Текст книги "Ловушка для стервятника"

Глава 21
Таким гостям не отказывают

Петр Петешев, услышав громкий выкрик: «Милиция!», выстрелил в надвигающуюся на него высокую фигуру с разъяренным лицом и, метнувшись назад, выпрыгнул в распахнутое окно и побежал следом за Барабаевым, находившимся в саду. До спасительных акаций оставалось каких-то метров пять, когда он почувствовал сильный удар в бедро, заставивший его оступиться, а затем в следующую секунду он ощутил колющую боль, парализовавшую ногу. «Все-таки зацепили, суки!» – выругался Петешев и, превозмогая усиливающуюся боль, заковылял туда, где должна была стоять «Победа».

Большак с Бабаем уже успели добежать до автомобиля и торопили его криками:

– Давай! Быстрее! Ну что ты там?!

Сильно припадая на ногу, Петр Петешев тяжело ввалился в салон машины, дверца захлопнулась, и «Победа», тотчас рванув с места, стала стремительно набирать скорость.

– Ты ранен, что ли? – спросил Фрол, сворачивая на улицу Пушкина.

– В ногу попали, – скривился от боли Петешев. – Видно, серьезно, надо бы мне переждать где-нибудь…

– Главное, чтобы кость не задело, – ответил Фрол; нажимая на газ, он заставлял машину ехать в крутую гору, – а мясо-то, оно заживет!

– Не похоже, что в кость, иначе бы и шагу не прошел.

– А может, к отцу? – предложил Фрол. – У него в церкви можно залечь на несколько дней. Батя же у нас священник! Никто в церковь из чужих без его разрешения не сунется.

– Можно и так… Хотелось бы, чтобы он еще справку какую-нибудь мне соорудил. По болезни… На заводе требовать будут. Там у нас строго! Не идти же мне в больницу со своим ранением. Там сразу просекут, что это за царапина.

– Спрошу у него, – кивнул Фрол, – а там посмотрим, как сложится. Но сначала нужно ночь где-то перекантоваться.

Машина вывернула из узкого переулка Марусовки и покатила на окраину города.

– Может, к Чесноку двинем? Парень он свой в доску, не откажет! Его дом как раз по дороге к Рыбной слободе стоит, и добираться легче.

– Давай к Чесноку, – поразмыслив, согласился Петр. – А там посмотрим, что к чему.

Через полчаса «Победа» подкатила к дому Чеснокова. Петр с трудом выбрался из машины, идти самостоятельно он уже не мог – с двух сторон его поддерживали Хрипунов с Барабаевым. Улица выглядела пустынной. Петешев постучал в дверь. В глубине дома послышались торопливые шаги, а потом встревоженный мужской голос грубовато поинтересовался:

– Кто там?

– Егор, это я. Петро, – простонал Петешев.

Дверь с тихим скрипом приоткрылась, и на пороге показался парень не более двадцати пяти лет – хозяин дома.

– Какими судьбами тебя занесло, Петро? – удивленно протянул он и, заметив Хрипунова и Барабаева, произнес, распахивая дверь шире: – Входите! Чего на улице топтаться?

Все трое втянулись в узенькие бревенчатые сени, и Петешев, осознавая, что для визита выдался не самый подходящий час, принялся объяснять:

– Егор, нужда привела. Мне бы где-нибудь перекантоваться денек-другой. А потом я уйду отсюда, будто бы меня здесь и не было!

– А что случилось-то?

– Нога у меня… Зацепили фараоны, суки! – указал он на перевязанную ногу с окровавленной штаниной.

Чесноков хмуро посмотрел на гостей.

– Чего молчишь? – спросил Петр. – Место у тебя найдется? Если нет, так мы уходим. Как говорится, без обид.

Хозяин остановил потяжелевший взгляд на стоявших рядом Хрипунове и Барабаеве, после чего ответил:

– Место найдем! О чем речь? Разве таким гостям отказывают?

Егор Чесноков ни о чем не спрашивал. Если сочтут нужным – расскажут, а лезть в чужие дела… себе дороже!

– А вот это тебе за хлопоты, – поставил Хрипунов у ног хозяина сумку. – Здесь швейная машинка… Подарок твоей супруге. Детей-то нужно обшивать, у тебя их двое, кажись. Ну и одежда там кое-какая. В общем, посмотришь!

Петр пробыл у Егора Чеснокова ровно сутки, а на второй день примерно в тот же час приехал Фрол. Тяжело опустившись на придвинутый стул, сообщил:

– Я только что от отца приехал… Договорился я с ним, у него в Тюрнясево пересидишь. Село тихое, спокойное. Никому там до тебя дела не будет.

– Сомнения у меня были, – выдохнув, с некоторым облегчением произнес Петешев. – Все-таки он настоятель церкви. Он иначе на мир смотрит, нежели мы с тобой.

– Зря сомневался, – ответил Фрол. – Как бы там ни было, но сына он никогда не предаст. Конечно, поворчал немного, не без того… Говорит, доиграетесь вы своими дурными башками до большой беды, так, что совсем без голов останетесь! Догадывается, видно, старик, какими такими игрушками мы балуемся. Но со справкой обещал помочь. Тебе же не завтра на работу?

– Не завтра, пусть рана затянется немного, не хотелось бы мне работу терять. Какое-никакое, а прикрытие. А что за лепила-то? Я ведь там всех знаю.

– В его приходе фельдшер один есть, но во всех этих делах разбирается не хуже Айболита! Вот он и напишет, что ты гриппом переболел. Он тебе и пулю вытащит, поможет тебе на ноги встать. Подлечишься у отца сколько нужно, а потом пойдешь.

– Фельдшер, говоришь… А это, случайно, не Ванька Брусов?

– Он самый!

– Этот не сдаст! Кореш мой! Сколько водки мы с ним выдули! Рад буду его увидеть. Лады, – с облегчением выдохнул Петешев. – Я у тебя вот что хотел спросить… Там ведь в машине крови немало накапало, что ты своему полковнику сказал?

– Ничего не сказал… Это место я пока ковриком накрыл. Шеф ведь на переднем сиденье сидит. Может, обшивку поменяю, а шефу скажу, что она старая стала, протерлась. Он еще и деньги на новую даст!

– Тоже выход.

– Ладно, давай поднимайся, идти нужно. Дорога длинная, а мне еще обратно нужно ехать.

Петр тяжело поднялся со стула и, опираясь на плечо брата, вышел из хаты.

Глава 22
Давай к столу, остывает картошка!

Вечером майор Щелкунов собрал оперативное совещание. Каждый занял свое место, как это было заведено: капитан Рожнов устроился по правую руку, а вот младший лейтенант Кац сидела в конце стола, не смея поднять на майора глаза.

– Предлагаю сначала заслушать капитана Рожнова, – произнес Виталий Викторович.

– Докладывать-то особенно и нечего, товарищ майор, – хмуро заговорил Валентин. – Когда бандит влез в дом, так мы попытались его задержать, а он открыл стрельбу и ранил старшину Гоманькова. Воспользовавшись нашим замешательством, преступник выскочил в окно. Я пытался его задержать, выстрелил ему вслед из пистолета, но ему все-таки удалось уйти. Бандиты скрылись на автомобиле – был слышен звук заведенного двигателя, а потом машина уехала.

Майор Щелкунов с откровенно угрюмым видом выслушал доклад капитана о провалившейся операции и, неодобрительно покачав головой, произнес:

– Я все-таки никак не могу понять: как вам удалось упустить бандитов? Ведь они же находились в ваших руках! Почему не догадались поставить кого-нибудь снаружи?

Рожнов угрюмо молчал. Сейчас он испытывал чувство зависимости от начальника отдела. А ведь в какой-то момент ему показалось, что между ними установились доверительные отношения. Мрачным взглядом Виталий Викторович давал понять, у кого из них погоны потяжелее и должность ответственнее. Оказывается, достаточно единожды оступиться, чтобы расстояние между начальником и подчиненным увеличилось многократно.

– Мы решили отказаться от такого варианта. Оставленный в саду человек будет просматриваться со всех сторон. Старшина Гоманьков стоял за шкафом, он должен был контролировать входную дверь. Но вместо этого почему-то заскочил в комнату и словил пулю в плечо.

– Капитан, ты на подчиненных не сваливай свою вину! Тебе доверили возглавлять операцию, значит, и спрос лично с тебя! Тебе все понятно?

– Так точно, товарищ майор!

– Кстати, как там старшина? Ранение серьезное?

– Его уже прооперировали. Врач сказал, что пуля застряла в мягких тканях плеча, разорвала сухожилия, но кость не задета. Так что с рукой все будет в порядке, заживет быстро.

– Хоть здесь что-то положительное… Рассмотрели, как выглядят преступники? – с надеждой спросил майор Щелкунов.

– Не удалось… Все произошло очень быстро, я бы даже сказал, мгновенно. Могу сказать, что преступник, проникнувший в комнату, выглядел долговязым, длинноруким. Хоть внешне он и казался нескладным, но в действительности оказался очень расторопным.

– Хоть можешь сказать, куда ты его ранил? – спросил Виталий Викторович.

– Думаю, что в ногу, потому что он захромал.

– Во все больницы города нужно будет дать на раненого бандита ориентировку. Огнестрелы просто так не залечиваются. Ему нужен врач, хотя бы для того, чтобы пулю извлечь. А еще перевязки… Все это довольно хлопотные мероприятия. Мы должны знать о любых огнестрельных ранениях! Тебе все понятно?

– Так точно!

– Что по экспертизе? – посмотрел майор Щелкунов на следователя Кац.

– Капитан Левин сказал, что результаты будут завтра утром.

– Посмотрим, что нам экспертиза еще покажет. Таких эпизодов с нападением банды на спящих людей у нас становится все больше. Вне всякого сомнения, это дело рук одной банды. Поэтому я предлагаю объединить все эти эпизоды в одно дело и назвать его «Стервятники». Возражений нет? Тогда так и запишем. А теперь все расходимся и занимаемся своими делами.

* * *

Стрелки часов подкрадывались к восьми вечера, когда Щелкунов подошел к дому Полины. Рабочий день у нее заканчивался в шесть часов вечера, значит, она уже должна быть дома. Виталий прошел на второй этаж по длинной деревянной лестнице, уже хотел было постучаться в знакомую дверь, как вдруг услышал, как внизу хлопнула дверь, а затем четко различил голос Полины:

– Дальше я пойду сама, не провожайте.

В ответ прозвучал негромкий уверенный бас:

– Надеюсь, что вы когда-нибудь познакомите меня со своими детишками.

– Возможно, но это будет не сейчас. До свидания.

Протестующе захлопнулась входная дверь. И тотчас по лестнице раздались быстрые женские шаги. Стараясь не шуметь, Виталий Щелкунов поднялся на верхний этаж. Прислушался к голосу Полины, что-то напевающей (по всему видать, настроение у нее было прекрасным), потом услышал металлический звук проворачиваемого в замочной скважине ключа, дверь распахнулась, и стали слышны восторженные детские голоса.

Виталий стоял на лестничной площадке и размышлял, как следует поступить далее. Самое благоразумное – уйти и более никогда не возвращаться. Вряд ли он способен дать Полине счастье, о котором она мечтает. «Она женщина эффектная, на нее обращают внимание мужчины, и вряд ли Полина будет дожидаться тебя долго и когда-нибудь по-серьезному ответит на ухаживания другого, – размышлял Щелкунов. – А если человек любит по-настоящему, то чужие малолетние дети не будут для него в тягость. Он станет воспринимать их как своих… Как-то все нескладно получается. Не сумел удержать рядом с собой ни одну из женщин, что любили тебя по-настоящему. А ведь уже давно пора обзавестись семьей».

Подумав, Щелкунов спустился на этаж ниже и негромко постучал в дверь. Ему открыли сразу, как если бы ожидали его прихода. Его встретили счастливые глаза Полины.

– Проходи, – отступила она в сторонку, пропуская в прихожую, – я тоже пришла совсем недавно. Нужно было подготовить отчеты, вот этим и занималась. Как-то навалилось все сразу. И работа, и дела по дому. Продохнуть даже некогда.

Виталий вытащил две шоколадки и протянул детям.

– Держите.

– Что нужно сказать? – строго напомнила Полина.

Ответили слаженно:

– Спасибо!

Взяв по шоколадке, убежали в другую комнату.

– Не ожидала тебя сегодня увидеть, мы ведь договаривались на завтра.

– Просто очень хотелось тебя увидеть.

– Мне очень приятно такое услышать. Ты так можешь в меня влюбиться, – пошутила Полина.

– Ты меня не испугаешь, – улыбнулся Щелкунов. – Я уже взрослый человек. И знаю, что делаю.

– Однажды нас вместе увидели мои подруги… Завидуют мне по-страшному! Говорят: «Как же тебе повезло, Полина. Поделись с нами хотя бы кусочком своего счастья. Такого видного мужика отхватить! И молодой, и высокий, и красивый, и неженатый… У самой вот двое детей, а он даже на это не посмотрел. Значит, любит тебя по-настоящему. Нам бы хоть какого-то завалящего, только чтобы мужик был в доме!» А знаешь, я иногда думаю, как же они все-таки правы. – Неожиданно ее лицо посмурнело. – Мне иногда кажется, что я тебя совершенно не знаю и мое счастье кратковременно… Обещай мне, что если захочешь расстаться, так обязательно мне об этом сообщишь, чтобы я тебя не ждала.

В соседней комнате раздавались голоса детей, о чем-то споривших. Кажется, они не поделили какую-то игрушку. Вполне обычная семейная атмосфера, в которой есть дети.

– О чем ты говоришь, – возразил Щелкунов, – у меня даже и мыслей таких нет. У меня никого нет, кроме тебя.

– Возможно, что нет сейчас, но твоя избранница может появиться потом. Зачем тебе женщина с таким прицепом, как у меня… Двое детей – это немало. Тебе захочется нарожать собственных, которых ты будешь любить куда больше, чем моих.

– Полина, ты не о том говоришь, дети мне совсем не мешают…

– Только не спорь со мной, – узкая мягкая женская ладошка аккуратно прикрыла его рот. – Я знаю, о чем говорю. Мужчина всегда в поиске идеальной женщины, вот только не всем удается ее отыскать, а когда вокруг столько красивых девушек, которые могут составить тебе счастье, это всегда большой соблазн… Теперь давай к столу, картошку поедим – она уже остывает.

Часть II
Дело о «стервятниках»

Глава 23
Убийство семьи Кашафутдиновых

Из-за посеревших туч опасливо выглянуло солнце. Федоровский бугор с Казанки обдувал легкий ветерок, мягко трогая над головой березовые листья, шуршал в густых кронах. Вокруг свежо и зелено от молодой листвы. Хрипунов вышел на улицу Нагорную и расположился на деревянной лавке в тени трехэтажного дома. Выбил из пачки папироску и, лениво посматривая вокруг, задымил. Лицо у него было откровенно скучающим и беззаботным, каковое может быть только у человека, находящегося на отдыхе. В действительности он был занят делом – приглядывался к деревянному дому, спрятанному за высоким забором из толстых сосновых досок, тесно пригнанных друг к другу, так что и лезвие ножа не просунешь. «Надо будет сказать Бабаю, чтобы выломал пару досок в заборе, там, где потемнее. Хозяин дома, видно, мужик основательный. Забор после памятного случая другой поставил – покрепче и повыше! Видно, у старика есть что прятать».

Василий вспомнил свой первый визит в дом Кашафутдиновых, произошедший два месяца назад. Тогда им очень не повезло – ушли с пустыми руками. Поначалу все складывалось благополучно: проделали в заборе дыру, пролезли во двор, а вот у сарая малость пошумели – замок оказался увесистым, и пришлось приложить немало усилий, чтобы его разомкнуть. Старик услышал подозрительную возню во дворе и выскочил с ружьем наперевес, громко крича, что будет стрелять в грабителей. Переполошил половину улицы. Ушли незамеченными, как и пробрались. А ведь мог и пальнуть сдуру! С него станется!

После того памятного случая хозяин дома усилил защиту: поменял в сарае замок, поставил деревянный забор из крепких досок в два человеческих роста, по самому верху пустил колючую проволоку. Докурив папиросу, Хрипунов поднялся и потопал в сторону Суконной слободы. Конечно, не мешало еще посмотреть обстановку в доме. Так ли уж она богата, как может показаться со стороны?

В этот же день Хрипунов позвал к себе Петешева с Барабаевым, и они втроем разработали план предстоящего визита к Кашафутдиновым.

– Сделаем вот что… Завтра мы с Бабаем пойдем к Кашафутдинову вдвоем. Я надену милицейский макинтош с лейтенантскими погонами, а ты, Леха, будешь изображать из себя электромонтера. Присмотришься к обстановке, что и где лежит. Как говорится, одна голова хорошо, а вот с телом будет получше! – ядовито пошутил Большак. – Определишься на месте, где доски следует сломать. Желательно где-то в тени, чтобы видно не было.

– Сделаю, Большак, не впервой! – бодро пообещал Барабаев.

Около трех часов пополудни подошли к дому Кашафутдиновых. Дверь в воротах была не заперта. Прошли через широкий двор и поднялись по добротному, гладко струганному высокому крыльцу. Хрипунов сильно и коротко постучал в дверь. Через минуты две на пороге возникла пожилая женщина.

– Здравствуйте, мне бы хозяина увидеть, – уверенно произнес Большак.

– Фаттах, – крикнула женщина через плечо, – тут милисыанер пришел. Тебя спрашиват.

Появился коренастый плечистый старик с длинной узкой бородой. Недоверчивым и цепким взглядом осмотрел неожиданных гостей, но, увидев на плечах Хрипунова милицейские погоны, разом подобрел и почтительно отступил в глубину комнаты.

– Вы товарищ Кашафутдинов? – все тем же деловым тоном поинтересовался Хрипунов.

– Да… Проходите, – засуетился хозяин дома.

– Благодарю, – сказал Василий и решительно переступил порог дома. Следом за ним прошел Барабаев.

– Щай сделай, – подсказал он жене. – Дорогие гости пришли. Пряник неси!

– Не нужно пряников, товарищ Кашафутдинов, мы по делу… Из пожарной охраны. К нам поступил сигнал, что у вас не все благополучно с электропроводкой. Сами знаете, какая ситуация в городе, половина домов деревянные. Частный сектор большой. Одна искра полыхнет – и половина слободы сгорит!

Хрипунов пересек гостиную, богато обставленную мебелью, среди которой была и немецкая, трофейная. Надо полагать, что не последние деньги за нее выкладывал. Следом за ним двинулся старик. Не выпячиваясь, поглядывая по сторонам, следом шел Барабаев.

– Наговаривают все, – убежденно проговорил Фаттах Кашафутдинов. – Мне элехтрик из домоуправления делал. Большие деньги отдал!

– А здесь у вас что? – остановился Хрипунов напротив закрытой двери.

– Щулан это, – поспешно ответил старик. – Старый вещ держу.

Приоткрыв дверь, Хрипунов осмотрел затемненное помещение, в котором хранилась не старая, но уже вышедшая из моды одежда.

– Горючее дома держите? Бензин? Керосин? – строго спросил Большак и закрыл дверь.

Старик недоуменно пожал плечами:

– Защем в комнате хранить? У меня для этого сарай есть с подвалом. Там и храню!

– А вот эта электропроводка куда идет? – указал Большак на прорезиненный толстый шнур под самым потолком.

– В соседний комната, там дощь с зятем живут, когда приезжат.

– Искра не пробивает? – строго поинтересовался Хрипунов. – Мне кажется, у стены провод оголен.

– Нет, это изалента старый, – возразил Кашафутдинов.

– Понятно, – протянул Хрипунов. Быстрым цепким взглядом он осмотрел дом. В громоздком серванте успел заметить дорогой немецкий сервиз; на трюмо – хрустальную вазу с вензелями; на старинном, богато украшенном рисунками бюро увидел металлическую золоченую посуду; на столе – серебряные ложки и вилки.

– А что там находится? – указал Большак на следующую дверь, вырубленную прямо в середине стены.

– Там племянниса живет, Рахима зовут, в медущилище ущится, – не без гордости сообщил старик. – Ощен хороший девушка.

– Не сомневаюсь.

Василий заглянул в комнату – за столом, накрытым белой скатертью, сидела миловидная девушка лет девятнадцати.

– Здравствуйте, – произнесла она с улыбкой.

– Здравствуй, красавица, – ответил Хрипунов. – Ладно, не будем тебе мешать. Занимайся давай. – И он закрыл дверь. – Да… Вижу, что у вас все в порядке. А ты что скажешь, электрик? – повернулся он к Барабаеву, стоявшему рядом.

– Проводка очень добротно проведена, – ответил Алексей. – Никаких нарушений или изъянов я не обнаружил. Вот бы у всех такая электропроводка была бы! Тогда и пожаров бы не было! А то, бывает, оголенные провода прямо на дереве оставляют. Наговаривают на человека!

– Вот вам экспертный ответ, – кивнул Хрипунов в сторону Барабаева. – Никаких нарушений. Богато живете, – махнул Хрипунов рукой на добротную дорогую мебель. – Не боитесь, что могут ограбить? Сами понимаете, что сейчас в Казани творится! Преступность-то растет! И милиции в городе вроде бы много… Немцев с нашей земли погнали, казалось бы, зажить должны хорошо, а оно вот как оборачивается.

Старик что-то хотел ответить, но во входную дверь неожиданно постучали. Фаттах Кашафутдинов торопливо зашаркал к двери.

– Сещас, сещас, открываю!

Старик откинул крючок с двери, и в комнату вошел высокий и худощавый капитан милиции с сухим сумрачным лицом.

– Можно, Фаттах-абый?

– Конещно, дорогой, проходи! Таким гостям я всегда рад, – любезно заулыбался старик. – То у меня в доме ни одно нащальника нет, а то вдруг сразу три пришло! Ха-ха-ха!

По дружескому поведению капитана было заметно, что в этом доме он не редкий гость – поздоровался со стариком за руку, по-свойски, прошел в комнату.

– Сегодня меня пошарники навещают, – продолжал улыбаться старик, показывая металлические коронки, – вот спрашивают, не боюс ли я, щто меня ограбят. – Кашафутдинов указал рукой на лейтенанта. – Да разве мой дорогой ущастковый даст бабая в обиду?

Капитан милиции ступил вперед и, приложив к фуражке ладонь, представился:

– Капитан Медведев, здешний участковый.

– Лейтенант Васильев – из пожарной охраны, – без малейшего колебания и очень уверенно произнес Хрипунов. – Сигнал от соседей поступил, что у товарища Кашафутдинова не все в порядке с электропроводкой. Решили посмотреть. Видим, что сведения не соответствуют действительности. – И он поспешил распрощаться. – Ухожу, времени совсем нет! Еще пару домов в этом районе нужно проверить. Всего доброго!

Уже оказавшись на улице, Хрипунов облегченно выдохнул:

– И на этот раз обошлось!.. Я этого капитана как увидел, так меня сразу пот прошиб. Какого такого черта он заявился?! Вот видишь, нервы у меня стали совсем уже ни к черту! Видно, сказывается эта долбаная контузия! Аж голова разболелась. Раньше я как-то покрепче был. Да и наследили мы повсюду, как тут не вздрогнешь. Думаю, нам бы следовало в другое место перебраться, погастролировать там, где нас пока еще никто не знает. Чувствую я, Бабай, что они по нашим следам идут.

– А хату эту брать разве не будем? – удрученно спросил Алексей. – Ведь в ней добра много!

– Ты думаешь, я откажусь? А хрен-то! Заберем все до последнего грошика! Вот возьмем этот дом, а там помозгуем, куда нам лучше податься.

– А с работой как? Ты ведь в охране.

– Придумаю что-нибудь… У меня ведь контузия, до сих пор голова раскалывается, а там есть кем меня заменить. Где-то через месяц вернемся… А с начальством я как-нибудь договорюсь. Все-таки фронтовик… – Скупо улыбнувшись, добавил: – А потом, я ведь у руководства на хорошем счету. Неделю назад один рабочий из третьей смены попытался материал какой-то вынести, доску в заборе выломал. Мы его ждали… А когда через дыру перелезать стал, так мы его горяченьким приняли. Сейчас по этапу пойдет.

– И не жаль?

– А чего мне всякого фраера жалеть? – фыркнул Хрипунов. – Он не на свою грядку залез, так что пусть хлебнет сполна!

– Может, оно и верно, – неопределенно пожал плечами Барабаев.

– У тебя есть какой-нибудь знакомый, у которого была бы пасека?

– А зачем это тебе? – удивился Алексей. – Мед, что ли, хочешь украсть? Там ведь пчелы! Закусают!

– Лепила один посоветовал поближе к пчелам быть, сказал, что голова меньше болеть будет, а то, боюсь, лопнет, как переспелый арбуз!

– А я ведь сегодня с собой наган взял на всякий случай… А когда этот с погонами зашел, так я подумал, хотя бы обыскивать не стал. Если вдруг чего-то заподозрит… Тогда бы всех пришлось порешить!

Лицо Хрипунова перекосила злоба. Повернув к Алексею побелевшее от ярости лицо, он процедил сквозь зубы:

– Слышишь ты, дубина, разве я тебя не предупреждал?! Какого черта ты с собой дуру таскаешь? Сказано же было тебе, что просто так идем – и никаких стволов! Сам спалишься и меня за собой на дно потянешь! Если поперек еще что-нибудь сделаешь, – неожиданно Хрипунов приобрел утраченное спокойствие, даже щеки порозовели, – я с тобой иначе поговорю. Уразумел?

– Все путем, Большак, – стараясь спрятать подалее охвативший его страх, произнес Алексей.

– Ладно, давай, канаем отсюда!

– По отдельности, что ли, пойдем?

– А ты под ручку, что ли, хочешь? – скривился Василий.

Попрощавшись, Барабаев быстро скрылся за домами.

Оставшись в одиночестве, Василий свернул в сторону лесопосадок. Среди густых зарослей было тихо и безветренно; громкоголосо и нахально щебетали птицы, принося в душу желанное успокоение. Только сейчас он по-настоящему осознал, что находился всего-то в шаге от разоблачения. «Странно, что этот капитан милиции не узнал меня, – с облегчением подумал Хрипунов. – Я ведь с ним сидел в одной очереди, когда проходил комплексный медосмотр для трудоустройства в охрану. Помнится, даже о чем-то поговорили. Не оставила меня все-таки фортуна! Будем надеяться, что и дальше будет везти».

Отцепив от плеч погоны, Хрипунов сунул их в карман и поковылял к дому.

В уютном и теплом доме, где он рассчитывал найти покой, он вдруг вновь испытал чувство тревоги. По собственному опыту он знал, что такое состояние являлось предтечей чего-то худшего. «А может, поделиться своими переживаниями с Надькой? – Но он тотчас отбросил пришедшую мысль. – Не поймет! От прежней скромной девушки, с которой я когда-то познакомился, практически ничего не осталось. Разбаловала ее легкая жизнь! Что ни попросит, все получает! Одни наряды и украшения в ее тупой башке! А каким путем они достаются, так она уже знать не желает! С таким настроением идти на дело не стоит, можно наломать дров. Лучше переждать!»

Одевшись, Василий зашагал к выходу.

– Надька, дверь закрой! – выкрикнул он.

– Ты куда? – спросила Надежда, провожая мужа удивленным взглядом.

– Не дрейфь! Скоро подойду, – ответил Большак и вышел в прохладную ночь.

Миновав две короткие улицы, он свернул на третью, на которой проживал Петр Петешев. Поднялся по шаткому сырому крыльцу и потянул на себя дощатую входную дверь, недовольно скрипнувшую. Быстро взошел на второй этаж и негромко постучался в дверь, обитую красным дерматином.

– Сейчас открою, – раздался из глубины комнаты голос.

Через минуту дверь открылась, в проеме предстал Петр, который не выразил удивления по поводу столь позднего визита и предложил:

– Проходи.

Когда Большак прошел в коридор, Петешев, приложив палец к губам, пояснил:

– Мои спят. Шуметь не будем.

Василий понимающе кивнул и негромко заговорил:

– Я вот о чем подумал… Завтра к Кашафутдинову пойдем, чего нам медлить. Не каждый день такой богатый купец встречается.

– Большак, я не против, – обескураженно протянул Петешев, – но как тот капитан? Ведь он мог вас запомнить.

– Послушай, Петух, – с некоторым раздражением в голосе отозвался Хрипунов, – фарт любит отважных! Один раз спасуешь, так второй раз он уже не придет.

– Тоже верно, – не сразу, но согласился Петешев.

Широко улыбнувшись, Большак проговорил в застывшее лицо Петешева:

– У меня как раз свободный день будет. Чего же тянуть с хорошим делом? Часов в восемь собираемся в Лецком саду. Зайдешь к Бабаю и предупредишь его! А оттуда пройдем пешком. Недалеко! А заодно и свежим воздухом подышим. Предупреди Фрола, часов в одиннадцать он там должен быть. Пусть у дома не показывается, а встанет где-нибудь на отшибе, а мы ему подадим знак, когда подъехать к воротам. – Кивнув на прощание, Хрипунов вышел из комнаты.

* * *

Лецкой сад располагался близ центра Казани, по соседству с Марусовкой, между двумя большими улицами – Горького и Щапова, место, любимое многими казанцами. В конце восемнадцатого века на этом месте находилась усадьба достопочтенного генерал-майора Алексея Петровича Лецкого, в которой был большой сад. По прошествии многих лет от усадьбы не осталось и следа, а вот разбитый сад остался и унаследовал его фамилию.

На встречу Хрипунов явился первым. Присев под большой липой недалеко от входа, он вдохновенно пускал струйки дыма в смеркающееся небо, стряхивая пепел от папиросы себе под ноги. Как ни странно, за долгие годы существования Лецкого сада на его территории не произошло ни одного преступления, он оставался неким оазисом благополучия. Обычная картина Лецкого сада – молодая мамаша, толкающая впереди себя коляску с ребенком, или молодые влюбленные, держащиеся за руки. Собственно, так было и на этот раз: сад оставался пустынным, только в дальнем его уголке, где находились заросли сирени и пересекались две узких тропы, гуляла молодая пара, держа с двух сторон за руки трехлетнего малыша.

Подошли Петешев с Барабаевым. Высокий ссутлившийся Петр с небольшим коричневым чемоданом в руке напоминал припозднившегося сантехника. Барабаев, небольшого росточка, щуплый, проворный, быстрый, без конца что-то втолковывавший Петешеву, напоминал проворную собачонку.

Равнодушно поздоровавшись, сели рядом. Хрипунов едва кивнул, размышляя о чем-то своем.

– Петух, у тебя знакомый пасечник есть?

– Вроде бы нет таких, – обескураженно ответил Петешев. – А зачем тебе?

– Один Айболит сказал, пчелиным воздухом я должен дышать, помогает при контузии. Ты поспрашивай там у своих…

– Хорошо, поспрашиваю.

– Что у тебя там в чемодане? – спросил Хрипунов.

– Большак, будто бы ты не знаешь? – усмехнулся Петешев.

– А я думал, что ты слесарем подрабатываешь. – Показав недокуренную папиросу, Василий вдруг заговорил размеренным негромким голосом: – О чем это я вдруг подумал… На фронте за счастье было махорку покурить, а тут я папиросы курю, и не какие-нибудь, а «Герцеговина Флор»! Сам товарищ Сталин этот табачок предпочитает всем остальным… Тогда мне думалось, что за одну затяжку от «Беломорканала» готов полжизни отдать! Потому что и жизнь свою ни хрена-то не ценил. Впрочем, как и чужую… Чужую я и сейчас не очень-то ценю. Одну самокрутку на пять человек раскуривали. Бывало, смолишь махорку, и такое счастье на тебя накатывает! Думаю, столько уже бойцов полегло, а я вот опять уцелел. Опять повезло… А сейчас курю «Герцеговину Флор» и ни хрена ничего такого не чувствую! Внутри одна пустота! – Докурив папиросу, Хрипунов швырнул ее в урну и произнес зло: – Чего сидим? Потопали.

Поднявшись, Хрипунов уверенно зашагал из Лецкого сада.

К дому Кашафутдинова подошли около девяти часов вечера. Постучали в дверь. На стук вышел хозяин дома и, увидев уже знакомого лейтенанта, радостно произнес:

– Рахима, дощка, готовь щашки, к нам еще гости пожаловали. Товарищ милисыонер пришел. Сещас щай вместе пить будем. Он хороший щеловек, электропроводку у меня проверял, сказал, щто все в порядке. – Подступив ближе к Хрипунову, старик продолжал: – Не откажи, товарищ милисыонер, в этот день мой старший сын родился. Сегодня ему двадцать девять исполнилось бы. Я всегда этот день отмещаю. Погиб мой Искандер еще в нащале войны… А я-то думал внуков понянчить.

За спиной Кашафутдинова Хрипунов увидел племянницу старика и молодую женщину, сидевших за столом, на котором были расставлены вазочки с печеньем, в чашках – золотистый чай.

Уверенно, совсем по-хозяйски, слегка потеснив старика, Хрипунов вошел в избу; за ним прошли Петешев с Барабаевым.