Текст книги "Крысиная тропа"

Шарлотта в письмах часто жаловалась на дурное настроение, усталость, разочарование: «Последние четыре года меня перемололи». Настроение то и дело менялось, нервы были на пределе, она сравнивала себя с «готовой лопнуть натянутой резинкой»; жизнь в Зальцбурге тоже была нелегкой. Из-за клопов, обнаруженных в спальне у сыновей, ей пришлось отложить поездку в Вену; Отто и Шарлотта обсуждали сравнительные достоинства различных средств борьбы с напастью и нахваливали ДДТ – дешевый чудо-химикат без запаха, безвредный для человека[557]557
  Дихлордифенил трихлорметилметан (ДДТ) был разработан в 1939 г. как инсектицид; впоследствии был запрещен во многих странах из-за вреда для окружающей среды.


[Закрыть]. Отто советовал прибегнуть к нему. Шарлотта тревожилась, что за газовую обработку придется выложить не меньше 500 шиллингов[558]558
  П., ШВ к ОВ, 7.05.1949; п., ШВ к ОВ, 26.05.1949.


[Закрыть]. У Отто были свои проблемы: в его келье кишели zanzare, комары.

В переписке всплывает имя Норы из Больцано. Пробыв в Риме неделю, Отто послал ей стихотворение, в котором тепло благодарил за доброту, кров и стол, за «сердце, полное страсти»[559]559
  П., ОВ Норе Обераух фон Хёсслин, 6.05.1949; п., ОВ к ШВ, 12.05.1949; п., ШВ к ОВ, 21.05.1949; ОВ к ШВ, 27.05.1949.


[Закрыть]. Он уверял Шарлотту, что когда Нора навестила его в Риме, он «был холоден» и избегал всех «неприятных тем» (намек на ссору двух женщин в Больцано в апреле). «Наше приключение несколько состарило Нору», – предполагал Отто. Шарлотта отвечала, что больше на него не сердится, однако вернулась к этой теме в следующем письме. Нора к нему по-прежнему неравнодушна, но «нас это не касается». «Мне не за что тебя осуждать», – писала она и разрешала ему «забавляться». «Какая хуцпа, как сказали бы евреи», – писал он в ответ. Его излишества с женщинами сводятся к чаепитиям с шестидесятипятилетними, Шарлотте не из-за кого беспокоиться. «Меня сдерживают пустые карманы, вновь обретенная вера и великая любовь к тебе», – уверял он ее.

Шарлотта старалась не сидеть без дела. Она выбралась в Вену, побывала в театре и на «Юлии Цезаре» в опере. Посетила в Зальцбурге Фестшпильхаус, где слушала Девятую симфонию Бетховена и Шуберта; дирижировал Йозеф Крипс[560]560
  Йозеф Алоиз Крипс, род. 8 апр. 1902, Вена; ум. 13 окт. 1974, Женева. Дирижер.


[Закрыть], один из немногих австрийцев, которым разрешалось выступать, потому что его отец был евреем, а значит, при нацистах ему запрещалось работать. Она восторгалась «Эгмонтом» Гёте на музыку Бетховена, писала Отто, что это – «произведение для нашего времени»[561]561
  «Эгмонт» (1788) – пьеса Гёте, считающаяся политическим манифестом: главный герой, граф Эгмонт, голландский воин, противостоит испанскому герцогу, защищая свободу родины, и позже приговаривается к смерти.


[Закрыть], напомнившее ей о его любви к прежней работе, с которой он так не хотел расставаться.

Отто совершал недалекие велосипедные поездки. Он побывал в образцовом городе Муссолини среди холмов Кампаньи юго-западнее Рима, «напоминавшем великие постройки Нюрнберга», а ныне превратившемся в город-призрак, населенный редкими беженцами из Истрии. Вместе с неким Лейтом, еще одним старым товарищем, он лазил на Монте Каво, где стоит древнеримский храм Юпитера, превращенный в постоялый двор. Там они сидели в саду, наслаждаясь видами на Кампанью, Рим и море; если посмотреть в другую сторону, то можно было полюбоваться озером Альбано и Кастель-Гандольфо, летней резиденцией папы. «Лейт стоял и провожал мрачным взглядом»[562]562
  П., ОВ к ШВ, 16.05.1949.


[Закрыть] дипломатические машины, вспоминая прошлое, Июльский путч, работу в немецком посольстве в Риме, службу штурмбаннфюрером СС[563]563
  Сын «Лейта» Манфред, с которым я встретился в Музее истории искусства в Вене 31 октября 2015 г., был директором сокровищницы музея: эп, ХВ к ФС, 27.03.17.


[Закрыть]. На террасе маленькой траттории они выпили полбутылки «янтарно-желтого вина», а потом вернулись в город. Единственное, что подпортило тот день, – звуки «Интернационала» из громкоговорителей на фестивале мира, устроенном ненавистными коммунистами.

Шарлотта присылала мужу то, что он просил: плитку и кипятильник – дар для Винья Пиа, синие рубашки, белые шорты для утренних пробежек, пару рубашек с короткими рукавами, короткие носки, набор для шитья, старый купальный костюм, ботинки и сандалии. Воскресные номера газет «Зальцбургер Нахрихтен» и «Нойе Фронт»[564]564
  Salzburger Nachrichten – ежедневная газета, созданная в июне 1945 г. оккупационной армией США. Neue Front – Zeitung der Unabhängigen – газета, созданная в 1945 г. VdU (предшественником FPÖ), с 1973 г. называется Neue Freie Zeitung.


[Закрыть]. Путеводитель по Риму издательства Бедекера «с картой трамвайных и автобусных маршрутов»[565]565
  Baedeker’s Rome and Central Italy (16th edition), 1930.


[Закрыть]. Чайную ложку, чтобы Отто не приходилось размешивать лимонад зубной щеткой («мое единственное баловство»). Большой складной нож, консервный нож, штопор, отвертку. Адреса старых товарищей (H, P, F). Очки для чтения. Все это было отправлено Пруссачке. «Правильно пиши мое имя: Alfredo, а не Alberto, Reinhardt с t на конце», иначе письма окажутся на центральном почтамте, а там придется предъявлять документы, что опасно[566]566
  П., ОВ к ШВ, 22.05.1949.


[Закрыть].

Шарлотта кое-что писала о его бывших коллегах. Павлу хворает, фрау Бауэр, мужа которой советские убили в Лемберге, снова вышла замуж, открыла магазин и надеется переехать в Швейцарию. Шарлотта переживала, что сама она уже не так хороша, как раньше, что «превратилась в старую корявую каргу». Неправда, не соглашался Отто, «ты по-прежнему очень привлекательная женщина, что явствует из поведения многих заинтересованных лиц» (видимо, намек на ее жильца Рихарда Вокша). С его точки зрения, ей не следовало терять время на тревогу за него. Ему не с кем даже съездить на день на море… «Порой мне бывает очень одиноко, здесь не с кем поговорить». Знакомиться с итальянцами было трудно.

Она по нему скучала. «Мне не верится, что мы не можем быть вместе, – с грустью писала она. – Надо продолжать надеяться, что в один прекрасный день снова засияет солнце»[567]567
  П., ШВ к ОВ, 28.05.1949; п., ШВ к ОВ, 12.06.1949.


[Закрыть].

С конца мая Шарлотта стала сильнее переживать за безопасность и свободу Отто, боясь, что за ним следят, боясь Советов, которые теперь действовали заодно с поляками. «Будь осторожен», – писала она.

Отто и так осторожничал, описывая ей свои намерения только в общих чертах. В его письмах нет подробностей о людях, планах, будущем направлении передвижения. Только ссылки на Бауэра, Детеринга, «священника», «второго человека», Пруссачку, намеки на «странных типов» со всей Европы, кого «вынесло на берег» в Риме после войны. Его круг, сначала узкий, расширялся. В этот круг входили «приятные люди» – но всегда безымянные.

«Украинский епископ», оказавший ему хороший прием.

Встреча с К-Е, князем-епископом Павликовским, венчавшим их в 1932 году и путешествовавшим с Шарлоттой на автомобиле по Европе.

Встреча с «еще одним человеком», знакомым «по прежним временам».

Встреча с «несколькими птицами, мигрирующими за моря, но временно застрявшими в Риме»[568]568
  П., ОВ к ШВ, 4.06.1949.


[Закрыть]. Один – личный друг, остальные – «люди в нашем положении». Все в нетерпении ждали отъезда и пока что перебивались с хлеба на воду. Некоторые были людьми высокой квалификации, например авиаинженер, живший на заработки одиннадцатилетней дочери-кухарки.

Некто «Гю», предлагавший «связь» с заграницей[569]569
  П., ОВ Герберту Гюнделю, 8.05.1949; п., ОВ к ШВ, 16.04.1949; п., Франц Иероним Ридль к ОВ, 15.05.1949; п., ОВ к ШВ, 27.05.1949.


[Закрыть].

«Д-р Марч», сначала сомневавшийся, но потом согласившийся помочь.

«Весьма активный Детеринг».

Подруга Норы, оказывавшая «гостеприимство», милая, но несчастная деловая женщина, владелица приличной гостиницы, снедаемая крайней неприязнью ко всему человечеству и обделенная даже толикой сердечности.

«Друг из Трента» с музыкальной дочерью («лет восемнадцати, кажется, но не тревожься, я не выяснял»).

Разговорчивый представитель Австрийского агентства печати в Риме, предлагавший познакомить Отто с пресссекретарем Муссолини.

Несколько «местных немцев», перебивавшихся в Риме.

Пожилые немки, не представлявшие большого соблазна.

«Местные дамы» – итальянки, исповедующие «совершенно другой этикет». В Риме, объяснял Отто, «считается достоинством» избегать прямого зрительного контакта, хотя всем очень нравится «переглядываться украдкой».

Шестидесятипятилетняя баронесса, милейшая особа, пригласившая его на чай («я оказался единственным мужчиной, остальные – три старушки в толстых очках, сидевшие вокруг меня, как совы»).

Адвокат, «добрый и умелый», давший разумные советы.

«Искушенный дипломат» из бывшего германского МИДа, познакомивший Отто с полезными итальянцами.

«Корреспонденты» издалека, в том числе из Сирии и из Аргентины.

Гюндель, с которым он списывался в Больцано, рисуя свое отчаянное положение и нужду в надежных документах и спрашивая, «как лучше добраться до Карла», который мог оказаться его «последней надеждой»[570]570
  П., ОВ Герберту Гюнделю, 8.05.1949.


[Закрыть].

Отто использовал все мыслимые возможности.

Главной его целью было ступить на миграционный путь рейха, чтобы попасть в Аргентину или куда-нибудь еще.

Для такого вояжа требовались новые документы. Сначала ему говорили, что обзавестись ими – раз плюнуть. Однако через пару недель Шарлотта уловила его усиливающееся беспокойство. «Я приложу все силы»[571]571
  П., ОВ к ШВ, 5.05.1949.


[Закрыть], – заверял он ее.

«Ладурнеру» он говорил, что ему нужно другое удостоверение личности, лучше имеющегося. Проблема заключалась в том, что на это требовалось много денег, долларов, которых у него не было.

Целый месяц идеи и слухи текли рекой.

Некто, писавший Отто из Больцано, – вероятно, «Гю» – подпитывал его надежды. Сам он уже отбывал и прислал Отто паспорт Красного Креста и визу в Аргентину, подлежавшие возврату фрейлейн Луизе.

Некто, считавший, что Красный Крест будет выдавать паспорта только до конца мая, после чего этим займется Ватикан[572]572
  Международный комитет Красного Креста выдает экстренные проездные документы в результате гуманитарных кризисов и войн, чтобы их получатели могли искать убежище или возвращаться домой. Выданные в отсутствие официальных удостоверений личности, они обычно действительны только для перемещения в одну сторону. После Второй мировой войны многие нацисты для получения таких документов выдавали себя за беженцев: https://www.icrc.org/en/doc/resources/documents/article/other/57jpu5.htm (дата обращения: 25.05.2022).


[Закрыть].

Еще один человек утверждал, что документы от Ватикана будут «послабее», с чем не соглашался «Детеринг».

Третий персонаж узнал, что проездные документы будут выдаваться только лицам, располагающим «доказательствами отсутствия гражданства». Такие документы можно раздобыть через «Гю», но только на подлинное имя заявителя.

Неназванный господин предупредил Отто, что embarcó libre[573]573
  Embarcó libre – документы, выдававшиеся для въезда в ряд стран Южной Америки; упомянуты в п. ОВ Вальтеру Ладурнеру, 10.05.1949 и в п. Сепп Брейтенбергер к ОВ, 31.05.1949.


[Закрыть] (право на беспрепятственную посадку) отменено. Лучший способ бегства – туристическая виза, паспорт Красного Креста и наличные («примерно 150 тысяч лир»).

Группа «кандидатов на отъезд в Аргентину» сообщила Отто, что они переориентировались на Бразилию. Это, дескать, перспективнее, хотя бразильское консульство в Риме, в отличие от других, не выдает embarcó libre. Перечислялись необходимые документы: паспорт (подошел бы от Красного Креста «в сочетании со старым документом с фотографией и с датой до переворота»[574]574
  П., ОВ к Вальтеру Ладурнеру, 10.05.1949.


[Закрыть] вроде членства в альпинистском клубе); свидетельство о рождении; свидетельство о браке; удостоверение с места работы («доказательство занятости на технической работе на протяжении двух лет»); доказательство, что «ты не коммунист».

Пятый человек сказал ему, что бразильцам «хватит австрийского паспорта или удостоверения личности», главное – «доказать, что вы протестант (именно так: протестант!)»[575]575
  П., ОВ к Вальтеру Ладурнеру 10.05.1949.


[Закрыть].

Ходили слухи и об опасности поимки. «Знаю два случая – спустя четыре года! – когда заводились дела против достойных и безобидных людей»[576]576
  П., В. Ладурнер к ОВ, 12.05.1949.


[Закрыть]. Об этом Отто узнал от «Ладурнера».

В конце мая Отто получил хорошие известия. Готовилось к открытию аргентинское эмиграционное бюро, от консульства в Вене можно было получить embarcó libre.

«Наилучший вариант – водный путь»[577]577
  П., Сепп Брейтенбергер к ОВ, 31.05.1949.


[Закрыть], – писал коллега из Мерано. В Европе им было нечего ждать, никто им не помогал, даже родственники. Коллега прислал аргентинский адрес своего однофамильца «д-р А. Р.» (без расшифровки), жившего по адресу Пасахе-Артеага 1188, город Сальта.

Отто сообщал Шарлотте, что проведет в Риме еще какое-то время, потому что здесь ждать легче, да и дешевле, чем в Австрии.

Нервы Шарлотты были на пределе. Она писала об ухудшающемся состоянии здоровья Йозефа Вехтера.

Ильзе прислала ободряющую записку. «Ты – современный романтический герой», – восхваляла она брата.

В последний день мая Шарлотта сообщила, что готовится к «худшему». Волей-неволей она привыкала к мысли, что останется одна.

Отто сидел без гроша и отчаянно нуждался в деньгах.

28. Искусство

Остроту денежной проблемы Отто смягчали суммы, которые Шарлотта регулярно отправляла на адрес Пруссачки. Средства выручались, насколько я понимаю, от продажи предметов, приобретенных раньше в Кракове и Лемберге. Показ нашего документального фильма на венском кинофестивале «Виеннале» в прекрасном кинотеатре «Гартенбаукино» в присутствии Хорста и Никласа способствовал появлению новых сведений.

В кинотеатр явилась невестка Хорста, потребовавшая отменить показ; не добившись своего, она решила остаться и посмотреть фильм.

После сеанса началась напряженная серия вопросов и ответов, затянувшаяся на несколько часов. Лейтмотивом была проблема австрийского участия – или неучастия – в нацистском прошлом. Назавтра мы с Хорстом побывали в Музее истории искусств, в галерее, где экспонируются картины Питера Брейгеля Старшего. Хорст пригласил бывшего куратора музея, а также Османа, парикмахера-турка, выступавшего в качестве телохранителя Хорста, и свою дочь Магдалену. Все мы в восхищении застыли перед «Битвой Масленицы и Поста»[578]578
  Картина Питера Брейгеля Старшего (1525–1569) «Битва Масленицы и Поста» (1559); Ганс Шварценски «Битва Масленицы и Поста» Bulletin of the Museum of Fine Arts, Vol. 49, No. 275 (February 1951), pp. 2–11.


[Закрыть], а потом заговорили о том, как сюда попала эта картина. Это стало продолжением предшествовавшей беседы о двух предметах из спальни Хорста – гравюры с видом Кракова XVIII века и старой, покрытой пятнами карты города.

Шарлотта привезла то и другое из Кракова и позже передала сыну. «Еще мать передала мне одну картину», – сказал мне Хорст; но ее в замке больше не было. Он отвез ее в Краков первоначальным владельцам – потомкам семьи Любомирских; правда, визит закончился не лучшим образом. «В последний момент владельцы решили, что не хотят меня видеть». Он оставил картину в Польше.

Из «Племенной книги» и ранних дневниковых записей Шарлотты я знал, что она разбиралась в предметах искусства. В 1925 году, приехав на Рождество в Лондон, она побывала в лучших галереях и музеях города, где ее привлекли «вазы» и «египтяне» Британского музея. Правда, в ее письмах и дневниках краковской поры нет упоминаний тамошних впечатляющих галерей и музеев.

Поэтому я попросил прислать мне научную статью на польском языке об украденных из Кракова предметах искусства. Дальнейшие события напомнили, что любое действие, даже кинопоказ фильма, способно привести к непредвиденным последствиям. Автором статьи была куратор Национального музея Польши в Кракове, располагающегося в том числе в знаменитых Суконных рядах[579]579
  Статья куратора Дианы Блоньской «O Muzeum Narodowym w Krakowie w czasie drugiej wojny światowej» (Klio. Czasopismo poświęcone dziejom Polski i powszechnym, t. 28 (1)/2014), pp. 85–128: http://apcz.umk.pl/czasopisma/index.php/KLIO/article/view/KLIO.2014.005 (дата обращения: 25.05.2022).


[Закрыть]. В статье было описано разграбление собрания музея в недели и месяцы после октября 1939 года. Экспроприация шла под надзором австрийца Мюльмана, офицера СС и историка искусства, автора диссертации о зальцбургских барочных фонтанах[580]580
  Каетан (Кай) Мюльман, род. 26 июня 1898, Уттендорф, Австро-Венгрия; ум. 2 авг. 1958, Мюнхен. Специальный представитель по охране и сохранности произведений искусства на занятых восточных территориях (Sonderbeauftragter für den Schutz und die Sicherung von Kunstwerken in den besetzten Ostgebieten) 1939–1943.


[Закрыть]. Кай, как его называли, неустанно трудился, помогая губернаторам Франку и Вехтеру в их усилиях по «сбережению» местного искусства.

Шарлотта охотно участвовала в этих трудах. «Весьма церемонно, – пишет автор статьи, – фрау Вехтер вплыла в галерею Суконных рядов». Директор музея, профессор Копера из Ягеллонского университета[581]581
  Феликс Копера, род. 12 мая 1871, Краков; ум. 27 марта 1952, Краков. Профессор Ягеллонского университета в 1910–1950 гг.; директор Национального музея в 1901–1950 гг.


[Закрыть], встревоженный ее появлением, почуял недоброе. «Wir sind keine Rӓuber – мы не грабители», – сказала ему Шарлотта. Гуляя по залам музея, она определяла, какие предметы заберет; затем их сбирали подчиненные Отто.

Больше подробностей содержится в послевоенном письме профессора Коперы польским властям (март 1946)[582]582
  П., Феликс Копера о польской комиссии по военным преступлениям, 9.12.1946, имеется у автора.


[Закрыть]. «Музей понес огромные, невосполнимые потери стараниями супруги губернатора дистрикта Краков», – писал он. Речь шла о «фрау Вехтер, жительнице Вены, шатенке лет тридцати пяти». По словам профессора Коперы, от нее не спасся ни одни раздел музея: так она украшала губернаторскую резиденцию – стоящий неподалеку дворец Потоцких. Она забирала «лучшие картины, лучшие образчики старинной мебели», в том числе готические и ренессансные сундуки, доспехи, посуду, мебель и живопись, отметая все возражения директора. «Среди пропавших ценностей “Битва Масленицы и Поста” Брейгеля, “Ухаживание охотника” Юлиана Фалата и другие». Некоторые были возвращены после войны, часто в «очень плохом состоянии».

Письмо профессора Коперы попало к польской военной миссии по расследованию немецких военных преступлений в Бад-Зальцуфлене. После этого письма пришло второе. «Не знаю, входит ли в список военных преступников жена краковского губернатора Лора Вехтер, – писал профессор. – Она причинила нам огромный урон, забрав много экспонатов для украшения резиденции Вехтера, включая шедевры (Фалата и Брейгеля), теперь утраченные». Директор называл ее имя в местных судах, искавших дополнительную информацию о разграблении. «Не зная, фигурирует ли имя фрау Вехтер в списке, я сообщаю о причиненном ею вреде от имени музея».

Спустя семьдесят пять лет после описанных профессором Коперой событий я рассказал о его статье Хорсту. Дневники и письма о тех событиях умалчивают. Тем не менее Хорст указал мне на составленный Шарлоттой в 1984 году, последнем году ее жизни, документ. Сын Отто-младшего, тоже Отто, спросил бабушку, откуда взялся ковер в ее доме. Она назвала ковер последним подарком Отто от коллег в Лемберге. «Ты его взяла?» – спросил внук. Шарлотта раздраженно ответила, что преданный слуга Владислав посоветовал ей забрать прекрасные ковры и китайские вазы, «чтобы они не попали в лапы к русским», и что она вопреки своему инстинкту последовала совету[583]583
  Восп., ШВ, 1932–1945. С. 72.


[Закрыть].

После разговора со мной Хорст возобновил усилия по возвращению предметов искусства в Краков. За год три предмета были возвращены польским властям, о чем писала пресса в Польше и за рубежом. Он вернул гравюру Кракова XVIII века, грязную карту, пролежавшую много лет у него под стеклом, и третий экспонат, которого я не видел и о котором знаю только со слов Хорста.

«78-летний Вехтер вернул три произведения, похищенные его матерью», – сообщала «Гардиан»[584]584
  Uki Goñi, ‘Son of Nazi governor returns art stolen from Poland during second world war’, Guardian, 26.02.2017: https://www.theguardian.com/artanddesign/2017/feb/26/nazi-art-stolen-poland-returned-horst-waechter (дата обращения: 25.05.2022).


[Закрыть]. Среди них была «картина, изображавшая дворец Потоцких». Как объяснил Хорст, это название сама Шарлотта начертала на обратной стороне бидермейерской гуаши кисти графини Юлии Потоцкой (1830-е годы). На картине запечатлено прощание Артура Потоцкого с родными на балконе кабинета Отто. «Матери очень нравилась эта картина», – сообщил Хорст в тот самый день, когда ее вернул. Она висела в краковском кабинете Отто, пока тот не переехал в Лемберг, после чего Шарлотта забрала ее в фермерский дом в Тумерсбахе. «Я не очень горжусь моим поступком, – сказал Хорст об акте возврата. – Я сделал это ради матери».

По словам Хорста, он ничего не знал об утверждениях профессора Коперы относительно других картин, включая Брейгеля и Фалата. Эти утверждения были воспроизведены прессой, сначала польской, а потом в статье в «Файненшл Таймс»[585]585
  Henry Foy, ‘Nazi claims spur fight between Vienna and Kraków over Bruegel’, Financial Times, 21.10. 2015: https://www.ft.com/content/d1eaf34e-7810–11e5–933d-efcdc3c11c89 (дата обращения: 25.05.2022).


[Закрыть]. Газета осторожно писала: «шедевр» мастера Ренессанса Питера Брейгеля Старшего «Битва Масленицы и Поста», висевший в венском Музее истории искусств, стал объектом «спора о собственности» между Австрией и Польшей. «Если картина была незаконно перемещена из Кракова в Вену, то это обернется крупным скандалом в мире искусства», – сказал газете историк искусства из Кембриджского университета. Тут важно это «если»: наряду с оригиналом Брейгеля Старшего существует десяток, если не больше, копий этой картины, созданных его сыном Брейгелем Младшим; не исключено, что Шарлотта позарилась на одну из них. Музей истории искусств настаивал, что картина экспонируется в его галерее уже более двухсот лет. Национальный музей в Кракове мог лишь подтвердить, что располагал картиной в 1939 году, но не уточняя, какой именно версией. Вскоре после нашего с Хорстом посещения Музея истории искусств картину ненадолго удалили из экспозиции. Теперь она висит на прежнем месте.

Любовь Шарлотты к искусству и страсть владеть им отразилась на следующем поколении семьи. По случаю брака каждого из шести детей она дарила новобрачным что-нибудь из своих давних приобретений. Хорст обмолвился о деревянной скульптуре, подаренной кому-то из его братьев, и прислал мне ее маленькую выцветшую фотографию.

Святой Георгий, поражающий змея, по-прежнему принадлежит кому-то из членов семьи, не намеренному с ним расставаться. Хорст не исключает, что это работа Фейта Штоса[586]586
  Фейт Штосс (1450–1533). Немецкий скульптор.


[Закрыть], возможно, из краковского музея или собора или из какого-то иного места. Он высказал надежду, что «первоначальное расположение» и владелец будут определены «как можно скорее», чтобы скульптуру можно было вернуть. По словам Хорста, его усилия по возвращению различных предметов принимаются некоторыми родственниками в штыки. Его невестка этим «сражена», а одна из сестер обозвала его «Иудой, предателем семьи». Другая впала «в глубокую депрессию».

Сам Хорст, по его утверждениям, отклонял подобные дары Шарлотты, ничего не отдававшей просто так. Он считал, что лучше избегать даров, которые преподносятся в расчете на «взаимность». Правда, после ее смерти ее имущество и ряд ее бумаг достались именно ему. «Я всем обязан ей», – часто повторял мне Хорст. Замок был приобретен на полученное наследство; Хорсту достались также письма и дневники. При жизни Шарлотта не хотела с ними расставаться, но посмертно доверила свое сокровище «любимому сыну».

29. Июнь 1949, Рим

Первый день июня Шарлотта провела, лежа в постели. В первом из девяти своих писем к Отто за тот месяц она жаловалась на невероятную усталость. Предыдущий вечер она провела на митинге в Зальцбурге, организованному новой политической партией Союзом независимых (Verband der Unabhängigen, VdU)[587]587
  Verband der Unabhängigen (VdU) – Союз независимых, австрийская партия немецких националистов (1949–1955), предшественница FPÖ.


[Закрыть]. «Напоминанием о былых временах» назвала она эту партию, так как среди ее сторонников было много пораженных в правах бывших нацистов, которые утверждали, что в Австрии их преследуют более жестоко, чем где-либо в мире[588]588
  Thomas Riegler, ‘Wie der US-Geheimdienst Ex-Nazis anheuerte und so die FPÖ-Gründung förderte’, Profil, 4 дек. 2013: https://www.profil.at/oesterreich/history/wie-us-geheimdienst-ex-nazis-fpoe-gruendung-370249 (дата обращения: 25.05.2022).


[Закрыть]. VdU давно исчезла, влившись в Партию свободы (FPӦ), вошедшую со временем в правящую коалицию[589]589
  Австрийская партия свободы, Freiheitliche Partei Österreichs (FPÖ), консервативная правая партия, основана в 1956 г., в конце 2017 г. вошла в правящую коалицию, просуществовавшую до мая 2019 г.


[Закрыть]. В ту пору павшей духом Шарлотте все действовало на нервы, кроме VdU.

Тем временем Отто мучился в Риме от зноя. «Солнце рубит, как меч, с девяти утра, и днем в комнате такая нестерпимая духота, что остается только лежать». Нуждаясь в свежей одежде, он просил Шарлотту прислать рубашки и пиджаки. Он мечтал о легком одноцветном фланелевом пиджаке из «Ланца»[590]590
  Фирма Lanz Trachten, основана в 1922 г., производила дорогую традиционную одежду в Австрии и на юге Германии под маркой Trachten: http://www.lanztrachten.at/lt/geschichte/ (дата обращения: 25.05.2022).


[Закрыть], зальцбургского магазина, где одевались Герберт фон Караян и Марлен Дитрих. Рубашки он предпочитал желтого цвета, подходящего ко всему, но не возражал и против клетки – на ней не видно грязи.

Отто продолжал уверять жену, что любым путем найдет работу и добудет документы для отъезда за границу. При этом он напоминал ей о реальной опасности и о необходимости соблюдать осторожность в переписке. На одном из ее писем он заметил печать цензора, поэтому писал об угрозе, которая может произрасти из случайной оплошности.

В июне он писал Шарлотте дважды в неделю, повествуя о своей каждодневной жизни, о состоянии здоровья, о настроении. Жаловался на небольшое несварение желудка и на вынужденное прекращение утренних пробежек из-за отсутствия обуви. «Устал как собака», – написал он 9 июня, объясняя свои проблемы со сном шумом, поднимаемым ночью соседями по монастырю. Монашки – и те жаловались на шум.

Продолжались встречи со старыми знакомыми. 12 июня он снова виделся с «Лейтом», теперь представлявшим в Риме германский и австрийский бизнес – тот жил в дорогом отеле и не экономил на питании. Они превосходно отужинали: закуски, спаржа и крабы, чудесное Соаве, совсем как раньше. Разговор шел о перспективах будущего, но без подробностей, так как присутствовали дамы. Жена «Лейта» осталась в Южном Тироле, где торговала высококлассным китчем, муж же предпочел эмигрировать, так как боялся новой войны в Европе (о ней все время предупреждали итальянские газеты).

«Я так к тебе рвусь», – писала Шарлотта Отто в середине июня и сознавалась в «ужасном страхе», что они больше не увидятся. Она чувствовала себя «раздавленной» отчаянием и безнадежностью ситуации, но надеялась, что муж в конце концов окажется рядом с ней и встреча окажет «позитивное влияние». Она часто вспоминала былые времена, особенно Лемберг. Ее интересовало, думает ли Отто когда-нибудь о них, грустит ли.

Изредка сквозь мрак проникал лучик света, падавший на их переписку. Десятилетний Хорст, гордость и радость матери, впервые побывал на концерте и внимательно слушал музыку. 22 июня его ждал вступительный экзамен в новую школу: «В 8 часов утра скрести за него пальцы»[591]591
  П., ШВ к ОВ, 12.06.1949; п., ШВ к ОВ, 13.06.1949.


[Закрыть].

Отто находил способы заполнять часы ничегонеделания. Побывал на церемонии канонизации монахини XIX века, которую проводил на площади Святого Петра папа Пий XII. В компании L, или Пеццо Гроссо, Крупной Рыбы, и его супруги он наслаждался пышным зрелищем, средневековыми костюмами и яркими красками. Гораздо меньше его увлекла мысль Пеццо Гроссо, что неплохим вариантом могла бы быть Сирия, если решить проблему с документами.

При поддержке Пруссачки и найденного ею итальянского юриста. Отто начал работать над крупным проектом перевода с немецкого на итальянский. Работа не оплачивалась, но сулила «возможности», хотя надежда была смутной, перспективы размытыми. Из-за такой занятости он на неделю отказался от плавания и пропустил большой военный парад 1 июня, когда низко над Римом пролетали самолеты.

Он готовил и собственную большую статью, которую назвал «Quo Vadis Germania?», печатал и перепечатывал черновики. В этой связи он много размышлял об «исключительной катастрофе 1945 года», когда победители отринули принципы справедливого обращения и «веру в закон и правосудие» применительно к немцам. «Власть должна соблюдать закон», писал он, у победителей нет «морального права судить немецкий народ» и рассуждать о «грехах немецкой расовой политики», потому что они сами допускали «жестокое истребление» и «дурно обращаются с темнокожими гражданами». Тем не менее немцам следует примкнуть к Западу и отвергнуть большевизм; важную роль должна сыграть Церковь, отторгнув «идею вины всего немецкого народа» и предложив помощь всем. «Ее поддержка заклейменных национал-социалистов и эсэсовцев произвела сильное впечатление», печатает он, но даже не намекает на сожаление о действиях Германии в оккупированной Европе или о своих собственных, хотя такие термины, как «раса господ» и «недочеловеки» признает «абсурдными и пассивными», за что они и были «в основном отвергнуты». Большинство немцев, в том числе молодежь, мечтают о будущем в «европейском сообществе – едином, свободном, социальном». За это и отдали жизни «миллионы товарищей», заключает Отто.

Такая деятельность, правда, не приносила дохода, и это было проблемой. «Остается шанс – небольшой, не слишком верный – что я все же что-то заработаю»[592]592
  П., ОВ к ШВ, 18.06.1949.


[Закрыть], – написал Отто 18 июня. Шарлотта в тот день тоже почувствовала прилив оптимизма и даже позволила себе помечтать о летнем отдыхе на юге, в Италии. Она просила мужа писать чаще.

В поисках оплачиваемой работы Отто приходилось часами бродить по Риму в жару. Рассматривался вариант работы самостоятельным коммивояжером, предлагающим, возможно, немецкие товары. Все упиралось в отсутствие начальных средств, опыта, связей. Неважно выглядела и перспектива работы в гостиничной сфере ввиду того же отсутствия связей. «Я продолжаю попытки завязывать контакты, но все выглядит не очень многообещающе»[593]593
  П., ОВ к ШВ, 4.06.1949.


[Закрыть], – добавлял он. Надежды у него были, твердых ожиданий не было.

Через полтора месяца после приезда в Рим неожиданно забрезжил свет, опять-таки благодаря Пруссачке. «Я смогла добыть ему работу в кино, – рассказывала потом Шарлотте Пруссачка. – Он был просто счастлив»[594]594
  П., Хеди Дюпре к ШВ, 25.07.1949.


[Закрыть]. Наконец-то он казался «ожившим», сильно загорел.

«Я впервые заработал деньги как киностатист, – написал Отто, – 10 000 лир за три дня!»[595]595
  П., ОВ к ШВ, 9.06.1949.


[Закрыть] Он надеялся на большее, думал даже утвердиться в киномире. Фильм «Сила судьбы» ставили по одноименной опере Джузеппе Верди[596]596
  La Forza del Destino (1950), по опере Джузеппе Верди.


[Закрыть]. Главную роль исполнял знаменитый оперный певец Тито Гобби. Гобби знать не знал, что один из статистов фильма обвиняется в массовых убийствах, расстрелах и казнях.

Я нашел копию фильма и просмотрел его три раза – искал среди сотен статистов Отто. Режиссер картины Кармине Галлоне специализировался на исторических полотнах с тысячами участников вроде «Сципиона Африканского», частично профинансированного Муссолини, стремившимся пропагандировать итальянский колониализм в Северной Африке. Но Отто я там не нашел.

Он посчитал, что получит больше предложений работы после обновления гардероба, и попросил переслать ему в Рим смокинг, мечтая сыграть в следующем фильме «благообразного господина». «Пришли еще одежды», – писал он Шарлотте. «И военные ботинки, которые я тебе отдал в Больцано», – просил он Нору, потому что киношникам требовались вояки «с правильным снаряжением». Пруссачка заметила, что в ожидании этих посылок он нервничал больше обычного.

Новый гардероб сработал: Отто пригласили на съемки во второй раз. Новый фильм назывался «Безымянные женщины» (Donne Senza Nome)[597]597
  Donne Senza Nome («Безымянные женщины», 1950), итальянский фильм, действие которого разворачивается в лагере для перемещенных лиц в конце Второй мировой войны. Режиссер Геза Радваньи, род. 26 сент. 1907, Кашау, Австро-Венгрия; ум. 27 нояб. 1986, Будапешт.


[Закрыть], снимал его венгр Геза Радваньи. Его брат Шандор Мараи, который прославится десятилетия спустя благодаря опубликованному еще во время войны роману «Угольки», жил в изгнании в Италии. Один римский журналист прислал мне копию этого фильма, предполагая, что разглядел в нем Отто. По мнению Хорста, его отец сыграл роль американского военного полицейского, но мы в этом сомневаемся. В кадре предполагаемый Отто стоит справа, причем его роль даже со словами: он кричит жильцам римской квартиры «Tutti nelle stanze – все по комнатам!» Ему заплатили 20 000 лир, весьма щедро, деньги предназначались на приобретение документов для отъезда за границу. Были и другие благие последствия, в том числе первая поездка на море и, как признался Отто, новая пара фланелевых брюк и две пары длинных носков. Он был счастлив окунуться в мир кино, примкнуть к «невероятной шайке».

Участие в массовках рождало новые идеи. Журналист Франц Ридль познакомил Отто с Луисом Тренкером, известным австрийским кинорежиссером, работавшим в Риме[598]598
  Алоиз (Луис) Франц Тренкер, род. 4 окт. 1892, Санкт-Ульрих-ин-Грёден, Австро-Венгрия; ум. 12 апр. 1990, Больцано, Италия. Кинорежиссер, архитектор, спортсмен.


[Закрыть]. Тренкер специализировался на фильмах про горы. «Я постарался на него выйти», – сообщил Отто. Встреча состоялась. «Успешно ли? Нет, ноль»[599]599
  П., ОВ к ШВ, 29.06.1949; п., ОВ к ШВ, 9.06.1949; п., ШВ к ОВ, 4.07.1949.


[Закрыть]. «Он свинья» – откликнулась Шарлотта и посоветовала мужу забыть о Тренкере.

Тогда у Отто возникла другая идея – написать любовный киносценарий с участием четырех женщин. «Bergluft macht frei» («Горный воздух делает свободным») – так он озаглавил свой сценарий, явно не замечая иронии. Он написал несколько сцен, назвав три женских персонажа именами своих дочерей: Лизл, Трауте, Хайде. Четвертую он нарек Лило – либо в честь Шарлотты, либо в честь Луизы Эбнер, одной из своих знакомых по Больцано, иногда присылавшей ему коробку сигар. Действие разворачивается в отеле для горнолыжников, герой по имени Отто – неумелый лыжник, увлекшийся Лило, высокомерной чемпионкой. Отто уговаривает химика Тони сварганить чудо-снадобье, укрепляющее волю и превращающее в сверхчеловека. Уловка срабатывает! Отто превращается в отменного лыжника и завоевывает сердце чемпионки.

Несмотря на отрадные события, в конце месяца Шарлотта опять затосковала. Причиной этого стала испугавшая ее строчка в одном из писем Отто: «Несколько дней назад взяли одного друга…»[600]600
  П., ОВ к ШВ, 4.06.1949.


[Закрыть] Всякая связь с арестованным прервалась.

Страх заставил многое поменять. Отто именовался теперь в их письмах в третьем лице женским псевдонимом Франци. «Будет ужасно для Франци, если ее прикрытие как-то нарушится»[601]601
  П., ШВ к ОВ, 24.06.1949.


[Закрыть], – писала Шарлотта. Отто подбадривал ее, повторяя, что предпримет все необходимые шаги, чтобы Франци не стала притчей во языцех, хотя это нелегко, потому что кое-чего от некоторых людей не скроешь. Например, для получения документов Франци придется предоставить некую базовую информацию и доказать, что она находится в Италии на законных основаниях.