Текст книги "Приживется ли демократия в России"

Я еще вспомнил бы любимого нашим президентом телевизионного аналитика М. Леонтьева. Выступая по «Эху Москвы» 14 сентября 2004 года, на следующий день после того, как В. Путин внес свои предложения по реформированию государственной власти, Леонтьев сообщил, что элита у нас – просто отвратительная, что она вся, подчеркиваю, вся ненавидит Путина, очевидно, за то, что он хочет ее поменять. Запомним эти слова. Если это так, эта элита ни на что не годится, кроме воровства и угодничества, и поэтому она уж конечно не поведет нас к демократии и демократия нам не светит. Да и не надо: главное – порядок навести да сохранить державу. Думаю, примерно таков ход мыслей у многих лиц из путинского окружения, и, разумеется, в интеллектуалах, которые быстро улавливают и озвучивают его, облекая в складные слова, нет недостатка. Любопытно заметить, как различаются высказывания Леонтьева и Рылеева. Рылеев упрекает элиту в том, что она не хочет служить народу, в то время как Леонтьев подозревает, что она не хочет служить власти, конкретно – Путину.

Но я бы не делал чересчур пессимистичных выводов. Суждения М. Леонтьева полезны тем, что, доводя логическую линию до абсурда, они заставляют усомниться в ее состоятельности, усмотреть в ней тайный умысел, оправдывающий власти. Надо различать элиту и верхушку общества, лучших и балласт в элите. Не следует выносить оценки, опираясь лишь на нравственные критерии. Мне кажется, именно это делают А. Здравомыслов и Т. Заславская.

Элита и общество – части одного организма, но вместе с тем между ними всегда есть противоречия. В условиях нормального стационарного развития большинство граждан предпочитают аполитичность, обычные житейские радости, не желая заниматься общественными делами. Они не испытывают неудобства от своего невежества и лени, довольствуются правом голоса, чтобы сменить своих избранников, если они не оправдают надежд. Если их лишить этого права, они не сразу повысят активность, их терпение велико. Но их доверие к власти и к элите будет падать.

Люди, занявшие позиции в элите – деловой, интеллектуальной, политической, так или иначе получают известные привилегии – деньги, власть, влияние, возможность удовлетворять любопытство за общественный счет. Это неизбежно: большинство стремится занять эти позиции именно ради привилегий, материальных или духовных. Такова человеческая натура. Важно, чтобы эти мотивы в конечном счете не оказались единственными или превалирующими в деятельности избранных, чтобы нормы этики и закона обеспечивали приоритет служения элиты общественным интересам. И это тоже хорошо вознаграждается – славой, собственным удовлетворением – конечно, в случае успеха.

Но иногда общество сталкивается с вызовами, и ответить на них должна именно элита. Если элита неспособна выполнить свою миссию из-за отсутствия в ее составе достаточного числа компетентных людей, из-за неадекватности работы социального лифта, да к тому же если правящая элита цепляется за власть и отказывается от законных механизмов ее смены, то она вступает в противостояние с обществом. Тогда возникает социальное напряжение, угроза социального взрыва. Собственно, демократия и нужна, чтобы не доводить до этого.

Многие друзья и единомышленники считают меня непрактичным идеалистом, склонным смотреть на мир сквозь розовые очки, через которые не видны мерзости российской жизни. Жена называет меня простоватым. Наверное, они правы. Поэтому к сказанному мной ниже нужно относиться со здоровым скептицизмом. Но все же я скажу то, что хочу сказать. Я считаю себя принадлежащим, или хотя бы принадлежавшим, к российской элите: все же я был министром федерального правительства, до сих пор пользуюсь авторитетом в качестве эксперта по экономике. Так вот, большинство людей, которые меня окружают, – высококлассные профессионалы – экономисты, юристы, социологи, политологи, преданные своему делу, несомненно, принадлежат к интеллектуальной элите. Они не чужды заботе о своем благосостоянии, что естественно, но я не могу сказать, что материальный интерес – главный мотив их деятельности. Скорее, напротив, большинство из них не согласится на выгодный заказ вопреки своим убеждениям. Российские интеллектуалы сегодня гораздо более интегрированы в мировую науку и общественные связи, чем в советское время, и, стало быть, в массе своей, если говорить о социально-политической проблематике, более компетентны и более подготовлены к исполнению своей миссии. Они и более независимы, чем тогда, хотя и со многими оговорками. Но далеко не всегда востребованы.

Я думаю, что современная российская элита – закономерный результат той трансформации, которую пережила Россия. Она сложилась из того материала, который был в наличии, и использовала те возможности, которые появились при смене плановой экономики на рыночную. Иначе и быть не могло. Революцию начинают идеалисты, а заканчивают жулики и мародеры, приобретающие потом респектабельность. И если смотреть на вещи реально, а не с позиций нравственного идеала, то выносить приговор нашей элите исходя из приведенных оснований нельзя. Мало ли как повернется жизнь.

Напомню, консолидация элиты с признанием необходимости придерживаться демократических правил, недопустимости возбуждения инстинктов толпы – определяющий признак ее дееспособности. Но сегодня элита расколота, и ее правящая часть не готова придерживаться этих принципов.

Давайте оглянемся назад. Советская номенклатура, казалось бы, отличалась монолитным единством. Затем произошел раскол: в августе 1991 года Ельцину противостоял ГКЧП во главе с В. Крючковым. Этот раскол в элите существовал до 1993 года в форме неразрешимого конфликта, а затем – в более спокойной форме – до 1999 года. Он обусловливал и поляризацию общества.

Когда В. Путин пришел к власти, он обеспечил политическую стабилизацию и консолидацию элиты. Были противоречия, были партийные разногласия, но прежнего раскола, непримиримого конфликта не стало. С 2000 по 2003 год мы жили в благоприятной в этом отношении обстановке. Конечно, каждый ждал от Путина своего, он никого не лишал надежды. Ясно, что так не могло продолжаться вечно, уже хотя бы потому, что демократические процедуры как рамки для разрешения конфликтов в элите и в обществе, формально существуя, на деле не признавались основными социально-политическими силами в качестве реально работающих инструментов. Или признавались только на словах. Каждый думал: пусть противник соблюдает правила, а я их нарушу и благодаря этому выиграю.

Первый раскол в элите, раскол на коммунистов и демократов, был понятен: его корни – в противостоянии прошлого и будущего. Он представлялся уже преодоленным: от первоначального заигрывания с коммунистами до спровоцированного падения влияния коммунистов как представителей прошлого посредством внесения раздоров в их ряды. Но коммунисты представляют не только прошлое, они – левая политическая сила, защитники социальной справедливости и интересов трудящихся, и эта их роль еще будет возрастать. Вероятно, уже не через непреодолимый конфликт, пронизывающий все общество, а через политическую конкуренцию в рамках демократических процедур. А сейчас левая часть элиты, привлеченная Путиным, отошла от него, оказалась отброшенной в оппозицию.

Затем началось дело НТВ, подавление свободы СМИ. Оно оттолкнуло от Путина значительную часть интеллектуальной элиты, которая ценит все, что связано со свободой творчества, со свободой слова. Это был второй раскол в элите, еще сильнее уменьшивший число сторонников президента. Впрочем, эту потерю, казалось бы, легко перенести.

В середине 2003 года в элите произошел следующий, уже третий раскол, на этот раз более глубокий, – раскол между бюрократией и бизнесом. Поводом стал ЮКОС. Затем из правящей элиты были удалены представители ельцинской «семьи» – А. Волошин и М. Касьянов. Определенная часть бюрократии посчитала возможным обратиться к инстинктам толпы: народ против олигархов. А новая правящая группа проигнорировала правила элиты. Краткосрочные выгоды власть получила. А что дальше?

Хочу еще раз подчеркнуть важность произошедшего с точки зрения эффективности элиты, ее способности выполнять свою миссию.

Второй и третий расколы элиты – расколы с нарушением базового консенсуса, с размежеванием в интеллектуальной элите и с использованием популистской демагогии – это противостояние сценариев будущего развития страны: модернизации сверху, традиционного государственного консерватизма с националистическим привкусом, с одной стороны, и модернизации снизу, с опорой на частную инициативу, свободу, демократию, через преодоление феодальных пережитков – с другой.

В основе четвертого раскола – конфликт федеральной бюрократии и региональных и местных элит. Он начался еще с усмирения губернаторов и обозначился более жестко после сентябрьских предложений Путина, после отмены губернаторских выборов. Вначале это было просто наведение порядка и создание единого правового пространства во всей России: губернаторы могли ворчать, но в душе признавали справедливость шагов федеральной власти. Далее, однако, начался передел власти и финансовых ресурсов, в итоге которого региональные и местные элиты утратили значительную часть самостоятельности, им оставалось все меньше места для маневра и инициативы. Последние шаги – монетизация льгот, поставившая локальные бюджеты в труднейшее положение, а также отмена губернаторских выборов – обозначили качественное углубление противоречий. Никто прямо не будет выступать против президента, хотя М. Шаймиев и Н. Федоров позволили себе некую фронду. Ю. Лужков в очередной раз обрушил свой гнев на правительство (так безопасней), но ясно, что сейчас недовольство направлено не только против него. Конфликт будет зреть. Федерализм – важная сторона демократизации, без него не решить важнейшие проблемы развития страны, прежде всего – не добиться активизации местной инициативы для сокращения региональной дифференциации.

Не исключаю, что новая инициатива Путина сделает региональные элиты более послушными, но она не сделает их более преданными. Конечно, будут и такие, кто почувствует, что их судьба отныне связана с этим президентом. Тем не менее еще одна важная часть элиты откололась, затаив несогласие и избегая его демонстрации, но чувствуя свое унижение, теперь уже не вынужденное какой-то реальной необходимостью. И сегодня региональные элиты, жаждущие самостоятельности, превращаются в силу, рано или поздно готовую под демократическими лозунгами вступить в коалиции с оппозиционными интеллектуалами и бизнесом, желающим освободиться от бюрократического давления.

Я верю: Путин и его конфиденты убеждены, что действуют в интересах страны. Вопросы удержания власти, передела собственности и пошлой наживы пока оставим в стороне. Ведь надо же бороться с коррупцией, с разлагающим влиянием олигархов на законность и порядок, бороться за единство страны. Но избранные методы автоматически влекут за собой и непреодолимость раскола элиты в ее нынешнем составе и, главное, выбор пути дальнейшего развития России.

Страна не может справиться с вызовами эпохи, если ее элита не консолидирована. Но на условиях, предложенных сегодня властью, т. е. полном подчинении элиты верхушке бюрократической иерархии, консолидация невозможна. Только страх и стремление избавиться от конкурентов, сохранить недавно обретенный комфорт еще будут какое-то время удерживать элиту в покорности. Но ненадолго. И вот почему.

Во-первых, бюрократия не может уступить бизнесу, ибо это означало бы не только потерю власти, но и приватизацию государства, его подчинение интересам частных групп. Это неприемлемо для общества.

• Бизнес может уступить бюрократии, то есть выживет под ее господством, но эффективным и конкурентоспособным не будет. Стало быть, не будет процветать и страна. Уступка бизнеса мнимая: он будет угодничать, подстраиваться, платить взятки и откаты, но доверия и конструктивного сотрудничества с властью не получится. Наоборот, будут предприниматься попытки сопротивления и установления контроля над властью.

• Региональные элиты тоже могут уступить федеральной бюрократии, но, как и бизнес, за счет перекладывания проблем и ответственности на центр, снижения активности, а порой и саботажа, за счет утраты способности стимулировать развитие регионов.

Следствие этого – утрата стабильности, периодические более или менее острые конфликты, всякий раз явно или неявно наносящие ущерб экономике, социально-политической сфере, имиджу страны, создающие прецеденты беззакония и произвола. Все стороны в этих конфликтах, разумеется, будут нести потери.

Постоянные противоречия между властью и бизнесом, интеллигенцией и властью, левыми и правыми, центром и регионами – дело обычное. Вопрос в том, чтобы лишить эти противоречия разрушительной силы, ввести их в законные рамки и добиться от всех сторон понимания, что жизнь в этих рамках – в интересах каждой из сторон и общества в целом. Единственная известная форма примирения этих противоречий – демократические процедуры, демократия как процесс достижения равновесия и согласия сил, имеющих разные интересы, но готовых принять разумные правила игры. Поэтому в конечном счете демократия – это единственная возможная основа консолидации элиты и тем самым единственная надежда России на развитие и процветание.

Когда мы дойдем до этого, не знаю. Боюсь, в нынешнее правление этого уже не произойдет.

Такие расколы чреваты немалыми угрозами еще по одной причине. До них в начале правления Путина доли недовольных властью в элите и обществе были сравнительно невелики и практически одинаковы. По моим предположениям, после дела ЮКОСа, выборов и «черного понедельника» 13 сентября доля недовольных в элите резко возросла и будет расти дальше. В обществе же еще преобладает поддержка авторитарной власти. Но дальше, если ситуация не изменится, возможны два варианта ее развития.

Либо недовольная часть элиты будет различными способами менять настроения в обществе в свою пользу и добьется этой перемены. Появится пользующаяся поддержкой избирателей оппозиция, которая в конце концов получит власть и с ней возможность преодолеть раскол в элите, изменив введенные Путиным порядки. Правда, возможна победа национал-социалистической оппозиции (Рогозин с Зюгановым), способной еще больше углубить раскол в элите и обществе. Но тогда и выбор пути фактически не изменится, разве что даже попытки либеральных реформ прекратятся, а огосударствление экономики плюс «борьба за справедливость» приведу т к ее стагнации и кризисам. Но и факторы, побуждающие к смене вектора развития, будут усиливаться.

Либо, чтобы не упустить власть, правящая элита пойдет на еще большее закручивание гаек, на репрессии против недовольной части элиты. Трудно сказать, какими могут быть эти репрессии, но опасность их становится все более реальной. Тогда и пример Ходорковского никому не покажется исключением.

Предпочтительный вариант для власти – не прибегать к репрессиям, а внушить страх перед ними, влияющий на поведение всех основных игроков на политической арене. Эта цель уже во многом достигнута, но не ясно, насколько устойчив этот страх. Увеличение числа недовольных будет вести к снижению запуганности, а стало быть, и к повышению риска репрессий с целью поддержания градуса страха. Но в подобных оценках есть и повод для оптимизма: тот факт, что власть в сложившихся обстоятельствах оказалась перед необходимостью запугивания или чистки элиты, свидетельствует о том, что правящая группа сама себя изолирует и способствует консолидации элиты. Вопрос в том, на какой платформе она возможна. Демократов маловато, но реальная консолидация возможна только на демократической платформе. Любой другой вариант влечет за собой углубление раскола и новые неразрешимые конфликты, пагубные для страны, поскольку не решает ее проблем.

Настроения элиты. Декабрь 2004 года:

«На протяжении последних недель думающие люди активно обсуждают неожиданную инициативу галериста Марата Гельмана – проект „Россия-2“.

В России стало грустно и неинтересно. Про Россию стало все понятно. Грустно даже не то, что все независимые ветви власти (парламент, судьи и губернаторы) стали очевидно, хоть и неявно, подчинены Кремлю. Грустно даже не то, что население бездумно продолжает любить президента, несмотря ни на какие происходящие в стране события. Расстраивает не обилие упоминаний президента в эфире федеральных телеканалов, а отсутствие критики в его адрес.

Больше всего расстраивает абсолютная, клиническая беспомощность тех, кого еще несколько месяцев назад было принято считать интеллектуальной элитой нации. Заговоры олигархов, одновременные угрозы со стороны США, Китая и международного терроризма, непременная шпионская сущность гражданских организаций – вот и вся мудрость, которую родила эта элита. Вместо того чтобы смотреть в будущее, лучшие аналитические и экспертные умы ищут аналог текущему моменту в жизни страны в прошлом – кто в монархии, кто в сталинских, кто в брежневских, кто в горбачевских временах. Те редкие интеллектуалы, которые рискуют заглянуть в будущее, выбирают лишь между китайским и чилийским вариантами, в крайнем случае строят прогнозы не дальше, чем на следующий год.

На фоне интеллектуальной импотенции экспертного сообщества государство пытается объединить рассыпающееся в отсутствие культурной платформы общество как умеет – обращаясь к Церкви. В школах вводится изучение основ православия, Церкви бесплатно передаются земли, религиозные праздники становятся выходными.

Культура тем временем продолжает разрушаться дальше. Министерство культуры превращено в агентство по выдаче нищенских зарплат музеям и библиотекам, вместо культурной политики у него теперь сметы. На очереди Академия наук. Художников судят за выставки, писателей – за художественную литературу. Искусством считается то, что прославляет власть, либо то, что может украсить собою концерт после съезда.

В такой ситуации человеку, адекватно воспринимающему действительность, остаются только три выхода:

1) попытаться встроиться в систему власти. Это практически невозможно, поскольку строящаяся властная вертикаль – клановая и состоит только из „своих“;

2) попытаться бороться со сложившейся системой. Это бессмысленно, поскольку в сложившейся системе власти участвует не какая-то клика из нескольких десятков человек, а миллионы заинтересованных и вовлеченных в нее людей – чиновники всех уровней, милиция, губернаторы, мэры, генералитет. Любое противодействие этой системе всего лишь сильнее сплотит ее перед лицом общей опасности;

3) уйти – в эмиграцию, в подполье, в андеграунд. Попытаться существовать вне системы. Для человека внутренне свободного это может быть вариантом, но такой уход непременно приведет к разного рода лишениям – жить в эмиграции тяжело, подпольный художник не сможет участвовать в выставке, писатель не сможет издать свою книгу, музыкант не даст концерт, а ученый не сможет экспериментировать.

Когда жизнь в существующей системе становится невозможна, а жизнь вне системы чревата лишениями и ограничениями, естественной мыслью становится идея создания новой системы. Эта система не должна быть оппозиционна существующей (поскольку борьба, как мы заметили выше, бессмысленна, да и оппозиция – атрибут существующей системы), она не должна быть альтернативной существующей (поскольку культура, замыкающаяся на сиюминутных социальных и политических проблемах недолговечна). Эта система просто должна быть параллельна существующей, находиться от нее на приличном расстоянии и быть полностью автономной. Таким образом, человеку, адекватно воспринимающему действительность, предлагается четвертый путь – поучаствовать в деятельности, никак не связанной с существующей вокруг социальной ситуацией. Жить в сегодняшней России отстраненно от ее проблем, наблюдать за ней, как за экзотическим зрелищем. И попытаться понять, какой могла бы быть Россия будущего, заняться проектированием этого будущего. Россия-2, расположенная в географических рамках России-1, тем не менее, существует в совершенно иной реальности. В России-2 жизнь не делится на президентские сроки. В России-2 2008 год не является годом истины и ничем не отличается от 2007 или 2009 года. Поскольку в существующей действительности СМИ России-1 производят все меньше и меньше новостей, интерес публики будет непроизвольно переключаться на СМИ России-2. И чем больше будет сужаться Россия-1, тем активнее Россия-2 будет заполнять собой образующиеся пустоты.

И в тот день, когда Россия-1 рухнет – по простой причине, что любая статичная вертикальная система рано или поздно ржавеет и рушится, освободившееся место окончательно займет сформировавшаяся и окрепшая Россия-2» (Буржуазный журнал. 2004. Декабрь).

Такие сегодня настроения у элиты. Снова речь зашла о внутренней эмиграции?