже не помогут. Он просто вышел из машины, которая в следующую секунду взяла резкий старт. Иван не хотел даже видеть его. И никто уже не хотел…

Петровский посмотрел на окна своего дома пустым взглядом.

– Да и х…р с вами… – сипло произнес он и нетвердой походкой зашагал к подъезду.

20. Банда

Несмотря на то, что Бондаренко и Шаповалова предупредили о визите, стук в дверь заставил вздрогнуть обоих. За последние сутки произошло столько всего, было совершено такое количество непростительных ошибок, что они уже были готовы даже к тому, что по их душу нагрянет УСБ. Шаповалов был чернее тучи. Он не хотел. С самого начала он не хотел принимать участие в этой афере. А теперь поздно. Если что, пойдет как соучастник. Их самих признают бандой в погонах…

– Войдите! – разрешил Бондаренко. Голос майора звенел от напряжения.

На пороге возник хорошо одетый молодой парень. Его они видели впервые. В разработку по делу Петровского этот человек явно не попадал. Но он пришел именно по этому вопросу, их предупредили. Кто он?

– Можно? – парень смотрел на офицеров каким-то отсутствующим взглядом. Он был явно подавлен, руки паренька тряслись, он тяжело дышал и, казалось, вот-вот упадет в обморок…

– Проходите, я же сказал, – Бондаренко кивнул, – присаживайтесь. Может, воды? – посмотрев на полуживого парня, майор кивнул на стоявши на столе графин.

– Нет… нет, спасибо! – тот как-то отрывисто покачал головой, – я к вам о делу, – он затравленным взглядом посмотрел на них, – вы же майор Бондаренко?

– Да, я, – тот опять кивнул, – вы у нас по…

– Да, – парень опустил глаза в пол и сжал руки в замок, – я… я хочу рассказать о коррупционной сети. Мне надо что-то написать? – вновь затравленный взгляд.

Бондаренко покосился на Шаповалова. Тот никак не отреагировал на взгляд начальника.

– Написать мы все успеем, – сказал майор, – что именно вы хотите рассказать? – он слегка прищурился, – вы не нервничайте так, уверен, все не так страшно…

Неожиданно сидевший парень всхлипнул, как ребенок. Бондаренко вновь удивленно посмотрел на него, стараясь не встречаться глазами с Шаповаловым, сверлившим начальника взглядом полным злобы.

– Все хочу рассказать, – произнес паренек, борясь со слезами, – о передачах крупных взяток в НГА, когда, где, сколько… вам же нужна банда? Я все расскажу…

Парень замолчал, подавленно глядя куда-то себе под ноги. Бондаренко округлил глаза и удивленно переглянулся с Шаповаловым.

– Прости, я не ослышался? – майор приподнял брови, – речь об НГА?

– Да, – парень ограничился односложным ответом, – я все знаю. Все вам расскажу. Все…

Говоря, он как-то странно раскачивался из стороны в сторону. Он был запуган. Жестко и грамотно запуган, и оба сотрудника это поняли. Бондаренко встал со своего места и глазами указал Шаповалову на дверь. Тот кивнул и тоже медленно поднялся.

– Подождите нас здесь две минуты, – сказал Бондаренко парню, который все так же сидел, глядя в пол.

Выйдя за дверь, они отошли немного от кабинета. Шаповалов остановился и уставился на своего начальника.

– Это что за х…я?! – гневно осведомился он, – какое еще, на хрен, НГА? Ты вообще, что-нибудь понимаешь?!

Бондаренко тяжело вздохнул, покосившись на дверь кабинета, где сейчас сидел паренек, готовый написать явку с повинной. А затем грустно посмотрел на Шаповалова.

– Боюсь, что да, Влад. Понимаю…

– Да ну? – взвился Шаповалов, – может, тогда пояснишь для тупых?! – его глаза горели почти ненавистью. Ему всегда были несимпатичны неправомерные методы начальника, но это был уже перебор…

– Да мы, Влад, все здесь, похоже, тупые, – негромко произнес Бондаренко, – и, похоже, сильно отстали от жизни…

– О чем ты говоришь? – членораздельно проговорил Шаповалов. Он до сих пор не понимал.

– О том, что Петровский не один, – Бондаренко покачал головой и сделал глубокий вдох, – похоже, он – лишь первый из всех. А может, первый, о ком узнали…

– Я все равно не понимаю! – Шаповалов во все глаза смотрел на начальника, – в смысле, есть другие банды? В других университетах? Они тоже поставили взятки на поток?! – он изумленно округлил глаза.

– Познакомься, – Бондаренко опустил голову, – новое лицо организованной преступности. Теперь оно вот такое. Не знаю, повторил ли Петровский за кем-то или все теперь повторяют за ним, но ясно одно. Мы столкнулись с новым видом криминала. Гребаная веха нашей современной эпохи…

– Да, но почему здесь парень из НГА? – недоумевал Шаповалов.

– А ты его видел? – Бондаренко горько усмехнулся, – похоже, его неслабо прессанули. Догадываешься, кто?

– Петровский, – Шаповалов посмотрел на начальника почти со страхом, – он что, слил конкурентов?!

– Смекаешь, – Бондаренко вновь мрачно кивнул, – он же обещал нам банду. Вот только не сказал, какую именно… – майор покачал головой и почти истерично рассмеялся, – молодец! Нет, ну молодец, а… сделал нас, как котят!

– И чему ты радуешься?! – Шаповалов вспылил, – это уже откровенный криминал! Мы что, вот так это оставим?! – он яростно ткнул пальцем на дверь.

– Нет, – Бондаренко покачал головой, – не оставим. Выслушаем парня. И будем брать…

– Брать кого? Петровского? Или сеть в НГА?

Бондаренко молча показал пальцами цифру «2».

– А про Петровского забудь, – буркнул он, – раз и навсегда…

– Забыть?! – Шаповалов едва не задохнулся от ярости, – это как это забыть? Месяцы разработки, такая шумиха вокруг… – он принялся яростно загибать пальцы, – и теперь забыть?

– Да не было никакой шумихи, – Бондаренко лишь пожал плечами, – и Петровского сюда никогда не привозили.

– Погоди, я ничего не понимаю! – Шаповалов смотрел дикими глазами, – как не привозили?

Бондаренко угрожающе надвинулся на подчиненного.

– А вот так: не привозили! – зашипел он, – тебе напомнить, что мы сами его выпустили? И еще прошляпили «наружку»! Видел, как того парня прессанули?! – он зло посмотрел подчиненному в глаза, – я даже думать не хочу, что Петровский мог натворить за последние сутки…

– А если он вообще убил кого-нибудь? – в голосе и глазах Шаповалова теперь явственно читался страх. Страх за то, что могло произойти по их вине. И за последствия, которые теперь их ждут…

– Да даже если сожрал! – рявкнул Бондаренко, выходя из себя, – все могло быть, все, Влад! Но мы… – он ткнул себя пальцем в грудь, – мы вообще должны быть никаким боком, понял? Ты ведь теперь знаешь, кто такой этот Петровский! Об этом нас «воротнички» из НГПУ не предупредили! И мы пробили, когда было уже поздно, думая, что имеем дело с обычным не в меру умным студентом! Он же сын того самого полкана из наркоконтроля! Помнишь, чем папаша грешил в «нулевых»? – зрачки Бондаренко недобро сузились, – похоже, младший Петровский – тоже полный отморозок. И готовый преступник, который обвел нас вокруг пальца! Теперь все будет по его правилам. Потому что что бы он не натворил, Владик, все это повесят на нас, если наше участие всплывет хоть где-то, хоть при каких-то обстоятельствах!

Бондаренко яростно смотрел на подчиненного. Шаповалов лишь качал головой, все еще отказываясь верить…

– И что ты предлагаешь?

– А это не я! – Бондаренко прищурился, – это Петровский предлагает нам выход из положения. И его предложение сейчас сидит в нашем кабинете. И, боюсь, иного выхода у нас нет! А иначе все сыпаться начнем, как листья по осени!

– Там еще препод фигурирует! – напомнил Шаповалов, – с ним как быть?

– А никак, – отрезал Бондаренко, – замнем. И спрячем куда-нибудь. А иначе Костик Петровский вместе со своим отмороженным папашей устроят нам такое… – майор понизил голос, – лучше забудь к черту!

– И что, вот так? – с горечью спросил Шаповалов.

– Да, вот именно так, – Бондаренко опять мрачно кивнул, – ты, Влад, что хочешь? Звездочки, прибавку и беспрецедентное дело? Или в разработку к УСБ? Это теперь Петровский может устроить в полный рост. Все, хватит. Пошли. Послушаем про конкурирующую организацию…

– Погоди, – Шаповалов покачал головой, – тогда вообще непонятно. Что, получается, отец…

Бондаренко вновь надвинулся на подчиненного и посмотрел страшными глазами.

– А про отца лучше вообще не заикайся! – произнес он очень тихо и почти со страхом, – и про сына лучше тоже. Вообще забудь эту фамилию. Есть такие люди, которых лучше обходить стороной за много-много километров, Влад. Даже нам лучше обходить, – глаза майора недобро сверкнули. Шаповалов лишь вновь покачал головой.

***

– Что вы сделали? Что вы сделали?!

Фролов проснулся в холодном поту, сразу же лихорадочно кутаясь в одеяло. Его знобило. То ли от страха, то ли от чудовищного похмелья. Он не знал, который день уже пил. Он не видел всего, но прекрасно понял, что именно там случилось, на реке… он хотел забыть. Но забыть было нельзя…

«Он отморозок… такой же псих и отморозок, как его отец».

Перед глазами вновь встало заплаканное, помятое и полное отчаяния лицо Кротова. Роман бормотал что-то все время, пока его везли до города. Ему было очень страшно. Как и всем остальным. Они связались с самим дьяволом. И только теперь это поняли… слишком поздно…

«Такой же, как отец… они убийцы… они – звери… вся их семья…»

Фролов вскочил с кровати. Пошатываясь и борясь с приступами тошноты, Дмитрий добрался до ноутбука, стоявшего на столе. Он хотел знать. Хотел знать все, о чем пять лет молчал Петровский. Почему? Почему он не сделал это раньше? Поэтому они дружили с тем, от кого надо было держаться подальше… бежать, как от огня, бежать, не оглядываясь…

Дмитрий стиснул пальцами виски. На экране тем временем появилось окошко поисковой системы. Глубоко вдохнув, все еще подрагивая от страха, Фролов трясущимися руками набрал: «Нобельск. Алексей Петровский».

– Кто же ты такой…

Результаты датировались различной степенью давности. Дмитрий переходил со страницы на страницу и читал. Газетные вырезки, хронику, статьи. Его губы дрожали, а зрачки постепенно расширялись от дикого ужаса…

«Оперативниками госнаркоконтроля задержана крупная партия героина. Руководитель операции – подполковник Петровский представлен к очередному званию…».

«Коррупционный скандал внутри ФСКН. Некоторых фигурантов уголовного дела по транспортировке наркотических веществ могли вывести из-под обвинения».

«Прокуратура отказала в возбуждении уголовного дела…»

«Ряд оперативников Нобельского ФСКН могут быть привлечены к уголовной ответственности за хищение наркотических веществ в особо крупных размерах».

«Полковник Петровский подал в отставку. Бывший начальник наркоконтроля никак не комментирует громкие уголовные дела против ряда сотрудников ведомства».

Фролов щелкнул мышкой.

«Бывший начальник городского наркоконтроля, а ныне – владелец крупнейшего в городе ЧОПа может вновь оказаться в центре крупного коррупционного скандала».

«Найдены убитыми двое сотрудников охранного предприятия „Фаланга“, принадлежащего Алексею Петровскому, отставному полковнику ФСКН».

«Убитые сотрудники охранной фирмы могли быть причастны к транспортировке и хранению…»

– Господи! – Дмитрий схватился за голову, – ведь это все, правда, было…

Дрожа всем телом, Фролов вновь щелкнул мышью, переходя на совсем недавние сводки, связанные с этой фамилией. 2010 год…

«В результате несчастного случая погибла жена скандально известного владельца частного охранного предприятия „Фаланга“. Алексей Петровский отказывается от любых комментариев произошедшего…»

«Он убил… это не было несчастным случаем, – в голове Дмитрия к еще большему ужасу всплыло бессвязное бормотание Кротова в машине, – это он сам ее убил, она знала… это он убил! Он после этого свихнулся!».

«Моя жизнь мало похожа на сладкую конфетку. Не надо тебе ничего знать, Димас. Это будет слишком для твоей психики».

Фролов схватился за голову. Его затошнило с удвоенной силой. Из глаз против воли полились слезы. Воспоминания тех пяти лет накатывали вместе с приступами дурноты…

«– А кто твои родители? – Никто. – Но так не бывает…».

«– Лихо определяешь людей. Тебя кто-то обидел? – Не твое дело…»

«– Ты – мерзкая, злобная, ссучившаяся тварь. Что же в твоей жизни такое произошло?! За что ты всех так ненавидишь?!».

Трясущимися руками Дмитрий перешел по последней имевшейся здесь ссылке.

«По неподтвержденным данным на владельца ЧОПа „Фаланга“ Алексея Петровского совершено покушение. Никаких официальных заявлений не делал ни сам Петровский, ни сотрудники милиции. Однако свидетели утверждают, что неизвестный молодой человек открыл по бизнесмену огонь из ружья у подъезда дома скандально известного предпринимателя. Как сообщают очевидцы, стрелок был схвачен охраной бизнесмена Петровского, что сами сотрудники службы безопасности отрицают. Сам бизнесмен, по всей видимости, уехал из страны, вероятно, опасаясь преследования со стороны властей или повторного покушения на свою жизнь. Никаких подробностей, мотива покушения, заказчика или исполнителей выявить не удалось. Следственные органы никак не комментируют сложившуюся ситуацию».

Фролов оторвал взгляд от монитора и закрыл лицо руками. Чудовищная картинка, наконец, сложилась, Теперь он понял все…

«– Никаких границ. Никаких рамок и морали нет. Семья, любовь, дружба… просто слова, выдуманные, чтобы не признавать правду. Люди – дикари. Все мы…»

Не в силах больше сдерживаться, Фролов заплакал, уткнувшись лицом в собственный стол.