Автор книги: Фредерик Кемп
Жанр: Зарубежная образовательная литература, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 29 (всего у книги 40 страниц)
Воскресное утро, 13 августа 1961 года
Роберт Х. Лохнер, директор радиостанции РИАС, первым услышал сообщение о закрытии границы, поскольку засиделся допоздна, занимаясь подготовкой серии встреч для своего босса, легендарного американского тележурналиста Эдварда Р. Марроу. Глава Информационного агентства США Марроу прибыл из Вашингтона в рамках инспекционной поездки.
Лохнер отложил работу в сторону и распорядился срочно внести изменения в программу передач: рок-н-ролл, который обычно звучал в эфире по выходным дням, заменить более серьезной музыкой и каждые четверть часа передавать сводку новостей. Лохнер понимал, что от РИАС будут ожидать, что она обеспечит жителям Восточного Берлина связь с миром в критический момент, как она это сделала 17 июня 1953 года.
Затем Лохнер сел в машину и поехал в Восточный Берлин. В ту ночь он трижды проехал по советской зоне, ведя скрытую магнитофонную запись абсолютно всех разговоров. Позже он рассказал истории разделенных семей и несчастных влюбленных, использовав в передаче, для придания драматизма, их взволнованные голоса. Лохнер никогда прежде не видел столько несчастных людей, как в то утро на станциях Восточного Берлина, которые не слышали ночных сообщений по радио о закрытии берлинской границы или не поверили им.
В 10:00 Лохнер шел по огромному залу ожидания вокзала Фридрихштрассе, заполненному тысячами людей, на лицах которых было написано отчаяние, картонными коробками и чемоданами. Люди сидели на своих вещах, не зная, что делать.
На лестнице, ведущей на городскую электричку стояли сотрудники транспортной полиции в черной форме, блокируя доступ к поездам. Они напомнили Лохнеру гитлеровских эсэсовцев цветом формы и каменным выражением, застывшим на молодых лицах.
Старая женщина подошла к одному из полицейских, стоявшему на три ступеньки выше ее, и спросила, когда будет следующий поезд в Западный Берлин. Лохнер никогда не забудет издевательский тон этого молодого офицера.
«Все, приехали, – насмешливо сказал он. – Вы все попали в мышеловку».
На следующий день Лохнер показывал новый Восточный Берлин Марроу, который подозревал, что его друг Кеннеди не понимает всей серьезности ситуации, порожденной президентским бездействием. В тот же вечер Марроу отправил президенту телеграмму, сообщив, что президент оказался перед лицом политической и дипломатической катастрофы. Марроу предсказал кризис доверия, который подорвет авторитет США далеко за пределами Берлина. «Вы рискуете разрушить здесь преходящее чувство под названием надежда», – написал Марроу Кеннеди.
Штаб-квартира полиции, Восточный Берлин6:00, воскресенье, 13 августа 1961 года
Эрих Хонеккер всю ночь пребывал в состоянии крайнего возбуждения, проезжая на машине вдоль границы и радуясь почти совершенному проведению в жизнь собственного плана.
Он не упускал из виду ни одной детали. Он видел, что полиция перекрыла канализационные коллекторы. Водные пути, которые было труднее закрыть, чем улицы, патрулировали катера и лодки. Дополнительных войск, прибывших по его приказу на Фридрихштрассе, было вполне достаточно, чтобы справляться с воскресным потоком пассажиров.
Хонеккер похвалил каждого командира, встреченного им в течение этой ночи. В 4:00, довольный, что удалось без помех преодолеть самую критическую фазу, он вернулся в кабинет. В 6:00 все командиры сообщили, что они выполнили поставленную задачу точно в соответствии с приказом.
Было сделано много, и впереди еще предстояла большая работа, но Хонеккер не испытывал полного удовлетворения. Несколько сотен жителей Восточного Берлина сбежали за границу через поля, пока еще не укрепленные, и вплавь, по каналам. Некоторые жители Восточного Берлина остались на Западе просто потому, что уехали туда на выходные. В самом начале несколько жителей Западного Берлина вывезли своих жен, мужей и друзей в багажниках и под сиденьями своих автомобилей. Несколько изобретательных жителей Восточного Берлина поставили на свои машины номерные знаки, снятые с машин друзей из Западного Берлина, и уехали на Запад.
С полудня субботы до 16:00 понедельника лагерь Мариенфельде принял рекордное число беженцев – 6904 человека; за всю историю Восточной Германии ни в один выходной день не было такого количества беженцев. Правда, власти Западного Берлина выяснили, что из них только полторы тысячи человек пересекли границу после того, как она была закрыта коммунистами. Сравнительно небольшое количество, учитывая тот факт, что был положен конец массовому бегству из страны.
Хонеккер, доложив Ульбрихту по телефону об окончании операции, сказал своим сотрудникам: «Теперь мы все можем идти домой».
Позже Хрущев вспоминал: «С установлением пограничного контроля восстановились порядок и дисциплина в Восточной Германии, а немцы всегда ценили порядок».
Глава 15
Стена: дни отчаяния
Зачем Хрущев стал возводить стену, если на самом деле собирался захватить Западный Берлин? <…> Это его выход из затруднительного положения. Не очень хорошее решение, но стена, черт возьми, лучше, чем война.
Президент Джон Ф. Кеннеди, 13 августа 1961 года
Русские… уверены, что, если они могут сломить нашу волю в Берлине, мы уже никогда не будем ни на что способны и они выиграют поединок в 1961 году.
Генеральный прокурор США Роберт Кеннеди, 30 августа 1961 года
Гавань Гумбольдта, Восточный Берлин
Четверг, 24 августа 1961 года
Спустя одиннадцать дней после того, как коммунисты закрыли границу, Гюнтер Литфин, двадцатичетырехлетний портной, до этого момента совершавший самые смелые действия с помощью нитки и иголки, набравшись смелости, решил сбежать из Восточного Берлина.
До 13 августа Литфин получал максимальную выгоду из жизни в разделенном городе, как один из пятидесяти тысяч Grenzgönger («человек, регулярно переходящий через границу»). Днем он работал в Западном Берлине, получая за работу западные марки, которые обменивал на черном рынке на восточногерманские деньги, Остмарк, по курсу один к пяти. Он работал в ателье, расположенном у станции «Зоологический сад»[73]73
Воспетая ирландской группой U2 (песня Zoo Station), станция Зоологический сад начала функционировать 7 февраля 1882 года, а 11 марта 1902 года она была соединена со станцией метро (U-Bahn). После возведения Берлинской стены Bahnhof Zoo был единственным в Западном Берлине вокзалом, который принимал поезда дальнего следования. Даже после воссоединения разделенной страны станция, несмотря на свои скромные размеры (всего две пассажирские платформы и четыре пути), оставалась крупной транспортной артерией города.
[Закрыть], и у него шили многие представители шоу-бизнеса: Хайнц Рюман, Ильзе Вернер, Грета Вайзер[74]74
Рюман Хайнц (настоящее имя Генрих Вильгельм Рюман) – немецкий актер и режиссер.
Вернер Ильзе – датско-немецкая актриса и певица.
Вайзер Грета – немецкая актриса.
[Закрыть].
Актрисам очень нравилась его живость, темные глаза и темные вьющиеся волосы. По окончании работы Гюнтер возвращался в Восточный Берлин в свою уютную съемную квартиру в районе Вайсензее.
За одну ночь чудесная жизнь Литфина превратилась в кошмар. Граница закрылась, он теперь не мог ездить в Западный Берлин, то есть разом лишился работы и общественного положения. Но что еще хуже, Литфина собирались направить на швейную фабрику, где была отупляющая работа, длинный рабочий день и мизерная зарплата.
Литфин проклинал себя за то, что не переехал в Западный Берлин, когда у него была такая возможность. За несколько дней до закрытия границы он даже арендовал квартиру-студию в районе Шарлоттенбург на Суарецштрассе в Западном Берлине. Они с братом понемножку перевозили свои вещи на двух автомобилях, чтобы не вызывать подозрения у полицейских. Они уже вывезли самую ценную вещь Гюнтера, современную швейную машинку, предварительно разобрав ее и переправляя по частям.
Но самое ужасное заключалось в том, что, в то время, когда разделяли город, Гюнтер Литфин с братом Юргеном были на вечеринке по поводу новоселья в Западном Берлине. Они не заметили ничего необычного, когда в полночь возвращались на городской электричке в Восточный Берлин.
В 10:00, услышав плохие новости по радио, Юрген разбудил брата: «Границу закрыли, в Западный Берлин больше не попасть». Братья стали вспоминать, как все было в прошлый раз, когда Ульбрихт закрыл границу Берлина. 17 июня 1953 года после того, как вспыхнувшее в Берлине восстание было подавлено советскими танками, в городе объявили чрезвычайное положение. Несколько дней спустя жизнь вернулась в нормальное русло, значит, решили братья, и в этот раз, скорее всего, повторится та же история. Даже в 1948 году граница оставалась открытой. Сначала Литфины отказались от мысли, что американцы согласятся с закрытием границы. У братьев были сомнения относительно британцев и французов, но американцы, по их мнению, должны были добиться открытия границы.
Братья сели на велосипеды и поехали на разведку. Они остановились там, где Гюнтер обычно пересекал границу, на станции электрички Борнхольмерштрассе. На тротуаре полицейские установили заграждения из колючей проволоки. Гюнтер, вздохнув, сказал брату: «Я не могу поверить, что это останется».
Но с каждым днем братья все более убеждались, что американцы не собираются их спасать. Коммунисты начали заменять временные барьеры из козел и колючей проволоки на стену из готовых бетонных блоков, высотой четыре метра. Ульбрихт в спешном порядке закрывал все спасательные люки. Гюнтер решил рискнуть и сбежать до того, как станет слишком поздно.
Он внимательно слушал радио РИАС, которое сообщало о многих случаях удачных побегов восточных немцев после 13 августа. Приблизительно сто пятьдесят восточных немцев переплыли к свободе через канал Тельтов, многие с детьми. Был случай, когда группа из десяти подростков переплыла в Западный Берлин. Один смельчак на «фольксвагене» прорвал колючую проволоку и благополучно въехал во французский сектор. Другой отчаянный житель Восточного Берлина разоружил пограничника, вырвав из его рук автомат, чтобы он не смог выстрелить, и сбежал за границу с оружием.
Находясь под впечатлением этих историй, Литфин, несмотря на больное сердце, решил действовать. В четверг, 24 августа, в четыре часа дня, Гюнтер прошел через станцию, находившуюся между Фридрихштрассе на востоке и вокзал Лертер на западе. Гюнтер, в светло-коричневом пиджаке и черных брюках, прыгнул в теплые воды Шпрее в гавани Гумбольдта. Он был средним пловцом, но считал, что ему не составит труда преодолеть тридцать или около того метров до свободы.
Стоявшие на железнодорожном мосту полицейские из транспортной полиции пять раз крикнули, приказывая Гюнтеру остановиться. Но портной только поплыл еще энергичнее. Офицер сделал два предупредительных выстрела. Лифтин продолжал плыть. Тогда офицер открыл огонь на поражение. Первые пули настигли портного, когда ему оставалось всего десять метров до берега.
К первому полицейскому присоединились еще трое, и раненый Гюнтер нырнул, пытаясь уберечься от пуль. Когда он вынырнул и поднял вверх руки, показывая, что сдается, полицейские рассмеялись. Раздался выстрел, пуля попала Гюнтеру в шею, и он камнем пошел на дно.
Гюнтер Литфин был первым человеком, застреленным при попытке бегства из Восточного Берлина, первой жертвой неудачного времени. Он, скорее всего, не знал, что в то утро полиция получила приказ стрелять на поражение, чтобы остановить всех тех, кто пытается совершить преступление – «сбежать из республики». Сделай он это днем раньше, был бы в Западном Берлине. Вместо этого восточногерманские полицейские на двух пожарных катерах более двух часов обшаривали Шпрее, пока армейские водолазы не вытащили из воды тело Гюнтера.
На следующий день восемь сотрудников тайной полиции ворвались в квартиру матери Гюнтера, которая оплакивала смерть сына. Они вырвали дверцу и разобрали духовку. Они вспороли матрасы и вывалили белье и одежду из шкафов. Офицер объяснил рыдающей женщине: «Вашего сына застрелили. Он был преступником».
Власти, стремясь наказать родственников Гюнтера, не вызвали мать и брата на опознание и не позволили увидеть тело перед похоронами. В солнечный день в среду 30 августа родственники опустили Гюнтера в могилу в закрытом гробу на кладбище в Вайсензее[75]75
Является крупнейшим еврейским кладбищем Европы и выдающимся культурно-историческим памятником. Полностью сохранившийся реестр умерших – уникальный документ современной истории. Мартин Ризенбургер, позднее раввин Еврейской общины Восточного Берлина, даже в 1943 и 1944 годах время от времени проводил здесь богослужения и хоронил умерших в Берлине жителей еврейского происхождения. Ему удалось спасти и спрятать на кладбище большое количество свитков Торы и серебряное убранство синагоги.
[Закрыть].
Юрген провел пальцами по надписи, сделанной золотом на черной полированной гранитной надгробной плите: «Наш незабвенный Гюнтер».
Сотни берлинцев собрались у могилы Гюнтера: школьные друзья, члены семьи и десятки людей, никогда не знавших Гюнтера, пришли на кладбище, бросая вызов властям самим своим присутствием.
Несмотря на огромное количество наблюдателей, Юрген не мог позволить брату исчезнуть, не убедившись, что это действительно он. Он спрыгнул в могилу и поддел ломом крышку гроба. Несмотря на почерневшую кожу и обмотанные бинтами подбородок и шею, у Юргена не возникло и тени сомнения, что это его брат.
Он поискал глазами мать и кивком дал понять, что это ее сын.
События 13 августа потрясли Берлин, и он никак не мог прийти в себя. Город прошел все стадии: опровержение, недоверие, гнев, огорчение, депрессия и, наконец, смирение. Реакция берлинцев зависела от того, где они находились, на востоке или на западе.
Жители Западного Берлина, сначала обрушившие свой гнев на коммунистов, теперь выражали яростное негодование бездействием американского правительства. Все разговоры в городе сводились к тому, почему 13 августа американцы не послали ни одного взвода, чтобы продемонстрировать солидарность, и не ввели ни одной санкции, чтобы наказать восточных немцев и Советы за их действия.
В отличие от жителей Западного Берлина жители Восточного Берлина испытывали ненависть к самим себе за то, что упустили возможность убежать на Запад, и отвращение к циничным коммунистическим лидерам, заключившим их в тюрьму. Вездесущие агенты Штази успешно справлялись с поставленной задачей. На всех предприятиях, в учебных заведениях и жилых домах сотрудники Мильке вели неусыпное наблюдение за теми, кто мог поднять восстание.
На границе, Бернауэрштрассе, Восточный БерлинВторник, полдень, 15 августа 1961 года
Прошло чуть больше двух дней с закрытия границы, когда на Бернауэрштрассе восточногерманские рабочие приступили к строительству стены. Огромные подъемные краны поднимали со стоявших рядом грузовиков и опускали на землю одинаковые бетонные плиты, размером 1,25 квадратного метра и толщиной 20 сантиметров. Ульбрихт, довольный тем, что США и их союзники не предпринимают никаких действий, и едва ли предпримут, сделал следующий шаг. Он отдал приказ приступить к замене временных пограничных барьеров в нескольких стратегически важных местах на что-то более внушительное.
Корреспондент Си-би-эс Даниэль Шорр помчался на Бернауэрштрассе. «Мы увидели бетонные плиты, которые устанавливали так, словно строили стену», – высказал он мнение в порядке рабочей гипотезы, став одним из первых, кто произнес слово «стена» для описания того, что в конечном счете разделит жителей Берлина. Он сравнил эту стену с той, которую немцы построили в Варшаве, чтобы изолировать евреев.
Шорр попытался объяснить американским слушателям, почему американские войска равнодушно наблюдают, как коммунисты превращают фигуральный железный занавес в реальную стену из бетона. «Мы, возможно, были готовы вступить в войну, чтобы защитить свое право оставаться в Берлине, но можем ли мы вступить в войну, чтобы защитить право восточных немцев выходить из собственной страны?» Строительные бригады приступили к строительству и на Потсдамской площади, на которой были установлены большие прожекторы, позволявшие работать круглосуточно. Однако именно Бернауэрштрассе станет центром и символом намерений Ульбрихта сделать границу Берлина постоянной и непроницаемой.
Благодаря довоенному планированию Бернауэрштрассе повезло оказаться на разделительной линии между восточногерманским районом Митте, входившим в советский сектор, и западногерманским округом Веддинг, входившим во французский сектор. До 1938 года граница между районами проходила посередине мощенной булыжником длиной в километр Бернауэрштрассе, но в 1938 году недовольство выразили уборщики улиц Веддинга. Власти Третьего рейха, желая упростить им работу, расширили территорию Веддинга, передвинув границу к домам на противоположной стороне улицы. Теперь уборщики выполняли свою работу на всей улице – на проезжей части и на тротуарах по обеим сторонам.
В результате раздела Берлина в период холодной войны проезжая часть, тротуары по обе стороны и жилые дома на северной стороне Бернауэрштрассе оказались в Западном Берлине, а дома на южной стороне – в Восточном Берлине. В первые два дня после закрытия границы жители Восточного Берлина могли сбежать на Запад – в зависимости от расположения квартиры в доме – или выйдя из двери парадной, или спустившись по веревке из окна.
Подобно многим солдатам, направленным в Восточный Берлин для участия в операции «Роза», девятнадцатилетний Ганс Конрад Шуман родился в деревне в Саксонии; его отец занимался разведением овец в Лойтевице. Власти по опыту знали, что в силу своего происхождения молодой Шуман мало интересуется политикой. Однако 15 августа Шуман, патрулировавший восточногерманскую сторону границы, проходившую по Бернауэрштрассе, не сумел заметить угрозы своей социалистической родине, которую, следуя инструкции, должен был устранить. Вместо этого он увидел справедливо рассерженных, невооруженных людей, грозящих кулаками и обзывающих его свиньей, предателем и, самое обидное – учитывая прошлое Германии, – охранником концентрационного лагеря.
Шуман был в смятении. Он больше сочувствовал простым людям, чем солдатам, разгоняющим их с помощью брандспойтов и дымовых шашек. Вот тогда он задумался о собственном побеге. Строительные бригады работали в быстром темпе, и Шуман подумал, что всего через несколько дней на Бернауэрштрассе вместо заграждений из колючей проволоки появится бетонная стена. За несколько недель весь Восточный Берлин будет окружен бетонной стеной, и он упустит свой шанс – лишится возможности убежать на Запад.
Шуман, мысленно представив свой побег, примял ногой колючую проволоку, делая вид, что проверяет заграждение.
«Что ты делаешь?» – спросил один из солдат.
Шуман, хотя его сердце отчаянно колотилось, спокойно ответил: «Проволока уже проржавела». Молодой фотограф Петер Ляйбинг наблюдал за действиями Шумана со стороны Западного Берлина. Ляйбинга, сотрудника гамбургского фотоагентства «Конти-пресс», отправили в командировку за двести пятьдесят километров в Берлин, чтобы он запечатлел ход исторических событий. Он сфотографировал восточногерманских солдат, размахивающих автоматами, кричащих женщин, злые и печальные лица; все снимки были сделаны через колючую проволоку. Когда Ляйбинг оказался в эпицентре этой драмы, на Бернауэрштрассе, то увидел многочисленную толпу жителей Западного Берлина, наблюдавших за строительством стены. Стоя на углу Руппинерштрассе в Западном Берлине, Ляйбинг навел фокус на Конрада Шумана, который стоял напротив него, в Восточном Берлине, и нервно курил. Несколько человек, стоявших в толпе, рассказали Ляйбингу, что, наблюдая за Шуманом, видели, как он несколько раз подходил к колючей проволоке и каждый раз приминал ее ногой к земле.
«Чем больше вокруг людей, – подумал Шуман, – тем больше вероятность того, что мне удастся сбежать, и едва ли товарищи станут стрелять, когда я перепрыгну через заграждение». Шуман крикнул молодому жителю Западного Берлина, который близко подошел к заграждению, чтобы он отошел назад, а затем шепотом заметив ему: «Я собираюсь прыгнуть».
Молодой человек бросился бежать, и в скором времени к границе со стороны Западного Берлина подъехал полицейский автомобиль, остановившийся вблизи границы, но так, чтобы не привлекать внимания восточногерманских солдат. Ляйбинг сфокусировал свою камеру на проволочном заграждении в том месте, куда несколько раз подходил Шуман. Чем дольше Ляйбинг ждал, тем больше ему казалось, что Шуман утратил мужество и не решится прыгнуть.
Примерно в 16:00 Шуман увидел, что двое его товарищей завернули за угол и скрылись из глаз. Он выбросил сигарету, бросился вперед, подпрыгнул, наступил правой ногой на колючую проволоку, придавив ее к земле. Он подпрыгнул, разведя в сторону руки, и ликующей толпе на миг показалось, что у него выросли крылья. Словно чемпион в беге с барьерами, он приземлился на левую ногу, подбежал к полицейскому автомобилю и нырнул в заранее открытую для него дверь.
Имевший опыт съемки конных скачек в Гамбурге, Ляйбинг смог среагировать на стремительное движение и сфотографировал солдата в тот момент, когда он взлетел над колючей проволокой. Он сделал всего одну фотографию, но она стала культовой.
«Добро пожаловать на Запад, молодой человек», – сказал западногерманский полицейский дрожащему от пережитого волнения Шуману, и тот упал в обморок[76]76
Впоследствии Шуман обосновался в Баварии, где познакомился со своей будущей женой. После падения Берлинской стены он сказал: «Лишь с 9 ноября 1989 года я чувствую себя действительно свободным». Однако он сильно переживал из-за напряженных отношений с бывшими коллегами и родственниками, жившими в Саксонии. 20 июня 1998 года страдавший от депрессии Шуман покончил жизнь самоубийством, повесившись в саду собственного дома. (Примеч. авт.)
[Закрыть].
Дверь закрылась, и машина уехала. Это была всего лишь маленькая победа.
Ульбрихт настолько поверил в то, что Кеннеди не будет вмешиваться, что 22 августа распорядился продолжить строительство стены по всему городу. Хотя история зафиксировала 13 августа как дату рождения Берлинской стены, на самом деле стена появлялась постепенно, по мере того как крепла уверенность коммунистов в том, что они не столкнутся с сопротивлением.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.