Текст книги "Ловушка для стервятника"

Виталий Викторович поставил чайник с водой, а когда вода вскипела, заварил чай и разлил его в фарфоровые чашки. Желтоватый колотый сахар со стеклянным блеском по раковистым изломам пододвинул гостям:

– Не стесняйтесь, берите.

Молчаливо потягивали чай, закусывая его мягкими ржаными пряниками. Наконец майор поинтересовался:

– Какие-нибудь новости есть, Егор?

Стараясь не упустить ни малейшей подробности, Семенов принялся делиться своими наблюдениями:

– Гостей к Хрипунову приходит много, но чаще других захаживают Петешев с Барабаевым. За последнюю неделю они дважды устраивали грандиозные попойки. Насколько я понял, в основном приходят родственники. Их там человек двадцать, а то и все тридцать! На зарплату начальника охраны такую прорву не прокормишь. Ясно, что они имеют какой-то дополнительный доход.

– И мы даже подозреваем, какой именно, – добавил Щелкунов.

– Вообще, эти встречи мне больше напоминают какой-то сходняк бандюганов или уркаганов, обсуждающих очередной налет, нежели беседу родственников. Когда во хмелю они выходили на улицу, чтобы перекурить и просто обсудить свои дела без свидетелей, то до моего слуха долетали фразы о дележе денег и о том, какой барыш следует ожидать от предстоящего дела.

– Кто такие Хрипунов и Петешев – мы знаем, нам также известно, где они работают, – заговорил Виталий Викторович. – Я навел справки и об Алексее Барабаеве. Он 1930 года рождения. Русский. Из рабочих. Не судим. Беспартийный. Холост. Работает в артели «Красный Ударник» жестянщиком. Проживает по улице Шмелев Овраг в доме номер 7.

– Не самое подходящее место для жилья, – хмыкнул Рожнов. – Этот овраг идет от третьей горы к Большой улице. Буквально утопает в грязи и навозе. По этой улице ни пройти ни проехать. Те, кто там живет, даже дрова на руках носят.

– Но родители у него живут на Подлужной… Ладно, сейчас не об этом. Странно другое: что может связывать таких разных людей вместе? Между ними разница в возрасте, они работают в разных местах, занимают различное социальное положение, – продолжал размышлять вслух Виталий Викторович. – Хрипунов по своему поведению и замашкам – хозяин! Работает начальником охраны, а Петешев с Барабаевым – простые рабочие. Связывать их может только какое-то одно большое дело. Какое? Об этом мы можем догадываться. Наибольшее подозрение вызывает Петр Петешев. Он уже подозревался в убийстве супругов Кузьминых и Пироговых. Даже был задержан на сутки. Но дело бы передано капитану Заварову, и он был отпущен, – все тем же бесстрастным тоном продолжал майор Щелкунов. – А когда убили кассира Иванычеву, он вновь всплывает в нашем поле зрения. К сожалению, это дело у нас забрали и передали в уголовный розыск, в отдел убийств. Оно осталось нераскрытым… Вырисовывается настораживающая параллель – у Хрипунова бесследно исчезает тесть, а у Петешева убивают родственницу…

– Валентин, покажешь фотографию Хрипунова кузнецу, что делал гвоздодер. Может, он узнает в нем своего клиента.

– Сделаю, Виталий Викторович…

– Мы находимся где-то рядом. Вот поэтому мы должны знать об этой троице все, что только возможно! Когда они встречаются, где встречаются и с какой целью. Кто именно входит в их близкое окружение. В общем, по возможности нужно узнать о них как можно больше!

Валентин с Егором ушли с наступлением сумерек. Виталий Щелкунов остался один. Тяжким бременем навалились воспоминания. Несколько дней назад встречался со своими однополчанами. Многие из сослуживцев переженились, успели нарожать детей и были вполне довольны судьбой. В многочисленных разговорах как-то все было переплетено, много чего намешалось, порой трудно было понять, отчего вдруг пробивала слеза: не то от пережитого горя, не то при воспоминании о забавных случаях, каковых на фронте тоже было немало. В ворохе чувств, крепко переплетенных, как канаты, трудно было отделить горькое от комичного.

Не всем удалось устроиться в гражданской жизни. По многим судьба прошлась танковым катком, а порой демонстративно воротила рыло. Многие из фронтовиков спились и ушли раньше отмеренного им срока. Другие получили гражданские профессии, позволяющие заработать на кусок хлеба; некоторые предпочли службу в армии. К примеру, ротный, не боявшийся ни пули, ни окрика начальства, отучился в академии и теперь командовал батальоном где-то под Варшавой. Третьи осуществили свою довоенную мечту: поступили в высшие учебные заведения, чтобы стать врачами, юристами, геологами. Но в большинстве фронтовики – обычные работяги, вкалывавшие на заводах и фабриках, чтобы свободный выходной провести со своей семьей.

Немало было и потерь, умирали от ран – война доставала и через несколько лет после своего завершения. Особенно болезненно Щелкунов воспринял смерть Вани Волесова. Весельчак, балагур, человек невероятного мужества, полный кавалер орденов Славы, он был зарезан полгода назад в какой-то пьяной сваре. Столько пройти и пережить, чтобы потом помереть от финки уркагана… За ушедших по традиции выпили водки.

Грудь вдруг сильно сдавило. Щелкунов опасался даже пошевелиться. Казалось, сделай он сейчас хотя бы одно движение, так эта боль переломит его надвое. Посидел, подумал. Легче не становилось. Время, казалось, то замедлялось, а то вдруг ускоряло свой разбег. А потом о прошедших секундах уже не думалось вовсе, как если бы они перестали существовать. Щелкунов застонал, и этот стон, вырвавшийся из самой груди, был услышан.

В комнату негромко постучали, потом дверь приоткрылась и в комнату заглянула соседка, шестидесятилетняя тетя Клава, относившаяся к нему как к сыну.

– Виталик, с тобой все в порядке?

– Да, тетя Клава, – попытался Щелкунов слепить на лице улыбку. Получилось скверно.

– Лицо уж больно у тебя бледное, ты бы поберег себя. Работаешь много… Вот девочка к тебе приходила. Такая славная! Где ты еще найдешь такую.

– Хорошо, тетя Клава, я подумаю…

Соседка ушла, прикрыв за собой дверь. «А Зинаиду от слежки за объектом нужно освобождать. Семенов – парень шустрый, уведет девку из-под носа! Пусть вместо нее Рожнов пока понаблюдает».

Глава 43
Видимо, мы примелькались

Хрипунов, Петешев и Барабаев встретились на Кошачке (в небольшом жилом районе, застроенном деревянными домами, располагавшимися на крутом левом берегу Казанки), короткие улицы которой ручейками впадали в главную артерию района – Федосеевскую улицу, располагавшуюся у подножия горы и тянувшуюся вдоль берега реки от парка Русской Швейцарии до самого кремля. Поговорили малость, покумекали, а потом потопали в сторону Еврейского базарчика. Здесь задержались ненадолго, купили по кульку каленых семечек, полузгали по-деловому и направились к Фуксовскому садику.

– Пивка хочу глотнуть, там пивной ларек на косогоре стоит. Пиво всегда свежее продают. А то башка с утра трещит, мочи нет! Может, поможет, – сказал Хрипунов.

– Может, ты с похмелья? – предположил Петешев.

– Не пил я вчера… Контузия.

Рожнов с Семеновым предупредительно держались позади, стараясь не упустить их из вида.

Пивная оказалась закрытой. Как сказал один из завсегдатаев пивного ларька Игорь Красный: «Ирине, буфетчице, ее сожитель большой фингал под левым глазом поставил, вот она решила больничный на неделю взять. Так что пива неделю не будет». Прискорбное сообщение. Полюбовались Казанкой с каменной площадки, расположились под кустом сирени на лавочке. Торопиться им было некуда. Завели нехитрый и ни к чему не обязывающий разговор. Барабаев был в новом сером костюме (он вообще был большим франтом), на Хрипунове – черная добротная кожаная куртка. Петешев оделся поскромнее – в поношенные короткие темные брюки в белую полоску, старомодный пиджак из дорогого серого сукна.

Тон в разговоре задавал Хрипунов – он то чуть повышал голос, а то вдруг говорил совсем тихо. До Валентина с Егором, сидевших позади них за кустами, доносились лишь отдельные слова, и понять, о чем именно шел разговор, было сложно.

Когда троица поднялась со скамейки и отправилась дальше, Валентин с Егором пошли за ними следом, стараясь не попадаться им на глаза и держась на значительном расстоянии. Миновали улицу Бассейную и вышли на улицу Пушкина.

– Похоже, что не напились пива, в забегаловку идут, – предположил Валентин.

– Может, и нам по кружечке пивка взять, – охотно отвечал Егор.

– Возражений не имею, – отвечал Рожнов.

Следом за троицей они вошли в пивной ларек, расположенный в «Ленинском садике».

Троица взяла себе по кружке пива и расположилась за высокой стойкой, сколоченной из гладких досок. Рожнов с Семеновым заняли свободный столик в углу павильона, с которого хорошо обозревались все посетители заведения. Подельники потягивали пиво и о чем-то лениво переговаривались.

– Вот народ расейский! – выговаривал мужичок в помятом пиджаке, видно из завсегдатаев. – И пивом не хотят угостить инвалида! А ведь осколком на войне в сорок третьем мне все кишки разворотило, только и осталось одно утешение – пиво пить!

Он прошаркал к Хрипунову, уставился на него острым взглядом строгих темных глазищ, а потом с укоризной произнес:

– Мил человек, дай мне на пиво.

Василий отмолчался. Почистил воблу и, оторвав от нее красный плавник, с аппетитом стал жевать.

– Эй, в костюме! – тронул он за локоть Барабаева. – Пива не нальешь старику? – Алексей не ответил, только слабо улыбнулся. – Чего ты скалишься, малой?! Я ведь тебя по-хорошему прошу, тебе для инвалида гривенника жалко, что ли?

– Отец, ну что ты прицепился к парню? – вступился за приятеля Василий. Улыбка у него была располагающая, совсем не злая. Сразу видно, что в пивной он человек случайный, видно, из интеллигентов, ссоры избегает. – Шел бы ты к себе домой и не приставал к добрым людям. Вижу, что перепил ты малость, жизнь не в радость, так не порти настроение другим.

– Вот ты как?! – Мужик уже позабыл про Барабаева и повернулся к Василию. – Интеллигенция! Пивком решили поразвлечься! Вот я инвалид, и денег у меня на пиво не хватает. Я воевал, пока вы здесь жировали!

– Послушай, старик, – хмуро обронил Хрипунов. – Я тоже воевал и тоже инвалид. А еще контузия у меня! До сих пор голова не на месте. Но я же не хожу, не побираюсь. Что же ты за вояка, если даже себя прокормить не можешь?

– И как же я, по-твоему, могу заработать? На вокзале милостыню, что ли, буду просить? Это не по мне! На добрых людей надеюсь.

– Милостыню просить не надо! – ответил Хрипунов. – Иди и воруй, чтобы с голоду не сдохнуть.

Разговор переходил на повышенные тона и начинал привлекать к себе внимание присутствующих. В просторном помещении как-то сразу стало тесновато, ощущалось напряжение, все понимали, что добром нарастающий конфликт не разрешится. А старик не унимался:

– Может, ты меня научишь воровать?

– Иди ты себе! – заговорил и Петешев. – Мы тебя не трогаем, и ты нас не задевай.

Валентин с Егором со своего угла наблюдали, как пьяный мужичонка униматься не желал. В его голосе звучала неподдельная обида. Пренебрегая недоброй угрюмостью Петешева и ухмылкой Хрипунова, он поглядывал то на одного, то на другого; зло укорял, лил пьяную слезу, жаловался на жизнь и детей и вновь продолжал выклянчивать на пиво.

Петешев допил пиво, поднял кружку над стойкой и, не сводя с мужика холодных глаз, злобно процедил сквозь пожелтевшие зубы:

– Ты, шушера подзаборная! Если ты сейчас не отлипнешь, я тебе вот этой стекляшкой череп раскрою!

Мужик мутным взором посмотрел в перекошенное от злобы лицо Петра Петешева, и с него разом сошел хмель. Длинно и путано извиняясь, он отпрянул в сторону:

– Извините, граждане, не признал! Бес попутал! Простите непутевого! Виноват!

И торопливо зашаркал из ларька. Минут через десять троица допила пиво и дружно направилась к выходу. Неожиданно у дверей Хрипунов обернулся и посмотрел в угол ларька, что-то произнес себе под нос и вышел на улицу.

– Идем за ними, – сказал Семенов. – Иначе уйдут.

– Не нужно, – отодвинул от себя пустую кружку Рожнов. – Хрипунов меня засек. Видимо, мы примелькались.

Глава 44
Меня тянет к тебе

– Ты уверен? – спросил Руслан Синицын.

Вопрос был излишен, но его следовало задать. Пусть еще раз и однозначно, без всяких экивоков, подтвердит все сказанное, чтобы позже не возникло никаких различных толкований.

– Абсолютно, товарищ майор! – заверил капитан Ахметов.

– Хорошо, я забираю эту папку с собой.

– Разрешите идти?

– Разрешаю.

Руслан Синицын еще раз пролистал содержимое папки. Работа была проведена дотошно, что выгодно отличало капитана Ахметова от других сотрудников. Мелочей для него не существовало, в отчете не было никаких недосказанностей или белых пятен. Все четко обосновано и доказано. О таком старательном и дотошном сотруднике мечтает каждый начальник. Синицыну повезло.

Захлопнув папку, он взял ее и вышел из кабинета. Отдел по борьбе с бандитизмом городского управления милиции находился в каких-то пятнадцати минутах ходьбы, и Синицын предпочел пройтись пешком.

– Можно? – вошел майор Синицын в кабинет Щелкунова.

Виталий Викторович стоял у открытой форточки и выдувал через нее табачный дым.

– Руслан? – удивился Щелкунов. – Заходи, у тебя какое-то дело?

Затушив папиросу о стеклянное дно пепельницы, он поздоровался с вошедшим. Получилось тепло и дружески. Сели за стол. Майор Синицын положил перед собой папку, ладони аккуратно легли прямо на нее.

– Да, по делу. Я вот занимаюсь убийством доктора Усачева.

– Слышал о нем. Было очень много версий. Убийцу нашли?

– Похоже, что нашли. Но мне кажется, что мое дело пересекается с твоим. Я мог бы сегодня уже задержать убийцу, но я не в курсе твоих оперативных разработок. Мне кажется, что мы ищем одного и того же человека. Но этот человек сейчас всецело под нашим контролем.

– И кто это, по-твоему?

– Василий Хрипунов. Что скажешь?

– Не буду скрывать, у нас есть подозрения на его счет. Мы много знаем и о нем, и о его банде. Как ты на него вышел?

– Однажды ко мне явился доктор Усачев и заявил, что у него есть серьезные основания подозревать одного человека в убийствах, прокатившихся по Казани. Он уже хотел было назвать его имя, но по каким-то своим соображениям раздумал. Сказал, что придет к нам позже, как только точно удостоверится в своих подозрениях. Но тут мы узнали, что доктор Усачев убит. Разумеется, подозрение пало на его пациентов, которые лечились у него. В своем большинстве он лечил именно контуженых. А их за годы войны набралось немало. Как следствие тяжелых контузий, у раненых могут проявиться психологические заболевания. Мы решили искать убийцу через военкоматы, где такие люди должны быть зарегистрированы. В результате длительных поисков осталось только шесть человек, у которых не было алиби на момент убийства, но только один из них в этот день приходил в Шамовскую больницу к доктору. Это был Хрипунов! Его по фотографиям узнали несколько человек, в том числе медсестра Усачева. Вот в этой папке имеются показания свидетелей, в том числе медсестры, всецело его обличающие.

– Позволишь мне ознакомиться с материалами?

– Да. Можешь взять. Это копии материалов.

– Мы тоже наблюдаем за Хрипуновым, брать его мы пока не спешим. Важно выявить все его связи. А банда, судя по всему, включая скупщиков и продавцов краденого, многочисленная и, по моим данным, состоит не менее чем из тридцати человек.

* * *

Удары молота о наковальню были слышны уже на подходе к кузнице. Распахнув дверь, Рожнов вошел в жаркое помещение.

Кузнец, увидев вошедшего, едва кивнул, потом, отложив раскаленную заготовку, положил ее в воду, где она зашипела.

– Опять по мою душу? Что у вас там?

Вытащив фотографию Хрипунова, Рожнов показал ее кузнецу:

– Не этот ли человек вам заказал гвоздодер?

Взяв фотографию, кузнец долго и внимательно разглядывал снимок, а потом произнес:

– Очень похож… Но уж как-то не хочется на человека наговаривать. Сейчас скажу, а вдруг окажется, что это не он?

– Наговаривать не нужно, нам нужна правда. У этого человека также косоглазие, как и у того милиционера, что приходил к вам.

– Ну если так, тогда он, конечно.

* * *

Виталий Викторович всякий раз надолго задерживался в управлении, покидал свой кабинет, когда свет в соседних окнах уже давно был погашен – темными впалыми глазницами смотрели они на тихий парк «Черное озеро». Ему нравилось оставаться за рабочим столом до позднего вечера, задерживаться иной раз до утра, нравилась тишь кабинета и безлюдье за окном. Ему казалось, что в ночной тиши гораздо спокойнее думается и работается.

В этот раз вместе с майором Щелкуновым были Валентин Рожнов и Егор Семенов. Виталий Викторович больше молчал, внимательно слушал, о чем спорит молодежь, только иногда с легкой улыбкой соглашался, что означало: «Может быть, так оно и есть».

– Последние три дня, товарищ майор, как вы и сказали, я наблюдал за Надеждой Хрипуновой. – Егор всегда рассказывал живо и образно, слушать его было интересно. – Видная она бабенка! Вся из себя такая! Одевается только шик-модерн! Даже шляпки у нее по самой последней моде. Где она их только достает?! Я такие шляпки и в кино не у всякой актрисы видел. А потом, я еще вот что узнал: у нее, оказывается, даже собственный портной есть. Хрипунова за пошив платья отдает по двести пятьдесят рублей. И гардероб у нее богатый, каждый день наряды меняет. Барыня, одним словом. Нигде не работает, а как одевается! Не с воздуха же к ней все это прилетает?! Дважды, когда у Хрипунова было ночное дежурство, к его жене ночью наведывался Барабаев. Уходил он от нее только под утро.

– Получается, что они любовники. Интересный факт, нужно будет его использовать.

– Если сложить все эти факты, то вырисовывается прелюбопытная картина. Сама Надежда Хрипунова нигде не работает. Муж ее, начальник охраны на фабрике, имеет сравнительно небольшой оклад. А одеваются шикарно. Едва ли не каждый день ходят на базар и покупают из еды только самое лучшее: мясные нарезки, белорыбицу, балыки, копченые колбасы.

– По нашим оперативным данным, в Волжске и на Колхозном базаре обнаружены вещи, принадлежавшие Пироговым, Кашафутдиновым, и продает их теща Хрипунова Ксения Богаткина. Мы установили за ней наблюдение, пока решили ее не трогать. Сама по себе торговля чужими вещами не является доказательством какой-либо вины. Следует действовать тоньше. Дворникова может от всего отказаться. Например, может сказать, что эти вещи она купила у случайного продавца где-нибудь на улице. Баба она ушлая, крепкая, и с ней придется нам еще повозиться. Но это еще не все. – Виталий Викторович выдержал паузу, а потом, обращаясь к капитану Рожнову, спросил: – Помнишь, Валентин, нападение на квартиру Тузовых?

– Как же я могу забыть такое, товарищ майор? Мне до сих пор стыдно, что мы бандитов упустили! Тогда ведь был ранен старшина Гоманьков, – отозвался Валентин Рожнов. – Ведь я тогда был поставлен старшим в засаде, и если бы не глупая случайность, то преступники уже давно понесли бы наказание!

– Старшина идет на поправку, скоро он вернется в строй. Хотя встреча произошла ночью, но по фотографиям среди прочих он опознал Петра Петешева. А еще ты сказал, что ранил его в ногу.

– Именно так, товарищ майор.

– Нужно придумать хитрый способ, который бы нам позволил проверить, есть ли у него на ноге пулевое ранение или все-таки отсутствует. Предложения какие-то имеются на этот счет?

– Может, вызвать Петешева в военкомат якобы на медкомиссию? – предложил Егор. – А там врачи осмотрят его ногу и нам сообщат.

– Хитро! Попрошу военкома, чтобы он не одному Петешеву повестку отправил, а еще и его соседям, чтобы он ничего не заподозрил. Все, а теперь давайте, расходимся! Завтра вставать рано. Зинаида на месте?

– Сидит у себя, заполняет какие-то документы, – ответил Рожнов.

– Вот неугомонная девчонка, – покачав головой, неодобрительно сказал Щелкунов. – Я же уже давно отпустил ее домой, а она все на рабочем месте. Подвезу я ее до дому.

За окном была ночь, лишь в парке «Черное озеро» полыхали уличные фонари. Закрыв кабинет, Виталий Щелкунов направился в кабинет следователя Зинаиды Кац, располагавшийся от него через три двери. Звуки усталых размеренных шагов глушили толстые ковровые дорожки с густым ворсом. Дверь в ее кабинет оставалась приоткрытой, через небольшую щель Виталий видел ее худенькую фигуру, склонившуюся над столом. Девушка писала отчет, совершенно позабыв о времени.

– Не помешаю? – спросил Щелкунов, проходя в кабинет.

Его встретили ясные девичьи глаза.

– Нет, товарищ майор.

Майор, придвинув стул, сел напротив Зинаиды.

– Что-то ты отдалилась от меня, товарищ младший лейтенант юстиции, – произнес он с грустью. – Мы же договорились с тобой, ты меня называешь по имени.

Зинаида Кац подняла на него глаза, в которых он увидел разлившееся море боли.

– У меня были на то причины.

– Какие?

– Ты признался, что у тебя есть другая женщина. И ты сказал, что она тебе небезразлична. Чего мне терять время? Я должна устраивать свою личную жизнь.

– Я признался, потому что не хотел тебя обманывать. Чего же начинать серьезные отношения со лжи. Как только я понял, что ты для меня небезразлична, я порвал с этой женщиной. Все это в прошлом. Мне бы не хотелось тебя терять.

– Это все слова.

– Как мне доказать, что ты мне нужна? Давай начнем все сначала. Забудем обиды, что нас разделяют.

– Ну что ты со мной делаешь? – в отчаянии произнесла Зинаида. – Я не могу без тебя. Меня тянет к тебе. Пробовала забыть тебя и все, что между нами происходило, но у меня ничего не получается.

– Пойдем, – произнес Щелкунов.

– Куда? – удивленно посмотрела на него Зинаида.

– Домой… Мы и так очень много времени потеряли. Не хочу жить без тебя даже один день.