Текст книги "Крысиная тропа"

Часть III. В бегах

Мой муж умер в Риме… Перед лицом его ужасной одинокой смерти и предшествовавшей ей тревоги я спрашивала себя: неужели это случилось с нами…

Наталия Гинзбург. Зима в Абруццо, 1944

21. 2015, Нью-Йорк

Весной 1945 года Отто Вехтер пропал во второй раз. Спустя семьдесят лет на фестивале в Нью-Йорке состоялась премьера документального фильма с его сыном в главной роли. Одна сцена в этом фильме и реакция на нее Хорста вызвали цепь событий, побудивших Хорста допустить меня к бумагам Шарлотты.

Началось с приглашения Хорста на премьеру фильма «Нацистское наследие: деяния наших отцов» в рамках кинофестиваля «Трайбека». Он ответил, что ему не нравится название, и предложил другое: «Что сделали… и чего не делали наши отцы». Он также опасался, что содержание фильма огорчит его даже больше, чем неудачное и, на его взгляд, вводящее в заблуждение название. Тем не менее с присущим ему оптимизмом Хорст разослал сообщение родным и друзьям: «Приглашение на премьеру фильма о моем отце, о замке Хагенберг и обо мне». Он не упомянул, что сам еще не смотрел фильм.

Премьера на «Трайбеке» прошла хорошо, фильм купили для ограниченного проката в кинотеатрах Британии и Америки. Он предлагался на Amazon, Netflix и iTunes, его смотрели на фестивалях, он получил по большей части положительные отклики. «Фильм… о трудном разговоре, – писала “Вашингтон Пост”, – и о неудаче самого разговора»[441]441
  Pat Padua, ‘What Our Fathers Did: A Nazi Legacy brings up a diffi cult conversation’, WashingtonPost,12 November 2015: https://www.washingtonpost.com/goingoutguide/movies/what-our-fathersdid-a-nazi-legacy-brings-up-a-difficult-conversation/2015/11/12/e2484c4e-84ab-11e5-a7ca-6ab6ec20f839_story.html?utm_term=.dec177429fdb (дата обращения: 24.05.2022).


[Закрыть]. «Волнующе», – написала «Гардиан»[442]442
  Peter Bradshaw, ‘My Nazi Legacy review – the poison of the past lives on’, Guardian, 19 November 2015: https://www.theguardian.com/film/2015/nov/19/my-nazi-legacy-review-the-poison-of-the-past-lives-on (дата обращения: 24.05.2022).


[Закрыть]. «Захватывает и приковывает», – таково было мнение обозревателя «Сан-Франциско Кроникл»[443]443
  Leba Hertz, ‘Two sons of Nazi fathers take two views’, SF GATE, 12 November 2015: https://www.sfgate.com/movies/article/Two-sons-take-two-views-of-their-Nazi-fathers-6625367.php (дата обращения: 24.05.2022).


[Закрыть]. «Ужасно захватывающе» («Спектейтор»)[444]444
  Deborah Ross, ‘What’s it like to have a Nazi for a father?’, Spectator, 21 November 2015: https://www.spectator.co.uk/2015/11/whats-it-like-to-have-a-nazi-for-a-father/ (дата обращения: 24.05.2022).


[Закрыть]. Меня волновала реакция Хорста. «Вэрайети» признал фильм «волнующим», увидел в нем раздумья об отрицании и ответственности за войну, «о том, как жить с чудищем семейной истории»[445]445
  Justin Chang, ‘Film Review: What Our Fathers Did: My Nazi Legacy’, Variety, 10 November 2015: https://variety.com/2015/film/reviews/what-our-fathers-did-review-a-nazi-legacy-1201637890/ (дата обращения: 24.05.2022).


[Закрыть]. «Нью-Йорк Таймс» признала, что Никлас и Хорст не несут ответственности за дела своих отцов, но настаивала, что они «обязаны признать правду случившегося»[446]446
  Ken Jaworowski, ‘Review: What Our Fathers Did: My Nazi Legacy’, New York Times, 5 November 2015: https://www.nytimes.com/2015/11/06/movies/review-what-our-fathers-did-a-nazi-legacy.html (дата обращения: 25.05.2022).


[Закрыть]. Наблюдать, как Хорст – «апологет, чьи попытки оправдания возмутительны» – отрицает эту правду, «очень тяжело, но так же тяжело отвести от этого взгляд». Один комментатор «Дейли Бист» счел, что «заблуждающийся Хорст делает из своего отца идола», другой пришел к выводу, что мы с Хорстом «одинаково не способны увидеть события глазами другого»[447]447
  Lizzie Crocker, ‘Forgiving my Nazi Father: A Horrific Past Made Present’, Daily Beast, 17 April 2015: https://www.thedailybeast.com/forgiving-my-nazi-father-a-horrific-past-made-present (дата обращения: 25.05.2022); Teo Bugbee, ‘What It’s Like Growing Up With a Nazi’, Daily Beast, 8 November 2015: https://www.thedailybeast.com/what-its-like-growing-up-with-a-nazi (дата обращения: 25.05.2022).


[Закрыть].

Хорст, посмотрев фильм, сообщил, что тот не очень ему понравился. «Я не сразу взял себя в руки», – написал он Дэвиду. Фильм хорошо сделан, признал он, в некоторых сценах сам Хорст показан удачно, но таких немного, и это всего лишь «мелкие цветочки в море жестокости, небрежности и невежества». На него сильно повлияли отзывы: «После ознакомления с первым отзывом в “Дейли Бист” у меня началась острая диарея».

И все же Хорст, как водится, отыскал и положительную сторону. Наше общение побудило его возобновить усилия по изучению истории отца, а съемки позволили найти новые свидетельства отцовских достоинств, коих «масса». Теперь он был склонен поработать над вторым фильмом, сосредоточиться на том, чего его отец не делал, удвоить усилия по восстановлению замка, воплощающего положительное влияние Отто на жизнь Хорста.

У одной сцены в фильме было неожиданное последствие. Не помню, в каком порядке все это произошло, но катализатором послужило огорчение Хорста, когда Никлас назвал его на камеру «новым наци». Я не был согласен с его мнением и так и сказал в фильме, и Никлас позднее отказался от этих слов. Тем не менее Хорста удручило это обвинение, и ему захотелось сделать больше, чтобы показать свою открытость и добродетельность, захотелось сделать что-то позитивное.

К тому моменту мы были уже три года как знакомы. Я знал, что в замке хранятся бумаги Шарлотты, но лично видел только несколько фотоальбомов, несколько страниц из многочисленных дневников, одно-два письма. Хорст отзывался согласием на мои просьбы показать тот или иной документ, представлявший для меня интерес, но показать мне все я еще не просил. Возможно, Хорст согласится допустить к документам Шарлотты широкую аудиторию, в особенности ученых? Ведь он не сомневается, что документы доказывают невиновность его отца, подтверждают, что его родители не делали ничего дурного. Хорст выслушал мое предложение и обещал его обдумать. Затем он поинтересовался, куда можно было бы передать материалы. Я упомянул Американский мемориальный музей Холокоста в Вашингтоне. Хорст подумал еще и через несколько недель одобрил мою идею.

Я познакомил его с архивистом музея, австрийцем, имевшим по счастливому совпадению родственные связи с Вехтерами. Завязалось общение. В замок нагрянула команда оцифровщиков из Вашингтона. Несколько дней специалисты сканировали тысячи страниц документов и фотографий – их оказалось куда больше, чем я предполагал. Хорст щедро предложил мне полный комплект копий. Через несколько дней в ящик для писем моего лондонского дома опустили мятый конверт, заклеенный скотчем. В нем лежала голубая флешка.

Я вставил флешку в компьютер и открыл папки. В моем распоряжении оказалось почти 13 гигабайтов изображений, 8677 страниц писем, открыток, дневников, газетных вырезок и официальных документов. Все было более-менее рассортировано, папки сгруппированы по типам и по хронологии.

В пяти папках содержались письма и почтовые открытки, которые слали друг другу Отто и Шарлотта на протяжении двадцати лет, с мая 1929 (открытка Шарлотты из Рима) до июля 1949 года (письмо от Шарлотты к Отто в Рим): 1929–1934, 1935–1937, 1938–1943, 1944–1945, 1945–1949 годы.

В папке Erinnerungen помещались четыре файла «Воспоминаний» Шарлотты, написанных для ее шести детей через много лет после событий. Речь в них шла о четырех периодах ее жизни с Отто: 1938–1942, 1942–1945, 1945–1947, 1947–1949 годы.

Meine Liebesjahre, годы любви – рассказ о знакомстве и первых годах с Отто.

Meine Kinderjahre, годы с детьми – тетрадки, в которых Шарлотта фиксировала первый год жизни каждого из шести детей Вехтеров, от рождения Отто-младшего в 1933 году до Линде в 1944 году.

Шарлотта тщательно объясняет, что побудило ее оставить воспоминания; писала она твердым косым почерком – как сказал мне знакомый, на австрийском диалекте, с массой грамматических ошибок. «Давно хочу изложить на бумаге столь интересную жизнь, – написала она в 1978 году, – в дар моим детям»[448]448
  Эп, Керстин фон Линген к ФС, 23.05.2019.


[Закрыть]. Годом позже, в другой тетради, она написала об этом пространнее:

Сегодня я решила сделать то, что хотела сделать очень давно. Я хотела описать годы начиная с 1945-го, хотя бы в общих чертах, насколько еще помню те события. Детям будет полезно узнать больше о годах, которые они почти не помнят. Надеюсь, они поймут, что наши отношения с мужем Отто Вехтером сохранились только из-за нашей безграничной любви и презрения к смерти, в которой мы рано или поздно снова соединимся[449]449
  Восп., ШВ, 1938–1942 I. С. 2.


[Закрыть].

Названия файлов говорят об их разнообразии:

Lebensgeschichte, небольшие рукописные мемуары.

Fotoalben, фотоальбомы.

Fotos Lemberg, фотографии Лемберга.

Hochaufgelӧste, изображения высокого разрешения. Здесь две папки, одна под названием Identitӓtskarten – эта так меня заинтересовала, что я поспешил ее открыть. Оказалось, это удостоверения личности на имя Освальда Вернера и Альфредо Рейнхардта, которыми Отто пользовался в годы своего второго исчезновения с мая 1945 года.

Negative, негативы. 24 папки с названиями: Папа́ и Отто, 1934. Лето 1938. Версаль. Тумерсбах, 1944. Kriegspolizeiauto, полицейский автомобиль военного времени. И так далее.

Nachlass, документы на недвижимость и иную собственность. 8 папок.

Privatdokumente 1901–1961. 13 папок частных и личных бумаг по годам: 1938, 1939 и так далее до 1945 и дальше.

Stammbuch, «Племенная книга», т. е. дневник: он начинается с записи Шарлотты 1 января 1925 года о встрече Нового года с родителями.

Tagebücher, дневники Шарлотты, 29 папок, каждая за один год, обычно разделены по годам: 1927, 1929, 1930, так до 1945 года. Некоторые годы отсутствуют: не столь важный 1928-й, но также 1933-й и 1939-й – критические годы в их жизни. Она не вела дневник в те годы, дневники потеряны или уничтожены при чистке архива?

От мужа остался всего один дневник, Kalendar за 1949 год: год вписан карандашом, угловатым почерком Отто, обложка в пятнах. Здесь содержится информация о жизни в бегах после войны и в Риме, в последние месяцы его жизни.

Zeitungen 1949, газетные вырезки за тот год.

Tonbӓnder, звукозаписи. 14 папок, каждая – две оцифрованные стороны старой кассеты с пленкой. Запустив первую сторону первой кассеты, я впервые услышал голос Шарлотты: ритмичный, педантический (она говорила по-немецки), высокий, тревожный. «Декабрь 1966» – с этого начиналась запись[450]450
  Пл., ШВ и Мелитта Видеман, Кассета 2, сторона 2, 02.04.1972.


[Закрыть]. Я прослушал еще одну кассету – «Беседу с Мелиттой Видеман», журналисткой. Дело было в апреле 1977 года в кафе отеля «Фор Сизонс» в Мюнхене. Слышен звон бокалов, тост, потом рассказ Шарлотты о встречах с интересными людьми вроде сэра Освальда Мосли, основателя Британского союза фашистов. «Яркая личность, – сказала о нем Шарлотта своей собеседнице. – Какой политик!»

«Я была энтузиасткой нацизма», – признался женский голос.

«Я тоже. И остаюсь до сих пор».

«Великое время! – продолжил первый голос. – Гитлер был нашим спасителем». Впрочем, добавил второй голос, не со всеми делами фюрера она соглашалась. Уточнений о проступках «спасителя» не последовало.

Материалов были горы. Недели и месяцы я не вылезал из компьютера. Фотографии были вполне четкими, но письменный материал читался с трудом: все по-немецки, от руки. Пришлось расшифровать тысячи страниц разными почерками. К почерку Шарлотты я постепенно привык, особенно в письмах, но возился с дневниками, которые пестрели сокращениями, оборванными фразами. Много обыденных записей, повседневная рутина (пробуждение, еда, дневная дрема, отход ко сну), простые факты из жизни детей (вес, простуда). Ей нравилось градуировать аспекты жизни: что-то она оценивала как ganz nett (прилично), что-то как sehr schӧn (отлично), schrecklich (ужасно), nicht sehr gut (не очень хорошо). Людям тоже ставилась оценка: recht nett (весьма приятный), leider beide so sehr unintelligent & dumm (увы, оба так неумны и скучны).

Почерк Отто читался гораздо хуже. Он писал аккуратно, но мелко и угловато, для меня часто совершенно непонятно. Я невольно обращал внимание на то, что не вызывало сомнения: какую-то цифру, инициал, рисунок (встречались и рисунки).

В целом я все же улавливал смысл написанного. Сотни писем и открыток, которыми обменивались Шарлотта и Отто на протяжении более двух десятков лет, с датами и адресами, позволяют составить географическую карту их жизни. Свидетельство о рождении. Университетский диплом. Билет на венский трамвай 1929 года. Три документа со свастикой. Личное дело члена СС. Штабные рапорты. Документ, выданный Венской коллегией адвокатов. Страница показаний на Нюрнбергском процессе. Научная статья о путче в июле 1934 года. Автобиография Отто 1935 года. Обеденное меню, декабрь 1939-го. Указ с подписью Отто, Краков. Письмо из Лемберга. Страница «Нью-Йорк Таймс». Записка епископа Алоиза Худала, Рим. Вырезка из газеты «Унита». Детский рисунок. Карикатура. Стихотворение Гете. Машинописный текст «Quo Vadis Germania?».

Бумаги Шарлотты не выходили у меня из головы. Как-то летним вечером мы с женой пригласили на ужин друзей. Среди них была моя коллега по университету, историк, руководитель Центра издания биографий и переписки профессор Лиза Джардин. Недавно она выступала с лекцией «Соблазн архивов». В ней она ставила интересные и сложные вопросы: каковы способы доступа к личным архивным материалам? Как включить такие материалы в широкий исторический контекст? Как быть с неожиданностями? В чем главная ценность личных документов и есть ли она?[451]451
  Lisa Jardine. Temptation in the Archives: Essays in Golden Age Dutch Culture. UCL Press, 2015. P. 1–17.


[Закрыть]

За ужином разговор коснулся бумаг Шарлотты. Лиза очень заинтересовалась и пригласила меня к себе в Центр, хотя была уже неизлечимо больна раком. Она попросила показать ей некоторые документы. Через несколько дней мы встретились у нее дома, около Британского музея. Она лежала на широком диване, рядом находился ее муж Джон. Лиза пригласила своего аспиранта Джеймса Эвереста, пришел также мой редактор из «Вэнити Фэйр» с женой – они оказались в те дни в Лондоне.

Я принес с собой много распечатанных документов, которые могли бы заинтересовать Лизу, письма, фотографии. Разговор затянулся на несколько часов. Лизу привлекли документы личного характера, переписка Отто и Шарлотты на протяжении двадцати лет, дневники.

Особенно ее поразило, как много писем относится к последним месяцам жизни Отто.

– Зачем мужу и жене так часто, так пространно, с такими подробностями друг другу писать? – спросила она.

– Любовь? – предположил я.

У Лизы оживленно блестели глаза. Она сильно опередила нас в своих умозаключениях.

– Нет! – уверенно отрезала она и с улыбкой покачала головой. Она столкнулась с таким не впервые.

– Возможно, тайный код, обмен сведениями, не предназначенными для чужих глаз. – Нам предстояло открыть истину, прочитать между строк. – Давайте разберемся, что на самом деле происходило с Отто Вехтером, знала ли об этом Шарлотта, помогала ли она ему.

Зерно упало в благодатную почву. Через несколько дней мы обговорили исследовательский проект, не задумываясь о его масштабах и о времени, которое он займет. Джеймсу предстояло возглавить трех немецкоязычных ассистентов из числа моих дипломников. Задача состояла в том, чтобы расшифровать письма и дневники последнего периода совместной жизни Шарлотты и Отто.

Мы подошли к делу обстоятельно. Письма и дневники сначала записывались на нормальном немецком языке, потом оцифровывались и переводились на английский. Мы искали общее, повторяющиеся имена и названия, старались расшифровать то, что было явно закодировано. Вписывали в более широкий исторический и политический контекст события и информацию, которыми обменивались супруги. Мы понимали, что работа будет очень тщательной и медленной, потребует много времени. Но важно было разобраться с этим уникальным материалом, ведь Отто предъявлялось обвинение, он скрывался. Этот труд по реконструкции и интерпретации прошлого требовал неторопливой вдумчивости.

Мы начали с периода с 1945 по 1949 годы, с конца войны, когда Отто исчез, до его смерти на койке номер девять палаты Бальиви в больнице Святого Духа.

22. 1945, Хагенер Хютте

Конец войны и исчезновение Отто перевернули жизнь Шарлотты с ног на голову. Карл Реннер, только что назначенный глава временного правительства (с большой долей коммунистов), немедленно провозгласил независимость Австрии от Германии[452]452
  Beller. Concise History of Austria. P. 247 ff.


[Закрыть]. Австрия и Вена, оккупированные четырьмя союзными державами, были разделены на четыре зоны; внутренний город столицы был объявлен международной зоной. Тумерсбах, где жила Шарлотта с детьми, достался американцам. Мюрццушлаг попал в советскую зону.

Шарлотта писала о 1945 годе как о «годе коллапса» и до конца жизни так и не оправилась от шока. Но шестеро детей не оставляли времени для размышлений. Хорста и Хайде забрали из убежища в горах вместе с драгоценностями, хотя не обошлось без препирательств с «бессовестной» опекуншей, пытавшейся оставить ценности себе.

Старших детей отдали в школы в Целле, где царил хаос. «Часть учителей-нацистов интернировали в концентрационный лагерь в Глазенбахе»[453]453
  Восп., ШВ, 1932–1945. С. 109, 113.


[Закрыть], – с грустью отметила Шарлотта; многие, не состоявшие в партии, были слишком стары, чтобы преподавать. Она надеялась, что Отто-младший продолжит учебу в школе с сильным нацистским уклоном в Кройцбурге, но с разочарованием узнала, что ее закрыли. Тогда Шарлотта обратилась в реальную гимназию в Зальцбурге, где столкнулась с неприятной новой реальностью: фамилия Вехтер, до недавних пор открывавшая все двери, теперь их закрывала. «К сожалению, мы не можем принять вашего сына», – сообщил ей директор-священник. О причинах оставалось гадать. «Разве в Библии не говорится о долге помогать вдовам и сиротам?» – спросила она. Вмешательство епископа Павликовского, возражавшего против замены трехсот арестованных врачей-нацистов недавно освобожденными коллегами-евреями («католик смотрит на еврея как на вечного противника веры его предков»)[454]454
  Predikaka. Ferdinand Pawlikowski. P. 91.


[Закрыть], не помогло.

Вскоре семье пришлось выехать из фермерского дома в Тумерсбахе, возвращенного прежнему владельцу, бывшему губернатору Рерлю. «Несправедливое владение обречено», – признала Шарлотта, но только спустя много лет. В ее архиве нет ни слова об уголовном преследовании Отто в местных судах – «где находится обвиняемый сейчас, неизвестно», говорилось в одном судебном документе – и о признании его виновным в преступлениях, связанных с собственностью. Дом конфисковали, но Шарлотта не сохранила вырезок с сообщением американского командования или со статьей в «Винер Цайтунг»[455]455
  S3.1030 ZE Отто и Шарлотта Вехтер; военная комендатура – Австрия, регистр собственности, см. www.fold3.com/image/306459764; ‘Ratskammerbeschluss, Wiener Zeitung, 29 December 1946: on file.


[Закрыть]. Выселенная из «счастливого» дома, она заняла четыре комнаты в гостевом доме рядом с нижней станцией фуникулера в Целль-ам-Зее, вместе с дедушкой Йозефом и тетей Ильзе.

«Тысячелетний рейх» кончился безвременно ввиду слишком быстрого вторжения врага, записала Шарлотта[456]456
  Восп., ШВ, 1932–1945. С. 127–128.


[Закрыть]. Ее ужасала «армия беженцев», хлынувшая с востока, спасаясь от русских, которые «хуже вандалов или гуннов». Распространившиеся слухи об изнасилованиях и грабежах заставляли венских друзей прятаться в погребах, как перепуганных цыплят. Ее родители сбежали из семейной квартиры с помощью брата Шарлотты Хайни, который погрузил мебель в два старых армейских грузовика. Братья Шарлотты лишились своих домов «просто потому, что были членами партии». Она жаловалась на несправедливость, мол, у венских обер-наци отобрали все. Тем не менее Шарлотта отстояла часть своего имущества от некоего «мародера, преступника из концентрационного лагеря».

Семейную квартиру в Вене конфисковали, причем возмущение Шарлотты усугублялось тем, что в ее жилье разместилась «ассоциация узников концентрационных лагерей». Шарлотта сражалась за свой очаг вопреки всем трудностям: чтобы попасть в Вену, ей требовались пропуска для пересечения советской зоны. Статус «жены нациста», как она записала, делу не помогал. Дверь в квартиру ей открыл дружелюбный и вежливый старик. «Я предложила ему сесть и представилась дочерью Блекманов, владельцев»[457]457
  Там же. С. 129–136.


[Закрыть]. Фамилию Вехтер она не назвала. «Как может ассоциация узников концентрационных лагерей занимать чужую квартиру и без спроса пользоваться имуществом? – спросила она. – Это хуже, чем при Гитлере, при режиме, который вы осуждаете».

Она почувствовала, что старику неудобно. «Мои родители не состояли в партии, – поднажала она, – они были достойными людьми», поэтому конфискация их жилья незаконна. Она потребовала, чтобы квартиру освободили не позднее чем через месяц, что и было сделано. Квартиру вернули и продали за внушительную сумму. «Я получила свою долю», – записала Шарлотта.

Вилла «Мендл» тоже была утрачена. «Наверное, не нужно было ее занимать», – признала Шарлотта, но только спустя сорок лет[458]458
  Восп., ШВ, 1938–1942 I. С. 5–7.


[Закрыть]. «Упоение победой», соблазнительный шанс покончить с небогатой, пускай и счастливой жизнью, покорить высоту, толкнули их на ложный путь: «Возможно, мы не понимали, к чему приведут наши неверные решения».

Она пыталась оправдать свои поступки тем, что вилла пустовала, когда ее передали им, а ее владелец, «богатый еврей», решил эмигрировать. Виновата ли в этом сама Шарлотта? Не больше, рассудила она, чем герр Липперт, архитектор, управлявший виллой и передавший ее своим друзьям Вехтерам. «Я никогда не стремилась получить виллу», – утверждала она, просто выбора почти не было, и Липперт уговорил ее – тогда мать троих детей – занять виллу. Ответственность на нем, на архитекторе. Если у Шарлотты и случались угрызения совести, такими доводами она их преодолевала.

О других утратах, включая семейный сталелитейный завод в Мюрццушлаге, она промолчала. Дружелюбный архивист из городского музея зимнего спорта нашел документы, позволяющие проследить историю того времени, от номера многотиражки «Шёллер-Блекман Веркцайтунг», где в честь аншлюса поместили фотографии увешанного свастиками завода, до послевоенных писем, где речь идет о приближении советских войск, бегстве хозяев и национализации предприятия. Новый директор помешал усилиям Вальтера Блекмана, отца Шарлотты – только он и не был членом партии, – вернуть себе завод[459]459
  Beiligendes Schreiben an Landeshauptmann Machold, 150/Vw/R/Md, 04.09.1945. Имеется у автора.


[Закрыть]. С тех пор Блекманы уже не имели к нему отношения.

После этой утраты братья Блекманы поселились в Санкт-Гильгене под Зальцбургом и основали новый бизнес. Шарлотта регулярно туда наведывалась, подруга, работавшая неподалеку молочницей, обеспечивала ее яйцами, маслом, мукой и ветчиной. Шарлотта расплачивалась бальными платьями и небольшими количествами сахара.

Летом газеты стали писать о судьбе высокопоставленных нацистов: о бесконечных уликах, арестах, самоубийствах и исчезновениях. «Австрийским военным преступникам предъявлены обвинения» – такой заголовок стал привычным. Комиссия ООН опубликовала список из трехсот «особо тяжких дел», в которых фигурировали многие имена из адресной книги Шарлотты. «Блашке, бывший бургомистр Вены… Ганс Фишбёк, министр торговли в правительстве, доведшем до аншлюса… Одило Глобочник, бывший гауляйтер Вены… генерал СС Эрнст Кальтенбруннер… Зейсс-Инкварт… Отто Вехтер»[460]460
  London Information of the Austrain Socialists in Great Britain, 15 December 1945, pp.7–8.


[Закрыть]. В декабре на первой странице «Оберостеррейхише Нахрихтен» появилась статья «Австрия обвиняет», в которой Отто был назван одним из самых страшных военных преступников[461]461
  ‘Österreich klagt an!’, Oberösterreichische Nachrichten, 4 December 1945: http://anno.onb.ac.at/cgi-content/anno?aid=oon&datum=19451204&seite=1&zoom=33& (дата обращения: 25.05.2022).


[Закрыть]. Среди бумаг Шарлотты таких списков и вырезок нет.

Не упоминала она и судьбу товарищей и друзей, не выдержавших стремительных перемен. В конце мая британцы схватили «дорогого Глобуса», прятавшегося в хижине близ озера Вайссен, и заперли его в замке Патернион южнее Зальцбурга, где он и покончил с собой[462]462
  David Lester. Suicide and the Holocaust. Nova Science, 2005. P. 11.


[Закрыть].

Фридрих-Вильгельм Крюгер, некогда боровшийся против Отто за власть в Генерал-губернаторстве, тоже покончил с собой в американском лагере под Линцем[463]463
  Nicolas Patin. Krüger: un Bourreau Ordinaire. Fayard, 2017. P. 207. См. также: Lester. Suicide and the Holocaust. P. 11.


[Закрыть]. Генрих Гиммлер, пойманный британцами, раскусил капсулу с цианистым калием. Вскоре после этого близ Больцано арестовали его жену Маргарет и дочь Гудрун[464]464
  James MacDonald, ‘Arch Criminal Dies’, New York Times, 25 May 1945: https://timesmachine.nytimes.com/timesmachine/1945/05/25/88233713.pdf (дата обращения: 25.05.2022); ‘Frau Himmler Calm at News of Husband’, New York Times, 13 July 1945: https://timesmachine.nytimes.com/timesmachine/1945/07/13/94856204.pdf (дата обращения: 25.05.2022).


[Закрыть]. «Местный солдат помог найти фрау Гиммлер», – рапортовала «Джерси Джорнал»[465]465
  ‘Local Soldier Helps Locate Frau Himmler’, Jersey Journal, 16.05.1945.


[Закрыть].

Ганса Франка поймали в Баварии с 38 тетрадями дневника и коллекцией произведений искусства[466]466
  Сэндс. Восточно-западная улица. С. 209, 284–285, 331.


[Закрыть]. Эрнст Кальтенбруннер, ближайший друг Отто, теперь выдававший себя за военного врача, прятался в Вилдензее Хютте в коммуне Альтаусзее близ Зальцбурга, где и был схвачен[467]467
  ‘The Last Days of Ernst Kaltenbrunner’: https://www.cia.gov/library/center-for-the-study-of-intelligence/kent-csi/vol4no2/html/v04i2a07p_0001.htm.


[Закрыть]. Канадцы выследили в Голландии крестного отца Хорста, Артура Зейсс-Инкварта[468]468
  ‘Canadians Arrest Nazi Trojan Horse’, New York Times, 9 May 1945: https://timesmachine.nytimes.com/timesmachine/1945/05/09/88225382.pdf (дата обращения: 25.05.2022).


[Закрыть]. Три друга попали в список «бонз», двадцати трех главных нацистов, которым предстояло предстать на суде в Нюрнбергском дворце правосудия по обвинению в «преступлениях против человечества» и геноциде[469]469
  Telford Taylor. The Anatomy of the Nuremberg Trials: A Personal Memoir. Knopf, 1992.


[Закрыть]. Разбирательство началось 20 ноября 1945 года с ярких свидетельств об убийствах на подведомственных Отто территориях, где за первый год его службы в Лемберге было убито более 130 тысяч человек, в том числе более восьми тысяч детей. Обо всем этом писали в газетах, но я не нашел где-либо среди дневников и писем Шарлотты упоминаний самого громкого в истории судебного процесса. Спустя год, 1 октября 1946 года, Франка, Зейсс-Инкварта и Кальтенбруннера, ближайших соратников Отто, осудили и приговорили к смерти. Через две недели фотографии повешенных появились в газетах всего мира[470]470
  ‘Sketches of the 11 Nazi Leaders Who Paid With Their Lives at Nuremberg for War Crimes’, New York Times, 16.10.1946: https://timesmachine.nytimes.com/timesmachine/1946/10/16/107146522.pdf (дата обращения: 25.05.2022).


[Закрыть]. Их останки кремировали и высыпали в реку[471]471
  Thomas Darnstädt, ‘Der Zweite Weltkrieg: Ein Glücksfall der Geschichte’, Der Spiegel, 04.04.2005: https://www.spiegel.de/spiegel/print/d-39916258.html (дата обращения: 25.05.2022).


[Закрыть].

Йозеф Бюлер, госсекретарь Генерал-губернаторства, надеялся спастись, дав показания в Нюрнберге, но обвинения были предъявлены и ему. Обвиненный в «преступлениях против человечества» Верховным национальным трибуналом Польши, он был повешен в Кракове неподалеку от Вавельского замка, где прежде располагался его кабинет[472]472
  ‘NaziHanged in Poland; Buehler Convicted in Killing 2 Million, Vast Deportation’, New York Times, 23.08.1948: https://timesmachine.nytimes.com/timesmachine/1948/08/23/96597127.pdf (дата обращения: 25.05.2022).


[Закрыть]. Рудольфа Павлу поймали в августе 1949 года, и он покончил с собой, чтобы избежать экстрадиции в Польшу и аналогичной судьбы[473]473
  Bernd-A. Rusinek. Der Fall Greifeld, Karlsruhe – Wissenschaftsmanagement und NS-Vergangenheit. KIT – Scientific Publishing, 2019. P. 311.


[Закрыть]. Георг фон Эттингсхаузен пропал, как и Ганс Фишбёк, переименовавшийся в Хуана и сбежавший в Аргентину, откуда он написал Шарлотте два письма[474]474
  USHMM, Hans Fischböck Papers, Clippings 1966–7: https://collections.ushmm.org/search/catalog/irn652282#?rsc=187553&cv=2&xywh=-1015%2C0%2C4567%2C3195&c=0&m=0&s=0 (дата обращения: 25.05.2022).


[Закрыть]. Фриц Кацман, лембергский коллега Отто, исчез, материализовался в 1957 году в больнице в Дортмунде, назвал свое подлинное имя больничному священнику и вскоре умер[475]475
  Thomas Sandkühler. ‘Endlösung’ in Galizien. Der Judenmord in Ostpolen und die Rettungsinitiativen von Berthold Beitz 1941–1944. Dietz, 1996. P. 426 ff.


[Закрыть].

По мере сокращения списка гуляющих на свободе товарищей Отто Шарлотта все сильнее за него тревожилась, зная, что за пропавшим мужем охотится множество врагов. Говорили, что евреи создали отряды убийц[476]476
  Ronen Bergman. Rise and Kill First: The Secret History of Israel’s Targeted Assassinations. Random House, 2018; also Ian Black, ‘Rise and Kill First: The Secret History of Israel’s Targeted Assassinations – review’, Guardian, 22 July 2018: https://www.theguardian.com/books/2018/jul/22/rise-kill-first-secret-history-israel-targeted-assassinations-ronen-bergman-review-mossad (дата обращения: 25.05.2022).


[Закрыть], а СССР учредил военные трибуналы по уничтожению нацистских преступников в оккупированных зонах[477]477
  Sanye Romeike, ‘Transitional Justice in Germany after 1945 and after 1990’, International Nuremberg Academy Principles, Occasional paper No. 1, 2016, pp. 19–22.


[Закрыть]. Поляки жаждали справедливости[478]478
  Gabriel N. Finder and Alexander V. Prusin. Justice Behind the Iron Curtain: Nazis on Trial in Communist Poland. University of Toronto Press, 2018.


[Закрыть], американцы засели в Гмундене, всего в часе езды от Зальцбурга, где помещалось 430-е подразделение армейского контрразведывательного корпуса США (CIC), занимавшееся поиском нацистских преступников[479]479
  Michael Salter. Nazi War Crimes, US Intelligence and Selective Prosecution at Nuremberg. Rout ledge, 2007.


[Закрыть]. Тем временем Черчилль произнес в Фултоне, штат Миссури, речь о «железном занавесе», перегородившем европейский континент[480]480
  Winston Churchill. Sinews of Peace, 5 March 1946: https://winstonchurchill.org/resources/speeches/1946-1963-elder-statesman/the-sinews-of-peace/ (дата обращения: 25.05.2022).


[Закрыть]. Уже в обстановке холодной войны Шарлотта узнала, как близко подобралась к ней американская контрразведка, пытавшаяся найти ее мужа и установившая наблюдение за самой Шарлоттой.

В 1947 году, после возвращения в Вену Йозефа Вехтера и сестры Отто Ильзе, Шарлотта перевезла свою семью в Зальцбург, где ее братья создали новую компанию. Она работала у них экономкой, поскольку нуждалась в доходе. На средства, вырученные за продажу фарфора, которым она разжилась ранее в Вене, Кракове и Лемберге, Шарлотта купила домик по адресу Антон-Халл-штрассе, 2, «хижину», по ее выражению, с пятью спальнями, садиком и хорошим видом на лес Унтерсберг.

Летом, когда дети гостили у друзей или отдыхали в лагерях католической организации помощи «Каритас», Шарлотта сдавала спальни внаем. На две ночи в неделю одну комнату снимал менеджер компании ее братьев Рихард Вокш. Постепенно благосостояние Шарлотты повысилось, и она смогла нанять прислугу – 15-летнюю «цыганку, дикую упрямицу». Лилли прожила в семье год, пока Шарлотта не нашла ей мужа, индейца из Техаса «с раскосыми глазами»[481]481
  Восп., ШВ, 1932–1945. С. 153.


[Закрыть].

Тот год запомнился дефицитом продовольствия, бунтами в Вене, завершением программы денацификации полумиллиона австрийских нацистов и ростом напряженности холодной войны[482]482
  Frederick Taylor. Exorcising Hitler: The Occupation and Denazifi cation of Germany. Bloomsbury Press, 2011; Perry Biddiscombe. The Denazification of Germany 1945–1948. The History Press, 2006.


[Закрыть]. Американцы опасались блокады Вены по примеру берлинской или, что было менее вероятно, советского вторжения в Австрию. В конце года был принят план Маршалла по предоставлению американской финансовой помощи. Первый транш заложил основу экономической стабильности[483]483
  John Agnew and J. Nicholas Entrikin (eds.). The Marshall Plan Today – Model and Metaphor. Routledge, 2004.


[Закрыть].

К 1948 году положение Вехтеров упрочилось. У семьи была крыша над головой, у Шарлотты – постоянная работа, дети ходили в школу. Однако судьба Отто оставалась неясной. В октябре 1948 года пришло письмо от Фрица Остхейма, инженера-сослуживца Отто. Он коротко поведал Шарлотте о деятельности ее мужа в Австрии в последние дни войны, когда тот сотрудничал с фельдмаршалом Альбертом Кессельрингом. С мая 1945 года, писал Остхейм, «мы тоже потеряли след» вашего мужа[484]484
  П., Фриц Остхейм к ШВ, 1945.


[Закрыть]. Он надеялся на новые хорошие известия, но пока что поделиться было нечем. «Мы тоже…»

Письмо герра Остхейма завалялось среди бумаг Шарлотты, но я внимательно прочитал его несколько раз. Выбор слов наводил на мысль, что оно было написано в ответ на письмо Шарлотты, в котором она жаловалась на безвестное исчезновение мужа. Но если так, то это был обман, предназначенный, вероятно, тем, кто за ней следил, чтобы выйти на след Отто.

На самом деле в октябре 1948 года, когда пришло письмо герра Остхейма, Шарлотта уже точно знала, где находится Отто: на пути в семейный дом в Зальцбурге после трех лет тайной жизни в австрийских горах. Все это время, ничего не говоря никому, кроме своей невестки Ильзе, Шарлотта поддерживала тесный контакт с Отто и виделась с ним раз в две-три недели. После мая 1945 года Отто не уходил далеко от Целльам-Зее и Зальцбурга.

Потребовалось много лет, чтобы всплыли подробности. В пространных воспоминаниях, написанных для детей, а потом похороненных среди бумаг, Шарлотта рассказала, как в конце мая 1945-го, когда семья собралась в Тумерсбахе для совместной трапезы, в дверь постучалась незнакомая девочка. «Ей нужно было поговорить со мной». Девочка принесла неопровержимое доказательство – обручальное крыльцо Отто – и записку с предложением встретиться неподалеку, в Санкт-Йохан-им-Понгау. В названное в записке время Шарлотте следовало идти по главной улице городка в противоположном направлении от Гроссарля. Она дала девочке немного денег, пару обуви и коробку сигар – для Отто.

Через несколько дней Шарлотта приехала на автобусе в Санкт-Йохан. На спине она несла рюкзак с едой, одеждой и обувью. Она шагала по главной улице городка, сердце отчаянно колотилось: вдруг за ней следят? «Внезапно от маленького сарая донесся свист, и я увидела Отто, он махал мне рукой…»[485]485
  Восп., ШВ, 1932–1945. С. 106–107.


[Закрыть] Они обнялись, всплакнули, провели вместе ночь, поговорили о детях, уничтоженных рабочих дневниках («там содержались записи, оправдывавшие его действия, которые были направлены на оказание помощи как можно большему числу людей»), родителях, новом доме, будущем Австрии, судьбе дивизии ваффен-СС «Галиция» и вещах, переданных с девочкой и пропавших.

Расставаясь, они договорились о следующей встрече спустя две недели. Место встречи было выбрано по туристической карте горного района. На обратном пути Шарлотта не могла прогнать из памяти картину босого Отто, ковыляющего по каменистой тропинке, – человека, «преследуемого как преступника»[486]486
  Восп., ШВ, 1945–1947, III. С. 106–107.


[Закрыть].

Дальнейшие встречи происходили в точно назначенных местах. Сначала Шарлотта поднималась в горы пешком, потом стала ездить туда на автобусе или на поезде. Каждый раз ее нервы были напряжены до предела: местность была ей незнакома, она боялась, что за ней следят или что они разминутся и навсегда потеряют связь. Один раз они действительно разминулись в долине Раурис, где была развилка дорог: одна уходила вправо, другая влево. Шарлотта ждала свиста, но не дождалась. Может быть, мужа арестовали или он заболел? Она вернулась на следующий день, боясь, что если они не встретятся, то связь прервется. На этот раз она услышала свист.

Так продолжалось раз в две-три недели целых три года, до лета 1948 года. Раз от раза место встречи менялось: то это была ферма в горах, то окраина какого-нибудь городка, то деревенская околица, то одинокая хижина. Названия некоторых мест она записала: Радтштедтер Тауэрн («часто»), Фогельалм и Гнадельалм («он приглянулся тамошней молочнице, и она его подкармливала»), Альтенмаркт («в горах»), Флахау, Санкт-Йохан-им-Понгау («в сторону от Ваграйна и Гроссарля»), Ленд, Бад-Гаштейн, Хагереральм, Малльниц, Раурис («часто»), Лофер, Гроссарль, Грёбминг. И Хагенер Хютте.

Шарлотта снабжала мужа едой, одеждой и т. д. Беглецу требовались новые документы, и он назвался Освальдом Вернером. Жена рассказала ему, как познакомилась с «дружелюбным человеком из концлагеря» по имени Куно Хойнигг, сидевшим в Дахау за монархические взгляды, приверженцем Отто Габсбурга, служившим некогда под командованием генерала Йозефа Вехтера. Он боготворил отца Отто и стремился помочь его сыну. Будучи католиком, он возмущался тем, что новый режим, в отличие от нацистов, плохо заботится о нуждающихся матерях вроде Шарлотты. При нем в лагере скончался заключенный Освальд Вернер, его именем Отто, по-видимому, и назвался.