Текст книги "Ловушка для стервятника"

– Сейчас мне не до чая, гражданин Кашафутдинов. Я пришел к вам с обыском, а со мной двое понятых, – повернулся Хрипунов в сторону стоявших рядом Петешева и Барабаева.

– Какой обыск?! – возмущенно воскликнул хозяин. – В прошлый раз вы приходили проверять у меня электропроводка, а сещас говорите «обыск»!

– Для такого решения у меня имеются серьезные основания, – спокойно сказал Василий. – Мы видим, что вы живете не по средствам. Мне бы хотелось у вас спросить, откуда у вас этот фарфоровый чайный сервиз, что стоит на столе. Откуда у вас вся эта хрустальная красота? – кивнул Хрипунов на застекленный шкаф.

– Работал много! В войну керосин продавал, потом свиней выращивал, барашков завел, потом на рынке продавал. Разве запрещено? За всю жизнь щужую копейку не брал! – воскликнул Кашафутдинов. – Можете у моих родственников спросить, они подтвердят.

– Мне не хотелось бы с вами препираться, гражданин Кашафутдинов. – Расстегнув полевую сумку-планшет, Василий вытащил из нее бумагу с печатями и, показав ее старику, продолжил: – Вот постановление на обыск. У нас имеются веские основания полагать, что в вашем доме находится оружие, при помощи которого были совершены уголовные преступления, а также хранятся ценности, имеющие важное значение для уголовного дела.

– Какое уголовное дело? Какие ценности? – ощетинился старик. – Вот этими руками все заработано, – показал он натруженные широкие ладони.

Спрятав бумагу в полевую сумку, Хрипунов распрямился, отчего стал выше старика на целую голову, и поучительным тоном продолжал:

– Я вас прошу добровольно выдать следствию все припрятанные деньги и ценности, полученные незаконным путем… А также оружие!

– Нет у меня никаких денег! Я буду жаловаца! А может, вы бандиты, я ведь не знаю.

– Голова у меня болит от этого балагана, – устало произнес Хрипунов. – Свяжите его!

Щелкнув замками чемоданчика, Петешев достал из него электрошнур. Приблизившись к старику, он ударом кулака сбил его с ног. Стукнувшись затылком о стену, старик глухо застонал. Петр связал Кашафутдинову руки и ноги.

Женщина выскочила из-за стола и, размахивая кулаками, набросилась на Петешева:

– Что же вы делаете! Он же старик! Он не делал никому ничего плохого!

– Чего стоишь?! – прикрикнул Хрипунов на Барабаева. – Заткни ей глотку. Сейчас всю улицу своими криками переполошит! Этого нам еще не хватало!

– Сделаю!

Вытащив из кармана шнур, Барабаев накинул женщине на шею и принялся душить.

– Никуда ты от меня не денешься!

Повалившись на пол, женщина пыталась сопротивляться: извивалась, царапалась, пыталась укусить, а потом как-то вдруг обмякла и, свесив голову на сторону, затихла.

Хрипунов постучал по своим карманам и, отыскав пачку папирос, закурил, после чего безмятежно принялся наблюдать за происходящим. Затяжки глубокие, на лице выражение блаженства. Присел на стул, с которого несколько минут назад соскочила Рахима – забившись в угол комнаты, она с ужасом наблюдала за происходящим, не смея произнести даже слова.

– За щто?! Звери! Мои сыновья с фашистами воевали! Так вы хуже фашистов! – кричал Кашафутдинов, срывая голос. – Люди, помогите! Спасите!

Лениво повернувшись к старику, Хрипунов выпустил струйку дыма и сказал Петешеву:

– Ну что стоишь, Петро. Угомони старика. А то у меня от его криков уши уже заложило. А потом, не ровен час услышит кто.

Петешев вытащил из кармана нож, склонился над стариком и полоснул его ножом по горлу. Кашафутдинов попытался что-то произнести, но захрипел, забулькал, из резаной раны обильно на рубаху хлынула кровь, а потом он и вовсе затих.

Швырнув на багровый пол окурок, Большак распорядился:

– Выгребайте все! У этого старика вся мебель золотом набита! Шмотки в мешки складывайте!

– А с девкой что делать? – спросил Петешев.

– Не беги впереди телеги! Найду ей применение.

Поднявшись, Хрипунов неспешно зашагал к Рахиме, забившейся в угол.

– Ну чего ты такая расстроенная, детка? Неужели ты нас боишься? Мы же славные ребята. Ты это поймешь, как только познакомишься с нами поближе.

Сзади что-то расколотилось. Обернувшись, Василий увидел фарфоровую вазу, разлетевшуюся на большие куски.

– Неосторожно ты, Петух, – неодобрительно покачал головой Большак, – эта ваза больших деньжищ стоит! Так что с тебя штраф возьмем!

– Даже не знаю, как выскользнула, – посетовал Петешев. – Вроде бы и держал крепко. Ага! Ручка у нее была приклеена. Кто же знал?

– Ну что же вы девушку-то пугаете? – неодобрительно покачал головой Хрипунов. – Она и так вся дрожит от страха! – Посмотрев на дрожащую Рахиму, пожаловался ей: – Вот видишь, красавица, с какими невежественными людьми приходится иметь дело.

– Отпустите меня, – плача, взмолилась девушка. – Я никому ничего не скажу. Я уйду и обо всем этом забуду! Отпустите меня. Пощадите!

– Не бойся, милая, а ты и в самом деле настоящая красотка. Тебе кто-нибудь говорил об этом? В кого же ты такая ладненькая вышла, в маму, наверное. Дядька твой кривоногий, а у тебя вон какие ножки ровненькие и длинные.

– Я на папу похожа, только он погиб… Отпустите меня.

– На папу… Значит, счастливой будешь!.. Раздевайся давай, хочу посмотреть, какая ты красивая.

Рахима, вцепившись в свой халат, причитала:

– Не надо. Отпустите меня!

Повернувшись к Петешеву и Барабаеву, продолжавшим рыться в шкафах в поисках золота, Хрипунов прикрикнул:

– А ну, отвернуться! Барышня стесняется!.. Ни стыда ни совести у вас нет! Ну вот видишь, на нас теперь никто не смотрит. Теперь мы с тобой вдвоем, детка. – Положив ладонь на плечо девушки, Большак погладил ее руку, коснулся живота, а потом, ухватив за отворот, сильно рванул. С треском разошлась фланелевая ткань, обнажив девичью грудь. – Как же ты могла прятать такую красоту. – Хрипунов расстегнул брюки. – Я горю от желания, вот что с нами, мужиками, женская красота делает! Ты из меня прямо веревки вьешь!.. А теперь будь умницей и не расстраивай меня. Не обещаю на тебе жениться, знаешь ли, женат я уже… Но мы можем остаться хорошими друзьями… Ты же этого хочешь?

Рахима в страхе закричала:

– Не надо! Отпустите меня! Не трогайте!

– Халат задери, сучка! Чтобы я ноги твои видел! – гаркнул Хрипунов. В горле вдруг пересохло. Сглотнув, он прохрипел: – Вот так оно лучше будет. А ножки у тебя хороши. – И он навалился на девушку.

Рахима громко вскрикнула.

…Поднявшись, Большак глубоко выдохнул:

– И золотишко забрал, и удовольствие получил. Надо было бы, конечно, старика поблагодарить за такое щедрое гостеприимство, да, кажись, помер он. – Застегивая на поясе брючный ремень, Большак посмотрел на Петешева: – Твоя очередь, Петух. Будешь?

– Не откажусь, – широко улыбаясь, ответил Петешев, расстегивая штаны.

– А она хороша! Девка оказалась… Давно у меня таких не было. Ладно, пойду посмотрю, что вы там надыбали. – Подошел к столу, где лежали золотые украшения. Выбрав браслет, объявил: – Эту вещицу я Надюхе отдам, давно просит что-то похожее. – Посмотрев на поднимавшегося Петра, отметил: – А я смотрю, ты мастер, быстро у тебя получилось. – Повернувшись к Барабаеву, сказал: – Леха, у тебя еще бабы не было. Не хочешь свою штуку попробовать, как она работает-то? Ты у нее всего лишь третьим мужиком будешь.

– Были у меня бабы, – хмуро ответил Алексей. – А одна из них красивая и длинноногая…

– Познакомишь? – весело спросил Хрипунов.

– Не обещаю.

– Ну смотри, дело хозяйское. Все, уходим! Бабай, дом поджигай!

– А с девкой-то как быть? Она же нас видела, ментам расскажет.

– Мне тебя учить, чиграш?

– Понял, Большак! – произнес Барабаев и зашагал в сени, где стояла канистра с керосином.

Глава 24
Подозрение на тройное убийство

Криминальная обстановка в городе оставалась сложной, каждый последующий день походил на предыдущий: стрельба и грабежи, да вот еще драки по всему городу! В последние полгода дежурства проходили в усиленном режиме, что оправдывало себя всецело. Был составлен заранее график дежурств для первой и второй оперативно-следственных групп: под первым номером выезжала на убийства, число которых в городе за последний год увеличилось, а вторая – на менее тяжкие: ограбления, поджоги, каковых тоже случалось немало, кражи.

То, что нынешнее дежурство будет нелегким, стало понятно, когда поступили сводки по оперативной обстановке в городе. Тщательно с ними ознакомившись, Виталий Викторович перед выходом на дежурство собрал следственно-оперативные группы и зачитал количество совершенных преступлений. Чтение данных об оперативной обстановке в городе нужно было для того, чтобы каждый представлял сложность ситуации и был готов к тому, что их может ожидать за пределами управления.

Из криминальных сводок следовало, что по сравнению с прошлым дежурством количество преступлений заметно увеличилось, в особенности возросло количество грабежей и краж.

Увеличение краж было закономерным. Отменили карточки, цены на продукты снизились, у людей появился небольшой денежный запас, который хотелось потратить на одежду, на какую-то мебель, посуду, на продукты, недоступные в военное время. Пусть ненамного, но народ стал жить лучше. Вот преступники и зарятся на чужое…

Получив оружие и отпустив старую смену, приступили к дежурству, готовые к тому, что в любую минуту предстоит выехать на место преступления. Однако в городе, не считая краж и небольшого числа уличных ограблений, на удивление было тихо.

Где-то около часа ночи Щелкунова едва не сморил сон, и ему пришлось выпить два стакана крепкого чая, чтобы как следует взбодриться и прогнать дрему. Однако никаких заявлений о преступлениях не поступало, как не было и звонков в дежурную часть о совершении злодеяний. Когда было время, Щелкунов занимался бумажной работой, которой тоже было немало: следовало завизировать документы, в которые предстояло глубоко вникнуть; составить справки, написать отчеты, дать поручения, прочитать рапорты и отчеты.

За окном забрезжил рассвет, высвечивая в сумерках громадины домов, деревья, посаженные вдоль тротуара. За окном хмурый дворник шуршал метлой.

Все дежурство Виталия Щелкунова не отпускало ощущение, что непременно что-то должно произойти, но вот уже наступали утренние часы, а худшего не случилось. И вот, когда казалось, что выезд не состоится, прозвучал звонок оперативного дежурного.

– Товарищ майор, немедленно выезжайте по адресу Нагорная, четырнадцать. Мне только что сообщил наряд милиции, что есть подозрение на тройное убийство. Мужчины и двух женщин. Машина ждет вас у входа.

– Что именно произошло? – спросил Виталий Викторович, снимая с вешалки пиджак.

– Сгорел дом, в нем три трупа.

Щелкунов внутренне напрягся. То же самое произошло и в предыдущих случаях, когда поджигались дома после ограблений с убийствами.

– Уже выхожу, – ответил Виталий Щелкунов и положил трубку.

Внизу его уже дожидался капитан Рожнов, переодетый в гражданскую одежду, и следователь Зинаида Кац в форме сотрудника милиции; припадая на правую ногу, к легковой машине подошел эксперт-криминалист капитан Левин.

– Что с ногой, Герман Иванович? – поинтересовался Щелкунов.

– С прошлого дежурства еще. Присел на корточки, чтобы получше улики рассмотреть, а когда стал подниматься, то что-то в колене щелкнуло. Вот сейчас хожу и хромаю. Думаю, что мениск… Да вы не обращайте внимания, – отмахнулся капитан Левин, – я уже принял кое-какие меры, бинтом вот завязал. Надеюсь, что скоро пройдет.

– Вы бы побереглись, – невесело буркнул Виталий Викторович. – Не хватало нам проблемы, чтобы эксперта еще потерять. У нас и так людей наперечет.

– Кто же знал, что оно так обернется, – открыл Левин заднюю дверцу «ГАЗ-М‐20».

– Герман Иванович, садитесь впереди, – предложил Виталий Викторович. – Все-таки там места побольше, а у вас нога.

– Ну, если вы так считаете, – пожал плечами Левин и, распахнув дверцу, сел на переднее кресло рядом с водителем.

– Ну что вы тут стоите? Особого приглашения, что ли, дожидаетесь? – раздраженно произнес Щелкунов и, когда Валентин Рожнов с Зиной Кац разместились на заднем сиденье, устроился в салоне сам, слегка потеснив сидевшую рядом девушку. – Все, поехали! Адрес знаешь?

– Знаю, – откликнулся водитель.

Машина покатила по пустынным улицам. Щелкунов чувствовал напряжение Зинаиды – она сидела ровно, выпрямив спину, поверх сдвинутых коленей положила белые узкие ладошки и всем своим видом напоминала примерную школьницу. В сущности, таковой она и была, вряд ли ее характер как-то изменился.

В прошлый раз расстались не самым лучшим образом – состоявшийся разговор буквально не давал майору покоя. Щелкунов сожалел о сказанном, хотелось как-то загладить нечаянную вину, но как это сделать поделикатнее, он не представлял. Чуть повернувшись к Зинаиде, Виталий ощутил бедром тепло девушки.

– Тебе удобно?

– Не беспокойтесь, товарищ майор, – не глядя на Щелкунова, произнесла девушка. – Все в порядке.

Вот и поговорили, такое впечатление, что обоим и сказать-то нечего.

Уже через пятнадцать минут были на месте. Взгляду предстала ужасающая картина пожарища. Дом полностью уничтожен, вместо него лишь обугленные бревна, оставались лишь правая и задняя деревянные стены, значительно прогоревшие. Кровля обрушилась, и из кучи прогоревших досок торчали обожженные балки, исковерканная и помятая жесть. Майор прекрасно помнил это богатое, с красивыми наличниками деревянное строение. Хозяин любил свой дом, а потому ежегодно красил его в голубой цвет. Сейчас от него остались только почерневшие остовы да истлевшие столбы, продолжавшие испускать удушливый черный дым. Большое пламя спалило три дворовые постройки, включая сарай. Пострадал и добротный забор, находившийся от дымовища на расстоянии метров двадцати.

Место возможного преступления, как того требовали инструкции, огородили длинными вешками, между которыми протянули красную ленту со множеством узлов. Несмотря на ранний час, беда притянула к себе немало ротозеев, рассредоточившихся по всему периметру территории. Среди собравшихся было немало людей, искренне сопереживавших трагедии и знавших погибших близко.

В боевом пожарном облачении подошел начальник расчета, которого майор Щелкунов знал по прошлым случаям пожаров, поздоровавшись, он объяснил:

– К сожалению, ничего нельзя было сделать. Полыхнуло внезапно и сильно, под самое небо! Короче, мы приехали, а на том месте, где когда-то был дом, – уже кострище! Воды много вылили, но вот видишь, где-то еще угольки тлеют, – указал он в сторону сожженного сарая.

– Думаешь, подожгли?

– К гадалке не ходи! – заверил начальник расчета. – Хотя свое слово должна сказать еще экспертиза. Трупы лежали в положениях, несвойственных людям, погибшим на пожаре. Ведь пострадавший стремится как-то спастись, убежать, бывает, что смерть к нему приходит мгновенно. Потерял сознание, и все! А в этом доме трупы лежали неестественно распластанными, как будто бы до пожара им не было никакого дела.

– Я тебя понял, – поблагодарил майор Щелкунов и зашагал к обгоревшим трупам, прикрытым какой-то материей.

Валентин Рожнов и следователь Зинаида Кац уже опрашивали свидетелей, которые могли пролить свет на происходящее. Не было только участкового, с которым следовало бы поговорить в первую очередь и выяснить, что за люди проживали в этом доме. Хотелось думать, что участковый уполномоченный имеет весомую причину, чтобы не присутствовать на месте пожара, где погибли три человека.

Эксперт-криминалист капитан Левин уже раскрыл унифицированный криминалистический чемодан, в котором в специальных кармашках и отсеках располагались фотоаппарат, кусачки, дактилоскопическая пленка, небольшая отвертка, множество порошков, валики, ножницы, фотолинейка, пинцет, фонарь, лупа, в отдельной ячейке хранилась даже ножовка по металлу и еще множество всего того, что поспособствует проведению качественной экспертизы. Взяв несколько вешек и рулетку, Герман Иванович, осторожно переступая через валявшиеся на земле предметы, подошел к ближайшему трупу (судя по всему, принадлежавшему женщине – на нем сохранились фрагменты обгорелого платья) и оглядел его со всех сторон. Потом достал из кармана блокнот и принялся описывать место пожарища, сопровождая его детальными рисунками. Склонившись над телом, принялся рассматривать череп. И опять взялся за блокнот.

Рядом лежали еще два трупа, распластанные во всю длину. Один, подлиннее и пошире, судя по всему, принадлежал хозяину дома, тот, что поменьше, не иначе как женщине.

Стараясь не наступать на валявшиеся на земле предметы, Щелкунов подошел к обугленному трупу мужчины и, наклонившись, принялся его изучать. Ничего такого, что могло бы свидетельствовать о криминальном характере смерти. Конечно, неестественно ровное положение настораживает, но в его практике случалось и такое, когда люди сгорали прямо на своих кроватях. Вот точно так же, вытянувшись во весь рост. Сначала наступало отравление, а потом они сгорали. Но этот старик лежал на земле, ноги соединены вместе, локти прижаты к бокам, предплечья также сведены вместе и выставлены немного вперед.

А это что такое? Запястье стягивал электропровод. Таким же проводом были завязаны и ноги мужчины. Не вызывало никаких сомнений, что трупы имеют криминальный характер. Чтобы скрыть следы преступления, злоумышленники подожгли дом.

Капитан Левин сфотографировал место пожара, отметил вешками предметы, которые, по его мнению, могли бы приоткрыть тайну произошедшего преступления.

– Герман Иванович, какие-нибудь соображения имеются по этому делу? – спросил Щелкунов.

– Соображения, конечно же, имеются, – прервал эксперт работу. – Думаю, что мое мнение вряд ли отличается от вашего. Все трупы имеют криминальный характер, причем этих людей убили еще до того, как был совершен поджог. Вот, взгляните на этот труп… Судя по всему, это труп девушки. Видите, как он лежит?

Хрипунов почувствовал, что лицо его дрогнуло. Невозможно было представить, какие страдания она испытала перед своей кончиной. Не первый раз приходится наблюдать за зверствами, но оставаться равнодушным не получалось.

Виталий едва кивнул:

– Да, вижу… Перед смертью ее изнасиловали.

– Все верно, – тусклым голосом подтвердил капитан Левин. – Раздвинутые ноги, типичное положение для изнасилованных и убитых впоследствии женщин… Но я еще внимательно осмотрел ее труп. Череп бедной женщины буквально разбит на куски. Такое не может случиться при обрушении кровли. Ее били по голове предметом, очень напоминающим молоток. Одного удара было бы вполне достаточно, чтобы ее убить, но таких ударов было не менее десятка. Этот убийца – настоящий зверь! В нем нет ничего человеческого.

Майор Щелкунов знал Германа Левина как человека невероятно сдержанного, где-то даже флегматичного, но сейчас в его глазах, всегда спокойных, полыхнула настоящая ярость.

– Соглашусь с вами, – с горечью сказал Виталий Викторович.

– Следующие два трупа, – успокоившись, продолжал капитан Левин, – мужской и женский. Также были умерщвлены до поджога. Трудно сказать, как именно они были убиты, но то, что это произошло до поджога, говорю с полной уверенностью.

– Можете сказать, где именно был очаг возгорания?

– Вот как раз сейчас я это и выясняю. Давайте подойдем вот сюда. – Левин перешагнул толстую обугленную балку, обогнул нагромождения прогоревших досок и остановился у трупа мужчины. – По предварительным данным, возгорание произошло именно здесь. Очень сильно обгорел труп, деревянные покрытия, даже некоторые камни на печи растрескались, – кивнул он в сторону закопченной печи, стоявшей в самом углу. – Такого сильного теплового воздействия мы не замечаем в других местах. По характеру дальнейшего прогорания можно судить, что пламя распространилось именно отсюда в различных направлениях. Термических повреждений на строительных конструкциях значительно меньше, да и шкафы, тумбочки, вещи не так сильно обгорели, как в этом самом месте. Потому что в очаге пожара горение происходит при более высоких температурах и длится гораздо больше времени. Ну а правая и задняя сторона дома вообще пострадали меньше, чем остальные. – Подняв закопченную канистру, капитан Левин продолжил: – Думаю, что для поджога воспользовались именно этой емкостью. В ней был керосин. Им облили труп, пол, стены, а потом подожгли. Огонь за считаные минуты распространился по всему дому. Более детально я уже распишу в отчете. В этом поджоге есть еще одна особенность…

– Что за особенность? – хмуро отозвался Виталий Викторович. Его раздражала манера эксперта говорить загадками.

– Взгляните на этот материал, – указал Левин концом карандаша на обгорелую материю. – Как вы думаете, что это?

– Какой-то кусок материи, но что именно, затрудняюсь ответить.

– Это наволочка, – подсказал эксперт. – Пуговица даже осталась. Вот разрез на ней… Он обуглился. Преступники вспороли подушки, а затем осыпали трупы перьями, облили их керосином и подожгли.

Свидетелей, видевших из окон своих домов, как полыхнуло соседское жилище, оказалось пятеро. Немедленно выскочив на улицу, они даже приняли участие в тушении пожара. Но предпринятые усилия оказались тщетны. Никто из них преступников не видел.

Очевидцем преступления стал лишь семидесятилетний старик, которого мучила бессонница. Он увидел, как незадолго до пожара в дом к Кашафутдиновым вошло трое неизвестных. Вот только как они выглядели, рассмотреть в темноте не сумел.