Автор книги: Фредерик Кемп
Жанр: Зарубежная образовательная литература, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 35 (всего у книги 40 страниц)
Среда, 18 октября 1961 года
Во время завтрака в Белом доме для техасских издателей консерватор Е.М. Тед Дили, издатель «Даллас морнинг ньюс», бросил вызов президенту. «Мы можем уничтожить Россию, – заявил он, – и должны дать ясно понять это советскому правительству».
Он извлек из кармана и громко зачитал грозную петицию, состоявшую из пятисот слов. К несчастью для Америки, заявил Дили, обращаясь к Кеннеди, «вы и ваше правительство – кисейные барышни», а нужен «мужчина, который бы верхом на коне руководил народом. А в Техасе и на юго-западе многие считают, что вы катаетесь на трехколесном велосипеде».
Кеннеди, ошарашенный заявлением Хрущева и уставший от недель постоянного давления по Берлину, раздраженно ответил: «Разница между нами, господин Дили, в том, что я, а не вы избран в президенты этой страны. Я, а не вы несу ответственность за жизни ста восьмидесяти миллионов американцев… Болтать о войнах проще, чем их вести. Я не менее твердый человек, чем вы, и я избран в президенты не за мягкие убеждения».
Кеннеди столкнулся с самой трудной проблемой в своей жизни: ему предстояло решить, как вести ядерную войну с Советским Союзом. План, появившийся в результате многонедельных секретных совещаний, был нацелен на полное уничтожение советского ядерного арсенала, чтобы лишить Советский Союз возможности нанести ответный удар. В плане, проработанном до мельчайших деталей, четко указывалось, на какой высоте должны лететь американские бомбардировщики, чтобы избежать обнаружения, и какие цели и с помощью какого ядерного оружия следует подвергнуть бомбардировке.
Ко времени, когда план медленно преодолел бюрократические препоны, удалось обсудить десятки проектов, и уже три недели, как существовала Берлинская стена. 5 сентября пояснительная записка на тридцати трех страницах, озаглавленная «Стратегическое воздушное планирование и Берлин», легла на стол генерала Максвелла Тейлора, военного советника президента. Автор программы Карл Кайзен, один из молодых гениев в администрации Кеннеди, пришел к выводу, что «у нас есть вероятность достигнуть успеха» ценой всего лишь полумиллиона жертв к миллиону жертв со стороны Советов. Однако согласно графикам, приведенным в пояснительной записке, если уцелевшие советские ракеты нанесут удар по Соединенным Штатам, то жертвы будут исчисляться в пределах от пяти до десяти миллионов из-за концентрации населения в таких городах, как Нью-Йорк и Чикаго. «В термоядерной войне, – сухо заметил он, – легко убивать людей».
В течение августа Кайзен, завоевавший авторитет в правительстве благодаря ряду проектов по самым разным вопросам, от международной торговли до факторов, влияющих на стоимость бортовых аварийных систем, работал помощником специального советника по вопросам национальной безопасности Банди. Этот сорокаоднолетний профессор экономики Гарвардского университета служил во время Второй мировой войны в Лондоне в Управлении стратегических служб (УСС), первой объединенной разведывательной службе США[88]88
До создания УСС разведкой в США занимались специальные отделы в различных ведомствах исполнительной власти: Государственном департаменте, армии, флоте и казначействе. У них не было единого руководства. Президент Рузвельт был озабочен этими недостатками американской разведки. По предложению Уильяма Стефенсона, представителя британской разведки в Западном полушарии, Рузвельт назначил друга Стефенсона, нью-йоркского адвоката Уильяма Донована, ветерана Первой мировой войны, руководителем новой разведслужбы. УСС было основано в июне 1942 года для сбора и анализа стратегической информации. На основе УСС после войны было создано ЦРУ.
[Закрыть].
Записка Кайзена начиналась с перечисления недостатков так называемого «Единого оперативного плана поражения стратегических целей», СИОП-62, действующего плана, предусматривающего ведение всеобщей ядерной войны с неограниченным применением ядерного оружия. План предусматривал нанесение первого массированного удара по СССР и КНР с применением 3423 ядерных боеприпасов общей мощностью свыше 7800 мегатонн. Согласно плану массированный упреждающий удар должен был быть нанесен по военным и гражданским объектам «китайско-советского блока». Согласно оценкам, этот удар уничтожал 54 процента советского населения (из них 71 процент городского населения) и 82 процента зданий и сооружений. По мнению Кайзена, авторы плана недооценили жертвы, поскольку оценивались только первые семьдесят два часа войны.
Кайзен утверждал, что по двум причинам СИОП-62 необходимо заменить другим планом или внести в него существенные изменения. Во-первых, из-за ложной тревоги, которая могла быть результатом «преднамеренной ложной атаки» Хрущева или «неверного истолкования событий» любой стороной. Он утверждал, что «если нынешнее состояние напряженности в отношении Берлина продолжит оставаться на протяжении месяцев, то, вероятно, в какой-то момент действия Советов могут показаться представляющими угрозу нападения на Соединенные Штаты с достаточной степенью вероятности и неизбежности», чтобы развязать ядерную войну.
Кайзен утверждал, что возникнет проблема, если Кеннеди, приняв решение о нанесение ядерного удара, захочет отменить приказ, поскольку ошибся или был введен в заблуждение. Существующий план, по словам Кайзена, практически не давал ему такой возможности. Кроме того, если бы президент изменил решение, потребовалось бы приблизительно восемь часов, чтобы отменить состояние боевой готовности для части вооруженных сил, введенных в действие, тем самым создав «период ослабления», которым могла воспользоваться Москва.
Кайзен полагал, что более серьезная проблема – и это подтверждает августовское бездействие в отношении Берлина – президента состояла в том, что он никогда не согласится на тот уровень массированного ядерного ответного удара, который потребуется, чтобы отразить обычную советскую атаку на Западную Германию или Западный Берлин. Кайзен прямо спросил: «Готов ли на это президент? Советский ответный удар неизбежен, и наиболее вероятно, он будет направлен против наших городов и городов наших европейских союзников».
Кеннеди и его администрация столкнулись с Берлинским кризисом, положение ухудшалось, и, по мнению Кайзена, было ясно, что президент едва ли воспользуется имеющимся стратегическим планом. Кайзен утверждал, что непрекращающийся Берлинский кризис требует не теоретизирования, а создания специального плана на случай первого ядерного удара, если ситуация повернется против Соединенных Штатов.
«В этих обстоятельствах требуется нечто абсолютно другое, – сказал Кайзен. – Мы должны быть готовы к тому, что своим первым ядерным ударом развяжем всеобщую войну, и создавать план на этот случай, а не создавать план, отражающий стратегию массированного возмездия. Мы должны установить минимально возможный перечень целей с учетом дальности и поражающей способности советских ракет и избегая по возможности жертв среди гражданского населения Советского Союза и разрушений общественных зданий и сооружений».
Помимо этого, следовало «оставить в резерве значительную часть своей стратегической ударной мощи». В этом случае, по мнению автора, Хрущев не станет бросать в бой свои уцелевшие силы против американских населенных центров. Кайзен держал пари, что американские усилия по минимизации жертв среди советского гражданского населения, возможно, уменьшат желание врага нанести ответный удар, что может расширить масштабы войны. Кроме того, Кайзен представил подробный, «более эффективный и менее страшный», чем СИОП-62, план на случай, если нынешний Берлинский кризис приведет к «значительным изменениям на территории Западной Европы».
Это был план, который президент просил на протяжении большей части года: план более рациональной ядерной войны. Он позволял уничтожить советский ядерный арсенал дальнего действия при минимальном причинении ущерба Соединенным Штатам и их союзникам.
Далее Кайзен изложил детальный план, который Кеннеди читал и перечитывал, прежде чем дать ответ. Американские стратегические бомбардировщики – в небольшом количестве, на значительном расстоянии друг от друга, на малой высоте, чтобы избежать перехвата, – должны нанести удар по сорока шести основным советским базам бомбардировщиков, двадцати шести базам материально-технического обеспечения бомбардировочной авиации и шахтным пусковым установкам межконтинентальных баллистических ракет. В общей сложности для первого удара были определены восемьдесят восемь целей.
Кайзен считал, что для нанесения первого удара потребуется пятьдесят пять бомбардировщиков В-47 и В-52, с учетом 25 процентов предполагаемых потерь. С таким, казалось бы, незначительным количеством бомбардировщиков, утверждал Кайзен, можно добиться цели, поскольку самолеты «развернутся веером и, необнаруженные, проникнут на малой высоте в разные ранее обнаруженные пункты на советской территории, затем сбросят бомбы и уйдут на малой высоте».
Кайзен признал, что для проверки его предположений потребуется большая подготовка. «Сразу возникают два вопроса: насколько эффективен этот план и обладаем ли мы способностью и умением для выполнения такого набега?» И сам ответил, что план разумный, что у США есть военные средства и что «хотя возможен широкий диапазон результатов, у нас есть возможность достигнуть значительного успеха».
Если удастся избежать ошибок при бомбардировке, сказал Кайзен, то потери Советов от первого удара ограничатся миллионом, а возможно, даже полумиллионом человек – цифры по-прежнему вселяющие ужас, но значительно меньшие, чем по плану СИОП-62, где речь идет о гибели 54 процентов, или более ста миллионов, советских людей.
В Белом доме, непривычном к такому непринужденному обсуждению кровавой бойни, доклад Кайзена вызвал потрясение. Специальный советник президента Тед Соренсен выкрикнул: «Ты сумасшедший! Мы не должны позволять парням вроде тебя находиться здесь». Маркус Раскин, как и Кайзен, член Совета по национальной безопасности, перестал разговаривать с Кайзеном, выслушав его доклад. «Чем мы лучше тех, кто приспособил для своих целей газовые печи, или тех, кто строил дороги для поездов смерти в нацистской Германии?» – с гневом спросил он Кайзена.
Кеннеди не испытывал подобных чувств, поскольку искал именно такой подробный план. «Берлинские события могут поставить нас в такое положение, когда мы захотим взять на себя инициативу в эскалации конфликта», – записал президент в список вопросов, которые хотел обсудить на намеченном на 19 сентября совещании с генералом Тейлором, генералом Лайманом Лемницером, председателем Объединенного комитета начальников штабов, и генералом Томасом С. (Томми) Пауэром, командующим стратегической авиацией. Подготовленные президентом вопросы свидетельствовали о его растущем понимании проблем, связанных с ядерным ударом. Кеннеди готовился к ведению войны.
Вопрос № 1. Можно ли предусмотреть в плане альтернативные возможности в различных ситуациях? Кеннеди особенно хотел знать, может ли он перейти от «оптимального соединения» гражданских и военных целей и в неких непредвиденных обстоятельствах исключить городские территории или исключить из перечня целей Китай или европейских сателлитов. «Если да, то каков риск?»
Вопрос № 2. Если в ходе развития берлинских событий он окажется в положении, когда захочет обострить конфликт с местного до общего уровня, то хотелось бы знать, удастся ли воспользоваться преимуществом внезапности при нанесении первого удара, чтобы уничтожить советский ядерный арсенал дальнего действия.
Вопрос № 3. Кеннеди волновал вопрос: не останется ли при внезапной атаке на советский арсенал дальнего действия «значительное количество» ракет среднего радиуса действия, готовых атаковать Европу? Короче говоря, он хотел знать, какой ценой будет достигнута защита Европы и США. Он хотел знать, если при первом ударе включить в перечень еще и эти цели, то не приведет ли «такое увеличение целей к исключению эффекта внезапности».
Вопрос № 4. «Смогу ли я сразу, как начнется война, контролировать наши военные действия? Я полагаю, что в любой момент могу остановить стратегическую атаку, должен ли я получить сообщение о том, что враг сдался».
Помимо этих четырех вопросов, президент интересовался, может ли он избежать «чрезмерного разрушения» и прекратить атаку, если первая ядерная бомба попадет в цель, то есть будет достигнут «желаемый результат». Он хотел понять, есть ли у него возможность отменить атаку, если окажется, что она была вызвана ложной тревогой.
На следующий день состоялось заседание Совета по национальной безопасности, но президент не смог получить ясные ответы на многие вопросы. Это, кроме всего прочего, свидетельствовало о том, что советники Кеннеди расходились во взглядах на концепцию ограниченной ядерной войны. Командующий стратегической авиацией генерал Томми Пауэр высказал мнение, что «для нас сейчас и в следующем году наибольшая угроза внезапного советского нападении. Если всеобщая ядерная война неизбежна, то Соединенные Штаты должны первыми нанести удар», после того как будут определены основные ядерные цели на территории Советского Союза.
В марте 1945 года Пауэр руководил авиационным налетом на Токио[89]89
В налете впервые участвовали самолеты 314-го авиакрыла. В состав крыла входили четыре группы (19, 29, 39 и 339-я). Возглавлял крыло бригадный генерал Томас С. Пауэр. Крыло базировалось на аэродроме Норт-Филд на острове Гуам. В полдень 9 марта 1945 года с Марианских островов поднялось 325 самолетов. К ночи над Токио появилось 279 В-29. Самолеты сбросили 1665 тонн зажигательных бомб. Сильный ветер у земли способствовал распространению пожара. Над городом возник огневой смерч.
К утру 10 марта более 40 квадратных километров в центре города выгорело дотла. В огне погибло более 84 тысяч мирных жителей. Более миллиона токийцев осталось без крова. В ночь с 9 на 10 марта 1945 года погибло больше человек, чем при взрыве атомной бомбы. Американцам налет обошелся в 14 потерянных В-29.
[Закрыть] и был заместителем командующего стратегической авиацией на Тихом океане, руководившим операцией по атомной бомбардировке Хиросимы и Нагасаки.
Он помогал генералу Кертису Э. Лемею в создании Стратегического командования ВВС США[90]90
Стратегическое командование ВВС США – главное командование, существовавшее в составе ВВС США, а также как Особое командование в министерстве обороны в 1946–1992 годах. В ведении Стратегического командования находился флот стратегических бомбардировщиков и межконтинентальные баллистические ракеты шахтного базирования, а также отдельные эскадрильи воздушных танкеров, самолетов дальнего радиолокационного обнаружения и наведения и истребителей, обеспечивавших поддержку американской стратегической авиации.
[Закрыть], которое они в результате превратили в свою вотчину.
Грубый, легко приходящий в ярость Пауэр горячо уверял, что единственный способ контролировать коммунистов, владеющих ядерным оружием, – дать им понять, что их уничтожат, если они будут дурно себя вести.
Когда стало известно о долгосрочном влиянии радиоактивных осадков на генетический аппарат, Пауэр весьма неудачно пошутил: «Знаете, пока мне еще никто не доказал, что две головы хуже, чем одна». Советник по вопросам национальной безопасности Банди имел в виду Пауэра, когда предупреждал Кеннеди, что подчиненный командующий имеет право «начать термоядерную войну по собственной инициативе», если не сможет связаться с президентом после нападения Советов.
Пауэр убеждал Кеннеди, что у Советов намного больше ракет, чем удалось сфотографировать самолетам-разведчикам ЦРУ. Он пожаловался, что ему не хватает данных о численности и базировании советских межконтинентальных баллистических ракет (МРБ), и добавил, что, по его мнению, самолеты-разведчики обнаружили всего 10 процентов советского арсенала. Он сказал президенту, что обнаружено местоположение двадцати пусковых установок МРБ, но их может быть во много раз больше в неисследованных областях. Пауэр, не имея точных данных о советской ракетной мощи, настойчиво рекомендовал Кеннеди возобновить полеты U-2, хотя президент обещал Хрущеву запретить разведывательные полеты.
Кеннеди оставил без внимания совет Пауэра. Он упорно хотел получить ответ на свой вопрос относительно того, может ли он нанести неожиданный удар по Советскому Союзу, не вызвав разрушительного ответного удара. Кроме того, он хотел, чтобы генералы «дали ответ на такой вопрос: какой объем информации и сколько времени потребуется русским, чтобы приступить к запуску своих ракет?».
Мартин Хилленбранд, заведующий отделом Государственного департамента, заметил, что с каждым днем Кеннеди все глубже погружался в Берлинский кризис, «все больше поражаясь его сложности». Для его предшественников война была неприятной, но необходимой альтернативой в таких случаях, как порочность нацизма или японская агрессия. Но для Кеннеди, по мнению Хилленбранда, война стала «почти тождественна проблеме выживания человечества».
10 октября Кеннеди собрал ведущих представителей администрации и военачальников в Зале Кабинета, чтобы утвердить планы на случай непредвиденных обстоятельств в Берлине. Заместитель министра обороны Пол Нитце принес документ под названием «Предпочтительная последовательность военных действий в берлинском конфликте» (Preferred Sequence of Military Actions in a Berlin Conflict).
Пятидесятичетырехлетний уравновешенный рационалист Нитце уже стал, вероятно, самым ключевым игроком, тайно влияющим на политику, которая привела к развитию ядерного оружия и контролю над ним. Размышляя над неумением действующих из лучших побуждений игроков избежать конфликта, он вспоминал свой детский опыт, когда был свидетелем начала Первой мировой войны, и видел, как толпа в Мюнхене приветствовала приближающееся бедствие.
Президенты Рузвельт и Трумэн поставили перед ним задачу изучить воздействие стратегической бомбардировки, и Нитце побывал в крупных немецких городах, лежавших в руинах, и тщательно исследовал воздействие ядерного оружия на Хиросиму и Нагасаки. Но ничто так не повлияло на его мнение о важности наращивания ядерных сил, как озабоченность стратегической уязвимостью, появившаяся после изучения вопросов, связанных с нападением на Пёрл-Харбор.
Нитце, занявший при Трумэне после ухода Джорджа Кеннана пост директора отдела стратегического планирования, был одним из главных авторов директивы Совета национальной безопасности, известной как СНБ-68. В мире, где США утратили атомную монополию, СНБ-68 дала разумное объяснение значительному увеличению расходов на оборону и сформировала основу американской политики национальной безопасности на следующие четыре десятилетия, предупредив о «кремлевских планах мирового господства».
Нитце считал, что если бы Трумэн не одобрил создания водородной бомбы в 1950 году, то «к концу 1950-х годов Советы достигли бы неоспоримого ядерного превосходства».
Два демократических ястреба, Ачесон и Нитце, заложили основу позиции Кеннеди в отношении обороны и концепции «гибкого реагирования» после его назначения.
Нитце, как и Ачесон, считал Берлин испытательным полигоном для коммунистов, поставивших цель одержать психологическую победу над Западом, продемонстрировав его бессилие по сравнению с возросшими советскими возможностями. Нитце сошелся во мнении с Ачесоном, что глупо думать, будто новые переговоры помогут разрядить кризисную обстановку.
13 августа Нитце поначалу пришел в ярость оттого, что Соединенные Штаты никак не отреагировали на закрытие берлинской границы. Однако дальше выяснилось, что три советские дивизии и две восточногерманские дивизии окружили Берлин. Можно было предположить, что Москва поставила капкан – Соединенные Штаты сбили бы барьер только для того, чтобы увидеть, что Советы заняли весь Берлин. Пентагон решил не трогать стену, опасаясь, чтобы это не привело к всеобщей войне, к которой Соединенные Штаты не были готовы.
Теперь задача Нитце заключалась в том, чтобы описать в общих чертах, как США должны вести подготовку к новому берлинскому противостоянию. После 13 августа Нитце попросили собрать военных представителей Великобритании, Франции и Западной Германии, чтобы договориться об ответе на следующую советскую провокацию в Берлине.
В составленном ими документе относительно сохранения доступа в Берлин предлагалось четыре подробных сценария, от ограниченных обычных боевых действий до ядерной войны. Занимаясь составлением плана, Нитце увидел, что «предложения множатся, подобно вариантам ходов в шахматах», и тут кто-то предложил «взять лист бумаги размером с конскую попону и записывать предложения одно под другим». Так план военного ответа по Берлину получил название «Попона для пони». Нитце был доволен, что удалось преобразовать программу нагнетания напряжения в понятную и логичную схему действий, которая вселяла в Америку и ее союзников больше уверенности.
Кеннеди прибыл поздно на совещание Совета национальной безопасности. Раск сообщил, что Москва возьмет назад требование относительно крайнего срока по мирному договору с ГДР, если переговоры с Соединенными Штатами докажут, что они собираются выполнять свои обещания. Однако Раск по-прежнему считал, что необходимо наращивание военных сил в Европе. Затем свои соображения высказал министр обороны Макнамара.
Кеннеди, не задумываясь, одобрил все предложения: размещение в Европе начиная с 1 ноября одиннадцати эскадрилий ВВС национальной гвардии; отправка в Европу из США семи эскадрилий из состава тактического авиационного командования ВВС; размещение в Европе необходимых служб материально-технического обеспечения для одной танковой дивизии и одной пехотной дивизии. Таким образом, у него гарантированно были по крайней мере две боевые группы в полной боевой готовности плюс группы поддержки. Одновременно он отправлял в Европу 3-й бронекавалерийский полк из Форт-Мида, штат Мэриленд.
Президента по-прежнему больше всего интересовало, как он будет действовать в условиях ограниченной ядерной войны. Ужас заключался в том, что сейчас он обсуждал возможность ядерной войны, хотя меньше месяца назад, выступая в ООН, говорил о «погребальном костре». Задавая вопросы по документу Нитце, его больше всего интересовал вопрос: действительно ли возможно выборочно использовать ядерное оружие без перерастания конфликта в тотальную войну?
По этому вопросу Нитце имел свое мнение, отличное от мнения Макнамары. Он считал, что начальное ограниченное использование ядерного оружия приведет к тому, что у Советов «появится сильное искушение» нанести стратегический удар. Таким образом, доказывал он, «для нас будет лучше, собираясь использовать ядерное оружие, серьезнейшим образом отнестись к выбору начального стратегического удара». По его мнению, Соединенные Штаты оказывались в выигрыше только в том случае, если бы первыми нанесли удар.
Интересно, что Кеннеди спокойно слушал и вникал в подробности, изредка задавая вопросы, в то время как сидящие вокруг него люди продолжали обсуждать самый страшный из сценариев.
Раск был обеспокоен тем, что военные стратеги забыли о моральном аспекте проблемы: «Сторона, которая первой использует ядерная оружие, возьмет на себя серьезнейшую ответственность и будет отвечать за последствия перед остальной частью мира».
Кеннеди не разрешил их спор, но все сошлись во мнении, что следует отправить новые инструкции президента генералу Норстеду, верховному главнокомандующему объединенными вооруженными силами НАТО в Европе, чтобы «прояснить» намерения США на случай непредвиденных обстоятельств.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.