Текст книги "Методология культурного самоопределения формирующейся личности специалиста-гуманитария. Опыт философского осмысления"

• Как на планете в целом, так и в обширном российском пространстве не может быть единой, унифицированной цивилизации в силу проявления демонстративных характеристик самого планетарного мышления, отражающего многообразные аспекты проблемы глобализации, поликультур и полиязычий в мире.

• Пространство коммуникационной цивилизации потребует позитивного взаимодействия для решения многочисленных глобальных проблем современного и грядущего человечества. В основу коллективного взаимообмена, ведущего к положительно результативному взаимообогащению, должна быть положена культурная коммуникация, включающая в себя прежде всего адекватную интерпретацию считываемой информации.

• Идентичность и одновременно полифоничность (рассмотрение с разных точек зрения) позитивной интерпретации должны стать ведущими особенностями «культурной коммуникации», позволяющей сохранять и развивать, а не уничтожать окружающий мир.

• Единство мира культуры определяется неделимостью последнего, действующего как целостное существо. Культура не существует вне своего живого носителя – человека. Индивид усваивает ее через язык, воспитание, живое общение.

• Картина мира, оценки, ценности, способы восприятия природы, времени, идеалы закладываются в сознание личности традицией и незаметно для индивида изменяются в процессе общественной практики. Биологически человеку дается только организм, обладающий лишь определенными задатками, потенциальными возможностями. Овладевая существующими в обществе нормами, обычаями, приемами и способами деятельности, индивид осваивает и преобразовывает культуру.

• Координация деятельности в различных социокультурных пространствах ее конкретных представителей для решения «типовой» задачи в рамках мирового (экономического, технологического, экологического, информационно-образовательного) пространства – исключительно важная задача. Ее успешное решение непосредственно затрагивает проблему духовно-нравственной «аккультурации»[1]1
  «Аккультурация» – английский неологизм acculturation от лат. ad –k и culture. Основное значение – «докультуривание», прикультуривание. Введен английскими и американскими этнологами 20-х годов XX в. при изучении индейцев США: синоним плодотворного обмена духовными и материальными ценностями различных этносов; антипод «ассимиляции» (Ф. Воас, Б. Рут, М. Мид и др.), в том числе и языкового поглощения нашей нации.


[Закрыть] языкового, речевого и коммуникативного континуума личности, включенной в разнообразную деятельность (познавательную, трудовую, художественную, игровую и т.д.).

Языковое, а точнее, полиязыковое пространство, имея давнюю историю и очень сложную кодифицированную архитектонику, призвано выполнять четыре основные функции: информационно-символизирующую, стабилизирующую, развивающую и коммуникативную. При этом полиязыковое пространство в век массовой коммуникации и информатизации приобретает особое значение в формировании внутренних, субъективных, духовных отношений личности к действительности, так как понимание того, что происходит вокруг, в большей мере зависит от отношения к происходящему. Но и само отношение к происходящему, к тому, что воздействует на нас, в высокой степени определяется тем, как оно понимается нами; духовная и психическая деятельность есть единство отражения и отношения; в самом отражении заложено определенное отношение к действительности.

Как и вся духовная жизнь людей, отношения к окружающему глубоко динамичны, зависят от изменений, происходящих вовне, в жизни и деятельности человека; одни отношения сменяются другими – отношениями иного уровня. Языковое пространство также динамично на протяжении жизни конкретного человека – либо расширяет, либо сужает индивидуальные особенности языкового существования личности в социуме.

Языковая ситуация, лежащая в основе языкового пространства бесконечной коммуникации, – самый чуткий индикатор изменений в мировоззрении и мироощущении людей. Языковое пространство фиксирует различные процессы, происходящие в мировоззрении людей. Естественно, такое положение вещей не может не интересовать тех, кто непосредственно готовит подрастающее поколение к жизни в динамичном социокультурном пространстве, кто призван приобщать его к языковой, речевой и коммуникативной культуре.

Язык и культура всегда взаимосвязаны. «Человек воспитывается в культурной среде, незаметно вбирая в себя не только современность, но и прошлое своих предков» (Д.С. Лихачев). Человек также живет и в языковом пространстве общества. Всякая языковая система есть общественно-исторический продукт, в котором находят отражение история народа, его культура, система отношений, традиций, фольклора и этноса.

Язык, являясь фактом культуры, есть важное средство человеческого общения в передаче культурного и научного опыта. Человек как бы погружен в триаду «язык – речь – общение», где через речевую и коммуникативную деятельность он приходит к языковой, речевой и коммуникативной культуре, которая в свою очередь становится творческим трамплином для совершенствования личности в создании нового современного мировоззрения.

Речевая культура – составная часть культуры народа, связанная с использованием языка. Она включает в себя сам язык с его национальной спецификой, его социальными и функциональными разновидностями, различиями в формах воплощения в речи (устная и письменная), а также совокупность общезначимых для данного народа речевых произведений, систему речевых событий и речевых жанров, обычаи и правила общения, присущее данному народу соотношение вербальных и невербальных (лингвистических и экстралингвистических) компонентов общения, способы сохранения и передачи языковых традиций. Каждый народ имеет свою речевую культуру.

Языковая деятельность посредством коммуникаций осуществляется в определенных границах, очерчивающих ареал. Ареал – реальная форма языкового существования. В зависимости от уровня развития языковое существование претерпевает качественные изменения. Как варианты транскультурного общения языки делятся на лингва франка, койнэ и пиджинизированные языки.

Лингва франка – особый упрощенный язык в Средиземноморье ХII–ХVI вв., который возник во время крестовых походов. Лексика включала итальянские, французские, греческие, арабские и турецкие слова. Грамматика напоминала вульгарную латынь. Это искусственный торговый язык, литература на нем невозможна. Общающиеся между собой на лингва франка коммуницировали, а не общались. Часто они были равнодушными и даже враждебными друг к другу, их объединял по преимуществу коммерческий интерес. Современный вариант – технический английский.

Койнэ – утонченный, необычайно гибкий аттический диалект древнегреческого языка, возникший в период расцвета афинской демократии. С армиями эллинистических монархов он распространился от Индии до Галлии. Заведомо враждебные грекам индийские брахманы и карфагеняне изъяснялись на койнэ. Эта форма греческого языка, будучи порождением высокой культуры, сама служила транслятором межкультурных контактов; нравы смягчались, ксенофобия угасала. Под влиянием койнэ латинская речь стала проводником культуры у варварских племен Европы.

Пиджин-языками называют предельно упрощенные формы английского языка в Океании, это компромисс между языками совершенно противоположных и разноуровневых культур.

Таким образом, в любом языке наличествуют как минимум три формы языкового существования: лингва франка (к которой часто приближается официальная, протокольная в речь без образов и сложных ассоциаций); пиджинизация (жаргоны, сленги), особенно заметная в среде маргиналов и в молодежных квазисообществах; койнэ как стимулятор изысканных, сложных, интеллектуальных форм выражения языка-акцептора. Подобную роль по отношению к русскому языку в середине ХVIII – начале ХIХ вв. играл французский.

Различия между языками, обусловленные различием культур, более всего заметны в лексике и фразеологии, поскольку номинативные средства взаимодействуют с внеязыковой действительностью. В любом языке есть слова, не имеющие однословного перевода в других языках. Это безэквивалентная лексика – в основном обозначения специфических явлений местной культуры. Выявлению этих общностей и различий, трудностей понимания и преодолению этих трудностей и необходимо посвятить значительную часть работы специалистов-гуманитариев в условиях современного динамично развивающегося образовательного континуума.

Таким образом, взаимодействие культур – необычайно актуальная тема в условиях современной России и мира в целом. Вполне возможно, что она важнее, чем проблемы экономических и политических взаимоотношений между народами. И совершенно прав Д.С. Лихачев, утверждая, что «культуру нельзя делить и поднимать в стране по частям. Культура составляет в стране известную целостность, и чем больше у культуры внутренних и внешних связей с другими культурами или отдельными ее отраслями между собой, тем выше она поднимается» [134; 135].

В современных условиях культурологическая компетентность людей – рядовых граждан и политиков – приобретает значительный вес. В зависимости от того, насколько адекватно осознают люди ценности своей культуры и сопоставляют их с ценностями культур других народов, определяется и благополучие данного народа. Для россиян, в силу известных причин отторгнутых от многих ценностей своей культуры и культуры вообще, эта задача приобретает особую остроту.

В этой связи становится понятным возникновение и развитие в отечественной педагогической практике культурологического подхода – направления, хотя и неоднородного по своему составу (от ориентации на национальную школу до «школы диалога культур» В. С. Библера), но приобретающего все больший авторитет и все больше сторонников среди педагогов, работающих в условиях реально существующего поликультурного образования.

В строгом смысле слова взаимодействуют не культуры (культура – это понятие функциональное, а не субстанциональное), а люди и народы, связанные с той или иной культурной традицией. Следовательно, взаимодействие культур целесообразно представлять как встречу различных систем ценностей и способов деятельности в сознании и поведении отдельного человека, социальной группы или общности людей.

Применительно к России вопрос о взаимодействии культур принимает характер сложной задачи совмещения в сознании и поведении россиянина ценностей западной и восточной культур с ценностями национальной и субнациональной (этнической) культур, усложненной автостереотипами отечественного менталитета. Взаимодействие есть и влияние культур друг на друга. Это значит, что влияние возможно только там, где присутствует различие.

Следовательно, когда ставится задача изучения взаимодействия культур, то необходимо в первую очередь вычленить те ценности, которыми данные народы отличаются друг от друга. Для того чтобы провести существенную грань между культурами, необходимо проанализировать базовые ценности, на которые сознательно или бессознательно опирается тот или иной народ. Культурологический анализ этих понятий свидетельствует о том, что наряду с универсальным содержанием в них есть нечто специфическое для каждой культуры, требующее познания и понимания от людей культуры. Яркий пример взаимодействия находим в раннем Средневековье, о чем и свидетельствуют результаты проведенного в рамках данного исследования культурологического и лингвистического анализа полиязыковой ситуации Европы [38; 40; 43–45].

Как известно, в конце V в. римская античность исчезла. Августин Блаженный пишет: «Кто теперь знает, какой народ Римской империи чем был, когда все стали римлянами и все называются римлянами?». Классическая латынь – язык церкви и канцелярии, это язык высшего сословия. Григорий Турский говорит, что однажды он поручил некоему пресвитеру прочитать мессу на галло-романском наречии («мужицком языке») – «многие из наших смеялись и говорили: „Было бы лучше ему молчать, чем говорить так невежественно“». Отфрид (IX в.) сообщает о южно-рейнском варианте древненемецкого наречия: «Варварство этого языка грубо и беспорядочно».

Латынь и региональные языки сосуществуют в различных зонах коммуникации. Один римский эпиграммист пишет об остготах, владевших Италией в 489–552 гг.: «Inter eils goticum scapia matzia ia drinkan. Non audit quisquam dignos edicere versus». Поэт жалуется на язык варваров, что вынуждает его покинуть их общество. Фраза «eils goticum» говорит о пристрастии готов к пиву (эль англосаксов). Готы, крестившиеся одними из самых первых среди германских племен, передали библейскую терминологию древневерхненемецкому языку: готское «weihs» – святой = древневерхненемецкому «wih» (с XII в. – geiste); готское «hasiands» – спаситель = древневерхненемецкому «heriendo».

Смешанные тексты в раннем Средневековье – вещь обычная. Господствовавшее в Западной Европе племя франков глубоко внедрилось в пределы Галлии, возник так называемый «франкский лингвистический мост», до сих пор рейнско-мозельский диалект немецкого языка отличается от «хохдойча» романизированной фонетикой: ich – ek, Fisch – Fos, uns – ons, Auge – A, ich habe – ek han и т.д.

«Люцебургеш», на котором говорят в Люксембурге, представляет собой также немецкий язык с французской фонетикой. В старой Галлии на севере был распространен «langue d’oie», на юге – «langue d’oc» (по местоимению «да»), иногда их называют старофранцузским и провансальским языками, или, иначе, франсийским и окситанским.

К 800 г. Карл Великий объединил под своим (ставшим императорским) скипетром Галлию, Германию и Италию (точнее, его северную или среднюю части, входившие в Лангобардию). До 888 г. Каролингская империя, опустошаемая норманнами, венграми и арабами, сохраняла номинальное единство. Романские и германские земли империи были объединены этнонимом франков. Текст древневерхнемецкой «Песни о Людвиге» (883– 884 гг.) обращен к императору франков: «Uuolar abur, Kunung unser salig. Stuol hierVrankon. So bruche her us lango» («Да здравствует Людвиг, благословенный король! Пусть долго владеет троном Франконии!»).

С 843–913 гг. в Восточно-франкском (Тевтонском) королевстве правила одна из ветвей Каролингов. Южные (алеманские и франконские) диалекты обычно называются языком «vrencisg», а северный – древнесаксонским. В начале X в. получили распространения термины «народ франков и саксов», «держава франков». Впервые термин «тевтонский» появляется в письме папского нунция Георга фон Остио, упоминавшего, кроме латинского, «diutisken» (народный язык), в начале ХII в. это слово звучит уже как «Dutsch», а затем трансформируется в «Deutsch», «deutschen». Термин, скорее всего, возник в среде, близкой к Карлу Великому, и является калькой с латинского «theodisca», которым обозначается «народная латынь» Нейстрии («Нового королевства галлов»), франков, пришедших из Германии. В изначальном Западно-франкском (Тевтонском) королевстве правила одна ветвь Каролингов, язык Австразии (Старого королевства на Рейне) также назывался народным, «theudo» – народ или в латинизированной форме «teutones».

Южные (алеманские и франконские) диалекты в литературе обычно называются языком «frenсisg», а северный – древнесаксонским. Понятие «неба», в частности, передавалось на frenсisg и древнесаксонском разными словами – «himel» (связывается с санскритским «Хималайя», понятием высоты) и «hebhan» (родственное хеттскому «набхас» и славянскому «небо», символизирующее простор и бесконечность).

Духовная жизнь так называемого «Каролингского возрождения» оценивается по-разному. Но ясно, что в ее основе лежала реформа образования – Карл Великий ввел в 789 г. обучение сыновей знати в монастырских школах на латинском языке. «Оттоновское возрождение», последовавшее за созданием Священной Римской империи в 962 г., может рассматриваться как вторая волна латинизации Германии.

Немцы писали на родном языке очень мало, почти всегда на латинском языке. Леоновскими стихами – латинскими гекзаметрами, каждый из которых делился на две рифмующиеся половины, – были пересказаны немецкие эпические легенды о Вальтере и Руодлибе, немецкие легенды о ссоре бургундских королей с их сестрой и погибели их от Аттилы, те песни, из которых впоследствии составлена «Поэма о Нибелунгах». При Карле Великом «Академию» возглавлял англосакс Алкуин из Йорвика (Йорка), ту же роль при Оттоне III играл аквитанец Герберт. Алкуина, Герберта, Карла Великого и Оттона III объединяет общая черта, которая красной нитью проходит через всю раннесредневековую литературу, – ностальгия по Римской империи и античной культуре.

Герберт говорил своему воспитаннику Оттону III: «Должно видеть дело божественного промысла в том, что ты, Оттон, грек по рождению, римлянин по императорской власти, как бы наследовал сокровища греческой и римской мудрости». Западные европейцы еще не осознают своей собственной цивилизации, видя себя жалкими и выродившимися наследниками культуры Римской империи.

Сложение трех основных западно-европейских языков имеет свою специфику. Совершенно иная ситуация во Франции – удаление императорской власти, этого призрака Римской империи, из Лаона и Камбре, вызывает вспышку междоусобий. Необходимо учитывать, что в Х–ХIII вв. Франция – многонациональное, точнее, полиэтническое государство.

Шесть веков грандиозных передвижений народов прямо или косвенно разрушали единство Галлии римских времен. Несмотря на великую способность латинского языка поглощать другие языки, во Фландрии и далее, вплоть до Буленуа, говорили на одном из германских наречий, в Байе говорили по-скандинавски; кельты, изгнанные из Великобритании англосаксами, вновь внедрили кельтский язык в Арморике, которую стали называть «Малой Британией»; наконец, гасконцы, наводнившие с VI в. область между Пиренеем и Гаронной, принесли с собой, по крайней мере в гористую ее часть, язык басков. Таким образом, в некоторых областях королевства господствовало население, говорившее на чуждом языке, грубое и дикое, и церкви понадобилось много времени, чтобы подчинить его своему духовному господству.

Вместе с языками «d’oil», «d’oc» и вульгарной латынью, еще распространенной в некоторых городах, получается восемь языков. Точно так же в Германии древнесаксонский язык и швабско-франконское наречие «frencisg» относятся к двум этническим областям, причем Саксония была христианизирована лишь при Карле Великом. В Италии уже около 730 г. в одном из документов зафиксирована фраза, звучащая почти по-итальянски: «de uno laterna corre via publica» (с одной стороны пролегает общественная дорога). Но так как Рим был главной резиденцией папы, латинский язык был разговорным в Италии вплоть до 1000 г. Положение либеральных дисциплин в Италии в VII в. было хуже, чем в таких странах, как Британия, Ирландия или Испания. Нет и намека на ренессансные явления.

«Каролингское Возрождение», будучи узкопридворным явлением, осуществляется не франками, саксами или лангобардами, а англосаксами. Их влияние сказывается и в языке древненемецкой поэмы «Гелианд» (около 840 г.).

Необходимо отметить, что германские языки содержат целый слой заимствований из латинского языка – «в общем, несколько сотен слов (около 400), из которых часть известна в древнеанглийском и древневерхненемецком».

Латинские заимствования в немецком языке:

piscus – рыба (der Fisch);

campus – поле боя (der Kampf – борьба, бой);

caupen – хозяин таверны (Kaufen – торговать);

fenestra – окно (das Fenster);

pluma – перо (der Flaum – пух);

discus – стол (der Tisch).

Старофранцузские тексты становятся довольно многочисленными с 842 г. (текст «Страсбургской клятвы»). Фонетика напоминала латинский и немецкий языки. Charles произносилось не Шарль, а скорее как Джарлз. Фраза из «Страсбургской клятвы»: «Si me ait Dueyc» («Так помог мне Бог») звучала примерно так: «Си’м айт Дьйез». Звук [r] произносится иногда как в современном испанском, иногда как в американском варианте английского языка. Слово «homo» – человек – звучало по-старофранцузски с прононсом – «lihom». Существовали звуки [tz], [dz] в словах, где в латинском находились ca-, co-, cu– и s– в середине слова. Некоторые слова были заимствованы из галльско-кельтского (riag – король, gvas – слуга, вассал, tunna – бочка) и франкского (gwerra – война, kamradn – товарищ, sot – шут).

До 900 г. франки Галлии и Германии говорили на варварских наречиях или латинском языке, с неправильным синтаксисом. Знатные люди предпочитали стандартную латынь. Рыцари в массе своей латинского языка не знали.

Лингвистическая история английского языка более сложная, чем у французского или немецкого. В раннем Средневековье Британские острова подвергались беспрерывным нашествиям и переселениям – это был самый динамичный участок формирующейся западной цивилизации. Британия, которую римляне начинают систематически колонизировать с 43 г. н. э., быстро покрылась римскими городами, названия которых сохранились до сих пор: Дубры (Дувр), Глев (Глостер), Лондиний (Лондон) и др. По сравнению с Галлией Британия была менее романизирована, многие английские имена и фамилии восходят к кельтам: Кэвин (Добрый), Келли (Воин), Леннон (Плащ), Рейган (Малый король), Флойд (Рыжий). Вторжение англов, саксов и ютов привели к расселению в Британии большого количества германцев (примерно в 400–450 гг.). Археологические данные подтверждают, что речь идет о миграции большой массы. Ныне известно более 1500 могильников с 50 000 захоронений англосаксов. Некоторые бриттские королевства, впрочем, не уничтожались. Например, Элмет на р. Трент вошел в состав английского королевства Мерсия, которое вместе с шестью другими королевствами составили так называемую гептархию.

В отличие от континентальных германских королевств «гептархия» быстро, если не сказать мгновенно, цивилизуется. Англосаксонская литература значительно превосходит древненемецкую. «Каролингское возрождение» представлено по преимуществу учеными – англосаксами. Ирландия, не затронутая Великим переселением народов, стала страной великой книжной культуры. Здесь стремительно разрастались монастыри, которые наподобие восточных обителей представляли собой городки из отшельнических хижин, группирующихся вокруг хижины аббата. Эти монастыри стали пристанищами миссионеров, которые в V–IX вв. распространились по соседним Англии и Шотландии, а затем хлынули на континент.

Ирландские монахи основали такие известные обители, как Люксей, Боббио, Сен-Галлен. Благодаря странствующим монахам, пилигримам из Ирландии, Англию VII–VIII вв. никак нельзя воспринимать как окраину христианского мира: ее монастыри в Линдисфарне и Йорке, Ярроу и Уитби (все четыре в Нортумбрии) славились по всей Европе своими библиотеками и учеными; Бэда Достопочтенный, Альдхельм и Алкуин относятся к самым авторитетным писателям раннего Средневековья.

Древнеанглийский язык в значительной степени близок к остальным германским. Приведем несколько древнеанглийских слов и соответствующие им слова в современном немецком: drincan – trinken – пить; aefen – der Abend – вечер; liode – die Leute – люди; wis – weise – мудрый; sealt – das Salz – соль. Но уже тогда наметились и диалектные различия, прежде всего язык англосаксов (древнеанглийский) поглотил кельтскую лексику: «древнеанглийское существительное wealh, означающее иностранец, чужеземец, а также бритт, раб».

К другим заимствованиям относятся: dun – бурый, bin – ларь, cradle – колыбель, whisky – водка. Последнее восходит к кельтскому esk, usk (вероятно, калька с латинского aqua vitae – вода жизни, возникшая в среде ирландских монахов-алхимиков); кельтское слово dun или dan вошло в немецкий язык; der Zaun – забор, и сохранилось в названии Лондона (латинское Лондиниум от Llun-dun – Крепость у реки, английское town – город также восходит к этому кельтскому корню, он сохранился и на континенте в топонимах Арденн, Вердена).

Древнеанглийский язык, в отличие от современного английского языка, характеризовался развитой системой окончаний (флексий) и отсутствием составных (аналитических) форм. Утрата флексий начинается с периода норманнских нашествий, закончившихся завоеванием Англии в 1066 г. герцогом Нормандии Вильгельмом, происходившим от конунга Роланда, получившего в дар от короля Франции земли в устье Сены (911 г.). В течение всего Х в. норманны подвергали Англию систематическому разграблению, что сопровождалось регулярной уплатой «датских денег». Эти нападения ожесточились к 1000 г., когда население ожидало Страшного суда. Благодаря состоянию всеобщего напряжения Альфреду Великому, королю Уэссекса, удалось остановить скандинавов и заключить Уэдморский мир, деливший страну от Честера на побережье Ирландского моря до Лондона и устья Темзы на территорию под контролем Уссекса и «область датского права» – Данелаг. От скандинавского lagu – закон (древнее заимствование лат. lex с тем же значением) происходит и современное law – закон, право, суд.

Другие заимствования: сканд. Kalla – зов, крик – call (в XV–XVII вв. означавшее также зов, крик; глагол takan был заимствован англосаксами как take со всеми значениями – брать, взять, захватывать, овладевать, отнимать, требовать. Глагол cast (сканд. kasta – бросать) вытеснил древнеанглийское werpan. В XVI в. он получил новое значение – лить, отливать (металл). Понятие же «бросать» в современном языке выражается обычно исконным словом throw (древнеангл. thrawan – вертеть, крутить).Древнеанглийское heofan (связанное с древнесаксонским heban) было переосмыслено как heaven – небеса, горный мир. Небо в обыденном смысле стало обозначаться скандинавским sky – облако, туча.

Скандинавских заимствований в современном английском даже больше, чем кельтских. В 1002 г. король Этельред II Неразумный «совершил нелепый и губительный для своей страны поступок: он приказал убить всех датчан, находившихся в его королевстве». В результате последовало сокрушительное вторжение и включение в 1016 г. Англии вместе с другими территориями (Скандинавией, Оркнейскими и Шотландскими островами) в Северное государство Канута Великого, разделившего страну на четыре эрлства (герцогства) и имевшего резиденцию в Йорвике (Йорк). Только в 1042 г. сын Этельреда II Эдуард Исповедник возродил престол предков.

Национальная династия правила Англией всего 22 года – 14 октября 1066 г. битва при Гастингсе окончилась полным поражением англосаксов и победой герцога Нормандии.

После великого восстания на севере страны в 1069 г. Вильгельм Завоеватель прошел по стране, убивая все живое. Это было не разграбление, а мстительное, систематическое разрушение. Много лет спустя в великой переписи положение северных графств повсюду характеризуется одним словом – пустырь; лет девять никто не пытался здесь пахать землю, ни один город не уцелел между Йорком и Дергемом. Старая знать эмигрировала, и надолго установилось лидерство северофранцузского языка (d’oil) в его нормандском варианте. Историю только двух семей – Арденов и Баркли – можно с уверенностью проследить до момента, предшествующего норманнскому завоеванию. Несколько аристократических семейств, таких, как Гиффорды и Ферреры, прибыли на Британские острова с Вильгельмом Завоевателем, но большее число представителей титулованной нормандской знати, включая всех герцогов, было убито во время войн Алой и Белой розы.

Синхронно на «войне роз» заканчивается период господства французского языка и «складывание» новоанглийского, почти наполовину состоявшего из романской лексики. С 1477 г. английский сделался языком школьного образования.

Таким образом, сравнительное изучение цивилизаций относительно всего времени существования Homo Sapiens доказывает их фактическое сосредоточение на одном отрезке примерно 3500–2000 лет до нашей эры. За это время прошло полный цикл развития множество языков.

Некоторые в прошлом языки транскультурного общения и так называемые общеимперские языки в реликтовом состоянии существуют и в наше время (ассирийский – потомок арамейского, санскрит, латинский). Полилингвистичность эпохи Средневековья отличалась большим разнообразием, чем периода гегемонии на Востоке Империи Хань, а на Западе – Римской империи (I–II вв. н. э.). Мировые религии придают особый статус латинскому, арабскому языку и санскриту.

Технологические сдвиги раннего Средневековья (возможность получения дешевого железа в больших количествах) привели к размыванию границ урбанизированных центров и ойкумены варваров. С конца ХVII в. французский язык становится международным средством общения западноевропейской аристократии.

Английский и немецкий языки получают широкое распространение благодаря сдвигам в технологии, приведшей к бурной индустриализации в ХIХ в. Великобритании, США и Германии. Таким образом, особый тип взаимодействия языков связан с культурными контактами между народами и их языками, не обусловленными войнами и победами одних над другими и борьбой за существование на некоторой территории.

Для нашего времени, шире – для Нового времени, характерно формирование больших культурно-исторических общностей, включающих широкий круг этносов и языков. Это тоже своего рода «языковые союзы», которые не исключают ссоры между участниками союза и войн и конкуренцию, борьбу за ведущую роль, но эти поверхностные отношения не препятствуют глубокому взаимодействию культур и языков, а сами представляют частный случай взаимодействия.

Изучение иностранных языков, как и языков других народов, проживающих в пределах одного государства, рассматривается обычно с узкоутилитарных позиций – как средство межнационального общения, установления полезных взаимосвязей, знакомства с иноязычной литературой и т.д. Однако пока эта задача на российском образовательном пространстве решается в целом слабо. Между тем давно замечено, что освоение других языков, даже «мертвых» (например, латинского или древнерусского), оказывает большое влияние на расширение словарного запаса людей, на обогащение их понятийного аппарата, эстетических вкусов, способствуя более глубокому и многогранному постижению окружающего мира и самопознанию.

Подобно тому как в культуре каждого народа есть общечеловеческое и эмоциональное, так и в семантике каждого языка есть отражение как общего, универсального компонента культур, так и своеобразия культуры конкретного народа. Универсальный семантический компонент обусловлен единством видения мира людьми разных стран и культур. Это проявляется на разных уровнях семантической организации языка.

В любых культурах, как известно, говорящие нуждаются в различении субъекта и объекта действия, предмета и признака тех или иных временных и пространственных отношений. Межкультурное сходство самих процессов языкового общения проявляется в том, что все языки различают говорящего (и слушающего) и не участника общения (в этом назначение категории лица), вопросы и утверждения; всюду в сообщение вплетаются модальные или эмоциональные оценки того, о чем идет речь, или самой речи.