Текст книги "Ловушка для стервятника"

Глава 34
Убийство кассирши

В день получки, ровно в четырнадцать ноль-ноль, Хрипунов подошел к углу улицы Тукаевской и стал дожидаться кассиршу Иванычеву. Не прошло и пятнадцати минут, как показался Барабаев.

– Кассирша идет не одна, а с каким-то морячком.

Василий кивнул. Не останавливаясь, Бабай проследовал дальше.

Минут через пять он действительно увидел Марию Иванычеву. Девушка шла с молодым мужчиной, одетым в черную шинель военного моряка с погонами старшего лейтенанта. «На охрану не похоже, – подумалось Большаку. – Муж, скорее всего».

Большак неторопливо пошел следом. Где-то поблизости должен находиться Петешев. Через минуту он выйдет навстречу парочке и поинтересуется у родственницы, будет ли зарплата. Все продвигалось именно так, как планировалось. Подошел Петр и, спрятавшись за дом, стал ждать, поглядывая на родственницу. Иванычева вдруг остановилась и повернулась к сопровождающему. Минуты две они о чем-то оживленно разговаривали, а потом молодой мужчина удовлетворенно кивнул и зашагал в переулок. Женщина направилась дальше, к заводу. Петешев отделился от стены и двинулся навстречу родственнице. Еще издалека приветливо кивнул ей, после чего весело поинтересовался:

– Маша, зарплату сегодня будешь выдавать?

– Буду, буду, – ответила девушка. – Вот, несу, – приподняла она руку с кожаной объемной сумкой.

– Тогда я обратно пойду, очередь занимать, – радостно проговорил Петр и повернул к заводу.

Это был сигнал! Теперь пора, мешкать не следует. Сунув правую руку в карман и надвинув кепку на самый лоб, Хрипунов вышел из-за угла и пошел в сторону проходной. Он быстро догнал девушку и, выхватив пистолет из кармана, дважды выстрелил ей в спину. Мария Иванычева упала на асфальт, а Хрипунов, подхватив выпавшую из ее рук объемную сумку с деньгами, побежал прочь. Обратный путь он неоднократно проходил пешком. Нужно быстро пробежать мимо завода «Пламя» и дальше к обувной фабрике «Спартак». Здесь, на озере Кабан, в частном секторе, среди деревянных домов, где он знает каждый куст, его уже никто не сумеет отыскать.

Пистолетные выстрелы среди пустынной в этот час улицы показались невероятно громкими. Сразу после них на какие-то мгновения умолкло все: не слыхать шума двигателей проезжающих автомобилей, не доносятся звуки клаксонов, пропали обрывки разговоров. Взгляды прохожих были устремлены на неподвижно лежавшую Иванычеву, неловко подвернувшую под себя правую ногу. Уже через мгновение улица враз ожила. Тишину разодрал чей-то истошный вопль, из дворов повыбегали люди, и через несколько минут подле Иванычевой, лежащей на земле, собралась толпа. А женский крик неустанно взывал:

– Милиция! На помощь! Милиция! Женщину убили. Ой, какая беда пришла! За что же ее так, бедную?!

Неуверенным шагом к убитой приблизился молодой военный моряк. С побелевшим от горя лицом он пытался поднять безвольную голову девушки и взывал помертвевшими губами:

– Маруся, Марусенька, родная, открой глазки… Это я, Миша… Открой глазки, очнись.

Наблюдателям, стоявшим рядом, становилось не по себе – люди отворачивались, смотрели себе под ноги и вслух жалели парня:

– Муж, наверное… Вот беда-то какая! Не приведи господи.

Милиция и карета скорой помощи подъехали почти одновременно. Врач, высокий седой мужчина, подошел к девушке, лежавшей неподвижно в луже крови, взял ее за руку и, не обнаружив пульса, коротко дал свое заключение:

– Женщина мертва. – Повернувшись к санитарам, стоявшим рядом, распорядился: – Этим делом будет заниматься милиция. Подождем…

– Неужели ничего нельзя сделать? – вытирая слезы, проговорил моряк.

С минуту врач разглядывал стоявшего перед ним молодого человека, а потом, выражая сожаление, развел руками и произнес:

– Мы бессильны.

Подошел капитан милиции, тронул морского офицера за плечо и произнес:

– Я вам сочувствую… Прошу следовать за мной.

Глава 35
А вы любите кино?

Поиски подозреваемого в убийстве доктора Усачева оказались куда сложнее, чем представлялось поначалу. Следовало пройтись по всем военкоматам (а их в городе было семь, в каждом районе по одному). Требовалось просмотреть все дела контуженых и проверить их на причастность к убийству доктора Усачева. Причем нужно было исполнить тонко, чтобы никто из контуженых не заметил к нему интереса со стороны уголовного розыска.

Среди контуженых оказалось немало женщин, но капитан Ахметов их на предмет причастности к преступлению не рассматривал. В произошедшем убийстве было слишком много крови, а как показывает оперативный опыт, обычно женщины такие преступления не совершают. Двадцатилетних лишь взял на заметку. Человек, совершивший такое жестокое злодеяние, имел определенный жизненный опыт, позволивший ему расположить к себе доктора, втереться к нему в доверие, а потом осуществить убийство. А нынешние двадцатилетние таким опытом не обладали, потому что со школьной скамьи сразу отправились на войну. А еще требовались стальные нервы, чем редко обладала молодежь, даже много повидавшая.

Более возрастные контуженые вряд ли пойдут на такое преступление, ведь нужно иметь хорошую физическую форму, чтобы его совершить. А вот они такими данными не обладали.

После некоторого сомнения Ринат Ахметов решил включить в число подозреваемых всех мужчин в возрасте от двадцати пяти до тридцати пяти лет. Самый боевой возраст.

Первый военкомат, куда Ахметов устремился, был Бауманский, находившийся неподалеку от места службы. Показав служебное удостоверение, он попросил дела солдат и офицеров, получивших на фронте контузию. После тщательнейшего изучения он выделил двенадцать человек. Оставалось проверить, где они находились в момент убийства. Трое из них были в командировках, четверо – на рабочих местах, еще трое – оставались дома, о чем свидетельствовали соседи. Оставались двое. Но когда капитан Ахметов понаблюдал за ними со стороны, то убедился, что они не могли совершить убийства. Получив тяжелую степень контузии, они так и не отошли от нее и едва передвигались.

Примерно такая же ситуация случилась в Дзержинском и Сталинском районах. Из общего числа контуженых было отобрано двадцать, но половина из них вернулась в больницы и госпитали, где продолжила лечение, а другие десять имели твердое алиби и уже более года не были на приеме у доктора Усачева.

В Молотовском, Кировском и Ленинском районах ситуация выглядела посложнее. Сами районы по численности жителей были заметно больше предыдущих, а потому и число подозреваемых увеличилось. Дело еще осложнялось и тем, что трое из возможных подозреваемых скончались накануне от ран. Капитан Ахметов к числу подозреваемых отнес пять человек, не имевших твердого алиби. Трое из них получили контузии средней тяжести, и в период лечения у них наблюдался частичный паралич, а двое испытывали судороги. Двое, получившие тяжелую контузию, имели проблемы с дыханием и теряли сознание.

Оставалось посмотреть личные дела военнослужащих из военкомата Свердловского района, включавшего в себя большую часть Суконной слободы. В начале сорок второго года, когда капитан Ахметов уходил на фронт, такого района не существовало. Образован он был немного позже из восточной части Бауманского и западной части Молотовского района.

Ахметов зашел сразу к военкому подполковнику Говорову, с которым находился в приятельских отношениях – проживали по соседству и имели немало общих знакомых. С того времени, когда он в сорок втором году перешагнул здание военкомата, мало что изменилось. Разве что фасад побелили да в помещениях провели покраску, а еще поменялись агитационные плакаты. А так все то же самое – старые дощатые полы, помнившие еще первых обитателей, громоздкие шкафы вдоль стен, пузатые балясины с закрепленными на них широкими деревянными лакированными поручнями. Но в то время это здание принадлежало Бауманскому военкомату.

Постучавшись в дверь, вошел.

– Разрешите, товарищ подполковник, – широко заулыбался капитан Ахметов сидевшему за столом военкому с двумя орденами на правой стороне груди: Александра Невского и Отечественной войны I степени.

– Ринат! Какими судьбами, – прихрамывая, вышел навстречу гостю подполковник Говоров. – По делу или мимо проходил?

– По делу… Мне нужны дела военнослужащих, получивших контузию средней и тяжелой степени.

– Неожиданная просьба, – удивился подполковник. – Прямо скажу. Обычно такие вещи из госпиталя запрашивают. У них там, в отличие от нашего ведомства, все время какие-то путаницы происходят. Не спрашиваю, зачем это тебе нужно, но, видно, дело серьезное. Когда бы ты хотел их получить?

– Прямо сейчас, – ответил капитан Ахметов.

– Тогда давай за мной, – предложил военком и вышел из кабинета.

Держась за поручни, подполковник спустился по дубовым ступеням на первый этаж и, распахнув дверь напротив, вошел в просторную комнату со стеллажами, плотно заставленными папками с личными делами. У окна стоял стол, за которым сидела миловидная девушка лет двадцати.

– Вера, помоги нашему гостю капитану милиции, ему нужны личные дела военнослужащих, получивших контузию во время войны.

– Хорошо, Павел Ильич, – с готовностью ответила девушка. Поднявшись, она подошла к неприметной двери на левой стороне стены и отомкнула ее длинным ключом. На трех стенах комнаты от пола до самого потолка были закреплены стеллажи, на которых плотно стояли папки с личными делами военнослужащих. Четвертая стена с небольшим окном оставалась свободной. – Здесь все личные дела стоят в алфавитном порядке, но обложки с контужеными помечены буквой «К», – подсказал девушка. – А вот в этом ряду, – указала она на стеллаж, стоявший в самом углу, – мы ставим папки с делами тех, кто уже умер.

– Спасибо, Вера, разберусь.

– Кстати, Ринат, – с серьезным видом обратился военком к Ахметову. – Вера – девушка незамужняя. Так что не теряйся. Ох и завидую же я тебе! – сказал подполковник, закрывая за собой дверь.

– Вы не слушайте его, товарищ капитан, – зарделась девушка. – Он любит пошутить.

– Почему же не слушать? – улыбнулся капитан. – Очень даже слушаю. Значит, вы не будете против, если мне понадобится ваша помощь?

– Буду рада вам помочь.

Удовлетворенно кивнув, Ринат Ахметов подошел к первому стеллажу. Это работа на целый день. А может быть, даже и не на один!

Дни пробегали незаметно и однообразно. Единственное светлое пятно в этом сумасшедшем ритме, так это обед в ближайшей столовой, куда он отправился вместе с Верой. На обед был борщ и макароны с говяжьей котлетой. Девушка ему нравилась все больше. Нужно будет пригласить ее на фильм «Молодая гвардия», который сейчас показывают в кинотеатре «Родина».

Вернувшись, капитан Ахметов вновь взялся за личные дела. Сначала им было отобрано десять дел, среди которых были два сержанта, получившие тяжелую контузию. Но потом оказалось, что один умер несколько дней назад, его папку с личным делом не успели переставить на другой стеллаж. Оставалось девять. Позвонив в отдел кадров, где они работали, выяснил, что троих следует исключить: двое в этот день работали во вторую смену, а потому никак не могли совершить убийство, а третий, начальник производственного участка, находился в длительной командировке.

Оставалось шесть человек. Все они проходили восстановление у доктора Усачева. Возможно, что кто-то из них и убил своего лечащего врача. Сложив папки в стопку, капитан Ахметов внимательно всматривался в их фотографии. Молодые, открытые лица. Четверо – рядовой и сержантский состав; двое – офицеры, лейтенант и капитан. Все имеют награды, ордена. Воевали, как положено. Не упрекнешь. Каждый не без грешков, конечно, но с другой стороны – у кого их нет? Капитан Курылев прошел через штрафбат (что-то там не поладил с командиром части), но после первого боя был реабилитирован, и ему вернули прежнее воинское звание и два ордена. Сейчас работает на заводе мастером. Младший сержант Хрипунов отсидел за кражу, но был реабилитирован и сейчас работает начальником охраны на гармонной фабрике. Все шесть человек на хорошем счету у начальства.

– Вера, а у вас сохранились фотографии этих людей? – спросил капитан Ахметов, протянув клочок бумаги с фамилиями. – Был бы вам очень благодарен.

Прочитав написанное, она произнесла:

– Хорошо. Сейчас посмотрю. Должны быть. – Порывшись в ящике стола она вытащила шесть фотографий: – Вот, возьмите.

– Даже не знаю, как вас отблагодарить… Давайте сходим завтра вечером в кино, в кинотеатр «Родина», на новый фильм.

– А как он называется?

– «Молодая гвардия».

– С удовольствием, – улыбнувшись, согласилась девушка. – Я очень люблю фильмы.

Распрощавшись, Ринат Ахметов заторопился в отдел, чтобы доложить о результатах своих поисков Синицыну.

Глава 36
Найдите этих сволочей!

Раздался негромкий стук в дверь, и в кабинет вошел молодой человек в форме военного моряка; на вид ему было не более двадцати пяти лет.

Прервав разговор с капитаном Рожновым, Виталий Викторович спросил, стараясь не выказывать удивления:

– Вы ко мне?

– Мне сказали пройти в этот кабинет, к майору Щелкунову.

– Значит, вы по адресу, садитесь, – указал Виталий Викторович на свободный стул.

Молодой человек поблагодарил и сел на стул.

– Вы по какому делу?

– По поводу ограбления и убийства моей жены Марии Петровны Иванычевой.

– Представьтесь, как вас зовут?

– Меня зовут Михаил Степанович Иванычев.

– Мы вас как раз ждем… Выражаю вам искреннее соболезнование.

– Принимаю, – глухо произнес старший лейтенант.

– Расскажите немного о вашей жене, – попросил майор Щелкунов.

Проглотив тугой ком, подступивший к горлу, парень глухо произнес:

– Мы знали друг друга давно, еще со школы, учились в параллельных классах. Смотрели друг на друга, переглядывались. В старших классах я понял, что нравлюсь ей… О себе уж не говорю, я был влюблен в Машу с первого класса. Когда учился в училище, приезжал к ней, вместе проводили время. А уже во время службы, когда получил отпуск, приехал в Казань, и мы поженились. Она уже собирала документы на выезд со мной в Кронштадт. Уже и билеты купил…

– Вы знаете, кем работала Мария Иванычева?

– Конечно… Бухгалтером. А еще в ее обязанность входило привозить зарплату из Госбанка. Деньги из Госбанка она обычно получала в середине и в конце месяца. Перед авансом и получкой.

– Расскажите о том, как она получала деньги в последний раз, вы ведь в тот день были с ней?

– Да… Обычно, когда она получала деньги, ее провожали двое служащих из охраны. Но случалось и такое, что за деньгами в Госбанк она приходила одна… Как в тот день, когда ее убили. – Отвернувшись, парень пытался справиться с накатившими на него эмоциями. Через минуту продолжил: – А тут она уже с утра была сама не своя, словно подозревала о худшем… Я вижу, что на ней лица нет, и спрашиваю: «Маруся, что с тобой случилось?» А она мне отвечает: «Тебе показалось, со мной все в порядке». Слова ее как-то грустно звучали, а мне от этого совсем плохо становится. Перед тем как пойти в банк, она домой зашла. Вот мы сидим за столом, я ей чаю наливаю, а она вдруг говорит мне: «Что-то неспокойно мне, Миша. Я волнуюсь, никогда со мной такого раньше не было». – Михаил Иванычев немного помолчал. Разговор давался ему нелегко. Потерю жены он переживал тяжело. – Я ей говорю: «Пойдем, я тебя провожу». Мне ведь кратковременный отпуск дали, чтобы я жену забрал… Вот получили мы деньги в Госбанке, подходим к заводу, она их в кожаной сумке несет. Идем мы с ней по улице, разговариваем о чем-то веселом… Она смеется всю дорогу, жизнерадостная такая была, – с тоской вспоминал Иванычев. – На душе у нее как будто бы спокойнее стало. Шутила очень много… А уже потом, когда к заводу стали подходить, Маруся говорит мне: «Миша, ты дальше не ходи. Не положено нам с посторонними ходить, когда деньги на завод несешь». Я тут ей говорю: «Какой же я посторонний? Я же ведь муж твой!» А она ни в какую не соглашается! До сих пор себя проклинаю, что отошел от нее тогда… Может быть, ничего тогда и не случилось бы. А если бы и случилось, так сразу бы с нами обоими. Как же мне теперь без Маруси жить? – посмотрел он на майора Щелкунова.

Виталий Викторович попытался выдержать его взгляд, полный тоски. Получалось скверно. Точнее, совсем не получалось – уткнувшись в записи, он что-то черканул в них, выдерживая некоторую паузу, после чего произнес:

– Понимаю, вам нелегко. Наша задача – найти преступника, убившего вашу жену, и осудить его. И вы должны нам помочь в этом. Что было дальше?

– Я говорю Марусе: «Хорошо, я перейду на ту сторону и понаблюдаю за тобой, как ты будешь на завод входить, а потом уйду». Маруся согласилась. А самому тоже как-то очень беспокойно сделалось, на душе так и скребет! Я дошел до бордюра, повернулся и смотрю, как она к заводу подходит. Помахала мне рукой издали… А тут вдруг к ней подскочил какой-то тип сзади и два раза выстрелил ей в спину, и Маруся тут же упала. А он подхватил с тротуара сумку с деньгами и побежал прочь! Это произошло так неожиданно и стремительно, что я даже не сразу сообразил, что случилось… А потом меня как будто бы по голове чем-то ударило! Я подбежал к ней и увидел, что Маруся уже неживая лежит. Кровью истекает… Потом мне рассказывали, что я чего-то кричал, но я этого уже совершенно не помню. – Михаил Иванычев говорил с трудом, делал затяжные паузы. Пересказ произошедших событий причинял ему сильную боль. – Платье у нее все в крови было… А глаза открыты… Никогда этого не забуду… Подъехала милиция… Скорая помощь… Подошел врач скорой помощи и сказал, что Маруся мертва.

Майор Щелкунов внимательно выслушал свидетеля. Парень искренне переживал смерть супруги, утрата легла на его плечи неподъемной ношей, и как жить с таким грузом, он не представлял. Виталий Викторович невольно проникся жалостью к парню, но допрос продолжался:

– Кто же, по-вашему, мог убить вашу жену?

– Я не знаю.

– Давайте подумаем вместе. Может, у вас есть какие-то предположения на этот счет? Ведь кому-то же было известно, что она получит большие деньги в банке и пойдет именно этой дорогой! Ведь кто-то же знал, что она пойдет одна.

Иванычев как-то строго глянул на майора.

– О том, что Маруся получает деньги, знала половина завода. Ни для кого не было секретом и то, что часто она деньги носит одна. На завод с Госбанка она обычно ходит одной и той же дорогой, потому что этот путь самый короткий к заводу и самый безопасный – народу там всегда много… Сколько раз я ее просил, чтобы она уходила с этой работы! Еще до того, как мы поженились… А она говорила, что у них коллектив хороший и что к девочкам она привыкла, а потом, где еще устроишься, чтобы так хорошо платили.

– Извините за мой вопрос, он прозвучит не очень деликатно, но какие у вас были отношения? Вы с ней ссорились? – спросил капитан Рожнов, сидевший рядом с Виталием Викторовичем.

– Вы меня подозреваете? – в ужасе посмотрел на Валентина потерпевший. – Мы никогда с ней не ссорились! Я очень любил ее! И она меня очень любила. Вряд ли я встречу когда-нибудь такую девушку, которая бы меня так любила. Этот зверь не только убил мою любимую, он мне жизнь сломал! Даже не представляю, как мне жить дальше! Из моей груди будто бы сердце вырвали! Я даже не могу заходить в нашу квартиру, потому что там нет больше Маруси и каждая вещь мне напоминает о ней!

– Вы нас не так поняли, – вмешался Виталий Викторович, – мы вынуждены задать такой вопрос. Может быть, вас насторожил кто-нибудь в окружении вашей жены? Может, вы заметили что-нибудь подозрительное? Пожалуйста, попытайтесь вспомнить!

Михаил Иванычев вяло пожал плечами:

– Ничего такого я не заметил. – Губы его вновь дрогнули, потом он прикрыл глаза и долго не открывал их, вновь переживая страшный момент, что ему довелось пережить. – Впрочем, нет… Постойте! Перед тем как Марусю убили, она с кем-то разговаривала. Но с кем, я не знаю. Они переговорили, и он быстрым шагом пошел к заводу.

– Может, вы сумеете описать внешность этого человека? – вновь спросил Валентин Рожнов.

– Я не разглядел его, он находился на значительном расстоянии и ко мне спиной. Но мне показалось, что это был ее хороший знакомый. Мне даже показалось, что он кивком поприветствовал Марусю.

Рожнов быстро записывал содержание беседы, лишь изредка поглядывая на взволнованное лицо Иванычева.

– Продолжайте…

– Вроде бы и рассказывать уже нечего… Потом Марусю увезла карета скорой помощи, а меня в милицию забрали.

– В милицию вас не забрали, – уточнил майор Щелкунов, – правильнее сказать, вас пригласили. Вы видели, что случилось, и нам важно было узнать детали произошедшего. – Расписавшись в пропуске, Виталий Викторович произнес: – Можете быть свободны.

Михаил Иванычев взял пропуск и уныло поплелся к двери. Уже у самого порога он неожиданно обернулся и спросил:

– Как мне теперь дальше жить? – Не дожидаясь ответа, вышел в коридор.

Виталий Викторович раскрыл папку и взял из нее фотографию покойной Марии Иванычевой. С глянцевого картона на него смотрело чистое и красивое девичье лицо. Еще совсем недавно жена и любимая женщина. Всего-то три месяца прожили в браке. А каково Михаилу быть вдовцом в двадцать пять лет? Парень действительно очень сильно переживает, на нем просто лица нет. Такие раны быстро не затягиваются, да и заживают ли вообще?

«Кассир Иванычева» – вот он, сухой язык протокола. А ведь девчонка была очень красивой. А глазища-то какие! В такие не насмотришься. Густые длинные волосы, непослушный локон упал на выпуклый лоб. Видно, душевная девчонка была…

Майор Щелкунов вместе с оперативно-следственной группой уже через пятнадцать минут прибыл на место убийства кассира Марии Иванычевой. Выявить надежных свидетелей, кроме мужа убитой, так и не удалось. Пистолетные выстрелы слышали многие, некоторые из очевидцев даже видели убегающего человека, но описать его внешность так и не сумели. Две гильзы, подобранные с места преступления, указывали на то, что выстрелы были произведены из пистолета системы «вальтер». Именно из этого оружия были убиты два милиционера на Суконной слободе и в доме Тузова также стреляли из этого пистолета.

Виталий Викторович уложил фотографию Иванычевой в папку.

– Вот что, Валя, – повернулся к капитану майор Щелкунов, – разговор ты слышал… Сейчас поднимаешься и ищешь свидетеля, что последним разговаривал с Марией Иванычевой. Наверняка он работает на том же заводе. Важно узнать, о чем они разговаривали. В проходной охрана должна была видеть, как он заходил на территорию завода. Завтра в десять часов утра он должен быть у меня. Задача ясна?

– Так точно, товарищ майор.

* * *

На следующий день ровно в десять часов утра в кабинет майора Щелкунова, начальника отдела по борьбе с бандитизмом и дезертирством городского управления МВД, шагнул высокий мужчина двадцати восьми – тридцати лет.

– Разрешите? Мне сказали быть у вас в десять часов утра.

– Проходите, садитесь, – указал Виталий Викторович на свободный стул.

Вошедший поблагодарил за предложенное место и неловко, явно тушуясь, присел на самый краешек стула, после чего взглянул на майора Щелкунова.

Виталий Викторович взял со стола карандаш и разложил на столе листы бумаги.

– Представьтесь, пожалуйста.

– Петешев Петр Михайлович.

– Где вы работаете?

– На заводе «Пламя», электриком.

– А проживаете где?

– Поперечно-Георгиевская, дом пятнадцать.

– Это на Суконной слободе? – уточнил майор Щелкунов.

– Именно там, – охотно подтвердил Петешев.

– Петр Михайлович, буквально за минуту до убийства кассира Марии Иванычевой вас видели рядом с ней. Вы о чем-то с ней переговорили, а потом повернули на завод. Вы не будете этого отрицать?

– Так оно и было, – согласился Петешев.

Каким-то чутьем, которое приобретается лишь в результате долгой работы, майор Щелкунов уловил в голосе допрашиваемого бесшабашные нотки и какое-то напускное безразличие. Остается понять, зачем ему это нужно. Похоже на то, что он играет какую-то роль.

– Только, извините, я вас немного поправлю… Я с Марусей не разговаривал, а только поинтересовался, будут ли сегодня выдавать деньги. Она у нас на производстве за зарплату ответственная. Не всегда вовремя выходит получать зарплату, часто задерживают. Вот и спросил.

– И что же она вам ответила?

– Ответила, что будут выдавать, и я решил вернуться обратно.

– Вы сказали «обратно», но вы ведь подошли к ней не с завода. Верно?

Всего-то небольшая заминка, после которой Петешев уверенно ответил:

– Ну да… так оно и было. Я отошел от завода, чтобы папиросы купить, а потом, когда возвращался, увидел Марусю.

– А давно вы знаете Иванычеву?

Майор Щелкунов взглянул в глаза Петешева.

– Мария Иванычева – моя дальняя родственница. Три месяца назад я у нее на свадьбе был, – не мигая, смотрел Петешев в глаза майора. – Вот как оно бывает… Кто бы мог предположить подобное. Желали ей детишек с Михаилом побольше… Мария всегда была такой веселой, задорной. Парни за ней табунами бегали, а она Мишаню выбрала… Скромный такой парень. Даже в голове не укладывается.

Петешев говорил вдумчиво, глаз не прятал, смотрел на собеседника прямо и уверенно. Может быть, даже чересчур уверенно… Так взирать могут или законченные святоши, или закоренелые преступники. Что-то в его взоре было отталкивающее.

«Пусть знает этот мусор, что опасаться мне нечего. Маруську я не убивал! Ее кровь не на моей совести», – размышлял Петешев, буравя майора Щелкунова непроницаемым взглядом.

Петр вспомнил, как вечером, в тот день, когда произошло убийство, он с Алексеем Барабаевым пришел к Хрипунову. Тот без лишних слов повел их на голубятню, где у него оказались припрятанные деньги, которые он благоразумно переложил в другую сумку.

Денег, как уверял Хрипунов, оказалось немного, каких-то сто двадцать тысяч! В тот момент Петешев очень усомнился в этом, но свои подозрения решил не высказывать. Не хватало еще поссориться с подельником – себе дороже!

Хрипунов тогда укорил Барабаева:

– Не мог, что ли, точно узнать, сколько денег будет! Если бы знал, что в этой кубышке, так еще крепко бы подумал, а нужно ли так башкой рисковать.

Половину из ста двадцати тысяч Большак забрал себе, оставшиеся шестьдесят разделил поровну между Петешевым и Барабаевым. Подумав, протянул еще несколько червонцев Барабаеву:

– Считай, что премиальные. А то пустой, как орех! На танцы сходишь, к шмаре какой-нибудь подкатишь, винцом ее угостишь. Бабы любят фартовых!

Алексей Барабаев деньги взял с благодарностью и запихнул их в карманы широченных брюк. Пришедшие мысли не отражались на лице Петешева.

Щелкунов так и не разобрал, что ему не понравилось в Петешеве – прямота, с которой тот смотрел на собеседника, больше напоминающая вызов, нежели просто внимание (мне сам черт не брат!), или жесткие складки у переносицы, а быть может, это напускное равнодушие, граничащее с полным безразличием.

Возможно, что Петра Петешева делала отталкивающим простоватая внешность, не обремененная глубоким интеллектом, вкупе с чуть оттопыренной верхней губой, заросшей редкой щетиной. Опыт подсказывал Виталию Викторовичу, что это не последняя их встреча и в его биографии есть нечто такое, о чем тот хотел бы умолчать.

«Несмотря на кажущуюся простоту, Петешев не так прост, как желает выглядеть. За плечами судимость. Статья тяжелая – грабеж! Вроде бы свою вину искупил… А что, если это не просто совпадение?»

– А вы сами ничего не заметили в тот день у ворот завода? Может быть, что-то привлекло ваше внимание? Попытайтесь, пожалуйста, вспомнить!

Петешев лишь виновато развел руками, всем своим видом демонстрируя, что очень сожалеет о том, что не в состоянии помочь следствию в лице любезного майора. Для убедительности он даже смущенно улыбнулся: «Вот досада какая! Был там, а ничего толком не заметил».

– Когда прозвучали выстрелы, я ведь уже на территории завода был. Торопился… Обычно, когда зарплату выдают, очередь большая выстраивается, не хотелось в самом конце стоять. А то еще и не хватит! И такое бывало…

– А сколько было выстрелов, можете сказать?

– Не помню, может два, может три… – нахмурившись, ответил Петешев. О том, что выстрелов было именно два, он знал. Большак пожаловался, что не сумел пристрелить Иванычеву одним выстрелом, пришлось стрелять второй раз.

– Хорошо, продолжайте.

– Этим выстрелам я даже значения никакого не придал… Даже подумал, что выхлопные газы у какой-то машины стрельнули. У грузовика, наверное… Может, зажигание барахлит или еще что-нибудь… А потом откуда-то с улицы раздался крик, что убили женщину. Меня даже как-то проняло, по телу мурашки пробежали. Но разве мог я тогда подумать, что это они про Марусю?! Я вернулся и увидел, что на тротуаре она лежит. А около Маруси муж ее убивается, Михаил… Вот и все, что я могу вам рассказать.

Вроде бы все ровно говорит, слова правильные находит, интонации соответствующие выдерживает, но отпускать его восвояси желания не возникало.

– А вы воевали? – неожиданно спросил Виталий Викторович.

Майору показалось, что в лице Петешева вновь что-то дрогнуло, хотя глаза смотрели твердо и уверенно.

– Не довелось, – с сожалением выдохнул он. – Комиссовали меня. Обнаружили туберкулез.

– И залечили?

– Хотелось бы верить. Последний раз год назад сделал рентгеновский снимок, ничего не обнаружили.

Щелкунов нащупывал самое уязвимое место. Петр опасался именно этого вопроса, когда шел в отдел по борьбе с бандитизмом и дезертирством. Ему стоило немалых усилий, чтобы поглубже запрятать проклюнувшийся страх. Еще в июле сорок первого года он был признан негодным к военной службе, симулируя туберкулез.

Майору Щелкунову приходилось заниматься одновременно десятком дел, среди которых были грабежи, убийства, кражи, но вылавливание дезертиров в силу особой опасности для общества было приоритетным. После войны дезертиры, чаще всего имевшие оружие, как тараканы лезли изо всех щелей в города. Другие, сбившись в банды, грабили в деревнях и в селах, нападали на дорогах на груженые грузовики. Проживали дезертиры в основном в заброшенных деревнях или в землянках в глухих местах марийской тайги. Виталию Викторовичу вдруг подумалось о том, что справка о болезни Петра Петешева, возможно, является липовой.

Майор вспомнил дело месячной давности, когда было выявлено сразу семьдесят два дезертира. Справки им всем мастерил за хорошую цену один старик-умелец, на что и жил весьма безбедно почти всю войну. И все бы ничего и справки сошли бы за подлинные, больно искусный оказался мастер, да вот ошибочка в диагноз затесалась – вместо «внутренних» старик писал «внутренных». Вот эта нелепая неграмотность старика и подвела всех его клиентов.

– А вы не могли бы показать мне свою справку? – все еще надеясь на удачу, попросил Виталий Викторович. – Она у вас при себе?