Текст книги "Крысиная тропа"

44. «Анима»

Наша маленькая группа встретилась на Виколо делла Паче – так называется почти незаметный проулок перед входом в «Анима». Я позвонил в колокольчик, дверь открыла крохотная недоверчивая монахиня. Я сказал, что у меня встреча с доктором Иксом[783]783
  Йохан Икс, род. 5 июля 1962, Вилрейк, Бельгия. Заведующий Историческим архивом, отдел II – внешние сношения гос. секретариата, с 2010 г.


[Закрыть], архивистом, она утвердительно кивнула. Тяжелая деревянная дверь медленно отворилась, мы прошли во двор, повторяя путь господ Рауффа, Менгеле, Прибке, Штангля и Хасса. По этим истертым каменным плитам шагал, вероятно, и Отто.

Мы попали в просторное помещение со сводчатым потолком. На одной стене была изображена мадонна с младенцем, у противоположной стены белели две согбенные мраморные статуи. Вошел доктор Икс – высокий, уверенный, радушный.

– Guten Tag, guten Tag, – воодушевленно произнес архивист и повел нас к себе в кабинет по старинной лестнице мимо трапезной, где, по утверждению епископа Худала, никогда не вкушал пищу Отто. Наш путь пролегал по длинному узкому коридору, увешанному портретами ректоров, возглавлявших это учреждение с середины XIX века. Согласно объяснению Икса, «Анима» является одним из старейших колледжей Ватикана с серьезнейшим отношением к учебе. Он напирал на «серьезность», проходя мимо портрета епископа – этот портрет был датирован 1943 годом, когда прелат находился на вершине власти. Пять десятилетий преосвященный ходил по этому коридору, пока его не изгнало отсюда дело Вехтера.

– Долгое, славное деятельное ректорство, – заявил Икс.

У епископа были «многообразные способности», а портрет строго официален: черная сутана, красная шапочка, большой крест, кольцо, книга, герб. Ecclesiae et nationi – я узнал эти слова, они красовались на записке, которую он вручил Шарлотте, – «Ради Церкви и народа».

– Некрупного сложения, – продолжил Икс, – худощавый, невысокий, скорее даже низкорослый.

Синие глаза, густые брови, очки без оправы, седовласый, суровый.

Другие ректоры взирали на живописцев, но епископ Худал, в отличие от них, смотрел вдаль.

– Он был склонен к раздумьям, полон идей о Европе, Австрии и Церкви, – сказал Икс.

Хватило нескольких минут разговора, чтобы понять: Икс не просто «стойкий защитник» покойного ректора. С языка архивиста легко слетали такие определения, как «веселый», «упорный», «всеми любимый», не соответствовавшие впечатлению от строгого портрета. Интеллектуал, отважный человек, продолжал он мягко, но убедительно. Самоотверженно прятал самых разных людей: итальянского карабинера, беглого австрийца, двух новозеландцев, австралийца, которому помогало Сопротивление. А еще евреев и левых, добавил архивист, ибо Ватикан был «гнездом антинацизма». Имен и подробностей Икс не привел, назвав только мотив: «Я священнослужитель и обязан оказать помощь любому, это мой долг», – таков был девиз епископа.

Мы дошли до средневековой части «Анимы» и оказались в красивой палате XVII века, производящей волшебное впечатление: старинные книги вдоль выцветших красных стен, три окна, мозаичный пол, деревянные балки под потолком, фреска, архивные ящики. Сидевшая за широким столом дама следила за нами совиным взглядом. В этой комнате хранились следы деятельности епископа и его связи с Вехтером.

Архив епископа включал книги, официальные документы, частную переписку, материалы по нацистам, коммунистам, капиталистам. Он был настоящим ватиканским «экспертом»: консультировал Ватикан по вопросам трех идеологий и угроз, которые они представляли для Церкви.

В углу комнаты с красными стенами висел внушительный сертификат в рамке. Врученная епископу в 1934 году вместе с медалью, эта бумага свидетельствовала о его участии в переговорах о конкордате между Ватиканом и нацистами[784]784
  Договор о Reichskonkordat между нацистской Германией и Ватиканом был подписан 20 июля 1933 г. Эудженио Пачелли (в дальнейшем Пий XII) и Францем Папеном для гарантии прав римско-католической церкви в Германии.


[Закрыть]. Над этим проектом Худал трудился вместе с кардиналом Пачелли, государственным секретарем, ставшим впоследствии папой Пием XII, и с вице-канцлером Гитлера Францем фон Папеном[785]785
  Франц фон Папен, род. 29 окт. 1879, Верль, Германия; ум. 2 мая 1969, Засбах, Германия. Канцлер Германии, 1932, вице-канцлер, 1933–1934.


[Закрыть].

– Медаль вместе с сертификатом – большая редкость, – с гордостью прошептал Икс.

Не был ли епископ поборником примирения нацистов и Ватикана?

– Был, – подтвердил Икс, – но только до 1938 года, когда его позиция изменилась. Он перешел на другую сторону и повел организационную работу против идеологии национал-социализма.

Это утверждение не очень-то соответствовало тому факту, что в апреле 1938 года епископ безуспешно пытался организовать голосование за аншлюс. Я, впрочем, промолчал.

– Как насчет его помощи в последующие годы большому числу нацистов? – осведомился я как можно нейтральнее.

– Вы сказали «большому числу?» Скольким именно? – запросил уточнения Икс.

Я назвал Франца Штангля, коменданта Треблинки. Но Иксу потребовалась цифра:

– Пятерым, десятерым, пятнадцати, двум сотням?

Тема требовала точности, уклончивость не проходила. Хорст кивал, поддерживая Икса. Никто не мешал действиям епископа или Драгановича, стал объяснять архивист. К ним терпимо относились те, кто за ними следил, – американцы.

– Но, – торопливо добавил он, – в этой теме я не разбираюсь.

Версия событий в исполнении Икса выглядела незамысловатой. Американцы и британцы точно знали, чем занят епископ, и сознательно закрывали на это глаза. Это позволяет предположить, что они поддерживали его деятельность. И более того:

– Американцы проложили всю «крысиную тропу», они одобряли поступки епископа. – Но и этого показалось недостаточно. – «Крысиная тропа» была американской идеей, так они подбирали лучших людей для совместной работы.

При этом, быстро оговорился он, чтобы навести ясность, епископ не знал, что стал марионеткой, инструментом американцев. Он просто помогал первому встречному, не задавая вопросов, – ни до войны, ни во время, ни после.

– Он даже ходатайствовал об освобождении итальянского коммуниста, арестованного после нападения на Виа Разелла! – воскликнул Икс.

Знал ли епископ, кем на самом деле являются те, кому он помогает? О некоторых, согласился Икс, вроде Эриха Прибке, наверное, знал, но как он мог знать о других, что кто-то был массовым убийцей?

– Это вопрос… – протянул архивист. – О большинстве не знал и не мог знать. Так или иначе, среди получивших от него помощь таких было менее одного процента. – Икс предложил аналогию с нашим временем: – Это как поток иммигрантов, хлынувший ныне в Европу: не все – террористы, но в группу вполне может затесаться террорист.

Архивист был безусловным сторонником епископа – достойного человека, действовавшего разумно и предлагавшего помощь, не задавая вопросов.

Всегда ли разумно помогать нацисту, разыскиваемому за его преступления?

– Такое тоже возможно, – ответил мой собеседник, – хотя для священника это трудный вопрос. Появись у дверей «Анимы» Сталин, епископ и ему помог бы. Все мы совершаем ошибки; не суди – и сам не будешь судим.

Максимум, что допустил архивист, – это возможность «некоторой наивности» епископа.

– Осуждают католическую церковь и папу Пия XII, а козлом отпущения становится Худал.

Мы перешли к делу Отто Вехтера. Я показал Иксу его письмо Шарлотте от 30 апреля 1949 года, где говорится о первой встрече со «служителем Церкви» – поначалу сдержанным, но ставшим «весьма позитивным», когда узнал имя Отто. Икс согласился, что епископ Худал знал в общих чертах, кто такой Отто.

– Но настоящий вопрос – что он знал в тот момент об Отто фон Вехтере.

Ответ на этот вопрос неизвестен, заключил Икс с улыбкой.

Что касается рассказа о смерти Отто в посмертно изданных мемуарах епископа, нельзя не признать, что история была тщательно отредактирована. Осторожный епископ ясно указал, что намек на отравление товарищем-немцем, работавшим на американцев, – это «версия Вехтера». Не зная в точности причину смерти, епископ постарался дистанцироваться от такой версии.

Зачем тогда он оставил этот намек в своей книге? Судя по всему, епископ ничего не сказал об отравлении Шарлотте, приехавшей в Рим, когда не прошло и двух дней после этих откровений на смертном одре. Шарлотта, похоже, узнала о версии отравления только после издания воспоминаний епископа Худала в 1976 году, через 13 лет после кончины самого епископа.

Икс был озадачен. Это странно, признал он. Конечно, то, что епископ написал эти слова, еще не значит, что их произнес сам Отто. Возможно, у него имелись свои, неведомые нам причины написать это. Не знал архивист и того, когда это предположение прокралось в текст. Он располагал оригиналом рукописи и предложил заглянуть в него.

Я поделился с ним тем, что знал о «немецком товарище», у которого гостил Отто, – Карле Хассе. Как многие в Италии, Икс знал это имя.

Я поведал ему о проекте «Лос-Анджелес», запущенном американской контрразведкой при помощи Хасса. Архивист был искренне изумлен.

Епископ работал на Хасса и американцев, объяснил я. Он был агентом и на протяжении четырех лет получал за это 50 долларов наличными в месяц.

Если Икса это удивило, то он быстро оправился и сумел не показать удивления, сказав всего лишь:

– Это не противоречит моей теории, а доказывает, что Худал был американской марионеткой.

Настала моя очередь удивляться.

– Знал ли епископ Худал, что работает на американцев? – задал архивист риторический вопрос и сам на него ответил: – Я так не думаю.

Икс сам себе противоречил, однако не терял при этом хладнокровия. Под давлением он вынужден был признать, что не представляет в точности, что епископ знал, а чего нет.

Три факта не вызывали сомнений. Епископ Худал помогал нацистам бежать в Южную Америку. Он помогал Отто. Он был платным агентом американцев.

Интерпретация фактов вызывала сомнения. Это тем более побуждало заглянуть в личные бумаги епископа, которые мог нам показать Икс.

Он принес и поставил на длинный стол несколько коробок. Я предполагал, что бумаги епископа разобраны и просеяны так же, как бумаги Отто и Шарлотты, и наиболее проблематичные свидетельства удалены. Я не осмелился задать вопрос, но впоследствии узнал из статьи самого Икса, что «некоторые материалы исчезли»[786]786
  Johan Ickx, ‘The Roman “non possumus” and the Attitude of Bishop Alois Hudal towards the National Socialist Ideological Aberrations’, fn 2, см. Lieve Gevers and Jan Bank (eds.). Religion under Siege – Volume I: The Roman Catholic Church in Occupied Europe (1939–1950). Peeters Publishers, 2007.


[Закрыть].

Мы с Хорстом сели разбирать сотни бумаг.

Икс погрузился в содержимое одной из коробок – там хранился черновик неопубликованной статьи о епископе, помогавшем беженцам, но ставшем жертвой мифа.

– «Крысиная тропа» была чужим изобретением, – сделал вывод Икс, – Церковь использовалась американцами.

Мы нашли рабочий дневник епископа, где ежедневно фиксировались рождения, браки и смерти. Отто похоронили на кладбище Кампо Верано 16 июля 1949 года; говорили, что погребальную службу служил епископ Худал, поэтому мы проверили дату. Месса, папское благословение – но никакого упоминания о похоронах в тот день, будь то Вехтера или Рейнхардта.

– В этой книге нет тех похорон, – объяснил Икс. – Та запись в архиве, но недоступна.

В газете «Аванти», ежедневном органе Социалистической партии Италии, обнаружилась статья об Отто под названием «Лембергский мясник»[787]787
  ‘I Nazisti Sono Fra Noi – Il “boia” di Leopoli avvelenato spirò fra le braccia di mons. Hudal’, Avanti, 21.04.1961.


[Закрыть]. Другой заголовок гласил, что Отто провел три года в «Анима»; рядом с заголовком было написано красным карандашом altra bugia, «еще одна ложь», перевел Икс. Эти слова написал сам епископ.

Он реагировал на статьи?

– Всегда.

Письмо от жены Хартмана Лаутербахера (декабрь 1948 года) с благодарностью епископу за присланные гостинцы. Письмо Ганса Лаутербахера от апреля 1950 года, после ареста брата, с выражением надежды, что епископ сможет поспособствовать его освобождению. Письмо епископа Лаутербахеру с вопросами об этом деле.

Письмо епископа Худала генералу Карлу Вольфу.

Листовка гитлерюгенда 1930-х годов с призывом к юным католикам вступать в эту организацию. Икс объяснил, что епископ «интересовался» гитлерюгендом. Ничего предосудительного, просто сбор материалов, чтобы уведомить Ватикан, что нацисты вербуют молодежь. Я не сдержал усмешку, чем разозлил Икса.

– Ничего смешного!

Газетная вырезка, статья Симона Визенталя от 9 сентября 1949 года с пересказом сообщений итальянских газет о помощи, оказанной епископом Вехтеру. Это подтверждало интерес Визенталя к данному сюжету и интерес епископа к Визенталю.

Статья в «Аванти» от 21 апреля 1961 года о начале суда над Адольфом Эйхманом в Иерусалиме с заголовком: «Мясник Леополиса был отравлен и испустил дух на руках у монсеньора Худала»[788]788
  Там же.


[Закрыть]. Статья иллюстрировалась фотографией епископа – портретом, висевшим в коридоре «Анима»; здесь же говорилось, что он отрицал помощь Эйхману.

– Коммунистическая газетенка, – веско и уверенно молвил Икс, после чего процитировал вслух: «В тени “Анима” нашли убежище многие нацистские мясники».

– Это правда, не так ли?

– Если через «Анима» прошли три тысячи людей, пятеро из которых оказались мясниками, то это «некоторые», а не «многие».

Несколько писем из Южной Америки от отправителей с немецкими фамилиями, покинувших Европу.

– Он был связан с ними, потому что помог им там оказаться, настоящие нацисты ускользали сами.

Письмо из министерства юстиции (Рио-де-Жанейро, Бразилия). Я вспомнил сцену из кинокартины «Марафонец», где Лоуренс Оливье рвет зубы в сцене пытки[789]789
  «Марафонец» (1976) – фильм по роману Уильяма Голдинга с Л. Оливье в роли нацистского военного преступника, скрывающегося в Южной Америке, за которую он получил «Оскара» как лучший исполнитель роли второго плана. «Мальчики из Бразилии» (1978) – фильм по роману Айры Левина с участием Л. Оливье в роли охотника за нацистами, преследующего д-ра Й. Менгеле.


[Закрыть]. Потом я понял, что спутал этот фильм с другим, «Мальчики из Бразилии».

Письмо от декабря 1948 года из Нюрнберга от сына Франца фон Папена, сотрудничавшего с епископом в переговорах о заключении Reichskonkordat, конкордата между нацистами и Ватиканом, за это достижение Худал и получил грамоту с медалью. На Нюрнбергском процессе фон Папена полностью оправдали, но впоследствии ему вынес приговор западногерманский суд. «Моему отцу уже семьдесят лет, после четырех лет в заключении он очень болен»[790]790
  П., Франц фон Папен-младший Алоизу Худалу, 12.12.1948.


[Закрыть], – писал фон Папен-младший. В следующем году фон Папен был освобожден по апелляции, после чего прожил еще двадцать лет.

Записка от журналиста Франца Иеронима Ридля, помогавшего Отто перейти через Доломиты. Он выражает епископу признательность за проповедь «по делу Вехтера», произнесенную в сентябре 1949 года: «От всего сердца вас благодарю»[791]791
  П., Франц Иероним Ридль Алоизу Худалу, 2.10.1949.


[Закрыть].

Многие бумаги касались Отто.

Фотография Шарлотты Вехтер. «Моя мать!» – радостно воскликнул Хорст.

Письмо Шарлотты от 19 июля 1949 года, через три дня после похорон: «Прежде всего позвольте от всего сердца поблагодарить Ваше Превосходительство…»[792]792
  П., ШВ Алоизу Худалу, 19.07.1949.


[Закрыть]

Хорст начал читать это письмо вслух, но прервался.

– Дальше не могу.

– Не можете читать? – спросил его Икс.

– Нет, не могу. Попробую в другой раз. – Но, не сумев остановиться, Хорст продолжил чтение про себя, потом перешел на шепот, становившийся все громче: «Моя душа разбита… вечно благодарная вам, Лотте Вехтер».

– Для меня это тяжело, – объяснил Хорст и по-немецки попросил разрешения сфотографировать письмо.

Вот и оригинал епископской рукописи: несколько сот страниц машинописного текста с немногочисленными дополнениями от руки[793]793
  Alois Hudal. Römische Tagebücher (рукопись, 1953); отрывки имеются у автора.


[Закрыть]. Дата – 1953 год. Добавил ли епископ предположение об отравлении в конце жизни, или оно присутствовало в оригинале? Мы просматривали страницы, пока не нашли раздел, где он писал об Отто «у него на руках», о вероятности отравления, о «товарище». То же самое, что было опубликовано спустя годы, когда Худал давно уже лежал в могиле. Как представляется, он написал эти слова через четыре года после гибели Отто, когда еще поддерживал связь с Шарлоттой, но, очевидно, ничего ей об этом не сказал.

– Жизнь – непростая штука, она не бывает только белой или только черной, – сказал Икс, недоумевая, почему епископ так и не поделился своими подозрениями. – Епископ Худал – не серая фигура в истории, – продолжил он тихо. – Он – темно-белая фигура. Он спасал кое-кого во время войны, потом настал другой период в его жизни, когда он помог спасти некоторых «мясников», прошедших через «Аниму». Скорее всего, он не знал, что они были «мясниками», – добавил он с ноткой оптимизма. – Скорее всего, его подставили, превратили в часть игры, выходивший далеко за пределы его кругозора.

Визит близился к концу. Мы поблагодарили доктора Икса и откланялись. Выйдя из «Анимы», мы увидели витрину магазинчика, торговавшего игрушечными солдатиками и прочими фигурками. Наше внимание привлек кое-какой товар, напоминание о былых и о непрошедших временах.

45. Кафе «Дони»

В своем интересе к «крысиной тропе» я был неоригинален и многое позаимствовал из чужих изысканий. После «Анимы» я встретился с профессором Геральдом Штайнахером, австрийским ученым, преподающим ныне в Небраске, с которым поддерживал связь. Он много писал о «крысиной тропе»[794]794
  Steinacher. Nazis on the Run.


[Закрыть], а в то время оказался вместе с женой в Риме.

Мы встретились и выпили по рюмочке в кафе «Дони» на Виа Венето; Хорста с нами не было. Это заведение упоминал в своих письмах Отто, о нем говорилось во многих досье контрразведки. Здесь Отто встречался с Хеди Дюпре и с Хартманом Лаутербахером. После ремонта это кафе стало бледной тенью своего славного, полного событий прошлого.

Профессор Штайнахер глубоко интересовался беглыми нацистами; именно так называется его книга, возникшая из детского увлечения автора. Он вырос рядом с местом, где располагался концентрационный лагерь, но никто в его семье не желал поддерживать разговоры об этом месте и о его прошлом. Молчание породило любопытство, Штайнахер принялся копать и вышел на роль Ватикана в период нацизма. Он написал диссертацию, диссертация превратилась в книгу – изучение «крысиной тропы» под разными углами зрения. Он разобрался во многих подробностях, от точек проникновения беглецов в Италию до существовавших в Южном Тироле сетей взаимопомощи и до ключевых участников этой истории в Ватикане. Движущей силой всего этого был страх коммунизма, побудивший охотников за нацистами превратиться в вербовщиков и создать причудливый альянс из клириков, шпионов, фашистов и американцев.

Епископ Худал был центральным персонажем, ядром, от которого тянулись многочисленные лучи. В указателе к книге профессора Штайнахера сотни фамилий, но чаще всего там встречается епископ Худал. Несмотря на австрийские корни, епископ вовсе не обладал великодушием доктора Икса; по мнению профессора Штайнахера, епископ был немецким националистом, симпатизировал нацистам и вдохновлялся «христианским антисемитизмом». Он отвергал мысль, что епископ помогал всем подряд («если и так, то об этом не хватает документов»), и находил массу доказательств того, что епископ прекрасно знал, кому помогает, знал, что за некоторыми из его подопечных охотятся с целью предать их суду за чудовищные преступления. Епископ Худал препятствовал правосудию, делал вывод профессор Штайнахер. Суть была не в христианском милосердии, он не был настолько простодушен или наивен: он отлично знал, кем был Отто и что совершил.

В книге профессора Отто удостоился краткого упоминания. Открытие, что епископ прятал Отто, стало решающей причиной утраты им должности ректора в «Анима»[795]795
  Там же, с. 127.


[Закрыть]. Появляется в книге и Карл Хасс – в качестве более прописанного персонажа, посредника между американцами и Ватиканом, при помощи которого десятки партайгеноссен сбежали в Южную Америку. Профессор Штайнахер все знал о связях между Хассом и Худалом, Луонго, Лусидом и Корпусом контррразведки, совместно образовавших «невидимый фронт» холодной войны, альянс во имя сохранения «христианской Европы» и Италии в роли хребта католического мира: это они хотели сберечь любой ценой.

При этом профессору Штайнахеру не была близка версия отравления Отто, хотя ему запомнился тот короткий отрывок в конце воспоминаний епископа. «Я не увидел в нем смысла», – отметил он, когда впервые ознакомился с этим отрывком. Он показался ему чрезвычайно странным, он не мог вспомнить, чтобы хоть кого-то еще на «крысиной тропе» убрали таким способом.

Ему, как и мне, было любопытно, почему епископ написал эти слова еще в 1953 году, но вроде бы не поделился своими мыслями с Шарлоттой. Возможно, Отто действительно об этом обмолвился, предположил профессор. Или не обмолвился, и епископ сам все придумал. Но зачем?

Так мы ломали голову, сидя в баре на Виа Венето. Геральд решил, что набрел на объяснение, и даже предложил целую «теорию», как он это назвал. Дело Вехтера создало епископу немалые трудности, из-за него он подвергся нападкам и внутри Ватикана, и извне. Ему пришлось обороняться, оправдывать свою помощь Отто и остальным, включая Штангля и Прибке. Ради оправдания неплохо было показать, что Вехтер был в целом приличным человеком, хорошим католиком, оказавшимся в опасности и нуждавшимся в защите. Преступника полезно было превратить в жертву.

– Не лучший ли способ «создать жертву» – предположить отравление? – сказал профессор. Такой образ – всемогущие американцы, охотящиеся на злосчастного одиночку, помог бы епископу Худалу оправдать свои поступки, предстать священником, предложившим христианскую помощь жалкой жертве, преследуемой безжалостным врагом. Он также мог утверждать, что способствовал возвращению Вехтера в Церковь, тому примирению, за которое ратовал в своих текстах еще в 30-х годах…

Геральд прервался и посмотрел на меня.

– Все равно это загадка, – закончил он. – Странность, сбивающая с толку.

Я поведал ему, что нам удалось выяснить относительно личности предполагаемого отравителя, о выходных на озере Альбано со «старым товарищем», его женой и ребенком, о проекте «Лос-Анджелес» и о Корпусе контрразведки. Карл Хасс вполне мог быть двойным агентом, работающим на СССР. Я показал профессору документ Корпуса, согласно которому Карл Хасс присутствовал на похоронах Отто на кладбище Кампо Верано и шутил прямо там, что это он его отравил. Записано черным по белому.

– Карл Хасс… – Геральд несколько раз повторил это имя. – Любопытный персонаж.

Тем не менее ему было трудно себе представить, зачем Хассу было травить Отто, в чем мог бы состоять его мотив. Зачем агенту контрразведки травить прячущегося в Риме военного преступника, если он одновременно работает с другими такими же, состоящими на зарплате у Корпуса? Профессор отнесся к этому скептически.

Версию, что Хасс мог совершить отравление, действуя как двойной агент по заданию СССР, я проверил в разговоре с ведущим экспертом по СССР и нацистам. «Я никогда не слышал об отрядах советских убийц, ликвидирующих видных нацистов»[796]796
  Эп, Антон Вейсс-Вендт к ФС, 14.02.2019.


[Закрыть], – сказал мне доктор Антон Вейсс-Вендт. За годы изучения судов над военными преступниками в СССР и материалов КГБ он ни разу не сталкивался со свидетельствами того, что Советский Союз стремился убивать беглых нацистских главарей, – потому, без сомнения, что на подконтрольной ему территории оставались сотни тысяч предполагаемых коллаборационистов.

Вечером того же дня мы ужинали вместе с Хорстом и Османом. Ужин не задался: Хорсту не понравились идеи профессора Штайнахера. С его точки зрения, австрийцу Геральду не подобало называть его отца военным преступником и тем более отрицать предположение о его отравлении.

Хорст еще раньше загрузил книгу профессора в свой Киндл и не одобрил ее содержание.

– Я прочел написанное вами о моем отце и отношусь к этому по-другому, – сообщил он. – В книге есть ошибки, – раздраженно продолжил Хорст. – Например, мой отец не был штурмбаннфюрером.

– У него было более высокое звание? – догадался Геральд.

Да, подтвердил Хорст, и к тому же его членство в СС было только «почетным». Отто руководил гражданской властью, остальное было не его делом, все преступления совершали СС и Кацман.

– Теорию, что мой отец был преступником, я принять не могу.

– Тогда почему он скрывался? – спокойно спросил Геральд. – Почему пытался покинуть Европу?

– Потому что он был врагом Советов, – ответил Отто. – Сталин все сделал бы, чтобы его убить.

Скепсис Геральда был непоколебим.

– Сколько бывших нацистских специалистов разведки убили Советы? – спросил он.

– Мой отец был ключевой фигурой в отношениях между Востоком и Западом, – ответил Хорст. – Он стал мишенью ввиду своей важности.

Не располагая иными доказательствами, Хорст напомнил Геральду об убийстве в Лемберге в 1943 году заместителя отца, Бауэра, советским агентом, переодетым в немца.

Вероятность того, что его отец стал бы работать на американцев, Хорст тоже отмел, назвав это «бесчестьем»: Отто никогда не согласился бы на сотрудничество с бывшим врагом. Если Хасс действительно пытался его вербовать, как вытекает из одного из документов контрразведки, то только для службы Советам. Такой была, по крайней мере, логика Хорста. Отто отверг посулы, чем обрек себя на смерть. Так объяснял это Хорст под влиянием, мне кажется, наших разговоров и моих поисков.

За ужином у Геральда и Хорста не обошлось без пререканий.

– Ваш отец вышел из католической церкви, – сказал Геральд. – Он объявил себя gottglӓubig.

– Никогда он не выходил из католической церкви, – напряженно возразил Хорст.

– Заявление о gottglӓubig содержалось в личном деле члена СС[797]797
  BArch, R 9361-III/561695; Waechter, Otto – Personenbezogene Unterlagen der SS und SA: Otto von Wächter an die Personalkanzlei RFSS, 15.04.1937.


[Закрыть], – вмешался я.

– Научились бы различать между формой и содержанием, – ответил Хорст. – Он мог объявить себя gottglӓubig, но не покидать Церковь.

Я предложил показать ему документ.

– Пусть так, но последние слова Отто выражали сожаление о его неладах с католической церковью.

Геральд решил, что с него хватит, и дал понять, что хочет свернуть беседу.

– Мой отец был подлинной крупной фигурой, а не каким-то эсэсовцем, палящим во все подряд и убивающим людей, – не унимался Хорст.

Геральд не удержался от резкого ответа:

– Ваш отец хотя бы раз после войны выражал в письмах или иным способом сожаление о случившемся, об убийстве миллионов людей режимом, которому он служил на высокой должности?

Тихий уважительный Джеймс Эверест выбрал именно этот момент, чтобы вмешаться.

– Я прочел все до одного письма Отто Шарлотте и ее ему за весь 1949 год: в них нет ни единого упоминания Холокоста.

– Содержалось ли хоть какое-то сожаление в каком-то из ваших материалов? – поинтересовался у Хорста кто-то еще.

Хорст был уверен, что сожаление высказывала Шарлотта:

– Она жалела, что заняла дом в Целль-ам-Зее.

И все?

– К концу жизни она стала верующей и, конечно, сожалела, как сожалею я.